он видел Ленина в гробу

Он видел Ленина в гробу

Театр в России больше, чем театр. Тем более - театр Юрия Любимова. Его легендарные "Антимиры" с Вознесенским, его "Пугачев" и "Гамлет" с Высоцким, его "Дом на набережной" с Брежневым и Андроповым...

Я не оговорился. Знаменитый сюжет, когда булгаковский "Мольер", запрещенный Сталиным к постановке, был сыгран в 70-х Любимовым на телевидении, - это ведь не выдумка. Мольер-Любимов ведет опасный диалог с королем. Король сначала милостив - как милостив был Сталин к Булгакову, разрешив "Дни Турбиных", а затем беспощаден - как беспощадны к Булгакову власти, запретившие все его пьесы и даже инсценировки. В пьесе и в жизни запрещенный Мольер, сыгранный Любимовым, умирает от разрыва сердца. В жизни постоянно запрещаемый Любимов все же прорвался и поставил "Дом на набережной". "Вот до чего мы дожили!" - воскликнул главный идеолог Суслов, когда вник в содержание пьесы Юрия Трифонова. Но Любимов перехитрил серого кардинала. В беседе с главным культурологом ЦК Демичевым возьми да и скажи: "А вот Суслову пьеса очень понравилась". И колесо завертелось в обратную сторону, и спектакль увидел свет. Разве это не театр, разве не Любимов здесь режиссер?

А как блестяще срежиссировал Любимов сцену с секретарем итальянской компартии Берлингуэром, когда тот вступился перед Брежневым за Таганку. Генсек, услышав отзыв итальянско

го коммуниста, приказал не трогать Любимова. Ошеломленная театральная Москва, не веря очам своим, смотрела, как на московской сцене воскресает театр расстрелянного Мейерхольда. А тут еще Высоцкий на весь Союз гремит своей гитарой. И обруганный Хрущевым с трибуны Вознесенский вдруг ожил на сцене Таганки с "Антимирами".

Никакой постановщик не придумает такое. Смерть Высоцкого и похороны его. И стукачи, срывающие его портрет со стены театра. И толпа вокруг Таганки, скандирующая: "Фа-шис-ты!". Народ не всегда безмолвствует.

Дальше. Любимов "за бугром", тогда казалось - навеки. А спектакли-то идут. Неслыханный случай - дирижер отсутствует, а оркестр все равно играет. Играет, как под дирижерской палочкой. А когда дирижер вернулся через несколько лет, оркестр распался, рассыпался, разбежался. И казалось уже, что театр Любимова кончился. Как бы не так. Вот уже более десяти лет перед нами - Новый театр Любимова. Новый на старой сцене. Новую, им построенную, у режиссера отняли. Это как если бы у Станиславского отняли сцену МХАТа. А какие актеры ушли! Актеры ушли, а театр остался. И не просто остался, а стал друг

им. Другим - но любимовским.

Возможно, когда-нибудь наступит время, когда о Любимове можно будет говорить торжественным юбилейным тоном, как о Станиславском. Но пока ни о Таирове, ни о Мейерхольде, ни о Вахтангове спокойным тоном не получается. А уж о Любимове и подавно. Конечно, он продолжил и завершил многие замыслы того же Вахтангова - сделал театр зрелищным, веселым и злободневным в лучшем - древнегреческом, эсхиловском - понимании этого слова. Но он же сегодня стремительно отходит от злободневности, политриторики и ото всех этих всех фиг в кармане и за кулисами. В его новом "Горе от ума, Горе уму, Горе ума" оттенки всех трех смыслов, принадлежащих Грибоедову. Но выброшено классическое "А судьи кто?". Выброшено, потому что очевидно. И еще потому, что сегодня безнадежно устарели любой пафос и любая риторика. Молчалин, если и не положительный и не герой, то уж, во всяком случае, не карикатура ходячая. Просто добрый малый, ищущий свою теплую нишу и в объятиях служанки, и в объятиях ее госпожи. Он и к Чацкому искренне расположен. Так что же, Чацкого опустили? Да ничего подобного. Просто это современный мо

лодой человек, вернувшийся, скажем, из Америки на родину, которая уже совсем другая. Она, родина, всегда такая же и всегда другая.

Новый Любимов не терпит контрастов. Доживи Высоцкий до наших дней, не знаю, как сыграл бы он Гамлета. Скорее всего, монолог "Быть или не быть" или исчез бы, или произносился бы шепотом. Так Чацкий на ушко Софье нашептывает то, что раньше декламировалось и кричалось.

После недавнего прогона Юрий Любимов провозгласил тост: "Я предлагаю выпить за то, чтобы мы не халтурили в стране всеобщей халтуры". Разумеется, это был разнос "нерадивой" труппы. Но искренность в этом тосте тоже была. Заповедь новую даю вам - не халтурьте!

Любимов - режиссер трагический. За его плечами весь ХХ век. Он видел Ленина в гробу во всех смыслах этого слова. Он играл Сталина в "Шарашке" Солженицына. У него нет перед глазами галлюцинаций о светлом будущем и революционном настоящем. Он давно пережил иллюзии всех ранних и поздних "оттепелей". Он взбунтовал против себя всех своих соратников. А что еще можно ждать от соратников и учеников Юрия Любимова? Посеявший ветер пожнет бурю. А Любимов посеял бурю.