Итальянская семья

С Ариной- кабардинкой с рейса Милан-Москва, чьи ланьи глаза обещают экстатический трепет хозяйки, дело дальше похода по кабакам не двигается.
— Не подпускает к себе,- жалуется Мауро.- У нее какой-то миланец есть. То она к нему летает, то -он к ней. Она специально в Москву переехала. Дочь свою на родине с матерью оставила. И вот  уже три года ждет, когда он разведется с женой. А тот говорит, что его сын все чувствует — и у него на этой почве какое-то нервное заболевание. Словом, вот выздоровеет — тогда… У него семья.Ну ты понимаешь…-Мауро смеется.
Хотя  еще русские князья, выдавая дочерей замуж за иностранцев, говорили, что русской душе тесно в родных просторах, и хотя сегодня уже ставшее почти классическим « не уезжай, Жакопушку, я тебе ребеночка рожу» нередко  срабатывает, при том, правда, что международные браки как таковые вряд ли могут быть счастливыми, ибо супруги, для одного из которых язык их общения не является родным, не способны передать друг другу словесно все столь необходимые для нормальных отношений оттенки собственных чувств и состояний, — при всем том, строя планы относительно брака с женатыми итальянцами,  необходимо помнить, что  Италия это не нация, а конфедерация семей. Такая компановка общества, сопровождающаяся сильной привязанностью человека к роду, традиционна для итальянской земли издревле. "Тот факт,- писал Теодор Моммзен,- что в Греции отдельная личность достигла в противовес роду внутренней свободы и своеобразного развития ранее и полнее, чем в Риме, ясно отразился в совершенно  различном у обоих народов развитии собственных имен, которые были, однако, первоначально однородными. В более древних греческих собственных именах родовое имя очень часто присоединяется к индивидуальному имени в виде прилагательного, и, наоборот, еще римским ученым было известно, что их предки первоначально носили только одно имя — то, которое впоследствии сделалось собственным. Но между тем как в Греции прилагательное родовое имя рано исчезает, у италиков, и притом, не у одних только римлян, оно делается главным, так что настоящее индивидуальное имя  занимает подле него второстепенное место. Даже можно сказать, что небольшое и постоянно уменьшающееся число, равно как и незначительность италийских и в особенности римских индивидуальных имен в сравнении с роскошным и поэтическим изобилием греческих наглядно объясняет нам, в какой мере в духе римлян было нивелирование человеческой личности, а в духе греков — ее свободное развитие.”
Сегодня, как и в древности, среди всех социальных образований в Италии семья обладает, несомненно, самым значимым и почитаемым гением. Она, пожалуй, настоящая Фортуна итальянца. 
«За неимением  лучшего,- писал в 1938 году итальянский мыслитель Джузеппе Антонио Боргезе,- итальянцы научились любить исключительно  семью и в своей фантазии отвели ей место, которое она не занимала в наиболее яркие периоды литературы и искусства … Даже христианская мифология Италии всегда соскальзывала от Христа к Пресвятой Деве, все более становясь религией женского божества; сам Христос с креста перекочевал в Вертеп, а Пресвятая Дева, оставив звездную славу, спустилась  на родильное ложе и вписалась в антураж, в  коем она  всегда  пребывала, лелея вечного ребенка. Материнству стало придаваться наипервейшее значение; а Святое Семейство, с почти ненужным мужем, хрупкой святой женщиной и другом малыша Иисуса – маленьким Иосифом, превратилось в Олимп и Рай итальянцев, их земное счастье и небесное блаженство.»   
"Итальянская семья — это крепость на враждебной территории. В ее стенах человек находит утешение, помощь и поддержку. Здесь же он зализывает раны после социальных поражений и находит подкрепление для победоносных атак. Ученые всегда расценивали  семью как единственный прочный социальный институт Италии, видели в ней самобытное творение национального гения, приспосабливающегося на протяжении веков к переменчивым условиям, настоящую опору любого установившегося в стране общественного порядка. Ведь закон, государство и общество жизнеспособны лишь тогда, когда  не противоречат высшим интересам семьи.
Существует, однако, фундаментальное различие между итальянцами и другими народами, для которых семья тоже — своего рода спасательная шлюпка в бушующем море анархии. В Италии анархия представляет собой не только систему жизни, спонтанное социальное состояние и форму естественного развития, но и является продуктом воли человека, его выбором. Она культивировалась и укреплялась на протяжении веков. Поэтому в Италии семья не только противостоящая беспорядку крепость, но и одновременно одна из основных причин его возникновения. Она всегда активно поддерживала хаос самыми различными способами и особенно  затрудняла становление в стране прочных политических институтов. В связи с этим встает сложный вопрос: значит, политические институты набирают силу только тогда, когда слаба семья, а семья становится самодостаточной только там, где политические институты недостаточно сильны? Как бы то ни было, в Италии политические образования никогда не были удачными. Их было создано немного и жизнь их не была долгой (за исключением двух удивительных случаев: Венецианской республики и Папского государства). Все остальные политические схемы и модели в готовом виде были заимствованы за границей- это и феодализм, и абсолютизм и Наполеоновский кодекс, и конституция, и двухкамерная парламентская система, и либерализм, и демократия, и социализм…
Семья в Италии прочна и непобедима еще и потому, что она представляет собой некое подобие Ноева ковчега, в котором итальянцы спасают от иностранного влияния свои древние идеалы. Она скрыто предохраняет национальный характер от чужеродного загрязнения.”  Сегодня жизнь в Италии проходит как бы в двух плоскостях: на улице перед вами веселый спектакль, а над вами — всегда закрытые ставни жилищ. "Большинство  итальянцев до сих пор подчиняется двойному моральному кодексу. В  семейном кругу, включающем в себя родственников и близких друзей, царят правила, отличные от тех, что господствуют за порогом дома.В семейном кругу итальянцы ярко проявляют те качества, на обладание которыми их считают неспособными поверхностные иностранные наблюдатели: здесь они относительно достойны доверия, правдивы, справедливы, честны, щедры, дисциплинированны, мужественны и способны на жертвы. Словом, в семье они демонстрируют те качества, которые в других странах  обычно направляются людьми на благо государства. Верность семье для итальянцев — наиболее сильное выражение патриотизма. Вне дома, в неопределенном и беспорядочном обществе они часто вынуждены вести себя как партизаны на оккупированных врагом территориях и прибегать к соответствующим хитростям и уловкам.   Любая официальная власть первоначально воспринимается  ими как враждебная, и если она присутствует навязчиво итальянцы обходят ее, нейтрализуют, а в случае необходимости — и обманывают.”    
" В пятидесятые годы,- пишет итальянский социолог Лучано Галлино,- с целью изучить национальный характер бывших врагов в Италию нахлынули американские социологи и антропологи. Годы напряженных исследований, несколько облегченных тем фактом, что среди бывших врагов у многих специалистов были родственники, привели к открытию, которому было суждено войти в историю социальных наук. Было установлено, что национальному характеру итальянцев присуща ярко выраженная психо-культурная черта, которую ученые научно определили как "аморальный фамилизм”. Говоря менее мудрено, американцы выявили, что всякий раз, когда итальянцы вынуждены при решении каких-либо проблем делать выбор между морально корректным или некорректным поведением, большинство из них выбирает то, которое может оправдать для себя и других семантически емкой фразой:”у меня семья”.Во всех изученных случаях выбиралось  поведение второй категории: морально некорректное.”
Тому, что власть и значимость семьи  не уменьшается в Италии с развитием общества, можно найти множество свидетельств. Так, еще недавно в Генуи жили восемь братьев, владевших крупной многопрофильной компанией, которые для того, чтобы сохранить семейную собственность в целостности, пришли к соглашению, что каждому из них принадлежит лишь его одежда и одежда его жены, а все остальное  является общим. Общие у них даже автомобили: их вызывают по телефону всякий раз, когда возникает необходимость. Братья полагают, что такой патриархальный договор избавляет их от различных трений и представляет собой наиболее эффективный подход к управлению крупными частными предприятиями. 
Другим примером защиты семейной собственности, а следовательно подчинения власти семьи, может послужить обычай мадджораско, касающийся  положения младших сыновей в некоторых сицилийских семьях. На острове власть "старых домов” еще в значительной степени зависит от престижа, наследственного титула и доходов с земель.  Закон же не признает обычаев знати и обязывает большую часть наследственного имущества делить в равных долях между всеми детьми. Поэтому, чтобы общее наследство не было рассеяно и не исчезло в одном-двух поколениях, а  дом предков не развалился из-за того, что за ним не кому присматривать, младшие сыновья, подобно монахам, не женятся, а если такое и случается воздерживаются от того, чтобы заводить детей. Это  позволяет передать собственность, титулы, престиж и власть  в целости и сохранности  следующему поколению.
И наконец о важности для итальянцев  понятия "семья”  говорит и тот факт, что семьей называется и фактически является первая ячейка мафии, входящая в свою очередь в более сложную криминальную структуру.  
В свое время писатель и художник Лео Лонганези предложил дополнить  национальный флаг Италии фразой: у меня семья. По его мнению, таким образом можно было бы объяснить и оправдать все происходящее в стране. 
Хорошее настроение итальянца портит телефонный звонок Арины.
— Позвонила мне,- жалуется он,- сказала, что дочь ее без нее плачет в Нальчике… Ну зачем мне все это рассказывать? Я же тоже страдаю!
— Ну ты у нее в качестве исповедника...
— Дура она! Оставила ребенка, сама  переехала в Москву… Все ждет своего миланца! Говорит, он с женой  развелся и сертификат о разводе ей по факсу прислал.  Ну конечно! Хотел бы я этот сертификат увидеть!  Задолбала она миланца  нытьем по телефону, наверно, вот он соседу и крикнул:    "Эй, Марио, слепи-ка мне бумажку на компьютере! ”. А потом ей ее и послал. Знаешь, как говорится: настоящему итальянцу нравятся блондинки, а женится он на брюнетке.   Ну неужели непонятно, что мы ездим сюда только для того, чтобы пары выпустить?! А? Сел на самолет, прилетел, пару дней в постели покувыркался — и назад.  Расходов- то — тьфу. А девки  думают: раз летают — значит, любят. Здесь же 300 долларов — целое состояние. 
— Ты не в меру гневен сегодня...
— Разве я не прав? Знаешь, на чем деньги можно заработать? Надо сделать  для итальянцев руководство по охмурению русских баб. Все подробненько расписать: чем, как, где и когда им голову морочить, обложечку достойную забабахать — и потом распространять в аэропортах и на авиалиниях. Успех гарантирован.