^{Фото: РИА Новости}

«Русские не хотят работать»

В течение многих лет правительственные и независимые эксперты объясняли нам, что мигранты приезжают в Москву потому, что «русские не хотят работать».

Так вот — это не так. Мигранты приезжают в Москву по той же причине, по которой в диккенсковский Лондон стекались бедняки, образуя там криминальное дно. Они приезжают в Москву, потому что в ней можно не умереть от голода.

На примере Орхана Зейналова, предполагаемого убийцы Егора Щербакова, это очень хорошо видно. Орхан Зейналов — это не «трудолюбивый мигрант», который занимает рабочие места, не занятые русскими. Это типичный представитель криминального дна, который если может — не работает, если не может — подрабатывает.

Вы говорите мне: «Русские не хотят работать»? Так я вам на это отвечу: «Орханы Зейналовы не хотят работать». Зачем нам они в Москве?

«У нас дефицит рабочей силы на рынке труда»

В течение многих лет правительственные и независимые эксперты объясняют нам, что мигранты нужны России, потому что у нас «дефицит рабочей силы на рынке труда».

Это — глупость. На рынке труда не может быть дефицита труда, по той же причине, по которой на рынке компьютеров не может быть дефицита компьютеров. Если есть дефицит — значит, нет рынка.

Давайте честно признаем — не может быть рынка труда в стране, где есть хотя бы минимум социальной защищенности. Если в бассейне есть дырка с одной стороны, она должна быть и с другой. Если вы защищаете свое население — платите ему пенсии и пособия, хотя бы и нищенские, — то вы должны защищать его от мигрантов из стран, где пособий нет.

«В России не хватает рабочих рук»

В течение многих лет правительственные и неправительственные эксперты объясняли нам, что в России — дефицит рабочих рук. И если мы не будем приглашать мигрантов на роль дворников, то захлебнемся в грязи.

У меня встречный вопрос: есть ли в России дефицит гаишников? А? Это тяжелая работа, в слякоти, в грязи, среди выхлопных газов, а сказать, что она не пользуется уважением в обществе, — ничего не сказать.

Ребята, так у меня решение! Давайте осчастливим гаишника и сделаем его дворником! А зарплату ему будем платить ту же, что гаишнику! В Москве работает 10 тысяч сотрудников ГИБДД. Дадим им в руки лопату — и проблема решена!

Другой пример. Недавно руководитель небольшого завода на Южном Урале написал мне письмо о нагрянувшей к нему проверке. В состав проверки входили два ветеринара (они проверяли 2 овчарок три дня), сельхозконтроль (они проверяли заводскую столовую) и еще два десятка проверяющих, среди которых выделялась пожарная служба, оштрафовавшая завод за то, что его остроконечная крыша, на которую не имеется выходов из цеха, не оборудована перилами на случай пожара.

Ау, ребята! Если в России есть возможность отправлять двух здоровых мужиков за 120 км от областного центра, чтобы они проверяли двух собак, и так три дня, — какой же у нас дефицит рабочих рук? У нас избыток!

Рекомендую вам замечательный пост Константина Бабкина, президента «Росагромаша», который объясняет Путину, почему «Росагромашу» выгодней собирать тракторы на заводе в Канаде, а не на заводе в Ростове.

В числе прочего Бабкин сообщает: количество бухгалтеров на их канадском заводе составляет 14 человек, которые обходятся в 800 тысяч долларов в год, а в России при аналогичном объеме производства потребовалось бы 65 бухгалтеров ценой 1 млн 805 тысяч долларов в год. Количество охранников на канадском заводе составляет 4 человека общей стоимостью 152 тысячи долларов в год. А количество аналогичных охранников на российском заводе будет 150 человек общей стоимостью 1 млн 50 тысяч.

Пардон, какая же у нас нехватка рабочей силы? В России 5 млн бухгалтеров. Давайте сократим их в 5 раз, как в Канаде, — и у нас высвободится 4 млн пар рук! В России 800 тысяч частных охранников, из-за того что полиция не работает! Давайте полицию заставим работать, а охранников сократим в 36 раз, и у нас высвободится еще 770 тысяч человек, которые покроют все потребности в дворниках от Москвы до Владивостока!

Хотите еще примеров?

На средней российской электростанции мощностью 600—1000 МвТ работает 200—300 человек. На аналогичной электростанции в Европе — около 50 человек. При этом минимум, до которого можно сократить численность сотрудников, купив самое современное оборудование, из-за устаревших и нелепых требований Ростехнадзора составляет 120—150 человек. Если у нас нехватка рабочей силы, может, мы отменим эти идиотские требования?

А вот еще один пример, который вообще-то пригодится нам больше в следующей главке. В России есть чиновники, у них есть служебные автомобили. Сколько в России и в Москве служебных авто, никто и никогда не считал. Однако только федеральных чиновников, машины которых закупаются через сайт госзакупок, в Москве насчитывается 40 тысяч человек. Если мы прибавим к этому руководителей, замруководителей и начальников департаментов в районных управах, ректоров, проректоров, директоров ГУПов, я думаю, не будет преувеличением посчитать количество служебных авто только в Москве в 120 тысяч машин.

На каждый служебный автомобиль требуется не меньше двух водителей, средняя зарплата — 40 тысяч рублей. Как вы можете заметить, водители для этих автомобилей есть.

Так, может, ввиду дефицита рабочей силы мы запретим служебные авто? А половину денег на их содержание (для «Форда-фокуса» из районной управы это 80 тысяч долларов в год, для «Мерседеса» из ГОНа — это 300 тысяч долларов в год) выдадим чиновнику наличными?

И сразу у нас на рынке рабочей силы в Москве образуется 240 тысяч пар рабочих рук!

То есть вы уже поняли, к чему я. Общая численность трудоспособного населения России — 87 млн человек.

Из них общая численность силовиков (полиция, УИН, ФСО, не считая армии) — около 3 млн человек. Только полицейских в России в три раза больше на душу населения, чем в США, и в пять раз больше, чем в Европе.

Сотрудников федеральных министерств и ведомств — 1,6 млн человек, остальных властных структур вместе с депутатами — 1,3 млн, всяческих контролирующих и регистрационных органов — 1,3 млн, пенсионных, социальных и медицинских фондов — 2,2 млн. Армия бухгалтеров, которая может быть в пять раз меньше, — 5 млн, армия частных охранников — 800 тысяч человек, общее количество водителей, возящих именно чиновников по всей России, можно приблизительно оценить в 2 млн человек.

Это не десятки, не сотни даже тысяч. Это миллионы рабочих рук, занятых работой, которая не порождена экономикой. Они заняты работой, которая порождена государством. Нет ничего «естественного» в том, что в стране 5 млн бухгалтеров и 2 млн водителей, возящих начальственные задницы. Что в Москве гаишники — есть, а дворников — нет. Второе — естественное следствие первого.

Естественно, ни один Вася Пупкин, приехавший из Усть-Зажопинска, без образования и квартиры, не пойдет в Москве дворником, если он может пойти гаишником! Естественно ни один дурак не пойдет машинистом за 40 тысяч рублей в месяц, если он может пойти в отдел «К» МВД РФ и к тридцати годам кататься на «Гелендвагене», иметь при себе два золотых «вертю» и сотни тысяч долларов налом!

Так давайте писать об этом — не о том, что в стране «не хватает рабочих рук», а о том, что нам не нужно 5 млн бухгалтеров и 2 млн водителей служебных авто, что нам не нужны гаишники, разные лицензирующие и разрешающие, что нам не нужно по два проверяющих на две служебные овчарки, — то есть что нам не нужны миллионы избыточных рабочих мест, как квалифицированных, так и нет, которые в лучшем случае делают экономику неконкурентоспособной, а в худшем — прямо дают гаишнику или проверяющему мандат на рэкет.

Какие места занимают мигранты

В течение многих лет правительственные и неправительственные эксперты объясняли нам, что мигранты занимают нишу «неквалифицированного труда».

Это правда. Но это не вся правда. Присмотримся повнимательнее.

Вот набивший оскомину пример — дворники. Дворник в Москве в среднем получает 22 тысячи рублей, при этом часто убирает несколько дворов сразу. Средний размер зарплаты, которую получает таджик за один двор, — 8 тысяч рублей, а средний размер перевода, который он отправляет себе на родину — 15 тысяч. Дворник работает на 2—3 работах.

Каждый русский, который пытался устроиться дворником в Москве, знает, что это практически невозможно. Потому что ни один русский не позволит платить себе 8 тысяч, если по ведомости ему полагается 22 тысячи. Иначе говоря, речь идет не столько о «неквалифицированном труде», сколько о труде с гигантской воровской составляющей. Таджик работает дворником потому, что с таджика чиновник может украсть 500 долл. в месяц, а с российского гражданина — не может.

Но этого мало. Давайте посмотрим, какие работы в Москве исполняют эти самые мигранты. Вот — характерная примета Москвы, ее бросающееся в глаза отличие от всех европейских городов — многокилометровые заросли однолетников вдоль вылетных магистралей. Их сажают три раза в год — сначала тюльпаны, потом виолу, потом бархотки.

Ни в одном городе мира такого нет. Даже в самых богатых городах мира однолетники сажают только в самых авантажных местах — у ратуши, в центре. Это безумный перевод денег: только стоимость однолетников для 1 кв. метра вдоль вылетной магистрали составляет 5 тысяч рублей, и так каждый год, в то время как на этот 1 кв. метр можно посадить одну гортензию за 300 оптовых рублей, и она будет расти двадцать лет. На всех вылетных магистралях города бархатцами и виолами написано: «Воруют».

Что же делает возможным это невероятное освоение денег на ненужных, постыдных, бросающихся в глаза однолетниках? Ответ: рабский труд. Вот именно эти виолы-бархатцы и сажают армии рабов-мигрантов.

То есть заметьте! Нам говорят, что в России «дефицит рабочей силы», а когда начинаешь разбираться, оказывается, что дело обстоит противоположным образом: тысячи мигрантов в Москве выполняют никому не нужную, ухудшающую экологию и облик города работу, только чтобы чиновники могли украсть на этом деньги. Эти однолетники сажают только потому, что существует рабский труд.

То же самое можно сказать про повальную эпидемию, начавшуюся в Новой Москве — эпидемию стрижки травы вдоль дорог. Траву стригут по городским нормам (это ж теперь формально город), и стригут не только вдоль шоссе, но и вдоль бетонных однополосных дорог, проложенных в лесу! Стригут даже камыши в болоте! Опять-таки — это заведомо бесполезная работа, которую выполняют мигранты. И опять-таки — дело не в том, что в России некому стричь траву в лесу и поэтому приводится завозить мигрантов. Дело в том, что надо украсть деньги — а деньги лучше всего красть на заведомо бесполезной работе с помощью рабов.

Иначе говоря, на этих примерах мы хорошо видим, что мигранты в России занимают не столько нишу неквалифицированного труда, сколько нишу труда, приносящего максимальный откат.

Возьмем теперь другой пример: мигранты, работающие в магазинах и продуктовых сетях.

Вы мне скажете: ну вот, это же рынок! Здесь же речь идет о неквалифицированном труде, а не о труде с максимальным откатом!

Тогда у меня встречный вопрос: а вы не замечали, что с магазинами в Москве происходит что-то странное?

В центре Москвы, например, нет дешевых супермаркетов. В центре Москвы есть «Азбука вкуса» и «Глобус гурмэ». А в спальных районах супермаркетов по четыре штуки на квартал. В районе, возле которого живу я, вдоль шоссе подряд стоят «Перекресток», «Пятерочка», «Копейка», снова «Перекресток» и «Седьмой континент».

Такого не бывает!

На Западе вы встретите одну и ту же сеть супермаркетов и в центре, и на окраине. И они на окраине не будут стоять впритык. А если уж на Западе втретится «элитный супермаркет», вроде Eataly в Италии, то он будет означать совсем другое. Это будет действительно элитная еда, это organic food, это тебе готовят блюда, как в ресторане. А половина ассортимента «Азбуки вкуса» — это то же, что в «Перекрестке», только дороже в два раза.

Знаете, что это значит? Это значит, что в расходах московских супермаркетов доля расходов на налоги и зарплату составляет пренебрежимо малую величину. Что единственным реальным расходом является расход на аренду. В центре земля дорогая, и поэтому банка «Китикет», которую тебе продают в «Азбуке вкуса», инкорпорирует цену на аренду, и больше ничего. А на окраине — дешевая, и она дешева настолько, что «Перекресток» может позволить себе выстроиться рядом с «Пятерочкой» и «Авоськой», потому что магазин не генерирует ничего, кроме прибыли. Расходы на рабочую силу пренебрежимо малы.

Так вот же он — рынок! — воскликнете вы. Расходы магазина на таджика малы, зачем же он будет нанимать русского дороже?

Проблема заключается в следующем. Расходы на рабочую силу для магазина малы, но малы ли они для общества?

На примере базы в Бирюлеве мы видим, что расходы на эту рабочую силу для общества очень велики. Они заключаются в том, что район превращается в дно, что вечером нельзя выйти на улицу и что в школах больше половины класса составляют дети мигрантов.

Аналогично — стройка. Недавно в Питере произошло примечательное происшествие: 200 мигрантов, трудившихся на строительстве нового терминала в «Пулково», попали в больницу с отравлением. На подъезде больницы им. Боткина была пробка из 4 автобусов, нескольких десятков «скорых», а уже потом, прочесывая стройку, менты нашли еще 7 мигрантов при смерти. Подрядчик неудачно накормил мигрантов курами.

То есть понятно, да? Прибыль от стройки будет у подрядчика. А кто оплатит лечение 200 человек? А можно ли было попасть в тот день в больницу петербуржцам?

На самом деле мигрантов оплачивает бюджет. Прибыль идет частному владельцу, а расходы — нам с вами. Получается, что, когда вы нанимаете на работу российского гражданина, государство берет с вас налоги. А когда вы нанимаете мигранта, оно вас де-факто спонсирует.

Это — не рынок. И это очень хороший пример того, что рабский труд никогда не будет выгоден обществу в целом. Зато он выгоден группе интересов внутри общества.

Труд мигрантов в России распространен не столько там, где есть спрос на неквалицифированный труд, сколько там, где речь идет о массовом найме несамостоятельных работников организациями, имеющими административный ресурс.

Там, где речь идет о самостоятельном небольшом предприятии, русский либо конкурентоспособен по отношению к мигранту, либо — что еще важнее и еще лучше — мигрант полностью интегрируется в окружающую среду и становится членом российского общества.

Рабовладельческое общество

Путинский режим фактически открыто взял курс на построение в России рабовладельческого общества, работающего на рынок. Это общество состоит из высшего сословия, играющего роль, аналогичную римским землевладельцам конца империи или виргинским плантаторам, и извлекающего из государства прибыль благодаря статусу или контролируемым им рабам. Есть бесправные рабы-мигранты, и есть люмпены, живущие на хлеб и зрелища.

Время от времени люмпены бунтуют и громят рабов.

Это вообще классический признак люмпена — когда восстает свободный человек, он восстает против господ, а вот когда бунтует люмпен, он вымещает свою злобу на рабах. Погромы, устраиваемые люмпенами, нисколько не мешают властям, — наоборот, они становятся интегральной частью системы, делающей трудового раба бесправным, запуганным и покорным.

Во всей сложившейся системе нет ничего «естественного», «неизбежного» и вытекающего из законов экономики. Эта система вытекает не из экономических законов, а из социально-психологических императивов правящей группы интересов России. Им лучше, чтобы Россия состояла из паразитов, рабов и быдла.

Исчезновение этносов

Рабовладельческое общество — сама по себе штука плохая, даже если бы речь шла о построении рабовладельческого общества на основе эксплуатации близких к нам по культуре украинцев и молдаван.

Но дело обстоит еще хуже. Подавляющая часть трудовых мигрантов приезжает к нам из Средней Азии — стран с традиционной культурой деспотизма, забитости и ислама. На 12 млн москвичей уже приходится 2,5 млн мигрантов. 18% новорожденных Москвы составляют дети мигрантов, и на окраинах уже есть классы, в которых они составляют большинство.

Как эти трудовые рабы относятся к своим хозяевам, хорошо видно на примере того же Орхана Зейналова. Отнюдь не на примере убийства, в котором он обвиняется, это как раз случайность, а на примере реакции на это убийство. А она такова: в Сети распространяется фото Зейналова с словами «считаешь его героем — поставь лайк», мать Зейналова, как мать братьев Царнаевых, утверждает, что ее сын невиновен, и если его признают виновным, она пойдет и взорвет себя, а друзья Зейналова и он сам каждый день выдают новые версии: он сам на меня напал, это был моя девушка, меня там вообще не было.

Эти фантастической наглости версии по своему строению очень напоминают пропаганду исламских экстремистов («во-первых, русских позволительно взрывать в метро, во-вторых, это они взрывают себя сами») и рассчитаны явно на определенную и весьма широкую аудиторию. Аудиторию, которая будет считать Зейналова героем за то, что он спьяну зарезал русского, и с пеной у рта доказывать, что это русские его подставили.

К сожалению, этнический состав населения на данной территории — это не геологическая данность. «Сочи» и «Туапсе» — это черкесские слова, «Сибирь» — тюркское, «Москва» — финно-угорское.

Этнический состав меняется по разным причинам, но в том числе, на протяжении последних пары тысяч лет, мы имеем ряд случаев, когда привилегированная верхушка общества, думая только о собственных интересах, завозила к себе рабов, — и дело кончалось плохо. Так было с Римской империей и с островами Карибского моря, так было с Гайаной и Тринидадом.

Массовый импорт рабочей силы из регионов, колоссально отличающихся уровнем развития, качеством жизни и культурой, в истории неизменно приводил к катастрофе вне зависимости от того, являлась ли данная рабочая сила формально рабами или свободными.

Я понимаю, конечно, что проще всего сказать, что все люди братья, проблемы с мигрантами в России нет, а всякий, кто утверждает, что она есть, — фашист. Проблема в том, что проблема есть.

Если мигрантов мало, а общество, в которое они приезжают, основано на рыночных принципах, то мигранты становятся самой деятельной и преуспевающей частью общества. Если мигрантов много, а общество, в которое они переселяются, эксплуатирует их как рабов или просто препятствует их интеграции за счет социальных пособий, как в Европе, то сложившаяся — нередко на основе самых радикальных идеологий — субкультура рабов рано или поздно приводит к серьезным проблемам или же полной катастрофе. Еще 20 лет такой политики — и Москва превратится в Москвабад.