Каталог зимних вьюг, каталог сна...
Сегодня издано смирение и кротость...
И ветер вырывает из блокнотов
Последние сухие письмена.
Как здешним небесам легко молчать.
Секвенций немоты
Дела улаженные свыше...
Форма расплавится и выжжет еле слышно
Под языком горячие слова.
На том листе, откуда слышно всё...
Неторопливо, вновь вальсируя изящно...
Я напишу когда-нибудь письмо
С постскриптумом  «всё было настоящим».
Императив, и до тебя вновь дотянулся сад -
Запутанным, оторопевшим, встречным.
Не отправляй слова на небо,
Там лишь вечность,
Непонимающая, не означающая нас.
Где осязанье срезано в ветвях,
Где в сердцевине слух остался,
Где встанешь ты - и заживо, и прах,
С обложки ветхой мироздания впотьмах,
За тесноту мгновеньем рассчитавшись.
Как было трудно под неявною водой
И замерзающим и замирающим и белым...
Как было трудно ожидать
Какой же бог распишется под нашим откровенным.
Где нет иных, нет долгих лобных мест.
В ладонях острота простая,
В келье поэзии с тобой мы зимовали,
Где нет иных, нет бренных лобных мест.
Способное запоминать, я тут,
Отдавшимся, оставшимся, открытым...
Как тяжело тобою набело дышать,
Когда огнем тебе одежды сшиты.
И снова дотянуться до руки.
Кто вытащил строку из сердцевины?
Растянута жизнь предложеньем длинным, 
Где налегке обозначает «быть».
Вдохнув все расстоянья до тебя
Их выдохнуть, не подлежать замене.
Сегодня издано седьмое откровенье
Среди зимы и зимних нас – «любить».