Зарисовки к книге стихов «Дракон и Роза».
                                                                
                                                            Аборигена амулет. В нем ключ:
                                                            И родовой завет,
                                                            И в глубь веков отверстый луч
                                                            В пучину прошлых лет.
                                                               
                                                                                                                   Е.Грислис.
                                                       1


                Остров  - это часть суши, окруженная водой?! Позвольте, дополнить. Острова – это Флора и Фауна, Культуры и …целые Цивилизации. А ещё… – это  Души всего живого и ушедшего!

     Когда мне исполнилось 15 лет, я впервые описала то, что считала своей душой. Получились облака, направляемые ветром.  Вот строки моего первого литературного этюда: «Облака… я люблю вас вечерней порою, в мае, когда вы забираете к себе в неволю чистое синее небо. Где-то вдали, словно огненная река протекающая среди синих островов, догорает закат. В это время вы пассивны, вам нужен отдых. Ветер не тревожит ваши крылья, как будто понимает, что и ему нужно отдохнуть, собраться с силами.
Наступает ночь, нежная и томная. Царство звезд, меркнущее с первыми лучами зари.
        Приходит восход и облака, как крылатые птицы, полетят, подчиняясь воле ветра.
Стремясь, вы все время летите в неизвестность и как я, ищите чего-то».

        Ветер, направляющий облако-душу, очень долго будоражил меня. Я не знала на чем мне остановиться, пока Высшая Сила не взяла меня под свой только мной ощущаемый купол и повелела: твори! От личностных стихов, ветер понес мою душу-облако в самые
отдаленные уголки нашей планеты, во все времена ее существования, посвятил в обычаи и ритуалы древних народов.

          Нужно признаться, что в первой  половине своей жизни я была романтиком  действующим, а не только начитавшимся Жуль Верна. При общей неоспоримой нищете «хомо-советикус» мог позволить себе исколесить всю 1/6 часть света – Советский Союз. Это считалось нормой: поездки по дешевым путевкам на недорогом, порою льготном транспорте. Платишь 7 рублей по студенческому билету и через полтора часа ты уже в Киеве. Три часа лета и ты уже у родственников в Чимкенте. Ночь в поезде и наутро уже в одном из красивейших городов мира – в Ленинграде, где ждет верная подруга, с которой ты познакомилась год назад на одной из турбаз в Анапе. И каждое лето Крым, Кавказ, в крайнем случае прелестный тульский Велегож. Походы, сидения у ночного костра, шашлыки и деревенское виноградное вино. В памяти всплывают походные привалы Северного Кавказа: Красная поляна, водопады «Ореховый» и Дивичьи слезы, самое голубое в мире озеро Абрао-Дюрсо…И как верх блаженства и космизма человеческого – ночевка в спальных мешках под огромными низкими звездами на берегу Черного моря.

                 О младость – летящая и крылатая! С раннего детства судьба дарила мне Крым, волшебный невесомый воздух которого сливался с первозданностью диких пляжей и моря, казавшегося бездонным.  Когда  я впервые оказалась в поселке Орджоникидзе под Феодосией, никакой так называемой туристической инфраструктуры там в помине не было. Вся «цивилизация» состояла из двух объектов – столовой и дома культуры. Люди жили в обвитых виноградными лозами каменных и глиняных домах.

                   Сам поселок, расположенный неподалеку от  Коктебеля, находился на небольшом, выдающемся в открытое море полуострове, со всех сторон опоясанном многочисленными живописными бухтами. Это был потухший миллионы лет назад вулкан Кара-Даг. Нас он встретил свежим морским бризом, окутавшим ближний галечно-песчаный пляж. Помню пенящееся у берега море и первое робкое омовение.
                   Мы: тетя Аня, ее муж Евгений, их сын Саша, мой погодок и я –казались паломниками, с того времени из года в год пристраивающими свою «Волгу» у забора знакомой татарской семьи. «Волга» и была нашим домом в этот период: на великолепных разложенных на ночь диванах мы спали, а ранним утром позавтракав под навесом, шли вдоль берега, переползая через небольшие горные массивы - от одной лагуне к другой в поисках самых безлюдных мест. С двоюродным братом я ловила по пути в расщелинах агрессивных и цепких крабов, тянула леской маленьких рыб - бычков, петушков, зеленуху, собачек. Мы искали дикий пляж.

                 И такое место находилось! Это был, как правило,  неосвоенный берег, светло-матовый и мелкий песок которого являл непостижимую технику самой Природы. Я всегда спрашивала себя: почему  вблизи поселений песок крупный и какой-то обычный, а за пятой бухтой – отливающий жемчужным светом. И сама же отвечала: туда редко ступал человек. Возможно, еще и потому, что сравнительно недавно эта полоска суши была морским дном.  Такого песка я не видела больше нигде и никогда!

                   Еще меня поражала смена дня и ночи. Я не помню сумерек или вечера. Вот только что жарило солнце, а через полчаса –уже прохладно и темно. Так же стремительно  наступал рассвет. Три недели райской жизни и мы, прожженные насквозь солнцем и счастливые едем обратно. Мы поднимаемся наверх по изломанной горной дороге. Через два часа  уже в музее Айвазовского в Феодосии. Далее по пути останавливаемся на лихой староукраинской  Сорочинской ярмарке. Из самых ярких впечатлений: дядьки и хлопцы на  ходулях, «обалденный» запах колбас и неподалеку крестьянские мазанки с земляными полами без света и радио. Это не середина, даже не начало ХХ века, а ..?! Ночуем прямо в стогах сена, вдыхая теплый запах «гоголевской» украинской ночи.  Впереди заезд к родственникам в Киев, к встрече с которыми мы внутренне готовимся.

                     Где только не побывал советский человек. Даже в холодной Эстонии. Помню свое возвращение после десятидневной туристической поездки. Кажется и стиль поведения  выше нашего – русского: подчеркнуто вежливый и аккуратный. И люди – спортивные и подтянутые, казалось, приспособленные к ходьбе на лыжах до старости.
Но уже там показалось, что эти неопределенные, безликие улыбки на самом деле  скрывают отчужденность и холодность. «Наша страна» несколько раз повторяла с пафосом полька-экскурсовод. И даже европейская гостиница «Виру» с варьете и особый скандинавский сервис ресторана, откуда выходишь «не сыт и не голоден», ни средневековые улочки старого Таллина не насыщали душу, а просто знакомили. Когда мы подъезжали обратно к Туле на меня дохнуло теплом: я на Родине!

                        Последний большой вояж, который я  смогла себе позволить –путешествие в 1990 году на родину своей матери – на Дальний Восток. Я добиралась из Москвы на поезде семь дней через Урал и Сибирь. А в Благовещенске села на теплоход и совершила двухнедельный круиз по Амуру до города Комсомольск на Амуре. Местам этим равных нет, воздух в несколько раз чище, чем в центре России. Рассказывать об этих краях можно бесконечно. Скажу лишь, что это последняя лепта Свободе простого советского человека-бессребреника, его дань  своей любознательности и романтической неуемности.

                    Вскоре начались «лихие» девяностые с их варварским рынком и прочими катаклизмами. Я, как и миллионы других, поверивших в «реформы»  Горбачева, оказалась в плену уже не застоя и дефицита, а нарастающего хаоса и беспредела. В эти годы традиционные поездки в Москву, куда я постоянно ездила в университет и жила на Ленинских Горах, считались проблематичными, а если говорить точнее – стали просто не «по карману». Даже гостеприимные общежития МГУ перешли на рыночный «гостиничный» режим  и привычные кафедральные прошения в расчет не принимались.

        Государству было не до нас, оно умирало на глазах, в одночасье сбросив с себя 72-летние советские вериги. Бывшие граждане некогда могучего Советского Союза тонули в болоте непрекращающейся «смуты» и безысходности. Одни перебивались впроголодь, другие, чтобы «выжить» становились «челноками», то есть людьми, покупающими и вывозящими из соседних стран, например Турции, дефицитные вещи, чтобы затем продать их у себя по спекулятивной цене. На эту «разницу» семьи «челноков» и существовали. Миллионы людей, лишившись работы  и  своих сбережений нищенски перебивались и теряли привычную и нерушимую веру в государство и его институты. 

          Семьи обычно жили как «на перекладных»: когда работающим месяцами не выплачивалась зарплата (на которую, в среднем, можно было купить лишь килограмм масла, килограмм мяса, а также хлеба и сахара на месяц), то их пенсионерам-родителям начинали выплачивать задержанные ровно на такой же период пенсии. И наоборот! Несколько лет существовала карточная система. Детские пособия выдавались через суд.
Людей спасали только собственные огороды и заготовки. Я,как малоимущая,была прикреплена  к общественной столовой. Я и мой ребенок не голодали.            
             Некоторые пополняли слой бомжей или умирали. Гробы были в дефиците и хоронили нищих в больших целлофановых мешках, напоминавших туристические.   
 
           Разрубил не один из подобных порочащих страну социальных узлов президент В.В.Путин, остановив тем самым падение России в бездну. Но, по-видимому, некоторые (из числа власть упустивших) не могут до сих пор смириться с тем, что их карманы не пополняются как раньше, а их политическое влияние навсегда ушло в лету. Народ, перенеся муки кризиса и дефолта, может только спросить у оппозиции: а как ещё совсем недавно вы распорядились своей властью?!  Унизив так народ, вы сами потеряли его!
                                                                                     
            Что делала в это время я? Уехала на ОСТРОВА!!!               
     Это шутка с горьким привкусом. Окончательно разочаровавшись в демократическом движении, костяк которого составили во время «перекрасившиеся» коммунисты, на глазах захватывающие ведущие позиции в материальных сферах; потеряв после четвертого сокращения постоянное место работы в госуниверситете, а затем и временное в одном из Московских филиалов – я оказалась выброшенной на улицу или на «остров», где мне пришлось начинать жить заново. Я и сама на время превратилась в «ОСТРОВ», на котором, правда, жил еще мой  непредсказуемый сын.

              Материальные и прочие трудности отступили перед новым открывшимся горизонтом, который назывался ТВОРЧЕСТВОМ.
    Возможно оттого, что в лучшие годы всего было с избытком, так называемый кризис «среднего возраста» проходил в соответствии с привычными ассоциациями от Красоты, которую я жадно поглощала с экрана. Я кинулась вслед за «Калипсо» и капитаном  Кусто. Мне не надо было что-то воображать, я не понаслышке знала запахи моря и песка, я играла с дельфинами и ловила крабов в расщелинах гор.
Мое астральное «Я» внедрялось в миры древних цивилизаций и рас, о которых я раньше не подозревала. И они приняли меня!!! Моя рука тянулась к карандашу и начиналось
СВЕТООЗАРЕНИЕ – стихи лились сами собой. Начиналось воздушное плаванье души по
глубинам Вселенной. 

                                                                2.

             Этот пласт философского  осмысления я назвала «ДРАКОН и РОЗА». Это была не просто часть, а отдельная книга моего второго поэтического сборника «Тайны миров», включающая свыше 60 отдельных стихотворений. ДРАКОН – это истребление сущего, которое угрожает РОЗЕ – расцветающему дереву  жизни. Проявления темных сил многолики, начиная с легендарного «радужного змея» австралийских аборигенов, колониальных захватов европейцев, теснивших и истребляющих туземцев.  Но все таки окончательно выкорчевать племенные культуры «миссионерам» не удаётся. В стихотворении «Заклинатели духов» констатирую:
                   Колониальные облавы,
                   Плантаций рабство и тоска
                   Не стерли диких ритуалов
                   И веру в духов на века.

Вообще,  подобное называется анимизмом и является основой всех первобытных верований. Но пожалуй, самое высшее проявление сего заключается в шаманстве как  специфическом способе жизнеспособности общинно-родовых анклавов Северной и Южной Америки, Африки, Азии и островных народов,  где «жизнь заклятий полногласных и вера в духов велика!»  Эта тема звучит в ряде произведений, в том числе в стихотворениях «Великий сон», «На Амазонке», «Смерть шамана» и других.
                      К делу мастер срочный
                      Подключен веками.
                      Здесь шаман полночный правит жизни бал.
                      И вознесся в трансе вверх над облаками,
                      Анаши отведав, чёрный Ганнибал.

И в настоящее время народы многих островов до сих пор верят в души умерших и поклоняются им как богам. Остановлюсь на традиции японского острова Рюкю.
                           Народ выбрал путь,
                           До сих пор не сменив
                           Обычаев суть
                           И языческий чтив. 
                           
                           Он предков веками
                           Возносит  в богов.
                           Над Окинавой
                           Их суд и покров.

            Сердца людей, в которых живет искра Божественного Разума, способны ценить и благословлять природную кладовую.  Я  пишу об этом в большом стихотворении «Новозеландская мечта», подчеркивая, что несмотря на то, что «колониальный быт пропах индустриальной рабской солью», сама Природа –к радости живущих и созерцающих её – по-прежнему торжествует, она «светится любовью»!
                   Здесь те же чудеса творят
                   Моря субтропиков. Их воды
                   Вновь дарят глазу маскарад
                   Великолепнейшей природы:
                   Извивы нимф почти прозрачных,
                   Тут танцы брачные медуз.
                   Мурен стрелообразных пляски
                   И осьминогов нежный груз.

                Природа – не слово, не емкая метафора, а мыслящее целое, оберегающее и хранящее свои вечные истины:
                   Но в чащах нежных, первозданных,
                   Как миллионы лет назад,
                   Наперекор вулканным лавам
                   Раскинут эпифидов сад.
                   Здесь орхидей благоуханье,
                   Которое тот мир хранит,
                   Как Розу светомирозданья
                   От всех драконов и друид.

                В подобной сказке жизни островитянин растворяется целиком и полностью,
показывая по обычаю в знак согласия и удовольствия язык:
                    Хрустальной ночью очарован
                    Здесь воин «маори» стоял.
                     И сном неведомым окован
                     Он, высунув язык, мечтал!      

            В  мир экзотики и уединения  тянуло многих творческих людей. Достаточно вспомнить певца Бреля и художника Гогена, нашедших последний приют на
Маркизских стровах.
                Таити помнит Бреля глас –
                 Изгнанника-певца
                 Овири стережёт анфас
                 Гогена-мертвеца.
                 Их песней чистой, полотном
                 Прославлен дикий край.
                 Их бег оценим мы потом
                 В Полинезийский рай.
   
             В стихотворениях «Остров Науру», «Лунный цикл» я воспеваю рождение и
красоту подводных рифов – каменных планид с их неповторимыми живыми кораллами.
                     На известняках распада,
                     За лучом идя украдкой,
                      Расцветают в недрах сада
                      Каменных цветов посадки.
                      Риф коралловый прекрасный
                      Сказкой светиться на дне.
                      Он напоминает властно
                      Сад Эдема на Земле.

          О  животном мире то же написано достаточно. В стихотворениях  «На берегу  Луангвы», «Прогулка по саване», «Полет пингвина»,  и других отражены трудности, а часто и трагедии «вольной» жизни. Автор с огромной и искренней любовью писал о братьях наших меньших! Поверьте, что он и сам оплакивал бедную зебру, потерявшую своего любимого, съеденного крокодилами:
                    Ты одна совсем осталась.                   
                     Полосатой жизни малость
                     Прошептала: нет…
                     Ты совсем не испугалась,
                      Лишь в пучину опускалась…
                      Замбия…

             Или проблема одиночества живых существ, которая так волнует. Оказывается
одинокими могут быть не только люди, но и животные-изгои, например, слоны.                                          
                                           И вдруг ужасная картина!
                                           Иль наяву или во сне:
                                           Слон – одиночка…как в пустыне…
                                           Но с белой цаплей на спине.
                                           Чем он обижен, кем наказан
                                            Немой отшельник- великан?
                                            Кем путь начертанный указан
                                            И цапли бережный капкан?!

                 Я давно подозревала, наблюдая своих домашних питомцев, что животные способны любить – человека, друг друга. Но есть среди них и те, кто верен до конца только своей паре. Это пингвины. Ученые давно наблюдают удивительную, неугасающую привязанность этих птиц, их «сезоны любви».
                                            Гнездовье брачное готово.
                                            И в черной мантии жених
                                            По воле чувств и сердца зова
                                            Предстал, как робкий ученик.
                                           
                                            Душа его – полетов тайна.
                                            И зверь как будто человек,
                                            Любви томимый ожиданьем
                                            Иль расставанием навек.   
 
           Нельзя не отметить стихотворение «Символ  России», иносказательно отражающее    нелегкие и напряженные времена.  Казалось бы белый медведь – владыка бескрайних просторов богатейшей в мире страны, и даже крутит «ось арктических морей». Но он ни только не в состоянии распорядится  своим могуществом, но временами просто бедствует.                                                                            
                        Медведь в бриллиантах на меху,
                        В глазах – сквозит печаль.
                        И, нерпу чуя на бегу,
                        С надеждой смотрит вдаль.
                        Нам не понять, что царь не сыт
                        Уже который день.
                        И белым саваном  скользит
                        Беспомощная тень.

             Наступило  время глобальных катаклизмов и экологических катастроф.
Существуют угрозы естественные, например, просыпающиеся вулканы.
                         Дымящийся конус на острове Ата.
                         Тут небо дымится и серою пахнет.
                        Земля раскалилася даже в воде
                        И волнами жара выходит везде.

         Но есть и вещи искусственного характера, связанные с издержками современной техногенной цивилизации. Средиземное море – одно из самых загрязненных в мире.
«Плещет грязной слезой Средиземное море»,- отмечаю  в стихотворении «Вымирание»,
сравнивая его с «мертвой плитою» над подводным миром, и уже в другом – «Азотный наркоз» - нахожу виновника в человеке, позиция которого – мертвяще равнодушна.
                  Но есть и примеры обратного, когда я говорю о Коста-Рике, Шетландских островах, Новой Зеландии…Со страниц поэтической книги выплывает Окинава – самый большой остров японского архипелага Рюкю.    По  культурологическому определению его и названо стихотворение – «Веревка жизни».
                    Веревкой на море
                    Сей остров лежит
                    И с волнами споря,
                    Над бездной парит.

Именно парит, ибо государственное устройство на острове признано моделью  Вселенной.
                   Модель во Вселенной –
                   Веревка  в волнах!
                   Смысл жизни нетленной
                   В благих островах.

                   И конечно, без моего пристального внимания не остался мир миражей –неземного, собственно космического, воплощенный в стихах «Геоглифы Наски»,
«Тайна планеты По», «Девять неизвестных»  и других. В одном из них «Культ Манутары», посвященном острову Пасхи, я обращаюсь к культовому крылатому человеку,  к знаменитым и таинственным каменным исполинам, так и не найдя их разгадки:
                       О, Манутара! Ястребом взметнися!
                        Но, где, скажи, о, камень,
                        Где твой взгляд?!
                        И он ответит:
                        Небо просит Веры,
                        Пустые же глаза не говорят!

                Пытаюсь «поднять со дна» неизвестные цивилизации через отдельные упоминания о них, хотя я не имела возможности наблюдать воотчию этот грандиозный, в сравнении с нашей цивилизацией, виток.
                     Так, тайна гравитации открыта
                      Была не нами – миром Девяти.
                      Тот мир на дне! Песком навек укрыты
                      От нас их мысли, души и пути.
                       Но иногда, когда загрезим вправду,
                       Мы видим в небе звездном корабли,
                       Которые плывут, увидев завтра,
                       Стремясь в пространстве что-нибудь найти.

И все же НЛО – это не путь развития человечества!
                                Но из Космоса мы  не получим
                                Ни ответа, ни горстки Земли,
                                НЛО не согреют нам души –
                                Бездуховных существ корабли.

                     В чем же этот путь ?! В стихотворениях «Мы», «Астрономия христианина», в частности, «Похожими на китов!»  - я  ответила на этот вопрос.
                                 Киту подобен будь, о человек!
                                 А не акулам кровожадной тризны.
                                 Твори свой долг и путь из века в век,
                                 И войны обойдут твои отчизны!


                          Таковы мои острова – Культуры, Цивилизации, Флора и Фауна…
Все то, что зовется Жизнью – земной и небесной. И одновременно я остановилась просто
на островах. Поверь читатель, я так люблю их с детства!


                                                                                                 Июль 2010