Рассыпается клин журавлиный
и опять чей-то клик недопет.
Вот ещё один выпал из клина
человек, музыкант и поэт.
Умер он не на сцене, не в зале,
а в больнице, где споры не впрок.
Мне об этом сейчас рассказали
хлопья снега и крики сорок.
Расставанье с последним поющим,
как всегда, впопыхах, на бегу...
Что останется следом идущим? —
эхо песен и перья в снегу...
Я давно отключил телевизор,
не читаю и ложь из газет —
сторонюсь. Это даже не вызов,
а попытка сберечь в себе свет.
Наплевав на всеобщие сдвиги,
я лишь там, где век скромен и тих,
где прижались хорошие книги
по-сиротски на полках моих.
Видно, точка опоры — в минувшем,
в настоящем искать не рискну
и молюсь за таких же, скользнувших
в одиночество и тишину.
Добивает нас зло год от года,
самых лучших гоня в мир иной.
Незавидная участь ухода
распростёрлась над всею страной.
Дать совет для спасёнья несложно,
если каждый не сам себе враг.
Говорят: «Ваша жизнь невозможна,
как вы терпите, как же вы так?»
Но в растерзанной нашей Отчизне
ничего невозможного нет —
нас убили давно и при жизни,
только это военный секрет.
Под акафист братвы депутатской
свист косы приговор огласит.
Александр Борисович Градский,
кто и что нас теперь воскресит?
Другие произведения автора:
О БОРИСЕ ЧИЧИБАБИНЕ
НАША ПАЛАТКА
ЧИТАЯ МАРКА ТВЕНА
Новые
Меню
