Ретро-Град

 

 

 

***

 

Лохмотья пыли на москитках

собою знаменуют скуку,

бардак и были, что навязли

в зубах. Меж тем и в ус не дуют

 

аборигены этих джунглей,

к которым серость бумерангом,

твердя про выборы, про цены,

срезая смелость, возвратится

 

еще, еще раз, ежедневно,

ежесекундно. Ванька-встаньки

не напоказ, а по призванью,

кемарят в разных позах нудно.

 

Но книжным выглядит героем

обхаянный дворняг оравой

бухарик с арматурой длинной,

со ржавой панцирною сеткой!

 

 

 

 

 

Хроника человечества

 

Нажимая на «удалить»,

отменяю тебя, современность.

Ты кривая дорожка в бурьян,

существуешь губя и калеча.

 

Лучше хроник увесистый том

отворить, как фрамугу, и выйти,

новостроек минуя ряды,

к идеальному долу и лугу.

 

И таких же встречать на пути

беглецов, неприкаянных, хмурых.

Солнце ниже; из разных веков

думы спаяны, смешаны тени…

 

 

 

 

 

***

 

Все равно, что меня не читают.

Я, иероглиф, коляску качу,

как чумной, на жаре и в пылище,

стертый грифель лелея в блокноте.

 

Возникаю в публичных местах,

не бывая там, не появляясь.

И не каюсь в поступках своих:

вот такая дурная натура.

 

Нету пользы и нету вреда,

нет угрозы и патриотизма,

как от розы, которую слой

целлофана не скрыл для продажи.

 

«Не» сплошные, короче, во мне.

Все равно, что меня не читают

те блажные, что произнесли

«Да» давно энтропии на ухо.

 

 

 

 

 

***

 

Книга на завтра! Ее положу

себе под подушку, тайком предвкушая,

как этот автор меня увлечет,

как я верхушку яблони смысла

завтра пригну, обрывая плоды,

как въемся в суть, сплюнув косточки,

как погружусь, чтоб не всплыть;

дальше рассядется муть, и начнется…

 

Мучишь, как муравья в кулаке!

Хуже всего Твоя безнадега.

Тянется розовая фигня

слюнкой из жил обратной дорогой.

 

 

 

 

 

Поэза о застрелившемся граммофоне

 

Следователь, фотограф

и застрелившийся граммофон.

Лепетом безответным,

третьим лишним из раструба

 

томно дымок сочится.

Словно взывая к сочувствию,

скромно напоминая

о хозяйском отсутствии.

 

Так, граммофон – самоубийца!..

В черной шеллаковой щепе.

Там вон выроненная ручка,

кот ученый, штиблет на софе,

 

открытки, гильзы от пахитосок,

колпак, колода холостяка…

«Аиды» бравые отголоски.

Мода ломаться наверняка.

 

 

 

 

 

***

 

Навестите хотя бы проездом,

мадам Бовари, мои Бровары!

Зацените вокзал в три перрона,

плацдарм для вояжа в чужие края,

 

циферблат наверху, киоски,

парковку, набыченный мост…

Виноват, наблюдаю за вами

из-под липы, сухой и взвинченный.

 

Улыбнитесь же снисходительно,

освятив свидание это,

и обратно в купе удалитесь.

Никаких остановок тут нет.

 

 

 

 

 

***

 

Зачем ты зачеркнул меня,

как пустомелю, друг Платон?

Поставил крест, и тот нагнул

крестец мой и рамена вдруг.

 

Неужто будущее зрел

и верил в санкцию его?

Меня расплющив каблуком,

ты мир без граций предсказал.

 

С двумя клубниками во лбу

потекшими, заместо глаз,

Эдип, тунику завернув,

во мрак прошествовал давно.

 

И следом многие, Платон,

где автор сам, где персонаж…

За гор отроги, за любовь,

взывая твердым быть в беде.

 

 

 

 

 

***

 

Посвящаю Гомеру и Пушкину

сии нескладушки. И кто

против нас с Пушкиным и Гомером?

Хорошо придумал хитрец Валера,

не подточит носа комар!

Заручился поддержкой где надо,

паясничая и юродствуя в меру,

дразня гусей, в аорту макающих клюв.

 

Еще конфуз: Земля решительно плоская,

и всех, кто шествует гордо по ней,

видать далеко в шутовских колпаках…

 

 

сентябрь 2016.

 

 

Другие произведения автора:

Центрифуга і газонокосарка

Марно і примарно

joystick