Как Вуди Гатри

                                                                     Как Вуди Гатри

***
                               Леночке

…ивы каскадами,
словно просохшее сено.
Красок мне надо бы
едких, как у Гогена.

Чтобы насытить
воду в пруду малахитом.
Чтобы похитить
и подписать: «Не забыто»!

***

Переходя реку осени вброд,
желто-червленый поток говорящий,
что ожидаю найти я на том берегу?
Зиму?.. И я замедляю шаг мой скользящий.

Радость, о радость – временем повелевать!
Руководить сжимающимся пространством!..
Как пассажир, который состав обогнал,
я на часы не гляжу, убаюканный трансом

в огненных бусах запутавшихся берез
(да и на всех ветвях Огонь Благодатный),
реку осени вброд переходя,
сиюминутный, вечный и невозвратный.

Письмо
   
Здравствуй!
Нынче вспомнился мне Ли Бо –
пьяница и поэт, холерик-бродяга.
Всюду влекла его луна за собой,
пил брудершафты с ней…  
Безумная тяга
к небу, горам, стремнинам – и ничего
в адрес земли!
Влезал к буддийским монахам
на верхотуру,
где привечали его
как своего.
Над обрывом грустил без страха…

Джонки внизу -
что желтые лепестки,
вытекшие с вином из кувшина.
Рощи…
Рис да деревни. Коровы да мужики…

И драконы столицы. И копья мощи...

Постарайся прямым, как сосна, быть!..
Неосторожных вбок суета уносит.

Скверно быть лишним.
Гаже идти в рабы.

Я сказал всё.

Твой Г о с п о д и н О с е н ь…

Гамлет

Если нездешний ты,
обречен мечтать.
Если мечтаешь,
то обречен погибнуть.
Если мечтаешь о правде и чистоте –
нет иного исхода,
кроме рапиры
с ядом.

Это понятно,
мой любезный Лаэрт?
Ты – погибаешь всуе,
случайно, глупо.
Мне тебя жаль.

…О камни звенит
выскользнувшая сталь.

***

Два кота под окном орут.
Прогонять - бесполезный труд.
Все равно возвратятся вспять,
чтобы сесть и орать. Орать.

Пробегут по камням года.
Два кота – это навсегда!
Рыжий с черным, как два столба.
И на них возлегла Судьба…

***

С губной гармошкой
на крыше вагона,
как Вуди Гатри,
я еду к тебе,

не доезжая,
не достигая,
не постигая,
не настигая.

Ты ж весь из мифов.

В гармошку дуя,
твой вольный облик
я выдуваю,
как шар игристый,
перед собой.

И выпускаю:
адью, мой милый!..

Лети, не помня,
кем был ты создан,
недостижимый.
непостижимый,
немногословный,

читатель мой.

Ужас

Часто кажется: вот,
придешь на тот свет,
а тебя хорошенько обыщут при входе
и отправят пинком
в тот же самый загон,
где толкутся и блеют
безликие люди,
чьи прогнутые спины
стригут и стригут
те же ножницы
с тем же усердием грубым…

И ничто не изменится,
ибо расклад
вариантов других не имеет,
не знает.

И нельзя
вне ограды
построить
хоть самый убогий шалаш.

***

Не умирай, мой добрый лес,
соседствуй с городом как прежде;
термит двуногий в пущу влез
и перегрыз пути к надежде.

Термит двуногий без души,
без совести и без свободы.
Ему все средства хороши,
он носит торс гнилой колоды,

без соков, токов и без птиц.
Химические элементы
в нем правят бал, играют блиц.
Все остальное – сантименты.

Инстинктом жителей твоих
он, примитив, не обладает.
И злится потому, как псих,
когда Эдем твой наблюдает!

Идиллический снимок на пленере,
или Те же на манеже

Обнялись - и явили собой монолит
уголовник матерый и митрополит,
леди первая (вся, как в трех буквах забор),
чемпион с полотенцем на шее (боксер),
в караоке бубнящая тетка (шансон),
выступающий в шоу чиновник-масон,
брат боксера с женой, приволокшей трельяж,
сорок семь проституток, сосущих грильяж,
(по числу примадонн и каналов, небось),
гомик подиумный, задом севший на гвоздь,
группа тех, кто друг другу не выклюет глаз,
их родня, грациозно принявшая пас,
разобравшийся, как порождать креатив,
друг отбора естественного коллектив.
И так далее, далее… Перечислять
всех, кто вышел на воздух себя показать?..

***

Играй мне, Майлз, играй,
мы оба одиноки.
Говори об этом, говори!
Как много человеколюбия и ласки
в жестокой правде.

Ошибиться нотой или словом
не страшно.
Споткнуться и упасть,
чтоб встать, шатаясь, -
тоже.
Но как и чем размыкать
этот спазм, скажи?!.

Поэтому не прекращай
распугивать чудовищ,
которые засели
в окружающем тумане,
откладывают яйца
и плодят себе подобных.
А я камнями
буду в них
швырять,
не попадая,
выкрикивая глупости навзрыд…

И может, мы однажды победим?
Срастим разорванные строфы и синкопы,
убожеств посрамим
и станем наконец свободны –
где и как, не важно?

Генерал слушает твист

Дудели трубы на плацу,
полки маршировали.
Стекали слезы по лицу,
и замерзали дали.
Касался обожженный лист
погонов оловянных.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.

Кричали гуси высоко,
привыкшие к отлету,
Матрена с полным кузовком
садилась на подводу.
И выбегал облезлый лис
на мокрые поляны.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.

Звонил из штаба важный чин,
подвинутый на бомбах.
От кухни полевой харчи
благоухали сдобно.
И день был беспардонно чист,
как с водкою стаканы.
А генерал все слушал твист,
чуть сморщившись от раны.

Октябрь-ноябрь 2010-го.
 

Другие произведения автора:

Голограма на віртуальній рибалці

На небесных счетах...

Венец нормального человека