СТИХИ В АНТОЛОГИЮ ЛИТЕРАТУРЫ ХХ1 ВЕКА

МНЕ ЗНАКОМО КУКОЛЬНОЕ НЕБО

 

СТИХИ В АНТОЛОГИЮ ЛИТЕРАТУРЫ ХХ1 ВЕКА 

 

  .    .    .

 

Мне знакомо
кукольное небо
и на нем
игрушечное солнце
как цветок
который кто-то добрый
на пиджак свой синий
нацепил
мне приятна
плюшевая радость
пусть она
погладит мою душу
так как гладят
маленькие дети
серого обычного кота
и пускай
придуманные люди
с нежными
бумажными цветами 
меня снова
встретят на вокзале
на котором
я и не бывал.

 .  .  .

Я в черном шкафу
буду вечно хранить
эти черные мысли
достану их ночью
и буду гадать
по их болью
исчерченным лицам
о будущем 
прошлом
о том что случилось
когда-то
потом повторится
как буря
как дождь
или снег
а утром
не сможет никто
догадаться
что я чернокнижник
совсем
не простой человек.

 

 

  . .    .   

 

     .   .  .
Клок синего неба 
кто-то бережно вырвал с утра 
за распахнутым настежь окном 
и нарезал лучи 
ослепительно яркого солнца 
на старом столе 
и стало светлее 
просто жить 
как и птицы живут 
на земле 
вот они уже снова 
запели 
и часы на стене 
так спокойно идут 
каблуками стуча в тишине 
будто знают куда 
и когда-то вернутся обратно.

 

   .  .   .

Хочешь

отдам тебе лес

очень темный

но там хорошо

и приятно и страшно

все сразу

хочешь

отдам тебе поле

уж там

место есть

где тебе разгуляться

а хочешь

оставлю и реку

где ты можешь

и плыть и тонуть

на свой выбор

тебе нравится небо

конечно оно голубое

но в нем нет  ничего

и стремительно падать

с него

очень страшно.

 

   .   .    .

Ты как кукла
с большими глазами
та которую
девочка нежно уносит
в кроватку
где она будет спать
и по прежнему
видеть свой кукольный сон
из обычных
и старых чудес
они снова
с тобой происходят
превращая тебя
то в пылинку
то в чудесный цветок
то в несчастную каплю воды
неизменно летящую вниз
на холодную землю
то в красивую бабочку
на одинокой поляне
в лесу
над которой
так важно
плывут облака.

 

   .   .   .

 

 

Вся улица счастья

в цветах

а на улице боли

дома без дверей

и без окон

и в квартале любви

удивительно сладко поют

но ведь ты-то живешь

здесь на крыше

единственной башни  покоя

а отсюда увы

далеко до земли.

 

 

   .  .  .

 

 

Это остров любви

и ночами он полон

и стонов и вздохов

как кувшин

переполненный нежной водой

ее плеск доходил

и до синего неба

превращался

в замерзшие слезы

седых облаков

и они уплывали

над островов этим

на край

нашей старой земли

унося с собой

словно во льду

поцелуи и ласки.

 

 

  .  .   .

 

Как все это
было давно
и странно
таким и осталось
и тени
качаются те же
и руки
все так же нежны
и ночь
так походит на чудо
которое там
за окном
где звезды
грустят как и раньше
и мрачное облако
снова
закроет луну
до рассвета
чтоб нас наказать
за любовь.

 

 

   .  .  .

 

 

А истина

как дикий зверь

она кусается

и часто

очень злая

намордник на нее

надеть

не удается никогда

но кто-то

все же водит

ее на поводке

по жизни

и смеется

когда прохожие

шарахаются прочь.

 

  .  .   .

 

Все поклоняются

солнцу

а я  - тишине

мне она  заменяет

всю жизнь

ей кончается все

что когда-нибудь было

и будет

и на ней

платье вечности

с множеством  звезд

я люблю ее  очень

за то

что она молчалива

и не верит

в пустые слова.

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

День -

это вымысел

реальна только ночь

она на самом деле

существует

не только здесь

на маленькой земле

но в космосе

а он стремится

в вечность

как птицы

в небо

и деревья

к солнцу

как все

к тому

что больше

их самих.

      

 

    .  .   .

 

Душа сегодня
на замке амбарном
сорвешь его
и пряный запах жизни
опять возьмется
голову кружить
и сеновал
где  ночь совсем нагая
тебя обнимет
и уносит к счастью
и скажет тихо
что еще не утро
а время грез
на маленькой земле
и пусть  она
как голова  кружится
и вместе с ней
кружится сонм влюбленных
и звезды им
помогут ворожить.  

 

   .    .   .

 

Яичница из солнца
на тарелке неба
давно уже лежит
над головой
съедят ее
когда-то
злые тучи
но пока
их ветер отогнал
овечьим стадом
за горизонт
и лег
опять в траву
ее шевелит
и играет в счастье
похожее
на сытого кота.

  .    .   .

 

Жил сказочник

на свете

очень добрый

он все придумывал

любовь надежду

счастье

и всем дарил

красивые цветы

но вот однажды

он заснул

и не проснулся

и в мире 

стало пусто

и темно.

 

  .   .   .

 

Ты распахнешь всю душу
как пальто
в хороший теплый день
случайным людям -
пусть смотрят
ничего смешного нет
душа душой
такая как и раньше
ты с ней живешь
и принимаешь мир 
все так же просто
без запятых
качая головой
как маятник качает свою гирю
такую же тяжелую как жизнь.

 

 

     .   .    .

 

Не  полезно  чтобы  круглый  год 
громко  стучало  сердце
оно  может  пробить 
панцирь  груди  изнутри
упасть  на  асфальт  и  разбиться
покатившись  кровавой  монетой
в  люк  сточных   вод
потому  мы  и  любим 
пушистые  мягкие кресла
долгими  вечерами  -  
прологами   скучных  ночей
в  которых   черпаем   как  воду
 тоску  из  колодца
большущими  ведрами 
серой    и  будничной  прозы.

 

 

    .     .   .

 

 

Сырое крошево  вздрагивающих  от ветра  чувств

и нежный  осколок  теплого  лета

умирающего на  морщинистом  лице озера

дряблая кожа  которого  пропитана серым  небом:

это блюдо  прилежно  подается на  ужин   памятью

среди пустоши    скучной  зимы

пальцами холода   гладящей  душу ночами.

 

 

 

    .   .    .

 

Живя пунктирно  вы  ближе

к скромной  графике  бытия

небрежной и  мягкой  чуждой крика

вы уже  не  хотите  заорать песню   облезлым  вечером

и  все  реже  распахиваете объятия

похожие   на  ваше  расстегнутое    пальто

не меняющееся  годами

как лицо  руки  число дней  в  году

и расход  слов  в течение  суток

условно равный   на  языке унылого  быта

расходу воды  во  время мытья

и чувств  за  сеанс любви…

 

живя небрежным   пунктиром

напоминающим прерывающейся   прочерк

на лбу  ненадежного  бога

вы не  вытаптываете    вертлявых тропинок

вдоль низкого  берега    судьбы

и становитесь  проще  честнее и   даже  светлее

как рассвет   у  ног  юной  осени

  тогда

и рождается  тихо  свобода -

лучшее в  этой  жизни

полной уличного  грохота  и шума. 

  .   .   .

 

Я положил в карман свою весну
захлопнул дверь
и вышел
с одиночеством подмышкой
на серую обочину мечты
где камни пыль
и выжженное лето
образовали скуку
на которой
только и держится
мой ежедневный быт
в нем книги 
перемешаны с словами
и носовой платок
оставлен богом 
для старой и обиженной души
чтобы она всегда могла поплакать
когда ее
как в поезде
толкнут
рассерженные жизнью пассажиры
в нагретом тесном тамбуре судьбы.

  

   .  .  .

 

Вот та темная комната

в ней проживает душа

вот и дверь

а за нею кровать

у стены

стул и стол

на котором

знакомая лампа

горит постоянно

только нет никого

ведь душа  не видна

мы о ней узнаем

лишь по тягостным вздохам.

 

 

     .  .   .   

 

 

Ты ждешь эту любовь

так как ждут почтальона

от бога

которого нет

позабудь про нее

и пусть солнце

тебе освещает

всю душу

как оно освещает

поляну с цветами

облака

и таинственных птиц одиночества

улетающих вдаль

над твоей головой.

 

 

 

 

 

 

 

 

        .    .     .

 

Пора мне

в другие миры

и я снова

возьму с собой солнце

которое просто

повешу в прихожей

цветы пусть цветут

на полу

а деревья растут

у кровати

и птицы на них

будут петь по утрам

часы снова станут

указывать время

на голой стене

и под ними

я буду хранить

свою  нежность

любовь и надежду

в заветной шкатулке

которую с неба

у бога

возьму напрокат.

 

 

 

   .  .  .

 

Света меньше

чем тьмы

и ведь есть

скорость света

а скорости тьмы

вовсе нет

или мы ее

просто не знаем

она больше наверно

чем жизнь

и поэтому как бы

ее не бывает

в этом мире

где мы родились

и умрем.

 

 

 

 

   .  .   .

 

 

Вопросы ходят  в жизни

без ответов

как юноши

без девушек любимых

и удивляются

что счастья

у них нет

но ведь какое счастье

если ты

вдруг скрючился

и стал

простым  вопросом

стоящим

на пустынном перекрестке

и в сущности

не нужном никому.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

      .   .   .

 

Дома готовы приподняться

над землей

как дети после сна

готовы встать

с кровати

деревья  разлетаются

по воздуху

зелеными

воздушными шарами

и голуби

взлетая со двора

воркуют так

о чем-то важном

как профессора

а мы с тобой

играем в детский сад

и в нем любовь

наш нежный воспитатель

не говорит одеться

по утрам

а щедро

обещает все игрушки

если мы будем

целоваться

как вчера.

 

 

   .  .   .

На небе
рыбий глаз луны
а на земле
чернильница из жести
наполненная синими чернилами
всю ночь
в нее макает дьявол свои перья
и пишет письма богу
что мол он
ни в чем не виноват
он тоже добрый 
только вот не знает
как же быть
чтоб сгинуть навсегда.

   .  .   .

 

Видишь в небе

следы одинокого бога

от края до края

он куда-то  ушел

пока спали мы здесь

на земле

взяв котомку свою

и широкую шляпу надев

от палящего солнца

шел ногами толкая

подушки седых облаков.

 

    .   .   .

 

 

Тебе осталось

только утро

в сером платье

его нельзя обнять

и не о чем с ним

даже говорить

дождешься дня

он пасмурный холодный

и будет так похож

на злого пса

который вечно лает

на прохожих

неведомо зачем

и почему

а вечер будет

виноватый тихий

побитый

словно мальчик

во дворе

и ночь за ним придет

сердитой мамой

и спать уложит

в жесткую кровать.

 

      .     .    .

 

 

Здесь утренний туман

размешан в чашке богом

и за ним

выглядывает  солнце

из за шторы

красивых белых облаков

они

в картинных позах

раскинулись на небе

загорают

а мы живем

внизу

в обычном  мире

с зелеными кустами

воробьями

и серыми воронами

на крышах

плющом заросших

маленьких домов.

 

 

   ..  .   .

 

 

 

Ночь тяжелее всего

она будто бы

камень на шее

дни - очень легкие

словно пушинки

утро

обычно чужое

а вечер

похож на ребенка

долго он

в сумерках плачет

и долго

стоит за окном.

 

 

 

 

 

 

 

     .   .    .

 

Ночь в черном плаще
часовым за окном
остается
на ней шляпка
из синего мрака
перчатки немой тишины
башмаки полнолуния
желтые
на каблуках из любовных утех
галстук со звездами
​строгий
и все она знает
кто мы
и как мы умеем 
друг друга  любить

 

   .   .   .

 

Ночь
равняется дню
по количеству черных углов
и их можно считать
и на счетах
как делают
малые дети
и у ночи 
на шее
висит золотая луна
в волосах 
много звезд
и их рвут
облака
если вдруг приплывают
и я знаю
что все хорошо
в этом мире большом
если черное платье 
надеть
и сказать
что я ночь
я пришла за тобой
ты ведь знаешь.

   .  .   .

 

Ты видишь сон

что бог тебя

погладил по головке

как старый дедушка

усталый и больной

и прошептал:

«малыш не надо плакать

ты ведь знаешь

что есть  на небе нашем

корабли

они всегда

из белого тумана

и паруса на них

из тишины

плывут те корабли

в такие дали

в которых счастья

больше чем воды

в безбрежном море

синем и глубоком

и на одном

из них

ты станешь  капитаном

и будешь

плыть и плыть

всю свою жизнь.»

 

 

 

 

     .   .    .

Как хорошо

по воздуху летать

но крыльев нет

приятно плавать

в синем океане

но жабры не развились

чем дышать

там под водой

конечно непонятно

приходится ходить

на двух ногах

нет четырех

и это тоже плохо

и голова увы

всего одна

но хорошо

что светлая такая

ей буду думать

что мне славно жить

что под рукой

то счастье

что и нужно

что есть

кого любить

кого забыть

и  есть и те

кому ты тоже нужен.

 

   .  .   .

 

В лавке старьевщика

купишь ты

новую жизнь

будет она такой длинной

как черный таинственный плащ

пилигрима

в нем хорошо

уходить по безлюдной дороге

вечером синим

за край опустевшей земли.

      .  .   .

 

Ты поздней осенью

увидел рядом лето

зимой открыл

счастливую весну

а ночью солнце

вдруг заметил

золотое

такое же

как в сказке о любви

которую ты сам себе

придумал

а кажется

нашел на дне морском.

 

 

 

 

 

 

     .  .   .

 

Небесный свод

конечно из фольги

на нем наклеены

седые облака

луна

из старого засохшего желтка

игрушечные звезды

из картона

под ними бродят

маленькие люди

без  души

а только с телом

все оно – из ваты

набитой под одеждой

кое как

а там

за горизонтом

бог живет

он ласковый и добрый

но не знает

что создал только

самодельный мир

как маленький ребенок

на полу

из кубиков

железок старых кукол

и самого  обычного тряпья.

   

 

 

    .  .    .

 

Дорога узка для тебя

как тропинка

и небо  тебе

словно низкий

сырой потолок

в одинокой избушке

и сам ты

как старый

седой великан

в этом мире

так странно похожем

на двор

перед маленьким домом

где живет

одинокий

и брошенный всеми

задумчивый бог

и молча глядит

по ночам из окна

наблюдая

как падают звезды.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

Днем приходится

голое солнце

держать за бока

ночью

гладить  луну молодую

и звезды срывать

с обнаженного неба

руками

утром сонным

с туманом купаться

в единственной ванне

на свете

где бывают

и ангелы с неба

и духи земли

ну а вместе с закатом

костер  зажигать

на окраине мира

чтоб сгорал в нем

весь смех

и все слезы

что люди

придумать смогли.

 

 

 

    .  .   .

Становится тише
опять на душе
как на море
и волн уже нет
набежавшей счастливой любви
и ветер
больших перемен
успокоился к ночи
и звезды
на небе горят
как глаза
которые
смотрят на нас
и чему-то смеются
хотя мы все время
вот так и живем.

   .   .    .

 

Ты поздней осенью

увидел рядом лето

зимой открыл

счастливую весну

а ночью солнце

вдруг заметил

золотое

такое же

как в сказке о любви

которую ты сам себе

придумал

а кажется

нашел на дне морском.

   .  .   .

Ты прозрачна

как капля росы

и лежишь

на зеленом листе

совершенно нагая

и я знаю

что утро

уже наступило

простыней накрывая любовь.

 

   .  .   .

В тряпичном небе

на ватном облаке

сидит игрушечный

веселый бог

а мы в лесу

играем в кошки-мышки

днем и ночью

и запускаем белые

воздушные шары

которые он ловит

незаметно

привязывая к дереву

в пустом

придуманном своем саду

и свесив ноги

прямо к нам

на землю.

   .  .   .   .

 

По веревочной лестнице

ты поднимаешься в небо

по краям обрезаешь

на нем облака

укрепляешь луну

и бумажные звезды

поздоровавшись с богом

калитку поставишь

у входа в придуманный рай

а потом

поглядишь с высоты

на далекую землю

и увидишь

что все таки там хорошо

и захочешь вернуться

на белых расправленных крыльях

так как дети когда-то

конечно вернутся домой.

 

 

    .  .   .

 

Вы знаете эти цветы

они днем засыпают

а ночью

легко и свободно  цветут

и нужна им для жизни

всего лишь любовь

лепестки же у них

голубые

если их оборвать

то становится в мире  темно

и по небу летят

одинокие черные птицы

и так страшно

кричат в темноте.

 

   .  .   .

Пушистая зима
и это хорошо
она сегодня
тихая такая
и белый снег
лежит
как белый лист
под окнами
и шепчет мне
о чуде
я понимаю
все его слова
леплю снежки
и запускаю в вечность
которая
на небе свысока
все смотрит на меня
и светит звездами
как лампочки
большими. 

 

 

   .  .   .

Невинная  юность
бедная  как  крепостная  девушка
жившая  во  имя  того
чтобы  ее  обесчестил  богатый   барин  -
хозяин  сытой  действительности   -
она  давно  умерла
и  не  стоит
вспоминать  ее   слишком   часто
лучше  разматывать  дальше
клубок своих  маленьких  радостей
как  делают   мудрые  старушки
вяжущие  теплые  носки
для    своего   розовощекого  внука
которому  (наравне  с  другими  игрушками)
принадлежит  будущее
когда-нибудь  превратящееся  (увы  увы   и  увы)
в  гладко  выбритое  настоящее
спешащее  зарабатывать  деньги  и  деньги
на  которые  можно  купить
удовольствия  или  пустую  квартиру
а  можно
уехать  совсем  далеко
где  жарко  когда  у  нас  холодно
где  холодно  когда  у  нас  жарко
и  где   незнакомые  люди
говорят  говорят  говорят
на    непонятном  для  всех языке. 

 

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

 

Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный критик, эссеист  и поэт.  Доктор филологических наук и кандидат исторических  наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 

    Публиковал произведения разных жанров  во многих ведущих российских литературных журналах  - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»   1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 

После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь  искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в  изданиях  «Антология Евразии»,» «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других  литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.  Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.  

 

Другие произведения автора:

Руки подняты в верх мы уже и в плену

Все так и осталось как было

Тепло души ушло