Необычайное происшествие с Маяковским на Триумфальной площади

Однажды, после реконструкции площади Маяковского, я собрался посмотреть,— что же там натворили перестройщики. Как теперь на ней смотрится памятник Маяковскому? Приехал, оказалось, что имя Маяковского у площади отобрали, она теперь, как когда-то встарь, снова стала Триумфальной. Но, это я попутно. Главное — памятник тот же, и слова на пьедестале остались те же. 
Обошёл я памятник чтимому мною поэту кругом, прочитал многократно читанные слова:

И я,
     как весну человечества,
рожденную
      в трудах и в бою,
пою
     мое отечество,
республику мою!

И захотелось мне спросить: "Ну как, Владимир Владимирович, вам сегодня наше Отечество?" 
Поднял я голову к скульптуре поэта и вдруг — вижу...

Из бронзы,
             корчась
                          и рвясь наружу,
Владимир Владимыч
             шагнул с пьедестала.

— А ну-ка, люди!
             Давай, показывай,
                          какою теперь
                                       моя Родина стала?
Да, кстати,
             год какой тут теперь у вас?
Сколько в бронзе
             стоял я немой?
Как тут
             рабоче-крестьянский класс?
Ведите меня,
             полюбуюсь Москвой.

Видит, густеет толпа ротозеев,
             рты пораззявили:
                          "Дядя, ты кто?"

— Я — Маяковский!
             А вы, что за фрукты?
                          И кто тот жирный,
                                       глядит из авто?
Похож на буржуя,
             таких я видывал,
                          когда в Америку свершал вояж.
Но здесь,
             у нас,
                          и такое чучело!
Куда же смотрит рабочий класс?

— Ха! Маяковский!
             Видал в музее,
                          он застрелился,
             ты чё несёшь?

— Да, застрелился.
             Но видишь — ожил.
                          Так что же,
                                       помнит меня молодёжь?

— Кто-то и помнит.
             Да только зря вы,
                          все там делали советскую власть.
Нынче в России опять буржуи,
             и рябчиков снова кушают всласть.
А класса рабоче-крестьянского нету,
             заводы в развале,
                          в бурьяне земля.
Партию вашу сжили со свету…
             Кровушку вы проливали зазря.

Другой продолжил, первому вторя:

— Вспять потекла тут у нас История.
"Серпы и Молоты" сгнили в болоте,
Там же "Знамёна Борьбы и Труда".
Снова Двуглавый Орёл в почёте.
Сброшена им с пьедестала Звезда.
Нынче тут вновь Капитал у власти,
Да и страны уж той больше нет,
Союз Советский порвали на части,
Про коммунизм, говорят,— это бред.
Ленин теперь не вождь, не гений,
А если и гений, то очень злой.
Хотят его вынести из мавзолея,
Но кое-кто за него горой.

Крик из толпы:

             — Всё, как есть на духу!
Дедов дела размололи в труху.
Мразь поглотила "Весну человечества",
Мачехой стало нам наше Отечество.

Поэт нахмурился.
Верить ли на слово?
Вздулись от ярости желваки.

— Не удержали знамени красного?
Куда же смотрели большевики?

— Куда смотрели? Как хапнуть поболе,
Да и смотаться в буржуйский рай.
Им слуг народа наскучили роли,
И покатилась страна в раздрай.

Тут обратился старик к поэту,
С виду понятно — интеллигент:

— Скажите, в вашей поэме "Про это"
Меня интересует такой момент…

Его оттеснило волною тяжкой,
Толпа нарастала, как снежный ком.
Вот кто-то к поэту тянется с фляжкой,
Другой угощает его пирожком.

Их оттирает солидный дядя,
Берёт поэта под локоток,
И говорит, в глаза ему глядя,
Чеканя слова, видать — педагог:

— Воскресли, Владимир Владимыч, вы зря.
Давно уж угасла Советов заря.
Власть с капиталом, как с братом, сроднилась.

Гневом поэта лицо исказилось.
А тот продолжал:

— Пока были в скульптуре,
Вы — гений в поэзии, в русской культуре.
А если заявитесь к власти с упрёками,
Кончится дело тюремными сроками.
Или, быть может, отправят в дурдом.
Нынче походит страна на содом.
Скажут, мол, чудик какой-то свихнулся…

Поэт оттолкнул его, зло чертыхнулся,
В гневе поднял над собой кулачища
И загремел над толпой голосище:

— Граждане!
             Слушайте!
                          Я — Маяковский!
Сбежал из Ада,
Сломав замки.
Уж очень, признаюсь, узнать было надо -
Чего тут добились большевики.

И вот, я здесь.
             И что я слышу!?
Дух большевистский поник и угас.
Вновь капитал к вам пролез под крышу.
Забит, рассеян рабочий класс.

Мы
             ради вас
                          надрывали жилы,
В холоде,
             в голоде,
                          в страшной нужде.

Многих безвременно скрыли могилы.
Но возрождалась Россия в труде.

Фабрики строили,
                          шахты,
                                       заводы,
Школы,
             театры…
                          Пахали поля…
В братство республик сплотили народы,
В небе летали,
             ходили в моря…

Крепла
             и славилась
                          в битвах веков,
Красная
             Армия
                         большевиков! (1)

И что же я вижу?
             В России буржуи!
Враг торжествует,
             в разоре страна.
В Тартар вернусь я,
             что расскажу им?
Мне не поверит и сам Сатана.

Много мы там меж собою гадали
Строят ещё коммунизм, иль готов?
Но, что вы предков идеи предали,
Как расскажу? Скажут: Ты не здоров.

Меня вы на памятник тут водрузили.
Нашу отчизну, мол, пел поэт.
Слова мои тут вон отобразили.
Но той, что воспел я, Отчизны нет.

Я, как весну человечества,
Рождённую в трудах и бою,
Славил моё Отечество,
Республику мою.         (2)

Мы рушили тысячелетнее «Прежде», 
Мы пересматривали миров основы, (3)
Мы возлагали на вас надежды,         
А вы буржуинство творите снова…

Выньте, гулящие, руки из брюк —
Камень берите, нож или бомбу,
а если у которого нету рук —
пришел чтоб и бился лбом бы! (4)

Вдруг заметил — волнения в лицах,
Оглянулся — видит авто "ПОЛИЦИЯ".
Двое вышли, в толпе продираются.
Кто оратор, понять стараются.

Подошли.

             — Гражданин, предъяви документ.

Перст указующий вперил поэт
На искорёженный монумент.

— Вот он, другого пока, что нету.
Да и к чему документ поэту?
Я Маяковский,
             а вы — полиция?
Значит,
             при власти вы холуи,
Сила в дубинке,
             в глазах — амбиция,
Сытые ряхи,
             ну, впрямь, бугаи.

Наглости этакой не ожидавшие,
Стражи порядка на миг стушевались.
Люди в толпе, сей сюжет наблюдавшие,
Прочь от греха потихоньку смывались.

Я лишь попятился за пьедестал,
И всё дальнейшее словно впитал.

Выйдя из краткого оцепенения,
Преодолел полицейский смущение:

— Ну, Маяковский, давай свои рученьки,
Надень-ка, сержант, на него наручники.
Пока не бывало у нас маяковских,
Там разберутся, ты из каковских.

— Мне кандалы! Ах ты, гнида буржуйская,
Мразь, паразит, подлипала холуйская.

В ярости страшен живой был поэт,
А на ожившего удержу нет.

Вырвал наручники у полицая
И по мордам, железякой бряцая:

— Я тебе этого, мразь, не прощу,
В Ад за собою тебя потащу.

Грохнулся наземь израненный страж.
Надо бандита, вошедшего в раж,
Остановить и спасать командира
(Вспомнил напарник о чести мундира).

Только к бандиту тут как подступиться?
В драку напарник ввязаться боится,
Силе преграда одна — пистолет.
Выстрел раздался и… 
             рухнул поэт.

Тут уж и те, кто смотрел издаля,-
Все растворились…

             Разверзлась земля,
Щупальца чёрные тенью мелькнули,
В Тартар развёрстый два тела слизнули.
Ноги стрелявшего вдруг подкосились,
Но перед ним створки плавно закрылись.

Что было дальше — всё словно в тумане,
Дома очнулся,— лежу на диване.
Рядом жена, оба сына и дочка:

— Папа, нам тяжкая выпала ночка.
Ты, как безумный, по дому метался,
Всех разбудил, на кого-то ругался.
"Эй, — ты кричал, — убери пистолет!
Это и впрямь, настоящий поэт!"

Что же случилось? Какая беда?
Где пропадал ты? Ходил ты куда?

Я рассказал им, как вам, весь сюжет.
Только они мне смеются в ответ:

— "Новости", папа, уж всё рассказали.
Памятник два хулигана сломали,
Впрочем, уже их арестовали.
А "Маяковский” твой пойман,
                          — с трудом,
Дрался, кусался;
             отправлен в дурдом.
Так что, папуля, людей не смеши,
Впрочем, про это стишок напиши.

Что тут ответить, коль, в нашей семье
Верят вещаниям больше, чем мне.

Люди! Поверьте, хоть вы в мой рассказ,
Я, как свидетель, поведал для вас
Чистую правду.
Глаза лишь закрою
Тартар разверстый опять предо мною…
С ужасом вижу я щупальце это,
Что увлекло в преисподню поэта.

Май 2013 - Ноябрь 2015

(1) Маяковский, "Десятилетняя песня"
(2) несколько изменённые строки из поэмы Маяковского "Хорошо"
(3) несколько изменённые строки из стихотворения Маяковского "Революция"
(4) Маяковский, "Облако в штанах"

Картинку скопировал в поиске Яндекс-картинки и подогнал под нужный размер

Другие произведения автора:

Луна обманщица

Чужая жена

Танец феи