Прости мне любовь покаянную - глава пятая

     Через два года после войны младшенький сын Игнат народился. Рос ласковым и добрым малым. Внуки первые старше его были. Дочь Стеша молчала, а Тимофей осудил за братца позднего. Привёз себе жену с войны, фельдшером работать пошла. Хитрющая бабёнка. Сама всё молчком, а Тимофей подле неё словно рупор. Жили одним домом на первых порах, каждый день скандалы. То не так, другое не эдак. Предложил Дмитрий им свой угол отстраивать и рожать детей в своём дому. Обиделись, строить стали домишко, к весне подняли стены и крышу. Ушли в дом без отделки, только в горнице пол постелили, окна вставили и двери навесили. Готовенькое у отца всё было для сыновей. Припасал загодя, чтобы потом не искать

     Степан по госпиталям застрял в Омске. Приехал не один, городскую привёз, хотя в селе девок на любой вкус. Меж собой невестушки с первого дня не поладили. Сусеки родительские всё никак не могли поделить. Поставили дома свои, хозяйством обзавелись, а тяму дать не могут. Руки не с того места растут. И корить их не станешь, коль своя дочь, деревенская, живёт спустя рукава. Муж из местных, на войне руку одну потерял. Собралась пара ленивцев, только детей и умеют делать. Те с голодухи с утра в дедов дом бегом, а жёны сыновей от злобы корчатся. Анюта, глядючи на всю эту катавасию, выскочила замуж за приехавшего на уборку солдатика и уехала подальше от родни. 

      Дарья, сдуру, наловчилась самогон гнать, кто-то и донёс на неё. Приехали милицейские, под белы рученьки и в город, в тюрьму на год. Игнату едва восемь лет исполнилось, Дмитрию шестой десяток шёл. Вдвоём на хозяйстве остались. Колхозное председательство фронтовику передал. Негоже мужу самогонщицы людьми руководить. Пошёл работать скотником. Ни дочка Стешка, ни невестки не поспешили на помощь, вроде, как и не стало родни в селе. Сыновья и то не заходят, встретятся, поздороваются и бывай отец. Впервые пожалел, что не стало с ними Пелагеи.

      В сельскую семилетнюю школу прислали новую учительницу в младшие классы, в аккурат в июле, в разгар сенокоса. Всем приходилось работать, вот и её, новенькую учительницу, обязали поработать с группой учеников. Дмитрия поставили бригадиром косарей. Тяжкий труд, почти одни женщины и парнишки малолетние. Там и увидел он впервые учительницу новую, Наталью Николаевну. Соплюха ещё, двадцати годков. Городская, к труду сельскому не приучена, в первый же день вилами руки в кровь сбила, но замотала их и работала.

      Спозаранку  наводил Дмитрий порядок в домашних делах, доил и выгонял Бурёнку в стадо. Готовил им с Игнатом еду на день и в поле, прихватив сына с собой, а там, в шалаше, давал ему доспать. В самую жару все домой уезжали на телегах. Коров выдоить, потом в стадо до вечера выгнать и опять на сенокос.

      В один из дней прыгнула Наталья на телегу, которой управлял Дмитрий. Он и увидел её руки в кровавых повязках. Завёз в медпункт и велел три дня на работу не ходить. У той аж слёзы из глаз брызнули. Все только смеялись над её бедой.

      - Спасибо вам за заботу! Как вас по батюшке величать? Меня Натальей Николаевной зовут, можно просто Наташа, - прошептала девушка.

      - Дмитрий зовите. По батюшке у нас только начальство, да вот вас, учителей, величают, - ответил Дмитрий, почувствовав в сердце боль.

      - Вы не будите завтра Игнатушку, приду с утра и присмотрю за ним. Заодно и книжку ему почитаю, - повеселела Наталья. - Знания его проверю. 

      - Премного благодарен буду. Жалко парнишку поднимать ни свет ни заря.
Вы там не стесняйтесь, покушайте с ним, молочка попейте, огурчиков с грядки нарвите. Игнат у нас спокойный, хозяин в доме. По мамке скучает, но виду не подаёт, - ответил Дмитрий и почувствовал как входит в сердце что-то незнакомое, неизведанное за жизнь. Стояла перед ним хрупкая девица, с копной светлых кудряшек на голове, с глазами карими, что омуты, улыбалась ему открытой улыбкой. От этой улыбки становилось тепло на душе.

      Утром следующего дня приготовил еды на день и уехал. Ждал с нетерпением обеда, но, как на грех тучи, поползли, надо было подобрать сухое сено в копны. Работали до первого дождя, что начался ближе к вечеру. Приехали в село, пастух гнал коров домой.

      На крыльце дома, под навесом, его ждал Игнат. Был он весел, в чистой отглаженной одёжке, с причесанными вихрами.

      - Наталья Николаевна у нас ещё. Она много чего постирала и теперь гладит стоит у стола на кухне. Она и полы отскоблила добела. Много чего мне рассказала между дел. Поёт она хорошо, - взахлёб тарахтел Игнатка.

      Наталья вышла на крыльцо, поспешно надевая тёплую кофточку, смущаясь стала рассказывать:

      - День у нас прошёл замечательно! Игнат толковый мальчик растёт. Стихов много знает, в арифметике разбирается. Я с утра перестирала, что в корзине стояло, и на речке выполоскала, а сейчас догладила и пойду к себе. Я при школе живу, где раньше сторож жил. А завтра с утра к вам, Дмитрий. Не знаю почему, но не хочу вас дядей называть. Смотрела на вас на сенокосе и завидовала вашей жене.
Что вы так меня разглядываете? Аж мороз по коже...

      - Мне Игнат доложил о ваших подвигах. Зачем же вы так, Наталья Николаевна? Народ у нас быстрый сплетни распускать. Скажут, что бригадир себе работницу по дому назначил, - смеясь отвечал Дмитрий, а сам не мог отвести взгляд от Натальи.

      Девушка засмущалась и бегом побежала под дождём к школе, в другой конец села. Дмитрий стоял на крыльце, обнимая сына, смотрел ей вслед. Хотелось догнать, укрыть плащом и бежать рядом.

      - Тять, а правда она очень красивая? Знаешь как она стирала? Руки-то израненные, у неё перчатки большие есть, резиновые, отродясь таких не видывал, - сказал Игнат, прижимаясь к отцу.

      Ночью, лёжа в постели рядом с сыном, смотрел Дмитрий в окно, вглядываясь в звёздное небо. Щемило сердце от предчувствия чего-то неизведанного. Снился луг, поросший высоченной травой. Он лежал и смотрел в синее небо. Радостью наполнялась душа. Проснулся ранёхонько, побежал к речке, нырнул с мостка. Погода распогодилась, ближе к семи и роса сошла. Игнат спал крепким сном, будить не стал. Всё у него ладилось в этот день, ждал с нетерпением обеда.