Воспоминания о моих учителях музыки. ДМШ им Мусоргского, г. В. Луки

Из цикла очерков и воспоминаний 
"Сила любви"

Забывая о себе
очерк первый
    
Б. Ю. Кон, мой первый учитель музыки.

Мне было почти 10 лет, когда родители, спохватившись, что время уходит, решили срочно отдать меня в музыкальную школу. Я же бредила морем и серьезно готовилась стать капитаном дальнего плавания. С воодушевлением орала военно-морские песни, плавала с соседскими пацанами на причудливых самодельных плотах по ближайшему болоту и так жадно глотала литературу на свою возлюбленную тему, что библиотекари сочли необходимым резко ограничить мой читательский пыл.
Я пожаловалась папе. Он пообещал уладить конфликт.

...Обещание папа сдержал. Уже через 3 дня, в самом конце августа 1956 года, мы с ним высадились на остановке "Площадь Ленина" из маленького, почти квадратного, с внушительным  животиком автобуса, пыхтящего на манер паровоза, и бодро зашагали по тихой улице Карла Либкнехта к старинному двухэтажному особнячку.
В детскую областную библиотеку имени А. Гайдара.

...В библиотеке, стремительно взлетев по крутой деревянной лестницэе, я нетерпеливо распахнула дверь в свой любимый читальный зал...И...и...  Остолбенела от ужаса:  в зале не было ни одной книги! 
 Какие - то странные, диковинные стулья... Их много...  Впереди виднеется длинный стол, покрытый красным сукном, еще дальше чернеет непонятно откуда взявшееся пианино. Рядом с ним одинокая девочка дрожащим голоском жалобно пищит популярную песенку "Веселые друзья". 
Сострадая бедной девочке, я не сразу замечаю величественные спины женщин, восседающих за столом на высоких стульях. Как на тронах.
Одна из женщин оборачивается, и я вижу лицо старой знакомой нашей семьи, учительницы музыки Клавдии Николаевны Плетневой, одной из основательниц детской музыкальной школы. 
Она приветливо улыбается и приглашает меня подойти к пианино. 
Все ясно!- еще раз замираю от ужаса я: библиотека переехала в новый дом, и теперь здесь концертный зал музыкальной школы!
Мой хитрый папа привел меня прямо на вступительный экзамен...

Но будущие капитаны так просто не сдаются! 
На просьбу Клавдии Николаевны что-нибудь спеть я стиснула зубы и за весь экзамен не проронила ни одного звука. 
Как пионер- герой в плену под пыткой в стихотворении С.Михалкова... 
...Однако конкурса в школу не было, и меня приняли.

.. На первый урок в ненавистную музыкалку в самом начале сентября 1956 года ровно к восьми утра меня насильно доставил двойной родительский конвой. 
По дороге в школу конвоиры с восторгом рассказывали друг другу биографию моего учителя музыки с заковыристым именем Бертольд Юльевич. 
От Клавдии Николаевны они узнали, что немецкий музыкант Б. Ю. Кон учился на пианиста и композитора в самой Берлинской консерватории!
С приходом к власти Гитлера он уехал в Испанию, воевал в интербригаде, вместе со многими другими воинами- интернационалистами из разных стран. 
Когда фашизм и в Испании победил, Б Ю со своими боевыми друзьями несколько лет томился в плену, в лагерях Франции и Алжира. 
Освободили его советские военные, приехавшие в Африку, в алжирский лагерь, за нашими военнопленными. 
С ними вместе Б. Кон перебрался в нашу страну. 
Мне родители наказали не посрамить Советский Союз и учиться исключительно на пять, коли меня выбрал в ученики такой героический педагог-иностранец.

...На самом деле я досталась Бертольду Юльевичу по известному принципу " На Тебе, Боже, что мне негоже." Никто из членов приемной комиссии меня в свой класс не взял.  Бертольда  Юльевича на вступительном экзамене не было. В тот момент он занимался музыкальным оформлением нового спектакля на своей основной работе в нашем областном драматическом театре. 
Как впоследствии разузнали мои родители, немецкого музыканта, у которого уже было советское гражданство, пригласил в наш театр ленинградский актер, фронтовик и будущий известный режиссер Яков Хамармер. Он с 1955 по 1958 год (сразу после окончания режиссерского факультета) набирался режиссерского опыта в Великих Луках. 

Бертольд  Юльевич был прекрасным театральным композитором и работал во многих театрах страны.
Особенно долго жил Б Ю в Красноярске, где "очень много хорошего сделал для процветания музыкальной культуры в городе и во всем Красноярском крае. Красноярцы чтут память о нем." (Так пишет в очерке о Б. Ю. Коне красноярский краевед и бывший министр культуры Красноярского края Г. Рукша). В Красноярске Бертольд Юльевич и умер в 1986 г. В возрасте 80 лет. 

В нашем театре Б. Ю. Кон отвечал за всю музыкальную часть: сочинял музыку ко  всем постановкам и сам ее исполнял. 
В антрактах детских спектаклей я любила, приподнявшись на цыпочки, заглядывать в оркестровую яму, где хозяйничал Бертольд Юльевич. Любила наблюдать, как он с немецкой аккуратностью тщательно готовит свое рабочее место, как бережно раскладывает большущую кипу рукописных нот на стареньком рояле, заменявшем театру оркестр.

Сколько театральных сезонов прослужил Б. Ю. Кон в нашем театре, мне выяснить не удалось, 
но это явно не пять, (с 1953 г.) как написано в одном из очерков о нем, а три (с 1955) или только два сезона (с 1956г).
"Это были благодатные для творческого развития музыканта годы. В Великих Луках формировался композиторский стиль, оттачивался профессионализм композитора. 
Здесь была написана музыка к таким спектаклям: «Враги» А. Горького, «Первая весна» 
Г. Николаевой и С. Радзинского, «Горячее сердце» А. Островского, «Мораль пани Дульской" Г. Запольской, «Угрюм-река» по роману В. Шишкова, «РВС» А. Гайдара, «Оптимистическая трагедия» В. Вишевского, «Фабричная девчонка» А. Володина и еще целый ряд новых для советского театра произведений"  (снова цитата из очерка красноярского краеведа Г. Рукши).

Бертольд Юльевич Кон оставил о себе самую светлую память. 
Как блестящий музыкант, талантливейший педагог, большой души человек. 
Бескорыстный и деятельный, он умел создать вокруг себя неповторимую атмосферу доброты, гармонии, любви. 
Он любил всех! И все любили его! 

...Из бывшего читального зала  доносится музыка. -"Бетховен, Патетическая соната !" -радуется мама и осторожно открывает дверь. Нам навстречу поднимается похожий на сказочника мужчина средних лет. С большими усами и внимательными, добрыми глазами. С пониманием и сочувствием смотрит он на мою несчастную физиономию. Тогда я не догадывалась, как мне повезло! 

Первый учитель заразил меня музыкой и много хорошего посеял в душе, отделил в ней самое главное, самое важное -от второстепенного, пустого, дело -от безделья и повернул меня лицом к настоящему не только в музыке, но и в жизни. На многие годы став моим камертоном. Особенно в работе с детьми в музыкальной школе.

Первые уроки не остались в памяти- слишком глубоко сидело во мне сопротивление занятиям. Зато я до сих пор помню педагогов, заглядывавших к моему учителю с просьбой помочь перевести мудреные тексты с разных европейских языков ( он был еще и полиглотом). Помню, как радовалась возможности несколько минуток побездельничать! 

Несмотря на нежелание, на уроках я работала неплохо. Замечаний Бертольд Юльевич ученикам не делал: не учил, "не воспитывал," не давил, не читал нотаций и не раздражался! Он всегда сам показывал, как надо играть, и объяснял- почему, что-то подсказывал, давал советы. Многое я понимала с первого раза. 
Но моей заслуги в том не было: у настоящих мастеров любое слово, даже самый простой совет или подсказка всегда имеет великую силу воздействия -гораздо больше обычной -и сразу попадает в цель. 
За счет широты кругозора, за счет другого,- глубинного!- уровня понимания своего любимого дела. 
За счет творческой, созидающей силы любви! 

В этом я убеждалась много раз, поначалу недоумевая, почему я говорю такие же слова, как и мой учитель, а учеников они не пробивают,- "не открывают!"- как когда-то меня. 
Его советы и рекомендации доходили до самого сердца, понимались и принимались всем существом. 

В работе с детьми,- которых Бертольд Юльевич любил так, что везде, куда бы его ни заносила кочевая театральная судьба, он обязательно занимался с ними,- он шел по своей собственной, не обкатанной другими педагогами  дорожке. 
Он прежде всего развивал творческие возможности, учил забывать себя и полностью отдаваться делу.

...Работа шла на уровне любви. 
Волею педагога я оказалась в очень непривычном мире. 
В нем я не ощущала себя ни ученицей, ни ребенком! 
Это было сотрудничество! Союз того, кто знает, с тем, кто только начинает узнавать.
Как в старину у Мастеров, трудившихся вместе с подмастерьями. 
Он служил музыке и верил в то, что красота его любимого дела не может не увлечь и меня. 

Мы искали исполнительские средства: нужный палец, нужную динамику, штрихи, для того, -чтобы воссоздать и оживить зашифрованное композитором в нотах, ни на секунду за техникой не забывая о музыке. 
Даже в таких незатейливых пьесках для начинающих! 

...За 2 года занятий со мной он ни разу не повысил голоса. 
Тихо и уважительно учил меня, шумную и заводную особу, вслушиваться и слышать. 
Без лишних слов и без лишних эмоций, чутко улавливая перепады настроения и направляя их в нужное русло, легко вводя в рабочий ритм. 
И постепенно вся чепуха слетала с меня. Сначала только на уроках. 
Дома какое-то время все оставалось по-прежнему...

...Самой тяжкой для всей нашей семьи оказалась первая четверть.
Попадая в привычный мир, я снова становилась капитаном и изводила родителей демонстрациями протеста.
Однако мой домашний ОМОН мудро реагировал на дикие сцены сопротивления.
У папы почему-то мгновенно ухудшался слух, и он просил меня повторить акцию протеста еще раз- четко и разборчиво. 
Просьба озадачивала и выбивала из процесса.

Мама, понимая, что насильно мил не будешь, митинговала и плакала вместе со мной, уговаривая потерпеть до новогодних праздников. Ведь папа оплатил обучение за полгода вперед и деньги нам не вернут. 

Заранее восхищенный музыкальным подвигом будущего капитана московский дядюшка обещал наградить меня приглашением на елку в Кремль.  Как известно, на главную елку страны попадают только самые заслуженные и разносторонне образованные дети...
Затем мне предлагалось поиграть для кукол и поучить музыке любимую собаку. 
И полная трагизма процедура разучивания домашнего задания приобретала комические черты, превращаясь в "концерт натуральной музыки."  По ироничному папиному определению. 

Пианино у нас не было, его роль исполняла мама. Пьесы я вытыкивала на картонной клавиатуре, также нарисованной матушкой. 
При этом мама громко пропевала нотный текст.
Я возмущенно ревела, роняя слезы на картонные клавиши.
А собака, довольная, что ее пустили в теплый дом, усердно нам подвывала... 

...Я держу в руках пожелтевшую школьную тетрадь. Ей 62 года. 
Это мой дневник за 1 класс музыкальной школы. 
Аккуратный, каллиграфический почерк учителя. Четкие, конкретные, понятные ребенку задания- ничего лишнего, все только по делу. И ровно столько, сколько нужно.
Музыкальная грамота. 
Понимание музыки как языка.
Закономерности аппликатуры. 
Чтение нот с листа. 
Гаммы, некоторые упражнения Ганона.
Итальянская терминология. 
Многочисленные ансамбли. 
Обязательное повторение пройденных пьес. 
Тщательно подобранный, доступный, но только образный и качественный репертуар. 

... Мое отношение к музыке потеплело уже к концу первой четверти. 
На одном из ноябрьских уроков я впервые сыграла пьеску про пастушка не только правильно, а с пониманием, проникновенно. 
Как рад был Бертольд Юльевич! Какую огромную, красивую пятерку он поставил! 
Сдается мне, что так хорошо я не играла больше никогда в жизни! 
...С тех пор даже пастушок с картины Нестерова звучит во мне мелодией этой крохотной детской пьески...

Чудеса на уроках Бертольда Юльевича начинались с порога. 
Зал на глазах волшебным образом преображался. Строгие стулья-троны превращались в мягкие и удобные кресла. 
Печка, рано утром растопленная нашей уборщицей бабушкой Дуней, наполняла уютным теплом небольшой школьный концертный зал. 

Папа забрасывал меня в школу очень рано, задолго до урока, чтобы успеть дойти до своей работы.
Но ни разу мы не опередили учителя. Он, не замечая нас, уже сидел за роялем, погруженный в сочинение
музыки: напевал, проигрывал, записывал ноты карандашом, иногда подолгу импровизировал, вспоминая, наверное, свою работу в джазовых ансамблях родного города Берлина. Отец вытряхивал меня из плаща или пальто у теплой печки, я прижималась к ней и погружалась в музыку. А бывало, что и в сон...
В 7.55. утра Бертольд  Юльевич прекращал свои занятия и ровно в 8.00 физически и духовно разогретая со всех сторон -не только от печки, но от моего педагога всегда веяло теплом, - я без сопротивления садилась за рояль. Учитель начинал урок, и мы оба, занятые творческим делом, совершенно забывали о себе. 

1 класс я закончила с крепкой четверкой. 
К новому учебному году московские родственники подарили мне свое трофейное пианино немецкой фирмы Рихтер. 
С медными подсвечниками, с клавишами из слоновой кости и с обветшавшей от старости и перевозок механикой. 
Играть на нем было нельзя. Бертольду Юльевичу пришлось повозиться, но и как настройщик инструментов он оказался на высоте. Денег за ремонт и настройку он с нас не взял. 
У пианино оказался красивый клавесинный звук. 
Появившиеся во 2 классе в моем репертуаре старинные пьески так завораживающе звучали на нем, что обожаемое море к концу 2 класса было окончательно забыто. 

А уроки Мастера с их глубиной понимания музыки, с их радостью творческих открытий, 
с их сердечностью и простотой, добротой и щедростью  души я не забуду никогда! 

..О методике преподавания музыки Бертольдом Юльевичем Коном можно написать диссертацию.
...О жизни этого удивительного человека и музыканта можно написать большой остросюжетный роман...

Вечная память моему дорогому Учителю!
04. 06. 2019г
Псковская область, город Великие Луки. 

на фото : Б. Ю. Кон
из архива города Красноярска