Полёт. 5. Крест (09.2002-12.2005)

Не в уме

Не умеют любить,
Не способны умнеть,
И не могут так жить,
Чтобы не каменеть.

Я устал и, увы,
Не хочу больше петь,
И на раны мне швы
Наложить не успеть.

В сотый раз оглянусь
И увижу опять,
Как пришёл Иисус,
Чтобы вечность распять.

И постылая боль
Вновь наполнит стакан.
Пейте. Хлеб вам да соль
В пять невидимых ран.

Уже всё

Я хотел спокойно умереть,
Потому что всё мне надоело.
Но не смог и вынужден смотреть
На отвергнутое мною тело.

Продолжаю я его таскать
По уже не нужным мне дорогам,
Хоть и не хочу теперь искать
Счастья я ни в малом, ни во многом.

Девушки, друзья, весна, цветы.
День за днём проходят, год за годом.
Для чего же обручилась ты
С этим ненавистным мне уродом?

Слава Богу, снова клонит в сон,
Хоть бы завтра утром не проснуться,
Чтоб с тобою взглядом не столкнуться,
Чтоб не вырвался на волю стон.

Позабытьеёб

Позабыты все. Я пьяный злюсь,
И плевать на всё на свете, если
Не нужны: Мухаммед, Иисус,
Будда и противен Элвис Пресли.

Позабыты звёзды и ромашки,
Вся в соплях несчастная любовь.
Ночь. Газон. Я вляпался в какашки.
Дом. Квартира. Вены. Бритва. Кровь.

Юсамэн

Не кричи, я теперь не такой,
И терпеть больше нет уже мочи,
И не трону своею рукой
Твоё тело я в логове ночи.

Не проси, чтоб писал и любил:
Я теперь ненавижу всё это.
Звать меня нынче Джон или Билл,
И люблю я свиные котлеты.

 Хамо сопенис 

Прямо в череп гвоздь мне заколочен,
Чтоб молчал и не мычал на сильных.
Я одной проблемой озабочен:
Где здесь хомов встретить недебильных?

 Где здесь сапиенсы эти ходят? 
Где найти, хотя б на половину?
Говорили, это люди, вроде.
Называли: женщины, мужчины.

Я иду и бьюсь башкой об стены –
Стены с очень злыми кулаками.
Я такой весь необыкновенный,
Только вот общаюсь с мудаками.

Джек устрашитель

Не зная замыслов Создателя,
Я окрестил Его предателем,
Ведь скрылся Он в людском убожестве
И растворил меня во множестве.

И с той поры я, тем не менее,
Искал во всех нас совпадения,
Но, средь всеобщей непохожести,
Вновь растворялся я во множестве.

Так не решалось уравнение,
И я отбросил все сомнения,
И стал безжалостным карателем:
Ночь. Нож в кармане. Все предатели.

Ньюлав

Хороший день. Ко мне пришла подружка:
Грудь, ноги, макияж и интеллект.
Я съел обед и выпил пива кружку.
Я молод да, к тому ж, ещё поэт.

На улице лопатами копают,
Распространяя время в глубину,
А у неё глаза огнём пылают,
И расстегнула пуговку одну…

Ну, вот и всё. Вернулся я к началу.
Вновь утро. Я иду к друзьям, к ларьку.
Она вчера так много раз кончала,
Что будет спать пол суток на боку.

Быт

Не проникнуть мне умом:
Движемся порочным кругом –
Все здесь трахают друг друга
В переносном и прямом.

А хотелось мне давно
Яркой радуги и неба,
Посох, путь, немного хлеба…
Но здесь учат жрать говно.

Телек: вижу бабий зад,
Пиво и автомобили.
Все довольны. Я не рад.
Видно, в детстве мало били.

Дамадам

Лёгкая лодочка. Тихая гладь.
Девушка в платьице белом. Смеёмся.
Тянется, чтоб меня поцеловать,
Ну, а потом до утра расстаёмся.

В полночь пошёл в летний парк погулять,
Вдруг за кустами заметил движенье.
Ближе и вижу: там в изнеможеньи
Та, что со мной была, скотствует, блядь.

Яростен раненый бык на арене.
Сердце ревёт, разрываясь на части…
Утро:
………«Мадам, душу тоже подкрасьте, 
И не пошли бы Вы к ядрене фене».

Лёгкая лодочка. Тихая гладь.
Тайно плыву, но никак не топиться.
Мама дала мне с собой шерсть и спицы,
Сяду под кустик и буду вязать.

Зомби

Когда задрочит чёрная тоска,
Чернилами расплёскивая строчки,
Я чёткие над «i» расставлю точки,
Разрушив, к чёрту, замки из песка.

Полезу с голой правдой вон из кожи
И розовые разобью очки,
Чтоб сердца непокорного толчки
Разоблачили глянцевые рожи.

Тебе же, зомби, друг сентиментальный,
Скажу, брат, не влюбляйся и не верь:
Жизнь всех принцесс процесс материальный,
Душевная туда закрыта дверь.

Но способ есть, мой друг, счастливым стать:
Купи квартиру и диван-кровать,
Автомобиль, аэрогриль, утюг,
И денег, чтобы не клевали куры,
И в добрый путь, мой новый зомби-друг,
Перед тобой падут все эти дуры.

Напиши мне

Напиши мне письмо, дорогая,
Чтоб опять всколыхнуть мою кровь,
Про безумную страсть и любовь,
И что хочешь отдаться нагая.

Я прочту, обниму тебя нежно,
Поцелую, как в юности, вновь
И, мечту воплощая, небрежно
Предложу: «Ужин нам не готовь».

Закуплю я цистерну винища
И еды, и свечей до хрена,
Чтоб ночей была сказочных тыща
И ещё, ну, хотя бы одна.

А потом напиши ты мне снова,
И я снова всего накуплю,
Потому что нет чувства и слова
Круче, слаще, чем это: «Люблю».

Айлавъю

Дорогая, я тебя люблю 
Так, как никого на этом свете.
Ты прости Высоцкого мне эти:
«Я поля влюблённым постелю…»

Не конфеты ж мне тебе совать,
Чтобы выразить большое чувство.
Если не поможет и искусство,
Я уверен: справится кровать.

В мягких стоперинных облаках
Я тебя любовью огорошу.
Ты мне скажешь: «Милый мой, хороший».
Затрепещешь в ласковых руках.

Утром будет кофе для принцесс
Сонных с покрасневшими глазами.
Как тебе такой простой экзамен?
Есть продолжить встречи интерес?

Свет мой

Солнышко моё, прости меня,
Иногда в стихах бываю злобен,
Потому что я тебе подобен
В темень ночи иже в свете дня.

Так ещё с начала повелось:
Все мы были изгнаны из рая.
Поцелуй же нежно, дорогая,
Брось собаке верной эту кость.

Я, с любовью воспевавший дам,
Веришь, нет, в душе совсем не грубый.
Поцелуй меня ты, свет мой, в губы.
В сто раз больше свыше аз воздам.

Ей

Я памятник тебе воздвиг нерукотворный,
И чтоб к нему народ тропы не проложил,
Я окружил его любовью непритворной
И кружевами строк вокруг наворожил.

Быть твоим

Я хочу быть твоим леопардом,
Сильным, ловким и нежным при этом.
Я хочу быть любви нашей бардом,
Молчаливой надежды поэтом.

И отчаянно, в клочья, угрозы
Рвать когтями и пастью, рыча.
И дарить ярко-алые розы,
Под ладонью твоею урча…

Я пацан из простого народа.
Чува, слышь, я, в натуре, крутой.
Всё ништяк, и любого урода 
Замочу, бля, базар не пустой.

ЖП

Вчера открыл бульварную газету,
А там базар: «Да ты ваще никто…»
И кто-то из кого-то съел котлету,
И зарубили бабку за пальто.

А где-то всех имели во все щели,
Кого-то посадили, говорят.
Нормально всё…

Летят, летят, летят…»

Крест

«О, светлая, святая ты моя,
Свежа, как воздух, мне не надышаться…».
Когда-то так тебе молился я,
Желая навсегда с тобой остаться.

Я сам себя своими же руками
Принёс тебе на жертвенный алтарь,
А ты терзала душу мне клыками,
Как злая и бессовестная тварь…

Деревьев голых молнии. Гранит
Могильных плит мне крест мой напророчил.
И чёрный ворон в небесах парит,
Как поцелуй воздушный вечной ночи.

Добейте

Растрескалась буквами почва бумаги
И глаз ваших небо молила о влаге.
И, взгляд ледяной растопить чтобы ваш,
Вновь душу сажаю на кол – карандаш.

И, снова разбившись о камни сердец,
Кровавыми рот разрезая губами,
Жемчужными, с криком, плююсь я зубами:
«Добейте! Добейте уже, наконец».

На дне

Плывут по небу льдины облаков,
Мелькают птичек маленькие рыбки.
Я из страны печальных чудаков
Им посылаю нежные улыбки.

А здесь, на дне, такая благодать:
Вонь, грохот, лязг, грязь, ругань, крики, драки.
Всё делим, чтоб чего-нибудь продать.
Все ползаем и прячемся, как раки.

И всем нам дела нету до небес,
У нас сейчас технический прогресс.

Говбой

Приходит. Начинаю разговор,
А он беседу превращает в спор
И говорит, что нету красоты,
И, с «Вы» и не начав, уже на «Ты».

Мол, если в доме у меня бардак,
То, значит, зря пишу стихи, мудак.
Уж лучше бы обои поменял,
Ну, и дезодорантом навонял.

А сам он просто, ну, киногерой –
Гламурный бездуховный геморрой.
И он глаголет мне на клёвом сленге:
«Ты умный? Ну, а где же твои деньги?»

Так, облачившийся в шаблоны быта,
Он губит всё, что в нём самом сокрыто.
Ну, что же? На блатном базарить буду:
«ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ! Великий Будда!»

ОБожГлинас

Всё на свете уж не раз
Продано и пропито.
Как всегда, живут сейчас
Эти там, в Европе-то.

Ну, а мы с тобой живём
У себя в России
И с надеждой тщетной ждём,
Что придёт Мессия.

Ну, допустим, Он придёт.
И что тогда изменится?
Ведь кто-нибудь гвоздей возьмёт
И вбить их не поленится.

Так что, друг мой, открывай
Новую бутылку,
И копать пошли, давай,
Свежую могилку.

А для этих «как людей»,
Что сейчас на пастбище
Без мозгов и без идей,
Крематорий кладбище.

Пусть в аду своём горят,
Скатертью дорога,
Потому что говорят,
Что не верят в Бога.

Ну, а вера, что же с ней,
Если веры нет той?
На, братишка, водку пей,
Закуси конфетой.

Ведь душа у нас горит,
Глупая, беспечная.
Пусть, хоть пьяных, нас узрит
Это Око вечное.

А как, харю-то набрав,
Заберём лопаты,
Я скажу тебе: «Ты прав,
Все мы тут горбаты».

Отсебятина

Многие живут по стойке «смирно»,
А иные «раком» по коврам.
Ко всему я относился мирно,
Но вот этот ненавижу срам:

Всюду вижу лживую рекламу.
Лепят, что хотят и как хотят,
Приучая к ерунде и хламу.
Тычут мордой, как слепых котят.

Я, как раб, с мотыгой кочегарю, 
Чтоб кормить порядочных людей,
А вокруг зажравшиеся хари
Порождают быдло и блядей.

Развращают и умы, и души,
Идеалы ложные внушая,
Чтобы воровать и бить баклуши,
Унижая и опустошая.

И глумятся, как в хмельном угаре,
Кровушку народную хлестая,
Здесь повсюду эти злые твари.
Богородица, спаси, Святая.

ВЛомЛю

Когда любовь вдруг стала всем мешать,
Насиловать её жестоко стали.
Я не решился что-нибудь решать,
А просто стал любовью, но из стали.

Стрелой Амура стал железный лом,
А против лома нет приёма силой.
Могу быть и копьём я, и колом.
Попробуй-ка такого изнасилуй.

Всё просто, пусто, пошло так теперь,
Любовь сейчас: секс, клитор, пенис, анус.
А я для всех свою закрою дверь
И навсегда в святой любви останусь.

Мне не... 

Мне незачем собою вас стеснять,
Уйду отсюда: с вами мне прохладно.
Могу без лишних слов я всё понять:
Не любите меня, да, ну, и ладно.

И я бы мог вас тоже не любить.
Я мог бы даже сильно ненавидеть
И так же, как и вы мне, вам грубить.
Да вот не буду. Не хочу обидеть.

А душу спрячу я, от всех подальше,
За никому не нужную картину,
И пусть, живущий глупо, но без фальши,
Найдёт в ней счастье добрый Буратино.

ПоСлеза…

Что мне надежды на светлое завтра,
Если я завтра уже потерял,
Если меня уже съели на завтрак,
Если я крепко в бутылке застрял.

Позавчера я был молод и строен,
Руки тянулись искусство творить,
Но был костюм деревянный мне скроен.
Взяли, скрутили, велели забрить.

Выбили зубы и дали лопату,
Трахнул подонок в подъезде жену,
«Мусор», избив, отнял деньги у брата,
Я ж, про себя, объявил им войну.

Ну, а вчера: уж не молод, не строен,
Раненый, списанный, отвоевав,
Став ветераном, был тихо спокоен:
Выпил, упал и заткнулся без прав.

«Счастье в достатке». Вот только не надо
С телеэкрана мне чушь говорить:
Не исцелит инвалида награда –
Чистую душу нельзя подарить.

И не нужны мне машины, Багамы,
Ласки девиц, что одна другой краше.
Мой мамонтёнок всегда ищет маму
И прячет слёзы в стакан, как в кармашек.  

Другие произведения автора:

Портрет. 7. Эпилог (08.1995)

Книга Бытия. Гордыня

Портрет. 5. Реставрация (01-04.1995)