Сказки-были сорок сороков

               Сказки-были сорок сороков

 

 Расскажу я людям сказку

 Про одну весёлую вдову,

 И прибавлю я для связки,

 А, возможно, даже и совру.

 

 Тут уже сами не зевайте,

 Всё время, будьте начеку,

 Или так воспринимайте,

 Я же потихонечку начну.

 

 Знали все вдову в округе

 Даже дальше этих мест,

 Сторонились её подруги,

 Всё боялись, вот те крест.

 

 За мужей своих красивых,

 И за себя, жён опостылых,

 Как увидят весёлую вдову,

 Мужья забывали про жену

 

 Бабки те не сторонились,

 Ведь бабулькам то зачем?

 Те ходили и не ленились,

 И гуляли домыслы затем.

 

 Ну, а как же тут без слуха,

 Ведь народ не в поле жил,

 Хоть и слушали в пол уха:

 Всё же сказку нам сложил...

 

 Вдова была прекрасна,

 Хотя и ночью рождена,

 Как луна, чиста и ясна,

 И, горда она, и холодна.

 

 А взошла - и всех затмила,

 Всех, кто рядом с нею был,

 Вот подружкам и не мила,

 И опять её мужик любил.

 

 Тем подарочек от беса:

 Хотя день то на дворе,

 Но терял голову повеса,

 А не верил ведь молве.

 

 Что в её объятьях жарко,

 Что про все легко забыть,

 Что души и той не жалко,

 Лишь бы нежную любить!

 И сгорали, точно свечи,

 Точно, искорки во тьме.

 И с любовью умирали,

 Да благодарные судьбе.

 

 А вдова  та не тужила,

 Хоть и звали все Луной,

 Снова замуж выходила,

 Глупо жить вдове одной.

 

 И всего у ней в достатке,

 Натащили всякие мужья.

 В коих нету недостатка,

 И без денег жить нельзя.

 

 Ну, а денежки водились,

 Счету им, не знал никто.

 Тихо что-то говорилось,

 А спроси - так дед Пихто.

 

 И мужей всех было сорок,

 Счетовод народу объявил,

 Но душой уж очень пылок,

 И вдову он тоже полюбил.

 

 

 Дальше - счет прервался,

 Его стало некому считать.

 Но и тут он не кончался,

 Мы торопим время вспять.

 

 Стали звать вдову сорокой,

 Всё в насмешку - не со зла.

 И, мужей считать – морока,

 Их любимых, - больше ста.

 

 Время, вроде незаметно,

 Все летит-летит, вперед,

 Лишь оно не безответно.

 Всех к ответу призовет!..

 

 Так Сороке объясняет

 Странник, что пришел,

 Но та его не понимает:

 Ты, как время, долго шёл.

 

 Все на шутку переводит,

 И ещё с улыбкой говорит:

 - Много вас с сумою ходит,

 И у всех о нас душа болит.

 

 

 Зато моя душа спокойна,

 И добра, глянь через край,

 Аль любви я недостойна?

 Попадешь ведь сразу в рай.

 

 Но ей странник не ответил,

 Выходит, ничего не поняла,

 Может, что-то не приметил,

 Но и ты, вдова, не все взяла.

 

 Вот возьми себе мешочек,

 И счет по зернышку веди,

 Согрешишь когда разочек,

 То зерно в суму и опусти.

 

 Сам ответ потом найдется.

 Хотя богатства и не счесть,

 Но ответ держать придется,

 Ведь ещё Всевышний есть.

 

 Но себе ответишь прежде,

 Чем пойдешь ты на покой.

 И никому, а себе невежде,

 Я всё сказал - и был таков.

 

 И тень игриво набежала:

 Может, солнышко зашло,

 Иль вдова не там стояла,

 А, омрачила тень её лицо.

 

 Поднялася грудь высоко,

 Распрямился гибкий стан,

 Все же Луна, а не Сорока,

 И ей крутой характер дан.

 

 Похоже, странник шутит,

 Ведь, не ему меня учить,

 Может, даже воду мутит,

 Смог же, с сумой ходить.

 

 Но мешок его холщевый

 Не позволил ей грустить:

 Как пряник тот медовый,

 Так и зазывает откусить!

 

 - Ну а если весь наполню?

 Вдове, не верится самой.

 По зерну, и все исполню,

 Ох, и скучно жить одной!

 

 Точно бес в нее вселился,

 Так и прёт всё через край.

 Ведь любовью не упиться,

 Сколь испил, то там и рай.

 

 И пошла вдове потеха,

 Ведь хватало мужиков,

 Для веселья и для смеха,

 Полюбил – и будь таков!

 

 И всё с неё – как  с гуся,

 Отряхнулась – нет воды.

 Но и судить я не беруся,

 А коль совру, то нет беды.

 

 Вдовой всякий недоволен,

 И законно зол за мужиков,

 Её опорочить - тоже волен

 Мужей ведь сорок-сороков!

 

 Не считали их для смеха,

 И нет надобности в том,

 Все отвечали без помехи:

 - Всех их – сорок-сороков!»

 

 Зато Сорока, как сорока:

 Все по зернышку кладет,

 Полнеет сумма без срока,

 Но и время ведь не ждет.

 

 Раз купец один - заезжий,

 Хотя недолго там гостил,

 Как и всякий из приезжих

 Сороке подарок подарил….

 

 Был котенок несуразный,

 С виду неказистый такой.

 И с котами очень разный,

 Да характер имел крутой.

 

 То ли турок он по крови,

 То ли перс таился в нем,

 Но, однако, дикой крови,

 И глаза кота горят огнем.

 

 А пошел к хозяйке сразу,

 Чем её душу, и покорил:

 - Так и быть, приму заразу.

 Ну а тот, уж есть просил.

 

 Что-то в ней проснулось,

 Да подневольно ей самой

 До поры, видать, таилось,

 А вышло все само собой.

 

 Как с дитем, она возилась,

 Про себя и время позабыв,

 И случилось, прослезилась,

 Когда малыш лицо лизнул.

 

 Янычаром  котёнка звали,

 Тот признавал вдову одну,

 Что опасен, то тоже знали,

 Мог и заступался за вдову.

 

 Кот ходил за нею следом,

 Молча двигаясь, как тень,

 И ненавязчиво был рядом,

 К прочим - глух, что пень.

 

 Он красавец стал огромный:

 Рысь не рысь - и кот не кот.

 Что пантера стал он черный,

 Свой саблезубый щерил рот.

 

 Женихов люто ненавидел,

 Злобно чуял их падший дух,

 Вдох, и тот уже предвидел,

 И их характер знал на слух.

 

 А потом чихал он долго,

 Черный, отряхивая мех,

 Ведь тех бывало много,

 И хозяйку корил за грех.

 

 А старость всё заметней,

 Всё своё спешила взять,

 И заметней и приметней,

 Уже о себе, давала знать.

 

 И вдова хоть молодилась,

 И всегда следила за собой,

 Но в её душе уже таилось,

 Зрело чувство пред бедой.

 

 Бабулей звали, обижалась,

 Сразу ненавидя всех детей.

 Потом худшего дождалась,

 У неё, поубавилось гостей…

 

 Молодым тем не прикажешь,

 Не заставишь себя любить,

 Намекнешь или подскажешь,

 Чтоб богатством обольстить.

 

 

 Только тем не до богатства,

 Молодцам, натуру подавай,

 Такое кобелиное соседство,

 Да еще и фигуру соблюдай.

 

 Полились, вдовьи слезы

 По накрашенным щекам.

 И, как сон, уходят грезы,

 По несбывшимся мечтам.

 

 В щёчку кот лизнет хозяйку,

 Своим шершавым язычком:

 Подберёт упавшую слезинку,

 И хвостом взмахнет тайком.

 

 Чтобы хозяйку не расстроить,

 От неё чтоб напасть отвести,

 Лучше с ней коту не спорить,

 И так хозяйку от беды спасти.

 

 А беда стоит, за дверью,

 И мешок уже через край.

 Тут по-старому поверью

 Ей ворота шире отворяй.

 

 Чтобы семя не пропало,

 В поле тут же сеяли его.

 По закону, как пристало,

 Тяжек грех, губить зерно.

 

 Так хозяйка, порешила,

 Значит, так тому и быть,

 Видно, вволю нагрешила,

 Что устала всех любить.

 

 Подобрала - до соринки,

 Все до зернышка вокруг.

 Нету в доме и пылинки,

 Но тоскливо стало вдруг.

 

 Ноги к полю сами тянут,

 За хозяйкой следом кот.

 А пришла, желанья вянут,

 Нету сил раскрыть ей рот.

 

 Не промолвит и словечка,

 Всё молчит там до темна,

 А блеснет Луны колечко,

 Идти домой, пришла пора.

 

 Ну а жизнь, и не кончалась,

 Она только-только началась,

 Сколько лет в зерне таилась,

 И вот привольем разлилась.

 

 Там рожь растет на славу:

 И шалит всё, с ветерком,

 То подставит свою гриву,

 То помчит за ним волной.

 

 То, волнуясь - разбежится,

 А то остынет: сходу вдруг,

 Чтоб со смехом очутиться

 В цепких объятиях подруг.

 

 А земля вдохнет прохладу:

 Что идёт от утренней росы,

 Ведь расти детишкам надо,

 Солнце, малышей озолоти!

 

 И под солнечной короной,

 Вся золотится в поле рожь,

 Василек стоит смышленый,

 Ты не спеши его не трожь.

 

 А вдове все хуже - хуже,

 То беда случилось вдруг,

 Не любовь её всё кружит,

 И не страсть волнует слух…

 

 Надломилась то Сорока,

 Скоро съедет с копытков,

 А помрёт - то не морока,

 Там в достатке мужиков.

 

 Так народ её злословит,

 И злым матом костерит.

 Ведь он добра не помнит.

 И вся Русь на том стоит.

 

 А ведь многим помогала,

 Много ль надо ей одной?

 И занимала, и так дарила,

 Но народ теперь глухой.

 

 Как вороны чуют падаль,

 Так и люди спешат туда,

 Рассмотреть её погибель,

 И это наша русская беда.

 

 И однажды так пред бурей

 Не смогла несчастная уйти,

 Пред грозою, жутко-скорой,

 Что бы, детей своих спасти.

 

 Колосочки жмутся к маме,

 Все тесней, тесней, вокруг.

 Мама-мамочка: ты с нами…

 Тут и Луна исчезла вдруг.

 

 Янычар - вопит жестоко,

 На Земле кромешной ад,

 Но детей спасти ей надо,

 Прекратить разящий град.

 

 И пред бурей на коленях,

 Вонзив все молнии в себя,

 За детей своих  просила,

 Ведь её простить нельзя.

 

 Поодаль стоял странник,

 Рукой отвёл от них грозу,

 И расправил подорожник,

 И ветром пригнутую лозу.

 

 Не сказал он, и полслова:

 Столь жестоким был укор,

 Вернул все к жизни снова,

 Но свой оставил приговор.

 

 Весь народ собрался утром:

 Когда солнце золотило рожь,

 Василёк скорбит над трупом,

 И, просит ветер: не тревожь.

 

 Янычар улегся на могиле:

 Похудел он, стал как тень,

 Зло шипел уже в полсилы,

 И угасал - как ясный день.

 

 Добро к рукам прибрали,

 И было сорок всех возов,

 Что могли-то так таскали

 Вот вам и сорок-сороков.

 

 И зерно, что уродилось,

 То тоже: сорок-сороков,

 Всё оно и расходилось,

 Да по амбарам мужиков.

 

 А смысл  цифры сорок,

 И чар её - не разгадать!

 Может, древние и знали…

 Но позабыли нам сказать.

 

 Я расспрашивал старушек,

 И даже древних стариков,

 Серьезно - без насмешки.

 А послали – будь здоров!..

Другие произведения автора:

Пожар

Мои забытые сказания. Пожар

Мои забытые сказания. Валун