Один мой друг мерял успех деньгами,
И удивлялся искренне в душе
Тем, кто не рвал чужой кусок зубами,
Довольствовался малыми благами,
Не поддаваясь алчности клише.
Года прошли, он стал рабом привычек,
И вещи его взяли в оборот.
Не ведая творил, и в жизни личной
В любви и сексе не познал отличий,
И от того затворником живёт.
Закрыл себя решётками, забором,
Охрану нанял, чтоб спокойно спать.
Но липкий страх стал тяжким приговором,
На части рвут наследники и воры,
Цинизм детей, родителям под стать.
Мы как то за фужером откровенно,
О жизни попытались говорить.
Он очень долго врал самозабвенно,
Жизнь удалась, любовь, семья бесценны,
Затем умолк и просто начал *выть*.
Размазывая сопли по стакану,
Он водку разбавлял скупой слезой.
Я суть вам пересказывать не стану,
Он одиночеством болеет непрестанно,
Шагая как на каторгу домой.
Как оказалось не подкупны чувства,
В оплаченной любви нет теплоты.
Наигранность заботы так искусна,
Что мифы разбиваются о гнусность,
В ней меркнут слава, деньги и мечты.
Простого человеческого счастья,
Отверженной душе недостаёт.
Объятий искренних и нежного участья,
Когда флюиды глаз пылают страстью,
Презрев холодной алчности расчёт.