Яков Есепкин Порфировые сильфиды

 

Яков Есепкин

 

Порфировые сильфиды

 

Помимо снега, врезанного в рунь,

Помимо вод небесного прилива

Ничто здесь не сохранно, вновь июнь

Поманит вечность роскошью порыва.

 

Весна, весна, легко тебе гореть

Над куполами, в мороке простора,

Сердец еще нетронутую треть

Клеймить сусальным золотом собора.

 

Иные в небесах мечты парят,

Другая юность в нети улетает,

Висячие сады пускай дарят

Листы ей, кои Цинтия читает.

 

А мы пойдем по темным царствиям

Скитаться, по истерзанным равнинам,

Юродно бить поклоны остриям     

Крестов и звезд, опущенных раввинам.

 

Как в жертвенники Пирра, в тьмы корвет,

Вонзятся в купол славы снеговеи,

И новых поколений палый цвет

Окрасит кровью вербные аллеи.

 

Пойдем, нас в этом сумрачном лесу,

Какой теперь зовется Циминийским,

Ждут фурии чурные, донесу

К читателю, ристалищем боснийским,

 

Скандалом в государственных кругах,

Затмивших круги дантовского ада

Иль сменой фаворитов на бегах

У Фрэнсиса, а то (веков награда)

 

Известием из Рима о суде

Над орденом невольных тамплиеров,

Точней, об оправданьи их, нигде

Святее нет суда для землемеров

 

И каменщиков тайных, славы лож

Масонских не ронявших без причины,

Чем в славном Ватикане, надо все ж

Сужденье прояснить, зане личины

 

Иные и известных помрачней

Терзают без того воображенье

Читательское, треба наших дней

Порой такое голоса луженье,

 

Уныло вопиющего в нощи

Пустой и беспросветной заявляет,

Картин (их в каталогах не ищи)

Мистических такое выделяет

 

Порой средоточенье, что ей-ей,

Уместней разобраться в апокрифах

Времен средневековых иль полей

Элизиумных, рдеющих о грифах,

 

Слетающихся тучах воронья,

Посланников аидовского царства

И вестников его, еще жнивья,

Винцентом печатленного, дикарства

 

Засеявших, итак, скорей туда,

Читатель дорогой, где нас черемы

Извечно ждали, где с огнем следа

Не сыщешь человеческого, темы

 

Рассказа не меняя, устремим

Свои благие тени, а собранье

Прекраснейшее буде утомим,

Тотчас замолкнем, скопище баранье,

 

Увы, предолго зреть нам довелось,

Пергаменты козлиные и рожи

С рогами извитыми (извилось

В них вервие само, которым ложи

 

Патиновые с ангельских времен

Опутывали слабых или сильных

Мирвольным духом, их синедрион

Достойно в описаниях сервильных

 

Оценивал), те роги и самих

Носителей отличий адоемных

Сейчас еще я вижу, теми их

Числом нельзя уменьшить, из проемных

 

Глядят себе отверстий, а двери

Захлопнуть не могу я, чрез сокрытья,

Чрез стены лезть начнутся и, смотри,

Пролезут мраморные перекрытья,

 

Пускай уж лучше рядом усидят,

Их жаловать не нужно, а восковье

Сих масок зримо, пьют ли и ядят,

Морочное сиих средневековье

 

Мы сами проходили, днесь призрак

За призраком эпохи синодальной

Глядит и наблюдает, рыбий зрак

Из Таврии какой-нибудь миндальной

 

Мерцал и мне, а ныне средь иных

Собраний забывая гримы эти,

Грозящие ристалищ неземных

Ложию оскорбить святые нети,

 

Я истинно ликую, пусть оне,

Адские переидя середины,

Калятся на божественном огне,

В червице мелованные блядины

 

Теряют перманенты, восковой

Маскир свой чуроносный расточают,

Оскал доселе беломеловой

Сочернивая, внове изучают

 

Рифмованного слова благодать,

Дивятся, елико сие возможно

В сиреневых архивах пропадать,

Удваивать и множить осторожно

 

Искусственный путрамент, картотек

Гофрированных кукол восхищенью

Честному наущать, библиотек

Избранниц к достохвальному ученью

 

Вести и подвигать, и зреть еще,

Как в томы эти Герберт Аврилакский

Глядит с архивниц, паки горячо

Сирени выдыхает, огонь флаккский

 

Приветствует и пламена других

Пылающих одесно духочеев,

Уверенней парфюмов дорогих

Аромат источающих, ручеев

 

Сиих благоуханную сурьму

Пиет, не напиется вместе с нами,

Всесладостно и горькому уму

Бывает наслажденье теми снами,

 

Какие навеваются всегда

Безумцами высокими, именных

Их теней роковая череда,

Смотри, из областей благословенных

 

Движится и течет, вижди и ты,

Читатель милый, эти облемовки

Чудесные, бежавшие тщеты,

Горящие о Слове, черемовки

 

Тщетно алкают виждений таких

Ссеребренными жалами достигнуть,

Нет лессиров хотя диавольских

Теперь, чтоб выше лядвий им напрыгнуть,

 

В былом очнуться, снова затеплить

Слезою мракобесные свечницы,

Начать гнилочерновие белить

Души бесовской, через оконницы

 

Стремиться в духодарческий притвор,

Лукавое хоть Данта описанье

Грешников и чудовиц, мерзкий ор

С правдивостию схожий, нависанье

 

Черемных теней в сребре, на гвоздях

Точащихся превешенных, горящих

Юродно тлеться будет, о блядях

Пока довольно, впрочем, настоящих

 

И стоящих литургий красных свеч

Давай претлеем, друг и брат, патины,

Китановый оставим аду меч,

А с Дантом за родные палестины

 

Идя иль с духоборником другим,

Давай уже разборчивее будем

В подборе вечных спутников, нагим

И мертвым, аще только не забудем

 

Скитания надмирные свои,

Мученья без участности и крова,

Медовые отдарим кути,

Пылания зиждительного Слова,

 

Нагим и мертвым, проклятым гурмой

Увечной и неправой, порицанью

Отверженным, по скрытой винтовой

Лестнице, не доступной сомерцанью,

 

Опущенным в подвалы и засим

Каким-то ядоморным и дешевым

Отравленным вином, неугасим

Творительства огонь, героям новым

 

Даруются пылание и честь,

И требнический дух миссионерства,

Нельзя их также времени учесть,

Хоть черемные эти изуверства

 

Продлятся, вспомнил снова их, но мне,

Я верю, извинит читатель это,

Мы, право, забываем о зерне,

Путем идти каким, пока воздето

 

Над нами знамя славное камен,

А те, смотри, уж Майгеля-барона,

Червонка их возьми, к себе взамен

Эркюля тщат, горись, эпоха она,

 

Безумствия черемниц в серебре,

Желтушек празднословных ли невинный

Угар преизливай, в осенебре

Палатном расточительствуй зловинный

 

Сим близкий аромат, свечей витых,

Кровавою тесьмой, резной каемкой,

Сведенной по извивам золотых

Их маковок вдоль черственности ломкой

 

Краев узорных с крыльями синиц,

С тенями, подобающими замков

Барочных украшеньям, чаровниц

Пленявших картотечных, тех обрамков

 

Картин дорогоценных мы равно

Во аде не уроним и не бросим,

Цимнийский сумрак червится давно,

Его и свечным течивом оросим.

 

 

Другие произведения автора:

На смерть Цины

Вифания

Эфемериды