…Я помню, как стоял тогда в палате,
Я первый слышал, как ты закричал!
«Рудковский, у вас сын!» В белом халате,
Я первый в этот мир тебя встречал!
«Ну, радуйся, папаша, всё в порядке!
На девять баллов – редкий позитив!»,
От радости пустился без оглядки
Поить родной врачебный коллектив!
…Я открывал четвёртую «Московской» -
Из памяти мне это не стереть –
«За сына тост!» И вдруг звонок: «Рудковский?
У мальчика клиническая смерть…
Несчастный случай…» Дальше я не слушал,
Запрыгнул в «скорую»: - Гони, отец!
Какому Богу заложить мне душу?
«Несчастный случай – это не конец!»
…Это не может быть, так не бывает,
Ведь точно так же дочек схоронил!
Теперь Бог сына дал и забирает,
Я милости Всевышнего молил!
Дай парню жить, упрашивал я Бога,
И под сиреной я летел в роддом,
Теперь в реанимацию дорога,
Доклад врача, чуть сбивчиво, с трудом:
«Я сразу же заметил тахипноэ
За сто пятьдесят. И акроцианоз.
Нас с санитаркой было только двое,
Она неопытна…и вот – курьёз:
Головку поддержать – двенадцать унций…
И дисторзия шейных позвонков…
Сдавление мозга… Остановка функций…
Заинтубировали…Шквал звонков,
А что ответить? То, что жив ребёнок?..»
Он шёл за мной и что-то лепетал
Про маску, про бахилы из пелёнок,
А я – в реанимацию бежал!
Мне никогда не позабыть картину –
Этот комочек синий в проводах,
А Бог решает – нужен ли он миру?
А я сползаю по стене в слезах.
…Три с половиной дня он был на грани,
То вынырнет из комы, то войдёт,
Три с половиной дня носили маме
Чужих детей, «коль молоко идёт!»
И вот тогда я продал чёрту душу:
-Возьми, Мессир, в чистилище меня!
Тебе ведь Азазелло тоже нужен,
К тому ж поэт! И вот с того уж дня
Мой сын растёт богатырём-красавцем:
Студент, спортсмен, баскетболист, а я
Заведую потусторонним царством –
Слежу за поддержанием огня!
Новые
Меню
