Прости мне любовь покаянную - глава четвёртая

20 марта 2018 — Надежда Опескина

Хорошо подумал Дмитрий над словами старой Пелагеи. Покупать дом в смутное время, когда одна банда уходит из села, а вторая приходит - не резонно.

   - Купить дом, бабка Пелагея, это показать бандитам, что водятся в семье деньжата, или, того хуже, золотишко, значит всю семью погубить. Сдаётся мне, пытали тестя и тёщу не просто так. Будь это золотишко у Тимофея Степановича, то может и живы бы они остались. Они приняли на себя удар ради нас, не желая заимку выдавать. Ничего покупать не будем, поживём в чужом дому, а дальше - жизнь покажет. Мне ваше золотишко без надобности, к беде привести может, - высказал своё мнение Дмитрий. - И хочу вас обеих с Дарьей предупредить. Жизнь наёмного батрака для меня закончилась. Впредь моё слово в доме закон для всех будет.

   Пелагея сидела молча, поджав губы, всем видом своим выражая несогласие. Дарья с удивлением разглядывала мужа и тоже молчала. После похорон родителей изменился сильно Дмитрий. Седина годков десять добавила, взгляд стал жёсткий, губы всегда сжаты. Со стороны и не сказать сколько ему лет. Замечала его взгляд в потолок по ночам и текущие слёзы. Частенько за сердце рукой держался, лоб испариной покрывался, лицом бледнел. Расспрашивать побаивалась, понимая, не всё рассказал про гибель родителей.

   В село добрались пешими, располагалось оно на маленькой речке, протяжённостью с десяток километров, рядом с городом. Дмитрий разжился у родственников тележкой, на которую водрузил пару мешков картошки семенной и мешочки ещё с чем-то.

   Дом снаружи казался старой рухлядью. Ворота, покосившиеся во двор, крыша местами дырявая, часть окон досками забиты. Огород зарос бурьяном и долгое время не засаживался. Плетень покосился, а местами и вовсе отсутствовал. Внутри дом был обустроен хорошо. Две большие деревянные кровати в горнице, комод для вещей, круглый стол с четырьмя стульями. В первой комнате стоял большой обеденный стол, узкая кровать у стены, две добротные лавки, большой настенный шкаф с посудой.

   Вошла в дом Дарья и рухнула на лавку в слезах. Прижимает сына к себе и рыдает в крик. Взял Дмитрий сына на руки и стал расспрашивать:

   - Испугала ты, Дарья, Тимоху. Смотри какие глазища у него! Чего так кричать кинулась? Жильё не понравилось?

   - Нашенское тут всё! Папенька мастерил. На комоде, сзади его, метка есть. Он и на продажу мастерил, но наш особым методом делал, для маменьки. А на кровати, если присмотреться, два сердца он вырезал. Вошла в горницу и сразу поняла - наше. - ответила Дарья, продолжая рыдать. - Может твои родичи и сотворили зло над моими родителями.

   Бабка Пелагея тоже собралась своё мнение о жилье высказать, но Дмитрий остановил её словами:

   - В роду родственника одни бабы и разбоем никто не промышляет. Узнаю, откуда мебелишка у них. Чтобы выжить сейчас, только и нужен такой неказистый домишко. Подлатаю крышу, ворота поправлю, вы порядок наведёте в комнатах. Смотрите, как в доме много мебели, а не разграбили. Семена на посадку выпросил у родичей без оплаты. В первую очередь огород вскопаю, а вы уж потрудитесь высадить всё. Пригодилась бы здесь бурёнка наша, но бросили бедолагу на произвол зверья. Ты, Дарья, сними свои серьги и в глаза бросаться не будут, и может, продуктов на них куплю, а повезёт, то и из живности чего. Завтра выходной, пойдём с тобой в город. У меня ещё кой-какие деньги остались, может они в ходу ещё, их надо быстрее потратить.

   Спозаранку вышли из дома, прихватив тележку. Шли всю дорогу не разговаривая. Издали был слышен колокольный перезвон на церковных звонницах. Удивил базар большим количеством людей. Чем только не торговал народ. Продавалась первотёлка, денег на неё не хватало и тогда Дарья вынула из кармана серьги. Мужик, продававший корову, сразу оживился и поспешно, без торговли, отдал ей верёвку со словами:

- Владей, хозяюшка, нашей Зорькой. Знатные серьги, один только мастер в Омске такие делать мог. Пригодятся они нам в чужой стране, ещё как пригодятся. Места мало займут, а там добрую службу нам сослужат. Не спрашиваю, откуда они у вас. Знавал я одного человека, который таким богатством владел. Уезжаем мы с женой отсель, всё распродаем и тикать будем, пока не поздно. Не приживёмся мы при новой власти, сыны в белом ополчении были, не простят. Может и курочек купите? Пять штук осталось и петух. Сами-то откуда будете?

- С Волги-матушки, - упредил ответ Дарьи Дмитрий. - Голодное время там наступило. Родители от тифа погибли, а здесь родственники у нас. Недалеко от города домик нам временно отдали. Вот обустраиваемся.

- Не местные, стало быть. Сам бог вас послал мне. Жена готовит на продажу вещи домашние. Может гляните? Я вас и отвезу потом домой. Может кольца свои обручальные нам продадите? Тоже редкой работы. А уж мы с женой за них вам многое отдадим. Домик наш сосед забирает за долги. Сыновьям справляли перед призывом коней, упряжь всю, ещё кой на что, - с грустью в голосе сказал продавец коровы.

Жалко было кольца, но надеты-то они были без батюшкиного благословения.
Приехали домой Дмитрий и Дарья на гружённой с верхом телеге, в которую была запряжена тощая, старая кобыла, а следом шла тощая корова. Пелагея встретила их с изумленным возгласом:

- Вы, ненароком, не ограбили кого-нибудь? Это же целое богатство! Ой, разболталась я тут с вами, детки, а пора коровку доить, вон вымя как набухло.

Через месяц был Дмитрий у родственников. Они предложили ему домишко в городе.
Пошли смотреть и пришли к знакомому дому продавца коровы. Из рассказа родича всё стало на свои места. Оба сына продавца разбоем промышляли.

- Сынки ихние душегубы были страшные. Сколько народу положили окрест, не счесть. Сами головушки и положили. Нашёлся на них человек, давший отпор. Дружки их родителям рассказали обо всём. Должен он был мне много. Расплачивался всяким скарбом домашним. Мебелишка, в том дому, где ты поселился, так это он мне в уплату долга отдал. Убежали с жёнушкой, пятки сверкали,- рассказал родственник.

Дмитрий от дома в городе отказался. Лучше подальше быть. Огород там поболее.
Потекла жизнь в заботах и тревогах. Из города колчаковцев выбили, к власти пришли красные. Поубавились банды. Кто-то влился в ряды красного ополчения, кто-то ушёл с войсками Колчака.

В сентябре одна тысяча девятьсот двадцать второго года родилась у Дарьи с Дмитрием дочь. Хотели назвать Серафимой, но Пелагея воспротивилась, не поясняя почему. Назвали Стешей, записав полное имя Степанида. Не прошло и двух лет и родилась Анюта, следом за ней Степан.

Не всё шло ровно в жизни семьи. Пелагея старела, становилась ворчливой и взгальной. Дарья терпеливо переносила все её капризы, ничего не говоря Дмитрию. Строг он был и с ней, и с детьми. Оно и понятно, семья большая, прокормить трудно, то год неурожайный, то река разольётся некстати, затопив огород. Домик стал тесноват для семьи. Родственники первыми забирали плату продуктами.

   В один из дней он стал свидетелем скандала между Дарьей и Пелагеей. Чудно ему было слышать это, чтобы родная бабка так зло орала на внучку. Он и предложил Пелагее вернуться на заимку. От такого предложения у той голос на пять дней пропал и стала она тише воды в доме, поняв, что зять не даст более Дарью в обиду. Мир в доме восстановился до последних её дней.

   Надумал Дмитрий свой дом ставить. Пригодилось золотишко Пелагеи. Переехали подальше от родных. Дом построили, хозяйством обзавелись приличным, но пришло время новое. В колхозы стали сгонять народ. Деваться было некуда, советская власть была повсеместно.

   Пережили и эту напасть, а тут пришло время войны. Тимофею за двадцать уж было, сразу призвали, а Степана почти в конце войны. Дмитрия признали непригодным для службы, сердечко больным оказалось. Колхозом управлять поставили, польза какая-никакая. Мужик хозяйственный, знает что посеять, как уход за скотиной держать. Каждый день похоронки привозили в село. Сыновья вернулись с войны целёхонькими. Тимофей и жену себе привёз.

Продолжение следует: