СТИХИ В ЖУРНАЛ "РОССИЙСКИЙ КОЛОКОЛ"

МЫ ПОЯВЛЯЕМСЯ НА СВЕТ ВЕСНОЙ

СТИХИ В ЖУРНАЛ «РОССИЙСКИЙ КОЛОКОЛ»
   

 

   .  .   .

Мы появляемся на свет

весной

как  листья на деревьях

а осенью

нас всех срывает ветер

чтобы под снегом

в зиму хоронить

но мы все так же

верим в чудо

безмятежно

как верят мертвые

что души их простые

живут в раю

как жили на земле.

 

 

   .   .   .

Зарисуйте
тишину  души
свет
на ее белом тонком платье
бант
в ее распущенной  косе
и ее 
счастливую улыбку
и для вас
откроется весь  мир
словно дверь
в то голубое небо
где плывут  так славно
облака
и их гладит бог
своей рукой.

 

   .  .   .

Когда цветешь

всегда так сладко пахнешь

и прилетают

добрые шмели

и могут опылить

когда захочешь

а вот когда увянешь

то тебя

никто уже не любит

не жалеет

живешь одна

и доживаешь век

 

так говорила

милая старушка

она цвела когда-то

всем на завыисть

а вот теперь

состарилась

больная

никто ее

уже не вспоминает

да и она

не верит в чудеса

 

что было

то прошло

и не вернется

а если и вернется

то не к нам.

 

 

 

   .  .   .

День выпит как стакан

воды холодной

на пороге дома

закрыта дверь

и ты уже в другом

каком-то мире

люстра приглашает

зайти и посидеть

в гостиной на диване

кровать - поспать

и шторы – их закрыть

что ты и сделал

будешь сам с собой

беседовать

и вспоминать что было

поставишь зеркало

напротив

и забудешь

что кто-то в мире есть

кроме тебя

какие-то чужие люди

которым ты не нужен

как тебе

конечно не нежна

земля над головой

в которой ты

лежал бы после смерти.

 

 

   .  .   .

Он сам себе казался

маленьким

стеклянным человечком

который  может

запросто разбиться

упав  случайно на пол

со стола

где он простер

к кому-то свои руки

и что-то нежно очень

говорит

такое маленькое

как  он  сам

и хочется его

взять на ладони

и долго гладить

забывая что

ведь это не воробушек

а строгий

пусть очень маленький

и добрый  человек.

 

   .  .   .

Как хорошо
по воздуху летать
но крыльев нет
приятно плавать
в синем океане
но жабры не развились
чем дышать
там под водой
конечно непонятно
приходить ходить
на двух ногах
нет четырех
и это тоже плохо
и голова увы
всего одна
но хорошо
что светлая такая
ей буду думать
что мне славно жить
что под рукой
то  счастье
что и нужно
что есть
кого любить
кого забыть
и есть и те
кому
я тоже нужен.

 

 

   .  .   .
Зашевелится лист
за окном -
я увижу
упадет
одинокая капля
на землю -
услышу
и волнам
на широкой реке
прикажу уходить
к берегам
а красивой
летящей
уже в облаках
синей птице
я отдам свое счастье
на память
пусть она
улетает туда
где нас нет.

   .  .  .

Часы и дни
в обычных серых шляпах
шагают мимо
как толпа прохожих
а я один
сижу на черном камне
и все смотрю
как по небу гуляют
облака
такие белые
как овцы
их так много
как сказочных  чудес
на этом свете
который мне
ладонью не закрыть
и не придумать
розовое небо
где как из крема
вылеплены  звезды
их можно
о чем хочешь
попросить.

 

 

   .  .   .

Ты дожидаешься

безлунной ночи

чтобы пройти по миру

в полной тьме

когда никто не знает

что ты рядом

если рукой тебя вдруг

не коснется

и не почувствует

как бьется твое сердце

в густой таинственной

холодной темноте

а ранним утром

ты растаешь в небе

легко поднявшись снова

в облака

чтобы уплыть

на самый край земли

и все таки

когда-нибудь вернуться.

 

   .  .   .

Ты будешь

смеяться и  плакать

любить ненавидеть

и жить

как птицы летят

в поднебесье

как люди живут

на земле

и если  когда-нибудь

утром

ты выйдешь

на берег морской

высокие волны расскажут

как в них

утонула душа

упавшая с неба однажды

и очень уставшая жить.

   .   .   .

Взгромоздилась 
на плечи
тяжелая ночь
и не спрыгнет
скорее укусит
и сомнения
снова скребутся
по темным углам
и уже
не качается  лампой
над грустной моей головой
это славное  солнце
с лучами
которые нежно
касаются самой души
и как музыка
тихо плывут в океане
чудесной удачи
где красивые рыбы
танцуют
свой медленный танец
счастливой любви.

   .   .   .

Сквозь сон
вы ко мне все равно не  пришли бы
я видела  вас этой ночью
и знаю
что вы одиноки
и любите  молча гулять по ночам
но вы же не призрак
ведь призраки даже не дышат
и входят сквозь двери
а в окна всегда проникают
не ведая стекол
а вы вот разбили уже не одно
пока шли
и меня разбудили
давайте же выпьем
хоть чаю
и вместе растаем во тьме.

 

   .   .    .

Осень в желтых ботинках

пришла собирать

свои вещи

ведь за нею крадется

белым зверем зима

и она не оставит

нам всем

ни клочка

этих мило щебечущих

листьев

и красивого неба

еще голубого

где летят облака

как огромные птицы

и белыми крыльями машут

оставляя широкие тени

на этой земле.

 

   .  .   .

Кто держит в мире

эту лавку зла

и продает в ней

бешеные   чудеса

на маленьких

трясущихся цепочках

тому уж

абсолютно все  равно

кто кого  съест

и что за это будет

тому кто   съел

он за кулисой жизни

прописан и живет

и там его семья

и дети ходят в школу

и жена

такая молодая

а он сам

старик

с большущей бородой

и видит по ночам

такие грезы

но об  этом

говорить нельзя

это является

священной тайной

рода.

 

 

   .  .   .

И очень жаль

что мало мы живем

вот быть  бы скажем

доброй черепахой

и жить  сто лет к примеру

но  тогда бы

мы медленно ползли

и все носили

тяжелый панцирь

на своей спине

нет лучше щукой

у нее хоть зубы

и живет не меньше

и может даже съесть

кого-нибудь

а это иногда

большая радость

слоном не хочется

ведь он такой тяжелый

и виден всем  увы

издалека

а человеком  быть

почетно

но не сладко

он знает даже то

что знать не нужно

поэтому

так мало и живет. 

 

 

   .  .   .

Белые перья снега

лежат вповалку

на сырой земле

это белые птицы

летели  куда-то

и их потеряли

и теперь

они  скоро растают

бесследно

вместо них

будут серые  лужи

лежать и смеяться

глупым смехом

как серые мыши

прибежавшие к дому

с высокого неба

откуда их ангелы  гонят

всегда.

 

 

   .  .   .

Так быстро

закончилась жизнь

но еще далеко

до обещанной смерти

и на улицах

ярко горят фонари

и в подъездах толпятся

какие-то  темные люди

с которыми

трудно дружить

вот и  бродишь один

в этом сумрачном мире

смотришь в небо

где снова луна

предлагает тебе

покачаться вдвоем

на небесных качелях

и друг друга любить

до утра.

 

   .  .   .

Тебе приятно

жить наоборот

ходить пешком

когда вокруг

летят на крыльях

и плавать

когда нет воды

и улыбаться

если не смешно

и плакать

если принято смеяться

и бабушкам

любя дарить цветы

не говоря

что это

на могилы

и радоваться жизни

когда больно

и хочется

забыться и уснуть.

 

 

 

 

   .  .   .

А мне так нравится
задумчивая осень
летящая  на крыльях
как во сне
по брошенным
желтеющим садам
по улицам
где притаились лужи
по небу синему
где бродят облака
и по моей душе
среди забытых чувств
которым все равно
где теперь  жить
кого любить
и с кем 
наедине остаться.

 

 

   .  .   .

Гирлянды  фонарей напоминают бусы
на лоснящейся шее проспекта
тела присевших в сугробы домов
покрылись красноватыми прыщиками  горящих окон
и ночь  по хозяйски стелет
простыню  звезд
над  засыпающим городом
на которую томно ложится луна
дожидаясь  того вожделенного  часа
когда смелое черное облако
навалится  на нее молча
понимая всю ненужность слов
замерзших как иней
в  ямах пустынных дворов.

   .  .   .

И пусть луна и солнце

будут вместе

светить

и очень нежно обниматься

любить друг друга

и весь этот мир

в котором нам

не будет так темно

и птицы белые

пускай летят над нами

похожие

на тех  кто еще выше

на сказочной

небесной  высоте.

 

   .  .   .

Пусть ночь тебе скажет

сегодня же

доброе слово

и руку положит

на сердце

признается тихо

в любви

ты с ней теперь дружишь

как в юности милой

и звезды считаешь

вдвоем

в черном небе

как будто

они там растут

как грибы

и становятся

ярче и ближе

и можно их брать

в свою новую жизнь

как золотые монеты

на счастье.

 

 

   .   .   .

Да ты привык

не видеть  никого

не слышать смех

и громких разговоров

не жать всем руки

без причин

не улыбаться

как клоун в цирке

улыбался детям

пока был добрым

или молодым

теперь ты все один

как ветер в поле

как  темный омут

в сказочном лесу

как дом

на пустыре

в котором

не живет никто

и никогда наверно

жить не будет.

 

   .   .   .

На улице пустой

бродили сны

в обнимку

и смеялись

а я  смотрел на них

печально из окна

окно было открыто

колыхалась

за ним 

волнующая   ночь

и тишина

как девушка

которую ты любишь

улыбалась

и все это казалось

просто чудом

которого  вообще

не может быть.

 

 

  .   .   .

И кто придет

давно уже ушел

и кто найдет

давно все потерял

и кто получит

у того отняли

и будет  так

всегда

на белом свете

а почему

не ведает никто.

 

   .  .   .

Тьма танцует  томительно

медленный танец

кружатся черные тени

целуясь

фонари

свои желтые шляпы

швырнули

на   мокрый асфальт

и молчат

и не слышно шагов

вдалеке

ночь

как  старый колпак

звездочета

накрывает весь мир

лишь одна телебашня

пронзила  ее

своим острым копьем

словно древний

воинственный всадник.

   .   .    .

У счастья лицо
оголтелого лета
а у несчастья  -
холодной весны обнаженные
девичьи  ноги
я бы хотел
потеряться  хоть где-то
как кошелек
на пустынной дороге
пусть  бы нашел
меня маленький мальчик
пусть бы купил
на меня себе радость
пусть для больших
это глупо и мало
просто игрушка
с  картинкой на  память.

 

 

   .  .   .

Рисую и рисую бесполезность
старательно  как школьник
наклонившись
над партой жизни
я ее терплю
как терпят боль
или наглого злого попутчика
в душном вагоне
или себя самого
свое глупое счастье
тот лучик дрожащего света
который все гладит и гладит тебя
безмятежно
полный шума взволнованных листьев
в  пустынном саду.

 

 

 

 

   .  .   .

 И лешим он

качался на осине

в глухом лесу

совой летел

во тьме

с луною обнаженной

целовался

и  вечно  был

чужим

и одиноким

как чей-то крик

над озером

в тиши

на берегу встречающий

испуганное эхо.

 

    .  .   .

Все в жизни

происходит просто так

и осень и весна

никто их к нам

насильно не приводит

не провожает молча

до ворот

и шапкой им

не машет

на прощанье

вот так и  детство

с юностью придут

и  танцевать  начнут

в твоей прихожей

и ты взяв старость

за руку

им будешь удивляться

как удивляются

знакомым птицам

прилетевшим с юга

когда вокруг еще

лежат снега.

 

   .   .   .

Вот так небо

сегодняшней ночью

желтый глаз

одинокой луны

и вокруг

темно-синее море ночное

облака

совершенно седые

в нем спокойно

плывут и  плывут

и куда же им надо

красивым

и чужим 

этой  грустной земле

быть бы мне

вот таким же

счастливым

и уплыть

в на край света

во мгле.

 

   .  .   .

Так много лет

проходит мимо нас

они похожи

на прохожих

на улице пустой

на путников

с проселочной дороги

на странников

с котомкой за плечами

и все идут куда-то

и идут

а мы стоим

и провожаем их

и машем им руками

нам так больно

когда они уходят

навсегда.

 

   .   .   .

Как много  странностей

капризов у зимы

то заморозит

все вокруг

то превратится в лужи

на панели

и вместо неба

будет простыня

она нависнет  низко

над домами

как будто там

давно стоят кровати

и кто-то спит на них

мертвецки пьян

и ничего не помнит

что с ним  было

куда он шел

и как сюда попал.

 

 

   .  .   .

Нева не замерзает

в декабре

она теперь

вообще не замерзает

нет даже льдин

они уплыли в вечность

и где-то в ней

наверное  скользят

по голубой воде вселенной

или черной

а мы остались здесь

все так же  жить

любить друг друга

или забывать

и улыбаться солнцу

иногда

а по ночам

с луною целоваться.

 

   .  .   .

И все равно

я буду тебя ждать

пусть ты вообще

уже не существуешь

и я тебя люблю

как пузыри

безумно любят

маленькие дети

и среди этих

мыльных пузырей

вот есть один

и он тобой и назван

астрономом  дурацким

что во тьме

под небом черным

молча притаился

и наблюдает жизнь

в свою трубу.

 

      .   .    .

Приползает ко мне

одиночество

как калека

с протянутой вечно

рукой

просит дать

медный грош

на убогую старость

и вздыхает

так тяжко

во тьме.  

 

   .  .   .

Улыбается  серая жизнь

точно также

как   мыши

улыбаются

если грызут  кусок булки

в шкафу

темной ночью

когда все

давно спят

в своих теплых кроватях

и стоит

этот писк их мышиный

слышен топот

их лапок по полу

пока мы

видим сладкие сны.

 

 

 

   .  .   .

Из чего состоит

одиночество

из огромного множества

призраков в белом

ты один

в их толпе

и она

словно белое море

окружает тебя

и приходится плыть

в этих белых волнах

неизвестно куда

одному.

 

   .   .   .

Чем ты счастлив

не тем  ли

что черные тучи

проплыли

над самой землей

и ее не коснулись

и не тем ли

что в небе ночном

танцевала луна

обнаженной

и не тем ли

что  сам  ты

такой одинокий

как дерево в поле

и никто к тебе

ночью и днем

не придет

ну а может

ты  просто

понравился богу

и  поэтому вечно

живешь на земле.

 

   .   .   .

Просто  осень

и всюду

опавшие листья

но засыпет их снег

этим листьям

не надо могилы

пусть лежат

в  белом гробу

нам-то что

мы  ведь живы

и лепим снежки

и смеемся

и веселый наш смех

превращается в громкий

раскатистый хохот.

 

 

 

   .  .   .

Бывает

кто-то скажет:

«вот смотри

я запущу

воздушный шарик

в небо

и он вернется

через день

любовью

моей к тебе

и всех

ко мне и к нам»

и шарик улетает

только завтра

нет ни любви

ни счастья…

просто лопнул

тот шарик  не взлетая

в подворотне

осталась  лишь

одна цветная тряпка

на память всем

что он когда-то был.

 

 

 

 

 

 

   .   .   .

 

Жить бы 

так высоко

чтобы люди

смотрелись  оттуда

как хлебные крошки

чтоб из блюдец озер

можно было бы пить

по утрам

вместо чая

холодную воду

чтобы рядом с тобой

кувыркались

как клоуны в цирке

всегда облака

и ты мог бы

луну целовать

сколько хочешь

качая ее на руках

как ребенка.

 

   .    .   .

Ты все терял

надежду  душу

деньги

и стал

таким же легким

как пушинка

которая летит туда

куда подует ветер

и не умеет

даже и упасть

как камень в воду

или разбиться как стакан

однажды на полу

светить

как светят фонари

ночами

смеяться

как смеются дети

во дворе

или в конце концов

стать белым снегом

и растаять

весною буйной

без следа.

 

   .   .   .

Нас песчинками носят
огромные мутные реки
нас срывает как листья
с деревьев
бушующий ветер
и мы каплями
в вечном шумящем дожде
барабаним по крышам
и становимся снегом на окнах
в холодную вьюжную  зиму
и при этом
нам всем почему-то
так нравится жить
и пушинками вместе лететь
неизвестно куда
и в полете
всегда кувыркаться.

 

   .    .   .

Никому я не должен

на свете

и не брал я

у бога  взаймы

и никто

не насыпал мне счастье

как  сахар

в вещевой мой

потертый мешок

с ним хожу

по дворам  этой жизни

вижу слезы

бывает и грязь

ничего не прошу

ни о чем не жалею

и  с любовью

имею

порочную связь.

 

   .   .   .

Вокруг любви

так много  пышных слов

восторженных

глубоких

и прекрасных

и все они

похожи  на цветы

на разукрашенной

ее могиле

где речи  страстные

пора произносить:

«да ты была любовь

(такая-то)

и все равно

ты с нами

мы и в могиле

будем чтить тебя

(аплодисменты)

и на колени

пред тобою опускаться.»

 

   .   .   .

И счастье забыли

в кладовке

в рассохшемся грубом шкафу

а сами

ушли на работу

носить на руках

чьи-то души

любить

деревянной любовью

того

кого надо любить

а после

ложились и спали

в кроватях

из полного мрака

под ветхим давно

одеялом

из старых запекшихся

слез.

 

   .   .   .

Колдовские слова
словно свечи  на ветках
украшенной празднично елки
снова ярко горят
и помогут  забыть что темно
в коридорах  кружащей
как норы кротовые  жизни
где  высокие тени
по стенам ползут
где и холод и сырость
и чьи-то замерзшие слезы
на полу земляном
и в проеме
тяжелая дверь
за которой хранятся мечты.

 

 

   .   .   .

Будем плыть

в этой жизни безбрежной

как рыбы плывут

кто куда в океане

и смеяться

как дети смеются

когда прыгают в лужу

с разбега

и любить

как кого-нибудь любят

если только

об этом не знает никто

и тогда будет  мир

так спокоен

как лопнувший шарик

воздушный

для которого

кончился праздник

в прихожей

на пыльном полу.

 

   .   .   .

Проснувшееся солнце языком
спокойно лижет крыши
всех домов в округе
и иногда
спускается на землю
как акробат
под куполом большого цирка
в своем канареечно-желтом трико
а улицы
как  очень длинные руки
все ходят туда и сюда
по сонному городу
словно кого-нибудь ищут
встречаясь
опять  расставаясь
и вдруг обнимая друг друга
на  перекрестках
пустых
и похожих всегда на кресты
которые кто-то
давно положил на холодную землю
как знаки
на долгом пути
к  чудесному кладу
зарытому тайно
у сползшего края
высокого синего неба.

 

   .  .   .
Ты будешь призраком
я буду только тенью
твоей
или всеобщей -
тенью жизни
которая проходит по земле
как будто ветер
поднимая пылью
пушистый снег
лежащий на полях
всю зиму долгую
пока мир будет спать
и видеть свои сны
о странном счастье
растаявшем как сказочный туман
среди снегов
морозным ясным утром.

 

   .   .   .

Красит губы солнце

перед сном

и закат уже

снимает платье

может будут

танцы и любовь

может сон

под одеялом неба

и слепые звезды

не увидят

спят  они во тьме

или смеются

или обнимаются

так страстно

что роса

будет дрожать

в саду пустынном

ну а может

просто разлюбили

и друг друга

и всю эту осень

с листьями

летящими покорно

под ноги

глухому ноябрю.

 

 

   .   .   .

Как много снега

он  похож

на белый пепел

как  будто где-то

высоко

в забытом небе

сгорели облака

и все

что оставалось

выпало на землю

как хлопья снега

и теперь лежит

красивой простыней

на старенькой кровати

холодной черной

неживой земли

которая качается

под нами

словно люлька

где все мы спим

как дети  малые

всю зиму

устав

по улицам носиться

и кричать.

 

 

   .  .   .

Под одеялом ночи

дети спят

луна их гладит

звезды утешают

и облака плывут

над ними

в черных платьях

как монашки

которым стало скучно

на земле

и снятся детям сны

о чудном мире

где птицы по утрам

поют  так сладко

что можно это пенье

в чай

как сахар добавлять

и пить

из  старенькой

волшебной  чашки

на которой

нарисован бог

такой красивый

как на самом  деле.

 

   .   .   .

 

Холод как вор

уже шарит

по телу

хочет найти

что я спрятал

в себе

и  этим затем

поживиться

ветер стал цепким

и треплет

не волосы только

тебя самого

только отступит

на пару минут

и опять наседает

за руки

за ноги

снова хватает

за шапку

шапку сорвать

это главное дело

для ветра

как для судьи

осудить

для покойника

смирно лежать

в своей вечной могиле

а для живого

идти

куда жизнь повелит.

 

 

 

   .  .   .

По улице  бродит

кромешная тьма

как бездомный

скучающий пес

и странно

что она все молчит

могла бы

мне кажется

даже залаять

схватить на пальто

укусить

и рычать

эта злая

кромешная тьма

в конуру бы ее

и на цепь

на голодный паек

и сидела бы

здесь во дворе

круглый год

и скулила.

 

 

   .  .   .

Любовь

это музыка  жизни

и мы

под  нее и танцуем

кто как

иногда  понемногу

а  часто

вообще до конца

и кружит нас

музыка эта

как кружится

в водовороте

и пенится вечно

вода

день за днем

убегая в  море

без правил

и без берегов.

 

   . .  .

День пахнет скукой

мокрым снегом

и разлукой

со всем что ты любил

начав с мечты

она уходит первой

в легком платье

и больше

не вернется никогда

потом уйдут дела

их уже нет

одели шляпы

и скрипел  паркет

потом  шаги по лестнице

и  стихли

и стало больно жить

душе

как будто кто-то

прищемил ее

как дверью палец

можно прищемить

и эта боль

не тает

остается

висеть  туманом

за твоим окном

как будто

белое белье

всю зиму

даже не качаясь

на ветру.

 

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный критик, эссеист  и поэт.  Доктор филологических наук и кандидат исторических  наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 

    Публиковал произведения разных жанров  во многих ведущих российских литературных журналах  - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»   1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 

После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь  искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в  изданиях  «Антология Евразии»,» «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других  литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.  Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.