За свою жизнь я написал около десяти тысяч стихотворных строк. Десятках в четырех-пяти случаев имело место нарушение, которым обычно страдают начинающие литераторы: неправильно ударение. Один строгий зоил обнаружил у меня неправильное ударение в слове «благовест» (положено произносить «блАговест») и сделал вывод о полной моей безграмотности, да объявил еще и «нехристем». Я рифму заменил, но задумался: почему иногда тянет нарушить правила? Только ли от безграмотности? В конкретном случае есть оправдание: «благовест» – слово составное (благая весть), в таких случаях подспудно ощущается присутствие второго ударения. Кроме того, есть целая когорта слов родственных, которые провоцируют сделать неверное ударение: благовЕщение, благовЕстие… Здесь вроде все ясно. Но можно привести массу примеров, где оправдания нет. К примеру, вместо слова «пАприка» вдруг выскакивает «папрИка». Слово это иностранное – в Венгрии паприкой называют довольно острый красный перец, в тамошней кухне весьма популярный - без паприки разве что только кофе пьют… Но вообще, внимательно читая даже классиков отечественной поэзии, обнаруживаешь целые связки таких нарушений. Примеры – из Пастернака: то он рифмует «окОн – кокОн», то пишет «разряжЁн без осечки», то «грудИтся» вместо «грУдится»… А то вдруг зарифмует «твои – хвоИ» или «комфОрт – АмфОр»…А вот уж совсем чудная рифма: «акрОстих – в грОздьях». Для нее пришлось «подвинуть» ударение с последнего на предпоследний слог. На первый взгляд, рифма – полная нескладица. Но вникнешь – увидишь некую логику. В рифме совпадают по три звука. Кроме того, близки по звучанию глухое «К» и его звонкий собрат «Г». Тоже самое – «Т» и «Д». В некоторых случаях автор переставляет ударения в обоих рифмующихся словах: «Немолчный блеск солЕй // Стволы густых елЕй»… Все эти случаи попались на первой сотне страниц сборника Пастернака «Стихотворения и поэмы» (М., 1961). И становится ясно, что тут не безграмотность, а нечто иное.
Сама манера «коверкать» русские слова в угоду потребам стихосложения родились вместе с приходом на русскую литературную почву польской силлабики, которую культивировал в Москве с середины 17 века Симеон Полоцкий. Но и раньше, в народном стихе, спорадически наблюдались переносы ударения. Силлабика польского типа предполагала обязательную женскую рифму – тут кровь из носа, а подлаживайся. И подлаживались. У Василия Тредиаковского в ст. «На грозу, бывшую в Гаге» рифмуется: «Смутно в Ухе // Ужасно в воздУхе». Эта манера пренебрегать природными русскими ударениями держалась довольно долго – литераторы привыкли к мысли, что ради ритма и рифмы можно немного и слукавить. Ни у кого не возникало мысли объявить Пастернака неграмотным из-за случаев такой вольницы. Однако надо стараться держаться правил. Если в случае с Пастернаком неправильность объявят приемом автора обратить внимание на оттенки своих поэтических смыслов, то в обыденной практике это воспринимается как обыкновенная неряшливость. У нас, как известно, человека встречают по одежке, провожают по уму. Стало быть, надобно избегать неряшливости и в стиховой одежде. Известно также, что литературные авторитеты снисходительно относились к возможным ошибкам и не делали из-за неправильно поставленной запятой мировой драмы. На сей счет сохранилось высказывание императрицы Екатерины Второй, которая в свое время была известным литератором: надеюсь, что из-за моих неправильных падежей никому хуже не стало… Пушкин был в этом смысле даже радикальнее: в третьей главе «Евгения Онегина» можно прочитать следующие строки:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Но иногда встаешь в тупик, обнаруживая у признанного мастера «вопиющие» нарушения общепринятых правил. За такое обычно сразу снимают с ринга. Особенно это касается правил рифмовки. Уж если ты используешь, положим, чередование мужской и женской рифмы (ударение на последнем – и предпоследнем слоге), то будь любезен соблюдать эту манеру на протяжении всего поэтического текста. Но вот Пастернак. Книга «Поверх барьеров». Цикл стихотворений «Весна» (Стихотворения и поэмы. М., 1961). Привожу текст второго стихотворения.
Весна! Не отлучайтесь
К реке на прорубь. В городе
Обломки льда, как чайки,
Плывут, крича с три короба.
Земля, земля волнуется,
И под мостов пролеты
Затопленные улицы
Сливают нечистоты.
По ним плывут, как спички,
Сквозь холод ледохода
Сады и электрички
И не находят броду.
От кружки синевы со льдом,
От пены буревестников
Вам дурно станет. Впрочем, дом
Кругом затоплен песнью.
И бросьте размышлять о тех,
Кто выехал рыбачить.
По городу гуляет грех
И ходят слезы падших.
Стоит присмотреться к системе рифмовки в этом стихотворении. В первом катрене – чередование женской и дактилической рифмы. Во втором – напротив: дактилическая чередуется с женской. В третьем – сплошь женские. В четвертом - мужская и дактилическая. Причем, в последней строке неожиданно вместо дактилической возникает мужская… И, наконец, в последнем катрене рифмуется перекрестные мужские и женские рифмы. Никакого тебе порядка! Что это? Недосмотр? Вряд ли можно недосмотреть такой хаос. Стало быть, специально организованный «художественный беспорядок»? А цель?
Наконец, невозможно не обратить внимание еще на несообразность. В русском языке есть устойчивые словосочетания. К примеру, моргать можно только ресницами. На худой конец - глазами. У Пастернака в первом катрене неожиданно возникает словосочетание, которое явно вне закона: «Кричать с три короба». С три короба, мы знаем, можно наврать. Но кричать… Смысл всего этого приходится разгадывать… И обнаруживается, что явные на первый взгляд несообразности имеют свою художественную логику.
В сущности, стихотворение воспроизводит картину весеннего хаоса в городе. Вот, по улицам громоздятся обломки льда со вздувшейся реки. Плывут накопившиеся под сугробами нечистоты. Электрички не находят брода среди весеннего половодья. Дома затоплены – не только водой, но и весенним пением птиц. Народу дурно – возникает чувство агорафобии от непривычного водяного пространства. Итог: «По городу гуляет грех // И ходят слезы павших». Метафора, намекающая на весеннее любовное томление. Какова в этом хаосе роль обломков льда, «кричащих с три короба»? Они уподобляются чайкам, которые известны как мастера устраивать галдеж на пустом месте… Под словом «кричат» просвечивается слово «врать» - льдины-чайки понапрасну врут, что всему конец: весна – хаос обновления…
Итак, идея весеннего хаоса поддержана и на уровне рифмосложения. Литературный ханжа, который скрупулезно подсчитает все неправильности, укоризненно покачает головой. Но даже в видимом и слышимом хаосе стиха обнаруживается логика более высокого порядка, которая поддержана на уровне ритма, рифмы, словоупотребления, метафоры. Хорошо организованный хаос. Так работают Мастера…
Вопреки правилам - 1
28 августа 2013 — Геннадий Шалюгин
Рейтинг: +1Голосов: 1721 просмотр