ПОДБОРКА в газете ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИЗВЕСТИЯ

Я знакомство с тобой
Продолжаю, нетронутый Север.
У суровых поморов
Я нынче учусь доброте.
Не был здесь Одиссей,
Я поверю в свою одиссею,
И мои корабли
Поплывут по весенней воде!

Выбирал я Памир,
Наскребал на билет в Забайкалье,
Только эти края
Головы мне вскружить не смогли.
После споров с братвой,
После долгих словесных баталий,
Увлекло меня вдаль,
На магнитное поле Земли…

Ах, как письма зовут
Голосами — то тихим, то зычным,
Ах, как сердце стучит, —
Будто мне до тебя полверсты!
Я теряю тебя,
Обретаю друзей закадычных,
Что с таежных верховьев
Ведут золотые плоты.

Я на землю ступил,
Где сиянье раздвинуло своды,
А вчера из Печоры
Довелось мне воды пригубить.
Если прежде серьезно
Не умел я влюбляться в кого-то,
То я здесь непременно
Научусь горячее любить.

Я пред тундрой цветной
Замираю на каждом узоре,
Прописавшись душой
Навсегда
в лебедином краю.
За Печорской губой
Распласталось заправское море,
Где врываются волны
В тревожную юность мою.

Как сильна расставаний печаль!
Сердцу стыть на ветрах леденящих.
Уходящим оставшихся жаль,
Остающимся жаль уходящих.

Для отъезда снимают запрет
Рев движка ли, коня ли седланье,
Сколько будет положено лет
На алтарь исполненья желанья?

В остающихся комплекс вины,
Что сломить не сумели гордыню.
Он четыре избрал стороны,
Он скитается там и поныне.

В седой туман окуталась елань.
За светом вслед
умчалась пятитонка.
А где-то вдалеке собачий лай
Густую темь проламывает звонко.

Литых стволов удерживая мощь,
В других веках орудуют коренья.
Уже заметно,
как сместилась ночь,
Таящая возможность повторенья.

В родном краю, а кажется, в чужом.
Куда тебе: налево иль направо?
Но Млечный путь,
что в лужах отражен,
Теперь твоим становится по праву.

И хорошо, что нечего нести.
И на тебя никто не посягает.
Лишь две звезды на всем твоем пути
Издалека
мигают и мигают.

Сканирую огромную толпу,
И никого знакомого не видя,
Я не останусь дома, сиднем сидя.
На город я
                        нисколько не в обиде:
К своим друзьям я проложил тропу.

Улыбкой Гоголь мне развеет скуку,
И с Пушкиным я за одним столом.
Есенин —
                        златоглавый Аполлон —
Ответит мне поклоном на поклон,
И вежливо мне Блок протянет руку.

Размениваться грех на медяки...
От них всегда бывает много каверз.
Но в истинных друзьях я не раскаюсь!
Так Данте,
                        в преисподнюю спускаясь,
Вергилия избрал в проводники.

Знал Овидий славу и гоненье,
В ванне вены вскрыл себе Сенека,
Диоген едва избег плененья:
С фонарем не ищут человека...

Люди обо всех судить горазды,
У великих находя изъяны:
— От войны бежал поэт Гораций!
А Лукан и Флакк валялись пьяны...

У Катулла фраз немало резких,
Были в них намеренья благими.
Гесиод — певец орехов грецких
И лугов с пастушками нагими.

Строки их дарили наслажденья,
Вызывали споры и проклятья.
Все познали — взлеты и паденья,
Гнев царей и женские объятья.

Их пугали изверженья Этны,
Грозные Пунические войны.
Убежден: мыслители, поэты
Не случайно вечности достойны.

Не повторяйте имя всуе красавицы, что я рисую,
Красавицы, что я целую, и каждый день напропалую
Иду сквозь тернии к мечте, а все, что рядом с ней, — не те…
Вскипает кофе на плите, и колбасу я полосую,
И краски медленно фасую, ищу изъяны на холсте.

Вот я ее несу босую в одежде пляжной по песку,
А если рядом нет — тоскую, и нечем вывести тоску.
Ищу ли пятновыводитель? Хочу ль вернуться в ту обитель,
Где счастье краткое мое пугает криком воронье?

То окружение ее, и в неизбежности конфликта
Сомненья нет, на острие иду, открытый нараспашку,
Усмешку прячу и ромашку… И вот она идет ко мне,
И перемешаны все краски. Опять душа желает ласки,
И сердце плавится в огне.

По вечерам вдоль речки Юрюзань
То горы отражаются, то лань,
То зори надвигаются бруснично,
И костерок искрится феерично.

Там скалы нависают над водой,
Стада коров домой несут удой,
И рыбаки садятся у огня,
Чтоб обсудить трофейного линя.

Прокладывая русло сквозь века,
Преобразила все вокруг река,
И горы расступились в тишине,
Лишь самоцветы прячутся на дне.

Плясал тарантул тарантеллу,
Мелькали серьги и кольцо;
Плясал усердно, и вспотело
Его мохнатое лицо.

Все то, что было не подъемно,
Сметалось взмахами ресниц;
Он в раж входил и упоенно
Взвивался ввысь и падал ниц.

Тарантул отдал свое тело
Во власть зигзагам и кругам,
И прядь слетала то и дело
К периферическим ногам.