Страницы жизни полистаем Ветхий Завет

ВВЕДЕНИЕ 

И пусть не зрю тебя очами,
Тебе я предан всей душой,
Стремлюсь след в след я за тобой,
Пытаясь доказать делами.

Тебе признаюсь, наш Отец,
Собрался в трудный путь словесный.
Я ни кудесник, ни мудрец,
Но полон мыслей мой ларец.
Пусть будет путь мой интересным.


С Тобой возможно хоть куда,
А без Тебя не до порога.
Пусть для нелегкого труда
Уйдет на время суета,
И в мыслях пользы будет много.

Управи ум мой, на дела,
И утверди моё Ты сердце,
Подай мне нужные слова,
Чтобы сплетались в кружева,
В сердца людей раскрыли б дверцы!

Всевышний, Ты уж мя прости,
Но развелось пороков пропасть,
Как змеи вьются на пути,
Не протолкнуться, не пройти,
А правит скопищем жестокость.

Всему жестокость голова,
А что творит – подумать страшно!
Ей все слова, что трын-трава,
Плюёт она на все права,
Живёт в гадюшнике прекрасно.

Всевышний, Ты мя просвети,
Как высказать в словах жестокость.
И показать ее пути,
И как их можно обойти,
В греховную не рухнув пропасть.


Признаюсь, Боже, я тебе,
Хочу в сердцах расплавить голодь.
В глубокой я к Тебе мольбе,
Направи сердце Ты мое,
Начати с разумом глаголать.

Начать, чтоб с чистого листа,
Внуши в мя разум незаблудный,
И пусть дорога не проста,
И не одна мя ждет верста,
Но в путь направь мя многотрудный.

Благослови Ты мя в сей путь,
И надели в дорогу силой,
Чтобы дойти и не свернуть,
И разгрести в сознаньях муть,
Тебе угодно чтобы было.


Ты кроток, Господи, и благ.
Тебя прошу я не в первые:
«Дай устоять мне на ногах,
Разумным быть в своих делах,
Свершать деяния благие».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И сотворил Бог рай земной,
С благоуханным райским садом,
Адама сотворил с женой,
И твари малой и большой,
Что б жили в мире все и ладом.

Любви в раю, как вод в реке,
Ей в нем распахнуты все двери:
Любовь там в каждом уголке,
В молитвах к Богу и цветке,
В ней все купались: люди, звери.

Не оставлял Свой рай Творец
Беседы вел с Адамом, с Евой.
Он появлялся как Отец,
Житейский раскрывал ларец,
Учил, каким заняться делом.

Господь стремился всё учесть,
Когда творил Адама с Евой.
Увидел, доброе в том есть,
Любовь и разум в них, и честь,
В единстве дух, душа и тело.

Дух человека к Богу льнёт,
И с Богом в прятки не играет,
Душа гнездо близ Духа вьёт,
А тело кротко к ней идёт.
Всё с Божьей волей совпадает.

По Божьей воле сплав един:
Единство цели и стремленья,
И воля в нём – все, как один,
В один все сложены овин,
Живи, по Божьему веленью.

Людей Бог создал для того,
Любили чтоб под райской сенью
Они друг друга и Его,
Отца Родного Своего,
Ведь Дух Его в них от рожденья.

Любить Его, иль не любить
Свободу дал Бог людям в этом,
Любовь свою чтоб проявить,
Не надо Господу вредить,
А исполняй Его заветы.


Решил Бог исподволь, не в раз,
Чтоб полюбили Его люди.
Нетрудный дал Он им наказ,
Всё очень просто, без прикрас,
Блюди его, и рай вам будет.

В раю ленивым быть ни ни,
Коль в рай попал, то будь полезен.
Пусть были нагими они,
Но всё ж трудились, как могли,
В раю трудиться будь любезен.

Не понимают, что наги,
Они же были словно дети.
Всё утопало там в любви,
В трудах их проходили дни,
Ложь не плела свои там сети.

Вот в чём заложена здесь суть –
И аргумент в ней очень веский,
В трудах во взрослых был их путь,
И никуда с них не свернуть,
А разум вложен был в них детский.


Дитя живёт в своём миру,
Не зная жизни подсоленой,
А взрослый мир придёт к нему,
Но постепенно, как в саду,
Под солнцем зреет плод зеленый.

Решил знать Бог в своих стенах
Пожили, чтоб супруги в детстве.
Ведь детство держит нас в руках,
И помогает нам в трудах,
Творить без лжи, и с чистым сердцем.

Господь тогда так захотел
Вложить в супругов детский разум,
А в суматохе всяких дел,
Ум развивался б и взрослел,
По капельке взрослел, не разом.

Дана им заповедь была,
Плодов не кушать, чтобы с древа
«Познания добра и зла».
Других вокруг деревьев тьма,
Вот с них плоды вкушайте смело.

С других деревьев плод любой,
Досыта ели, до отвала.
В беседах с Богом, меж собой,
Рождался нужный им настрой,
Любовь росточки распускала.

Жилось прекрасно в том саду,
Адаму с Евой, без напастей.
Тепло, светло, не как в аду,
Не думай, где достать еду,
И рядом Бог – такое счастье!

Им подарил любовь свою –
Она надёжный в жизни остов,
Любовь, хоть в мире, хоть в раю,
Несёт в жизнь добрую струю,
Хотя и ей порой не просто.

И долго ль жили так, иль нет,
Адам с женой под райским кровом,
Жизнь в пользу шла, или во вред,
И сколько Бог провел бесед,
Об этом в Библии ни слова.

Что Бог хотел, всё в них вложил,
Переполняла чувства радость,
Но грех такое «удружил»,
Все Божьи планы разложил,
И превратилась радость в гадость.

А всё разрушил демон злой.
Произошло грехопаденье:
Душа от Духа стороной,
Приникла к телу с головой,
Забыв и Бога, и смиренье.

Гармонию разрушил грех.
Душа от Духа сникла к телу,
Спустилась быстро, без помех,
Устроив там себе ковчег,
Где видно, надолго осела.

Ум помрачился, сник запал.
Ковчег душе вполне удобен.
И человек, представьте, стал,
Себя, подняв на пьедестал,
Скотам несмысленным подобен.

И всё ушло, исчезло в миг,
Как в небе скрылась птичья стая,
Их разум может, поутих?
Или напал какой-то стих?
А может очень свыклись с Раем?


И райский сладостный покой,
Знать повлиял на память Евы,
И без усилий демон злой,
Толкнул ее на грех большой,
И Ева плод запретный съела.

Шагнул на райский враг порог,
Таясь в змеиновой одежде.
Наобещал всего, что мог:
«Вы сами будете, как Бог» -
Сказал, хитро прищурив вежды, -

«Добро и зло, как ни крути,
Они во всём всегда основы,
У вас же жизнь вся впереди,
Без них не будет вам пути,
Пора незнаний снять оковы».

Да, совратил всё ж демон злой,
Плод с древа съела первой Ева.
Сманил ее плод красотой,
И про завет, забыв святой,
Дала плод мужу с того древа.

Предупреждал Господь от бед,
Людей, чтоб были  осторожней.
А сколько с ними вёл бесед,
Но всё ж нарушили завет,
Для всех и ныне непреложный.

И впали люди в грех большой,
Растаяли любви мгновенья,
Прикрыли листьями стыд свой.
В кусты от Бога, стороной,
Случился крах, грехопаденье.

И не покаялись они,
Прощения не попросили.
Лишились Божией брони,
Остались за бортом, одни,
Воздал Господь, что заслужили.

Господь напутствовал людей,
Перед изгнанием из Рая:
«Вы проживёте много дней,
Но вот по глупости своей,
Забот нажили вы без края.

В Раю вы жили без забот,
Что нужно – было рядом с вами,
И ни усилий, ни хлопот,
Бросай готовое всё в рот,
Но враг смутил вас всё ж речами.

От слов, пьянящих, словно мёд,
Рассудки ваши помутились,
И вы вкусли с древа плод.
Отныне в рай закрыт вам вход.
С грехом навеки вы сроднились.

При родах, Ева, много мук
Приимешь ты от всяких болей,
Коль под собой срубили сук,
Не покладайте ваших рук,
Такая ждёт вас в жизни доля.

В Раю пока вам места нет,
И жить вы будете не вечно.
И вот такой вам Мой совет,
Молитесь весь остаток лет,
В трудах живите, не беспечно.

Молитвой освещайте путь,
Блюдите заповеди строго.
В них вложена, всей жизни суть,
Помогут в Рай вас вновь вернуть,
К нему укажут вам дорогу.

Пока же смерть ждёт всех людей,
Всегда, невидимая, рядом.
И на исходе ваших дней,
Падёт в объятья каждый к ней,
И от неё не жди пощады.

В грехах увязли вы по грудь,
Нарушив заповедь завета,
И коль избрали этот путь,
То Мне не жалко вас ничуть,
Уроком вам послужит это».

Тот первородный тяжкий грех,
К нам переходит от рожденья,
А потому, смерть косит всех,
Болезни, скорби без помех
Даны, потомствам, на мученья.

И не приходит к нам Господь,
Как приходил Он к первым людям.
Добыть, чтоб хлебушка ломоть,
Мы изнуряем свою плоть,
И до конца так пот лить будем.


Дорогу в Рай Господь отсёк.
Грех первородный взяв навеки,
Остался  с носом человек,
И потекли из века в век,
Забот, невиданные реки.

Творила много, и всего
Жизнь от Адамова начала:
То прочь от Бога своего,
То, полагаясь на Него,
Вновь мчалась к Божьему причалу.

Но человек ведь с головой,
Хотя Господь изгнал из Рая,
Включив прибор свой мозговой,
Стремится рай построить свой,
Природу быстро раздевая.

Толь от ума, толь от тоски,
Он, обливаясь крупным потом,
То лезет в жаркие пески,
То землю рвет он на куски,
То на луну он мчится лётом.

Взрывает, пилит всё подряд.
Из шара выжимает соки,
Ну, а потомков, в задний ряд,
Нас их проблемы не свербят,
Зачем нам лишние мороки?

Наш человек природе враг.
Ну что оставит он потомкам?
Набитый мусором овраг?
Пустыню, камни на полях?
Идут пусть по миру с котомкой.

Дошёл от палки до ракет,
Стремится мир переиначить,
Но почему за столько лет,
Любви друг к другу в людях нет?
А мир от войн так горько плачет.

Роятся мысли и во сне,
И наяву, как на экране,
Несут на сказочном коне,
И что-то шепчут в ухо мне,
И растворяются в тумане.

И наплывают чудеса
О коих думать-то не стоит,
Но манят, манят голоса,
И я вздуваю паруса,
И мчусь из строк свой замок строить.

Терзает мысль уж сколько лет:
«Ну почему так дети плачут,
Когда рождаются на свет?
Быть может, видят, а мы нет,
Что ждёт, коль мир переиначить?».

У каждого своя судьба,
Но взять любого – крик с порога,
Знать вняли – дело их труба,
А в крике слышится мольба:
«Спасите, люди, ради Бога!».

Они же Господу с родни.
На них же грязи нет нисколько.
И, может, чувствуют они,
Что ждут не сладкие их дни,
И не понятная ждёт долька.

Комочек маленький всего,
И разрешились роды гладко,
А сколько в голосе его
Добиться, чтобы своего,
Но вот чего? Для всех загадка.

Пойдём с тобой, читатель, в путь,
Страницы жизни полистаем.
Глядишь, откроется нам суть,
Хотя бы краешком, хоть чуть,
В людские души мы заглянем.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Адам и Ева всяких бед
Хлебнули в жизни полной мерой,
Но после долгих трудных лет,
Господь простил им тяжкий грех,
Когда они окрепли верой.

Когда раскаялись они,
Когда уверовали в Бога.
И побежали жизни дни,
И всякой множество родни
Сошло с семейного порога.

Но, в непонятное я впал,
Взялись откуда зло, жестокость?
Как Каин Авеля убрал?
Жизнь Богом данную отнял,
В греховную свалился пропасть?

Там зависть знать всему виной,
А Каин в её бездне сгинул.
Не умягчил характер свой,
И породнился с сатаной,
И покаяние отринул.

Подумать здравым коль умом,
Убил он брата, а не зверя.
Делил с которым отчий дом,
Ел пищу за одним столом,
В такое страшно и поверить.

А жизнь нам дарует сам Бог,
Отнять её никто не в праве,
За грех такой, Господь к нам строг,
Но коль шагнул ты за порог,
То на суде найдёт управу.

И Каин, проклятый, ушел,
С женой, с отцовского порога.
С ним нечестивых род взошёл,
И, дальше – больше, в рост пошёл,
И наплодилось их премного.

И не дай Бог такой родни,
Все нечестивые и злые.
А в доме мать с отцом одни,
В слезах, в печалях шли их дни,
Спасали лишь дела земные.


Но народился третий сын,
Смиренный сын, благочестивый.
Его род добрых народил,
Все рвались к Богу, как один,
И поступали справедливо.

Как с гор поток, за годом год,
Промчались ветром неустанным.
Потомки слились в один род,
В растленье вдарился народ,
И Богу стал он неугодным.

Пороков наплодилась тьма.
В их омут люди окунулись,
И жизнь, что Господом дана,
Порочного достигла дна,
И все от Бога отвернулись.

И восскорбел Бог от того,
Что сотворил такую гадость.
Надежды рухнули Его,
Разврат скопился в них, и зло,
И люди стали Богу в тягость.

И жил там праведно лишь Ной,
Каноны Божьи блюл он строго.
Жил со своей большой семьёй,
С открытой, доброю душой,
Ничем, не огорчая Бога.

Пришёл Господь под Ноев свод,
Открыл Свои задумки Ною:
«Коль не исправится народ,
Беда большая его ждёт,
Всю землю затоплю водою.

Ковчег большой тут возведёшь.
Трудись, старайся без опаски,
Свою семью в него возьмёшь,
По паре тварей соберешь,
Еды загрузишь под завязку.

Трудись, не покладая рук,
И всем скажи Моё решенье,
Коль не одумаются вдруг,
И под собою срубят сук,
Тогда не будет им прощенья.

Даю не день им, и не год,
Сто двадцать лет на исправленье,
Пускай покается народ,
В сердцах своих растопит лёд,
С любовью вымолит прощенье».

Не вняли люди тем словам,
Не подчинились Божьей воле.
Его слова им – трын-трава,
Другим забита голова,
Лишь посмеялись все над Ноем.

Прошло сто лет, пришёл успех.
В трудах прошли все годы эти.
Построил Ной себе ковчег,
Принять на борт готов был всех,
Кого когда – то Бог наметил.

Прошло ещё немало, лет,
Ной загрузил ковчег достойно,
Ну, а народ, не зная бед,
Не проложил к Отцу свой след,
В грехах жил очень непристойно.

Тогда Господь весь груз грехов,
Решился водным смыть потоком,
И, не теряя больше слов,
Накрыл водой земной покров,
Ковчег лишь плавал одиноко.

Лишь через год сошла вода,
И принял жертву Бог от Ноя,
Пообещав, что никогда,
Не хлынут воды вновь сюда.
Пускай лежат в своих покоях.

Благословил Господь людей:
«От вас размножатся народы.
Родится множество детей,
И сыновей, и дочерей,
И будут радость, и невзгоды.

И не один по жизни год
С тех пор отмерила планета.
Умножился от Ноя род,
И стал подумывать народ,
Как выжить миром в жизни этой?

Потоп давно был, страх исчез.
Решили скопом человеки
Воздвигнуть башню до небес,
Где проживает Бог – Отец,
Чтоб возвеличиться навеки.

Но Бог решил пресечь тот грех,
И погасить людское рвенье.
Смешал язык всех, без помех
И, как горох, рассыпал всех,
По всей земле без сожаленья.

И разделил людей язык,
Не стали понимать друг друга,
И родословной стёрся лик,
Но ко всему народ привык,
И всё опять пошло по кругу.

Стал забывать народ Творца,
Ушёл от истинного Бога,
Увёл их грех с Его крыльца,
Убив в них веру до конца,
К кумирам указал дорогу.

И вот поднялись как грибы,
Повсюду капища кумирам,
Для звёзд, для солнца, для луны,
И для огня, и для воды,
И жертвы омывались пиром.

Не стало праведных совсем,
О жизни праведной забыли.
Вздымались идолы над всем,
И яркий блеск от диадем
Людские разумы мутили.

Но всё ж нашёлся иудей,
Кто Богу истинному верил,
То Авраам с семьёй своей,
Любил он Бога, и людей,
Открыты были им все двери.

Решил Бог, будет Авраам,
Для веры истиной истоком,
Через потомков, чрез века,
Наполнит святость берега,
Бурлящим хлынет в жизнь потоком.

Господь семейный его стан,
Лишить языческой, чтоб сферы,
Переселил всех в Ханаан,
И подарил им землю там,
Чтоб укрепляли Божью веру.

Сказал Господь: «Здесь твой оплот,
Твоя надёжная твердыня,
Надеюсь Я на твой приход,
Взращу великий в нём народ,
И возвеличу твоё имя».

Как неспокойная волна,
Вновь покатилась жизнь людская,
То к Богу тянется она,
То хочет взять всего сполна,
Во грех неистовый впадая.

Предупреждал Господь людей,
Чтоб в вечность строили дорогу:
«Пороки знайте – страшный зверь,
Остерегайтесь их дверей,
Блюдите заповеди строго.

Людская память коротка,
К словам Всевышнего беспечны.
Мчит конь порочный их туда,
Где всё дозволено пока,
Где все жестоки, бессердечны.

Промчался год, и не один,
Вновь Бог открылся Аврааму:
Сказал: «У вас родится сын,
Пойдёт твой сын путём Моим,
Чтоб веру очищать от хлама.

Язычество подобно злу,
И озверели очень люди.
Содом с Гоморрой Я сожгу,
Их утоплю в ночную мглу,
Другим же в назиданье будет».

И много всяких горьких бед
Послал Господь за прегрешенья.
Содома нет, Гоморры нет.
За всё народ держал ответ,
Вот привело к чему растленье.

И наконец, родился сын.
Отцу на радость, в радость маме,
И сын подрос, и Бог решил,
Придать, чтоб вере больше сил,
Возвысить веру Авраама.

Пришёл Господь, в который раз,
Порвать неверия рутину:
«Народ в грехах по грудь повяз,
Мой, Авраам, тебе наказ:
«Ты принеси Мне в жертву сына.

Не слышат люди Божий глас,
И удаляются от веры,
И потому Я здесь сейчас,
Пусть горький дал тебе наказ,
Но он послужит всем примером.

Собрался с сыном Авраам.
Два дня они шли, и две ночки.
Пришли, и сына повязал,
И на дрова его уклал,
И нож сверкнул уж над сыночком.

Бог Авраама испытал,
Проверил веру в нём на прочность.
На жертву там пошёл баран,
А сына Бог убить не дал,
В отце увидев непорочность.

Как верил Богу Авраам,
Любви к Нему в нём было много,
Не сомневаясь ни на грамм,
Убить готов был сына сам,
Лишь бы угодно было Богу.

Таких людей не описать.
Любви в них к Господу без меры,
Они скромны, их не видать,
От них восходит благодать,
И ни на шаг они от веры.

И оставляют в жизни след,
Нередко обагрённый кровью.
Пусть кто-то молод, кто-то сед,
Всевышний слышит равно всех,
И оделяет всех любовью.

Да, вот и Сарры уже нет.
Похоронило время Сарру.
И сын женился в сорок лет,
Родились мальчики на свет –
Исав с Иаковом на пару.

Да, ждали целых двадцать лет,
Детей Ревека с Исааком.
А Авраам, уж старый дед,
Расцвёл, как утренний рассвет,
И шестерых ещё обтяпал.

В сто сорок лет женился вновь.
В дни наши беспримерный случай.
Разбушевалась видно кровь,
Увядшая окрепла плоть,
А в результате деток куча.

Любовь во все века не спит,
То манит сладко, то тлетворна,
Любое сердце покорит,
Не зря пословица гласит:
«Любви все возрасты покорны».

И продолжали люди жить,
Вот пролетело птицей детство.
Исав, в наследство чтоб вступить,
Решил Иакова убить,
Но скрылся тот, спасаясь бегством.

На жадность многие клюют.
С ней далеки они от веры.
За капитал тебя убьют,
На жалость просто наплюют,
Не знает жадность чувство меры.

Ушёл Иаков от греха,
Где материнский род прижился.
Была жизнь очень нелегка,
Работал в роли пастуха,
Потом на сестрах там женился.

За двадцать лет, проживших там,
Иаков был далёк от рая.
Не раз, используя обман,
Не отпускал его Лаван,
Стыда и совести не зная.

Семья росла, как снежный ком,
Детей родилось очень много,
Но наконец, молчком, тайком,
И всей семьёй, и со скотом,
Ушли с лукавого порога.

Забрал Иаков весь свой род,
Ушли с ним жёны и ребята,
Рабы и слуги, весь народ,
Весь заработанный им скот,
Шли не спеша, навстречу с братом.

И наконец, родная степь,
Брат встретил очень дружелюбно.
Неверия порвали цепь,
На мирную ступили твердь,
И всё решили обоюдно.

Исав ушёл, довольный всем,
Иаков же попал в пучину.
Сын князя города, Сихем,
Нанёс позор ужасный тем,
Что изнасиловал дочь Дину.

Сын князя, чтоб очистить грех,
Сказал, что жениться на Дине,
А братья Дины, без помех,
Мужчин, из града того, всех
В капкан обманом заманили.

Два сына хитростью своей
В печаль Иакова вогнали:
Убили в городе мужей,
В полон забрали жён, детей,
И скот с имуществом забрали.

Хотя пред тем был договор,
Да не на год, а чтоб на годы,
Чтоб жить им в мире и без ссор,
Стереть случившийся позор,
И породнились их народы.

Решили семьи меж собой,
Конфликт случившийся уладить,
Мол, парень в силе, молодой,
Не удержал порыв мужской,
Не смог он с чувством своим сладить.

К тому же Дина и Сихем,
Готовы были пожениться.
Мужам обрезали плоть всем,
Но планам этим, между тем,
Не суждено было свершиться.

Сихем не смог сей плод не съесть,
Нарушил чистое, святое.
А братья, защищая честь,
Такую совершили месть,
Что кровь со злом лились рекою.

Непоправимая беда,
И край, какой не переступишь.
Ведь столько крови, столько зла,
А кровь людская не вода –
Не почерпнёшь и не укупишь.

Узнал Иаков про беду,
Залился горькою слезою:
«Куда теперь я не пойду
Везде я смерть свою найду,
И уничтожат вас со мною».

И давит, давит горе грудь,
Слёз горьких не жалеют очи,
Но Бог вогнал округу в жуть,
И указал им верный путь,
Идти на Родину, в дом отчий.

Вот, наконец, и дом родной:
Отец, сыны – такая радость,
Вопрос решили спорный свой,
Как выжить им с такой ордой,
Чтоб не была бы жизнь им в тягость.

Отец ушёл тут в мир иной,
Похоронили честь по чести.
Исав покинул дом родной,
Простившись с милой стороной,
Иаков же осел на месте.

И множился его народ,
Стада росли, и слава Богу.
Был скот во всём всегда оплот,
Он есть, и есть что бросить в рот,
И хорошо, его коль много.

Пасли скот братья далеко.
Добротный скот пасли, весь крупный.
Отцу, же было, нелегко,
Дойти туда ведь далеко,
То место было недоступным.

Но жил Иаков не один,
Иосиф рядом – его радость,
Любимый, самый близкий сын,
От братьев весточки носил,
И украшал отцову старость.

А братья добрую любовь,
Повергли в злостное коварство,
Убить хотели, пустив кровь,
Но посоветовавшись вновь,
Иосифа продали в рабство.

А всё любовь к нему отца,
И сны, где кланялись все в ноги,
Гордыня, зависть – два лица,
Шептали братьям без конца,
Убрать Иосифа с дороги.

Вселился в них знать буйный дух:
Жестокий, алчный, агрессивный.
Мужчин с Сихема, словно мух,
Убили, глазом не моргнув,
Больных, беспомощных, невинных.

И совесть братьям Бог не дал,
А потому, так низко пали.
Отцу сказали: «Зверь задрал».
Отец безудержно рыдал,
А братья денежки считали.

Как за обеденным столом,
Вели беседу непростую:
«Давай Иосифа убьём»,
Совсем не думая о том,
Боль, нанесут отцу какую.

А вот Иосиф их простил,
Не вспомнил даже про обиду,
В Египет всех переселил,
Землёй обильно одарил,
Хотя мог раздавить, как гниду.
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Ушёл из жизни в мир иной
Иаков, жизнь проживший свято.
Река же, жизни непростой,
Уносит факты все с собой,
И дарит нам багаж богатый.

А прошагать ступеньки лет,
Попросим помощи у Бога.
Пусть с неизведанных планет,
Пошлёт Божественный Свой свет,
Осветит нам наш путь-дорогу.

И по ступенькам, не спеша,
Войдём в хоромы расписные,
И будем пить, как из ковша,
Не остывала чтоб душа,
Ушедших лет дела былые.

Египет жил своей судьбой.
Менялись в жизни фараоны,
И от евреев, как изгой,
Исчез подаренный покой,
Оставив им одни препоны.

Давно Иаков всей семьёй
К Иосифу переселился.
Теперь же род, в стране чужой,
Разросшись, как пчелиный рой,
В рабов покорных превратился.

Когда-то Божия Рука
Им указала путь дорогу,
Но память в людях коротка,
Не просочилась сквозь века,
Не сохранила веру в Бога.

Ушли Иосифовы дни.
Пока евреи жили в меру,
Бог забывался, был в тени,
Тянулись к идолам они,
В языческую впали веру.

Ну, а беда, уж у ворот.
Там фараон в большой заботе,
Он на израильский народ,
Велел взвалить тяжёлый гнёт,
Чтоб изнемогли от работы.

Настали тягостные дни,
Но выживать народ старался.
Ведь от Иакова они,
Друг другу были все сродни,
И гнулся пусть, но не ломался,

А фараона мысль гнетёт,
И от неё кровь стынет в жилах:
«Чем тяжелей евреям гнёт,
Тем больше множится народ,
А вдруг воспрянет эта сила».

И приказал в сем фараон:
«Я объявляю своё мненье –
Чтоб прочным был мой царский трон,
Евреям наносить урон,
Губить их мальчиков с рожденья».

В краю чужом, да быть рабом,
Евреи свыклись с той судьбою,
Но эта новость, словно гром,
И не понять её умом,
И слёзы хлынули рекою.

И Бога вспомнили они,
Взмолились Господу в угоду:
«Прости нас! Мы же не враги,
Ты нам, евреям, помоги,
Нам, вопиющему народу».

Услышал Бог печальный глас,
И вопль заблудшего еврея,
И вновь, в который уже раз,
Решил помочь им в трудный час
Через пророка Моисея.

Пастух пас стадо. Видит вдруг
Огонь терновник жадно лижет,
И в удивлении пастух:
«Куст цел, хотя огонь вокруг»!,
И подошёл к кусту поближе.

Вдруг голос из среды ветвей:
«Святую землю здесь не руши,
К тебе сошёл, я, Моисей,
Сними с ног обувь поскорей,
И Бога своего послушай.

Отныне будешь ты со Мной.
Поможем тем, кому жить худо.
В Египте слёзы льют рекой,
Приложим силы мы с тобой
Евреям выбраться оттуда.

К тому добавил:" Моисей,
Претерпишь всякие мытарства,
Но ты с рождения еврей,
И чашу горькую испей,
Но вызволи народ из рабства.

Я знаю, что ты не речист,
Косноязычен от рожденья,
И пусть в словах ты неказист,
Но есть твой брат – язык как хлыст,
Поправит наше положенье.

Что Я вложу в твои уста,
Ты перескажешь Аарону.
Его же речь всегда чиста,
И он, как ягодки с куста,
Подаст, как надо, фараону.

Я вижу жезл в твоей руке.
Пусть под твоим храниться кровом.
Поможет вам он и в беде,
И на привале, и в труде,
И в путешествии с народом.

В него вложу Я много сил.
Он многое чего сумеет,
В дороге он незаменим,
Не разлучайся вовсе с ним,
Он фараона одолеет.

Что б фараона убедить,
Вести себя с ним надо строго.
Народ домой сопроводить,
И накормить, и напоить,
Потратить сил придётся много.

Вам будет очень нелегко,
Дойти с ним до родного края,
Идти уж очень далеко,
Туда, где мёд и молоко,
Но там их ждёт земля родная».

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

И вот уж братья тут как тут,
Пришли по Божьему веленью,
И с фараоном речь ведут,
Что Бог сказал, передают,
А царь с ухмылкой и презреньем:

«Я здесь всем писанный закон,
Не знаю вашего я Бога,
Ко мне идут все на поклон,
Для них я царь, я фараон,
И у меня своя дорога».

А братья: «Ты уж нас прости,
Но очень просим, нас послушай,
Евреев всех ты отпусти,
Чтоб Богу жертву принести,
Иначе гнев на нас обрушит».

А фараон им: «Что с того?
Ваш Бог никто. Его не знаю.
Пускай боятся не Его,
А недовольства моего,
И пусть не пухнут от мечтаний.

Нужны мне слава и почёт.
Ну а рабам – к работе рвенье.
Пускай работает народ,
Работа в пользу им идёт,
Не лезут в голову сомненья.

Рабам работа, мне же честь.
О них и мысли, и забота.
И вам сюда не надо лезть,
Найду всегда, что им поесть,
А ум им чистит их работа».

И Моисей, и Аарон
Просили очень за евреев,
Но не сдавался фараон,
Не отпустил евреев он,
Их нагрузил ещё сильнее.

И возопил сильней народ:
«Кому идти-то в край родимый?
Кому на пользу наш исход,
Коль царь трудом нас изведёт?
Дойти бы только до могилы».

Господь открылся братьям Сам:
«Все эти вопли от неверья,
Вот им бы сразу – раз, и там,
Где жил их предок Авраам,
И распахнули б настежь двери.

А заковыка если в чём,
Возникнут лишние заторы,
Тогда винят Меня во всём,
А шевельнуть своим умом?
Зачем? Господь раздвинет горы.

А надо думать и умом,
И помогать ему руками.
Тогда и иго мы порвём,
Придёт народ в свой отчий дом,
Займётся личными делами.

Ну а пока без нас ни ни,
Одни лишь вопли, слёзы градом.
И к фараону мы иди,
И с ним серьёзно говори,
И убедить его нам надо».

И братья вновь пришли к царю,
С угрозой: «Бог наш страшен в гневе,
Он вгонит в страх страну твою,
Склони, царь голову свою,
В пустыню отпусти евреев.

Наш Бог имеет много сил.
Ему подвластны даже громы.
Вот жезл он в змея превратил,
И вместо вод заполонил,
Он кровью ваши водоёмы.

Но ты во гневе воспылал,
И не моргнувши даже глазом,
На чудеса совсем не впал.
Бог кары новые послал,
В надежде разбудить твой разум.

И жабы вышли из воды,
И лезут им куда угодно:
В дома, и в спальни, и в квашни,
И скачут чуть не в рот они,
И всюду прыгают свободно.

Но царь не внял, стал словно зверь,
И персть земная стала мошкой.
На всё налипла, как репей:
На скот, дома, и на людей,
Рот наполняя вместе с ложкой.

Волхвы царю: «То Божий перст
Нам ниспослал беду такую.
До мяса кожу всю объест».
А царь всем твёрдый сделал жест,
И не сдавался ни в какую.

Царь оказался снова глух.
Не захотел он покориться.
Тогда послал Бог песьих мух
На египтян, царя, и слуг.
Никто не мог от них укрыться.

И взвыл от песьих мух народ,
И братьев царь позвал к порогу:
«Коль песьих мух Бог уберёт,
Народ в пустыню пусть идёт,
И принесёт там жертву Богу».

И помолился Моисей,
Наутро мух совсем не стало,
Но царь не внял молитве сей,
Ожесточился лишь сильней,
Зло, охлаждая опахалом.

Но гордость, царь, болезнь твоя.
Господь же наши души лечит.
И даже ты пред Богом тля,
И со своим надменным «я»,
Не должен Господу перечить.

И Бог наслал опять беду –
Их скот в полях извёл со света.
Но царь не внял, был, знать, в бреду,
Беду, поставив в череду,
Оставил Бога без ответа.

Евреев царь не отпускал.
Не слышал, сказанное Богом,
Главу, пред Богом, не склонял,
Его угрозам не внимал,
А беды сыпались горохом.

Вверх бросил пепел Моисей,
И пыль взвилась, и с головою,
Накрыла всех у их дверей,
И у скота, и у людей,
Нарывы вскрыла с дикой болью.

Вновь братьям Бог: «Вам говорю,
Что Я хочу, Я всё устрою.
Ещё Я много натворю,
Теперь идите вы к царю,
И передайте Мою волю:

«Сотру тебя с лица земли,
Что держишь Мой народ в неволе.
Ты для меня не больше тли,
Но пусть продлятся твои дни,
Ещё послужишь Моей воле.

Тебя предать Я мог земле,
И всё б в тебе давно остыло.
Пока же нужен очень Мне,
Чтоб показать мог на тебе,
Свою невиданную силу.

Чтоб убедились люди в том,
Что вера истинная в Боге.
Земля, и молнии, и гром,
И всё вокруг что – всё Мой дом,
Ко мне все тянутся дороги».

А вот и небо Бог отверз,
В громах огонь стелился валом.
Град опустил сплошной завес,
Непроходимый вырос лес,
Ссекая всё холодным жалом.

И саранча сменила град.
Живым дождём сошла, открыто,
Одев Египет в свой наряд,
Смела остатки, все подряд,
Смела в чистую, с аппетитом.

Твердили братья вновь царю,
Что б дело с мёртвой точки сдвинуть:
«Ведь столько бед в твоём краю,
Свалилось на главу твою,
Пора мозгами пораскинуть.

А обещания твои
Всегда, царь, таяли в обманах,
У лжи же, ноги коротки,
И далеко с ней не уйти,
А потому ты тонешь в карах».

Но фараон не внял словам.
Ушли ни с чем от фараона.
Произошел опять обман,
Посул растаял как туман,
Ну а беда свалилась снова.

Во тьму Египет с головой
Оделся в жуткую, немую.
Три дня могильный был покой,
Но братьев выгнав с глаз долой,
Царь не сдавался ни в какую.

Но в полночь пожалел о том,
И сник от страшного удара.
Бог заглянул уж в каждый дом,
Поднял всех спящих крепким сном,
Свершил намеченную кару.

Поднялся вопль, как от волчиц,
Египет взвыл, бедой припёртый.
Народ от горя падал ниц,
Беда не ведала границ,
Ведь каждый первенец стал мёртвым.

И испугался фараон,
И позабыв в беде о фальши,
Боясь за жизнь свою, за трон,
Евреев сразу выгнал вон,
Без промедления, подальше.

Провёл Бог с фараоном бой,
И наказал его сурово.
Ну а народ еврейский свой,
Бог обошёл там стороной,
Вреда не сделав, никакого.

Копнём поглубже если мы,
Господь Всесилен, Всемогущий,
Евреев мог, без суеты,
Убрать из чуждой им страны,
Одним Своим лишь словом Сущим.
 
Четыре с лишним сотни лет,
Евреи жили на чужбине,
И к Богу их стирался след,
И позабыли про завет,
Тонули в идольской рутине.

Язычества глубокий след
Достиг еврейского порога,
Из них, чтоб вытравить сей бред,
Бог оградил народ от бед,
Поверил, чтобы в силу Бога.

Чтобы язычество изжить,
Вернуть чтоб истинную веру,
Что может всё Он сотворить,

На их глазах, в чужой стране,
Бог показал всю горечь боли:
«Кто забывает обо мне,
Прислуживает сатане,
Идёт тот против Моей воли».

Отгородив народ от бед,
Бог показал им Свою силу,
Чтоб осенил их Божий свет,
Вновь протоптали к Богу след,
Не пожалев своих усилий.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Река огромная людей,
С Египта спешно вытекала.
Шесть сотен тысяч в ней мужей,
Их жёны, дети тоже в ней,
И всякого скота немало.

Всю разношерстную толпу,
Как надоевший мусор с грядки,
Чтоб не навлечь ещё беду,
Не дав сготовить им еду,
Египет выгнал без оглядки.

И вот они совсем одни,
Свобода с неба им припала,
А что ждало их впереди,
О том, не ведали они,
Пока же радость ликовала.

Повёл Господь их в край родной,
Не ближней, дальнею дорогой,
Что бы не встретились с войной,
Окрепли плотью и душой,
Господь же будет им подмогой.

Был не готов народ к войне,
И духом слабый, слаб и силой.
Там, в чужеземной стороне,
Мечтали все о светлом дне,
Вернуться чтоб к земле родимой.

И поспешил идти народ,
Господь велел поторопиться.
Он знал все мысли наперёд,
Что фараон в догон пойдёт,
И может всякое случиться.

Днём Бог плыл в облачном столпе,
И шли евреи вслед за Богом.
А ночью столп был тот в огне,
И освещал, как в светлом дне,
Чтоб люди видели дорогу.

И вдруг, откуда ни возьмись,
Опять египетские лица.
Не убежать, хоть разорвись,
Народ еврейский сразу скис,
Ведь войско их на колесницах.

И охватил евреев страх,
И возопили в исступленье:
«Пускай ходили мы в рабах,
Но хоронили нас в гробах,
А здесь съедят дикие звери».

Их успокоил Моисей:
«Не надо думать вам о смерти,
Господь десницею своей,
Нам от египетских зверей,
Уйти поможет. Мне поверьте».

Господь народ услышал свой,
Не позабыл, и не отринул.
Густой туман навёл стеной,
От войска скрыл их с головой,
И море Чермное раздвинул.

Разверзлось море пополам,
Пошёл народ по дну морскому,
К родным шли люди берегам.
В мечтах давно уж жили там,
Тянулись к очагу родному.

Спешил скорей народ домой.
Всем в радость, что остались живы.
Но вот ушёл туман густой,
И колесницы всей гурьбой,
Рванули с места за поживой.

Но Бог продумал все пути,
Как их спасти от вражьей пасти,
И как до берега дойти,
И дальше чтоб могли идти,
Одолевая все напасти.

Решил Господь легко вопрос,
Что Он задумал – всё сумеет,
Утёр Он фараону нос,
Оставил войско без колёс,
И не догнали те евреев.

А фараон, в расцвете сил,
Купаясь в ореоле славы,
Навеки с войском там почил,
Господь водою их накрыл,
И с ними их крутые нравы.

И вышел на берег народ,
Гонимый пережитым страхом.
И понял он, что Бог Он – вот,
И всё Он знает наперёд,
Всё сотворит одним лишь махом.

Чтоб море словом раздвоить,
А глубина – подумать страшно!
Народ сквозь воды пропустить,
И войско в нём похоронить,
Такое Богу лишь подвластно.

И убоялся люд Его,
Пред Богом люди так убоги,
И все поверили в Него,
Ведь что творил Он – о-го-го!
И укрепились верой в Бога.

С тимпаном вышла Мариам.
За нею женщины другие,
И пели песни Богу там,
И восхваляли по делам,
За все дела Его благие.

Бог достучался до умов,
Там, под небесным Божьим сводом,
А сколько было всяких слов?
Но наконец услышан зов
Еврейским, избранным, народом.

И люд послушно в путь потёк,
Ему пустыня стала кровом.
Бог сорок лет ему нарёк
Искать родной свой уголок,
Который будет им основой.

Да, сорок лет, не год пути,
Да по пустыне, где безлюдно.
Кругом песок. Куда идти?
А сколько сил, чтобы дойти!
Поверить даже в это трудно.

Но люду Бог не дал остыть
От пережитого страданья.
Его чтоб духом укрепить,
И сил в него побольше влить,
Повёл народ на испытанья.

Они не дали себя ждать,
Вот на пути источник водный.
Вода ж горька, и в рот не взять,
И люди начали роптать:
«Давай воды к питью пригодной».

Бог, Моисеевой рукой,
Там древо было что не скрыто,
Столкнул в ключ с горькою водой,
Вода враз стала медовой,
И все напились там досыта.

Господь спасает не в первой
Своих людей. Им дарит радость.
Чтоб люди тоже, всей душой,
В молитве малой и большой,
Ему дарили свою благость.

Бог возбуждал в народе пыл,
Преграды брал он чтоб с порога,
Его всегда во всём любил,
И по Его законам жил,
И соблюдал уставы строго.

Пришёл народ в пустыню Син.
Там возроптал он вновь на братьев.
Люд мяса, хлеба запросил,
Сказал, что больше нету сил,
И много выпустил проклятий:

«Зачем, скажи нас Моисей,
Увёл от полного корыта?
Еды хотим мы поскорей,
Ведь мы не ели столько дней,
А там всегда мы были сыты».

Что отвернулись за ломоть,
Нисколько Бог не удивился.
Им мяса, хлеба дал Господь,
Чтоб насыщали свою плоть,
И вопль еврейский прекратился.

И так кормил их сорок лет.
Ведь Божье, всё-таки, созданье,
Пока светил им Божий свет,
И шли за Господом вослед,
И подвергались испытаньям.

Свернуть от Бога – нет труда,
Тебя не держит на цепочке,
Но вот вопрос: «Придёшь куда?
Не ждёт ли там тебя беда?
И до какой дойдёшь ты точки?».

Господь – надёжный наш оплот,
Мы без Него – сплошная глина,
И превратимся быстро в скот,
Но Бог нам руку подаёт,
И тянет, тянет из трясины.

Опять песчаные грялды,
Пришли в Рефидим всем народом,
Ещё не высохли следы.
И вновь беда – там нет воды,
А без воды нет дальше хода.

И Моисей вновь с силой всей,
Взмолился со слезами к Богу.
Сказал Бог: «Жезлом, Моисей
Ударь в скалу ты посильней,
И будет вам воды всем много».

От жезла дрогнула скала,
Как Бог сказал, то надо слушать,
И враз отхлынула беда,
Струями хлынула вода,
Заполонила радость души.

Уста наполнились водой,
Куда же без неё, родимой,
Но прилетела весть с бедой,
К ним Амалик идёт с войной,
Повергнуть их он хочет силой.

Повёл в бой воинов Иисус,
Не сдерживая их порывы,
На них свалился тяжкий груз,
Враги мелькали словно гнус,
Схватились, равные, знать силы.

Холм Моисей облюбовал,
С собой боролся там отважно.
Коль руки в стороны держал,
Собою крест изображал,
То отступали силы вражьи.

А если руки опускал,
То враг теснил тогда евреев.
И вновь он руки поднимал,
Ор с Аароном помогал,
И враг ушёл, неся потери.

И, пережив такую жуть,
Пришли в Синайскую пустыню.
Там, преградив евреям путь,
Гора Синай открыла грудь,
Люд стан разбил у ног твердыни.

Позвал на гору, на Синай,
Господь пророка Моисея,
Сказал: «Народу передай,
Что Я скажу, запоминай,
Мои законы для евреев».

И перечислил все ему,
И написал их на скрижали,
Чтоб гнали идольскую тьму,
Тянулись к Богу своему,
И в сладкой жизни, и в печали.

Жил на горе он сорок дней,
И время шло там не напрасно,
Вдруг Бог: «Иди назад скорей,
К порядку призови людей,
Иначе гнев Мой будет страшным».

И что же видит Моисей,
Спустившись вниз с горы поклонной?
Златой телец среди людей,
Сверкает выправкой своей,
И люд в веселье ослеплённый.

Вскипел он в ярости своей,
Окинул всех горящим взором:
«Прошло всего-то сорок дней,
Клялись вы в верности своей,
И вот – покрылись вы позором».

И объявил всем Моисей:
«Кто верит в истинного Бога,
Не повторился грех чтоб сей,
Ко мне шагайте по скорей,
А с остальных мы спросим строго».

Народ Левиин рядом встал,
И Моисей сказал им строго:
«Туда, сюда, пройдите стан,
Пусть брат иль друг, пусть млад иль стар,
Под меч всех, так угодно Богу».

Мужей рубили встречных всех:
Своих, чужих, не разбирая,
За совершенный ими грех,
Три тысячи и без помех,
Ушли там, кровью грех смывая.


Без Бога нами правит бес,
Глухие мы, живём в слепую.
Не слышим голоса с небес,
Не зрим пороков страшных лес,
Но лезем в них напропалую.

Бог приложил немало сил,
Во всём еврейскому народу:
Египет карами накрыл,
Морское дно ему открыл,
И подарил ему свободу.

И пела песни Мариам,
И подголосков пело много,
Народ друг друга поздравлял,
В молитвах Бога прославлял,
Поверил в истинного Бога.

И вот пустыня впереди,
То не тимпанов перезвоны,
Бог их испытывал в пути,
Куда указывал идти,
Чинил им всякие препоны.

Ну а народ тот сразу в крик,
Подвергся если он урону,
Не к Богу обращал свой лик,
На Моисея злостный рык
Спускал, подобно псу цепному.

А на горе был Моисей,
Где с Богом говорил о многом,
Всего каких-то сорок дней,
А люд из памяти своей,
Его отринул вместе с Богом.

Людская память что вода.
Клялись Творцу, и обещали,
А что не так, и нет следа,
И, не жалея живота,
Тельцу поклоны уже клали.

И Моисей за тяжкий грех,
Их наказал сурово, строго,
И поспешил опять на верх,
Чтобы пред Богом, без помех,
Слёз не жалея, вылить много.

Господь вошёл во страшный гнев:
«Кого любил, кого лелеял,
Кому прощал любой их грех,
Освободил от рабства всех,
И вновь предали, как злодея».

И Он вздохнул: «Что за народ?
В грехах всё глубже утопают.
Внушаю им который год,
Что Я ваш Бог, Я ваш оплот,
Но очень быстро забывают.

Такой им грех Я не прощу,
Сказал Бог в гневе Моисею,
Всем по заслугам отпущу,
Род новый от тебя взращу,
В большой любви его взлелею».

Дал волю Моисей слезам,
Взмолился на коленях к Богу:
«Ты ж обещал Своим рабам,
Что семя их рассеешь Сам,
В земле Твоей у их порога.

Гнев, Боже, не воспламеняй,
Что верил люду Ты такому,
А он в грехах, ушед за край,
Свободы скушав каравай,
Метнулся к идолу златому.

Ведь человек – такое зло!
И что творит, порой не знает,
Язык его, что помело,
Тебя прошу – прости его,
Вину молитвами загладит.

Ведь Авраам и Исаак,
Иаков с ними, и Иосиф,
Узнав, что люд попал впросак,
И не помогут им никак,
Страдать там будут, очень, очень.

Господь, разгневанный, как лев,
Не дал всё ж разгореться гневу.
Зло отменил, простил Он всех,
В надежде, что искупят грех,
Адам как искупил, и Ева.

Предотвратив евреев крах,
Там Моисей стоял пред Богом.
Бог изложил ему Устав,
Поведал о других делах,
Которых предстояло много.

И Бог сказал: «Ты, Моисей,
Построишь скинию святую,
Златой ковчег поставишь в ней,
В нём откровения, и с ней,
Дойдёте вы в страну родную.

Сребра и злата не жалей.
Не велики без них потери,
Учи ты разуму людей,
Здесь жизни не жалей своей,
Что б в рай для них открылись двери.

И укрепляй в них веру, дух,
Чтобы в пустыне не осели,
В пути чтоб дух их не потух,
Стерпели чтоб любой недуг,
Пришли к намеченной Мной цели.

Я буду жить всегда средь вас,
Всегда Я буду вашим Богом.
Услышав ваш призывный глас,
Приду на помощь в любой час –
Вы будете Моим народом.

Простил Я вас, сказал Господь,
Устав блюдите, и законы,
А что не так, то прополоть,
Решусь еврейскую Я плоть,
И не услышу ваши стоны.

Ну вот и всё, как Бог велел,
Не зря звучало Божье слово.
Как муравьи народ кишел,
В работе всем хватало дел,
И скиния была готова.

Внесли в неё ковчег святой,
Его завесою закрыли,
Потом уж жертвенник златой,
Лампады, стол и хлеб земной,
Как Бог велел, установили.

И новый отделил завес,
Всё перечисленное мною,
Из древа жертвенник встал здесь,
Как повелел Бог, так и есть,
И умывальник встал с водою.

Вокруг встал новый двор впервой,
Скрывая скинию святую,
И красота, и труд людской,
Создали Господу покой,
Чтоб ввёл народ свой в жизнь иную.

Всё завершилось точно в срок.
Как Бог сказал, так всё и было.
Не зря прошёл Его урок,
Родился скинии исток,
И облако её покрыло.

И скиния, расправив грудь,
Наполнилась вся Божьей славой.
А облако, в далёкий путь,
Не ошибаясь не на чуть,
Вело домой людскую лаву.

Ведь облако – Господь живой,
Господь – в воздушном облаченье,
Народ вёл строго за собой,
И никуда ни-будь, домой,
И в этом не было сомнений.

Уж позади гора Синай.
Три дня пути, и вновь осели.
Вдруг вопли: «Мяса, мяса дай,
Египет – это сущий рай,
Пойдём назад от Моисея!

За нами был пусть зоркий глаз,
Но всё давали: мясо, дыни,
Кормили рыбой, луком нас,
Чеснок давали, чай, и квас,
А здесь лишь манна, да пустыня».

Вновь к Богу Моисей в слезах:
«За что несу мучений столько?
Ну не народ, а сущий враг,
Не отступает не на шаг,
Подай им мясо, да и только.

О, Боже! Я прошу Тебя,
Мне тяжесть эта не по силам,
Готова рать порвать меня,
Ведь я средь них – всего лишь тля,
Сведут меня они в могилу.

Я ж пред Тобой всего еврей,
Воззри ко мне свои Ты очи,
Не хватит силушки моей,
Добыть чтоб мяса для людей,
Мне помоги, прошу Тя, Отче!».

Вздохнул Господь: «Что за народ?»,
Но Моисееву внял гласу:
«Пусть чрево люд своё набьёт,
Пока назад с них не пойдёт,
И отвращенье будет к мясу».

От гнева Бог не смог уйти,
Но мяса людям дал навалом.
В два локтя толщ, в два дня пути,
Вкушай до сыта, не вопи.
И ели, люди, до отвала.

Люд объедался мясом всласть,
Людская плоть торжествовала,
Но Божий гнев, такая страсть,
Такую учинил напасть,
Что мясо в горле комом встало.

Господь от гнева не остыл:
«Нельзя, чтоб с рук им всё сходило».
Умерить чтоб народный пыл,
Люд страшной язвой поразил,
Всех прихотливых свёл в могилу.

И наказал Бог Мариам,
Что упрекала Моисея:
«Он не чета, сказал, всем вам,
Мне верный раб, по всем делам,
В проказе будешь всю неделю.

Вас бережёт во вред себе,
И упрекать его не надо,
Он самый кроткий на земле,
Коль не его б мольбы ко Мне,
Извёл бы Я людское стадо».

Пришли в пустыню все Фаран,
Позвал Бог снова Моисея:
«Пошли людей ты в Ханаан,
Как люд живёт, посмотрят там-
Народа много ли имеют?

В каких все заняты делах?
Народ могучий, или хилый?
Живёт в каких люд городах:
В надёжных, стойких, иль в шатрах?
Люд праведный, иль нечестивый?

Земля тоща, или тучна?
Деревья есть на ней, иль нету?
Пускай узнают всё с полна,
Чтоб знать нам, с кем иметь дела,
Мы будем ждать их здесь с ответом!».

Послал двенадцать он мужей,
По мужу, с каждого колена,
Те, не щадя своих очей,
Прознав о всём за сорок дней,
Вернулись все в родные стены.

И всем сказали мужи те,
Кроме Халева и Иисуса:
«Укреплены они вполне,
Нас победят в любой войне,
Им наши не страшны укусы.

Народ высокий, ширь в плечах,
Видали даже исполинов.
К ним не подступишься с плеча,
Мы перед ними – саранча,
Тягаться с ними мы не в силах».

Пал пред народом Моисей,
Слезами горькими залился:
«Всё это ложь, не верьте ей!».
Народ же в бешенных зверей
От слов мужей тех превратился.

В слезах неистово кричал:
«Зачем загнали нас в пустыню?
Угаснем в ней мы, как свеча,
Мужи погибнут от меча,
А жён угонят на чужбину».

А Моисея прочь, долой,
Копает нам он здесь могилу.
Не нужен берег нам чужой,
Вернёмся лучше мы домой,
Там набираться будем силы.

Мы с вами дальше не пойдём,
К себе вернёмся мы, в Египет.
Где мы родились, там умрём,
Пускай в рабах, но проживём,
Зато всегда мы будем сыты».

Забыли, Бог что обещал,
И что евреям был подмогой,
И много раз грехи прощал,
Народ же разум растерял,
И отвернулся вновь от Бога.

Халев с Иисусом пред людьми,
До хрипоты им объясняли:
«Слова мужей, от сатаны,
И ложью до краёв полны».
И на себе одежды рвали.

Просили очень свой народ:
«Не восставайте против Бога,
Нас в край родимый приведёт,
Где молоко течёт, и мёд,
Иначе будет всем нам плохо».

Но люд сорвался сразу в крик,
Решили их побить камнями.
Вдруг Бог пришёл, и злобный лик,
Ушёл в себя, люд сразу сник,
И всё умолкло в диком стоне.

Рек Бог разгневанный зело:
«Что Я творю, уходит в бездну,
Народ не помнит ничего,
Сотру с земли Я это зло,
Из памяти его отвергну.

Управу на него найду,
Ну сколько можно его гладить,
Сей люд со света изведу,
Другой на свет произведу,
Который будет Бога славить».

Но Моисей нашёл слова,
Чтоб избежать большой кручины:
«Вокруг развеется молва,
Господь завёл народ сюда,
И погубил здесь без причины.

Людей губить никак нельзя,
Ты потеряешь очень много,
Все те, кто верили в Тебя,
От той молвы уйдут в себя,
И потеряют веру в Бога».

Бог согласился: «Пусть живут,
Пустыня им расставит сети,
Пусть сорок лет по ней бредут,
Могилы здесь себе найдут,
А в край родной придут их дети.

Ну сколько можно раздражать,
Мя ненасытною утробой?
И что ещё им показать,
Что б в них неверие унять,
И погасить в них чувство злобы?

Судить их будем по делам,
Держать как будут своё слово,
Что делать, время скажет нам,
И всё расставит по местам,
Зерно отделит от половы».

И вот в один из ясных дней,
Когда все люди отдыхали,
Дафан с братаном, и Корей,
И двести пятьдесят мужей,
На Моисея вдруг восстали.

И налетели словно тля
На Моисея с Аароном:
«Поднялись против вас не зря,
Вы выставляете себя
Перед своим родным народом.

Средь нас Господь, мы все святы,-
Сказали всем своим приходом,
А потому, мы все равны,
Но почему же с братом вы
Так воспарили над народом?».

Им Моисей: «Ведь это грех,
Что домогаетесь священства.
Господь вас отделил от всех,
К себе приблизил без помех,
И дал над службой вам главенство.

А вам всё мало, это как?
За алчность Бог с вас спросит строго.
Давайте предприимем так,
Мы все с кадилами в руках
Предстанем завтра перед Богом.

Коль будем спорить, что с того?
Лишь может Бог тебя возвысить.
Я ж не решаю ничего,
Вот Бог покажет кто Его,
Кого к Себе Ему приблизить».

И собрались назавтра все,
Гнев Божий вырвался, воспрянул:
«Довольно слушать ропот Мне,
Пусть мужи все сгорят в огне,
Корей с друзьями в бездну канут».

Гнев Божий вмиг нанёс урон,
Земля уста свои разверзла,
И не успел раздаться стон,
Корей, Дафан, и Авирон,
Со всей роднёй исчезли в бездне.

И мужи, как один, весь ряд,
Да так, что ойкнуть не успели,
Все разом, двести пятьдесят,
Как ветки в жаркий день горят,
От слова Господа сгорели.

Но ничего не помогло,
Народ вопил: «Зачем убили?».
Гнев Божий вспыхнул на него,
Пятнадцать тысяч полегло,
Но братья гнев всё ж усмирили.

Пятнадцать тысяч, без трёхсот,
Бог погубил в одно мгновенье.
Застыл от ужаса народ.
Потух, вдруг вспыхнувший бойкот,
И из голов ушло затменье.

Двенадцать жезл велел собрать
Господь от каждого колена,
На каждом имя написать,
Чтоб Бог мог людям показать
Кого приблизить к своим стенам.

Наутро весь народ пришёл,
И чудо увидал такое:
Жезл Ааронов весь расцвёл,
А значит с Богом его свёл,
Людской чем ропот успокоить.

И вот пришли в пустыню Син,
В Кадесе все остановились.
Народ от жажды горько взвыл,
Воды напиться он просил,
Упрёки в адрес братьев лились:

«Нас привели сюда зачем?
Земля к посевам не пригодна,
И надоела манна всем,
Нам ни к чему такой ярем,
Где смерть шатается свободно.

Где нет ни фруктов, ни воды,
Вокруг один песок колючий,
В песках бескрайних без войны,
От жажды сгинем быстро мы,
В пустынной страшной пасти щучьей».