Портрет. 2. Прорисовка (12.1993-02.1994)

С начала

Давайте жизнь свою начнём с начала,
Отвергнув каждый общее страданье,
Чтоб в нас она вновь песней зазвучала,
Пока с ней не закончилось свиданье.

Оставим грусть, тоску и сантименты,
И напряженье вечной суеты.
Исправим неприятные моменты,
Из строгих «Вы» став дружескими «Ты».

И будем улыбаться всем на свете,
Чтоб наши стали добрыми сердца,
И посмотрели мы на мир, как дети,
Не думая о близости конца.

Бери скорей, мой друг, гитару в руки,
И мы с тобою вместе будем петь,
Чтоб навсегда избавиться от скуки,
Ведь можно ещё многое успеть.

Споём душевно наши песни людям,
Попробуем их всех приворожить
И никого случайно не забудем,
Чтоб стало всем нам интересней жить.

Чтоб, в шуме не стихающей беседы,
Ласкали слух наш чьи-то голоса,
И все мы, на земле оставив беды,
Взлетали в облаках на небеса.

Пусть эти песни чувства пробуждают
Те, что до лучших дней мы берегли,
И в них открыться миру убеждают,
Чтоб мы понять друг друга все могли.

Поэт, восстань душой в стихах, как прежде,
И вдохновенно нас к мечте веди,
Чтоб жили мы в возвышенной надежде,
Что всё же ждёт нас счастье впереди.

Люби

Любовь – знакомо это слово
Нам с детства всем, но всё равно
Оно всегда свежо и ново,
Коль страстно произнесено.

Шесть букв, звуков сочетанье,
Но кто постигнет смысл их,
В тех возродят они мечтанье
И романтизм надежд благих.

На тех, кто вдруг её найдёт
И чувством звуки букв наполнит,
Вмиг озаренье снизойдёт
И о блаженстве им напомнит.

Она подарит счастье тем,
Кто целиком отдастся ей,
И, словно ангелов, затем
Их силой вознесёт своей.

И, в сердце преданность храня,
И сил душевных не жалея,
Не можешь ты прожить ни дня,
Любовь, с надеждой, не лелея.

Готов весь мир ты пробудить,
Погибнуть, но воскреснуть вновь
И зло и подлость победить,
Чтоб сохранить свою любовь.

Судьба твоя предрешена:
Поскольку делает счастливым
Тебя по жизни лишь она,
Люби, мой друг, и будь любимым.

Демон

Тебе не скрыться никуда
От глаз моих, огнём горящих,
Призывно на тебя смотрящих,
И искушающих всегда.

Сквозь стены толстые домов,
Узрев мой дерзкий взор в окне,
Ты слышишь мой беззвучный зов,
Стремящийся к тебе извне.

Ты хочешь спрятаться в себя,
Но гипнотичен страстный взгляд,
И зов мой покорит тебя,
Парализуя, словно яд.

И вот, когда ты, как во сне,
Увидишь свет, во тьме горящий,
В твоём сознании царящий,
Тогда приблизишься ко мне.

Твой разум сразу поглощу:
Чтоб он познал язык огня,
Соблазном душу обольщу,
Запретным таинством маня.

И, с жадностью тебя схватив,
Взмахну я крыльев парусами,
Чтоб, вожделенье ощутив,
Незримо взмыть над небесами.

И там, куда другим нет хода,
Мы полетим с тобой вдвоём
И чашу страстного исхода
Самозабвенно изопьём.

Паря в потоке наслажденья,
Начнёшь молить остановить.
Меня ты сможешь убедить,
Приняв всю силу наважденья.

Тебя оставлю, не спеша,
В экстазе возгласов звенящих,
Чтоб расцвела твоя душа
От чувств пленяюще пьянящих.

И ты свободно воспаришь,
Раскинув, будто крылья, руки,
Когда в просторе сладкой муки
С восторгом страсти закричишь.

А я исчезну вмиг тогда
В пространстве тьмы и звёзд блестящих,
Лишь пару глаз, огнём горящих,
Тебе оставив навсегда.

Вино

Давай, нальём себе вина
И, не стесняясь, выпьем вместе,
Коль здесь сегодня, в этом месте,
Лишь я один и ты одна.

Нам хорошо сейчас вдвоём,
Мы беззаботны, словно дети,
Как будто мы одни на свете,
Давай же, милая, нальём.

Вино усилит ощущенья
И наши разожжёт сердца,
И, чтобы шли мы до конца,
Избавит сразу от смущенья.

И вот, достигнув опьяненья,
Мы будем нежно говорить
И чувства тёплые дарить,
Отбросив прежние сомненья.

Нет никого, мы здесь одни
И отдыхаем в тишине,
Купаясь в ласковом вине,
И мы не люди, мы – огни.

Вознёс нас в небеса нектар,
Заполнив духа пустоту,
И вверг, счастливых, в наготу.
Вино – великий Бога дар.

Гляделки

Садись напротив и забудь
О мира глупой суете,
Глаза узри во мраке те,
Что могут в душу заглянуть.

Ты знаешь правила игры,
Так, ни на что не отвлекаясь,
Смотри в глаза, не отрываясь,
Познай сокрытые миры.

Спокойно приглядись к огню
И обнажи при свете душу,
Я договора не нарушу
И тайну взгляда сохраню.

Не можешь ты сопротивляться,
Так поспеши завесу снять:
Я всё смогу в тебе понять,
Причины нет меня бояться.

Забудь свой страх, свои сомненья
И со смущеньем распростись,
Раскройся и раскрепостись
На это краткое мгновенье.

Ты ничего не потеряешь,
Наоборот, приобретёшь
И искренность мою поймёшь,
Коль, в свой черёд, меня узнаешь.

Я пропущу через себя
Все тайные твои печали
И, чтоб глаза не замолчали,
Откроюсь так же для тебя.

Узри в моих глазах огни:
Они горят, что есть в них мочи,
А коль твои устанут очи,
Чтоб всё закончить, ты моргни.

Колыбельная

Я не помню уж, где это было,
Так как было всё это давно,
Только память моя сохранила
Этот случай навек всё равно.

От жестокого мира скрываясь,
Я забрёл как-то раз в деревеньку
Тёмной ночью, из сил выбиваясь,
И решил отдохнуть в ней маленько.

Я к окошку со светом подкрался
И увидел внутри колыбельку,
В ней младенец лежал, улыбался,
Струйкой слюнки пустив на постельку.

Он был в комнате с милой старушкой:
Наклонившись над ним, сидя рядом,
Пела песню она над подушкой,
На него глядя любящим взглядом.

Подобравшись ко входу поближе,
Я тихонько припал к двери ухом
И, надеясь, что их не обижу,
Слушать с трепетом стал чутким слухом.

И согрел меня голос приятный,
Успокоивший душу немного
Нежной лаской любви необъятной
Так, что в сердце исчезла тревога.

И, покой ощущая всем телом,
Позабыв, что уже я не мал,
Став вдруг маленьким, слабым, несмелым,
Я, как будто дитя, засыпал.

Но раздался предательский скрип,
И я тут же метнулся от двери
В мир, где ветер и дикие звери,
И где мрак снова к телу прилип.

Одинокий, я дальше пошёл,
Унося от чужого порога
Вроде мало, но, в сущности, много –
Песню ту, что случайно нашёл.

Жизнь моя – это вечная битва,
Но смирился я с ней и не ною,
Ведь меня защищает молитва,
Что однажды подслушана мною.

Мне неведом душевный покой,
И спасаюсь я лишь этой песней.
Никогда я не слышал такой,
Чтоб была колыбельной чудесней.

Ода Петербургу

О, Петербург. О, мой родной,
Тебя приветствует твой житель
И музы преданный служитель
Бесшумно в тишине ночной.

Как страж, уверенный в себе,
В доспехах прочных из камней
Стоишь ты на болоте дней
Наперекор своей судьбе.

Хоть время бурною рекой
Немного облик твой меняет,
Всё ж кто-то свыше охраняет
Твой странный траурный покой.

Ты полон тонкой красоты
Прекрасных прошлого творений,
В тебе таится грустный гений
Недостижимой высоты.

Тобой, приняв с судьбою бой,
Живу, дышу и восхищаюсь,
Тобой, как ядом, умерщвляюсь
И возрождаюсь вновь тобой.

В своём возвышенном величьи
Меня ты, глупого, взрастил
И душу творчеством прельстил
В манящем призрачном обличьи.

Художники и музыканты,
Певцы, писатели, поэты
Нам всем шлют от тебя приветы,
Раскрыв в тебе свои таланты.

Со смертью грубой в долгом споре,
Ты создаёшь в нас новый мир,
Как ненавязчивый кумир,
Представив, в виде счастья, горе.

И я, как сын твоих дворов,
Трагизм твой вечный понимаю
И всей душою принимаю,
Хотя он страшен и суров.

И вот, в капкане чувств своих,
В ночи, при тусклом лунном свете
Тебе пишу я строки эти –
Свой скромный и правдивый стих.

Ты был наставником моим
Серьёзным и довольно строгим,
И я тебе обязан многим,
Став сыном сдержанным твоим.

Гуляя в тишине ночной,
С тобой я, молча, говорю
И искренне благодарю
За то, что ты молчишь со мной.

Как будто в доме без дверей,
Иду по улицам, дворам
По их асфальтовым коврам
Под взором каменных зверей.

И, в вечном поиске себя
В твоей бесчувственной громаде,
Я не пойму: чего же ради,
За что я полюбил тебя?

О, Питер – мрачный часовой,
Меня порочно воспитавший,
Отцом моим духовным ставший,
Я – честный сын печальный твой.

Сумасшедшая история

Спал в тишине мой дом родной,
Всё было, как всегда, нормально,
И вот произошло со мной…
А что, я расскажу детально:

День скучный очень долго длился,
И, так как к ночи я устал,
То, как обычно, «шмаль» достал
И в мягком кресле развалился.

Потом, приятно отдыхая,
Я, не спеша, «косяк забил»
И потихоньку раскурил,
Надолго глубоко вдыхая.

«Кумар» клубился в вышине,
И, под воздействием дурмана,
Из плотного его тумана
Нежданный «глюк» явился мне.

В дверном проёме, впереди,
Джинн многоликий показался,
Но панике я не поддался,
Сказав виденью: «Ну, входи».

Тут содрогнулось всё вокруг,
Как будто от землетрясенья,
И замер я от потрясенья,
Когда он воплотился вдруг.

Вмиг дым рассеялся густой,
А джинн остался предо мною
С улыбкой странной неземною
И с папиросою пустой.

Пока он опытной рукою
«Косяк душевный забивал»,
Я, молча, недоумевал,
Как это может быть такое.

«Укуренного» мозга бред
В реальности мне вдруг явился,
Но я, хотя и удивился,
Собравшись, произнёс: «Привет».

«Салям тебе, - ответил джинн, -
Ты что же, дорогой, скучаешь?
Гостей, как надо, не встречаешь,
Мой конопляный Аладдин».

Я извинился: «Не серчай,
Что «торможу» так неприлично.
Садись, а я сварганю чай».
«Вот это, - молвил он, - отлично».

Чаёк хлебал мой джинн в охотку,
Видать, сушняк его достал -
Он сразу влил две чашки в глотку,
А третью пить, смакуя, стал.

Пока он жажду утолял,
Я, ничего не понимая,
Сидел, за джинном наблюдая,
И «на измене» размышлял:

«Откуда взялся этот дух?
Зачем пришёл? Чего желает?
И разве так вообще бывает,
Чтоб «глюк» пил чай, болтая вслух?»

Не зная, как с ним поступить,
Я лишь обдумывал слова,
А джинн уже закончил пить
И улыбнулся мне едва.

Затем он прикурил «косяк»
И полной грудью затянулся,
Ко мне из кресла чуть нагнулся
И с дымом выдохнул: «Чувак,

Ты хочешь знать: откуда я.
Отвечу: я из той страны,
Где ждёт тебя судьба твоя,
В реальность воплощая сны.

Зачем к тебе пришёл, гадаешь:
Да просто «травки» покурить,
Попить чайку, поговорить,
Пока ты в вечный «кайф» впадаешь.

Хочу всего лишь одного –
Тебя в свою страну забрать,
Причём в дорогу ничего
С собой не нужно собирать.

Мы вместе полетим туда,
Когда ты в полный транс войдёшь,
Ты всё, что нужно, там найдёшь,
И «травка» там растёт всегда.

Тебе последний раз дано
«В кайф обдолбаться» на земле.
Там ждут тебя уже давно». –
И заструился дым во мгле.

- Ну, что ж, раз так, давай курить.
Там, говоришь, «травы» поля.
Там, что, хочу тебя спросить,
Обетованная земля?

- Как для кого. Ты не мудри,
Не думай ни о чём сейчас.
Гляди: «косяк» почти погас,
Давай-ка, лучше раскури.

Мы «пыхали траву» всю ночь,
Взлетая постоянно выше,
Но джинн исчез под утро прочь,
А я остался здесь «без крыши».

Рассказ закончен капитально,
Теперь вот у окна сижу,
Через решётку вдаль гляжу.
У нас в палате всё нормально.

Пьеса

Принцесса многих восхищала
Своей изящной красотой,
Но, оставаясь лишь мечтой,
Им только муки предвещала.

В тот день влюблённый юный шут
Ей начал в чувствах объясняться,
И стали все над ним смеяться,
Кто был неподалёку тут.

В стихах возвышенных слова
Его молитвы столь прекрасной,
Сколь невозможной и напрасной,
Сквозь хохот, слышались едва.

Она же нрав свой показала,
Когда с ухмылкой ироничной
Высокомерной и циничной,
Смех обрывая, приказала:

«Закрой свой рабский рот, наглец, -
Эй, слуги, стражу позовите, -
На плахе ждёт тебя конец». –
И гордо отвернулась к свите.

Но юный шут не ведал страха
И казни ждать своей не стал:
Он спрятанный кинжал достал
И сердце им пронзил с размаха…

О том, как шут любил принцессу,
О том, как он, несчастный, жил,
О том, как голову сложил,
В театре нашем ставят пьесу.

Вокруг всё в свете. Красота.
Актёры роли получают,
Слова и сцены изучают,
А мне досталась роль шута.

Танцор

Он распинается прилюдно
В прожекторов слепящем свете,
Хотя ему ужасно трудно
Терпеть уже терзанья эти.

А зрители, без состраданья,
За ним спокойно наблюдают,
И тихие его рыданья
Все безответно пропадают.

Танцор печальный одинокий
Свершает страшный танец свой,
Взывая в нём к душе живой,
И обнажая мир жестокий.

Усеянной шипами сцены
Едва касается ногами
И, двигаясь по ней кругами,
Вскрывает отрешённо вены.

Но всё ж у публики, следящей
За ним без должного вниманья,
Он не находит пониманья
Своей трагедии кричащей.

Куда ни глянь: пустые лица,
Как рока злобного посланцы.
Танцор, как в пропасти, кружится
Во взглядах в безнадёжном танце.

Зима

Белым пухом снег весь день
Засыпает город строгий:
Реки, здания, дороги,
И вселяет в душу лень.

Кружевами дивных роз,
Будто нитью на сукне,
Вышивают на окне
Ветер быстрый и мороз.

За окном царит зима:
Гонит холод с улиц злее
Всех туда, где потеплее –
В их прогретые дома.

Ночь в свои права вступила,
Спрятав город в темноте,
И, отпор дав суете,
Всё как будто усыпила.

Среди звёзд, во тьме ночной
Бледный диск луны сияет,
И снежинок белых рой
В свете фонарей витает.

Новый день

Ты рождаешься новым и вновь
Видишь свет, и готов к чудесам.
Знает небо, и знаешь ты сам,
Что искать снова будешь любовь.

Вновь мечты окрыляющий дух
Манит чувством надежды и слух
Твой ласкает, приятно звеня
Отголосками нового дня.

В путеводную веря звезду,
Ты опять будешь петь всем вокруг,
И твой старый, уже новый, друг
Скажет вдруг: «Я с тобою пойду».

Снова новую жизнь ты начнёшь,
Но когда-нибудь день завершится,
И, чтоб вновь новым утром родиться,
Спать ты ляжешь и снова умрёшь.

Я-Мы

Нас много так во мне одном,
Что мне никак нас не унять,
Пока мы спорим, в основном,
О том, как нам меня менять.

Все наши силы на пределе,
Ведь тело нам на всех одно
Для добрых дел и злых дано,
Душа же – ставка в этом деле.

Всё время боремся мы в нём
За власть над ней, без утомленья
Внушая светлые стремленья,
И искушая день за днём.

Везде всегда во всём друг другу
Мы без конца противоречим
И тело лечим и калечим,
Душой владея все по кругу.

И так, чтоб нам себя успеть
Явить через меня всем людям,
До смерти жить в борьбе мы будем,
А мне придётся нас терпеть.

Изгой

Меня всенародно врагом объявили,
В проклятьях от церкви я был отлучён
И на поруганье людьми обречён,
Когда приговором меня заклеймили.

В толпе унижаться меня заставляли,
А после и дёгтем измазали тоже,
И в перьях куриных всего изваляли,
Но этого было им мало, похоже.

Седые старухи в лицо мне плевали,
Мужчины жестоко пинали ногами
И, с грязью мешая меня сапогами,
Устроить мне казнь на костре призывали.

И, что было силы и духу во мне,
Я ринулся в лес, чтоб уйти от расправы,
И скрылся от этой безумной оравы,
Себя им не дав уничтожить в огне.

Я долго в лесу одинокий скитался,
Но всё же однажды надежду обрёл,
Когда на пречистый ручей вдруг набрёл
И сразу в целебной воде искупался.

Я в нём причастился к Великому Богу
И, смыв навсегда все обиды души,
Стал жить незаметно в глубокой глуши,
Пока не нашёл как-то к дому дорогу.

В сомнениях я размышлял, не решался,
Но что-то меня снова к людям влекло,
И я искушению всё же поддался,
Ведь много воды с той поры утекло.

Я вышел из леса на мир посмотреть,
Но под руки вдруг подхватили меня,
И, всех палачей моих бывших браня,
Велел новый князь мне лицо отереть.

Я рвал и метал, я кричал, вырывался,
Я им говорил, что давно всё отмыл,
Но с правдой своей я один только был,
Никто мне помочь даже и не пытался.

Мне грязной водой омывали зеницы –
Темнел небосвод, затухали огни.
Мне уши промыли – умолкли вдруг птицы,
Уста мне омыли – замолкли они.

И вот я опять в дикой чаще скитаюсь:
Чтоб тяжесть грехов снова сбросить с плечей,
Тот самый спасительный чистый ручей
Я вновь отыскать постоянно пытаюсь.

Теперь я одной лишь надеждой живу,
Что, может быть, всё же когда-нибудь я
Услышу журчанье святого ручья
Не только в мечтаньях, но и наяву.

Депрессия

Ты крутишься вокруг меня,
К себе, как шавку, подзывая,
Тугой ошейник надевая,
И цепью прочною звеня.

Не нужно, милая, манить
И звать меня утробным басом,
Я не хочу с тобою быть
И корчить скорбную гримасу.

Я знаю: ты, подруга, мнима,
Но я уже покинул высь
И от тебя мне не спастись,
Ведь ты почти непобедима.

В полночной мрачной темноте
Тебе скажу я: «Не возьмёшь».
Ты ухмыльнёшься и придёшь
В своей ужасной наготе.

Ну, ладно. Всё. Сдаюсь. Молчу.
Иди ко мне, моя зазноба,
Задув последнюю свечу,
Закрой над нами крышку гроба.

Мертвец

Я слышу, сквозь шум, грохот рухнувших стен
Моральных устоев, ни много ни мало:
Вот их под напором разврата не стало,
А я превратился в немой манекен.

Остыло усталое тело моё,
И я уже сжёг за спиной все мосты,
Оставив для тех, кто плюёт на кресты,
Про них эпитафией слово своё.

Вокруг пустота: ни врагов, ни друзей.
Я умер – вчерашний герой и солдат.
Мой меч и доспехи забрали в музей,
И всюду звучит богохульников мат.

В стеклянных глазах застывает в движеньи
Весёлая пьяная вечная драма:
В ней, смерти боясь, все живут, в униженьи,
В грехов окруженьи, в объятиях срама.

Чёрный кот

Позабудьте все проблемы,
Сбросьте груз пустых забот,
Нужно, чтобы без хлопот
Жить в любви учились все мы.

Вас пугая неразумных,
Как предвестник – чёрный кот,
Я твержу, что путь не тот,
Споря с мненьем самых умных.

Всех стараюсь вразумлять я,
Чтобы уберечь от бед,
Хоть летят мне часто вслед
Ругань, камни и проклятья.

Но до вас не достучаться:
Вы привыкли бытом жить,
Чтобы слабостям служить
И от всех не отличаться.

Для того я чёрной тенью
И встречаюсь вам в пути,
Чтоб от злой судьбы спасти,
Вновь склоняя вас к сомненью.

Нам пора

Всё, что было, ушло, или сгинет когда-то.
Так зачем, почему и чего мы здесь ждём?
Лучше вместе, давай, устремимся куда-то
И, быть может, что где-нибудь счастье найдём.

Нам пора: мы у моря уже засиделись.
Нам пора корабли со стоянки снимать.
Нам пора паруса в небеса поднимать,
Мы на волны достаточно уж нагляделись.

Мы узнали теченья, ведущие в дали,
И прогнозов не будем, как милости, ждать.
Мы по многим приметам свой путь распознали,
Так что нечего в глупости нас убеждать.

Нам теперь не нужны планы и трафареты:
Мы намерены сами свой мир создавать.
Нам уже наплевать на чужие запреты,
Против общих систем стали мы бунтовать.

Мы от лжи постоянной порядком устали
И отвергли всех тех, кто всё время нам врёт.
Пусть шатаясь, но на ноги всё же мы встали
И, уверенно, все устремились вперёд.  

Другие произведения автора:

Книга Бытия. Дьявол

Полёт. 1. Свободное падение (09.1995-06.1996)

Диктатура ума. 0. Памятник