Итальянская опасливость

Мауро, прищурившись и оттопырив нижнюю губу, выпускает толстые струи дыма.
•Знаешь,- говорит он,-ребята твои, конечно, хорошие, честные даже, по-моему. Обещают вроде в долю взять. Но все-таки, кто его знает? Береженого Бог бережет: давай-ка на всякий случай наш фьорин” заложим. А? 
•То есть ты, как обычно, хочешь срубить десять процентов у продавцов?
•И так мы не обманем ни наших друзей, ни себя самих,-увещевает 
Мауро.- Поведут себя нормально, мы эти деньги бросим в общий котел. Нет — ну что же, кое — как наше время и возня с ними будут оплачены.

Странно, что Мауро не выдвинул свое предложение раньше.Такой подход  к делу по итальянским меркам типичен и  действительно  разумен:   цивилизация, развившаяся на  лишенных философской основы, почти атеистических представлениях о мире, которые исключают  возможность сильной этики, перенесла вызванное этими представлениями настороженное, недоверчивое отношение к природе и на отношение человека к человеку. " Страх гнездится в каждом миге итальянской жизни,-пишет Луиджи Бардзини,-даже когда о нем и не подозревают. Он влияет на существование людей,  меняет их характер, тайно и молчаливо  решает все проблемы, определяет принятие политических решений. Даже когда жизнь безмятежна и стабильна, итальянец должен оставаться начеку и быть осмотрительным. Италия — размером почти такая же как Калифорния, но менее плодородна и не столь богата природными ресурсами. Население же ее невероятно велико — пятьдесят миллионов. Конкуренция здесь в любой области и на любом уровне  чудовищна и постоянна. Жизненное пространство достаточно ограничено.Италию часто сравнивают с тарелкой супа, вокруг которой собралось много ртов.Поэтому неудивительно, что поведение сотрапезников отвратительно.Страх научил итальянцев идти по жизни с настороженностью первопроходцев в джунглях: они продвигаются вперед, постоянно озираясь, прислушиваясь к малейшим шорохам, прощупывая землю в поисках скрытых ловушек…Пожалуй, одним из наиболее ярких примеров способности итальянцев избегать смертельной опасности, благодаря их "национальной недоверчивости”, была жизнь Пальмиро Тольятти.В 20-годы, находясь в изгнании, он работал в Москве как представитель итальянской партии в Коминтерне. Жил в Отеле "Лукс” на улице Горького вместе с другими руководителями международного коммунистического движения. Каждый день работал с героями русской революции Зиновьевым, Бухариным, Сталиным, Молотовым, Троцким. Все они были по- дружески щедры с невзрачным, маленьким очкастым итальянцем, у которого была лишь одна заметная слабость-ухлестывать за приезжавшими с Запада молоденькими курьершами и секретаршами.Он старался не покидать Москву. Лишь один раз, во время гражданской войны, ездил в Испанию, и несколько раз — в Париж.В результате он пережил многих из своего поколения и стал на Западе  наиболее авторитетным толкователем марксизма-ленинизма.Большинство его коллег по Коминтерну погибли: большая часть из них была убита Сталиным, другие бесславно закончили свои дни вследствие авантюрного образа жизни.Осторожный и молчаливый Тольятти, сын администратора детского приюта на Сардинии, был одним из немногих, кто обладал качествами необходимыми тогда для выживания. Маневрирование недоверчивого пролетария, проникнутого итальянскими традициями, оказалось весьма эффективным против азиатского вероломства, жестокости и дикости, которые царили в высших сферах международного коммунистического движения.”
Действительно, итальянская предосторожность, словесной эмблемой которой является  часто звучащая на Апеннинах в преддверии дел фраза  "non si sa mai..”, переводимая на русский оборотом "кто его знает?”,-полна мудрости и вряд ли предосудительна.