Псалом двадцать шестой

Вновь листьев влажен шёлк,
Он здесь смелей и четче
В густой тени дождей,
В глубинах тишины
(Он ничего собой не произносит)
Он видит сны.
За трапезою нежности живой,
Обнявший тени королей свинца,
Просвечивает день сквозь кожу рук -
Письмом Отца.
Устам сухим дав поцелуй дождя,
Один глагол не произносит дважды
Смотревший в воды Леты,
Ты расскажешь
Всё то, что я не знаю про тебя.
След от слезы сквозь игрища огней,
Письмо читающий в заклеенном конверте,
Где между строк смеются дети,
А в паузах заплачут старики...
От света строк, такое легкое скольженье
Ключа, плененного замком,
И приближение недель и трав
На стенах расцветет листвой узорной...
Взглядом эпохи возрожденья
Вспыхнут окна,
Скупое милосердие на трон
Взойдет Весной с красным крестом на рукаве...
Будто богиня Сандро Боттичелли
Мой бренный кров произнесёт бинтом
И снова теплыми руками
Уложит время в свой привычный ход.
И смерть пройдет,
Не заглянув в глаза,
Сквозь голос в комнате пустой
Листающей слова и звуки,
И время бога в времени богов
Свинец омоет, коронуя руки.
Сочится слово сквозь собор ветвей.
Цветок уже прочел молитву.
Речь тянется по ветру наравне
С душой сожженных листьев
сквозь клепсидру.
Их речь сильна,
Подаст свой голос, если перед ними
Стоять в молчании в рубахе белой,
В сквозном углу под лампой золотой.

Тут где-то рай в аду.
Там где-то молоко и мёд...
И лишний звук смывает опозданье,
Всей теснотою нежности живой
Я выберу нам всем среди молчанья
Псалом Давида,
Стих двадцать шестой.