Колодец глаз людских

           Колодец глаз людских – доверчивых и строгих. 
           Я в выси отражал стремленье глубиной, 
           Где циферблат дрожал под взглядом колоколен 
           И парой острых жал стекал в души покой. 

           Блеск карих сумерек, тишь зелени, плеск моря, 
           Задумчивый туман, и пистолетный зёв – 
           В меня входили как в теснину водопоя: 
           Вливался топот ног, и хрип, и стон, и рёв. 

           И шума городского с пением трамваев 
           Года текли, как в ухо чистых нот 
           Родник прозрачный, музами свиваем 
           В венок цветов, струящий лил поток. 

           Я принимал и небо грозовое, 
           И радость солнца, и кипень садов, 
          Ненастье бурь и праздников раздолье, 
           И тополиный пух, и тяжести плодов. 

           Менялся улиц лик, дома вставали строем, 
           Дорожкой ярких лун проспект рождала ночь, 
           Но каждый будний день в заботах был спокоен, 
           И каждый был уверен, что способен смочь. 

           На плитах в Горсаду, на площадей брусчатке, 
           Кормили сизых стай с карнизов голубей, 
           Ни на одном прохожем под платанами печатки 
           Оставлены пернатыми с бульваров и аллей. 

           Не знал, что будет день, когда в пожаре души 
           Взовьются к небу стаей лёгких крыл, 
           И вспыхнут их тела, как на закате тучи, 
           И выгорит до дна колодец добрых сил. 

           Во мне лишь пустота от взглядов омертвевших, 
           Живых нет огоньков, потуплены глаза, 
           И тишина в ушах, внезапно овдовевших, 
           И ненависть утрат тяжёлых на сердцах. 

           И каждый сер рассвет, седым приходит утро, 
           В колодце глубоко солёная вода, 
           Печально дождик льёт, рождают капли кольца, 
           Что обручают всех ушедших навсегда. 

           Прах прорастёт травой на безымянном поле. 
           Колодец обмелеет до сухих глазниц. 
           И только журавель ещё черпает горе 
           И падает ведром из сбитых досок ниц. 

           Безмерна эта скорбь и глубока могила 
           Колодца глаз людских – как мера зла убийц: 
           Уж лучше их тела забьют мой склеп остылый, 
           И будет искупление не знать своих границ. 

2 июня 2014 (прошёл месяц со дня трагических событий)

Другие произведения автора:

Снова

ПОДРАЖАЯ ВЛАДИМИРУ МАЯКОВСКОМУ

З Е Б Р А