Вот
то, чего так не хватало –
длинная
вязь квартала
проспектом
спускается вниз,
у
берега – дышит бриз.
Здесь
провожают обратно не тех,
кто
кутается в закат и в южный заливистый смех
пытается
спрятать себя с потрохами.
Военный
аэропорт, забитый отпускниками,
в
пространство своей судьбы
обратно
не ловит
сбежавших
от камня Москвы,
дождливого
Ленинграда, погони других городов.
Алиса
делает вдох,
в
прогибе стремясь руками, вытягивая себя,
коснуться
барашков волнистого моря.
Когда
на исходе дня
текила
и бросовый белый ром обжигают, касаясь нёба,
здесь
думается не о том,
как
бывший когда-то дом
учил
не искать оправданий.
Под
сумерки плоский камень.
срываясь
к тёмным волнам, шлепками сбегает в воду,
скользнув
по худой руке.
Здесь
курят, и в странном мирке
незнакомцев
с чеком в кармане
под
дым прожигают ночь.
В
рассвете садхана – помочь
пробраться
сквозь боли и память,
ныряя
в накопленный гнев,
сжигая
с дыханием все
эмоции
стрессовых маний
в
песнь мантры под сердца ритм.
Чай,
хинди и волны – во крик
голодных
до рыбы чаек.
Гоа,
если кто отчаян,
встречает
и пылью, и рёвом, и ветром дорог.
«Хэй,
друг, wanna bike?».
В пол педаль, в поворот
в
трущобы индийских далей,
спуская
весь бак под ноль.
Алиса,
вдыхая соль
бормочущей
пены моря,
в
попытке забыть Петроград
смыкает
глаза. Разлад
бессонных
ночей и привкуса стали
размыто-белёсых
слёз
здесь
отпускает всё чаще. Всерьёз
становится
важен лишь шёпот: «Сат Нам».
Певуче-разливистый
храм
из-за
спины накрывая, как морок,
плывёт
в горизонт,
как
и полный дурмана город,
звуками
тая вдали.
Индия
учит – «смотри изнутри»,
и Алиса,
сживаясь на юге с собой, –
сидит
на песке, глядит на прибой,
на
закат, накрывающий ярким шатром.
Она
выдыхает: «Ом».
Другие произведения автора:
Дочь нулевых
Я написал бы сотни строк
А.К.
Новые
Меню
