ЧАСЫ НА СТЕНЕ ПОДБОРКА СТИХОВ 49

 

ЧАСЫ НА СТЕНЕ

 

 

ПОДБОРКА СТИХОВ  49

 

 

 

   .  .   .

Часы  на  стене
старомодны  как  девушка  в   белом
у  окна
за  ним  сад  и конечно  цветы
и  естественно  осень
цветы  увядают
и  девушке  грустно
и  в  руках  у  нее
кружевной  старомодный  платок
и  клубится  туман
и  слова утонченно  красивы
и  воздушна  печаль
и  наполнен  бокал  тишины.

 

 

 

   .  .   .

А вдруг
сегодня снова
будет солнце
когда день станет
безупречно белым
и поплывет оно
над головой
и плюхнется
когда-нибудь
в далекий пруд
заката
и буду я
писать ему
стихи.

 

 

   .  .   .

Жизнь заплетается
в длинную девичью косу
каждый  ее волосок -
это  прожитый день
только когда-то  придет
удалой  парикмахер
скажет:
ненужная длинная скучная жизнь
лучше пусть будет
смешной и короткой
девчоночьей стрижкой
и побежит по  лугам
просто так
как тропинка
или останется  только
веселой картинкой
которую мы
на своей  одинокой дороге нашли.

 

 

 

 

 

 

 

    .   .    .

 

За занавеской

темный мир

и множество

горящих глаз

и томный шепот ночи

а в комнате 

невинный розовый

волшебный абажур

и маленькие чашки чая

шелест платья

и даже обещание чудес

и может быть

такие поцелуи

которым

не бывает и конца.

 

 

 

   .  .   .

Холод осень
сны оборванные как цветы
и собранные в мутную от дождя и тумана 
корзину памяти
закат
багровыми пальцами
трогающий опавшие листья
пригород
расползающийся вдаль 
под широкой ладонью неба
и безмолвие
тягучее резиновое
напоминающее смирительную рубашку
в которой безысходно бьются
прозрачные хрупкие чувства.

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Плеск ласковой волны
у ваших ног
и свечи сосен
на вечернем солнце
догорают
и серп  луны
едва заметный полубог
на бледном небе
воскресает
и вы стоите
рядом с тишиной
немого неба
словно изваянье
и я дарю вам
только вам одной
заката  уходящее сиянье.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

Тишина
как пластырь 
для тебя
прилепилась
чтобы не болела
постоянно
гордая душа
чтоб она казалась
такой белой
как халат
счастливого врача
он приходит  даже
среди ночи
проверяет  пульс
у нашей жизни
и кладет  на голову
повязку
и повязка эта
изо льда.

 

 

 

 

   .  .   .

Жизнь нагревается
солнце похоже на примус
можно согреть на нем душу
а можно уйти
к синей прозрачной воде
образующей море
где плавают рыбы
и корабли
под большими
как множество белых платков
парусами
на которых уходим
порой
в неизвестность
чтобы снова
вернуться обратно
с полным трюмом
невиданных новых чудес.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я доберусь

до краешка земли

и там на краешке

усядусь посмотреть

на черную вселенную

с обрыва

в ней звезд немеряно

и все они кружатся

как будто бы

танцуют для тебя

и среди них

волшебница луна

счастливая

такая молодая

я так хотел бы

взять ее с собой

в наш мир земной

но ведь она нагая

и люди рядом

это не поймут

и  среди них

нагих царевен не встречают

бывают только

маленькие дети

и бабушки

которым тыща лет.

 

 

 

 

   .  .    .

 

Я буду все отодвигать

подальше от себя

любой рассвет

любой закат

любую бурную весну

любую плачущую осень

и навсегда останусь

молодым

поскольку отгоню

и старость

и запрещу ей

появляться дома

закрою рот

и выставлю за дверь

не посчитаюсь

даже с счастьем

безмятежным

не дам себя обнять

и  душа в душу

с ним не буду жить

и телефона

добрым феям

не оставлю.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Ты становишься

частью души

самой лучшей

и самой красивой

такой юной

как нежный цветок

на поляне весны

как подснежник

только он

никогда не увянет

даже если

не будет весны.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Мне кажется  не я

а жизнь состарилась

и вот бредет

по улицам с клюкой

и шаркает ногами

как старуха

а я такой же молодой

как был когда-то

мне все легко

любить

и верить в счастье

которое приходит

как девчонка

что бы меня

ночами целовать.

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Может ты

меня заговорила

может месяц

нас заговорил

он сиял

улыбкой колдуна

за окном

и был

как будто рядом

как и ты

но только без души

свет его похож

на сок лимона

и налит

в божественный стакан

этой ночи

и еще не выпит.

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

 

Почему ты дюймовочка

как ты

расти перестала

этот лист

для тебя как ладья

и плывешь ты

по морю любви

только волны большие

проглотят тебя

словно рыбы

и твой лист

упадет на холодное дно.

 

 

 

   .  .   .

 

Все становится

очень красивым

вот таким

как и было во сне

оголенные плечи заката

поцелуи последние

дня

и уже появляется

снова

обнаженная в небе

луна

и все шепчет

об этой

невиданной встрече

на пороге

ночной тишины

когда птицы 

уже не поют

и легко зажигаются

первые звезды.

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Зачем я такой

быть бы мне

совершенно другим

великаном

в больших сапогах

или маленьким гномом

веселым

и за бабочкой синей

гоняться

на поляне лесной

и смеяться

серебряным смехом

так похожим

на капли росы

но ведь я же иной

я летаю как птица

в облаках

полных  очень холодной

 воды

превратившейся в пар

высоко над землей

где всегда по ночам

загораются яркие звезды.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .  .

 

Что ты можешь купить

из простых статуэток

на стол -

вот скульптуру

«медведь нападает на лося»

или  - гордый орел

восседает на камне

и крылья зловеще раскрыл

или ту где русалка

сидит  на песке

соблазняя кого-то игриво

а вот я бы хотел

за любые

доступные деньги

скульптуру покоя

где в кровати

лежит человек

и мечтательно

смотрит в окно

или спит

безмятежно счастливый.

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Почему все любимые девушки -

это цветы  на поляне

в волшебном лесу

а все дряхлые злые старухи -

колючий репейник

в глубокой канаве

есть на свете и бабочки

с крыльями

цвета морской

накатившей волны

трудовые рабочие пчелки

и вечно ленивые трутни

ну а больше всего

суетливых простых муравьев

из за них и весь мир

превратился давно в муравейник

и в нем даже

в чертогах чудесных

жила  муравьиная мама

но ее за грехи

заключили теперь

в монастырь.

 

 

 

 

   .  .   .

И жил добрый волшебник

в лесу

и  крестьяне к нему

приходили за чудом

чтобы был урожай

чтоб корова

телят родила

чтобы крыша в избе

протекать перестала

и все это случалось тогда

наяву

но во сне к ним

являлся волшебник

и всегда говорил -

ты отдай что украл

и тогда превратишься

в красивую птицу

долетишь и до неба

и Бога увидишь в раю

а я здесь подожду тебя

в темном лесу

и о счастье твоем

погадаю.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я привык

разговаривать только

с луной

что мне люди

такие чужие

в их глазах

вижу вечный укор

почему

по ночам я не сплю

не иду по утрам

на работу

вечерами

в чудесном саду

городском

не танцую

а смотрю на луну

ей одной

посылаю свою поцелуи

и шепчу

непонятные всем

кто вокруг

колдовские слова.

 

 

 

   .  .   .

Сколько ты суетишься

пытаешься с неба

побольше стащить

мелких звезд

и побольше

соленой воды

набрать в море

и в горах соскрести

больше снега

в свой старый мешок

и зачем тебе все это

надо иметь у себя

в твоем маленьком доме?

чтобы он превратился

в твой собственный мир

где ты бы был богом

на облаке белом

и смотрел высоты

на владенья свои

на полу

под кроватью

и в пыльных углах

и как маленький

но настоящий

никем не придуманный бог

наслаждался.

 

 

 

   .  .   .

 

У жизни спутников
всего лишь два
разлука и печаль
и каждый из них 
хочет
чтоб ты жил с ним
и так его любил
как любят дети
маму
или  папу
как они ждут
когда же он придет
погладит голову
и тихо улыбнется
своей улыбкой
что была всегда.

 

 

 

 

 

 

 

 

   .   .   .

 

Мое болото

лучше всех на свете

как в нем лягушки

квакают ночами

какие чудные

кружатся комары

а мох какой

так мягок

как перина

ну а чужом краю

такого нет

бывает

в тамошних болотах

негде даже утопиться

не говоря о том

чтобы поспать

вот у меня трясина

так трясина

такой и в тропиках

наверно не найти

ведь я кулик лихой

тем куликам болотным

не чета

сижу и думаю -

мое болото хвалят

и это братцы

верно неспроста.

 

 

 

 

 

   .  .   .

Облака как вагоны
огромного белого поезда
везут за собой по земле
свои длинные тени
и солнце
одно среди них
как дорожный фонарь
то выглянет вдруг  меж вагонами
то исчезает
а мы на перроне
давно неподвижной
покрытой как плесенью
зеленью лета
распаренной жизни
все машем и машем руками
кому-то
в небесном окне
как будто
мы очень нужны
тем кто молча плывет
мимо нас
в небесной седой  вышине
и о нас и не знает.

 

 

 

 

   .  .   .

Слыхала голоса?
Они такие злые
и говорят
что слышать их
нельзя
что это значит
ты больна серьезно
как болен дуб
что  скоро упадет
на старую 
проезжую дорогу
поскольку видел
даже ее роды
и знает то
что знать ему 
нельзя
так все больны
кто слишком много знает
и видел то
что велено  забыть
и прятать
под подолом
или в кадках
и никогда
о том  не говорить.

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

К тебе никто

давно не ходит

и никто с тобой

уже не говорит

все про тебя забыли

и не знают

что ты по прежнему

влюблен в свою луну

и дней совсем

не замечаешь

в белых платьях

как девушек чужих

и незнакомых

которые тебе

и не нужны

они вот так же

пролетают незаметно

как бабочки простые

на лугу

порхая крыльями

как будто

хлопая в ладоши

самим себе

и миру что вокруг

а ты дотронешься

рукою до  луны

и кажется 

уже коснулся неба

со всеми звездами

счастливыми живыми

и всей божественной

и темной глубиной.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Вот эта девочка

она не любит цвет

опавших листьев

как будто чувствует

что в нем

вся осень жизни

а ей нужна

счастливая весна

и розовое солнце

как ребенок

в штанишках из лучей

на небе синем

и как грибы большие

рядом облака

дымовиками их

все дети называли

и упоительный

как нежность

небосвод

на его синем

бархатном ковре

так сладко  засыпает

счастье

как дева юная

в руках у колдуна.

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

В лесу причудливых

и  хмурых сновидений

кругом

тропинки и тропинки

они кружат

и колдуют

и зовут

так как волшебницы

лесные

и девчонки

те у которых

таинства любви

в затейливых

берестяных корзинках

среди мхов чудесных

и грибов волшебных

и они пахнут

колдовством восторга

когда коснешься счастья

и оно

как птица унесет тебя

в то голубое небо

где кружатся

все время облака

как будто белые

растрепанные чайки

среди моря

забывшие совсем

о берегах.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я таким и останусь

простым

как большая любовь

вот она протянулась

по полю

скучающей жизни

забытой дорогой

и не кружит

а просто ведет

на край света

словно за руку

девушка милая

нежно взяла

и шагает с тобою

босыми ногами

шаг в шаг

и так часто

легко и взволнованно

дышит

словно вместе

мы с нею летим

в небеса

и совсем

не хотим возвращаться.

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Ты кого-нибудь встретишь

из них

темной ночью

может днем угадаешь

по голосу взгляду

что это они

те другие

которые видят

весь мир наизнанку

и уходят тогда

когда только

пора приходить

и совсем не умеют

смеяться и плакать

и  идут так легко

что шаги их

не слышит никто

их всегда называют

тенями

которых на свете

совсем  не бывает

а есть только

такие  вот

эти «они».

 

 

 

 

   .   .   .

 

Небо

в розовой  нежной косынке

и мороз

стал особенно добр

он всем дарит

цветы ледяные

и на окнах

от них  так светло

снег хрустит

под ногами  как булка

взял бы съел

да она холодна

и вот  снова

иду про протоптанной

кем-то тропинке

в направлении желтой луны

что глядит

как огромный

испуганный глаз

из за крыши соседнего дома.

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

Мы ведь любим

и девушек

стройных и юных

и березки

в заманчивой роще

и рыбок веселых

в пруду

и конечно же

пение птиц

в загрустившем саду

на закате

и срываем

как ягоды

звезды на небе

и любовь собираем

как мед

словно мы

уже пчелы

и летаем жужжа

над поляной

где только цветы.

 

 

 

 

 

   .   .   .

 

Запоминай

как дерево растет

и как цветут цветы

на белом свете

и как плывут

по небу облака

барахтаясь в волнах

и кувыркаясь

как мы

друг друга любим

в тишине

и как пронзительно

в груди

стучало сердце.

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я буду

ждать своей судьбы

как люди

дожидаются спокойно

ночного  поезда

в кромешной тьме

стуча  колесами

он пролетает мимо

полный света

и переезд

опять уже открыт

и можно  вновь идти

спешить куда-то

а можно и остаться

в тишине

когда так слышно

посреди безмолвной ночи

как сердце

одинокое стучит.

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я страшно  рад

ведь счастье

было сладким

как  груша спелая

и  вовремя  пришло

мы с  ним опять

как будто плыли в лодке

по морю темному

качаясь на волнах

была над нами

нежная  луна

и как она тогда

светила ярко

и ласково

как будто бы шепча

заветные слова

о сказочной любви

которые

не повторить и богу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Я дождусь

когда счастье сорвется

как яблоко спелое

с ветки

упадет

прямо в руки

с малиновым спелым бочком

и его унесу я

в свой мир

и оставлю на блюде

чтобы ждало минуты

когда его

с радостью съем.

 

 

 

 

   .  .   .

 

Облака

похожи на влюбленных

и плывут они

по небу синему

целуясь

словно это

бесконечная река

а земля внизу

усыпана цветами

они выросли

из слез

всех тех влюбленных

только это

слезы радости

простые

как прозрачная

весенняя роса.

 

 

 

   .   .   .

 

Быть бы мне

сугробом снега

одиноким

и тогда бы я

растаял по весне

превратился бы

в сияющую лужу

и по мне бы

проплывали облака

и купалось бы

в воде моей

живое солнце

словно множество

блестящих рыбок золотых

что спасаются

все время от кота

ведь он бродит рядом

черной тенью

и потом бы я

стал утренним туманом

и поднялся

в голубые небеса.

 

 

 

   .  .    .

 

Я вспоминаю жизнь

как вспоминают детство

когда пешком

ходил под стол

играл в свои игрушки

и много плакал

по малейшим пустякам

теперь той жизни нет

в игрушки  не играю

не плачу

не хожу пешком

под стол

зато смеюсь

вот как смеется солнце

на этом небе

вечно голубом.

 

 

 

 

 

 

 

   .  .   .

 

Ко мне приходят

маленькие люди

и до звонка

не могут дотянуться

в парадном на стене

и не умеют

громко говорить

и кланяются низко

словно куклы

я их впускаю сам

сквозь щелку в двери

и в комнате моей

они пищат

так тоненько

как мыши

бывает что порой

и до утра

потом уходят

забирают шляпки

и семенят

сапожками по полу

и оставляют

мелкие следы

я остаюсь один

и начинаю думать

ну где же все таки

живут большие люди

такого роста

чтоб входили в двери

легко и просто

и запросто садились бы

за стол

вели с тобою

долгий разговор

съедали все пирожные

на блюде

и выпивали целый чайник  чая

невзначай

да нет таких вокруг

но может быть

и лучше

мои пирожные

всегда съедаю сам

сам выпиваю

целый чайник чая

и никогда

ни с кем не говорю.

 

 

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный критик, эссеист  и поэт.  Доктор филологических наук и кандидат исторических  наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 

    Публиковал произведения разных жанров  во многих ведущих российских литературных журналах  - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»   1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 

После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь  искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак»,  «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», «ДЕТИ РА» и др.,  в  изданиях  «Антология Евразии»»,  «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» ,  в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде других   литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.   Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.   

Другие произведения автора:

Позвольте

Ночь в черном плаще

Этой ночью пустынно и тихо