Портреты юдиц с лилиями смерти

Яков Есепкин

 

·        Из книги

«Сонник Корделии»

 

Портреты юдиц с лилиями смерти

 

Девятый фрагмент

 

Озлачает лекифы вино,

Млечность вяжет серебром куфоры,

В пировых ни светло, ни темно,

Моет басмою челядь фарфоры.

 

Суе молвить и суе молчать,

Несть губителям вишен тлеенных,

Иль ко Господу-Богу вскричать:

Что, Господе, не зришь убиенных.

 

Ах, спастись и неможно, красны

Свечи Тийи, юдицы алкают

Кровь одну и о плаче зурны

С наших рамен цвета истекают.

 

Шестнадцатый фрагмент

 

Цвет граната звездами сотлим,

Это ль время атраментов палых,

Ночь тускнеет, а мы всё мелим

Лилий смерти роскошество алых.

 

Будут вечные троны пылать,

Усны дев налиются червицей,

И одно, и одно – исполать

Гоям неб, увитым сукровицей.

 

Ангела на щитах изнесут

Нас ко мраморным хорам лилейным,

Где уже никого не спасут,

Где темно и свечам юбилейным.

 

Тридцать второй фрагмент

 

Лейте, лейте, менады, с вином

В куфры тусклые цветь-озолоту,

Ягомости ли век об ином

Не мечтали и чаяли слоту.

 

Но владык августовская мгла

Оповила, се яств именинных

Млечный холод над кругом стола,

Се путрамент истечий карминных.

 

Будет Господе свой променад

Увершать, яко царич велебный,

И совидит все тех же менад,

Заливающих мраморник хлебный.

 

Тридцать пятый фрагмент

 

Благодержный июль, пламеней,

Именитства ль чудеснее пламен,

Сонмы див, фемериды теней

Восторгают нас млечностью рамен.

 

Се нагорные кельхи с вином,

Это мы их пием, не хмелея,

Смерть красна и на пире земном,

Всяку царичу – к тосту лилея.

 

Иль начинут серебро вести

По медовым розеткам гияды,

Источимся в убойной желти,

Прелия именинные яды.

 

Пятидесятый фрагмент

 

Ветхой цветию август пьянит

Одалисок и граций амурных,

Их шелками чарует, манит

Изваяньями спален гламурных.

 

Именинные щедры столы,

Вои неба пиют за калечность,

И юдицы опять веселы,

Кровь алкают и розную млечность.

 

Яко Господь соглянет в окно

Сквозь атраментной барвы истечи,

Нас увиждит и хлеб, и вино,

И цветочные морные свечи.

 

Портреты юдиц с мраморными бутонами

 

Седьмой фрагмент

 

Огнь бутонов ярких сотемним,

Аще розы лишь жгут и печалят,

Мы, царице, бессмертие мним,

Нас ли одники неба прехвалят.

 

Но точится из мраморных ран

Гвоздевое серебро, фиады

Тще лекифы тиснят, Дориан

От портретниц бежит в анфилады.

 

Залиет красносельский бетон

Фей столовья и хлеб, и емины,

Где бутон выжигает бутон,

Свеч и роз оплавляя кармины.

 

Семнадцатый фрагмент

 

Сад летучий, ночной вертоград

Белых фей к цветникам насылает,

Зелен, Господе, сей виноград,

А чудесно и ярко пылает.

 

Одеон ли еще холодней

Черно-мраморных крымских альтанок,

Вновь бегут херсонесских огней

Тени роз на шелках пуританок.

 

Иль опять ягомости хмельны

И над Эрсой манерно смеются,

И зерцают юдольные сны,

И в смарагдовых каморах бьются.

 

Тридцать третий фрагмент

 

Август чернь преливает с дерев,

Гесперид соблазняет плодами,

Льет остуду на рамена дев,

Балевницам грозит холодами.

 

Что опять Женевьевы темны,

Яко немы уста Николая,

Граций лядвия, юн ложесны

Кисти ангельской чают, пылая.

 

Хор скульптурников мела белей,

Мы очнуться, Господе, не смеем,

Лишь во мгле царскосельских аллей

Юродиво кричим и немеем.

 

Сорок шестой фрагмент

 

Аще должно серебру темнеть,

Аще тусклы ночные камеи,

Будем с розами неб пламенеть,

Лит чураясь и вин Саломеи.

 

Веселы фаворитки теней,

Изумрудные хлебы, емины

Пирований, истечья огней

Их пьянят, яко Грасса жасмины.

 

Им надзвездные гостии Ор,

Коих ядная выбила треба,

Солиют в огнетечный фарфор

Золотую цикуту Эреба.

 

Пятидесятый фрагмент

 

Августовская ночь цветников

Золотые решета чарует,

Королевен всемлечный альков

Ядно-огненным шелком дарует.

 

Птицы райские в стекла палат

Суе клювами хищными бьются,

Тускл Вифлеем, призрачен Эйлат,

С кем и цвесть феи неб остаютчя.

 

Ах, мы сами, Господе, тлеем

За миражными волнами Леты,

Где серебром ночной Вифлеем

Осыпает царей силуэты.

 

 

 

 

Другие произведения автора:

Эфемериды

Сангины мертвых царевен

На смерть Цины