Нестерпимая боль, словно тонким хлыстом,
Плоть мою разрывала на части.
Разделила сознанье на до, и потом,
Когда смерть осенила костлявым перстом,
Обрекая на муки и страсти.

Я нагим среди смрадной пустыни лежал,
И распадом терзаем и тленом.
Липкий страх ощущая, всем телом дрожал,
В крик срываясь, предательски голос визжал,
Силясь тщетно понять перемены.

Предо мной, сквозь прозрачную стену огня,
Я увидел потухшие лица.
Что пытались злорадно увлечь и меня,
Меж миров я застрял, очевидность кляня,
Надо ж было такому случиться.

Окруженье моё, ещё тот натюрморт,
Кто удавленник, кто с передозы.
Кто- то вскрыл себе вены, кто то сделал аборт,
У кого- то от яда перекошенный рот,
Душа ищет ответ на вопросы…

Жил в достатке и в общем, даже лучше других,
Был любим и обласкан судьбою.
Не убил, не украл ради целей *благих*,
Уважал и хранил дом, семью и родных,
От чего же сейчас средь изгоев.

Я же помню детали, за столом я упал,
Мы сидели в саду возле дома.
Из рук выпал разбившись, недопитый бокал,
И врач скорой на ухо жене прошептал,
Сожалею:- но, кажется кома.

Полупьяный хирург затянувшись сквозь дым,
С прибаутками смехом и матом.
Вдруг промолвил, а жаль ведь ушёл молодым,
Брось:- сочувствие нужно живым,
Ему вторил паталог-анатом.

Посмотри кА на печень, он себя не берёг,
Видно стрессы снимал алкоголем.
Я внезапно от жуткой догадки продрог,
А раскаянье смяло *защитный* порог,
Отдаваясь в сознании болью.

И досадливо память подсунула мне,
Словно хронику лет - киноленту.
Как ищу я причины, чтобы спрятать в вине,
Свою трусость и лень, хоть и мог бы вполне,
Пережить с честью эти моменты.

Я как уж на плите, тщетно выход искал,
Но куда же от совести скрыться.
И борьбы той душевной тревожный накал,
Покаяньем мои оправданья сломал,
А я духом сумел возродиться.

И воззвал я:- ОТЕЦ, если сможешь, прости!!!
Упокой мою грешную душу.
Жил слепым и гордыню лелеял в пути,
Но известно, что дважды в поток не войти,
Голос с неба ответил мне:- СЛУШАЙ!!!

Видишь чаши весов, на них взвесится жизнь,
Все порывы души и стремления.
Зло, обиды и боль, месть и лжи миражи,
Состраданье, Любовь, что другим предложил,
Всё оценим мы здесь без сомнения.

Я стоял на коленях и ждал приговор,
Разрыдаться б, да слёзы откуда.
И смотря на весы, я дрожал словно вор,
Вот качнулись, приблизился адский костёр,
Но спасло неожиданно чудо.

То родные скорбя, отмолили меня,
Накрывая своею ЛЮБОВЬЮ.
Воссиял яркий свет, как средь ясного дня,
И душа отлетела, от счастья звеня,
Когда ангел сошёл к изголовью.
                *   *   *
Я проснулся в бреду, испугалась жена,
Говорит, что орал я в прострации.
Разбудила любя, и спросила она,
Перебрал что ль вчера, или мучит вина?
А я в шоке с такой провокации.

Ну приснится ж такое, вздохнул, вытер пот,
Поцелуем жену успокоил.
И за рюмкой скорей к холодильнику поц,
Укоризну её пропустил идиот,
Что ж со мною творится такое???

Наливаю, а рюмка в ладони дрожит,
В *синяках* не ходил, в чём же дело?
Я в сознании вновь прокрутил свою жизнь,
Своей слабости твёрдо сказал,- отвяжись,
Рюмка с водкой в ведро полетела.
             *   *   *

Мы теряем лицо, потакая страстям,
И пасуя пред слабостью мнимой.
Не внимаем наивно тревожным вестям,
А покаявшись,- вновь мимоходом крестясь,
Причиняем печали любимым.

*синяк*- простонародное, сиречь пьяница