Грустные размышления об ушедшей эпохе

29 марта 2012 — Григорий Рабинович
Грустные размышления об ушедшей эпохе

Данная книга посвящается светлой памяти Василия Гроссмана, чье великое личное мужество всецело же послужило автору на редкость вполне вот до конца достойным примером.
Автор выражает особую благодарность писателю Владимиру Колычеву самому наилучшему своему учителю великого и могучего русского языка.

«А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле». Братья А. Б. Стругацкие «Хищные вещи века».

«Потому что в истории мира не было более отвратительного государства, - сказал Кетшеф». Братья А. Б. Стругацкие. «Обитаемый Остров».

«Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми».
Н. Макиавелли

Считай что с самой искренней же охотой сладостно так и, тянясь буквально ко всему в этом мире небесно чистому та еще дореволюционная российская интеллигенция, жила себе, да и жила в мире светлых бликов всяческих политических брошюрок и большой литературы подчас именно их до чего ревностно собою вполне разом и напоминающих.
Крайне выпуклая и вычурная абсолютизация облика общественного зла приводит к самому острому желанию яростной борьбы с ним, а точно также и создает условия для того, чтобы все население «города Глупова» кто-то вот и впрямь захотел повести же за ручку в дальние дали, куда только поболее светлой его доли.
И проистекало - это, прежде всего от самого уж полностью так до чего еще неверного восприятия реалий жизни через призму всего того кем-либо чересчур внимательно прочитанного…    
А нечто подобное под собой явно подразумевает донельзя односторонне восторженное восприятие всей той или иной, до чего только серо всех нас ныне окружающей действительности.
Причем сколь легко и славно будет вполне безмятежно скользить между крайне неприглядных явлений лютой темени и густого мрака невежества как-никак их и впрямь чисто так, принципиально при этом попросту и не видя.
Да и вовсе так, никак не примечая людей, живущих в тесных рамках социальных инстинктов?
И вот, к примеру, можно ведь горячо говорить о той еще неимоверно жуткой закабаленности серых масс и не видеть при этом самых конкретных людей со всеми их чисто так житейскими бедами и заботами.
И это при том, что народные толпы они ведь не единое целое, а состоят они из самого безбрежного моря индивидуальностей и общая идея их может только окрылить, но никак не возвысить над убогими реалиями быта.
Но для кое-кого все это, конечно, туфта, поскольку некоторые люди учить свой народ быть свободным от любых цепей вовсе вот явно никак и не собирались.
Нет, только вот и надобно было им разом же нацепить на него новые идеологические оковы, чтобы как раз-таки его затем разом и повести суровою силой в светлые дни совершенно так иного грядущего.
И главное все это должно было произойти именно после разрушения всех основ доселе минувшего буквально так на самом уж откровенно пустом месте.
А всякая пустота сама собой явно подразумевает до чего безнадежное опустошение душ и никакая чисто формальная большая грамотность в этом вопросе этак совсем ничего никак не изменит.
Но радикально настроенные либералы дореволюционной поры всегда уж как тот еще пионер более чем неизменно были готовы поставить один жирный крест сразу на всем доселе минувшем, совсем, не разбирая какие его стороны были очаровательно светлыми, а какие и впрямь-то вычурно темными.

То есть, левая и крайне близорукая интеллигенция дореволюционного времени некогда истинно бесновалась так и, бичуя безрадостно неказистые реалии своего времени, как нечто бесформенно аморфное и отчаянно мешающее всему тому невообразимо великому духовному прогрессу.
Ну а тот неким тем беспечно и празднично настроенным людям так и виделся в том сколь безупречно розовом сиянии всяких грядущих благ, а о том, что их надо создавать, возясь при этом в мерзкой и вязкой грязи общественного быта, кое-кто, наверное, попросту так совсем вот никак и не знал.
Хотя без знания этого чего-либо лучшее построить вовсе-то никак попросту и невозможно.
Отгородясь иллюзиями можно будет создать только ведь нечто старое, а новым в нем будет одно лишь неимоверно ярое рвение тьмы так уж и задушить на корню всякое семя чего-то вполне своеобразного и индивидуального.
И людей никак непохожих на окружающую серость будут отлавливать вешать на них чудовищные ярлыки и отправлять, затем куда только подалее и далече…
Но те для кого главным в жизни является именно же восприятие всего того светлого в жизни это никак не будет казаться горькой трагедией всего своего века и страны.
И только потому, что для их души главным было одно их весьма славное соприкосновение со всем волнующим и прекрасным, а всякая суета политических дрязг и оголтелая трескотня бесконечных политических процессов до их сознания доносилось разве что в виде отдельных отголосков.
И все это как раз потому, что сколь беспредельно чувственное восприятие мира прекрасного и есть для кое-кого истинно главное, во всем том из чего и должна вообще состоять вся духовная жизнь умственно развитого человека.
Да только, то крайне вот утилитарное употребление в пищу всяческих разных плодов духовности той или иной интеллектуальной элитой вполне уж и оставляет простой народ в диком невежестве и отчаянно тупом неведении во всем, что только, так или иначе, касается нравственного развития каждой отдельной личности.
Однако нечто подобное подчас совсем же никого не волнует раз мир, в котором живут люди определенного рода ума, бесподобно полон огнями яркого света, а этот пламень душевного энтузиазма раз и навсегда сходу отучает их видеть какую-либо более чем вполне предметную общественную тьму.
То есть на их утонченный взгляд ее, куда получше будет вовсе и не видеть, а если и пытаться ее изжить, то при этом, никак не разбирая, где среди тех, кто имеет на лбу каиновою печать зла, те нечестивцы, действующие сознательно и обдумано, а где те, кого невпример другим следовало бы только-то вразумить и сильно одернуть.
Да и вообще для кое-кого жизнь весьма ведь прекрасна и удивительна, а потому и надо бы беспрестанно брать от нее буквально все, что и впрямь еще только будет возможно.
Ну а как раз чисто поэтому, некоторые на редкость большой души потомки Адама так уж и скрепя своими большими челюстями, столь умело уплетают плоды чужого, и непомерно огромного творческого труда.
И главное все их при всем том большое умиление нисколько так вовсе не отличается от умиления изысканных гурманов вкушающих от всякой той ли иной изысканной пищи, как и понятно являющейся плодом трудов лучших и опытных кулинаров.
И сколь бодро и трезво действуя именно подобным образом, кое-кто из их числа всеми фибрами души сходу же явно почувствует всю свою невообразимо высокую человеческую значимость…
А главное, та невозмутимо пестрая толпа всяческих сладкоречивых личностей считай, именно разом уж обмерла, всею душой, так и застыв в ожидании неких чрезвычайно широких грядущих перемен в той и доселе извечно горькой общественной жизни.
И это никто иной, а именно данные представители интеллектуальной элиты сходу уж и примерили на самих себя мировоззрение, некогда созданное только во имя того, дабы сколь еще беспроигрышно нацепить на всю общественную жизнь некое общее седло, так и сделав из разношерстных представителей общества одинаково тянущих воз цивилизации тягловую силу…
Ну а как иначе можно было назвать ярое желание большевиков политически подковать невежественные массы простого народа?
Правда поначалу среди них подчас и встречались искренне верующие в светлое будущее своей отчизны после ее самого незамедлительного высвобождения из чудовищных оков проклятого прошлого.
И уж как-никак, а была эта их фанатичная вера в некое лучезарно светлое грядущее завтра сколь всемогуще всесильной и пламенной.
Да и вообще буквально-то все и вся в те времена было считай, как есть чисто же сплошь пропитано именно теми приторно сладкими надеждами на некое, то небесно чистое и безвинное, словно слеза младенца авось.
Это явственно чувствуется если внимательно вчитаться в российскую литературу того еще самого начала 20 столетия.
Причем речь идет о творчестве истинно выдающихся людей, а между тем тогда хватало и тех, кто писал простую периодику, и вот среди них поклонников революционных перемен было вот просто так пруд пруди.
То есть явно оказались все те до чего только несуразные чаяния сколь еще вскоре помпезно отображены на белой бумаге всем тем бородатым племенем довольно-то безбедно живущих мыслителей, что и впрямь зачастую рассуждали о всеобщей судьбе людской, для всего того явно лишь и используя один только свой собственный указательный палец.
И они в том считай, чудовищном же исступлении яростно так втыкали его в те самые для них чисто отныне навеки полностью пустые небеса.
А потому и нет, да и не будет ничего более верного, нежели чем метко и верно разом прозвать всех тех оседлавших «безумных парнасов» мечтателей отчаянно ретивой когортой, чьи представители были явно готовы дружно брести по перистым облакам к их где-то весьма отдаленно замаячившей на самой линии горизонта блистательной цели.
Причем в безупречно лучшую долю для всего человечества они и вправду верили всею душой и вот так и, размахивая буквально каждой же своей распаленной мыслью, словно рапирой…
А впрочем, чего - это именно с них было только уж взять, коли они были вполне готовы сделать буквально-то все, чтобы как можно воинственнее разом приблизить свет идей к серой темени всей той вовсе вот безыдейной жизни.
И сколь возможно, что эти люди может, и вправду хотели дать всему человечеству чего-либо небесно же чистое, да только руки свои они при этом явно хотели оставить белоснежно белыми, а в результате подобного рода бравых усилий быт людской затем и становиться, куда значительнее во многом чернее и горше.
Потому как посильно извести общественную грязь, никак при этом с ней явно не соприкасаясь, можно будет только в крайне распаленном иллюзиями чьем-либо воображении, ну а в скудных разумом реалиях жизни любые попытки перестроить этот мир в единый миг могли иметь разве что самый несуразный и чисто обратный эффект.
А, следовательно, именно потому во имя самого так доподлинного духа настоящей правды разом ведь и потребуется сходу прозвать все это дикое томление духа именно, как оно того вполне безупречно того и заслуживает.
Революционная катавасия - это и есть именно тот отчаянно грандиозный парад люцифера светлым именем добра яростно насаждающего сколь отвратное и чудовищное зло!
Причем на самом краешке этого парада очень уж много некогда толпилось людей явно и близко вовсе несведущих, что ослепительный свет идей – это только маска и даже и не на голове, а на беспардонно голой заднице совершенно вот начисто безголового нового режима.
Однако зародились все его пролетарские институты совсем не на пустом же месте.
Раз все и вправду некогда началось именно с тех господ праздных мечтателей и это они чисто сходу разом, и воцарились посреди несусветного бедлама вовсе некстати некогда всплывших, словно мыльные пузыри «мыслей-миражей».
Причем они и впрямь словно мух разом же привлекают всяких демагогов-авантюристов, а также и тех, кому идея нужна разве что для одного того сколь безвременного прикрытия отчаянно срамных мест всего своего никак не в меру «героического эгоизма».
И эти деятели отчаянно въедливой демагогии довольно-таки быстро нашли ключик к сознанию сладостно позевывающих мечтателей, а они попросту ведь видели наяву сны о некоем удивительно прекрасном и светлом грядущем.
То есть, неистовствующе негодующая по поводу всех тех когда-либо только доселе существовавших порядков крайне-то разношерстная орда бравых экстремистов довольно-то быстро приспособила духовный настрой слащавых идеалистов как раз под те самые во всем сколь узурпаторски личные свои нужды.
И то уж совсем никак оно не иначе, а только в связи со всеми теми и близко не в меру восторженными дифирамбами о некоей той еще самой наилучшей жизни, вся в стране власть, в конце концов, на редкость сходу и уплыла в руки отъявленно криворуких революционных ханжей и хамов.
Но взялись они за свое дело со всею отчаянной страстью тупого невежества, поскольку кое-кто и близко вот вовсе никогда не засомневается, в своих сколь могучих силах совладать с чем уж только угодно было бы лишь только к тому донельзя острое желание.
Причем посильно переделывать весь этот мир в сторону явно так ими всею душой вожделенного коммунизма, они уж и начали создавая при этом именно вот себе вполне должные условия по образу и подобию того как оно только будет будто бы выглядеть совершенно для всех в том самом до чего отдаленном грядущем.
Ну а пока суд да дело для всех тех остальных из разряда прочих была тогда в том самом весьма ведь сколь строгом наличии разве что одна та вширь попросту необъятно огромная помойная яма чрезвычайно острого на свой язык коммунального быта…
И вот отчетливо и ясно переступая через пот, кровь и смерть целых поколений, что были чисто вот курам на смех тогда уж и осчастливлены считай забесплатно им дарованным бесправным существованием кое-кто явно ведь тогда жил и не тужил, бескрайне торжествующе при всем том сколь счастливо же благоденствуя.
А между тем этакое чье-то безупречно роскошное житье-бытие на фоне всеобщей же нищеты было совсем безнадежно, как есть и близко никак совершенно так осоловело неправедным.
Все партийное начальство народный хлеб досыта жевавшее было именно тем чисто так новым свирепо паразитическим классом.
Их хлебом насущным стала страстно льстивая и бестрепетно лживая самопропаганда.
Верные псы сталинской гвардии, собственно, разом вот тогда и стали ярыми инквизиторами, подавляющими даже и не высказанные вовсе же неважно насколько глубоко затаенные мысли.
И уж все те фальшивые и крикливые воззвания остались одними бесцветными фетишами истинно настоящей жизнью если и живущими, то только в том весьма строго официозном языке броских лозунгов.
Ну, а самое простейшее тогдашнее существование стало, куда вот значительнее поболее скудным, да и на редкость отчаянно вызывающим мрачные предчувствия печальным.
Причем наиболее весомой ко всему тому первоосновой собственно и была та самая вовсе уж именно беспрестанная и крайне так слащавая говорильня, что отныне сходу еще полностью разом собою и заменяла тот на редкость элементарный здравый смысл и хоть какой-то маломальский профессионализм.
И всему тут виной был те вот самые книжные истины из которых словно Господь Бог из глины некто явно хотел сколь разом так создать именно так свой до чего многозначительно новый мир.  
А  в нем буквально все было готово для грядущего вселенского счастья, вот только живых людей внутри его отродясь никогда не было, а существовали там одни лишь вовсе вот безликие фигуры, которым вне двухмерных рамок чего-либо кем-то написанного на бумаге попросту совсем нигде и не было места во всей этой жизни.  
И все те чисто бумажные идеи фактически некогда околдовали умы сколь еще многих достаточно развитых людей.           
А именно ими и был в первые революционные годы всецело пропитан сам воздух той вздыбленной красными конниками к самым же небесам чисто отныне полностью так былой империи…
И все-таки истоки свои вся та краснознаменная муть явно брала еще из стародавних  дореволюционных времен.
Поскольку это как раз в котле гиблого социального переворота разом и всплыло все то, что до того бултыхалось в сознании людей яро ненавидящих свою отчизну и во всех ее проявлениях им виделось одно только самое яростное выпячивание наиболее отвратительных черт всякой людской глупости и злого невежества.
Дореволюционная левая интеллигенция так и упивалась окружающей тьмой, и она вправду хотела все в единый миг преобразить и пересоздать в том самом чисто так совсем ином духе…
И главное, именно ей и довелось весьма сходу так нелепо же попытаться всею силою явственно расколоть, а не обдуманно и обстоятельно одним только душевным теплом и постараться растопить, весь тот извечный лед, никак на скорую руку в некую наилучшую сторону и близко так неизменяемых застарело собственнических общественных отношений.
А между тем та, словно струна натянутая молодцеватая холодность промеж извечно обирающей народ до нитки властью и сколь считай чисто по-хозяйски обложенным оброком наивности и беспросветного невежества простым российским людом на самом-то деле весьма однозначно имела наиболее глубочайшие исторические корни, и никому с ними было сходу никак не совладать.
Однако кое-кто еще задолго до тех чисто тифозного духа революций, собственно, и занялся донельзя старательными поисками того вполне надежного способа как бы это взять да перевернуть общественную пирамиду именно тем довольно мудреным путем, дабы все, значит, сходу и стало чисто таковым, каковым тому и вправду положено быть еще от века.
Причем наиболее важной составляющей этакого, чрезвычайно скороспелого подхода всецело так послужило как раз именно то, что художественные книги для человека, явно уж полностью переставшего хоть как-либо обращать буквально всякое свое пристальное внимание на довольно-то объективно существующие вне какого-либо его чисто восторженного мировоззрения самые так обыденные реалии…
А между тем все в этом мире сходу перекроить - это ведь не платье по-другому сшить, а по душе и телу всего ныне существующего общества до чего же безжалостно острым скальпелем разом так сходу пройтись.
Теоретики революционных изменений ко всему исключительно наилучшему во многом окажутся подобны грубым хирургам, которые не будут способны осознать разницу между трупом, корпя над которым можно будет стоически учиться медицине и живой плотью общества, которую резать без крайней необходимости никак нельзя.
И ясное дело, уж со временем данный подход к делу полностью так разом и выпестует тех вот совершенно безмозглых и безграмотных практиков, что будут действовать, словно забойщики на необъятно гигантской бойне. 
И вот это как раз-таки они нисколько ни в чем, явно не сомневаясь сразу ведь и окажутся, чисто так непримиримо готовы сколь безотлагательно пустить народу кровь, то есть чисто так сходу отсечь все, то, по их мнению, до чего давно вовсе-то напрочь, совсем омертвелое.
Но, как оно и понятно нечто подобное те самые отчаянно ярые представители левой интеллигенции всегда ведь осуществляли разве что неким тем можно сказать чисто голословным и теоретическим образом.
Однако при всем том в их невообразимо грозных очах ярко горел именно тот безупречно идейный пламень, что растравлял животное воображение простонародья и явственно его вдохновлял на те донельзя ярые подвиги во имя одного до чего еще весьма непроглядно темного дальнейшего существования того самого чисто так по-большевистски скроенного общества.
А впрочем, стать хоть сколько-то лучше после самого яростного сведения на нет всех основ нравственности и морали та или иная общественная жизнь уж совсем этак вовсе никак не могла.
Куда скорее разве что наоборот именно будучи считай, этак до конца раскрепощена народная стихия и создаст, затем трон разве что только вот весьма заметно выше и все ступени к нему будут залиты реками крови совершенно безвинных людей.
Правда нечто подобное вполне ведь можно будет до чего обезличено списать на одни те разве что невообразимые трудности крайне сложного времени попросту же именно само этак собой разом потребовавшего всяческих лишений и жертв…
Да вот, однако, все - это одна крайне уж нечестивая демагогия, поскольку, в конечном своем итоге, великая страна оказалась тем еще разве что напрочь отрезанным ломтем от всей той старушки Европы, и весь тот загнивающий капиталистический запад и превратился в некую витрину рая напротив чисто социалистических и крайне убогих реалий.
И главное все это некогда случилось именно из-за того, что кому-то вот сколь беспрестанно же снились всякие чудесные сны о некоем совсем безоблачно светлом грядущем.
Правда к нему на деле можно будет прийти только путем жуткой возни во всех слоях общественной грязи…     
Да только вот для кое-кого никаких больших трудностей впереди явно уж вовсе попросту и не существует, а все это именно потому, что свет книг освящал этим людям ясный и четкий путь в иное грядущее всего человечества.
И оно для подобных и впрямь белоснежных ангелов во плоти было никак не за горами и им только и надо было чисто героически сходу разрушить ныне вконец отжившую свое более чем крайне застарелую систему общественных взаимоотношений и уж далее все и пойдет по самой наклонной плоскости…
То есть, чего - это тут только поделаешь, всякие те благородные мечтатели вполне ведь истово верили, что царство добра и справедливости можно уж будет создать, дьявольски жестоко отрезав от всей той ныне существующей современности все те ее никак не в меру разжиревшие филейные части.
Да только разве уж этаким образом и впрямь еще будет возможно на самом так деле хоть как-либо помочь всему тому обществу весьма уж сколь этак до чего благословенно разом вот стать хоть сколько-то справедливее и чище…?
А может и наоборот оно тогда сходу уж станет почти монолитно безмолвным, а те самые непосредственные исполнители дьявольски людоедских повелений членов политбюро окажутся именно теми жалкими пешками, что как раз благодаря революции и превратились в ферзей главной задачей, которых и было вполне этак действенно защитить своего крайне мнительного короля. 
Но все эти слова право так для кого-то один лишь тот до чего только злобный навет и ничего никак и близко не более того…
Да и когда-то сколь же довольно-таки давно у кое-кого точно ведь все время только и мельтешили перед глазами всякие чудовищные картины тех еще весьма удручающих душу общественных несправедливостей.
Ну а то, что нечто подобное надо было с умом и сноровкой менять разве что только вот медленно и осторожно на протяжении долгих столетий подобные благодетели рода людского явно так вовсе не понимали чисто уж от слова совсем.
Причем главное то наиболее основное начало данные тенденции явно брали именно от общего разочарования во всех тех крайне так унылого вида некогда еще до революции более чем неизменно и впрямь донельзя так угрюмых реалий всего того именно тогдашнего века…
И мягкие души сладостно позевывающих доброхотов, то и дело сталкиваясь со всем тем  настороженно казенным, а иногда и того хуже, еще, и отчаянно свирепым неприятием всех их гуманнейших намерений, до чего легко и приобретали затем каменную твердость и хладность.
И уж во всем некогда затем дальнейшем они явно ведь только и станут именно на тот крайне неприглядный путь вовсе непримиримой войны со всем в их время существовавшим общественным организмом, который надо бы то признать, некогда, как и сегодня, точно также был донельзя отягощен сущими веригами многовекового бесправия и произвола.
И было то царство-государство, сколь беспредельно во многом явно совсем этак не в меру могуче, да только вот ведь однако почти целиком же являлось оно чисто как есть умственно так весьма недалеким, а самое главное, именно того тогдашний правящий класс буквально ни на йоту попросту не осознавал…
…а говоря обо всем том, донельзя конкретнее сколь явно прошло мимо его сознания, что тот наиболее грозный его козырь «стращать и не пущать» не только ныне безвременно устарел, но и совсем неприглядно будет ему только-то и дано послужить широченными кузнечными мехами, беспечно раздувающими едва-едва тлеющие угли беспросветно массового политического террора.
Причем данный во все стороны сразу так и бушующий пламень революционных страстей и стал тогда непомерно весомым орудием в деле самого же отчаянного расшатывания царского трона.
И КСТАТИ, СТАЛ ОН ТАКОВЫМ ИМЕННО потому, что считай, еще изначально во главу угла тогда ставилась не лютая ненависть ко всем господствующим классам (хотя и куда вот и впрямь без нее), а то в некоем призрачно же лучезарном грядущем можно сказать единое для всех всеобъемлющее и всеобщее грядущее счастье.
Однако с той некоей совсем же вовсе иной стороны, нисколько нет никакого существенного повода более чем непримиримо сходу так разом идеализировать ту некогда доселе существовавшую прежнюю еще дореволюционную, будто бы и впрямь всецело наилучшую эпоху…
Поскольку, так или иначе, а то самое «БЛАГОСЛОВЕННОЕ» царское время и близко не скупилось на всяческого самого разного рода трагические события и безумно мрачные происшествия.
Ну, а из всего того само собой разом и следует, что вовсе так явно уж незачем столь безостановочно плакать о том, что прежде всего и стало более чем откровенно наглядной предтечей всей той разве что только грядущей жесточайшей трагедии 20 века.

Злосчастные корни отъявленно авантюристского движения большевизма были зачаты пламенем идеализма, что так и горел в очах истинно же многих левых интеллектуалов еще того царского времени.
Не чувствуя самую уж откровенную поддержку со стороны довольно широких слоев общества господа революционеры никак не посмели бы вести до того беспощадную войну против царского правительства.
Да и само как есть безудержное вдохновение, и лихой задор бомбистов был целиком пронизан твердой уверенностью в том, что они короли народного мщения, за все изуверства свершенные царизмом в течение безнадежно долгих предыдущих столетий.
И случилось это именно вот как раз потому, что слишком так много в той еще дореволюционной России было людей буквально все в этом мире до чего строго оценивавших именно теми сколь узкими рамками ими весьма старательно до самых дыр зачитанных книг.            
Ну а будучи до самых зубов вооружены остроглазо книжными воззрениями они так, затем и оказались собственно теми, кому попросту был никак не близок весь белый свет с его явно сколь извечно застарелыми болячками.
Зато весьма уж более чем радостно и светло им было как раз от того самого невероятного же возвышенного сияния, что как то кое-кому совсем на редкость беспрестанно казалось, чисто само так и исходило от необъятно толстых фолиантов, созданных усердной слепотой самого различного рода теоретиков.
О да они и впрямь столь еще довольно так на редкость усердно корпели в библиотеках над трудами древнейших философов, а также и всяких своих ближайших предшественников.

…и надо же, именно как раз из всяческой библиотечной пыли и довелось им разом на белый свет извлечь все те сколь ярко на солнце сверкающие блики своего блестяще-ярчайшего чисто нового мира.
Причем, нечто подобное вполне может, и оказалось бы истинно надлежащим делом, но только кабы и близко никто ведь вовсе явно не собирался излишне так скверно спешить, наскоро одевая в белый саван всю ту безбедно и невинно пока существующую современность ныне исключительно бывшего 19-го, да и самого еще начала 20-го столетия.
А между тем тот и впрямь самонадеянно самоуправствующий и более чем донельзя ретроградно правящий порядок в каких-либо действительно уж довольно резких и совсем немыслимо долгожданных положительных улучшениях…
Нет, весьма вот, навряд ли, что он в том хоть сколько-то явно поболее нуждался, нежели чем некий тот тяжелобольной и вправду имел когда-либо ту самую истинно прямую нужду в тех-то, считай ведь чисто пресловутых белых тапочках.
И никакие идеалистические (не заземленные) принципы и близко не помогут переменить всю ту от века еще до чего и впрямь-таки чисто уж повседневно сложившуюся действительность хоть чуточку к чему-либо явно так, что, как есть всецело вот наилучшему.
И буквально все ярые зачинатели подобных считай, что заранее гибельных и безнадежно обреченных на неуспех общественных преобразований, либо попросту все как один сгинут в сплошном бездеятельном популизме, либо, что окажется несоизмеримо хуже, будут они наспех отодвинуты в сторону яростными сторонниками захвата власти любой ценой и буквально под любым «благим» предлогом.

И, кстати, вот еще, что все те так и витающие в облаках собственных благодушных мечтаний яростные доброжелатели всего рода людского были весьма удивительно схожи со всеми теми, кто был вполне «героически готов» с величайшей радостью и живостью сходу поживиться за чужим столом, только на этот раз в чисто духовном смысле.
А кроме того, и все те сколь нескончаемо бурные дебаты о самой до чего безотлагательной надобности безумно спешной перекройки всего того разве что чисто ведь помимо нас же существующего мироздания и создают великое множество всяческих и всевозможных сладострастно воспевающих насилие фанатиков.
А те только и будут совсем бессмысленно вторить всему тому некогда загодя заученному как вот оно всегда этак принято у ярых энтузиастов революционных вакханалий.
Причем все – это чисто ведь потому, что их сколь безнадежно же ослепило суровое сияние, что исходило от тех попросту совсем несокрушимо бесценных, однако, при всем том совсем неестественно обезличенных истин.
И разве то вовсе уж никак никому непонятно, кому - это именно и впрямь-то оказалось под силу со всею большою страстью хрустально чистой души действительно разом поверить всему тому до чего неистово пустозвонному кликушеству.
И это как раз, поэтому все те никак не злокозненные, а прежде-то всего, исключительно бескорыстные разрушители всего того старинного, барского и холопского уклада всецело устремились решительно распахать плугом идей всю необъятную целину общечеловеческого невежества, что отнюдь ничуть сходу непроходима, да и всасывает она в себя любые светлые думы, словно трясина 
А чего это от тех безжалостных просветителей вообще вот еще можно было, собственно, тогда ожидать?
Причем разве были они хоть сколько-то способны на разумный, читай раннехристианский подход в смысле вящей терпимости, а также и благодушия к людям, что никак не осознают саму сущность всяческих весьма безапелляционных требований по тому исключительно наглядному улучшению всей безбрежно суровой и вовсе-то никогда в России и близко не изменяющейся действительности?
Ну а, кроме того, никто из тех каких-либо простых граждан совсем никак и близко не жаждал вовсе ведь никаких (благих?) перемен…
Да только понять ли это…
Нет уж, на что-либо подобное представители современного агностического ума были и близко ни на йоту никак совсем не способны, поскольку было им явно не видать за теми самыми отдельными деревьями славных и благих убеждений целого леса общечеловеческого тупого невежества.
А между тем именно на той самой «опушке», кое-кому и довелось столь еще старательно обосновать все те тезисы, которые более чем неизменно базировались никак не на знании, а прежде всего на воинственном всеядном всезнайстве.
Но только зачем - это вообще видеть всю ту довольно-то подчас чересчур так донельзя невзрачную действительность, если кому-то, как есть, до конца всегда ведь неизменно хватает и ее вполне верно и надежно отмытой проезжей части.
И это как раз именно, поэтому некоторые вот безумно яркие и блистательные личности весьма этак отчаянно всячески заболотили весь тот путь, по которому и следовало вести всегда же исключительно пассивные, да и как есть до чего отчаянно собственнически настроенные массы простого народа.
Правда, подобного рода «просветители» на редкость стоически действовали в одно и только лишь донельзя широчайшее и сколь во всеуслышание многозначительно объявленное всеобщим наиболее наилучшее людское благо, однако было оно таковым разве что в меру всего того снизу доверху затасканного книгами их разумения.
А между тем оно вовсе донельзя так наскоро оказалось разом же выпестовано именно на том никому и никак совсем явно не нужном до чего только сухом и черством мистически-философском хламе.
Да и вообще исключительно острые и неумолимые, словно вражеский штык мировоззрения кое-кем были впитаны совсем без всяческих хоть сколько-то долженствующих рассуждений и прений.
Ну а нечто подобное явно так должно было быть именно в том самом так наглядном наличии, а иначе некий философский догмат только лишь и окажется самым безупречным же средством чудовищного оболванивания и превращения живых людей в те еще послушные орудия в чьих-то совершенно же всевластных руках.
Правда всякие здравые рассуждения и впрямь бывают иногда чем-либо вовсе уж явно совершенно излишним… 
Однако тут разве что только и имеет место до чего грубая путаница промеж личными чувствами к какому-то отдельному человеку, где и впрямь всякие логические рассуждения будут только лишь весьма вот неизбежно мешать всему тому наиболее главному и важному.
Да только вот ведь оно как в переустройстве всего существующего общества, один тот донельзя так трезвый расчет и будет главным мерилом более чем должного успеха.
То есть вполне уж, ясное дело, что светлые чувства и впрямь должны превалировать над любыми логическим построениями, когда речь идет о любви между двумя людьми, да только всякая настоящая любовь к истине всегда настояна на сомнении, а никак не на фанатическом самомнении и безапелляционном отрицании всех ориентиров прошлого…
Причем автор никак не утверждает, что все дореволюционные либералы считали разрушение всех прошлых основ главным стержнем всех тех вполне еще полностью должных же перемен.
Да только и сама по себе вовсе беспрестанная говорильня, когда вот сколь истинно многие интеллигентные люди так и возводили глаза к самому небу, утверждая, что стоит всему человечеству пойти по тому именно ими для него заранее избранному пути и все тогда сразу вскоре наступит истинный рай на этой земле…
Ну а нечто подобное было крайне вредно для тех людей, что далеко не всегда твердо знали, какое это ухо у них левое, а какое правое.
То есть, некогда до чего многие с виду исключительно взвешенные и здравомыслящие люди, никак ведь вовсе и не смогли уразуметь, что простой народ и близко уж совсем неспособен к умственному употреблению больших и неудобоваримых (безо всякого соответствующего образования) философских постулатов.
Ну а как раз потому его и можно будет исключительно так сходу поймать в силки и полностью опутать всяческими довольно же изящными и изощренными словесами обо всем том, как есть и впрямь более чем непреложно так явно еще грядущем, и куда только весьма поболее благостном бытии.
Однако кое-кто обо всем этом мыслил на редкость до чего только явно иначе, поскольку подобного рода людям вся та окружающая их несветлая жизнь так и впрямь бьет в нос самым отвратительным запахом чудовищного гниения.
А между тем им-то самим чего это, собственно, было ведь надобно от всей той для них, как есть, вовсе так совсем бессодержательно постной общественной и личной жизни?
И главное, неким до чего только невозмутимо грозным вершителям судеб всего мира она и вправду тогда показалась как раз именно таковой без того самого весьма помпезного в ней присутствия всякого того великого праздника безумно светлых идей.

И попросту никак не иначе, а действительно главным для подобного рода ярких духом и плотью людей было лишь то, чтобы им впрямь более-менее вполне удалось без всяческих долгих, мучительных проволочек нынче-то спешно наскоро просочиться сквозь все препоны и запоры в те отныне вовсе не запертые перед самым их носом двери.
И при этом они со всею изощренностью пользовались набором отмычек, поскольку ни в какие те и без того широченно открытые двери все их огромное мироощущение и близко ведь ни в жизнь бы совсем не пролезло.
А как раз потому они и ломились сквозь все, что могло еще стать хоть сколько-то существенным препятствием на их пути, да так, словно бы те плохо смазанные ворота в широкий внешний мир и впрямь были столь же крепко, как и ранее намертво прихвачены пудовыми запорами, да и засовами в придачу!
Причем, словно бы сквозь замочную скважину, глядя на простой народ они и впрямь-то истинно же безудержно всячески так нагнетали в его среде весь тот догматический свет тех самых осатанело доморощенных, чисто ведь абстрактно ничем вовсе-то и близко непобедимых истин.
Причем те, кто их и впрямь взяли затем на щит, были беспристрастно-беспринципными аскетами, так и горящими пламенем своей идеи в точности, как конкистадоры некогда горели пламенем именно своего воинственно-пламенного понимания христианства.
Да и сама суть всего лютого фанатизма большевиков и конкистадоров имела одну природу, да и точно тот изначально общий внутренний исток.
Они боролись за счастье всех и вся, идя путем убийств и разрушений, а путь этот сам собою разве что только и ведет в одну сплошную алую мглу всех тех донельзя так совсем безрадостно грядущих времен.
И в точности в том же духе отблески средневековых костров инквизиции и впрямь сколь на редкость до чего беспрестанно некогда отсвечивали тьму весьма отчетливо царившую во многих сердцах людских.
И с той самой не столь, в сущности, уж древней эпохи ничего этакого существенного в человеческом обществе и близко-то никак явно не переменилось.
Наше всеобщее бытие - оно по всей своей сути довольно-то незыблемо и попросту вечно.
Причем во всех своих наиболее заглавных принципах оно именно так все то же, каковым оно было некогда в древности, и только лишь сознание стало шире, да окружающий нас мир оказался нынче, куда менее необъятным, нежели чем он некогда представлялся нашим далеким предкам. 
А сами люди и нынче в полной точности таковы, каковыми они были всегда ведь и ранее, им, несомненно, свойственна в точности  та слепая вера, а уж в кого - это именно не столь оно, по сути, и важно.
Их и сегодня можно купить одними пустыми обещаниями светлого и совсем вот иного грядущего дня.
Главное делать это надменно и насуплено не отступая не на шаг от чисто своей твердокаменной линии.
А комиссары внутри самих себя вполне ведь обладали сущим верхом донельзя беззастенчивой и самодостаточной самоуверенности, когда они весьма этак печально разом уж принимались горланить о самых бесконечных горестях темного прошлого и более чем благих перспективах того самого чисто своего ближайшего будущего.
Причем в них самих все, то наиболее собирательно темное как раз поболее всего почти всегда безо всякой меры, безусловно-то сколь наглядно разом и преобладало.
Однако нет, никак не идет тут, собственно, речь о чем-либо том, что лишь в самой глубине их души до чего осатанело присутствовало разве что из-за всех тех чисто внешних тяжелых условий той самой еще дореволюционной жизни.
Нет, дело оно вовсе никак уж не в этом.
А попросту на самом том чисто ведь самом первичном этапе явственным оплотом всей большевистской идеи собственно и являлась острая отточенность, словно бы как у карандаша.
Причем - это в ней как раз и была полностью отображена вся та ничем незамутненная идеологическая верность и преданность святой идеи, всецело сделавшей большевиков братьями по той самой никак неправо пролитой ими крови.
Причем в том полноценно реальном мире отчаянно чуждом всяким философским изысканьям все это непременно так разом и было сходу чревато лютой смертью миллионов людей и уж все это во имя тех и близко никак затем не наступивших светлых дней до чего ненаглядно лучезарного коммунистического грядущего.
Его чисто мифическое существование было во всей полноте зафиксировано в одних тех ярчайших грезах сколь безнадежно утопически настроенной интеллигенции, видевшей все свое настоящее в одних разве что черных, а будущее, вполне сообразно сему, в исключительно розовых тонах.
А на деле этот мир имеет огромное количество оттенков всех совершенно же немыслимых цветов, но есть при этом люди, всецело игнорирующие этакую донельзя его разноликую гамму.
Такие Индивидуумы видят одни лишь яркие блестки света и тьмы, а остальное их попросту вообще вот вовсе не интересует.
Они всею душою неистово любят самую полную определенность, а тот факт, что ее придется добиваться, вырезая из общей истины наиболее лакомые куски их нисколько так совсем не смущает.
Да и надо бы учесть и все те бессмысленные ужимки того чисто пресловутого на редкость непорочного разума, которому попросту была безнадежно чужда всякая убогая действительность, а дороги одни лишь и только бесплотные выводы, порожденные почти вот невидящими глазами, ненавидящими буквально всякую живую и трепещущую под их взглядом плоть жизни.
Да и вообще довольно-то многие рьяные последователи самых разных, но одинаково блажных философских течений отличались той еще крайней узостью мышления, как и весьма специфическими вкусами…
Не просто так они всею душой сурово и яростно абстрагировались от всей той совсем же навязшей у них на зубах всецело ведь повседневной и сколь этак незыблемо вездесущей реальности…
Им попросту была нужна исключительно иная жизнь, они ее придумали и восхваляли, а неистово суровую смерть всего того крайне темного прошлого они буквально всегда еще разом воспринимали, как самую что ни на есть до чего естественную и прямую историческую надобность.
И, кстати, всем тем сколь этак блудливым своим языком деятелям от века ведь были вполне же свойственны тайность, хитроумная аллегоричность, эзопов язык, сущая благосклонность ко всяческим закулисным интригам.
Да только все - это и близко вот не было суровым предвестником грядущих более светлых и благих дней, а скорее наоборот - являлось оно явным пережитком позднего средневековья, а потому и несли «кровососущие словно слепни» идейки сущие черты вовсе ведь весьма давнишней закрепощенности неистовствующего во всех своих оковах довольно-то праздного духа.
Люди, сколь беспристрастно проповедующие безбожно яркий свет, что был, однако насаждаем одним лишь и только залихватским именем всякой той еще серой и лютой тьмы, попросту сходу разом перешли из стародавнего холопства в холопство вовсе-то иное, исключительно уж возвышенно идеалистическое.
Хотя, конечно, еще изначально и были некоторые явные признаки исключительно так истинно иного развития событий.
Как-никак, а некий тот чисто внешний легкий налет заморских европейских свобод несколько так явно затронул и ту из века в век всецело же самодержавную Российскую империю.
Да вот, однако, все - это было на редкость бессердечно до чего уж сходу раздавлено в прах стопою солдафона Николая Первого.
Причем он ее непросто слепо раздавил, а именно вывел, как изводят клопов в старом диване.
Да и после всякого окончания его сурового правления любая хилая полусвобода весьма ведь неизменно была до чего явно чревата одним лишь тем, куда разве что поболее свирепым и безнадежно же отчаянно тяжким грядущим рабством.
Ну а сама собой внезапно появившаяся возможность некоей той исключительно явной отдушины, несомненно, вскоре и вылилась в сущий антагонизм и отрицание всех доселе имевшихся прошлых религиозных идеалов, глупейшую попытку их скорейшей и безусловной замены чем-либо земным, и попросту так житейским и плотским, однако при этом безмерно радужным и сияющим.

И в этаких до чего новомодных проявлениях мысли и духовности, несомненно, разом уж отпечаталось буквально все самое наихудшее, как весьма вот довольно скупое на всякий свой житейский ум наивное рыцарство, да и те самые наиболее отвратительно темные злокозненные интриги.
Причем люди, явно придерживающиеся чего-либо последнего, совсем еще частенько добивались своих целей разве что одним только путем самого ведь яростного взвинчивания и растравления слепых надежд людей, куда поболее, чем они во всем и вправду безупречно так хоть сколько-то достойных.
Однако и те во всем уж достойные тоже не были истинно чисты во всех своих псевдогероических замашках и помыслах.
Раз ими двигал исключительно вот сиюминутный импульс, а потому и всем им неизменно, только лишь и желалось самым надлежащим образом вовсе так незамедлительно воплотить в серые и безликие будни действительности все те сколь вовсе вот «безоблачно призрачные», уж сплошь во всем явно надуманные и нисколько-то ранее и немыслимые изыски духа.
Причем под чем-либо подобным имеется в виду как раз все то, что издревле еще брало свое истое «благое» начало именно от всех тех излишне оптимистичных, скороспелых надежд.
И именно им при всем том и были сколь этак спешно приданы все те на редкость явные свойства той самой непомерной чудовищной химеры, попросту исключительно опьянившей народ, да и спаявшей из него некое единое месиво, в котором, кстати, буквально все были едины пред занесенным над их головами топором.
Да и, в принципе, тем самым явным же признаком слепого вождизма вполне можно будет считать и извечно так верно сопутствующую всякому социалистическому быту более чем откровенную нищету, при всем том еще и возведенную в квадрат абсолютнейшей неприемлемости всякого своего даже и сколь невольного своего порицания.
Причем все те идеи благословенного добра стали в суровом быте реальности наиболее абсолютным своим антиподом отнюдь не от всего своего самого уж явственного извращения, а именно от и близко себя никак не оправдывающего крайне так воинственного применения к жизни совершенно во всем безжизненных постулатов несколько иного буквенно ирреального жития-бытия.
В нем все было сколь безупречно же разложено по всем весьма удобным позициям и полочкам, и, главное, буквально всему и было полностью верно предоставлено именно свое вполне надежное место.
Да вот, однако, всякая жизненная практика не одной только логикой дышит, а потому и всякая та донельзя холодная логичность ее попросту враз безнадежно удушает.

А потому и все те блаженные и праведные идеи надо бы примерять ко всей той так или иначе нас окружающей действительности разве что относительно издали и чисто теоретически, да и то с самой весьма вот величайшей при всем том осмотрительностью и осторожностью.
Да только нечто подобное никак уж не все хоть сколько-то до конца полноценно ведь принимают действительно к сведению. 
И кто - это значится этакого рода огненные посылы более чем исключительно уж благодушно - толкал в чрезвычайно, как всегда, простодушные народные массы?
Да то вот и были именно они те самые донельзя рьяные кузнецы-молотобойцы, ревностные кураторы всеобщих благ в новоявленном на этот раз (по их вере) исключительно так «чисто земном раю».
И это как раз этому донельзя греховному эдему и полагалось столь весомо же заменить тот никогда на деле вовсе не существовавший сказочный сад, из которого Бог некогда в гневе изгнал Адама и Еву.
И то, в принципе, чисто так всякому ведомо, кто это некогда взялся за то еще безумно яростное претворение в жизнь исключительно грандиозных планов по всему тому бесподобно быстрому построению в самой гуще прошлого патриархального бытия и впрямь-то внешне помпезно величественного здания только лишь неизменно всегда вот разве что грядущего коммунизма.
Правда данное здание было возведено именно на зыбучем песке совершенно так напрасных и наивных людских чаяний.
Да и сама эта власть принесла с собой один лишь бессменный набор тупых штампов, а кто только смел ее даже и невзначай совсем немного покритиковать, буквально сразу оказывался лишним или на свободе или тем более вообще на всем белом свете.
Но начиналось все - это именно как раз с того самого безумно ведь радостного и благородного желания действительно так разом улучшить сами основы всех тех необъятно же широких общественных отношений.
Да только все те чисто теоретически благие улучшения буквально-то всеобщих условий жизни был вполне так бездумно основаны разве что на лучших намерениях, а не на трезвых расчетах.
А нечто подобное без тени сомнения сходу уж явно само собою грешит довольно-то как есть более чем отменной и самозабвенной тупостью проистекающей из совершенно так явного незнания общих для всех людей законов всякого общественного развития.   
И в тех благих намерениях попросту и близко никак нет ничего поистине реального, раз они только лишь и выражают чьи-то потные амбиции, а на данном крайне зыбком фундаменте никак не построишь ничего кроме того в чем совсем беспрестанно и будет править дух одного пустого горлопанства.
Ну а нечто подобное хоть как-либо приблизить лучшие времена нисколько так совсем явно не сможет, а только лишь, куда поболее невообразимо их отдалит.
Правда кто-то обо всем этом думает совсем уж вовсе явно иначе…
Однако и близко нельзя будет переиначить судьбу каких-либо общественных формаций при помощи всяческих задиристых слоганов, раз им будет только лишь и дано стать одним лишь откровенно убогим орудием осатанело фанатичного демагога, только-то и желающего весьма хитроумно оседлать общество, дабы и стать затем его духовным вождем и повелителем.
Ну а любым праведным реформам вполне бы должно обходиться совсем без войны с теми или иными прослойками внутри общества, да и точно также сколь еще отчетливо они потребуют некоей единой твердой руки и жесткого ярма весьма уж старательно обуздывающего всякие людские, скотские инстинкты.
Да вот ведь оно как тех действительно нужных для того качеств у левых либералов в те еще чертовы времена крушения Российской империи попросту никак вовсе-то и не было…
Зато всяких тех или иных безумно праздных мечтаний о том самом сколь еще невообразимо наилучшем обустройстве общественного организма у них всегда было попросту хоть отбавляй…
А уж потому само собой и понятно, что во времена громогласных и пустозвонных революционных событий и впрямь-то разом сходу так и водружают подобные люди на массы совершенно и близко никак несвойственную им умственную роль.
Ну, а без году неделя осуществлено было этакое «всеблагое дело» никак не иначе, а как раз на том истинно же высоком прибое во всеуслышание заявленных, а затем и длиннющим носом сколь этак спешно до чего верно унюханных сногсшибательных свобод и отныне никем вовсе не возбраняемых прений.
И почему бы теперича, кое-кому было всласть уж не погалдеть обо всем том глубокомысленно важном чего, быть может, и удастся некогда разом еще привести во вполне надлежащий вид и форму, да только случится - это никак не иначе, а в том самом исключительно пока донельзя отдаленном грядущем.
А для всего того непременно потребуется сколь этак много тех исключительно долгих веков самой уж повседневной обкатки тех ныне совершенно абстрактных идеалов на весьма грубой почве и впрямь неизменно крайне неотесанного житейского быта.

Ну а в это наше чисто сегодняшнее время тот до чего наиболее насущный вопрос был заключен как раз именно в том, а зачем это было делать из всего того так и выжженного пламенем схоластики лживого учения некий замкнутый круг самих собой исключительно навек безупречно доказанных истин?
Да еще и как раз тех, что будто бы и впрямь чересчур настойчиво требуют именно того полностью безупречного и вполне неотложного своего дальнейшего воплощения в до чего беспощадно суровые будни всей той более чем откровенно безрадостно серой, никчемной обыденности.

Да и чего это вообще могло хоть сколько-то остановить всех тех безвременно зарвавшихся от запаха свободы слишком-то безо всякого зазрения совести сколь этак неистово кипятящихся господ либералов?
Раз они явно воспринимали данное им свыше «право» нести всевозможную несусветную околесицу, как именно то безупречно же лучезарное свое достояние создавать и создавать грядущее обличие всего того никак пока и не народившегося на белый свет будто бы и впрямь совершенно «иного» рода людского.
А он может родиться только лишь после весьма и весьма до чего еще длительного периода самого ведь тщательного перевоспитания трудящихся масс, а вот всякий тот или иной общественный взрыв разве что лишь сходу порождает одну только чудовищную разруху и яростное торжество разом так упивающегося своим новоявленным всесилием чисто демонического беззакония.
Но люди, чьи души были буквально доверху полны сущим очарованием яркими образами иллюзорного мира художественной литературы, всегда вот готовы переступить через любые ранящие стопы всего же населения тернии быта.
И было это так, именно поскольку, что для них главным всегда было унестись на седьмые небеса самой ярой своей сопричастности ко всяким духовным благам, а вокруг пусть хоть трава затем не расти.
Да и вообще им неизменно была свойственна самая крайняя степень, считай почти детской доверчивости.
Ну а как раз потому и сколь уж сходу они и увидели во всех тех изуверски верно теоретически выверенных выкладках то самое дерзновенно верное обоснование для тех и впрямь более чем многозначительно незамедлительных общественных преобразований.

Ну, а своя собственная роль в их сколь долгожданно сладостном осуществлении им вполне однозначно представлялась именно в виде загодя дарованного им блага, ясно выражающегося в истинно славном преимуществе, смело творить то самое никак нерасторопное добро, обличая и бичуя старое, как и сам этот мир, зло, сущего великого социального неравенства.
И при этом они явно устремились куда-то далеко вперед и ввысь, однако со всей очевидностью можно сказать, что были те люди чрезвычайно одержимы идеей, полноценно воссоздать именно ту стародавнюю природную мудрость, что была, по их мнению, всеми нами некогда безответственно утрачена из-за бесконечно слащавых догматов истовой веры в загробную жизнь.

И главное от их бескрайне же просвещенных наукой умов повсюду и засквозило леденящим холодком простецких и чисто так вовсе ведь явно надуманных логических абстракций.
Ну, а ярость благороднейшая их необъятно широкой и добрейшей души весьма вот явственно обнажила обоюдоострые мечи неизменно склонной к самому обильному кровопусканию до чего только на редкость абстрактнейшей справедливости.

То есть речь тут идет о том чисто надуманном ощущении неправедности мира, что во все времена скрывала свои острые клыки под именем великой задушевной простоты, хотя, по сути, была одним только грозным урчанием в чрезвычайно сытом общей  духовностью чем-то вполне конкретном желудке.
Причем само так собой ведь понятно, что уж возникла она именно на твердой основе полудетских дрем, в которых дореволюционная интеллигенция со всей очевидностью совсем вот бесхитростно и созерцала, словно бы в зеркале никогда, вовсе так явно не сбывшееся затем некое светлое завтра.

А все потому, что чего тут поделаешь у этих горе-реформаторов воздуха в груди хватало на одно сладкоречивое раздувание всевозможных и всяческих утопических грез, но отнюдь никак не на реальное улучшение безнадежно стесненного положения обездоленных, и по большей части, самими собой, да и всем своим осоловелым невежеством вполне закономерно закабаленных классов.

Причем данные на редкость благие доброжелатели всего сущего на этой земле, если чего вообще тогда и творили, так это разве что до чего безостановочно разом уж изливали они друг другу боль и скорбь о той весьма удручающе наглядной неполноценности всего того нынешнего для них вовсе-то совсем неправого обустройства общественного бытия.
Да и вот еще что.
Они, сколь восторженно и обескураживающе бурно отметая всяческие в том «неправые» сомнения, яро и остро высказывались о самой крайней необходимости самого полнейшего переоформления всей тогдашне существующей действительности в некий, куда поболее надлежащий облик, а именно сущее подобие всего того, чего им ярко и красочно виделось в их сладких радужных снах.
Они и впрямь-таки сходу рвались явственно переделать всю ту никак в их глазах неправедно обустроенную вселенную.
Да только до далеких звезд на небесах им было как-то нисколько уж явно вовсе так не достать, однако, сколько бы его ни было под голубыми небесами, эти люди всенепременно вознамерились, во что бы ни стало переиначить, придав ему некий абсолютно иной вид, суть и смысл.
И главное до чего неистово томились их горячие сердца в те хмурые и унылые дни всего того ярого и окаянного насилия, что и вправду изменило все и вся, но только лишь разве что в одну самую многозначительно наихудшую сторону.
Правда, надо бы все-таки явно признать, что уж нечто подобное никак заранее не могло быть более чем на редкость весьма полноценно разом еще сходу вполне ведь понятно.
Однако хоть сколько-то полноценно догадаться к чему все еще разом идет, было считай уж на деле хоть как-то и вправду весьма ведь возможно.
Да только затем - это коли есть свет идеи и все мелкое и чисто житейское в ее сиянии попросту вовсе вот меркнет и становится абсолютно ничем действительно для кого-либо важным.
Ибо все тут дело было в одном том самом до чего только горячем желании далеко обогнать свою родную эпоху, ну а затем и потащить все ее грузное естество именно как есть вслед за собой…
И уж всяким прекраснодушным идеалистам были сколь осатанело потребны именно те будто бы неизбежные, а все-таки по некой непонятной причине чрезвычайно запаздывающие сколь долгожданные перемены.
А главное, этаким на редкость  многозначительным переменам разом и должно было вполне оказаться именно уж чем-либо исключительно таковым, что как есть, чисто само еще к нам до чего спешно вскоре нагрянет, а тем и освежит оно тот ныне явно донельзя замшелый облик весьма стародавнего, патриархального общества.
Причем крайне прекраснодушные либералы всего этого до того и впрямь откровенно так сладостно ожидали, словно бы народ иудейский в знойной пустыне манны небесной.
А между тем вся та извечно сонная эпоха явно уж и не дышала им даже в затылок, вконец запыхавшись, скача вот вприпрыжку вслед за их убегающим куда-то совсем в дальнюю даль весьма этак безмерно лучезарным самосозерцанием.
А уж, тем паче, куда было тем самым простым обывателям хоть чуточку так поспеть за всем тем их ярко и самозабвенно, буквально-то считай вот всеобъемлющим и вездесущим мировоззрением.
Они, надо бы то никак этак не мешкая сразу же вымолвить, и вправду до чего неизменно стремились к чему-либо бесконечно так светлому и никак не безрадостному и, кстати, как есть разом самому еще наилучшему… и, главное, совсем не иначе, как сразу для всех и буквально каждого.
И вся беда тут была как раз именно в том, что совсем закоренело, было им ведь явно никак неправо дано, вполне вот разом обрести, то самое наиболее главное свое истинно черствое заблуждение…
А именно были они на редкость весьма вот злосчастно уверены, что тот самый наиболее светлый путь для всего их народа совсем, безусловно, так пролегает именно по сухому руслу целесообразности разом же искрометно взметнувшихся к самым небесам отчаянно красных одной только людской кровью досыта сытых знамен.
И для кое-кого то и было единственно верным так и вышагивать строго вперед, всею толпою идя широкой дорогой к дальним далям никак этак на житейской практике вовсе вот нисколько неосуществимого светлого будущего.   
Причем на пути этом сколь явственно разом так следовало до чего яростно подвергать самой же неминуемой смерти всех тех, кто даже и ненароком мог вполне помешать, всему человечеству и впрямь-то разом проделать гигантский скачок в тот чисто всеобщий наш великий завтрашний день.
И главное был он для тех еще левых мечтателей всецело уж разом окутан туманом простых и радостных ожиданий, а обыденная и безыдейная жизнь была им попросту вовсе-то безынтересна, поскольку никак не сияла она изнутри безмерным восторгом наилучшего конца всех тех доселе имевшихся бед и несчастий нынешнего человечества, как единого целого.
За тем разве что исключительно как есть редким же исключением, а именно, что ему разве что лишь только и следовало попросту наспех оставить где-то совсем далеко позади всяческих тех карикатурно отображенных в весьма специфической литературе злобных уродов и палачей.

И сколь наиболее яркими, а также и безгранично во всем последовательными в деле как раз-таки подобного тому, по-своему до чего крайне же неприглядно веского восприятия всей-то нас от века окружающей действительности, и оказались в 19-20 столетии некоторые изумительно блаженные духом граждане Российской империи.
Жили-то они в стране с тем самым нисколько пока вовсе-то никак совсем до конца неизжитым феодальным прошлым.
Однако при всем том им и впрямь фактически сразу истинно же захотелось в единый миг стремглав ринуться в мир бытия столь от нас пока более чем безнадежно, да и беспредельно далекого будущего.
Да еще и как раз того самого изумительно праведного и небесно светлого грядущего, которому и впрямь-то вполне возможно и предстояло на деле разом уж стать вовсе вот как есть более чем безупречно светлым временем неких новых дней в жизни всего рода людского.

А тут и сыграла роковую роль полнейшая оторванность от реалий тех праздномыслящих интеллектуалов, что живя в двух столицах империи, напрочь позабыли, что они едва ли, не сколь ничтожно малая часть необъятного этноса, в котором никак не отмерло почти то же, что и тысячелетие назад довольно-то мало (в закутках душ) изменившееся язычество.
И это никак не одно до чего крайне предвзятое мнение автора, раз уж вот ведь чего и впрямь-таки пишет обо всем этом великий человек - царский министр финансов Витте Сергей Юльевич;
«Царствование Николая Второго»
«У нас церковь обратилась в мертвое, бюрократическое учреждение, церковные служения - в службы не Богу, а земным богам, всякое православие - в православное язычество. Вот в чем заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий».

И разве то никак и никому вовсе попросту именно что до конца уж не ясно - неграмотный человек, и близко сам не читавший ни единой страницы Евангелия, вряд ли что мог затем вполне оказаться хоть во что-либо на деле и впрямь еще поистине верующим.
Нет, куда только скорее, быть ему считай, одним тем до чего уж разве что весьма ведь тем до чего только глухим отзвуком на самую скорую руку, бездумно заученных им молитв.
Вот почему официальная религия и являлась для большинства жителей той прежней России едва ли чем-либо, куда многозначительно большим, нежели чем разве что той от века, так или иначе, сколь непреложно сложившейся традицией, то есть чем-то издревле ставшим разве что тем вполне официально общепризнанным, а, следовательно, полностью незыблемым положением вещей.
Ну, а как раз именно посему коли внутрь их души свет церковных служб даже хоть сколько-то и проникал, то не слишком он в них тогда глубоко оседал.
Да к тому же и те церковные службы были зачастую занятием, как есть безнадежно до чего явно так обязательным, а всякая обязаловка неизменно чревата довольно-то казенным отношением к делу и веры в Бога, она вот точно никому совсем явно уж не прибавляет.

И именно этакого рода людям, толком и по сей день не воспринявшим в душе светлое учение Христа, кое-кто из слишком воинственно настроенных либералов и впрямь от всей благодати своего широкого мировоззрения, как есть только, и возжелал разом вот сходу всучить идею строительства общества принципиально иного, нового типа.
А именно вот того значит самого, что и впрямь было весьма ведь безукоризненно разом основано как раз-таки на принципах абсолютно никому и никак пока явно неведомых, а не просто и близко уж вовсе абсолютно недосягаемых всякому тому более-менее элементарному логическому анализу.
Причем - это так даже и у человека более чем явно до чего еще всесторонне начитанного.
Но те еще недруги и злопыхатели буквально на дух не переносящие «ретроградов», сторонников старого, долгими веками вполне безупречно сложившегося общественного уклада были сколь и впрямь ревностными сторонниками самого мгновенного переоформления всех общественных отношений в нечто вовсе иное, чем вообще вот было когда-либо только доселе прежде.      
И главное они, надо бы то вполне разом признать, были бездумно так искренни во всем их пламенно неистовом хотении буквально весь этот мир фактически наспех всецело же навыворот полностью переиначить.
По всей уж своей великой наивности, они вовсе так сколь беспричинно только и думали, что всего этого весьма ведь явственно будет возможно добиться сходу срубив во имя того под самый тот еще корень абсолютно всякое в нем угнетение, одних из нас некими, значит, другими.
И, кстати, наиболее скверным во всем их поведении было именно то, что они начисто отрицали всякую свою духовную взаимосвязь с их и доселе никак неумытой, всеми долгими веками барским кнутом так и забитой родной отчизной.
Российским либералам явно вот не было никакого дела до того сколь и впрямь житейски на редкость конкретного населения всей своей страны.
Их сердце было заполнено горечью по поводу напрочь считай на самом корню загубленных идеалов, которые при этом никак не имели абсолютно никакого отношения ко вполне реальному и будничному бытию всяческих тех или иных простых тружеников села и города.
И этакое вовсе совсем уж нескромное поведение розовощеких российских либералов было и впрямь обусловлено, как раз именно тем, что где-либо глубоко в душе они явно парили в некоем том разве что чисто своем полностью воображаемом мире.
И вот всею душою обретаясь именно что посреди до самого неприличия сладостных и сколь еще окрыленно радужных ожиданий некоего и близко никак далее неминуемого грядущего счастья они и создали самые явные предпосылки для существования на этой земле всего того вездесуще чудовищного сталинского ада.
Хотя, по правде говоря, те самые легендарные (в советское время) либералы, наверное, ни сном ни духом и близко-то не ведали о той явно совсем не бросовой цене, которою в том лишь некогда затем грядущем веке вполне неизбежно придется заплатить России за все их весьма уж безупречно славные труды.
И главное, все - это из-за одной той чисто так внешне верной, однако при всем том сколь безнадежно отягощенной всяческим тем донельзя излишним изяществом вовсе ведь, как есть непомерно безо всякой меры «пересоленной» и «переперченной» словесности.
Причем кроме той полностью во всем завершенной палитры всяческих черных красок в ней не было ничего, что и впрямь помогло бы народу действительно вырваться из дикой тьмы всего его сколь этак примитивного же невежества.
Да только коли те самые черные краски нигилизма и были способны на деле поспособствовать кончине старого «поповского мракобесия», то вот то самое чертово краснознаменное мракобесие и впрямь затем оказалось, куда только пострашнее и весьма прилипчивее, а этак разве что лишь сколь широко открываешь двери великому сатане…
Ну а запах свободы будет при этом чисто так разве что всецело призрачен, и в основном от него будет веять одной только гарью и пылью.
Да и вообще где-то до чего глубоко внутри себя все это необычайно так восторженно утопическое мироощущение неизменно таило сущий пожар чудовищно бесноватого средневековья, причем (опять-таки именно от самого так полнейшего отсутствия на должном месте какой-либо вполне же светлой головы).
И это как раз эдакая «вопиюще болезненная заноза чрезвычайно спешного сокрушения всего того нечестивого зла» и несла в своем чреве тот еще самый смертоносный заряд, коим извечно-то всегда были напичканы (начинены) мозги всех тех уж тогдашних крамольников Раскольниковых.

А начинены они были именно той исключительно же донельзя изощренной жестокостью буквально ко всему тому издревле еще родному и сколь давно, кстати, им вконец навеки совсем до чего только ныне обрыдшему.
Причем то никак не пустые и праздные слова, следствие одного лишь вовсе так крайне недалекого ума, - вот оно то, что пишет обо всем этом великий Лев Толстой в его бессмертном романе «Анна Каренина»:
«Либеральная партия говорила, что в России все дурно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов было много, а денег решительно недоставало»

А ведь и вправду самым всеблагим задушевным настроем всех этих людей всенепременно разом так стала именно та еще европейская целесообразность, смертельным ядом всей своей ненависти вовсе-то бездумно косившая несчастных аборигенов далеких земель, однако в самой-то, как она есть, просвещенной Европе ее применять было доселе никак абсолютно, пока уж не принято.
Но зато там, на неких неведомых дорожках, где и близко толком никак еще не укрепились все те исключительно естественные нормы европейской цивилизации, да и весьма изрядно затасканной внешне чисто же поверхностно изящной культуры, разом так все и было дозволено всякому тому, кто нес на щите ее мишурный и призрачный свет.
Причем он ярок и ласков, но только в своей первоначальной и самой естественной сути.
Да только уж, будучи взят на вооружение отчаянно хищной внешней политикой, все его тонкие струны становились разом так жестче и все англоманы Белинские только вот и несли над собой абстрактный огонь от которого вместо тепла разносился по стране один только жар испепеляющих все прежнее праздных мечтаний.    
А между тем когда тот безумно старый и ветхий уклад вдруг ни с того ни с сего разом уж уступает место чему-либо до чего очаровывающе идейному, то именно тогда и надо бы сколь пристальнее поглядеть, а не сулит ли - это горе, страданья и смерть для столь многих простых людей?

Причем вовсе-то никак не для всех она затем еще станет довольно-то ПРОСТОЙ И весьма ОБЫДЕННО БИОЛОГИЧЕСКОЙ, зато для тех более чем обезличенно многих она ведь явно окажется до чего только явной кончиной духовной и будет - это вполне естественным следствием «имплантации в уме и сердце народа» совершенно чуждых ему идеалов.
И то само собою сколь неизбежно проистекает именно от всякой той донельзя «великой» идеи чисто совсем же безотрадно революционного общественного переустройства.
Да и вообще от подобного рода благодушных веяний и впрямь более чем безмерно так и разило холодком самого безбрежного океана леденящей логической правоты безо всяких же признаков хоть какого-либо доброго человеческого сердца.
А, кроме того, революция еще изначально задумывалась именно для тех мест, где пролетариат был хоть как-либо развит, дабы ответственно иметь чисто теоретически верную возможность действительно проникнуться духом идеи, а не всего-то что взять да на ходу словить, столь быстро тающую на губах сахарную вату той уж самой несбыточно светлой мечты.

Да и сама по себе та идея была весьма омерзительно догматичной, да и окрылялась она одной лишь кабинетной фантазией академика от опричных наук Карла Маркса, который украл все свои блестящие кораллы из мифов и снов порою излишне же воинствующе либеральничающей левой интеллигенции.
Мысль Маркса, как и понятно, вьется и вьется вьюнком вокруг древа всеобщих наработок социологии его времени, но главные ее координаты – это как раз ведь тот еще деспотизм на гребне совершенно пустой фантазии о некоем чисто земном рае после и впрямь сколь явного и полноценного уничтожения всецело мнимых внешних цепей.
«Демосфен новых времен» язвил, как он мог, дабы людям и впрямь оказалось дано самим забрать себе все то, чего им не дал Бог!
А либералы «светлейших идей» просвещенного радикализма были и впрямь-то в сущем щенячьем восторге как от него самого, да так и от того до чего только безрассудного переиначивания общечеловеческих ценностей во всех тех псевдоинтеллектуальных потугах Маркса привнести в экономику вящие философские постулаты.
Маркс, он вообще в этом вопросе неизменно походил на всех тех других философов, в сущих сколь еще утонченных думах своих так и живущих очень уж даже далече от всей той корыстной и эгоистичной братии полнейших невежд, что столь бездумно жуют и жуют хлеб всей той до чего вящей их повседневности.

Ну а те чересчур либерально настроенные радикалы, по всей на то видимости, считай, уж сходу разом и возжелали весьма ведь стремительно всячески так околдовывать жизнь суровыми чарами помпезно возвышенных своих словопрений.
Причем тотальное разрушение всего минувшего никак не было для них фактором риска оказаться на совершенно выжженной земле, где ничего нового точно уж затем вот совсем явно и не приживется. 
Для российских радикалов никогда не было края бездны, за который скатиться никак нельзя не растеряв по ходу пьесы все свои изначальные мысли и лучшие намерения.      
Да и лютую смерть высших классов, как и вакханалию всеобщего дикого насилия, они вполне однозначно воспринимали, словно бы то и впрямь была самая так вовсе вот чисто неизбежная плата за тот исключительно всеобъемлющий, самых еще гигантских масштабов духовный прогресс.
И как то иначе могло вот выйти у тех самых людей, что и близко не ведают никакого искреннего и глубокого чувства сострадания, причем ни сердцем и ни душой буквально-то ко всякому человеческому существу только лишь за то, что оно, точно как и они, тоже передвигается на точно тех двух ногах.
Да и сам тот чисто общечеловеческий двигательный аппарат, российских радикалов никак никогда вовсе-то не волновал, раз для них тот самый обыкновенный же человек неизменно только и олицетворял собой один лишь тот особый вид социального животного, одиноко и бесцельно бредущего вслед за всеми своими обыденно отягощающими ему душу благостями и горестями.
Облегчить его тяжкие страдания, дать ему свет и мысль (разумеется, что единую) и было до чего стародавней «розовой мечтой» всех тех, кто попросту совсем до конца погряз во всем том самом так безучастном «грызении всяческих тех еще философских абстрактов».
И главное, все - это именно потому, что слишком так те люди на редкость во многом довольно-то далеко отошли от всяческой той и по сей день осоловело унылой - кое-кому из них чисто уж на зубах почти от самого рождения приевшейся повседневности.
А, кроме того, в те наипоследние два-три века сколь немыслимо много поразвелось всех-то, значиться тех, кто непросто так отчаянно, считай уж горою стоит за все, то немыслимо спешное продвижение строго вперед, но и вполне готов был сходу принести те самые чисто языческие жертвы на алтарь светлого грядущего.
Да и вообще хоть сколько-то поглядеть под те самые необъятно большие и широкие колеса технического прогресса совсем никто из них никак явно уж совсем вовсе и не желает.
И все это как раз потому, что у тех светлой души интеллектуалов слишком-то многое теперь сколь спешно будет решать один лишь тот самый непогрешимо безликий математический расчет, что был отныне и впрямь безмерно же всемогущ во всей его отчаянно бесцеремонной и чисто сверхъестественной власти над буквально всяческим реальным житием-бытием.
Ну, а некие отдельные люди в смете «усовершенствования всеобщего нынешнего мироздания», как вполне отдельные самостоятельно мыслящие индивидуумы хоть как-либо участвовать и близко уж вовсе так отныне совсем явно не будут.
Ведь нет их (в качестве каких-либо отдельных разумных существ) на всем белом свете…
И вот чего пишет обо всем этом Федор Михайлович Достоевский в его великой книге «Преступление и наказание»:
«…Началось с воззрения социалистов. Известно воззрение: преступление есть протест против ненормальности социального устройства - и только, и ничего больше, и никаких причин больше не допускается, - и ничего!..
- Вот и соврал! - крикнул Порфирий Петрович. Он видимо оживлялся и поминутно смеялся, смотря на Разумихина, чем еще более поджигал его.
- Н-ничего не допускается! - с жаром перебил Разумихин, - не вру!.. Я тебе книжки ихние покажу: все у них потому, что "среда заела", - и ничего больше! Любимая фраза! Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натуры не полагается! У них не человечество, резвившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его же праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути! Оттого-то они так инстинктивно и не любят историю: "безобразия одни в ней да глупости" - и все одною только глупостью объясняется! Оттого так и не любят живого процесса жизни: не надо живой души! Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна! А тут хоть и мертвечинкой припахивает, из каучука сделать можно, - зато не живая, зато без воли, зато рабская, не взбунтуется! И выходит в результате, что все на одну только кладку кирпичиков да на расположение коридоров и комнат в фаланстере свели!
Фаланстера-то и готова, да натура-то у вас для фаланстеры еще не готова, жизни хочет, жизненного процесса еще не завершила, рано на кладбище! С одной логикой нельзя через натуру перескочить! Логика предугадает три случая, а их миллион! Отрезать весь миллион и все на один вопрос о комфорте свести! Самое легкое разрешение задачи! Соблазнительно ясно, и думать не надо! Главное - думать не надо! Вся жизненная тайна на двух печатных листках умещается!»

И эта та буквально все на этом свете совсем уж бесспорно и бесслезно умертвляющая целесообразность и есть всесильное порождение западноевропейской цивилизации, но все же во всей своей полноте применение данного глобального мировоззрения имело место разве что в одних ее сколь этак обширно разбросанных по миру колониальных владениях.
Однако Россия - чем она не западноевропейская колония, только и надо было ее весьма вот бескомпромиссно и яростно как бы между делом расчленить на всевозможные самые отдельные ее составляющие части, ну, а затем почему бы и не колонизировать?
И вот он всему тому до чего изумительно яркий пример, изысканный автором посреди слов, сказанных сколь ярым идеалистом из числа наиболее отчаянных декабристов…
Святослав Рыбас, «Похищение генерала Кутепова»:
«Николай Трубецкой, словно заглядывая в наше "демократическое" время, написал: "Будущая Россия - колониальная страна, подобная Индии, Марокко или Египту". Правда, тут же добавил: "Азиатская ориентация становится единственно возможной для настоящего русского националиста"».

А между тем все те до чего только на редкость строго сверкавшие очечками своих пенсне немецкие инженеры, что довольно-таки многие русские железные дороги в том еще позапрошлом веке весьма этак усердно до чего повсюду же понастроили…
И дело тут полностью как на ладони именно ясное, обильно проливая свой интеллектуальный пот, не в самых легких топографических условиях (вдали от фатерлянда) сооружая тысячекилометровое железнодорожное полотно те инженеры, сколь благонравно заглядывались на широчайшие российские просторы, причем именно как на свою в некоем последующем времени явственно же грядущую германскую вотчину.

А впрочем, этакие планы совсем и близко не то чтобы у всех их имелись, и лишь у некоторых из европейских правителей они и вправду могли вызывать в душе действительно весьма вот вполне значимый ответный отклик.
Да, и вообще коли тот и имел тогда место, то и впрямь ведь до чего на редкость более чем основательно предполагать, что и вправду было в нем, хоть чего-либо довольно-то как есть до конца на самом так деле весьма полновесно же более чем определенное…
Нет, нисколько не надо бы думать, что буквально все в этом мире неизменно само собою всецело идет именно по тому кем-либо более чем четко и именно что заранее спланированному плану, а как раз потому и заранее оно как есть сходу же заранее предрешено.
А между тем до чего еще слишком необычайно ведь много во всем этом политическом мире довольно-то часто сменяющихся игроков и сила их влияния все время, безусловно, меняется, чтобы и впрямь-то было возможно разом так смело заговорить о некой той доподлинно долговременной и, кстати, сколь реально и единодушно продолжительной последовательности.
Ну, а что уж вполне разом касаемо того самого некоего чисто совсем пресловутого еврейского заговора, то тут и говорить, собственно попросту нечего…
Практически всегда и среди политиков подчас явно попадаются всякие свои дураки-неудачники, ну, а тупым особям рода людского самих себя было ни в чем этак вовсе никак не обвинить по крайне мере без слез и сурового тыканья пальцем в кого-либо значит совсем уж другого.

И надо бы вместо того никогда на деле не существовавшего еврейского заговора всенепременно узреть весь тот суеверный страх пред ужасающе быстро вширь разрастающейся Российской империей, а также и твердое нежелание иных «настоящих» европейских держав действительно ей предоставить, тот совершенно для нее новый геополитический статус по окончанию Первой Мировой Войны.
И тут вне всяких сомнений, что именно нечто подобное и впрямь было фактически до чего еще подробно как есть заранее оговорено промеж тех самых весьма вальяжных чопорных западных европейцев.
Сущий развал Российской империи произошел именно что как раз по воле двуличного и коварного Запада или точнее никак не скажешь, а был он им сколь этак щедро полностью ведь заранее профинансирован, да и словесно уж полностью считай, что всесильно этак более чем явно поддержан.
Однако вовсе тут не было ничего и впрямь более чем изначально на редкость осатанело зловредного, а всего-то навсего Россию попросту захотели (подобно Африке) расчленить на несколько маленьких царств, каждому из которых затем и должно было раз и навсегда беспрестанно находиться под самым вовсе вот неусыпным оком одного из западноевропейских государств.
Климат в России тот же, что и во всей остальной Европе, никаких тебе лихорадок и сам мозг выедающей жары.
А надо бы тут еще и учесть, что кондиционеров в самом начале 20-го столетия никак пока не было даже в помине!

Ну а в те сколь чудовищно страшные времена Второй мировой войны речь до чего, несомненно, явно уж сходу разом так и пошла именно о почти полнейшем тотальном уничтожении абсолютного большинства россиян, чтобы затем обязательно вот еще заселить Россию всяческими западноевропейскими (или недобровольно) восточноевропейскими колонистами.
Однако снова ведь надо в точности о том, как бы между делом сходу заметить, что при всем том нет, и не было за всем этим хоть какой-либо на редкость злокозненно священнодействующей и крайне таинственной руки безудержно дергающей всех политиков за какие-то совершенно уж никакому глазу невидимые ниточки.
А имели место довольно-то боязливые опасения, всецело базирующиеся на том самом грядущем сценарии развития событий, при котором не далее чем завтра в России поспешно сменится правительство и место царя займет радикально настроенный блок ярых националистов.
Ну а эти люди весьма уж безупречно так браво и поведут российских солдат на вовсе не столь хорошо укрепленные бастионы западноевропейской культуры.
При этом надо бы и разом явно учесть и всю ту сколь существенную разницу между достаточно изнеженным цивилизацией европейским солдатом и ею пока никак не избалованным солдатом российским.
Атомного оружия тогда пока нисколько так не было, да и никто и близко не мог заранее предсказать, что истинно вскоре оно уж и будет произведено на свет чрезмерно порою излишне ведь всемогущим человеческим интеллектом.
А именно потому тут сам собою весьма вот наглядно проглядывает сущий же факт того, что старушке Европе было, отчего в начале 20-го столетия и впрямь-таки мелко подрагивать при одном упоминании о том великом властелине, что неизменно располагался на востоке от ее довольно-то часто и обильно помеченной российской кровью территории.
Да только все те сколь уж долгоиграющие имперские планы всегда были вполне естественно крайне так донельзя более чем исключительно уж вовсе-то совсем явно неопределенными…
Европейские правители нисколько так никогда не были чисто разом лоб в лоб за что-либо и впрямь всецело одно!

Да и сами российские либералы тоже совсем не всегда полностью до чего и впрямь осознанно ведали, а чего это им самим от всей этой жизни было вот значится, собственно, надобно.
То ли самой полнейшей свободы или во всем безгрешной жизни безо всякой сколь и впрямь безотрадной русской волынки, да и той вовсе непременно всегдашней безыдейной скуки.
Бездумное подражательство Западу или самое пренебрежительное отрицание всех его безнадежно утопических ценностей буквально рвало страну на куски, причем почище самых грязных и алчных планов каких-либо неведомых сил, что (для кое-кого весьма ведь определенно) и крутят все свое кино за спинами так или иначе имеющихся в этом мире политических элит.
Да еще, между тем, им это, оказывается, и вообще попросту как есть свойственно делать во всякое время, да и во всяком-то месте.
И уж в России, дело ясное, в самую ту первую значится очередь…
А между тем русский народ очень долго, хотя и бессознательно, рвался и рвался к великим благам всех общественных свобод, но его попросту никто не возглавил, поскольку этого никак не дозволила повседневно существовавшая сумятица и разобщенность, причем не только сугубо внешняя, но в том числе зачастую и в душах отдельных людей…
…а уж она-то попросту именно что совсем никак не оставляла ни малейшей возможности действительно настоящего могучего лидерства.
Да и Федор Достоевский, тоже, зачастую яростно метался промеж двух огней, как между той чисто ведь средневековой российской дикостью, да точно так вполне как-никак, несомненно, порою и доводилось ему всецело обретаться и близ той весьма утонченной всеми своими своекорыстными помыслами сущей же целесообразностью новых времен.
Его многолетняя скитальческая жизнь с семьей заграницей…
Он смешал все это в некое единое и впрямь до чего донельзя же никак неразделимое целое, и вот именно этот вящий сумбур и был, собственно, прозван людьми «достоевщиной».
Причем хуже всего она проявляет себя в его величайшем романе «Бесы».
Если взять самые разные речи большевистских вождей и сравнить их со строками великого романа, то сразу же станет более чем объективно понятно, что большевики донельзя так тщательно штудировали роман Достоевского.
Те бесы сами не знали, каковыми именно им следует для вполне удачного удержания ими власти.
Ну так великий классик им расписал в самых ярких красках и господам товарищам только и оставалось, что уж явно освоить на чисто житейской практике все полученные ими знания.
Ну а все эти пустые и праздные слова о том, что Достоевский кого-то та яростно предупреждал…
Раз можно предупредить и о том, что кто-то и где-то будет с весьма приличной суммой денег и это тоже будет самым явным «предупреждением».
Да и если вот Достоевский и намеривался очистить мир от скверны, то все его планы был совершенно так чудовищно идеалистичны…  
То есть та довольно зыбкая почва, на которую некогда в сущем бессилии разом упали свежие семена светлых помыслов Федора Михайловича Достоевского, была, как есть, беспробудно проникнута всеобъемлюще же всеобщей вековой тьмой, а потому и представляла она из себя тот самый омут с весело и резво копошащимися в нем бестиями-чертями.
Да и Антон Чехов, пусть и не злонамеренно, но тоже ведь некогда обронил некое зерно во всем, безусловно, так сколь же сомнительной истины, которое между тем затем и проросло, и нашло свое место в виде колосьев на гербе новоявленного, рабовладельческого государства.
Все эти его пьесы и вообще поздние произведения так и полны дикой пропагандой социализма.
Да и нигилизма напрочь отрицающего и проклинающего все то прошлое в них тоже довольно-таки немало.
Один только «Дом с мезонином» чего только стоит.    
И это именно русские классики общемировой литературы, как-никак явно уж породили на свет слишком вот много мишурного блеска до чего еще безмерно благих идей.
Причем, надо бы тут чисто уж сходу более чем невозмутимо и веско разом заметить, что все эти их словесные излияния, обильно и яростно порицающие буквально-то всеобщую и всеобъемлющую безыдейность того самого дореволюционного бытия, его сущую аморфность и скуку, всенепременно при этом издавали бесподобно пряный дух.
И ЭТО БЫЛ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ТАК СЛАДОСТНЫЙ ЗАПАХ на редкость уж семимильными шагами столь резво несущейся к нам ДО ЧЕГО ТОЛЬКО близкой свободы.
Да вот, однако, в конечном-то счете, и оказалось то чудное сияние звезд на чисто воображаемом грядущем политическом небосклоне явной предтечей века, во времена которого гнет общественной совести настолько ослаб, что иногда могло показаться, что он работает в обратном направлении, еще поболее растравляя явно жаждущие чье-то крови отчаянно стадные людские инстинкты.  
То есть, как есть и впрямь тогда стала та на все и вся неординарное вконец опсовевшая эпоха весьма же значимым оплотом беспредельно так неукротимо яростного фанатизма.     
Причем всему тому самым-то откровенно явным прологом, да и вполне зрело весомым нравственным обоснованием, сколь, несомненно, некогда разом и послужили именно те несбыточной красоты мечтания, что сколь этак на редкость неизменно попросту начисто с корнем отрывают, от всей естественной почвы довольно многозначительный пласт о чем-либо более-менее трезво думающей интеллигенции.
И это именно как раз тогда под вскрывшейся «почвой обыденности» действительно так начинают до чего еще резво шевелиться самые всевозможные подземные черви, весьма активно и сколь раздольно при всем том сходу уж и выползающие при этом оттуда на весь белый свет.

Ну, а вслед затем лучи дневного светила и станут более чем безнадежно так затмеваться яростным сверканием в грозных очах, и тогда днем с огнем попросту вовсе и впрямь окажется никак невозможно найти себе хотя бы одного более-менее уж весьма вот безупречно здравомыслящего человека.
Причем тех еще наиболее простоватых людей при таких делах вполне запросто будет возможно и впрямь-то сходу заставить до чего же ответственно разом поверить даже и в то, что солнце неизменно восходит на западе, ну а заходит оно, как и понятно никак не иначе, а только лишь на востоке.
Да и вообще чего-либо подобное тому провернуть и впрямь-таки ведь окажется проще пареной репы именно что исходя из того, что святая простота доверчивости ко всем тем, кто сколь безбожно несет всевозможнейшую чудовищную ахинею, попросту явно становится самой неотъемлемой аксиомой всеобъемлющего восприятия столь зловредно нас нынче обступающей, осатанело революционной действительности.
Народ, он всегда бежит никак не за правдой, а за краюхой хлеба, которую ему можно, в принципе, донельзя так мастерски до чего торжественно и клятвенно всячески сколь еще толково наобещать в том самом блекло освященном светом истины, сладком, словно тот яркий и дивный сон, будто бы и впрямь наилучшем грядущем.
Ну, а восторженно и угловато мыслящая интеллигенция при этом явно может довольно-то искренне радоваться всему тому наконец-таки ныне вполне ведь всецело вернувшемуся относительному же внешнему порядку.
Ну, а кроме того, всеми теми необычайно спешными темпами ныне строится то самое вполне безупречное социалистическое общество, о котором им сколь долго в розовых снах некогда ранее «впотьмах гиблого и злосчастного царизма», и впрямь до чего только втайне некогда светло мечталось.
Лапша она разве что в мирное и спокойное время этак-то довольно уж быстро вниз с ушей оседает, а во время бурное и вовсе неспокойное она с них слазит медленно и крайне болезненно.
И это, кстати, касается абсолютно всех тех или иных слоев общества.
Народ и интеллигенция, варясь в одном котле колоссального социального потрясения, как есть разом с чудовищной силой встряхнувшего буквально-то все те или иные доселе незыблемо существовавшие основы, полностью одинаково совсем так безрадостно выживают и видят при этом кошмарные сны, да и считай ведь именно что наяву.
А сны те целиком при этом и будут разве что только и состоять из тех самых чудовищных революционных явей.
И уж представляло нечто подобное из себя самое естественное следствие именно того сколь этак бешеного энтузиазма, вырвавшегося наружу именно в связи с тем, что была буквально враз сколь этак сходу «свыше» обретена та самая более чем беспардонно дармовая свобода.
Ну, а ею вполне всласть и смогли до чего сходу воспользоваться разве что те, кто всею черной своею душой только и жаждал одного уж безвластия и полной безнаказанности за абсолютно все немыслимо ужасающие проявления того еще самого чрезвычайно чудовищного своего своеволия.
Причем довольно малое наличие грамотных людей из своих, то есть именно тех, кому и вправду доверять было бы чисто и впрямь на деле поистине можно, и привело как раз к тому, что большевистская агитация и взяла ведь полностью вверх над всяческим иным здравым смыслом. 
Ну, а те вполне и впрямь «великограмотные правители», видать до чего многое до конца этак более чем явно осознавали, свершая те или иные действия, раз сколь властно, они всеми теми беспрекословными распоряжениями (к их самому незамедлительному исполнению) весьма бесцеремонно и беспрестанно в то самое время уж так и разбрасывались.

В принципе, природа этого явления, безусловно, была разом заключена также и в самом беспрецедентно насильственном отмирании всей той еще прежней, нынче чисто напрочь отринутой веры, как и самой явной необходимости поиска, ей весьма вот полноценно достойной замены, что будет, куда этак значительно поболее соответствовать духу данной новой эпохи.
Причем зародилось нечто подобное никак и близко совсем не в России, а в той до чего только крайне агностически настроенной Западной Европе, ну а оттуда затем с попутным ветром все – это, в конце концов, донеслось и того донельзя уж далекого российского берега.
А заодно и великие русские классики 19-го столетия явно захотели сколь посильно приблизить интеллигенцию к своему народу, а потому и приложили они все старания, дабы через созданную ими перемычку вовнутрь средневекового российского общества и впрямь полилось широчайшей рекой суровое безверие буквально ни во что, хоть сколько-то ранее истинно святое.

Европа им довольно-таки быстро и легко с грехом пополам переболела, ну а Россия посредством всего этого недуга и заразилась же самой ужаснейшим видом «общественной чахотки».
Причем наиболее наглядной тому первопричиной и послужило именно то, что европейская цивилизация с самого начала своего существования до чего и впрямь искусственно стушевывала и упраздняла многие прежние (дикие) представления обо всем этом мире, бессердечно обезличивая отдельного человека, ставя во главу угла, прежде всего его, чрезмерно возвышенные жизненные приоритеты и идеалы.
И уж при всем своем вполне ведь наглядном перерождении религиозный фанатизм, став фанатизмом высокоидейным, только-то и всего, что присовокупил в потемках душ своих адептов самое безмерное множество свежих сил для того самого донельзя безнадежного преумножения сущего стародавнего мракобесья в его разве что вновь до конца обновленном виде и форме.

Еще вот так называемый просвещенный 19-й век сколь безнадежно породил абсолютное безверие в высшие силы, разом как есть, наделив человеческий разум вовсе-то изначально ему нисколько несвойственной самой ведь более чем безупречно полной непогрешимостью.
Причем все - это произошло разве что из-за всего того весьма же безотчетного самовозвышения культуры на некий «Эверест», где лишь избранным и было дано… и впрямь-то как есть, вполне предоставлялось никем и нечем неоспоримое право безвозмездно (в силу одних свойств возвышенной души) денно и нощно употреблять ее сколь живительный кислород.
А чего же тогда и впрямь могло вот быть предоставлено всем тем остальным простым смертным?
Ну так им для самого полнейшего счастья только и надо было до чего сходу непременно так разом предоставить одно на всех всецело общее корыто, ну, а кроме того и весьма простенькое массовое искусство.
Причем потребовалось довольно-то длительное время, да и самый ведь конкретный и совершенно же наглядный и зримый пример, дабы духовная элита и власть предержащие, безусловно-то, полностью осознали, что как следует, до самых краев его не наполнив, они до чего только неизбежно многим при этом более чем разом явно рискуют.
Однако как раз-таки во имя того, дабы господа капиталисты более-менее вполне полноценно пришли к пониманию данного факта, их еще явно вот надобно было буквально до самых чертиков беспрецедентно считай, что почти вот до смерти же напугать.
Да только, как то и впрямь более чем наглядно видится автору этих строк для хоть сколько-то стоящей того полноценности эффекта непременно вот хватило бы и очень даже многих относительно мирных забастовок.
Так, что и близко тут не было какой-либо весьма ведь явной необходимости в том самом более чем безнадежно уродливом создании некоего того великого псевдосоциалистического монстра.
Причем теоретическая база для всего его считай замогильного жития-небытия, была как есть, еще первоначально же создана именно теми-то широкими кругами общественной мысли, и лишь затем уж была она сколь этак беззастенчиво и впрямь узурпирована довольно-то малой группкой псевдосоциалистических монстров во главе с Ильичом.

И это именно те, кто и ныне этак сколь явно желают буквально все народное добро считай по-своему безо всякого остатка разом перераспределить, лучше всего, затем и поделят все ими на самую скорую руку более чем безжалостно и скрупулезно у тех самых господ буржуев до того ведь сколь заправски бесслезно награбленное…
И никто из них - это теперь до чего сразу вполне же естественно разом так снова чье-либо личное добро в то самое весьма эфемерное и чисто абстрактное народное пользование совершенно так никак попросту ни в жизнь не отдаст - вовсе не та это людская порода.
Да уж чего-либо подобного у них и близко при всем том большом желании  близко ведь совсем никак не отнимешь!
Зато про всякие те и впрямь будто бы сколь легко достижимые общественные блага, они исключительно так мужественно и стойко и вправду умеют языком своим безо всяких костей, попросту совсем на редкость более чем безостановочно все время без конца и края только лишь молоть и молоть.
Да вот, однако, при всем том нисколько и близко не преумножать их при помощи каких-либо чисто же своих и впрямь того стоящих интеллектуальных усилий.                         
Многим из них, куда только весьма поважнее было выразить мысли и чувства во всех тех вполне веских и праведных словах, нежели чем сдвинуть хоть один тяжкий камень на пути к самому доподлинному духовному прогрессу масс.
А массы те совершенно инертны и пассивны, но разве что от всеобщего своего явного незнания и невежества, а вовсе не от всей своей более чем совсем ведь как есть чрезвычайно неизменной природы.
Да вот уж, однако, никакие те сколь обширные и большие знания никак не спасают от безверия в силы разума сотворить нечто, что будет полезно всем и каждому.
Причем серые и бесформенные массы народа могут кем-то при этом до чего явно вполне еще наскоро обожествляться, а потому это как раз им еще уж значится и предстоит всячески разом и создавать некую новую материю духа… 
И, так оно или не так, а российскую интеллигенцию некогда весьма откровенно подкупал весь тот изумительно пламенный революционный дух… 
А именно потому она вовсе и близко никак не сопротивлялась всей той революционной этике, причем, прежде всего, считай этак в силу всех тех своих чисто же собственных безмерно до чего острейше безжалостных убеждений.
И ведь все - это разве что исключительно потому, что над чьим-либо большим и светлым разумом более чем безраздельно преобладала одна та донельзя куцая правда книжных истин.
Да вот, однако, были те сколь задушевно душистые аксиомы весьма же крайне безответственно далеки от тех самых чисто обыденных реалий быта почти ведь повсеместно вовсе-то совсем невежественного народа.
И он никак не был способен проснуться, раз он нисколько не спал, а только жил тем, чем он жил, а спала и дифирамбы сама себе под нос в сладком сне пела именно та дивно восторженная интеллигенция, и этот ее сон и обернулся для всего народа вековым кошмаром осатанелого, идеологического маразма.
И главное все это еще и предстало именно в данном виде разве что потому, что по представлениям всех тех сколь этак ревностно и революционно настроенных демагогов, богатство неизменно находится в руках сильных, что только лишь то и делают, что до чего беззастенчиво и беспрестанно угнетают всех тех слабых и немощных.
Ну, а из всего этого явно разом и следует, что у них его и впрямь-то полагалось с ходу так отобрать, дабы максимально затем промеж всех сирых и обиженных на скорую руку разом и перераспределить.

Явственного понимания того, что подобным путем лишь всецело растравливаются наиболее кровожадные стадные инстинкты, у тех самых весьма благодушных дореволюционных доброхотов поистине не было даже в помине…
Они хотели одного безумно светлого счастья, причем сразу для всех и каждого и уж, дабы вполне ведь всеми силами до чего еще искренне радостно его достичь они сколь бесцеремонно намеривались этак разве что сходу вымазать простонародные массы в безудержно обильной крови всех их давнишних и кровных вековых угнетателей.
И ох уж оно то немыслимо цепкое до всяческих мелких фактиков напыщенное лицемерие, вполне незыблемо заключавшееся в том до чего бездумном братании с идеалами, выношенными на щите еще теми кое-кем и впрямь чисто идиллически воспеваемыми историческими личностями, а именно Робеспьером, а ранее Кромвелем.
А это оно и сослужило России самую ужасную службу, собственно, и, оказавшись одним из важнейших факторов, превративших ее в некий новый Египет, хотя она всегда искренне жила светлой мечтой являть собой лик Третьего Рима, то есть попросту быть наиболее естественным продолжением стародавней Византии.

И это ее явное перерождение проистекало лишь оттого крайне же непритязательного обстоятельства, а именно, что людей вполне всерьез некогда возжелали возглавить, взнуздать и отправить по всему тому крайне нужному кому-либо навеки вечные безупречно «правильному» пути.
И ясное дело, что подобная безоглядно и безапелляционно идейная тенденция ничего хорошего… кроме разве что чего-либо беспредельно плохого, в самой уж себе нисколько так явно никак не несла…
Вот бы понять всяческим горе-воякам с тем еще безумно великим общественным злом, ту неимоверно многозначительную разницу между добром всецело отлаженным и подогнанным к действительности и его полнейшим антиподом, наилучшим из всех орудий Сатаны ВЕЛИКОЙ ЛЮТОСТИ благом, сплошь нашпигованным лихостью и ухарством, а главное, и предначертанном всем и каждому без разбора… 

А между тем то общеизвестно, что писатели гуманисты, такие, например, как Сергей Довлатов всегдашне стремятся донести до нашего сведения на страницах своих книг ту ярко искрящуюся собственным светом мысль о том, что в принципе-то невозможно, обустроить наше житейское бытие на той крайне зыбкой основе излишне прекраснодушных, аморфно праведных логических доктрин.
На чистой от буквально всяческой житейской грязи бумаге они, может, и вправду выглядят весьма заманчиво, но жизнь - это река, а вовсе не костер и уж тем более не доменная печь.
А именно потому чем оно только будет явно поближе ко всему тому, так и сверкающему в ночи искрами очистительному огню, тем оно вполне еще соответствующе и окажется на редкость, куда подалее от всех тех доселе полностью естественных норм никак и близко неизменной общественной жизни.
Она ведь хоть сколько-то многозначительно изменяется разве что чисто по неким своим и очень даже более чем невозмутимо строгим законам, а до чего только грубо «подшпорить» ее и близко уж никому  вовсе так никак совсем не удастся.
Да и коли действительно додуматься сравнивать ныне существующую общественную жизнь с норовистой лошадью, то вот коли ей вместо питательного овса насыпать целую горсть красивых обещаний, она в точности вскоре явно же околеет, правда человек сколь намного выносливее и терпеливее, но и ему тоже явно придется совсем так несладко.  
Светлые идеалы они вполне хороши  разве что, как некие отдаленные маяки, к которым и надо бы идти совсем не на всех парусах, а медленно уж поболее всего ПРИ ЭТОМ, страшась, мелей и бурь, а дикая спешка нас всех только-то и приведет к одним лишь грозным рифам всеобщей житейской разрухи.
А впрочем, да мы живем, и хлеб жуем не на море, а на суше, однако те весьма безнадежно утяжеляющие ходьбу по слякоти повседневных невзгод вериги идеалистически будто бы единственно же верного восприятия жизни, безусловно-то, только и утянут нас за собой во всепоглощающую бездну безумно осатанелого зла.
Причем, именно той сколь этак несомненной первоосновой буквально всех подобного рода довольно-то сомнительных общественных начинаний неизбежно являются именно те чисто бесполые порывы чьих-либо безудержно благонравственных душ, что и вправду вполне устремились сходу пошатнуть издревле устоявшееся основы еще издревле незыблемо существующей социальной вселенной.

Однако - это один лишь тот безупречно высокий ум и будет способен со временем ниспослать всему этому миру то самое сколь безвременно великое и всеобщее благоденствие.
И это разве что этакого рода (коллективный) разум, собственно, и создаст тот самый светлый путь общественных перемен, а не одну ту ни с чем, что было ранее попросту же несопоставимую разруху, и прежде-то всего именно в тех и без того полностью пустых головах.
То есть, как тут не крути, а именно данного рода яркий проблеск в черных тучах слепой обыденности затем и претворит в жизнь именно то, что затем и станет до чего наиглавнейшими составляющими элементами, куда вот значительно поболее справедливого общества.
Ну а в то самое время кем-либо весьма ведь грубо спровоцированная война классов фактически отбрасывает человеческое общество - обратно в животный мир.
Причем никто с тем не спорит, люди беспрестанно страдают, потому что мир скроен плохо, но его плоть и кровь, однако нельзя резать совсем по живому, а только взращивать новые и новые поколения в принципиально ином духе при этом, не отрицая старое, а целиком надежно так на него во всем опираясь.   
А еще вот крайне важно будет хоть сколько-то осознавать отчего - это именно все страдания всякого того или иного человека, собственно, и берут самое явное свое начало.
Причем и тогда нисколько нельзя разом рубить с плеча обрубая канаты, от века, связывающие общественную жизнь со всем тем до чего надежным причалом, на котором, кстати, и зиждется всякая законная власть.
Ее недостатки зачастую хотя бы отчасти так явно нивелируются ее весьма существенными при всем том самыми явными достоинствами.   
Да и вообще всю ту бессердечную несправедливость совершенно неправого общественного мироустройства полностью извести сможет одно лишь вполне всестороннее просвещение, и именно поэтому его сколь всегда до чего неистово же опасались буквально-то все вездесущие мракобесы той самой, давно ныне, как бы это, ни было печально, всецело-то бывшей Российской империи.
Ну а что с той или иной стороны и вправду могло быть хоть как-либо касаемо тех до чего на редкость мгновенных и молниеносных перемен, то тут как не крути, а те самые адски жаркие, словно угли глаза всех тех, чьи сердца были целиком и полностью разом изъедены пламенем бесовской революции…
Нет, то уж далее были вовсе так никак не настоящие люди, а только лишь одни разве что черные тени былых людей.
Все то, что они сколь неспешно и заправски самоуверенно сотворили со своею страной, и близко не имело никакого отношения к каким-либо истинно новообретенным житейским свободам, а только-то к самому безусловному закабалению граждан извечно опричной державы, разве что чисто уж дополнительными, тяжелейшими оковами безукоризненно деконструктивной идеи.
Причем буквально все в ее откровенно гнилом нутре еще ведь изначально было, ну совершенно так именно же мертворожденное.
Причем то самое считай и поныне в точности также более чем делово осуществляемое дальневосточное воплощение идей Карла Маркса всею своей живучестью явно ведь обязано как раз-таки тому, что сама идея была создана именно в расчете на некий тот удивительно большой общечеловеческий муравейник.
И всему тому вышеизложенному вполне еще возможно будет отыскать и впрямь исключительно так самое полноценное подтверждение, причем именно в той на редкость достойной самого многократного прочтения и почтения художественной литературе.
И, конечно же, такие писатели как Сергей Довлатов, да и другие, подходят к описанию, некогда произошедших в стране событий несколько на редкость более чем донельзя так своеобразно иначе.
Однако сама суть явлений человеческой природы - она ВСЕГДА ВОТ ТОЛЬКО ОДНА, и разве что только и было дано большой души авторам ее раскрыть не в одной лишь именно, как она есть «Иностранке» Довлатова, но и буквально во всем их изумительно распрекрасном творчестве.
Далее цитата из классика эмигрантской литературы Сергея Довлатова «Иностранка»:
«Так что же выше справедливости?
- Да что угодно, - отвечаю.
- Ну, а если более конкретно?
- Если более конкретно – милосердие…»

Милосердие - отнюдь не поповское слово, ему только-то и вправду должно бы проявляться именно к людям того вполне до конца достойным, скажем так, к будущим жертвам кровавого маньяка, если тот, не дай Бог, возьмет да сбежит.
И это как раз в эдаком случае очень даже необычайно доброе за чей-либо вовсе совсем чужой счет общество и может проявить сущее ханжество: оно, мол, против всякого убийства как такового.
Однако все это, в свою очередь, должно бы обозначать, в том числе и его самое обязательное предотвращение, пусть и ценой крови того, кто был явно же всецело достоин именно подобной, далеко не худшей участи.

И уж как оно само собой и понятно всех тех политических смутьянов в той еще старой России и впрямь разом вот вполне следовало, считай повсеместно выкашивать, словно сорную траву, для буквально всеобщего счастья и благоденствия всей той ныне навеки полностью былой империи.
Эдвард Радзинский в книге «Наполеон, Жизнь после смерти» цитирует слова этого доблестного полководца, который более чем искренне рассуждает о том, чего это вообще происходит, когда правители из-за одной той сколь этак сердечной своей мягкотелости и близко-то того совсем уж никак вовсе не делают.
А между тем речь тут идет никак не о России, а о той якобы вполне достойно просвещенной европейской стране с многовековым опытом цивилизации и культуры.
И вот они истины, что попросту сами собой так и выскакивают чертиком из табакерки европейской, а не только-то исключительно чисто же российской истории:
«В революции есть всего два сорта вождей — те, кто ее совершают, и те, кто пользуются ее плодами…
Пришло время срывать плоды с дерева революции, и к власти пришли воры и негодяи. Началась "охота на ведьм". Под радостные крики толпа разбивала статуи великих революционеров, которым еще вчера поклонялась».

А впрочем, надо бы тут именно что сразу более чем безапелляционно как раз-таки про то ведь строго до чего же явно как есть сходу заметить, что в некотором смысле все те западноевропейские представления о том, что кто, мол, победитель тот, и свят, светел и прав…
Нет уж, все этакого рода их весьма вот добропорядочные воззрения вполне этак, во всей своей сущности, сколь на редкость восторженно более чем безоблачно глубочайше искренни…
Да только в России подобного рода конформизма и близко никак так никогда не бывало, однако при всем том на всех ее широченных просторах более чем неизменно имелось то самое удивительно странное и полумистическое устремление буквально всегда быть только за родину, каковой бы она нынче теперь уж ни стала…
А, кроме того, явно существовал и тот довольно-то хорошо прижившийся на российской почве европейский стиль духовной жизни высших классов, что всегда и во всем до чего строго и церемониально подавлял всю ту еще издревле чисто ведь по-своему сложившуюся пасторальную российскую действительность.
А также и само, то довольно-то «премилое» сочетание простой «домотканой обыденности» и логических абстракций совсем уж донельзя вычурного вида и толка на редкость вот отрицательно сказывалось на буквально всеобщем-то духе той самой никак небезызвестной предсталинской эпохи.
Да светлые мечтания той поры вселили яркие надежды в конечном итоге ставшие одним лишь и только фиговым листочком ранее так именно что никогда и небывалой тирании…
И ведь все - это до чего только наглядное производное сколь еще откровенно пафосного энтузиазма и впрямь в те времена разом вознамерившегося сходу вот низвести на нет всякую несносную темень и гнусь довольно-то недавнего Средневековья.
Или с точностью до наоборот, безусловно, как есть весьма ведь всесторонне создать всему тому стародавнему образ некой той самой уж наивысшей святейшей святости духовного единства всего того нынче да и всегдашне именно что подобным образом чисто как есть повседневно же нынче существующего общества.
Ну а затем и пришли те чертовы бесы-большевики да и вымели все подчистую, никак не оставив никакого места для каких-либо существенных разногласий, что между тем явно и оказалось на вящую радость просвещенной прослойки образованного общества, нисколько-то не привыкшей куда-либо идти самой, а всегда предпочитающей быть кем-либо под руку слепо ведомой…

А именно поэтому сущим же бестиям безликого террора большевикам и удалось до чего сходу вытеснить все и вся, объединив славянофильство с западничеством, заодно и придав деланного пафоса всей этой совсем несусветно вымученной великорусскости…

Вот нет, чтобы той сколь этак стародавней интеллигенции именно так самой и впрямь считай же заранее обо всем том на редкость и впрямь весьма ответственнее позаботиться, воспользовавшись для того своим чувством меры, духовностью, разумом…
И тогда и близко никак не было бы на всей российской земле этакого сверхкрепостного строя, который и шепотом с женой в постели было теперь ругать попросту, ведь нисколько вовсе-то явно совсем так небезопасно.
Причем надо бы и со всею значительно возросшей горечью чисто на ходу более чем мимоходом заметить, что никак не аморфно и прянично, а именно во всем по-деловому взявшись за дело, российская интеллектуальная элита вполне могла бы бед отечественной глубинки еще в конце того 19-го века хоть сколько-то разом разумно коснуться.
Однако до чего многим из ее представителей всегда было никак не до того, раз наиболее во всей этой жизни главным для них, безгрешных и праведных, всенепременно было, как раз-таки только и всего уж и впрямь оказаться явно превыше тех еще сточных вод до чего только всегдашне зловонной общественной клоаки!
То есть, они и вправду могли в чем-либо этаком по молодости совсем уж ненароком увязнуть, из-за всего того юношеского ветра в голове, попросту пока толком не зная, как это, собственно, повлиять на все мрачно происходящие вокруг них события, а разве что ласково желая все сходу полностью до самого конца переменить…
Да только, с возрастом во многое, вникнув, а потому и более чем, надлежаще так явно уж вполне полноценно прозрев…
Да и вообще нынче сколь стояще в этой жизни весьма обстоятельно обустроившись и остепенившись, они, безусловно, затем становились достопочтенными отцами семейств, со всеми теми довольно ретроградными взглядами касательно буквально всего на этом свете где-либо и когда-либо вполне уж прозаически происходящего…
Однако наиболее главное в них всегда было истинно так неизменно, а именно - только-то и могли они сыпать и сыпать словесами, и ничего более в их уме никак ведь явно и не могло тогда действительно же зародиться.     

А между тем всякий тот, кто действительно возымеет желание найти свое место в политике, дабы на деле, а не на одних лишь пустых и праздных словесах, уж так и прийти, затем до чего посильно на помощь ко всему своему извечно  претерпевающему дикие невзгоды простому народу…
То вот, само дело-то тут считай, что фактически ясное, что уж буквально всякому интеллектуалу, решившему нырнуть в самое жерло вулкана политической жизни, надо было, как есть заранее еще перед тем научиться вполне практической сметке, а все пустые, светлые мечтания разом и позабыть на самом пороге любого государственного учреждения.
Поскольку находясь на службе у государства надо бы всегда вот разом помнить, что именно движет все большие и малые колеса общества.
А они между тем движутся только за счет одних тех сугубо личных амбиций и правильных разумных союзов с теми, у кого те же амбиции направлены в точно ту сторону, а всякие благоглупости и слепые идеалы надо бы при этом сходу забыть, как тот еще бесполезный, вчерашний сон. 
А точно также надо бы совсем уж никак не бояться чертовски грязного лика нынешней действительности, а всячески его ничем при этом, не брезгуя сколь старательно чистить, а это между тем попросту вот именно что никому  никогда не сулит ни безукоризненно белых рук, ни чистой совести.
И это как раз-таки с головы и до самых ног запачкавшись во всех видах грязи, и можно будет разом, затем обеспечить несколько лучшее будущее всей своей доселе и впрямь более чем многострадальной стране.
А если кому все это попросту никак не по нраву, то пусть займется он тогда чем-либо другим, а в политику носа своего вовсе-то и близко совсем не сует.
Нет, попросту явно обязан всякий тот, кто решил стать государственным человеком до чего только наскоро приучиться, всегдашне ведь достойно же соизмерять все свои собственные действия со всеми теми донельзя щекотливыми и сколь долгими веками исторически прочно сложившимися канонами.
И снова тут следует вполне вот еще и еще повториться. 
Коли не хочешь руки марать, так и сиди себе тихо в тени и нечего того лишнего без дела попусту совсем уж нисколько и не болтай!
Поскольку и близко то оно совсем не иначе, а было российское общество в начале 20 века, разве что лишь временно возглавлено (а предварительно полностью обезглавлено) лицами, совершенно ему чужеродными, попросту и не знающими вследствие полнейшей своей отрешенности от всей-то сути самых доподлинных политических явей.
Раз уж были все те как один члены Временного правительства буквально-то во всем несоизмеримо так далеки от любых тех или иных доподлинно настоящих реалий жизни.
А как раз потому пышно и красочно, рассуждая обо всех тех наспех произведенных ими нововведениях, они только лишь и заносили руку над всякой уж вообще в их стране законностью и правом каждого гражданина на его жизнь и всякое его имущество.
Они жили в свете исключительной доблести всяческих славных книжных грез!
И эти временные правители явно так разве что только заново изобретали велосипед, пытаясь с нуля построить нечто доселе вовсе нигде и никогда ранее и не существовавшее.
А нечто подобное только и было при этом чревато весьма уж резким и сколь ведь до чего еще только неминуемым грядущим скольжением всего и вся разве что строго назад в глубину ушедших веков.
А следовательно, при всем том дальнейшем более чем безудержно стремительном развитии исторических событий тот вовсе так совсем никак не на недобрую половину и без того полуразложившийся общественный организм лишь значительно поболее разом погрязнет в сущем разгуле извечной коррупции.
Но сами размеры ее, да и аппетиты тех, кто будет отныне править, вполне этак уж отныне явно окажутся совсем вот на деле другими…
Безупречно чистая от любых неправо кровавых оттенков свобода плод разума, а не до чего рьяно никак не в меру разгулявшихся чувств.
Смерть прежнего зла непременно разом сходу ведь захлебнется в невинной крови, причем да у всяких тех или иных простых людей некоторое время можно уж будет затем наблюдать ярый восторг, так и играющий всеми отблесками зари на лицах, но это упоение будет совсем уж крайне недолгим.
И любая держава, безвольно пребывая в революционной агонии, вполне вдоволь непременно же переживет и впрямь до чего вот весьма краткий период осатанело бесшабашной свободы…
Да только явно уж будет она, прежде всего, выражаться в одном лишь сущем раздолье для всей той отчаянно склизкой царицы анархии.
Да и тот безоговорочно жесточайший на свете порядок, что разом воцарится в стране при том незапамятном Отце всех народов, был абсолютно так чисто житейски липовым, поскольку буквально повсюду тогда царили восторженная ахинея и полнейший разброд разве что извне скованный внешними одеждами циклопичной и как есть, чисто же считай одноглазой тирании.
Та власть и впрямь довольно зорко поглядывала на всю имеющуюся картину (с ее личной точки зрения) идейно как есть весьма праведно выдержанного духа, стремительно подавляя буквально любые, какие только при ней на деле были возможны политические поползновения, даже если и заключались они в одних двух нечаянно кем-либо наспех оброненных словах.

Свобода слова и дела после уничтожения несносных оков, она ведь на самый короткий срок, ну а затем все гайки государственного аппарата вновь окажутся, до чего намертво сходу приварены, и всякая мысль о своем личном волеизъявлении станет тогда сущей крамолой и неизменной ересью, всецело противопоставляющей себя всему нашему извечно светлому вероучению.
Однако весьма многие представители российской интеллигенции всего этого и вправду тогда так и не поняли, поскольку делать подобные выводы обо всей той былой своей истории вовсе-то не их, болезных, безнадежно уж во всем поистине правое дело.

Им ведь и впрямь сколь еще непременно так разом потребуется, чтобы все, значится именно что сходу и впрямь разом возникло на редкость до чего уж однозначно чисто вот само по себе полностью автоматически.
Причем фактически в единый миг, разом зародившись, как раз-таки всецело, чисто уж именно подобным путем, оно всенепременно и будет, куда чище, выше и явно справедливее.
И главное - это и впрямь истинно насупленное мнение истинно так абсолютного же большинства.
Причем у автора в глубине души сколь давно еще сложилось именно этакое, пусть и довольно субъективное мнение, что и Льва Толстого попросту начисто унесло рекой буквально-то всеобщих предрассудков, а потому он самым тщательнейшим образом своекорыстно скрывал все свои доподлинно искренние взгляды на данный вполне ведь более чем насущно осмысленный счет.
Естественный ум этого великого классика кое-где явно проступает сквозь сущую тьму диких суеверий, да только надо бы сразу оговориться, что уж, скорее всего ему было на редкость так существенно поважнее было во всем являться широко известным, популярным писателем, нежели чем действительно быть никак не в меру (среди невежд) зрелым мыслителем.
И, кстати, это именно чьи-то обольстительно льстивые и приторно слащавые восхваления и могли до чего вполне уж окончательно убить во Льве Толстом всякий тот на редкость естественный для всякого развитого интеллекта довольно-то обыденный здравый смысл.
Да и самоотверженно воевать за всякую ту мелкую житейскую правду, ему чисто уж искренне вовсе-то никак ни в едином глазу явно так именно попросту и не желалось.
И этак оно есть и будет чисто потому, что от всего того не в меру оголтелого критиканства только и окажется возможно себе заработать одни болезненные шишки на лбу, а никак этак не большое уважение как и тот донельзя величественный и проникающий затем во все уголки чьей-либо светлой души бесподобный почет.
Да и вообще сколь невероятно «гигантская волна всеобщих общественных настроений» того истинно великого писателя Льва Толстого попросту точно ведь до чего явственно же подхватила да и понесла в сторону брега нежно сладких мечтаний…
То есть, сам по себе ветер той безмерно от всего того прежнего полностью отрешенной, безудержно вольнодумной эпохи неизменно дул в одну вовсе вот явно неправую сторону полнейшего, значит, душевного отрешения от всего того, что было некогда, собственно, ранее…
И раз все, то доселе прежнее и было тем наиболее наглядным образцом сущего мракобесья, а нынче у нас, как оказывается и впрямь-то эпоха неизбежной переоценки всех тех до чего давно отживших свое прежних и допотопных общественных ценностей…
Ну, так разве, что считай именно поэтому тогдашняя духовная элита, и заняла позицию самого наглядного самосозерцания в зеркале всяческой донельзя же вовсе так весьма утонченной литературы.
И все бы ничего, да только в этом зеркале слишком многое зачастую отображается чересчур вычурно и схематично, а потому и лишено оно всякой той еще вполне настоящей плоти жизни.
А, следовательно, сколь этак чересчур резво пытаясь весьма откровенно навязывать грязной и неумытой действительности именно те чисто воображаемые качества, только лишь всячески уж разом усилишь дьявольски хитрую темень и ложь.
И этак - это именно потому, что люди до самой глубины нутра проникнутые демагогическим злом только ведь спят и видят как бы это под сенью чистейшего, но крайне наивного добра им до чего сходу и примостить считай то самое лично свое чудовищно эгоистичное я.
Причем у них, кстати, было до чего чрезвычайно так много общего со всеми теми, кто действительно хотел поистине же создать справедливое общество, полностью уничтожив всякое доселе существовавшее социальное неравенство.
И все это истинно лишь потому, что те же российские недотепы-западники нисколько и близко никак явно не собирались на самом-то деле и вправду отказываться от той-то самой еще стародавней «палки погонялки» для их и без того (безо всяких светлых идей) долгими веками сколь порядком забитого народа.
И вся та разница между их представлениями и воззрениями славянофилов заключалась, собственно, говоря, только в том, а для чего это вообще, уж снова разом явно и впрямь собирались ее тогда применять?
Ради добра и счастья, как и торжества либерализма, или с точностью до наоборот как оно неизменно было у всех тех ультраправых сил.

И тот длинной и кривой трещиной, прошедший раскол промеж двух совершенно вот диаметрально различных (по всему своему мировоззрению и мироощущению) сил российских интеллектуалов, в своем конечном итоге как раз, и привел к сущей же смерти всей государственности как таковой, а также еще и к всеобщей совсем несусветной анархии.
Ну а та хоть как-либо полноценно толковая во всей своей доподлинной разумности борьба с общественными язвами должна была носить никак не тот и вполне уж, кстати, до чего только весьма однотонно сколь ярко выраженный нигилистический характер.
А как раз наоборот могла бы она совсем (задолго до всякой революции), безусловно, ведь заключаться именно в тех-то самых весьма уж сколь еще дерзновенных высказываниях, причем как в прессе, да и в сугубо личных кулуарных беседах…
Но метать гром и молнии при этом уж надо было вовсе вот никак не во всю ту тогда так или иначе имеющуюся систему государственности как таковую, а только в то, что в ней и было наиболее отрицательным… 
То есть коли кому и стоило весьма сурово выступать никак небезосновательно против тех или иных еще дореволюционных беззаконий, то речь тут могла идти разве что о самом-то принципиально суровом противостоянии супротив всего того безнадежного засилья лживого корыстолюбия священников, взяточничества чиновников, непосильных условий труда для рабочих и все такое прочее.
И яснее ясного, что жаркие дискуссии как раз-таки подобного рода и стали бы тем поистине краеугольным камнем, на котором и могла быть, затем до чего посильно воздвигнута та самая более чем явственно иная действительность и близко-то никак при этом не переполненная всяких ядовитых химер.
Однако люди испускающие лучи слепящего света нисколько ведь не душевное тепло при этом разом создают, а вычурный обман чувственно благих иллюзий.
Их добро слишком аморфно, поскольку всецело оно совсем уж вовсе так разом на редкость оторвано от грязной почвы, что у всех у нас где-то вот под ногами.
И именно поэтому таким людям будет всегда как есть гораздо удобнее разом уж строить воздушные замки, а не создавать в житейском болоте сколь прочный фундамент чисто того разве что некогда только грядущего действительно лучшего бытия.
Причем легче-то всего этаким деятелям добра и в дореволюционное время было уж до чего смачно, а также и сколь воинственно только лишь и поругивать нынче существующую власть, которая (в личных разговорах) этого делать никому вот совсем явно не запрещала.
Однако вальяжные царские чиновники, день за днем ловя слухи распускаемые по ветру той так и давящейся злобой людской молвой при всем том вполне уж и становились до чего во многом и впрямь морально слабее и всецело низменнее и деспотичнее.
Причем случилось нечто подобное весьма вот задолго до той наиболее первой революции 1905 года.
А вот кабы в тех широко распространяемых листовках речь, собственно, уж шла никак не про окаянного царя, а говорилось бы в них обо всех тех сколь еще многочисленных грехах всякого местного руководства со всем тем доподлинно подробным их последующим довольно-то пространным перечислением…
Нет, именно при данном раскладе вместо разбуженного от глубокого сна народа порядок в стране наводили бы именно те, кому оно и впрямь ведь от века уж и было на деле вполне этак изначально положено.
И главное, весьма задолго до бесславного падения в пропасть небытия всего царствующего дома Романовых и надо было начинать создавать фонды для нуждающегося населения, а не бубнить чего ни попадя про безудержно лютую власть самодержавия, как и ржавые цепи, которые надо бы спешно разорвать, дабы достичь никому доселе неведомого всеобщего счастья.

А чего и впрямь до того некогда более чем уж непомерно ужасного, собственно, было?
Неужели одно лишь разве что беспрестанное унижение, боль и смерть?
Да нет, до чего ведь более чем явно похоже как раз-таки на то, что речь в подобном духе можно будет вести лишь о том, что в результате всех тех самых наиблагих намерений и усилий и пришло уж всему тому «проклятому прошлому» сколь посильно и резко вполне еще всецело на смену.
Но почему - это вместо долгожданного света к нам и впрямь сходу нагрянула сущая тьма египетская?
Ну, так, наверное, все это, приключилось никак не иначе, а только в связи с тем, что подпольные и подвальные типографии одни только те непомерно большие деньжищи жрали, словно свинья помои, да и сеяли при всем том разве что лютую смуту и разобщенность во всем просвещенном, а тем паче непросвещенном обществе.
И это как раз чисто уж именно в этом и заключается тот ведь самый «хлеб насущный» для всяческого рода политических авантюристов.
Поскольку наиболее главной их задачей (а скорее даже и совсем же беззаветной и своекорыстной дремой) всегдашне являлась одна лишь сколь еще непосредственная надобность войти бы силой во власть в их непомерно пока донельзя отсталом, аграрном государстве.
То есть, истинно главным для большевиков как раз и было до чего сходу вознесясь в самом яростном вихре восторженного популизма резво прибрать все, то общественное именно что лично себе, оставив народу одни те никак явно неосуществимые на житейской практике светлые мечты о безумно скорых переменах в его извечно безотрадной участи.

Да только при всем том и близко совсем нельзя забывать, что обиженные жизнью благодушные исполнители чьей-либо явно чужой воли, в действительности болели душой за те истинно величайшие на все последующие времена небесные блага для того как он есть совсем уж до чего вовсе безликого (в их глазах) простого народа.
И ведь всеми ими двигало нисколько неистребимое желание - отомстить бы самодержавию за все беды и несчастья их личной жизни, кои они вольно или даже невольно приписывали всему своему доселе промозгло унылому существованию под его тяжкой пятой, попросту разом и, увязывая его единоличное правление со всем тем крайне неудавшимся своим бытом.
И надо бы тут довольно же горько и едко заметить, что подобного рода люди нередко деконструктивны во всем своем чисто обиходном подходе по отношению к той из века в век неизменно окружающей их суровой действительности, а потому от них и нельзя было ожидать ничего хоть сколько-то путного и вполне созидательного.
Но от них ничего подобного и не ожидалось, а куда скорее, наоборот - от них еще изначально попросту уж разом потребовали одного лишь безмерно слепого разрушения всего того, ясное дело, никак не ими некогда разом так созданного.
И это исключительно ради этого революционеры верхнего яруса демагогического крыла до чего беспрестанно сражались со всем тем невероятно треклятым прошлым, безусловно, же, исходя, как тот старый паровоз (с прохудившимся котлом) паром, лютым пылом борьбы со всякого рода от века, и поныне существующей в России осатанело дикой социальной несправедливостью.
Но сами-то они не в Якутии тем временем в ссылке вовсе так несчастливо же обитали, а в эмиграции щи лаптем хлебали, аж за ушами у них сколь оглушительно до чего беспрестанно тогда ведь трещало.
Причем именно тот, кто их поил да кормил за счет беспрестанных экспроприаций, а проще говоря, занимаясь тем уж самым донельзя так обыкновеннейшим рэкетом и грабежом, в конце концов, и оказался их безжалостным мясником, попросту никак не питая ни малейших иллюзий относительно их неподкупности и ничем неукротимого аскетичного фанатизма.
И никак неспроста очень даже многие из тех самых ранних большевиков чисто так еще ленинской формации сами уж, как есть, в конце концов, и пошли в котел людоеда, когда тот полностью и окончательно пришел к безудержной и абсолютной власти.

Однако были и те другие, кто прежнюю власть вовсе так не прокламациями расшатывал, и шли те люди прямо-таки на самую верную погибель.
И те боевики-эсеры, были ярыми и стойкими борцами «праведного народного мщения», и, как практически всегда оно только ведь случается при подобных отчаянно кровавых делах, они сколь еще определенно разом уж мстили вовсе так никак непонятно кому и за что.
Потому как та самая чисто метафизическая вина перед всем своим до чего разнесчастным народом, как и абстрактными идеями добра, очень уж весьма малопонятная субстанция, и ее может быть буквально сколько угодно.
Да только, то истинно настоящее черное зло никогда и близко не испускало дух даже и при самой весьма ведь безупречно удачной ему мести, если, конечно, не была она и впрямь более-менее достойно настояна на невинно пролитой крови кем-либо вполне полностью О-С-О-З-Н-А-Н-Н-О загубленного, близкого человека.
Глупость всяческого рода иной беззаконной и истово кровавой мести попросту совершенно очевидна, поскольку, мстя за свое, неизбежно отомстишь и за все чужое, ну, а потом это тем, кто об этом до чего слезно просил лишь вдесятеро, затем дороже выльется, раз именно таков он общий для всех нас закон человеческой природы.

Деятели серой толпы со всем тем считай чисто чудовищным неистовством, разом так отомстив всему тому крайне прискорбному прошлому тем самым полностью сходу воздав ему то самое безупречно же должное за дикую тьму прежних мглистых времен до чего явственно, в конце концов, создадут кроваво красное неистово несветлое будущее.
Причем - это никакое не отклонение от единственно верного пути, а самое еще изначальное следствие никак ведь неправового воздействия на общество, которое остро нуждается в защите, но только никак так не в виде разбойного нападения на власть предержащую когорту.
То есть, ликуя и радуясь всему своему совсем неожиданному всесилию до чего уж сходу оптом и в розницу, одного за другим пуская в расход царских чиновников, народные мстители донельзя так старательно только и подготавливали захват власти людьми с чрезвычайно твердыми и несгибаемыми, словно гвозди, безапелляционно фанатическими убеждениями.
Да и вообще буквально всяческое кем-либо вполне ведь осмысленно и беспощадно организованное насилие в своем-то собственном отечестве неизбежно подразумевает одно лишь, куда значительно большее его затем усиление, причем именно в том наиболее ближайшем же будущем!
И именно как раз, поэтому одной из наиболее важных исторических вех в истории России и стали те самые еврейские погромы, сколь безнравственно подстрекаемые царским правительством, и это именно они отчасти, собственно, и привели, в конечном итоге, к тому вот сколь неудержимому в каких-либо рамках весьма откровенно дикому бунту.
Раз вовсе и близко нельзя полностью же сходу прижать целый народ к ногтю, и это вполне одинаково касаемо буквально любого действительно уважающего себя национального меньшинства, поскольку в конечном своем итоге оно всенепременно отреагирует всевозможными ответными насильственными действиями.
И вот он, пример из книги Игоря Губермана «Прогулки вокруг барака».
«А поляки?! Неужели вы думаете, что насильственное присоединение, разделы, всяческие унижения, подавление любого шевеления в стране — это все они простили России? А кого Достоевский, этот нерв души российской, — он кого не любил? Тех же евреев и поляков. Почему же вы поляков сбрасываете со счетов, когда говорите о тех, кто осуществлял российский геноцид? Я вам два имени сразу назову: Дзержинский и Менжинский».

К данному на редкость удручающему списку вполне бы возможно присовокупить еще и кавказцев, которым, тоже в составе Российской империи нисколько вот совсем невесело некогда жилось, да и прибалтов, они-то точно в революцию, как только смогли, всею своей кровавой лютостью сколь весьма вот безумно же тогда отличились.
Ну, а наиболее вящей всему тому первопричиной и стало как раз именно то, что царская власть вообще ведь терпеть не могла попросту уж вовсе вот никаких инородцев, и всяческого спуску им не давать она и впрямь-то считала истинно великой и святой своей более чем верной обязанностью.
Да и своих она тоже вовсе-то явно совсем не жаловала, всегда их по струнке в единый ряд ставила, чуть ли не седло на них надевала, а потому и было, куда новому сатрапу сколь ловко так примоститься, а как раз потому он и взнуздал «кобылу новоявленной российской тирании».
Ну, а наиболее главное, оно именно, в том, что Сталин (Джугашвили) никак не до конца использовал все, так или иначе имеющееся у него всевозможные средства по закабалению народа, поскольку все могло быть и впрямь, куда явно похуже, чем оно уж, собственно, было порою в той беспросветно серой революционной российской действительности.
В более чем вполне надежное подтверждение своих слов автор может привести слова величайшего на свете поэта Александра Сергеевича Пушкина.
Леонид Ляшенко. «Александр II, или История трех одиночеств»
Прислушаемся, например, к А. С. Пушкину, который в свое время писал: "Не могу не заметить, что со времени восшествия на престол дома Романовых у нас правительство всегда впереди на поприще образовательности и просвещения… правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависит стать во сто крат хуже».

Что есть, то есть, и главное тут было только лишь сразу все и везде, безусловно-то, разом местным руководителям до чего уж только сходу разом дозволить.
Причем времена на самом-то деле почти ведь никак вот совсем не меняются, меняются одни лишь рожи ныне власть предержащих.
Да и как есть неизменным уж в точности далее, так и останется их весьма всеобъемлюще пренебрежительное отношение к своему исключительно и поныне вовсе так непроглядно невежественному (а в особенности в осознании всех своих человеческих прав) считай, что от века беспросветно нищему народу.
И главное, до чего многое будет на редкость зависеть именно от того наиболее первого и над всем и вся более чем откровенно главенствующего начальственного лица в многоступенчатой иерархии российского государства.
То есть, нисколько так оно не иначе, а речь тут более чем неизменно будет идти как раз о том главном лице, чей сколь сурово же над всем и вся надзирающий лик, вполне неизменно и можно будет лицезреть на самом почетном месте в буквально-то любом маломальски значимом начальственном кабинете.
Вот и при Сталине и близко не в едином глазу вовсе так не было той еще более чем доподлинно настоящей безудержно неуправляемой вольницы, которая и вправду дозволила бы тот абсолютный же произвол на местах.
Поскольку тот наиболее, главный и, кстати, за все и вся безо всякого сна и покоя денно и нощно ответственный вождь никогда бы никому ни в жизнь не дозволил всех тех величайших зверств, до которых вполне могли бы снизойти его чересчур ретивые приспешники на местах.
Вот и Деникин в его «Очерках русской смуты» пишет о том же:
«Московская власть кроила по живому телу страны новые, небывалые формы организации, издавала и отменяла декреты и одновременно вела борьбу против всех. Борьбу против самовластия мест, где комиссары, комитеты, советы с их чрезвычайными комиссиями расхищали власть центра, проявляя нетерпимый областной, местный партикуляризм. Где, по выражению Ленина, правила не коммунистическая партия, а просто трехвостка. Откуда с низов общественной иерархии, из волости доносился вопль: "Члены советов губят нас, насилуют нашу волю. Над нами издеваются, как над бессмысленными скотами"».

Местные деятели, так и не пробившиеся на самый «главковерх», были, куда значительно похуже ЕГО, у них разве что той истинно настоящей власти никогда в руках попросту уж не бывало, ну а задушевные палаческие качества, что кое-кому из их числа вполне бы дозволили сколь непременно же стать истинно чудовищным российским Пол Потом у них действительно были, причем в том еще самом более чем чрезвычайном избытке.
А у того безумно подозрительного кровавого диктатора разве что страна «Камбоджи» чересчур этак маловатой вовсе-то некстати, как на грех только же и оказалась, разойтись, по существу, ему было попросту считай вот фактически негде.
Ну а иначе бы этакий тонкий знаток французской поэзии, каким был Пол Пот, мог бы и полтора, а то и два миллиарда людей в кратчайшие сроки запросто извести под самый ведь корень.
И разве никак не было посреди наиболее усердных деятелей НКВД именно этакого рода бесславных гробокопателей, что вполне бы на деле смогли полностью раз и навсегда до конца ликвидировать в до чего многих и без того бессердечных людях все то хоть сколько-то оставшееся в них еще изначально вообще вот поистине  человеческим…
Причем в том самом нечестиво специфическом смысле считай ведь заживо сведенных в могилу людей, почти любой из их числа мог бы именно разом, пусть и не без труда, а всецело так в конечном итоге явно заткнуть товарища Сталина довольно-то далеко разом за пояс.
Да и сами расстрелы могли быть фактически полностью разом тогда полностью упразднены именно как слишком уж до чего несоразмерно мягкая для «выродков рода людского», а не та вполне назрело, куда и впрямь более чем веская мера безупречно сурового для них наказания. 
И разве не могли в СССР, как оно было некогда в ту ныне седую старину - людей безо всякого зазрения совести считай сходу так и начать длинными рядами на кол за политические преступления совсем ведь без всякого счета сажать?
И ясное дело, что бывали и будут в России, в том числе и подобного рода беззастенчивые ваятели по всенародной крови, что как-никак, а вполне могли и чего-нибудь этакое весьма многозначительное новое до чего безумно так зверски разом придумать.
Да вот, однако, на все ее, безусловно, самое так величайшее счастье, пока еще были они нисколько вот вовсе-то не у дел.
То есть, никогда и близко не было в их в руках той истинно настоящей политической власти!
Хотя в некотором совсем уж, как есть незамысловатом смысле советский военно-промышленный комплекс, неизменно имел в своих рядах этаких лютых недочеловеков, что более чем запросто с ледяным хладнокровием и вправду могли бы разом угробить всю планету в одну угоду чисто своих вовсе никак неуемных, имперских и идеологических амбиций.
А впрочем, революция - это тот же ядерный взрыв после того самого более-менее полноценного накопления критической массы, да только не между частицами, а как раз-таки между живыми людьми во всем том и без того никак не то чтобы бесконфликтно существующем человеческом сообществе.
Да только зачем это кому-то было столь импульсивно нагнетать и нагнетать отчаянно скотские людские страсти, чтобы вполне и довелось им до чего сходу вырваться наружу, а еще и в виде невообразимо гибельного социального взрыва в единый миг так и разнесшего в клочья все, что ранее создавалось столетиями великого творческого труда.
Причем может кто-либо и впрямь некогда захотел именно так на деле произвести на свет божий чего-то весьма и весьма удивительно как есть явно хорошее, и только с инструментами он до чего малость явно ошибся…
А между тем всякая первозданная дикость, коли никак не была она той еще верную рукой обуздана, получив образование, становится, куда поболее весомой и кичливой, но взвешивать все свои шаги она будет так и, размахивая при этом дубиной и будет та деревянная или ядерная, то уж окажется одним делом чистого случая.
Тем более что безликие вожди советского (исключительно ведь отвратительно надуманного красной пропагандой) народа сколь грозно и громогласно явно так уж весьма вот потворствовали именно эдакому ослепительно искрометному финалу далее для них вовсе-то и неприемлемого существования всего того старого мира.
Он для буквально всего их нутра был никак явно не светел, раз уж и близко не довелось ему быть донельзя так туго обтянутым с головы и до пят красными стягами.
Да и вообще им бы только лишь всеми теми пустозвонными словесами безостановочно и непрерывно залихватски громыхать, ну а вполне всерьез подумать, как именно ярко будут вовсю полыхать во времена ядерной войны города и веси по всей территории России, то и близко не их служебное, собачье же дело! 
А между тем тот до чего только славный траурный марш по всему безнадежно злодейски злосчастному капитализму без всякой в том тени сомнения явно так мог, в конце концов, и предстать именно в виде, обездолено совсем безлюдной гражданской панихиды по всей жизни на этой нашей ПОЛНОСТЬЮ единой и НЕДЕЛИМО общей Земле.
И никак иначе тому и не быть!
Но это еще в те ныне весьма ведь старинные времена, когда и близко никак пока не было уж предостаточно технических средств для того, чтобы на редкость  безжалостно и бездумно истреблять людей целыми миллионами простым нажатием кнопки, разом-то замыкающей собой некий электрический контакт…
Нет, как-никак и тогда кое-кто из тех власть всесильно предержащих по повелению барской прихоти запросто совсем уж перестал и впрямь вполне уверенно лицезреть в виде наиболее верной и окончательной цели всякого того или иного военного противостояния чисто уж мирное и безбедное отныне уж как есть неразрывно общее сосуществование.
Только и всего, что под неким другим флагом после всего того сколь безумно радостного окончания чисто разве что только вот именно ныне совершенно так до конца неизбежных и крайне тягостных битв.
И подобного рода взгляды власть предержащих начали главенствовать уж явно так совсем, несмотря на то, что полностью по-прежнему буквально каждый из их числа всеми силами души столь же твердо стоял за все, то истинно, что свое наилучшее грядущее завтра.
Просто эти до чего наспех вышедшие в люди сподвижники славных идей приобрели себе новое виденье мира, и оно было основано на яром уничтожении зла в самом том его еще начальном зародыше.
Причем вполне ведь верно осуществить нечто подобное как есть разом уж и следовало именно этаким образом, дабы оно никогда более вовсе так не могло бы хоть как-то вернуться с того света назад, дабы и далее досаждать всем несчастным и сирым им еще от века явно обиженным.
И это как раз те самые, так и витийствующие, как тетерева на току господа идеалисты и постелили кроваво алый коврик на пути к власти злобным фанатикам красно-серпастой химеры.
А те вообще попросту далее и не представляли себе совсем никакой обыденной, мирной жизни, и главное, только-то потому, что их судьбой неизбежно стало именно пламя восстания, ну а каково им и их народу вообще лишь только вот предстояло бы жить после его угасания, они нисколько-то совсем вовсе не думали.
Знаний у них было совсем с гулькин нос
Зато амбиций целый груженый навозом воз.
Однако при этом как раз для того, чтобы на редкость яростно и безответственно выдавать на-гора все те незамысловато ярые возгласы типа «все долой»…
Нет уж для всего того чересчур много знать было, пожалуй что, как-никак, а весьма ведь поистине вредно, а то и совсем донельзя никак полностью считай непотребно, а значится, стоило лишь совсем неистово переполниться все вокруг явно дотла испепеляющей верой…
Ну, а далее ею родимой все что угодно и вправду будет возможно до чего запросто, в конце концов, сколь еще так достойно само собой, более чем верно разом и оправдать.
И то и впрямь сколь до чего только безупречно полностью верно, что все те истинно несносные деятели вселенского добра и всеобщего счастья были настолько так неукротимо огненосны очами, что от их сверкающих пламенем речей действительно могли совсем же ненароком, затем воспламениться ковры в чертогах иуд-буржуев и помещиков.
Что вот, собственно, затем и произошло, не принеся при этом ни малейшей пользы всему тому в поте лица своего изо дня в день более чем беспрестанно же кропотливо трудящемуся пролетариату.
И, в конце концов, все вышло, с точностью наоборот – та, самая явная дурь, а вовсе не доподлинно большая вера в человека и самое лучшее в нем безудержно переполнила всю его душу истым инстинктом собственничества, да и отсутствия всяческого страха пред Господом Богом, а еще и судом собственной совести.
А между тем все те духовные ценности внутри сердца прежнего еще дореволюционного россиянина были сколь зачастую во многом всецело-то явно увязаны именно с тем более чем так величавым духом, что был издревле всецело-то создаваем чистым и славным православием, а также и зазывным колокольным звоном всех золоченных куполами церквей.
Да только при Советской власти, они были, считай повсеместно либо порушены, либо осквернены, а вместе с ними оказалось разом так втоптано в грязь и все человеческое в людях, собственно, вот вообще.
Простых граждан никак нельзя было разом уж не лишить всего-то их еще изначального духовного начала безо всяческих затей, дикою силою отобрав у них все то, во что необразованное и целыми веками забитое и забытое проведением население действительно вполне ведь полноценно верило всю свою вовсе-то порою, пожалуй, никак и неосознаваемую ими сознательную жизнь.
А тем людям бы надо было разве что только прав как можно поболее дать при действительно твердо стоящей за закон, а не над законом, власти, а не всех тех абсолютно ненужных нищим духом благ чисто же во всем липовой свободы!
И именно из-за этакой всеосвобождающей лихости и несусветной вседозволенности люди и стали бояться даже и нос свой на улицу высунуть, а то еще вдруг ограбят, изнасилуют или убьют за один только тот медный грошик.
Причем на ряду многих иных причин это и есть весьма уж сколь так суровое производное как раз того, что вместе с религией отмерла и мораль, и ее нисколько нельзя было возродить на основе чисто так формально до чего еще наспех переиначенных общественных взаимоотношений.
Раз те самые наиболее заглавные постулаты общественного поведения неизменно зиждутся глубоко, глубоко внутри каждого отдельного человека, а не создаются всеми теми крайне так отдаленными от всякой той до чего доподлинной повседневности исключительно на редкость всецело надуманными внешними факторами.
То есть, всякое внутреннее естество каждой отдельной индивидуальности всецело состоит из того, что было заронено в нем еще в детстве и отрочестве.
Причем если в истинно праведном духе весьма ведь деятельно воспитать некое новое более-менее здравомыслящее поколение, то, пожалуй, именно этаким путем и вправду будет возможно со временем хоть как-либо разом склонить чашу весов во вполне определенную и нужную сторону.
А именно разом и создать до чего весьма прочное изнутри государство твердо стоящее на принципах законности, а не своеволия любого даже и крайне мелкого начальства.
И, конечно, было бы довольно-то хорошо нечто подобное чисто со временем разом так еще превратить из праздных мечтаний в ту доподлинно настоящую быль всякого, пусть даже и некогда затем уж только грядущего общественного существования.
Однако осуществить - это будет возможно только-то взвешенно и до конца сколь этак явно вот разом обдуманно и осторожно, трансформируя абстрактные идеи в нечто общечеловеческое, да и вообще разве что только ведь и идя путем многовекового воспитания довольно-то часто сменяющихся новых и новых поколений.
Ну, а броские лозунги о всемерной пользе и свободе, в конце концов, оказались яростными воззваниями о полноправном освобождении масс от буквально всяческой житейской совести и всеобщей пользе для одних лишь тех полностью бездушных грабителей и насильников.
Вот уж они и впрямь тогда сколь раздольно всячески разгулялись по всей той матушке России!
А главные разбойники у народа еще и душу его ничтоже сумняшеся, взяли да выкрали, выдав ему на сменку грязное белье донельзя же отвратительно блеклых и одноцветных иллюзий.
Их снизу, как есть весьма вот старательно поддержали «благородные фанатики», пожелавшие разом до чего благодушно отнять у богатеев ими от века бесстыдно зверски награбленное, чтобы затем его без тени сомнения явно хватило всемогуще на всех да и досталось бы всего того добра и впрямь-то, значится именно каждому поровну!
Что те, что другие, как правило, никаких материальных ценностей вовсе не создавали, поскольку слишком вот были они до чего непосредственно заняты разве что той самой до чего весьма взбаламошенной борьбой за некую исключительно мнимую социальную справедливость.
А как раз потому от всех их донельзя же воспоренных синим пламенем словопрений, и впрямь как-никак, а могло бы действительно вспыхнуть, да и в том самом гиблом пламени раз и навсегда навеки дотла полностью сгореть буквально всякое насилие над каждым-то в отдельности человеческим «я».
А все ж таки то были одни лишь  разве что глупые, никчемные слова совсем до чего беспечно и иступлено верующих во всю ту на редкость невообразимо мутную, да и донельзя несусветную ахинею…
Причем бравые мысли добрейшей души мечтателей и впрямь-то готовых сходу перевернуть буквально все с ног на голову на этой планете разве что только и крутились вокруг их собственного носа.
И им, пожалуй, было вовсе никак невдомек как это планета Земля вполне уж самостоятельно четыре с половиной миллиарда лет столь бестолково (без их прямого в том руководящего участия) свершала витки вокруг некогда абсолютно безымянного Солнца,
Причем буквально все их мировоззрение было предельно узким, прямолинейным и на редкость двухмерным.
Книжные и высокоморальные этические постулаты сколь весьма этак неизменно чересчур громоздки и крайне аморфны.
А, следовательно, как-никак, а надобно бы никак не всю ту ныне существующую жизнь со всею основательностью под их прокрустово ложе всячески подгонять, а истинно наоборот следует же изыскивать способы разумно и деятельно наращивать на скелете абстрактных рассуждений реальные мышцы способные, сдвинуть весь общественный организм в сторону всеобъемлюще славных грядущих свершений.
Ну, а коли наоборот отчаянно резать по живому, чтобы и впрямь глубоко вонзившись в саму плоть всех жизненных неурядиц обнажить же твердые кости, дабы до чего старательно затем вырезать все, то вконец омертвевшее, гнилое и лишнее…
Нет, уж идя именно подобным путем, и можно будет всяческой надежды на какое-либо вот славное грядущее весь свой народ буквально-то мигом попросту навеки так разом вот лишить.
Раз ничто подобное никак и не могло во всем том дальнейшем как есть еще действительно же предстать именно в виде доподлинно реальной картины всякого того до чего благодатного и на редкость исключительно отрадного развития всего того человечества, как единого целого.
Да и вообще все книжные теории могут породить одну лишь весьма этак остро звенящую в ушах пустоту, а потому и совершенно не могло какое-либо их применение и вправду оказаться самой доподлинно настоящей и вполне достойной предтечей гораздо лучшего грядущего миропорядка.
Однако грубая убедительность общественно признанной глупости всегдашне состоит именно из столь огромного множества мелких шажков центральной тоталитарной власти, что в конечном своем итоге и становиться почти именно что безвозвратным путем в трясину идеологически половозрелого маразма.
Причем те, кто всем тем донельзя беспечным массам туда наиболее первыми дорогу прокладывал, были весьма безнадежно уж чисто житейски искренни во всем своем поистине чудовищном самоослеплении всеми-то теми будто бы разве что грядущими вселенскими благами, которые они и вправду на деле хотели явственно подарить всем тем еще народам земли.
И это именно из-за той самой глубочайшей же искренности им и впрямь удалось не мытьем так катанием явно ведь заразить людские толпы идеями, как бы это им значится взять все то черное зло да буквально-то в единый миг раз и навсегда его полностью извести.

А между тем сам душевный настрой всех этих почти и впрямь бестелесно худых и хмурых зачинателей революции был как есть, словно у тех же узников, что вдруг сколь внезапно разом так вырвались из темного подземелья на столь ими издавна вожделенную и долгожданную свободу.
И это как раз им и довелось в качестве заклятого врага всего общественного спокойствия, а также заодно и сущего так явного равнодушия праздных обывателей к большим и светлым свершениям, уж как-никак, а на деле включиться во всю ту необычайно активную борьбу, сыпя и сыпя пустозвонными словами.
И ведь никто из представителей интеллигенции тогда вот вовсе никак не помешал до чего беспрепятственно распространять хулу о сущей безрадостности серой нынешней (еще дореволюционной) обыденности, как можно подалее, шире и раздольнее.
И это как раз-таки всяким «маститым реформаторам» и довелось сеять же семена всех тех сплошь наскоро надуманных в угаре винных паров и спертого воздуха чисто анархических идей.
Причем все те безнадежно же мечтательные радетели грядущих несметных благ были и впрямь донельзя расхристанны и разношерстны во всей своей, пожалуй, что именно как есть чисто скоморошьей красе.
Ну, а также и сколь без конца и края были они весьма ведь взбаламошенно чертовски разнообразны во всей своей довольно-то многоплановой цветовой гамме.
Причем в том самом чисто российском нисколько не черновом варианте событий все те былые тени французской революции только лишь поболее весьма вот основательнее разом сгустились…
Все-таки якобинцы, при всем своем моральном уродстве и безнадежно фанатичном изуверстве, желали одного лишь очищения, света вместо вековой тьмы, а вовсе-то совсем не разрушения всех до единого устоев всего того совсем уж разве что ненароком единовременно с ними существовавшего общества.
Ну, а большевики смотрели на весь окружающий их мир в некотором смысле, совершенно ведь полностью до чего и впрямь безупречно во всем полностью явно иначе.
Поскольку, им как есть еще только и надо было все, то прежнее полностью считай в единый миг раз и навсегда сколь безоговорочно полностью сокрушить.
Деникин в его книге «Очерки русской смуты» пишет об этом так:
«Этот упрощенный большевизм - с типичными чертами русского бунта - проводить было тем легче, что он отрешился от всяких сдерживающих моральных начал, поставив целью первоначальной своей деятельности одно чистое разрушение, не останавливаясь при этом перед угрозой военного разгрома и разорения страны».

И главное все это лишь оттого, что, они себя на место Господа Бога вовсе ведь не единожды тогда разом прямиком и поставили, поскольку Его по их на редкость передовым представлениям никогда и не существовало в той еще до чего самой так чисто вот изначальной природе вещей.
Ну, а более ранние пташки «народной воли» были во всей основной своей массе явными сторонниками деизма - учения считавшего, что Бог - Он, конечно, есть, да только никак не вмешивается Он в управление этим миром, а сидит уж тот сколь недалекий создатель всего сущего где-либо в сторонке, попросту на завалинке.
Ну, а что касаемо тех, кто стал на путь отъявленного обличения рабского и господского быта, который между тем так и покрылся копотью из-за вовсе вот совсем незапамятного от глубины веков фактически, считай, что чисто всегдашнего своего существования…
То уж как-никак, а эти люди были со всею отчаянной целеустремленностью разом вполне вот готовы весьма беззастенчиво драться за свою голую правду уничтожая при этом сами основы всего того минувшего, а не только преобразуя его несколько так значит сколь явно совсем уж по своему. 
И главное буквально всем им была свойственна святая вера в блаженное бытие, полностью же заранее до чего еще надежно гарантированное абсолютно каждому после славной победы их бравых идей…
Ну, разве что исключая, быть может, лишь кроме тех отпетых кровопийц и подлых душителей свободы.
И совсем это никак не в ту потустороннюю и загробную светлую жизнь они ведь сколь еще немедля совсем этак беспечно всею душою разом уверовали…
Нет, уж в ней они полностью так окончательно раз и навсегда совершенно разуверились.
Вовсе и близко совсем не осталось в них веры в чудесное бытие, что в том самом навеки былом и ушедшем более чем сладострастно и было им всем некогда как есть до чего всерьез явно же наобещано сладкоречивым поповским речитативом.
Поскольку теперича им всем был нужен один лишь тот ее вполне земной, как есть чисто уж «по воде вилами писаный» аналог.
Ну, а во имя самого последовательного затем воплощения в жизнь данного великого всеобщего блага всего-то только и надо было буквально все полностью заново перекроить, безусловно, так сходу переделав все в этом мире разве что лишь всецело по-своему, ну а затем и великое счастье само к нам тогда всенепременно нагрянет.
Ну а сколь своевременному и насущному его приходу в наш век образования и культуры, безусловно, уж разве что только вот явно препятствует одно ведь засилье стародавнего рабства и замшелого варварства всевозможных унижений и лакейского лизоблюдства.
ДА только как бы, не так!
И дело тут было совсем не в самом по себе атеизме, как таковом, а именно в чьей-либо абсолютно слепой убежденности, что весь этот мир скроен очень даже неказисто и плохо, а потому его и надо бы на самую скорую руку полностью всеми силами совсем незамедлительно разом вполне еще переиначить.
В абсолютной и впрямь-то на редкость до чего совсем никак незатейливой схожести именно с тем, как то ему и самому явно затем всецело пойдет, безусловно, на одну разве что самую великую пользу.
А между тем никак нельзя было бы это, собственно, окрестить хоть сколько-то иначе, нежели чем и впрямь чисто так вовсе совсем пустоголовым и совсем на редкость пространно суровым мудрствованием.
А все потому, что в чем-либо подобном и близко ведь никогда не было хоть сколько-то поболее истинно настоящего здравого смысла, нежели чем в любой народной сказке с тем самым на редкость бесподобно счастливым концом.
И уж главном тут будет именно то что, во всех непосредственно назревших книжных реалиях все было на редкость просто и ясно, как впрочем, и то немыслимо радикальное и скоротечное лечение мигрени, путем безоговорочного усекновения чьей-либо еще изначально непутевой головы.
А между тем именно подобными делами всякая революция, собственно, и занимается, причем с самым что ни на есть небывалым размахом, до чего судорожно при всем том отчаянно благословляя и боготворя всех своих ничтожных вождей, так как это они и наделили ее подобным великим, можно даже сказать эпохально же суверенным правом.
Хотя что, правда, то, правда, жизнь, она сколь весьма этак неизменно тяжка под сущим гнетом до чего только не в меру зловредных народных эксплуататоров!
Да, так оно и есть, а потому и, говоря, обо всем том более чем откровенно а, кстати, и безо всякого никому ненужного пафоса, капиталистическое, а некогда ранее феодальное угнетение действительно во всем являло собой дикий мрак, да и вообще имело же образ самого явного врага буквально-то всякого духовного прогресса.
Однако надо бы как-либо намекнуть и на то, что крайне жестокое подавление воли и закабаление человека человеком столь всевластною рукой и до того невообразимо же давно пришло со всем исподним в человеческой натуре в те истинно незыблемые, можно сказать, закостенелые формы, что какие-либо существенные изменения тому и близко не предвидятся.
И можно и о том, в сущности, разом как есть еще, собственно, сходу так высказаться, что попросту и впрямь именно сжилось оно с нами… словно те кандалы, что некогда ведь влитую срастались с несчастными узниками старинных подземелий.
И от всего этого никаким необычайно суровым насилием было и близко-то вовсе ни в жизнь совсем вот никак попросту не избавиться!
А также вполне еще следует же держать строго в уме, что всякое, то или иное чисто внешнее, лютое и вызывающее сильнейшее чувственное отторжение недобро закабаления одних людей другими, безусловно-то никак не проистекает от самой сути чисто животного происхождения человека.
Института рабства, в самом доподлинно его теперешнем понимании некогда, в том до чего отдаленном от нас первобытном прошлом явно и не существовало даже в помине.
Жестокая эксплуатация человека человеком – это сколь явное суровое новообретение современной зрелой цивилизации, а потому ничто подобное попросту и близко вовсе-то не являлось вполне же естественным и первородным олицетворением того самого первоначального человека-зверя.
И это разве что со всеми теми наиболее животными проявлениями всей той весьма многоликой человеческой сущности можно и нужно бороться при помощи и вправду так самого сурового и беспощадного насилия.
А вот с сущими огрехами недостаточной цивилизованности нужно бы разбираться медленно и культурно, а главное, очень ведь даже предельно во всем крайне так осторожно.
Причем всякое гиблое угнетение, и вовсе не только в его современной интерпретации, - это куда вернее явный продукт самой конкретной надстройки над всею той еще до чего только примитивной и убогой дикостью.
Ну, а как раз, потому это и есть, до самого конца наиболее естественное следствие иерархически довольно во многом на редкость весьма же многослойно обустроенного цивилизованного бытия.
А из всего того вполне однозначно само собой разом и следует, что это – всего-то навсего наиболее темная сторона общечеловеческой культурной действительности.
Ну, а потому и представляет оно из себя явный же шлак всего того возвышенного величия, каковое можно подчас лицезреть воочию, посещая великие исторические места.

При этом ведь нет совсем ничего, что было бы яснее и безукоризненно проще…
Несомненно, данное сколь и впрямь донельзя прискорбное положение вещей, действительно, более чем недвусмысленно во всем до конца противоречит, тем самым истинно наилучшим человеческим чувствам, ну а посему всякому тому достойному сердцу от всего того явно же бывает до чего нестерпимо подчас вовсе вот исключительно больно.
И кстати, именно в связи с этим разум культурных и просвещенных людей и впрямь-то до чего агрессивно и сколь этак воинственно противопоставил все свои на редкость возвышенные принципы тому крайне плачевному, однако, при всем том на целые века весьма прочно так и поныне до конца устоявшемуся, социальному положению общества.

Однако нашлись же умники, что безо всяких долгих и совершенно излишних прений, наспех вооружившись до самых зубов тяжеленым, что твой булыжник «Капиталом», и впрямь вознамерились привести весь тот многоликий, никак не бесплотно окружающий нас мир во вполне надлежаще полностью должное соответствие чьему-либо столь лучезарно сияющему необычайно возвышенному облику и подобию.

А между тем этакому социальному эксперименту, попросту уж беззастенчиво взявшему на щит совершенно бесплотные надежды на самые скорые и многозначительные перемены, попросту как есть, заранее была уготована та самая кромешная тьма всех полностью беспочвенных, однако в принципе еще изначально уж более чем всеблагих (на одну великую людскую беду) начинаний.
Попросту никак ничего хорошего вовсе-то пока явно еще не выходило из всех тех совсем этак наспех, бездумно и скороспело осуществленных прожектов.
А все это именно потому, что они только ведь и основаны на одних лишь тех многозначительно наилучших славных и абстрактно здравых намерениях.
Безо всяческой соответствующей сметки, да и весьма и весьма многолетней обкатки на сколь и впрямь донельзя суровой практике бытия, такие вещи до добра никого и никак явно не доведут, даже если бы речь пошла только лишь о создании некой той чисто доморощенной артели на каких-либо никогда ранее никем пока не испытанных, экспериментальных принципах производства.

И этакому величайше великому (от всех радужных иллюзий) почину уж на роду, видать, было написано взять, да более чем наскоро возродить некогда повсеместно же процветавшее в той еще седой древности идолопоклонство, да и со всеми его внешними атрибутами и прежде всего человеческими жертвоприношениями во имя некоего наилучшего, «светлого» будущего.
И вот чего пишет обо всем этом Савинков в своей книге «То, чего не было»:
«Только тот делает революцию, только тот поистине творит будущее, кто готов за други своя положить душу свою.
Слышите? Душу… Все то, что вы говорите, очень верно, очень благоразумно, но совесть моя не может принять ваших слов. Понимаете, совесть… Надо отдать все, уметь отдать все. Только в смерти - ценная жертва…»

А между тем никак не от старости умереть во имя революции или, что однозначно так будет, куда так всецело до чего только намного логичнее, за свою горячо же любимую родину голову сложить можно было, и в те абсолютно как есть, еще считай вот любые прошлые лета.
Однако действительно праведным это окажется разве что лишь только вот именно тогда, когда ко всему тому человека более чем сколь ответственно побуждает чисто так внутренняя, а никак не всеобъемлюще внешняя первопричина.
А уж принять подобную жертву от других со всем тем на редкость необычайно великим олимпийским спокойствием, стоя при всем том где-либо до чего отрешенно явно так в стороне…
Нет, на что-либо подобное вполне были способны разве что те и впрямь исключительно так предприимчивые и самовлюбленные негодяи, совсем ни во что существенное вовсе не ставящие всякую ту ЧУЖУЮ человеческую жизнь.

А ведь те прощелыги, что и впрямь немыслимо взъелись на буквально всеобщее катастрофическое бесправие не одних отдельных людей, отчаянно слали на верную погибель во имя некоего чисто абстрактного всеобщего блага, но и вообще, то никак неродное им поколение, недолго думая возжелали возложить на «плаху достижения только-то некогда последующего всеобщего процветания».
И уж ради всецело единоличного на этом поприще лично так именно что своего преуспеяния, они были готовы пообещать хоть Луну с неба более чем незамедлительно тут же мигом буквально разом сходу достать.
Точно так пылкий любовник, склонявший девушку к физической близости, в тот самый момент был готов ей наобещать, чего это ей только будет угодно, однако, после ее грехопадения, будучи на редкость низменным и злым проходимцем, вполне он мог с нею обойтись как угодно подло и более чем отвратительно же жестоко.
Автор имеет в виду те нравы, ни в коей мере никак не теперешние.
Деникин в своей книге «Очерки русской смуты» сумрачно пишет о том, как серая и никчемная толпа крайне бестолково и слепо прямо ведь, так и пошла тогда за большевистскими полумистическими обещаниями.
Да вот, однако, такова она, в сущности, суть буквально-то всякого обезумевшего от всех тех прошлых невзгод простого народа.
Он всегдашне до чего искренне жаждет быть сколь еще наскоро обманутым фактически любым, даже и самым слабым лучиком светлой надежды, ну а те, кто жрал и жрал от пуза на тех и впрямь донельзя привольных и вольных швейцарских хлебах, на обещания тогда совсем уж никак не скупились.
И вот они те до чего проникновенные слова Деникина, что вполне сурово же соотносятся как раз-таки на данный счет.
«Хотя суровая действительность стояла в разительном, вопиющем противоречии с обольстительными посулами большевистской пропаганды, но она имела действительный известный успех. И не только в силу ошибок, проявленных противниками советской власти, но и потому, что не встречала равноценных по демагогической сущности обещаний с другой стороны. Потому что не улеглась еще вырвавшаяся из берегов народная стихия. Народ жил еще миражами, хотел быть обманутым и поддавался соблазну».

Некие добрые люди, пусть и неуклюже, а все-таки и впрямь до чего только резво явно так некогда попытались хоть чего-либо более-менее стоящее сделать, дабы всем сразу жить стало, куда значительно лучше, однако опыта у них было как-то, безо всякого в том сомнения несколько ведь пока еще попросту совсем маловато…
Да только откуда это ему было, собственно, у них хоть как-либо вообще и близко так собственно разом уж взяться?
Большевики, всегдашне обитали, а лучше бы прямо - сказать с жиру бесились в крайне далеких от всех тех российских реалий эмиграциях, ну а эсеров боевого крыла больное насилием время довольно-то серьезно совсем неслабо тогда разом повыкосило…
О… они смело рвались в бой с царизмом, а не тупым языком безликих терминов перемалывали косточки всей той некогда ведь вполне правоверно существовавшей никак уж явно не худшей власти.
Однако почему бы - это большевикам было весьма этак вдосталь не потрепать своим длиннющим языком, да и слюнями во все стороны не побрызгать, сколь обильно при всем том всяческие яства  самодостаточно и безостановочно на редкость разом же поглощая?
Уж как есть, находясь при всем том где-либо весьма вот далече от родного дома, а именно более чем явственно пребывая в той еще почти вот добровольной своей эмиграции в сколь и впрямь гостеприимных пенатах старушки Европы.
А то между тем, и было наиболее главным большевистским средством по достижению вовсе так немыслимых же высот грядущего переустройства буквально-то всех пределов вселенной.

И ведь то фактически единственное, что все те кривобокие деятели и вправду умели безгрешно же делать во всеобщее то чисто разве что грядущее благо, так это совсем беспутно и самоуверенно только лишь всячески и разглагольствовать, всесторонне при этом затрагивая тонкие струны души до чего многих простых и наивных обывателей.
И вот, несмотря на то, что были они исключительно, как есть считай, бесконечно же явно далеки (во всяком духовном смысле) от каких-либо вообще народных масс, им явно как есть вскоре, так и вправду удалось практически полностью овладеть безраздельно собственническим простонародным сознанием.
Ну а те, кто против царской власти всеми силами бунтовал, а не при помощи одних только обличительных и страстных воззваний с нею боролся, шибко сыпать чужеродными словесами никак не умел, поскольку лозунгом этих борцов было дело, а не бездушно удушающая всякую самостоятельную мысль самая что ни на есть отъявленная демагогия.
Ну а некогда затем они считай как раз на то за что им до того явно же и довелось более чем бескомпромиссно на редкость бороться… на то ведь самое всем-то брюхом своим разом и напоролись.
И надо же, всех тех, кого царская власть, помиловав, не казнила, тех Коба - новый царь - жизни или свободы попросту мимоходом разом лишил.
Ну, а где, собственно, вообще первопричина всей этой их чертовски же взъерошенной лютой дикости?
И в том ли тут вообще все было дело, что в старом диване узурпаторства в великом множестве завелись донельзя алчные до рабоче-крестьянской крови клопы?
Да вот, однако, при всем том чрезвычайно развитом социализме их только лишь значительно поболее разом-то затем сходу же стало…
Так что и близко никакого житья от них считай, никому совсем этак вот попросту явно не стало, да и всячески заедать, куда уж отныне поболее нищее население им вполне довелось в энной степени явно похуже, чем прежде, совсем никого из народа нисколько так попросту и не жалеючи…
Внешние исключительно лицемерные перемены одной лишь той безудержной болтологии вовсе же неизменно до чего безудержно более чем сходу только лишь весьма ведь бесславно разом же прибавляют!
Да и вообще чего - это именно и вправду могло бы хоть сколько-то до чего еще незамедлительно в единый миг действительно перемениться?
А ответ он между тем сам собою донельзя прост и полностью ясен.
Ну, никак уж вовсе ведь ничего такого на деле и вправду на редкость всецело существенного!
И это так следуя как раз тому донельзя естественному жизненному постулату, что посреди всех прочих в большой барабан войны с великим общественным злом всенепременно всего усерднее бьют именно те, кому до самой крайности всегдашне было, сколь явно охота играть роль главной скрипки во всяческом и близко неважно каком общественном оркестре.
А коли чего - это тут вообще ведь попишешь, раз никак этак вовсе оно не сподобилось при всем том к тому чисто на редкость исступленно непокорном всяческой той всецело безвестной своей судьбе и впрямь, как есть более чем явно попросту именно что неудержимом своем хотении…
Причем - это тем более будет именно так, коли все это было только лишь разве что из-за одного того чьего-либо совсем уж так изначально на редкость низменного общественного положения…
Ну, а чего тогда этакому умнику, собственно, делать?
Не сидеть же и плакать у разбитого корыта всей-то своей мелкой, корыстной и крайне так вовсе не в меру амбициозной тщеславности?!
Да уж понятное дело, идею в зубы, и на свой рыцарский щит, а затем и запросто марш вперед за правое дело!
Так что то самое более чем многозначительно веское аристократическое происхождение вполне вот могла всецело же полностью заменить «довольно крепкая лиана фальшивой и воинственно демагогической идеологии».

И это как раз только, поэтому та вконец облезлая, взлохмаченная обезьянка, единственное, что столь уж довольно-то стояще (а можно сказать, и виртуозно) умеющая делать, так это разве что во всей своей остервенелой запальчивости строить и строить рожи всему своему вконец обнищавшему немецкому народу…
Нет, совсем, никак и близко не иначе, а наиболее главным достоинством Гитлера было разве что одно то бесподобно толковое его умение сколь искусно же бесовски кривляться самыми отвратительными ужимками так и, изображая из себя само Проведение, что в виде наиболее щедрого дара и впрямь-то было ниспослано всему многомиллионному германскому народу.

Ну а той сколь бесподобно яркой ко всему тому первопричиной, вполне возможно, и стал как раз-таки именно страх германской буржуазии пред вовсе-то совсем же нисколько не бескровной возможностью самого так всенепременного когда-нибудь затем повторения русского сценария, причем на сей раз именно на той исконно немецкой земле.
И эти опасения носили весьма справедливый и более чем объективный характер.
Другое дело, что пастух у того стада оказался дико же волчьей породы…
И вот ведь чего и вправду может на деле выйти от одного того на редкость беспрецедентно большого и до самого конца всею душою донельзя прочувствованного желания досадить бы пришлому злу при помощи его-то собственных, разве что лишь исключительно местных вволю окрылившихся истинно сатанинских сил.

Однако все те бестрепетно чистые и благие изначальные намерения были самыми, что ни на есть, всецело как есть более чем безукоризненно уж только сколь этак явно хорошими, – вполне возможно отчаянно завопит какой-нибудь безрассудный и весьма благонадежно потомственный либерал-утопист.
Ну, что же, и впрямь-то, явно так допустимо, что все - это было именно так, а никак и близко совсем не иначе.
Однако как раз та самая и впрямь считай так бездонная пропасть неизменно ведь всегдашне разом и разверзается промеж двух дальних берегов совершенно различных подходов мышления низов общества и пресловутых деспотичных верхов.
А кроме того этот немыслимо глубокий провал истинно как есть до чего безмерно же всеобъемлющ по всем-то своим формам и проявлениям, а прежде всего именно в плане всей той довольно обыденной и повседневной житейской логики.
А как-либо по-иному то и быть вовсе-то никак явно попросту так и не может!
Причем разве что как-никак, а чисто вот собственно же, поскольку, что в строго социальном плане внутри довольно приземленного сознания самых различных социальных групп человеческого сообщества, в каком-либо ином ключе все - это могло бы себя проявить в одних лишь никак не на ночь рассказываемых сказках лучезарно настроенной, литературной и окололитературной братии.

Причем все их родоначальное древо явно так никак не является хоть сколько-то доподлинно более чем безупречно аристократическим в некоем том доподлинно духовном смысле, а куда скорее было оно считай ведь донельзя опричным – и разве что довольно-то во всем несколько переиначенным в свете и духе всепоглощающего европейского либерализма.
И это как-никак, а разве что именно в связи, с этим все те Герцены, Белинские, Чернышевские и ополчились всем тем до чего промозгло сиплым кагалом на ту совершенно так безликую истину, столь тяжким усилием радостно разрывая ее при этом зубами на самые те вовсе ведь мелкие всевозможные частности.
И обо всем этом еще Чехов в его повести «Дуэль» до чего остро некогда написал:
«- Вот они каковы, макаки… - начал фон Корен, кутаясь в плащ и закрывая глаза. - Ты слышал, она не хотела бы заниматься букашками и козявками, потому что страдает народ. Так судят нашего брата все макаки.
Племя рабское, лукавое, в десяти поколениях запуганное кнутом и кулаком; оно трепещет, умиляется и курит фимиамы только перед насилием, но впусти макаку в свободную область, где ее некому брать за шиворот, там она развертывается и дает себя знать. Посмотри, как она смела на картинных выставках, в музеях, в театрах или когда судит о науке: она топорщится, становится на дыбы, ругается, критикует…»

И ведь как раз эдак оно и есть, причем буквально-то при любом раскладе, если уж и вправду всячески так следовать именно доводам разума, а не на редкость прытко идти самым наилегчайшим путем и впрямь доведенных до необычайно чувственного экстаза, безусловно-то само собою более чем очаровательно прелестных, изысканных чувств…
И куда это вообще от всего этого нам, собственно, деться, раз уж сходу бы надо безо всякой утайки разом признать, что вот вовсе-то не было ни малейшей связи между процессами мышления, у всяческих любителей сладко позевывая помечтать, вкусно отобедав и простого люда, прозябающего в болоте сущей оскуделости и вопиющей нищеты.

И попросту донельзя же тупо с жиру беситься вполне этак свойственно, пожалуй, буквально-то всем, кому его интеллектуальная лень никак уж явно не дозволяет изыскивать исторические примеры развития общества несколько иным, а не только-то ведь беспардонно жесточайшим путем и близко вот никак неправого и дикого насилия.
Так еще уж и действительно были те более-менее праведные пути-дороги, и их надо было разве что лишь как следует весьма надежно всячески адаптировать, дабы по ним и впрямь было бы затем возможно совсем вот неспешно, разом и двинуться в путь, оставаясь при этом, однако исключительно на своей родной РОССИЙСКОЙ почве.
Уж вовсе-то и близко при всем том, никак не пытаясь до чего этак весьма откровенно насильственным путем всецело так разом уж приподнять довольно существенным образом вверх, весь тот и по сей день на редкость невежественный и простоватый народ.
Поскольку до всего своего собственного титанически необъятного духовного величия никакая интеллигенция его ведь ни в жизнь и близко-то явно никогда не подымет.
Да оно и при всем том сколь безмерно так еще и вовсе-то именно совершенно излишне.
Раз на самом-то деле наиболее главным тут будет как раз уж безо всяческих лишних слов разве что сколь еще незатейливо вывести в люди именно тех самых отдельных из его представителей, что и впрямь до чего полноценно затем и окажутся на деле того и вправду хоть как-то достойны.
Причем сколь этак ответственно дав именно им вполне полноценное образование, да и самые что ни на есть сколь весьма уж до чего действенные бразды правления и можно будет до чего постепенно приобщить простой народ к бремени власти.

Ну а коли ту крайне невежественную, серую толпу как-никак, а сходу чересчур же деятельно приучить, самою собою со всей ответственностью трезво управлять, то вот тогда тот так и возникший вслед затем общественной строй более всего и будет собою напоминать чудовищной же величины муравейник и более ничего собственно ведь вовсе иное.
Причем как оно и понятно представители всякого простого народа, низведенные до положения муравьев, не станут уж тогда хозяевами жизни, а окажутся они разве что безликими исполнителями чисто чужой барской воли.
Правда, те, кто еще загодя создавали условия для страшного социального взрыва, думали при этом о чем-то явно совершенно другом… 
Ну а в конечном итоге - одно лишь безбожно короткое время самой безостановочной чехарды смены некоей той и впрямь окаянной и беспутной власти всяческой той разве что весьма же наихудшей другой…
Причем даже и само, то до чего донельзя бесноватое время вполне ведь как есть, при всем том на редкость неизбежно ославилось вовсе уж бесчеловечной, кем-либо чисто так совсем извне привитой дикой анархией…
Ну, а затем как-то почти сразу и наступила сколь еще чудовищная эпоха практически полного забвения всяческого здравого смысла в чудовищно ярком свете совершенно отныне совсем безгрешной грядущей жизни в том разве что до чего наскоро обновленном и подкрашенном атеистической идеологией (коммунистическом) раю.
Ну а пока суд да дело, пусть себе всякое нынешнее племя хоть совсем с голоду буквально-то все как некогда мамонты полностью вымрет, раз вот оно никак не более, нежели чем мелкий уголь в топке мировой революции.

И нынешний «ничтожный люд» вполне должен был именно в ней, словно та еще свечка сгореть, причем именно только ради сколь этак безоговорочного счастья тех самых призрачно надуманных грядущих поколений (существующих в одних-то мозгах ревностно чтущих свою теорию, чрезмерно прямодушных благодетелей всего того чисто абстрактного рода человеческого).
Причем этаким отчаянно бравым теоретикам и впрямь пришло в голову полностью разом переступить через нынешних людей, дабы от всей великой щедрости своей души более чем достойно облагодетельствовать неких людей вовсе ведь из иного и куда только поболее чем ныне светлого будущего.
Да только между тем жили все те так уж и осчастливленные новой судьбой грядущие пролетарии всею той вполне полноценной жизнью в одном лишь том на редкость не в меру растравленном и всеблагом воображении ярых охотников за неким тем исключительно пресловутым всеобщим счастьем и благополучием.

А тем временем вконец обнищавшая от войн и воровства Россия фактически разом увязла по самый лоб в зыбучем песке лживых иллюзий, сотканных из сизого дыма, до чего обильно так выделяемого сырыми дровами социальной печи построенной из малых кирпичей большого террора.
ПРИЧЕМ ГЛАВНОЕ ТУТ ИМЕННО, ТО, ЧТО УЖ НАЧАЛО СВОЕ ВСЕ ЭТО БРАЛО как раз из всех тех отчаянно бравых усилий крайне так левых и бесовски басовитых радикалов.
Они хотели чрезвычайно широкой власти народа, но сам народ для них при всем том был одной лишь тягловой силой, а главным для них была разве что сама идея…
Они ей одной верно служили и именно перед нею склоняли колени, а народ их интересовал при этом только как та лошадь, которую можно вконец уж и до смерти загнать все-таки достигнув главной цели, а именно построения величавого здания общемирового коммунизма.
Пророки вездесущего грядущего счастья нисколько не стремились буквально разом облегчить рабочим жизнь, а разве что ведь явно они всячески расстарались весьма этак изощренно замусолить и засорить простому люду мозги до чего верно зомбирующей их никак вовсе так недалекий интеллект отчаянной пропагандой об их, значится, самой непомерно великой собственной значимости.

И ведь все это разве что только лишь сходу захламляет людское сознание безнадежно блажными иллюзиями, а люди, пришедшие в этот мир уже вслед за тем первым легковерным поколением непременно утратят веру в сколь многое из того, что доселе так или иначе составляло моральный костяк всего того довольно-таки монолитно существующего общества.
Причем наиболее бесправным племенем при всем том окажутся именно люди наиболее близкие к сырой земле, и их безымянными могилами и будет до чего только верно утоптан тот самый бескрайний путь в то самое беспросветное светлое некуда…
И коли тому уж, будто бы отныне сколь еще доморощенно правящему рабочему классу, большевики считай так чисто с самого начала своего правления хоть и совсем-то немного, но кое в чем явно так разом потрафили…
Но то были именно те самые городские труженики, они хоть и грамоту толком никак не знали, да только о правах своих, какое-никакое, пусть и самое туманное, представление все-таки явно вполне уж на деле имели.
В то самое время как всякий простой крестьянин был от века забит и невежественен, а потому его ничтоже сумняшеся и было возможно совсем уж в бараний рог безо всякого промедления разом скрутить.
Правда тот был на деле способен, считай, что почти добровольно согнувшись, до самой земли вдруг совсем же внезапно спружинив, во весь рост до чего вот воинственно распрямится, да только какой во всем этом вообще был смысл, коли все силовые рычаги в государстве были вовсе не в его мозолистых руках.
Да тот крестьянин и расписаться толком за себя никак не умел кроме как, разве что тем еще кривым крестиком, зачастую никак не вскользь и обозначавшим его последующий (при большевиках), более чем заранее же предопределенный, весьма ведь до чего только печальный удел.
А все-таки как раз именно ради этакой босоногой бедноты, насколько - это вообще небезызвестно автору этих строк, и была некогда в великих муках бесчестья довольно-то наспех сотворена та самая донельзя незатейливо ВЕЛИКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ революция, которая затем целое десятилетие серо и скромно именовалась «Октябрьским переворотом».
Однако на их и впрямь сколь бесчисленных и безымянных крестьянских могилах никто из большевиков крестов тогда никак не поставил, а между тем бывало и такое, что и родным и близким тоже сие было никак попросту вовсе ведь совсем не по силам.
И поневоле они гнили душевно рядом с трупами наиболее близких им людей, раз они явно уж попросту вовсе не были в состоянии их хоть сколько-то вовремя разом придать той еще извечно сырой от дождей и слез земле.
И вот оно, то до чего великое и безумное счастье с голоду разом опухнуть за всю ту откровенно демонически бесноватую советскую власть!
Осчастливленные ею толпами отправились прямиком в рай, как оно вроде и было положено всем тем, кто до чего много и совершенно безвинно страдал при всей той своей честной и безо всяких обиняков открытой жизни!
Ну, так может, эти «заморенные голодом массы» должны были сколь этак слезно отблагодарить господ товарищей за то самое, что те всеми теми своими палаческими действиями, безусловно, так полностью уж «достойно» обеспечили им вечное блаженство в некоем ином мире?
А впрочем, автор именно в том более чем глубоко убежден, что когда комиссары их черную, словно грозовая туча душу Богу на закланье действительно отдали, до тех пор, явно живя всю свою жизнь в самом полнейшем сытом довольствии и благоденствии, они эту самую «благодарность» и получили сполна и сторицей!
Причем никакого того более-менее достойно, живущего государства действительно пребывающего в том самом истинно настоящем, а не десять раз липовом достатке, они, в каком-либо том или ином конечном итоге, нисколько ведь явно не создали.
И главное - это все при том, что вполне нам современные акулы-капиталисты свои народы более чем достойно же ныне кормят.
А вот в Америке 19 века немалая часть белого бедного населения, жило фактически на бобах, а то и попросту голодало.
Достаточно вспомнить рассказы О.генри о тех временах.
Причем точно то же самое происходило буквально везде во всем этом мире.
Но зато когда весь тот капитализм действительно со временем все-таки выбрался из всех своих тесных пеленок совершенно как-никак простые рабочие люди стали жить буквально везде полностью уж на редкость вовсе иначе.
Ну а тот до чего давно ныне никак не прискорбно покойный СССР, и был самым наилучшим образцом нравственного и экономического тупика за всю ту довольно-то ныне весьма и весьма длинную и пеструю историю всего человечества.
А нисколько так вовсе недобрая память об наиболее ужасных и неправедных делах этого кровавого режима всенепременно поможет всем нам хоть как-то очиститься от липкой грязи прошлых и крайне гиблых иллюзий.
Ведь надо бы хотя бы теперь, раз уж действительно как-то опомнились, и впрямь явно уж и начинать сколь весьма неспешно возводить храмы за упокой души всех тех безвинно убиенных антихристом, изошедшим из ада в этот наш и без того во многом до чего мучительно жестокий мир.
А Советская власть – это именно тот еще Люцифер в самом том наиболее из самых омерзительных хоть когда-либо только возможных его обликов!
Зло, объявив себя, добром при этом творит неимоверно чудовищную разруху, и прежде всего - в головах.
И сколь беззаветно извратив все те невообразимо долгими веками до той поры, почти безо всяких изменений просуществовавшие моральные принципы вполне возможно уж было чисто так разве что только со временем на редкость беззастенчиво вздыбить к самым небесам всю ту доселе чисто бытовую темень и ложь.
И вот те самые бездушно прямолинейные простачки и будут затем всею своею мелкой и недалекою душою всецело стремиться как-никак, а до чего всемогуще всею силою мысли достичь неких далеких звезд.
Ну и понятное дело, что эти темные душой, но зато всем тем марксистским вероучением доверху же пропитанные неучи, так и, мечтая о чем-то более чем явно вовсе несбыточном, при всем том чисто ведь до конца разом пренебрегали тем, что ныне у них находилось прямо-таки, как есть попросту под ногами.
О да, они сколь еще явственно захотели разом уж сходу достичь призрачного света далекого грядущего!
Но в их головах при всем том было место разве что для аляповато наглядных аспектов весьма закостенело неистовой веры, в некий тот немыслимо алый коммунистический рай.
И уж для его вполне успешного построения большевики готовы были на любые жертвы среди того с грехом пополам им в наследство доставшегося народонаселения.
Они его вообще никак не воспринимали как нечто живое, а только как строительный материал для только лишь последующего построения всего своего нового мира.
Правда господа товарищи неизменно хотели одного лишь большого и радостного добра, да вот, однако хотели он его никак не для людей, а только во имя некоего экстракта философского толка, которого им вполне и впрямь разом предстояло слепить из глины всего того осатанело несветлого прошлого.
Для этаких херувимов грядущего чисто земного эдема некий отдельный индивидуум был попросту явно никем и ничем…
И это только лишь ради того девственно и невинно до чего еще разве что совсем абстрактно обведенного кружочком сколь уж безликого человечества, они и готовы были все и вся более чем незамедлительно сходу сокрушить и разрушить в самые мелкие щепы.
А между тем нечто слишком уж общее никак не обхватишь, а если и обхватишь, то улучшить в нем чего-то точно ведь никому и никак явно так не удастся.
Вместо того замшело старого в единый миг ныне до самого так основания разрушенного царского острога народ вскоре всеми силами возведет разве что некую другую тюрьму, да и, кстати, значительно при этом сколь донельзя ведь вовсе наихудшую.
Потому как безудержное разрушение основ всегда касается прежде всего того наиболее ажурного и хрупкого, а сам тот весьма грубый остов общественной жизни все что хочешь еще переживет и все то новое будет затем разом воздвигнуто только на ней и не на чем уж этак явно ином.
Ну а сам по себе более-менее праведный процесс создания нового бытия может продвигаться куда-либо строго вперед только лишь во всем параллельно на редкость искреннему желанию до чего многих просвещенных и знающих толк в науке людей сотворить бы тех несколько других не столь безликих персон из того самого ныне подрастающего поколения.
Причем нечто новое должно было оказаться, совсем же неразрывно связано со всем тем старым, и оно может разом еще стать на деле сильнее, разумнее и светлее только лишь именно на его основе, а иначе все это окажется полностью напрочь дутым, беспочвенным и аморфным…   
То есть, вполне может быть, что первое поколение и будет искренне увлеченно идеей, но поколения последующие будут воспринимать все ее постулаты, как заведомо лживую и тягучую сколь этак извечную же тягомотину.
Правда таковым оно будет далеко не для всех, но даже истово и  последовательно верующие в торжество коммунизма рвать жилы, работая за гроши вовсе ведь никак нисколько не будут.
Да и вообще нигде и никогда не в едином глазу не суждено будет случиться до чего многозначительно большему подъему общего уровня интеллигентности народа именно только лишь в свете всейтой относительно большей его образованности.
Как-никак, а внутри того общества, что было чисто так напрочь взорвано революцией серые массы став в целом грамотнее при всем том могут остаться, столь же невежественны, как и ранее.
А все, потому что кроме груза полезных знаний есть еще и чисто этические аспекты, а они вполне могли проникнуть в гущу простонародья, только вот коли бы нисколько, так не были представители высших классов частично вырезаны, частично изгнаны, ну а другие разве что только вконец же явно затравлены…
И тут, прежде всего, имеются в виду не некие сытые нахлебники, а те, кто неизменно же и являют собой именно так ту самую болезненную совесть всякой нации.
Ну а после революции она была почти изжита как некий тот еще вовсе и ненужный и достаточно древний пережиток.
Да и всякое откровенно невежественное население было большевиками фактически так превращено из настоящих живых людей просто в скотину, которую никто не о чем вообще ведь отныне попросту и не спрашивает.
Хотя между тем и надо бы скрепя сердце все же признать, что эти самые до чего еще незадачливые люди и вправду подчас, несомненно, нуждаются именно в том на редкость постепенном и вполне до конца взвешенном развитии всех их искренне задушевных, а никак не вычурно выпяченных человеческих качеств.
И фактически само собой оно уж попросту разом так ясно, что никак уж ничего подобного и близко-то нельзя будет сделать, взбивая, словно сливки вертикально верх чье-либо более чем верное пролетарское чутье, да и всячески шлифуя свое на редкость политически зрелое классовое сознание.
Но чего тут попишешь раз те самые и поныне по точно той же стезе во всей этой жизни, слепо бредущие прямодушные идеалисты всегда будут истово и до чего безудержно петь самим-то себе глубокомысленные дифирамбы по поводу именно всеобщего великого подвига масс, сделавшего их державу бравой, всепобеждающе развитой и несокрушимо сильной.
Да только черную и липкую, словно сажа правду о той весьма уж беспримерно неимоверной цене и впрямь будто бы великим разумом сходу достигнутых сиюминутных свершений и достижений они всенепременно так сколь сурово более чем сходу упрячут куда-либо ведь надежнейше именно что, считай под сукно.
Ну а все те варварски чудовищные сталинские преступления были, как оно оказывается, именно уж чисто так дьявольски так вполне позарез нужны родной отчизне для максимально быстрого ее индустриального развития, вот и весь сказ.
Ну, а все те люди, безвинно погибшие на великих стройках (а проще говоря, помойках) развитого социализма, они-то как оказывается всего лишь совсем несущественные жертвы временных трудностей, переживаемых страной во время истинно, что уж само собой оправданного перехода бывшей аграрной страны на некие новые индустриальные рельсы?
Однако и впрямь плохо струганными шпалами той считай попросту бесконечной железной дороги, вовсе ведь беспрестанно весьма уж верно служили как раз-таки скелеты неправедным судом осужденных, а затем и сложивших головы на тех нисколько ранее и не бывалых (по их объемам) лесосплавах.
Причем еще и запросто гнили те бревна по берегам рек, раз никакой хозяйской руки вовсе-то тогда вот явно и не было, а значит и какого-либо ущерба никто и близко явно никак попросту и близко так нисколько не чувствовал…
Для того единственного во всей стране «свободного человека» главное было не прибыль, а убыль весьма уж сколь неблагонадежного населения в самые отдаленные края, а еще лучше - и вообще на тот свет, и при подобном раскладе оно ведь было только-то всецело во всем разом вполне так надежнее…
Причем убыль эта носила совершенно необратимый, можно даже сказать, многовековой (с дальним прицелом в грядущее) донельзя отрицательный характер…
Все ее последствия будут столетиями до чего только негативно разом сказываться на всем том общественном и экономическом укладе страны.
Все трудности постперестроечного периода выросли совсем не на голом месте – корни их в истовом разбазаривании всех тех общенациональных ресурсов, причем как в сталинскую, да точно так и в брежневскую эпоху.
В старые времена жизнь была построена на самом так истинно самобытном житейском разуме и православной вере, а не на тех издали завезенных лживых и бесноватых теориях.

И есть еще и та довольно-то весьма значительная разница между пшеницей, которая каждый год вырастает совершенно так новая, и величественными кедрами, которые вовсе не каждый век на ту же высоту вновь свои колючие ветви к самому верху могуче возносят.

Причем всеми теми уж непоправимо некогда свершенными великими историческими ошибками мы вполне ведь явно обязаны именно тому самому никак этак незабвенному Владимиру Ильичу…
Раз это он Владимир Ульянов и привел весь свой народ, словно же Иван Сусанин поляков, в гиблое болото сколь многозначительно эпохального кризиса, коий и останется в памяти поколений на многие века, причем именно в качестве самого так сурового назидания всем тем только лишь грядущим потомкам.
Причем капитализм в России был да зачах на корню, а между тем сегодняшняя Россия могла бы жить ничуть не хуже Японии, если бы ее, конечно, до чего только сходу не увели со вполне действительно верного исторического маршрута в серую мглу сколь этак новоявленного большевистского средневековья.
Господин Ульянов протянул вдаль руку, а все страна потом чуть ли и впрямь-то ноги с голода сходу чуть было не протянула…
И давно бы пора сделать как раз именно так, дабы незабвенный Ильич свою вдаль простертую длань более так нигде и никогда вовсе ведь отсель совсем уж и не протягивал.
Со всех центральных площадей российских городов должны быть напрочь сметены все те заводским способом наскоро так варварски наштампованные статуи.
Правда, кто-то, конечно, скажет, что это никак не сам Ильич был до чего доподлинно этак во всем виноват – блекло светлую идейку, мол, не он, а его ужасный последователь и новоявленный узурпатор Сталин донельзя вконец извратил чуть ли не до полной ее неузнаваемости, однако все это не более чем досужие домыслы.

Поскольку еще с самого начала своего злосчастного глумления над Россией большевики-ленинцы повели себя несравнимо похуже любых монгольских ханов-завоевателей.
Вот он тот самый конкретный пример их палаческих действий.
Пишет писатель Сергей Алексеев в своей книге «Крамола»
«— Большевики применили систему заложников! Бесчеловечный прием!
— Замолчи, иуда! — оборвал Бартов. — От хорошей жизни применили! Республика на грани смерти!..»

Как говорится, если уж республика на грани своей «безвременной кончины» ведет себя этаким именно что вовсе бесчеловечным образом, коему попросту никак нет никого названия во всем человеческом языке, то каковой это при ней затем еще, в конце концов, непременно окажется жизнь, пусть даже и для самых наиболее послушных ее граждан?
Зачинателем всего этого зверства был как раз-таки тот всем ведь никак небезызвестный картавый ирод рода людского.
Вот как в самых-то живых, попросту надо сказать, до чего безукоризненно жизненных красках его некогда весьма выразительно описал большой писатель Александр Куприн, и надо бы сразу заметить, что он нисколько не был одним из тех, кто тут же сбежал из России, как только там повеял первый ветер неимоверно пламенной революции.
Его маленький рассказ «Ленин. Моментальная фотография» - яркая иллюстрация ко всему тому чудовищному балу сатаны!
«В сущности, - подумал я, - этот человек, такой простой, вежливый и здоровый, гораздо страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного. Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки людьми, доступными капризам дня и колебаниям характера. Этот же - нечто вроде камня, вроде утеса, который оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути. И при том - подумайте! - камень, в силу какого-то волшебства - мыслящий!
Нет у него ни чувства, ни желаний, ни инстинктов. Одна острая, сухая, непобедимая мысль: падая – уничтожаю».

И ведь до сих самых пор этот чертов «камень» так уж и возвышается над центральными улицами многих городов бывшего Советского Союза.
Причем совершенно так ныне вот ясно, что раз и навсегда столь легендарно же будет овеян этот камень в сколь истинно многих грядущих веках мраком до чего еще чудовищно красноглазого бесчестия. 
А между тем именно на ЕГО ленинских постаментах и должны быть, в сущности, установлены до чего только величественные монументы, ярко живописующие все, то беспросветно несветлое прошлое, стоившие жизни и здоровья всем тем совершенно неисчислимым жертвам бесовской и антипролетарской революции!
Причем памятники эти должны быть самыми что ни на есть различными, учитывая как местный колорит, да так и события, имевшие место именно в этом, собственно, городе.
Однако затем, когда уж явно пройдут невообразимо многие лета все, то неимоверное нагромождение чисто «временных трудностей» явно так еще можно будет и впрямь-то начать весьма первостатейно рассматривать именно как нечто сугубо понятное и вполне легко объяснимое.
Причем нечто подобное всего-то лишь разве что только в связи с тем, что процесс становления новой жизни всегда довольно труден и сколь невероятно весьма трудоемок.
А как раз потому и у всякого того самого уж первоначального и крайне так наивного вершителя революции, который сколь еще беспрестанно только лишь и барахтался в тех до чего неумело им выговариваемым латинизмах никакого заранее вот накатанного пути вовсе ведь и не было даже в помине.    
Да и сами те на редкость вычурно и горько изрекаемые слова в устах подобных людей разве что только более чем явственно и напоминали некие языческие заклинания.
О да они так и сыпали чудовищными проклятиями, сколь многое, припоминая всему тому до чего еще отчаянно стародавнему темному прошлому, а впрочем, никак не менее от них доставалось и всему тому ныне и близко для них совсем несветлому и крайне так откровенно серому нынешнему настоящему.
Причем все те азбучные истины, так и пронзающие ветвистыми молниями черные небеса, что берут свой исток из самой глубины их крайне чувственного сердца только лишь и являются самым наглядным экстрактом экзальтированных чувств и эксцентричных амбиций, а более и ничего уж иного в них совсем этак попросту вовсе и нет.
Светлый путь он светел, а потому всемогущ, а тьма скверна, а, следовательно, нисколько так далее совсем уж нестерпима…
Ничего поболее того от подобного рода людей и близко так никогда попросту ведь явно совсем не услышишь.
А между тем та до чего еще безнадежно неверная и тяжкая дорога одними-то ногами только вперед неизменно будет сколь неизбежно чревата разве что явственной гибелью всей духовности и беспросветной безнадегой вконец осоловелых от выпивки масс (и это даже от чьего-либо пола не очень и вправду на деле зависит).
Да только в том донельзя лучезарном сознании некоторых во всем остальном прекрасно развитых людей и по сей день ничего никак и на сантиметр уж никак этак нисколько не сдвинулось.
Мы безнадежно бедны, потому что враги наши не дремлют, они нам все время палки в колеса вставляют, а потому мы должны, в первую очередь, укреплять державные интересы, ну а все личное - оно разве что когда-нибудь некогда лишь только разве что явно потом…
Да вот, однако, та сколь навеки окаянная американская империя и близко-то почти не заботящаяся о каком-либо личном благосостоянии своих граждан, между тем при всем том разом умудряется обеспечить абсолютное большинство из их числа всем тем им крайне, как есть более чем жизненно необходимым.
И этак оно считай ведь только лишь потому, что у американских граждан всегда уж до чего многое есть для той самой более-менее вполне нормальной человеческой жизни.
Ну а те чрезвычайно так великие достижения в определенных областях общую жизнь вот явно вовсе не украшают, а лишь всемерно они только крупнее подчеркивают довольно горькую утрату всего того, чего страна могла бы достигнуть, пойдя путем самого естественного своего чисто же капиталистического развития.     
О, все эти невообразимо великие успехи в освоении космоса, да и вовсе-то никак нисколько не глубокомысленного (для власти) начала атомного века…
…а между тем совершенно так бестолковое, если не сказать безголовое руководство попросту до чего яростно выковало ядерный меч и отправило человека в космос лишь разве что потому, что именно в чем-то подобном и заключались его собственные сугубо же чисто имперские приоритеты.
В то самое время, как все, что вообще тогда с какого-либо бока уж вполне принципиально касалось самого доподлинно житейского обустройства всякой поистине донельзя простой человеческой жизни…
Нет, уж в тех откровенно противных разуму действиях тогдашней безупречно скотской власти и близко не наблюдалось ни малейшего хоть сколько-то искреннего желания действительно обустроить извечно тяжкий людской быт, да и всецело облегчить народу при всякой царской или не царской неволе мучительно тяжкое его и впрямь-таки самое еще повседневное существование.
Да и вообще в том самом чисто нравственном смысле какого-либо вполне ведь твердого стержня у большевицкой напасти никогда отродясь вовсе и не было - все ее заявления носили чисто декларативный характер.
Ну а именно как раз потому то вконец заплесневевшее и завшивленное общество, что было до самой же глубины своего нутра вконец отравлено над всем и вся так и царствующей тогда коммунистической идеологией и было считай, что за нос через сущие тернии к далеким звездам совсем бездумно только ведь и ведомо… 
Однако при этом никак уж нельзя не признать, что самые изначальные намерения неизменно были разве что самыми удивительно наиблагими.  
Да и вообще тот злосчастный режим беспрестанно гудел во все медные трубы о некоем общенародном благе, однако при всем том, безусловно, так пекся он разве что лишь о своих больших государственных интересах, совершенно пренебрегая народными массами, словно же пеной морской.
Раз для него они, в принципе, были ничем иным, нежели чем гужевым средством к более-менее посильному достижению неких тех еще исключительно абстрактных возвышенных целей.
Ну, а крайне приблудные восприемники всех тех бездумно преданных своей идее товарищей и близко никак попросту уж не верили абсолютно ни во что, кроме чисто как есть считай того самого своего собственного ведь никак не в меру неуемного и дикого проворства…
Эти сталинские выкормыши сколь же твердую рукой вполне тогда более чем всесторонне распланировали одну лишь именно что свою на редкость безбедную жизнь.
Ну а всякие те или иные простые люди для них тогда разом и превратились, считай этак в литеры заглавных букв, а потому и слова из них складывались вовсе-то никак нисколько уж крайне явно неразборчивые.
Да вот зато сами так и заложенные в них основные понятия носили тогда как есть до конца довольно-то упорядоченный смысл и призыв к действию.
Ну а как раз именно потому и команды по предельно четкому распределению людского материала и имели более чем неукоснительно сколь еще беспрекословные стимулы к одному тому до чего того донельзя незамедлительному своему дальнейшему же исполнению.
Причем весь тот чисто насквозь пропитанный демагогией коммунистический маразм явно имел именно тот наиболее строжайший внутренний смысл, да и был он к тому же на редкость при всем том вовсе ведь именно что безумно так неукротим и дьявольски упрям.
Раз и близко никак не было в нем абсолютно никакого вполне обычного бессердечия, поскольку был он вообще уж чисто как есть явно вовне всяких рамок всего того хоть сколько-то исконно даже и издали приблизительно человеческого.
Причем тем и впрямь наиболее главным в нем было как раз-таки то истинно безнравственное вытеснение самим-то собой всего того прежнего, с чьей-либо чисто так бесовской точки зрения разве что весьма ведь безыдейно же меркантильного…
Лютую смерть, всему тому темному прошлому яростно так и неся, все то будто бы и впрямь искрометно новое между тем было одним лишь никак не более чем самым до чего отъявленным восстановлением всего того давным-давно ныне минувшего, разве что в некоей новой безукоризненно пролетарской, а не царской оболочке.
Большевики чисто ведь внешне изменили реалии всей той вовсе так незыблемо всегда уж единственно прежней всех и каждого из нас окружающей жизни.
И им разве что только и довелось еще полностью самым неестественным образом всецело же вывернуть ее житейские постулаты во всем, что касалось грубых основ веры во что-либо светлое чему и впрямь надо бы вполне отдавать должное, ожидая лучшей доли…
Да только та новая атеистическая вера какого-либо житейского счастья простым людям никак уж явно вовсе так не дала, а только наоборот теперь они были закованы в оковы, куда разве что поболее тяжкие, чем это было некогда прежде.
Да и чисто экономически большевики сходу так разом оставили непомерно огромные народные массы в той лишь значительно большей же гиблой нищете.
Ими была весьма вот яростно провозглашена бескомпромиссная борьба как самое наилучшее средство достижения немыслимо лучезарной цели - всеблагого коммунизма.
Ну, а живые люди стали слепым орудием - кирками и лопатами, которым и вправду следовало весьма ведь скромно гордиться, что им действительно было явно же предоставлено подобное священное право сколь еще достойно послужить во имя построения светлых дней грядущего, и до чего безмерно вовсе так иного мироздания.
Причем - это как раз во имя абсолютно полного грядущего единства духа, как и явного отсутствия, всяческих и близко далее никак ненужных вопросов народные массы и были фактически обезглавлены, а не только оболванены всеми теми вычурно прекрасными большевистскими бреднями.
И не просто бедность, голод и холод стали самым обыденным явлением именно той не столь и стародавней сталинской поры…
Нет, это еще и возводилось в принцип всяческого на редкость до чего только немыслимо праведного общественного бытия.
И все - это разве что потому, что именно данным исключительно же ответственным путем и было бы в конце концов на деле возможно сходу  впрямь достичь того самого наиболее главного, во имя чего и существовал весь тот донельзя нелепый и невообразимый хаос исключительно безрассудного упоения всем тем чудовищно передовым социалистическим строем.
Каждый человек отныне должен был сколь безотчетно во все то удивительно светлое искренне верить, а не рассуждать логически, и дабы раз и навсегда отбить у него всякую охоту к излишним и крайне праздным размышлениям, его и морили тогда всячески голодом.
Ну а всякого, кто все-таки вполне вот пытался самостоятельно думать, незамедлительно клеймили как заклятого врага всего того великого советского народа.
И это действительно сколь полноценно тогда ведь работало, раз уж и образованные люди, безвинно отбывавшие чрезвычайно длительные и впрямь-таки отчаянно долгие сроки в тех никак попросту чудовищно невыносимых условиях сталинского ГУЛАГа…
И что разве не было все их тогдашнее мышление, куда поболее, нежели чем-либо еще, безусловно-то, вовсе уж беспрестанно так только и занято крайне привязчивыми мыслями о еде и тепле?
Причем именно как раз за этим их и отправили за колючую проволоку, обложив данью ежедневной нормы, псами с нечеловеческими лицами или с собачьими (изрыгающими злобное рычание) мордами.

А если в полный голос заговорить об том донельзя разноликом честном народе, то, несмотря на всю его хватку и довольно зоркий взгляд на все, что беспрестанно происходит в стране, - никуда ведь он сам по себе никогда не пойдет, без того поводыря, коим, собственно, и должна была быть высокая духом интеллигенция.
Причем под чем-либо подобным автор, имеет в виду истинный путь разума, а вовсе не бешенство совсем же безрассудно крушащее все вокруг, до чего вообще смогут разом еще вполне дотянуться чьи-либо на редкость нечестивые руки.
Истинный мозг нации, конечно, не ведет буквально каждого из людей в отдельности за ручку по весьма длинному пути его жизни, а фактически все необразованное население страны в некоем чисто общем аспекте, а именно в самом так обязательном на то порядке чисто общего бытия - через школу, армию и место работы.

И именно как раз там и должна была довольно-то весьма вот основательно, и проявляться, вся та вящая забота о том, истинно, как есть наиболее простом и ни с какой это вообще стороны нисколько никак необразованном человеке.
Причем в том самом, что ни на есть и впрямь самом так естественном виде, а никак не в некоем том чисто надуманном, фальшиво-патетическом ключе.
И те самые простые люди, они ведь, даже уж, будучи считай полностью всем и вся на свете более чем белозубо довольными и вполне вдоволь сытыми, так между тем и останутся, сколь неизбежно до конца равнодушно пассивны и почти, в сущности, никак невосприимчивы к буквально любым позитивным поветриям в духовной сфере.

Да и чего это вообще от них, собственно, можно было только еще ожидать, коли они разве что только и могут всецело прийти в сущее неистовство из-за того вовсе этак неизменно тяжкой ноши их сущей униженности и нищеты?
Ну, а, что касаемо той донельзя уж сколь естественно тонкой духовной сферы, их сознание воспринимает исключительно вскользь и совсем безо всякого глубоко вот осознанного восхищения, как правило, свойственного людям широко образованным, да и вполне грамотным в плане на редкость доподлинного понимания всех аспектов более чем разнолико разновременного искусства.
Простакам же свойственно восприятие разве что одной той чисто ведь сугубо внешней, пусть и тоже, между тем, весьма отрадной его формы, но никакого безупречно так глубокого соприкосновения с самой душой автора произведения в их сознании попросту явно так именно что никогда попросту не происходит.
И кто-то и впрямь может спросить, а почему?
Их что совсем не интересует вся та довольно-то глубоко сокрытая чисто моральная суть?
Нет, то именно и близко сколь явно ведь вовсе совсем уж не так.
Однако при всем том у абсолютного большинства необразованных людей попросту еще изначально нет абсолютно никаких вполне должных для того инструментов во всем их на редкость простоватом и неразвитом сознании, чтобы хоть сколько-то вообще чего-либо ими прочитанное - более чем глубокомысленно взвешивать и  анализировать.
Да и никак не дано было им некогда, затем до чего только разумно же истинно так многое верно и зрело более чем здраво всячески сопоставлять.
Причем, прежде чем весьма бестолково и слезно донельзя осатанело кричать народу о самом, как оказывается, до чего еще бесцеремонном ущемлении всех его будто бы наиболее исконных прав, следовало бы для начала приучить массы их хоть как-либо вполне осознанно и детально именно на деле воспринимать как нечто неотъемлемо чисто свое.
Потому как некие те донельзя слащавые лозунги, так и кричащие о неких тех еще на редкость показных правах могут и впрямь более чем весьма аляповато же украшать удивительно разные стены…
Да только при всем том всякая персона, на свою беду набравшаяся смелости в те неимоверно грозные времена сталинской отчаянно немилосердной эры вовсе ведь неосторожно высунуть свой нос из строя вскоре непременно была до самой неузнаваемости весьма старательно со всех сторон последовательно же разукрашена ни днем не ночью неутомимыми работниками НКВД. 
Ну, а к чему-либо на деле безотлагательно лучшему вся эта жизнь в результате вооруженного переворота и близко так никогда не изменится, раз ее поворот при том самом наиболее естественном своем раскладе требует не всесильных желаний масс, а их глубочайшей перековки, но только не раскаленными щипцами вовсе-то немыслимого террора.
От одного того до чего безумно яростного уничтожения старых оков крылья у народа никак так и близко так явно попросту нисколько не вырастут.
Раб напрочь лишенный всяческих тех еще прежних своих ныне начисто уж проржавевших оков сходу становится явным заложником цепей внутренних, и они неизменно всею силой так и влекут его найти себя нового вполне полновластного хозяина, которому он и будет затем принадлежать всем вот своим сердцем и душой.
Да и все система государственности в России всегда ведь была и будет заточена именно под то самое разве что почти абсолютное единовластие.
То есть, при любом раскладе в случае каких-либо чисто так судьбоносных же перемен всякая смена правления внутри российской элиты донельзя неизменно будет происходить именно по этому чисто так заранее кем-либо заданному сценарию.
Поскольку само собой сходу понятно, что исключительно так временно оставшись безо всякого предводителя, та еще старая опричнина довольно-то вскоре до чего верно разом отыщет себе нового царя, а человеческих прав у народа от всего этого ни на грош при всем том явно так никак вовсе вот не прибавится.
И разве о чем-либо подобном хоть кто-либо из числа простых граждан и сегодня хоть чего-либо на самом-то деле ведь действительно ведает? 
Да, чего - это тут вообще поделаешь раз это именно так, сколь многие российские обыватели и по сей день зачастую пребывают в том чисто полнейшем неведении относительно всего того, что с какого-либо бока могло хоть как-то же касаться всего того истинно настоящего соблюдения их и впрямь будто бы «суверенных» человеческих прав.
А впрочем, нечто подобное более чем явно во всем уж касаемо и всего их людского достоинства тоже в придачу.
Однако вся тут беда она попросту именно в том, что никак и близко не было вовсе ведь никого, кто бы их в этом весьма животрепещущем вопросе и впрямь на редкость более чем незатейливо и здраво хоть когда-либо разом вполне просвещал.
Нет уж как раз-таки с точностью до наоборот, в школе, в казарме, а впрочем и в институте всегда этак сколь еще безупречно существовала система, во многом само собой явно подобная крепостническому рабству и она, кстати, в принципе, совсем этак беспрепятственно процветает и по сию самую пору.

И это одно разве что на редкость резвое молодое поколение и можно будет довольно-то осторожно, как есть явно так все же хоть как-либо попытаться со временем всецело перевоспитать в несколько ином, собственно, духе.
Но нечто подобное и близко не может кому-либо быть и впрямь вовсе уж бестолково до чего только никак не в меру развязно сходу навязано, а всего-то лишь весьма вот скромно кем-либо мягко, а не строго предложено.
И главное сколь непременно считай ведь в виде абсолютно же полностью до конца свободного выбора.
И нечто подобное когда-то и было до чего еще вполне успешно осуществлено самыми первыми проповедниками христианства посреди детей язычников.
Разве воскресный день, став выходным, не облегчил все те истинно так невыносимо до того тяжкие тяготы простого народа?

Ну, а все те вовсе изначально бессмысленные попытки российской интеллигенции посеять семена европейского либерализма на великодержавной почве мелкокняжеской Руси, были порою чрезмерно грубы, однобоки, а главное, еще и бескрайне далеки от всей той реальной помощи, в которой Россия в те времена совсем отчаянно и вправду некогда явно нуждалась.
Тогдашняя интеллигенция, в принципе, вполне могла бы бить во все колокола по поводу всей той сущей безграмотности российского общества.
Да только те самые массовые походы студентов в деревню начались, как раз-таки никак уж не ранее доподлинно векового укоренения весьма ведь отчаянно как есть закоренело бесноватой советской власти.
А вот совершенно же полностью  начисто раз и навсегда ликвидировать само, как оно есть, сущее угнетение бедноты привилегированными классами на наш сегодняшний день было бы, абсолютно никак попросту и невозможно, поскольку оно имеет слишком так весьма вот глубокие психологические и социальные корни.
И все это как раз-таки только потому, что явно зиждется оно в самой глубине души бедняка, во всем более чем явственно проистекая именно от той чисто же прямой и вовсе ведь безысходной его зависимости (в экономическом смысле) от буквально всякого работодателя, или того только пуще, хозяина.
А чего, собственно, вообще остается тому, кто беден и попросту вот обязан для всего своего пропитания в поте лица работать «на дядю», кроме как совершенно так чисто втихомолку надеяться, что этот самый власть имущий начальничек будет с ним добр, мудр и во всем достаточно же справедлив?
Однако сущее обилие ниточек властвования над сколь многими себе подобными буквально всякого постепенно до конца развращает, а как раз потому и этакие исподволь же ласкающие чьи-либо души надежды зачастую сами себя вовсе-то ни в чем никак совсем не оправдывают.
Но есть при этом разница между начальником тупым бюрократом имеющим дело только лишь с чисто бумажными директивами и начальником собственником…
Поскольку куда все же значительно лучше управится с делами именно тот, кто вполне твердо знает каждого своего работника прямо в лицо, а потому и будет он в курсе буквально всех его достоинств и недостатков.
А именно как раз ВЕДЬ только поэтому и сможет он выслушать все его жалобы на те или иные зачастую до чего еще повседневно, так и встречающиеся в процессе его работы трудности и беды.

Ну, а тот, кто совсем вот безвылазно сидит у себя в высоком кабинете и если чем вообще, собственно, занят, так это разве что одной лишь на редкость до чего бессмысленно тупой волокитой, а также и весьма пространной возней со всякого рода чисто уж бесконечным круговоротом всевозможных циркуляров и бесчисленных резолюций…
Нет, уж он-то как раз для такого дела, ну, нисколько никак попросту ведь совсем никак более чем явственно не сгодится.
А как это было бы ему без них вообще хоть как-либо еще обойтись?
Когда без той самой до чего только весьма суровой подотчетности во всех своих действиях нельзя было буквально и шагу нигде надежно ступить?
И кстати, сам по себе тот до чего только необъятный бюрократический аппарат как раз и являлся именно той исключительно так крайней же необходимой опорой для сущего становления и процветания государства всех тех извечных и беспрестанных чисто сказочных обещаний.
Причем рай земной для самых отдельных людей там действительно был, но то был рай не слишком ведь чертовки же привлекательный, поскольку существовал он разве что для очень даже узкого круга лиц…   
То есть те самые особо льготные условия в сущем аду социализма предоставлялись исключительно для той самой относительно так безнадежно малой кучки большевистских олигархов.
Раз это они и были избранными партией людьми, которым явно полагалось все самое наилучшее, а остальным (простым смертным) должно было вполне уж хватать закутка в коммуналке, а плюс к тому и самой бесценной идеи вовсе небывалого счастья, когда и впрямь сгинет в небытие весь тот проклятый мир собственничества и капитала…
Мы, мол, строим собственное в корне иное мироздание и в процессе его постройки, придется пока всем претерпеть совсем до чего же совсем вот отдельные трудности и невзгоды.
Ну, а суровая подотчетность – это ведь то же более чем безупречно верное и действенное средство утрамбовки человеческой массы в некий тот единый организм.
Причем как само собой оно и понятно буквально всему в этой жизни еще уж должно было обладать разве что тем буквально за все сколь безнадежно и бездарно чисто так до конца нелепо ответственным партийным «мозговым центром».
И вот чего пишет обо всем этом истинно достойный писатель Василий Гроссман в его книге-исповеди «Жизнь и судьба».
«Централизация задушила! Изобретатель предложил директору выпускать полторы тысячи деталей вместо двухсот, директор его погнал в шею: план-то он выполняет в весовом выражении, так спокойней. И если у него остановится вся работа, а недостающий материал можно купить на базаре за тридцатку, он лучше потерпит убыток в два миллиона, но не рискнет купить материал на тридцатку».

И это как раз отсюда и берет свое начало вся та чудовищная скованность - отсутствие всяческой хозяйственной инициативы, а как следствие этого полнейший бедлам и сущее разорение.
Ну а кроме всего прочего в принципиально новых условиях нежданно-негаданно случившийся революции рабочий, а тем паче крестьянин, всего-то, что меняет одно свое стародавнее ярмо на некое другое, что сколь явно окажется ему совсем никак вовсе не на пользу.
Новые хозяева жизни – попросту явно не смогут хоть сколько-то вообще оказаться действительно на деле весьма ведь отменно получше, да и значительно честнее всех тех «бывших» и до чего многозначительно уж всецело милее и краше тех самых ныне поверженных прежних.
И это так, уж исходя из того самого откровенно незатейливого факта, что вся в стране власть досталась им слишком необоснованно дешево, а также и беззаконно, а посему, дабы надежно укрепить свои жизненные позиции, доблестным комиссарам и вправду потребовалось ликвидировать всех видимых да и вовсе невидимых даже их острому глазу врагов.

Да и как оно только вообще могло быть иначе, коли новые веяния попросту раз и навсегда фактически перевернули вверх дном буквально-то весь от века прочно устоявшийся менталитет, зашвырнув на самый верхний этаж общественной пирамиды именно этаких бывалых подпольщиков буквально все только и видящих в одних тех разве что черно-белых тонах.
И уж, в том самом более чем многозначительно так конечном своем итоге, они ведь и всю ту донельзя широкую общественную жизнь и начали сходу по всем тем чисто своим правилам мерить, а, именно этакими, как и понятно, чисто этак подспудно почерпнутыми из их личного существования, довольно-то крайне мрачными мерками.
А как-либо иначе оно и быть совсем попросту вот уж никак не могло, поскольку никто и близко не сумеет выйти за рамки всего того прежнего полностью давно им обжитого бытия.

И вот всем тем отчаянно яростным борцам с гнилым самодержавием, доселе жившим на нелегальном положении, и был сколь еще всемогуще вполне естественно нужен как раз-таки тот истинно новоиспеченный, «идеологически подкованный» революционный быт.
Причем главной целью большевиков было тогда попросту разом еще сделать уж абсолютно все дабы, ясное дело, суровою и бескомпромиссной силою сходу загнать массы в некое, то высокоидейное, идеалистическое ярмо, а именно посему они его на народ столь бестрепетно всячески так более чем изощренно же разом примеривали…
Причем главным для них было его оседлать, а вот вести его к свету неких ослепительно ярких истин в их задачу вовсе-то попросту никак уж и не входило.
Большевики на месте разрушенного царства несвободы разве что на редкость воинственно соорудили плавильную печь для перековки несколько доселе весьма самобытных масс разных народов, в одну ту совершенно считай этак всецело единую аморфную массу безликих люмпенов.
Они теперь должны были чисто так напрочь забыть все старое и доброе и стать единым целым, как и буквально всегда довольно же откровенно податливым для любого властного воздействия ко всему сколь еще считай заранее готовым человеческим материалом.
То есть под всеми теми чрезвычайно многозначительными революционными переменами всегда же подразумевалось разве что то самое до чего бездумное и силовое выворачивание буквально ведь всего и вся довольно-то безукоризненно фактически, что наизнанку… 
Причем именно чего-либо подобное большевикам и было сколь этак неотъемлемо разом и надобно, а еще и именно лишь только поскольку, что они всем своим безукоризненно верным и острым нюхом, до чего прозорливо заранее же прочувствовали, всю ту сплошной стеной на них надвигающуюся вовсе ведь неминуемую беду…
Раз было им считай этак заранее ясно, что как-никак, а весьма же значительная часть общества безо всякой в том тени сомнения явно окажется, всецело способна разом вот проявить себя исключительно полноценным и ярым врагом тех-то нисколько нежданных, а зачастую и совсем нежеланных для него всецело катастрофических перемен.
А между тем, сколь же немилосердно пахнув в сторону серых масс гнилым душком потного плебейского энтузиазма и можно было весьма спешно же их, довольно-то бойко до самых зубов вооружить разве что супротив всех тех их отчаянно «зверских» вековых угнетателей.
Но все это лишь потому, что вовсе вот беззастенчиво обмануть людей ничуточки не прожженных в больших политических интригах было ведь делом и впрямь никак уж нисколько явно нехитрым.
Да только вполне до конца осознав весь тот их безнадежно подлый большевистский обман, те люди так и воссияли бы всею душой, подняв на вилы тех буквально-то вчерашних своих кумиров, сколь и впрямь беззастенчиво объегоривших простых граждан всяческими досужими байками про тот совсем несбыточный рай на этой исконно грешной земле.
И это именно ради предотвращения любых, и вправду хоть как-либо только возможных же мятежей, собственно, и нужно было, чтобы все боялись исключительно всех и не доверяли бы, в сущности, вовсе никому, а даже, в частности, порой и самим-то себе.

А точно также являлось бы до чего еще только существенным и крайне необходимым делом действительно наладить систему тотального контроля, дабы все следили за всеми и совсем никому не посмели доверить какой-либо секрет, так или иначе связанный с существующей ныне государственной политикой.
А если кому и доведется, чего-либо явно нелестное про ту самую как она есть единственно правую власть до чего сходу до чего еще весьма ведь незадачливо, никак вот ни о чем и впрямь не подумавши разом же ляпнуть…
То вот чисто житейски учитывая всю атмосферу, царившую во времена безумно грозного для своих же граждан государства, всякий тот или иной недобрый и кощунственный выпад в его сколь безупречно величественную сторону должен был без тени промедления сходу так передан верным делу истребления крамолы органам защиты власти от любой «нечестивой черни».
Ну, а самое немыслимое расширение штата всех этих пресловутых органов чувств сталинской мафии, в свою очередь, довольно-то ведь неизбежно разом и отвлекало от производственных мощностей людей, нынче занимавшихся исключительно иным, и куда поболее праведным делом, а именно самым-то непримиримым отлавливанием отлично скрывающих свою вражью сущность «врагов народа».
И эти-то злющие враги, непонятно вообще, какого народа, как правило, были людьми исключительно на деле во всем самостоятельно мыслящими, и всецело полезными обществу, да и без них ему, кстати, жить стало намного трудней и куда, несомненно, крайне на редкость явно безрадостней.
Причем постепенно, как ради должной отчетности, да так и во имя самого ревностного поощрения сверху, все эти местные следственные органы стали всех тех недругов Советской власти попросту из длинного рукава сколь откровенно извлекать, а также и всевозможнейшие заговоры из глубин всего своего нечистого нутра буквально с чистого листа беззастенчиво измышлять.

Ну, а тогдашнему центральному правительству нечто подобное было, конечно, чрезвычайно на редкость ведь удобно, так как чем уж только поболее между делом будет навеяно на массы всякого великого страха, тем лишь ей самой и будет значительнее при всем том на редкость спокойнее, да и весьма же необъятно раздольнее.
А в точности также имелся и тот поистине наиважнейший аспект, в сущности, разом так и приведший к той самой безнадежно суровой необходимости того еще самого вездесуще и впрямь весьма ведь более чем беспрепятственного «раздувания мехов» великого террора.

НКВД стало довольно-то самостоятельной структурой вполне способной вершить суд не только над судьбами людей, попавших в ее сети, но и на полную катушку всею своей разросшейся плотью явно-то вовсю устремились ее руководители непременно вот заполучить и тот чисто дополнительный человеческий материал ради всего его последующего усвоения в недрах северных широт.

Поскольку это, безусловно, разом давало возможность всей этой бесовской организации безмерно расширить свое «правое дело», а между тем всякий на ходу безмерно разбухающий бюрократический аппарат лишь о том и мечтает, как бы это его кипучая деятельность, и вправду процветала бы, затем значительно шире и всерьез охватывала самые дальние, заоблачные горизонты.

Ну, а ВЕЛИКОМУ вождю все это было разве что лишь явно вот именно на руку - он ведь как раз для того и выкармливал своих извечно голодных шакалов, дабы они после его сытой трапезы его добычу весьма всласть доедали до самых белых косточек ее при этом донельзя же яростно так обгладывая.
Как политик Сталин шагал по всем необъятным просторам страны, волоча за собой дохлую коммунистическую клячу, а дутый энтузиазм в подобных делах неизменно являлся наилучшим подспорьем для успеха в этаком донельзя подлом одурачивании самого максимального количества и без того слишком доверчивого народа.
Этот ирод рода людского сколь беззастенчиво выплясывал чечетку по сердцам своих сограждан, и его наиболее величайшей гордостью была та исключительно так несомненная переполненность весьма вот многих из их сердец истовой любовью к нему, их безжалостному поработителю и безмерно злобному угнетателю.
Резкое усиление террора было точно также вовсе-то неразрывно уж сколь отчетливо связанна еще и с тем никак немаловажным обстоятельством, а именно, что чем круче вот будет вираж тайной хитрости, всецело доказывающей, что все у нас, как всегда, хорошо, в самый явный противовес всей той вполне реально существующей донельзя невзрачной действительности…

Ну а, следовательно, лишь тем более и более должен был вовсе уж беспрестанно усиливаться процесс подавления народного гнева, причем как есть задолго до того, как он вообще бы на деле сумел полностью набрать нужные обороты для того, чтобы с великим грохотом, и вырваться затем куда-либо вполне полноценно так явно наружу.
Ну а кроме того беззастенчиво суровое единение рядов где-то сколь весьма глубоко внутри недр большевистской партии до чего явственно разом потребовало самого постоянного устрашения всех тех нисколько ведь спешно совсем непокорных лиц, возомнивших, что у них, как оказывается есть право на свое собственное веское суждение.
Ну, а для вящего успеха на данном поприще как раз и надо было уничтожать всякую мятежность духа в самом-то ее зародыше, причем как-либо иначе кроме как безостановочными репрессиями нового переворота сталинской клике было никак уж вовсе до чего надежно попросту вот совсем не избежать.
Да и вообще во имя того, чтобы этакий авторитарный режим мог спокойно так покоиться, словно тот еще колосс на своих глиняных ногах ему и вправду нужен был тот самый глава всего и вся, что и будет держать простой народ в узде и в ежовых рукавицах свой давно иссохшейся рукой.
То есть ради той самой вполне устойчивой позиции «на коне» во главе общества попросту уж надо было фактически разом и выделить из всей той необычайно широкой и общей когорты того одного наиболее великого и истинно солнцеподобного вождя.
И именно по этой исключительно веской причине та считай навеки отныне немыслимо кощунственная попытка его переизбрания, как и любого иного его насильственного увода от того сколь беспрестанно, так и бурлящего горнила политической власти, собственно бы и выглядела бы как то самое до чего еще неописуемо вопиющее святотатство.
Ну, а вследствие того и было бы нечто подобное как есть вовсе ведь неимоверно дерзновенным покушением на все те давным-давно уж незыблемо устоявшееся устои того самого до чего считай вот лучезарно великого и всемогущего новоявленного пролетарского строя.
Сергей Снегов в своих «Норильских рассказах» пишет об этом так:
«- Поэтому нового-то своего обряжаете чуть ли не в божество: и гений человечества, и отец родной, и спасибо за счастливую жизнь, и вождь народов всего мира… Нет, брат Виктор, если у кого и есть сейчас эсеровское понимание личности, так у вас. Взяли, взяли вы наш старый культ вождя да в такую руководительскую религию раздули - даже мы руками разводим».

И было ведь собственно отчего!
Никто из тех, сколь яростно подготавливавших почву для грядущей революции, не мог себе и вообразить, что ее прямые последствия в том-то чисто конечном своем итоге и приведут к появлению именно этакого чудовищного и кровавого деспота, каковым затем и предстал уголовник Коба на самом пике в целом довольно-то незначительного государственного переворота.

Прежняя опричная держава со всеми ее устоями и традициями, безусловно, осталась практически на точно том весьма же многозначительно так чисто как есть именно своем вполне естественном для нее месте, переменились одни лишь лица, а вовсе не ее всегдашняя донельзя демоническая суть.
Да и само по себе событие октябрьского переворота только лишь впоследствии было сколь искрометно прозвано именно тем величайшим именем общемирового грабежа, поскольку главной ее цели во всем том вселенском масштабе добиться на тот самый момент никак еще пока явно ведь вовсе попросту, и не удалось.
А значит, и надо было сколь вот всерьез и надолго отныне кое-как обустраиваться именно на всей той довольно-то немалой, до чего наскоро и верно разом отхваченной большевистской бульдожьей хваткой абсолютно уж совсем вот необъятнейшей российской территории.
А как раз-таки потому и то самое сколь еще весьма уж необычайное диво всего того новоявленного пролетарского царства-государства и должно было фактически начисто полностью отныне отсечь от всей той остальной человеческой цивилизации.
Ну, а затем и следовало его ведь вовсе донельзя вот тяжкой пятой террора всецело так, и прижать именно как раз к тому сколь этак изрядно между тем на редкость лакированному коммунистическому ногтю.
И уж как раз нечто подобное тому и было весьма прагматично осуществлено, причем только лишь ради того дабы никто и помыслить далее не посмел о том, чтобы и впрямь ненароком некогда и впрямь-то вернулись все те прежние, безбрежно безыдейные времена, на тот момент навеки ныне канувшего в лету 19-го столетия.
Так что как то и впрямь на деле вполне уж еще без тени стеснения явно выходит, в большую политику исключительно же супротив их воли и всякого знания о том действительно оказались вовлечены лица, о ней и близко никак ранее и не помышлявшие.
И главное никакая слепая преданность промозгло помпезной идее никак не могла бы при всем том, собственно, стать истинной панацеей от всех тех некогда затем как есть этак возможных бед, так как данная дутая фикция безостановочно видоизменялась, а посему малообразованный человек, чтобы выжить, должен был стать бесхребетной и безынициативной единицей большого общественного механизма.
И именно как раз уж этак оно и было!
Однако при всем том то буквально со всем и вся до чего исключительно бездумное согласие всецело ожидалось от одних лишь тех без году неделя получивших из рук большевиков «свободу и равенство» пролетариев, ну, а от любого представителя «народной власти» всенепременно требовалось согласие, взвешенное и обдуманное, да и идейно полностью обоснованное.
А ко всему тому прочему и экономические рычаги этакого государства были настолько уж вовсе безнадежно слабы, что потихоньку вполне ведь всерьез стала насущной самая явная и прямая надобность в том истинно безумном, как и сама та эпоха, сколь еще великом вот множестве совершенно бесправных каторжников.
То есть, действительно возникла нужда в самом-то попросту несметном числе рабов, которые будут безостановочно трудиться, почти безо всякого отдыха, получая при этом за то очень даже бедную калориями баланду, а иначе страна со столь неудобоваримым для человеческой психологии режимом хозяйствования довольно-то вскоре бы оказалась самым явно полнейшим банкротом.
А из кого их было, собственно, вообще еще разом набирать, чтобы разом затем и загнать их всех за Можай?
А впрочем, ясное дело, из кого, как раз из всех тех совершенно вот бесчисленных, словно звезды на небе, классовых врагов, сомневающихся, подозрительных, а также и тех, на кого «добрые» люди в письменном виде именно что как есть, до чего безапелляционно и полностью анонимно разом укажут.
Да и первозданный дивный лес валили никак не во имя совсем же нелепого освоения доселе девственной целины, а только лишь ради того, дабы совсем за бесценок его ведь затем и продать проклятым капиталистам.
Ну а тем самым хоть сколько-то почти уж бессильно во всем этак поддержать те самые вечно падающие штаны донельзя шаткой социалистической экономики.
Россия стала экспортировать в другие страны свои природные богатства, а при царе она вывозила зерно, снятое с одних и тех посевных площадей, безо всякой существенной необходимости расчистки новых земельных участков.
А тут уж все разом должны были отправиться на распашку первозданной целины, будто бы и впрямь народу непомерно больше ныне стало, а потому и никак не иначе, а снятого с тех еще прежних гектаров урожая на всех прокормиться, далее уж и не могло хоть сколько-то на деле вполне ведь хватить.
А может, все тут дело было разве что только в том, что при этаком крайне плохом хозяйствовании, чтобы своим не дать с голоду помереть, куда уж там при подобном раскладе каких-либо чужих вдоволь накормить, там, где ранее запросто хватало самого мелкого пятачка земли, теперь-то была нужда в целом колхозном поле?
Да и то разве что с трудом тогда его вполне еще на деле хватало!
А почему?
Да только лишь как раз потому, что работая, на чужого дядю, которому и впрямь неизвестно с чего разом захотелось на чьем-либо именно так чужом же горбу в рай безо всякого промедления сходу-то въехать, истинно много сил вкладывать как есть никто и близко совсем вот нисколько не станет.
Колхозник, он вообще всегда более чем безотрадно работал, разве что через силу, а кроме того, до чего многих настоящих трудолюбивых работников от родной-то земли, куда подалее на верную смерть в Сибирь вовсе вот безвозвратно в то самое время те еще изуверы господа большевики разом уж отселили…
А если кого-либо вообще и оставили в доселе родном краю, так и те тоже достаточно ведь быстро про весь свой прежний и былой труд фактически начисто вскоре вполне позабыли.
Вячеслав Леонидович Кондратьев, «Искупить кровью»:
«- Была у меня своя землица, холил ее, ублажал, кажинный камешек с нее убирал, навозу завозил сколько можно. Вот она и родила, матушка. Ну, и изба была справная, сам каждое бревнышко обтесал, к другому пригнал… И что? Из этого дома родного меня к такой-то матери… А какой я был кулак, просто хозяин справный… Обидели меня? Конечно. Вроде бы эта обида должна мне мешать воевать, однако воюю…
- Меня оставили, но я сразу в счетоводы пошел. Не на своей земле - что за работа, - сказал Мачихин и сплюнул».

Вечно мятежное село попросту сходу лишили всех его наиболее естественных органов чувств, причем сделано - это было разве что, дабы всею силою избежать контрреволюционных осложнений так или иначе связанных с крепким и никак пока не надломленным костяком сельских добрых тружеников.
Те, что были добрые и хозяйственные новой власти были точно вот никак не нужны, их нужно было извести как плесень, а иначе власть большевиков могла бы в единый миг разом вот еще вполне и пошатнуться…
Причем рабочим новая пролетарская тоже не дала каких-либо новых прав, а разве что одни только сугубо новые обязанности.    
То есть и тому относительно сытому городу в те бездушно черствые времена, сколь порядком же досталось вовсе вот немало так на орехи от той власти, что народ свой даже и в гробу никак не видала, явно ведь предпочитая людей своих хоронить без гробов и надгробий.
Да и вообще люди те отныне душой нисколько никак попросту и близко далее не обладали, а потому их и можно было считать разве что одним только самым до чего растратным материалом навроде щебенки…
ДА И ВЫВЕСТИ, СЛОВНО ТЕХ ЕЩЕ БЛОХ КАК МОЖНО УЖ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ СВОЕГО, А НЕ ЧУЖОГО УМА БЫЛО БОЛЬШЕВИКАМ ВПОЛНЕ СЧИТАЙ, ЧТО ФАКТИЧЕСКИ ЖИЗНЕННО ТАК СКОЛЬ ЗАГОДЯ ЯВНО НЕОБХОДИМО…
А иначе эта власть до чего вскоре бы совсем вот безвозвратно рухнула в сущую безвестность, откуда она, собственно и соизволила до чего только внезапно и появиться на весь белый свет… 
Причем для ярого торжества развитого социализма никак не хватило бы почти уж поголовной ликвидации (часто физической) всякого праведного сельского люда.
А как раз чисто ведь потому дабы посильно и беспрецедентно все-таки выкупить из ломбарда экономического краха всю свою управленческую тупость и лень, большевики и придумали чисто всеобщий невообразимый энтузиазм нисколько нескончаемого строительства светлейших дней и ночей.
Уж того самого считай чисто сказочного бытия - вожделенного коммунистического завтра, коему попросту никогда и близко не было суждено вполне ведь полноценно стать вовсе так весьма многозначительно обыденным и тем самым можно сказать повседневным сегодня.
И вот в той наиболее прямой связи со всем тем, уж выше до чего еще искрометно вышеизложенным, самая неотложная работа в СССР и впрямь закипела в виде на редкость огромного всесильно внушаемого извне бравого энтузиазма, правда, с крайне низким, если не сказать ничтожным, итоговым КПД.

И все - это было именно так, а вовсе уж право совсем не иначе!
Восторженность в восприятии прошлых советских времен - она ведь разве что от сущей убогости их самого как есть вполне этак естественного затем продолжения…
Когда-нибудь всяческое до чего поистине же изначальное идеологическое нутро должно было совсем, как есть попросту начисто окончательно выгнить, но сами принципы дружного строительства чего-либо, по всей своей сути и поныне явно вот совершенно незыблемы и до конца всецело-то сколь праведно неизменны.
Все пертурбации российского бытия - только лишь от одного самого ведь явного преобразования общественных отношений в некие иные рамки, а их костяк между тем так и остался в точности тем же еще со времен донельзя как есть стародавнего средневекового феодализма.
Причем советские времена – это разве что тот наиболее явный и сколь на редкость до чего еще совсем вот безусловный откат в то самое исключительно далекое прошлое под видом чисто на редкость выпукло же трафаретного построения мнимо светлого будущего.       

А потому, то абстрактно провозглашенное право на труд в Советском Союзе и стало безликим правом ничтожного раба, поскольку человек был начисто отныне лишен каких-либо иных (не показных) социальных прав и прежде всего ранее с грехом пополам существовавшей свободы организованного протеста супротив непосильных условий труда, скажем, на производстве чугуна и стали.
Ведь при СССР государство было отныне для всех пролетариев попросту в доску своим, а значит и, выступая против него, они шли против всего своего народа.
И именно там где закалялась сталь новых цепей сковавших народы шестой части суши и были наиболее невыносимые условия труда.
Людей там калечилось и гибло уйма, а все их совместные усилия уходили только на то, чтобы вполне бескомпромиссно и сколь достойно и выковать же меч, столь БЕЗУПРЕЧНО способный весьма вот верно защитить «великие социалистические завоевания».
И как бы странно нечто подобное ни прозвучало, а все ж таки в той еще дореволюционной России забастовщиков вовсе ведь никогда массово не ссылали и не расстреливали на месте, как это довольно-то частенько подчас случалось во времена чудовищно бедственного становления Советской власти.
За саботаж без долгих разговоров ставили к стенке, а это фактически точно та же забастовка, только лишь ныне более чем до чего спешно переименованная большевиками в некое иное, пожалуй, значительно худшее преступление против новой пролетарской опричнины, нежели чем при царе было бы убийство его сатрапов - жандармов.
За такие дела революционеров при царе приговаривали по суду после длительного и весьма тщательного следственного разбирательства, ну, а рабочего, отошедшего от станка из-за голодного обморока, зачатую ожидала пуля в висок, безо всяких долгих прений и дискуссий.
- «Раз спит гад, значит, от работы отлынивает!»

И это вовсе не пустые слова, поскольку за ними в полный рост стоят вполне конкретные люди, что были расстреляны, а также их изголодавшиеся или умершие в нищете семьи, а бывало еще и того только более чем явно как есть несравненно похуже…
Автор именно как раз в том абсолютно уверен, что некоторая часть сегодняшних озверелых уголовников - это же и есть потомки тех самых людей, что были некогда всею силой красного знамени сколь вот разом беспардонно так сброшены в эту страшную бездну социального зла.
Предки этих зверей в человеческом облике были честными тружениками, сколь наглядно являвшими собой наиболее наилучшую часть от всего того пролетариата, раз никак не были они именно теми бесправными рабами, которые и были совершенно же безропотно готовы попросту совсем без отдыха вкалывать за те самые до чего жалкие гроши.
А вот и самое явное всему тому подтверждение от сына века, видевшего все происходящее именно своими собственными глазами, а не услышавшего все это посредством чьих-либо чужих «лживых» россказней.
Сергей Снегов, «Норильские Рассказы»:
«После великого раскулачивания дети расстрелянных либо ссыльных отцов… Куда им деться?
На всех жизненных дорогах - красные огни. Можете поверить, я эту бражку-лейку хорошо знаю. Вся молодежь "воров в законе" из таких: единственный им путь - в бандиты.
- Среди ваших тоже хватает кулацких сынков.
- Даже больше. Блатной мир - социальные отходы революционных переворотов».

И вот уж оно было, тогда как, на бешеную радость кремлевскому бандиту, в стране разбойников видимо-невидимо тогда поразвелось, а стало быть, народ и льнул к центральной власти в поисках защиты от всего их донельзя чудовищного произвола.
Но никто, однако, тут уж вовсе совсем не говорит, что, мол, до революции все, значит, обстояло сколь чисто да гладко - кривого и без самых безбожных врагов мира и спокойствия большевиков всегда на Руси еще издревле этак разом на деле хватало.
Ниже приведены только лишь три тому весьма же основательных, и вполне на редкость самых еще наглядных примера.
Вадим Александрович Прокофьев,
«Желябов»:
«Голод, эпидемии умерщвляют сотни тысяч людей при полном молчании образованного общества.
В газетах пишут о пирах великосветских кутил, курят фимиам новым хозяевам жизни — денежным мешкам, сплетничают о похождениях актрис, а деревня умирает. Да разве они могут написать, что при освидетельствовании новобранцев пятая часть крестьянских сынов признается «негодной к службе в армии по состоянию здоровья»? Разве напишут в газете о том, что из крестьянских изб уползают клопы, — хозяева так отощали, что насекомые недоедают. Разве осмелится кто рассказать о деревенских хатах, стоящих без соломенных крыш, скормленных скоту, и о скотине, не имеющей силы встать на ноги от такой кормежки!»

Там же.
Кто поможет сельчанину, кто спасет от смерти его детей, которые забыли все слова, кроме одного, раздирающего сердце: «Хлеба!»?
Молчит правительство, молчат земцы, молчит и «Народная воля».
Желябов сжимает до боли в суставах кулаки, скрипит зубами. Он страшен в эту минуту. В родной Султановке крестьяне, чтобы не умереть с голоду, идут на преступления. Когда им грозят тюрьмой, они отвечают односложно: «Там кормят!»

А. Толмачев «Калинин»
«Как на многих крупных заводах, на Путиловском сигнал к началу работы подавался гудком. Первый — долгий — предупреждал, что в распоряжении рабочих осталось еще десять минут. Второй — прерывистый — хлестал по сердцу опоздавших: «Штраф! Штраф! Штраф!» Он так и назывался «штрафным». После него цеховые номерные кружки убирали и ставили одну общую. Всякий, кто опускал в нее свой номер, знал: сегодня будет работать бесплатно».

И, конечно, все это само собою сколь сходу вполне подразумевает исключительно полное и вовсе вот совсем бессовестно безграничное бесправие…
Да только коли все-таки взять да наспех сравнить - один единственный день забесплатно на хозяина отработать из-за 10-минутного опоздания или этак-то, как оно было при новом деспоте Сталине, полгода в лагере повинность отбыть, баланду хлебать из-за одного того совершенно вот вовсе нечаянного пятиминутного опоздания на работу?
При батюшке-царе жизнь была относительно дешевой,  а если рабочий люд беспрестанно страдал, то главным тут было как раз-таки то, что буквально везде, по всему миру подобная довольно убогая жизнь пролетариата тогда уж и была донельзя обыденной частью крайне невзрачной действительности.
И вот, какие-то те заморские страны и стали затем исключительно развитыми и экономически всецело обустроенными.
Ну, а России, по всей на то видимости, до современного состояния общеевропейского уровня жизни придется разом плестись и плестись те самые совершенно выпавшие из общеисторического процесса 70 лет социализма, а также и 10 лет его постепенного зловонного разложения.
Причем, дай только Бог, чтобы и этого хоть как-либо ей еще явно хватило!
И идеологическая составляющая всякого должного успеха при этом может быть заключена только-то в полном и весьма же фатальном отрыве от тех до чего невообразимо стародавних кроваво красных фантомов.
А они между тем так уж и беспрестанно только лишь зловеще плетутся след в след, за новым временем сладостно идеализируя славное советское прошлое, а еще ведь и исходя при этом слезами по поводу самой так очевидной несбыточности его вполне благополучного и крайне, как есть весьма вот до чего скорого возвращения. 
А между тем ничего тут совсем никак не поделаешь, раз уж этакое крайне несветлое прошлое, ставши чем-то давно прошедшим, ныне предстало в самом низменном виде одних лишь и только времен явной утраты всякого былого гуманизма.
Ну, а точно также до чего только позорно некогда ославилась данная эпоха именно теми неимоверно длиннющими тенями безмерного страха, что разом и тянулись за довольно многими выдающимися людьми.
Да и тот на все лады некогда сколь натужно прославляемый красной пропагандой простой народ разом ведь при тех самых идеологических выдержанных панах-товарищах только уж постепенно и стал бесцветно серой и однородной массой… 
И главное весь тот и близко никуда не годный жмых восторженного энтузиазма только лишь и выжимал из населения последние соки, уж чего-чего, а взамен до чего еще щедро давая ему разве что явное и полное безверие во что-либо как есть, истинно святое.
И во все - это как в нечто более чем полноценно верное вовсе не обязательно было бы до чего слепо так сходу попросту уж именно разом поверить!
Да только если действительно взвесить, к примеру, то еще самое…
Ну как - это всякому тому на редкость сколь этак доподлинному процветанию всей страны могла бы на самом деле разом вот поспособствовать та самая более чем безликая же стахановщина?
Это все чисто внешне очень даже вполне эффектно?
А между тем весь тот совсем бессмысленно утопический энтузиазм никак ведь не мог хоть как-либо растопить арктические льды абсолютно уж никак доселе незыблемого здравого смысла!
Ну а тот истово ведь всегдашне донельзя безжалостен ко всяческой той или иной убогой и воинственно восторженной тупости.
И это разве что при той более-менее полноценно нормальной системе хозяйствования вовсе-то никому будет явно попросту же ненадобно кого-либо неволить и подгонять, дабы он стал таким и впрямь до конца сознательным, взял на себя встречные обязательства, выполнил и перевыполнил пятилетний план.

До революции все средства производства были исключительно совсем беспросветно же примитивными, однако на одной той купленной у проклятых капиталистов технике довольно-то далеко никак не уедешь!
А между тем у каждого отдельного человека явно так должно было быть внутри вполне надлежащее место для того самого достаточно же серьезного и именно по-собственнически скроенного желания, как следует до чего только хорошо поработать, ну а идея «все наше» сама собой незамедлительно превращается во «все, ясное дело, вовсе ничье».

А значит, само собою в запасе только ведь и оставалось одно лишь то фактически всеядное бессовестно разнузданное очковтирательство, а еще и то самое донельзя же беспочвенно слащавое вранье обо всех тех буквально всеобщих нынешних успехах никем отсель и близко-то непобедимой великой страны…
Да и чего - это вообще могло хоть как-либо уж и впрямь весьма до чего еще чудодейственно выручить из беды на редкость всеобъемлюще окончательного и стопроцентного запустения закромов той и впрямь самой так необъятнейшей родины, которая при большевиках попросту явно отучилась саму себя вполне обеспечивать всем тем ей жизненно необходимым?

Сергей Снегов в своих «Норильских Рассказах» живописуя бытность сталинских лагерей, сколь красочно при этом повествует о том, как уж это именно тогдашняя интеллигенция не мытьем так катанием и вправду сколь постепенно начинала до чего только недвусмысленно прозревать, столь сиротливо при этом озираясь на всеми ныне явно позабытый здравый смысл.
И со всей безупречно отчетливой ясностью и вправду начали тогда осознавать все те необычайно высокие мыслями и чувствами люди, а чего - это именно от них теперь новой власти повседневно разом вот сходу явно еще сколь этак жизненно потребуется для полного удовлетворения ее, считай наиболее основных и самых естественных нужд.

А главным между тем нынче стало разве что как можно поболее всячески уж создавать целое море вполне выпукло наглядной показухи, а не реального труда, ведь из-под палки силком, сколько не трудись, а все равно результат он обязательно будет, куда еще не в пример хуже, чем при той проклятущей частной собственности.
И ниже будет сколь вот наглядно так приведена непросто некая цитата из чисто художественного произведения, а самое честнейшее свидетельство и впрямь весьма безотрадно вспоминавшего прошлое очевидца.
Сергей Снегов «Норильские рассказы».
«- Вот это туфта так туфта! Почти вдесятеро! Процентов сто тридцать нормы - ручаюсь головой! Боже, какие мы кусочники в сравнении с Михаилом Георгиевичем!»

Вот оно как, а кто нас и близко совсем никак недопонял, тот у нас сразу же взял, да и не своей естественной смертью весьма вот быстренько помер!
Это ведь разве что пока тех панов было хоть отбавляй и интересовала их, прежде всего, только лишь личная своя выгода, никакого того еще восторженного вранья о всеобщих успехах никому из тех власть предержащих было и близко-то попросту уж явно так вовсе вот и ненужно.
Поскольку до революции богатеям был всецело нужен разве что тот доподлинно верный успех в делах, а никак не дутый энтузиазм всего того никак неимущего народа на необъятнейших просторах всей той широчайше бескрайней державы.
Причем само наличие эдакого великого множества бедняков было той еще самой чисто вот неразрывной цепью всецело связано как раз именно со всем тем на редкость полнейшим бесправием простаков люмпенов, а также и неуемной алчностью безбедно живущих зажиточных граждан той-то самой полностью же ныне навеки канувшей в лету великой империи.
А все-таки никак не были те богатеи и господа сплошными паразитами и грязными вралями, а точно также и самыми чудовищными поработителями всех тех трудящихся масс.
Да и на что кому-либо мог некогда еще до революции и вообще уж, собственно, так или иначе, сгодиться - этакий глупейший самообман?

Ну а сразу вослед за внезапно (словно снег на голову) приключившейся революцией точно те паны вдруг сами собой снова (из-под земли что-ли?)  до чего незамедлительно без году неделя наскоро вот считай, уж вновь сходу уж более чем явственно объявились.
Да еще и стали они при всем том, значительно чванливее и вздорнее тех-то некогда до этого бывших всесильными и статными весьма же осанистых господ.

Однако вот как-никак, а начинали те барчуки свою жизнь в качестве серых холопов, ну а теперича были вынуждены прикрываться фиговым листочком дурной филантропии сколь безоблачного счастья, непонятно кем в уме записываемого на счет неких грядущих поколений, а не нынешних так и надрывающихся на тяжкой работе людей.
Причем даже вот будь все это именно той именно уж, как она есть доподлинно распрекрасной правдой, то и тогда не все ли тут разом всецело едино…
Поскольку, с какой бы это только стороны на него не глянь, а было ли вообще хоть как-либо вполне правомочным утопить все нынешнее поколение в жутких отходах бюрократического крючкотворства, и ведь все это именно лишь ради тех, кто вообще пока попросту никак этак явно еще не родился?

Но большевикам вовсе уж не было абсолютно никакого дела до какого-либо даже и самого простейшего здравого смысла, поскольку для них непререкаемым мерилом всему непременно служила одна та голая стерва идея, и все, что они безбожно и безнравственно творили со всем своим принципиально чуждым им народом, делалось исключительно ради нее!

Ну, а тем до чего вконец окаянным большевистским царем уж как есть, тогда оказался именно тот безумно страшный горец совсем и близко ничего не желающий знать обо всем том, что нисколько не проистекало из его сугубо личных, а также еще и более чем откровенно прытких имперских амбиций.
И при этом он весьма уж демонически властно же совсем нетрезво опирался на строго адаптированную под его индивидуальные антинародные нужды «светлую теорию» Карла Маркса.
«Если факты против нас тем хуже для фактов» – это ведь как раз его на редкость безупречно же крылатое выражение.
Ну а до той безбрежно кровавой революции во владении зажиточного (считай работящего) крестьянства явно уж имелась именно та самая своя личная земля, и было, кстати, у тех людей вполне искреннее желание этот данный им Богом надел как надо и главное вовсе так безыдейно в поте лица своего обрабатывать.
И они как-то при всем том без тени сомнения уж сколь благополучно разом уж обходились совсем без каких-либо донельзя подробных докладов районному начальству о той самой до чего только успешно и ответственно выполненной посевной…
Нет, как еще только истинно ведь и надо, они более чем неизменно разом так успевали и безо всяческих битв за урожай, да и гневных окриков кабинетных бюрократов всегдашне же именно вовремя в срок свои поля обрабатывать, причем совсем не из-под палки и не за жалкие трудодни вместо денег.

И те работящие люди были никак уж не кулаками, а являлись, они наиболее крепко стоявшими на своих ногах крестьянами, умеющими жить достойно, то есть можно так сказать вполне по-людски.
Ну а та еще голь перекатная теснилась в покосившихся избах, поскольку трудиться на деле всерьез, дабы жить в достатке, попросту не могла да и нисколько того не умела.
И надо бы тут вспомнить, что при царе Россия кормила своим зерном пол-Европы.
Колхозным кнутом и мизерной платой (да и то не деньгами) Советская власть никогда бы подобных успехов вовсе ведь именно что ни в жизнь абсолютно так никогда не добилась.

Ну, а наилучшее азотное удобрение – это все-таки, как там ни крути, а тот же навоз из-под любой коровенки, и на его производство и близко так явно не было абсолютно никакой до чего только крайней необходимости в каком-либо еще явном создании великих производственных мощностей.

В СССР, как то доподлинно (на личном опыте) известно автору этих строк, к коровнику и за версту было не подобраться, настолько там все было напрочь загажено этим-то самым, что ни на есть наиболее вот естественным удобрением, а в это самое время заводы производили миллионы тонн жуткой химической отравы.

Однако при всем том для производства водки и хлеба качественного зерна явно уж попросту никак тогда не хватало, а потому это былое золото широчайших российских просторов и стали в тех сколь еще необъятно больших количествах сходу же и закупать у рачительных хозяев-канадцев.
Новые времена, новые веяния, поскольку считай, до конца вовсе уж начисто далее отрицать всякую закупку зерна стало нынче совсем невозможно, ему весьма обтекаемо дали именно то донельзя скользкое определение, то зерно, как оказывается, было сплошь фуражным.
И покупалось, оно как то вполне очевидно именно ради удовлетворения самых насущных стратегических нужд нашей некогда всецело вот общей отечественной и крайне нужной народу оборонной промышленности.
Однако фуражным (на один корм скоту) было как раз-таки в своем абсолютном большинстве именно то самое зерно советское, и для производства хлеба и водки оно уж по всему своему качеству, совершенно никак тогда попросту и не годилось.

Власть большевиков раз и навсегда начисто избавила сельских жителей от всего того никак непосильного рабского труда на чужого дядю?
И отчего же тогда русский крестьянин ничего этого так и не оценил?
Зачем это ему в самом-то начале, 20-х годов, столь и впрямь вовсе вот непотребно оказалась потребна вся та буквально всякого безумно ужасающая (в связи с ее масштабами) невероятно же необъятная «Антоновщина»?
Землю-то ему по декрету действительно дали!
Дать ее, может, и дали, однако все, чего она родит, принадлежало кому угодно, да только не человеку, на ней в поте лица более чем весьма уж повседневно трудящемуся.
Да к тому же еще и безо всякого продыху и выходных…
Причем люди эти никак не имели каменных сердец, им было и близко вот совсем явно не все равно, что в городах люди нынче так и пухнут с голоду…
И вот он тот сколь откровенно так яркий отрывок из Дневников Михаила Пришвина:
«Кто может заставить нашего мужика, среднего трудового крестьянина, отдать свой хлеб последний в руки людей, которым он не доверяет, примеры ужасной расточительности, которых прошли у него перед глазами?
Мы знаем хорошо, что, если обратиться к совести этих людей, растолковать им ужасное положение наше, — они отдадут запасы: у них есть чувство родины, России, для России они отдадут.

Это народу скажет тот, кто близко, как мы здесь, вплотную стоит к крестьянской массе.
Но как отдать «человечеству», которое крестьянин совершенно не знает: он не читал Спенсера. И отдать через комитетские руки!»

А там само собой и сидели те самые люди-паразиты в единый миг, отъевшие себе весьма и весьма на редкость сдобные хари на всякой уж той до чего еще слащаво слезной демагогии.
И ведь нет в том сомнений, что у тогдашнего крестьянина все, что хоть как-либо с виду годилось в пищу, было трижды треклятой продразверсткой считай повсеместно отобрано, причем вплоть до того, что он и сам подчас не ведал, как это у него бедолаги душа в теле до сих пор еще держится.

А батрачество, а иначе говоря - сезонные работы в поле - отменить вот пока совсем уж и невозможно.
В будущем людей смогут сменить одни лишь самодвижущиеся механизмы.
И большевики то единственное, что вообще уж смогли тогда изменить, так это разве что сходу вполне заменить тех прежних малоимущих батраков на тех каких-либо новых, несомненно, ведь куда только поболее интеллигентных и образованных.

Надо уж им было фактически повсеместно разом ликвидировать ту и впрямь донельзя существенную разницу между городом и той пока от него чересчур еще весьма отдаленной деревней, а это само собой подразумевает взаимное движение как в ту, да так и в полностью совсем противоположную сторону.
В советские времена при новых сатрапах этакими сезонными рабочими сходу уж вполне оказались именно вот студенты самых различных вузов страны.
Ну а что уж касаемо той на редкость существенной ликвидации безграмотности советской властью, то ведь это было со всею ответственностью некогда осуществлено разве что с одной единственной целью.
То есть было это сделано как раз ради того, дабы действительно стала реальностью та довольно-то веская возможность самым беспрепятственным образом беспрестанно промывать сельчанам мозги при помощи беспринципно разнообразной наглядной агитации.

Поскольку все те новые «иконы» были со здравницами партии самой разве что только родимой себе, т.е. льстивыми и восторженными воззваниями и донельзя вот вздорными самовосхвалениями.
Ну а что до мнимой свободы от царской власти, то и это не более чем самая уж полнейшая дикая чушь.

Так как, если разве что лишь на какое-то (как правило) довольно непродолжительное время до чего уж наспех и невзначай смело избавить только-то совсем вскользь затронутых цивилизацией людей от всего того нисколько непритязательного их угнетения всякими узами совести…
А как раз потому и предстояло истории всего государства идти исключительно же бесславным путем самого явственного обрушения оземь всего того, что некогда доселе согревало сердца ранее сколь еще этак, будучи хоть каким-то вот едва тлеющим очагом милосердия и человечности.
А тут уж все то что когда-либо до сих самых пор вполне вот олицетворяло собой завоевания культуры во время революции мигом разом рассыпается в прах обнажая при этом самое же откровенно звериное начало всего того будто бы сколь давно ныне позабытого в прошлом.
То есть, все те культурные наслоения многих веков на заре новой эры самого еще отъявленного не милосердия и впрямь-таки разом оказываются чем-то вовсе вот далее совсем уж ненужным восставшим народным массам.
Причем для разве что некоторых из представителей простого народа тот самый путь из рабов в князи может происходить одним лишь только путем самого вот яростного вытаптывания всего того, что хоть как-то даже и на единый миллиметр смело же возвышаться над их презрительно безыскусным и единственно отныне всесильно правым мировоззрением.
Причем их вполне вот искренняя вера в добро слишком многое при этом явно вот куда поболее явственно так до конца разве что только усугубляла. 
Да и вообще сколь откровенно разом вот сделав совсем уж вовсе бесправными сами понятия чести и совести только лишь и создашь все условия для повсеместного укрепления и без того доселе существовавшей крайне пронырливой корысти.
Во времена суровой идеологической обработки и сурового окучивания каждой отдельной личности все людские недостатки становятся, куда только поболее яркими и словно раковая опухоль все же общество так и пронизывают метастазы страха и покорной веры в непогрешимость государственности слепо объявившей себя властью всего народа.
Ну а для доподлинного расцвета культуры и науки нужно не тотальное разрушение всего прежнего как бы уродливо оно при этом не выглядело, а просвещение и глаз да глаз за всеми теми власть на местах в своих руках предержащими.
Причем никакие те или иные новые понятия все это организовать вовсе уж никак явно так совсем и близко вот не помогут.
Раз за чем-либо подобным можно было обратиться, только лишь к тому замшело старому обществу, повернувшись при этом всем лицом к его совести и разуму, а вот дико растормошить людской муравейник бесовской революцией было совсем вот гиблым и полностью никчемным делом.
Давно бы пора буквально всем вот понять, что посильно же улучшать условия людского существования будет возможно, разве что лишь медленно, но верно раздувая угли внутри камина общественной жизни, но, никак так, не разбрасывая их в самые разные стороны столь опрометчиво при этом организовывая великий общественный пожар.
Да и вполне полноценные понятия постепенного очищения каких-либо устоев и обычаев от скверны минувшего в том или ином государстве могут стать стимулом к каким-либо широким переменам только коли им довелось быть основанными на любви к ближнему, а не на ненависти к тем, кто живет лучше всех остальных и прочих.
Да и спешная подмена знамен и понятий вносят один разве что явный сумбур в сколь еще невообразимо широкое общественное сознание.
И все это именно что как раз потому, что всякое его благоразумие и совесть зиждутся разве что на чисто всеблагом спокойствии и нерушимости всех его нравственных и этических начал.
Правда уж все, то как оно есть слепое разрушение прежних оков всегда и впрямь более чем неизменно довольно-то недвусмысленно сопровождается пароксизмом дикого восторга серой массы, безумно радующейся самому бесславному крушению принципов всего того прежнего будто бы исключительно так безыдейного старорежимного существования.
Однако все это очень даже весьма вот ненадолго раз новые оковы оказываются намного крепче прежних, а жизнь при этом сразу становится, куда поболее серой и вовсе безынтересной…
А коли, это было так не для всех и каждого, то уж тем самым будущим потомкам еще на деле стоило по этому поводу сколь явственно разом вполне пригорюниться.
Они ведь могли бы сейчас летать на дешевых вертолетах, никогда не застревая в пробках и, кстати, их же и продавать всему тому остальному миру.
Да вот всякие те и впрямь до чего только идейные убийцы попросту опустошили Россию матушку от тех еще самых наиболее талантливых людей. 
Ну а скажем при том принципиально другом бы раскладе те вот самые безграмотные следователи НКВД разве что как есть самую черную работу - день за днем чертыхаясь на весь белый свет только и выполняли на всеобщее благо, но революция дала им самое безапелляционное право отфильтровать общество от наиболее изобретательных и инициативных людей.
То есть теперь благодаря грубой общественной встряске этакие бравые людишки до чего только смело вооружившись светлым именем отменно бредовой идеи, и могли разом творить буквально-то все, что чьей-либо черной душонке и впрямь окажется ныне угодно.

Правда что есть, то есть загодя так заранее предположить данное развитие событий, было вот будто бы никак и близко вовсе-то совсем нельзя.
Всякие возвышенные личности, «бездумно благоухавшие» мечтами о всеобщей грядущей революции, попросту блаженно вот спали на ходу и видели при этом розовые сны, буквально из ничего разом создав бесклассовое, вполне справедливое общество безо всяческих нищих и полностью совсем же безропотных рабов.
Да только чего тут вообще же попишешь - насущная действительность далеко не всегда бывает сколь целеустремленно соразмерна исключительно наилучшим нашим пожеланиям, а кроме того она вообще может упереться рогом в землю и весьма сурово воспротивиться до чего деятельному своему преображению, в нечто и вправду отныне абсолютно вот вовсе значит иное…
И все это может случиться разве уж только, поскольку, что всяческим нашим идеалистическим духовным запросам ее законы нисколько никак совершенно так попросту явно не подчиняются…
А все это как раз потому, что вящие ее постулаты вполне соответствуют одному лишь не столь и широкому фарватеру истинно объективных жизненных обстоятельств, а никак не всей той вере в силы беспричинно взъерошенных серых масс простого народа разом внести самые коренные изменения в ту от века весьма несчастливую свою судьбину.
И это именно те ведь сколь этак многозначительные экономические рычаги, что сколь реально могут постепенно изменить жизнь всего общества хоть сколько-то к чему-либо безупречно так самому еще наилучшему, более чем строго подчинены довольно длинной цепочке следствий и обстоятельств, основанных на той как-никак и впрямь же весьма ведь неумолимой практической сметке.
А именно потому и близко там не было места для всяческих полубредовых теоретических выкладок, враз превращающих вещество слепого и наивного духа в массу пустопорожних и совершенно беспочвенных аргументов.
Да и сам тот заклятый дух суровой и прогоркло идейной всеобщности, фактически разом и создавал из полностью надуманного общественного блага одно лишь то более чем подобострастно только-то к самому себе безумно же льстивое черное недобро…
А впрочем, были и посреди братии большевиков, конечно, так и те безупречно настоящие всею душой верующие в свою миссию фанатики…
И это они до чего только яростно вот блистали эрудицией на редкость высушенного схоластикой заумного разума, совсем при этом, не понимая, что все его смачные выкладки - только лишь сладкий сон сущей отрешенности от всех тех вполне доподлинных реалий ныне существующего века.   
Буквально уж сразу все видоизменяя никак вот нельзя было сходу не подавиться всеми теми более чем немыслимо страшными пережитками всего того осатанело несветлого прошлого…
И это разве что, только загодя начав с чего-либо действительно малого, и можно было постепенно так еще реформировать чего-либо необъятно-исполински непомерно большое.
И эта заклятая истина принципиально во всем разом же отличается от всех тех всеблагих начинаний, ведущих самой прямой дорогой во всеобщий ад, безусловно-то, никак не беспочвенно лишь затем ведь разом по всех нашу душу весьма беспросветно последовавшего сталинского безвременья.
Причем все, то неисповедимо верное следование в самые глубины багровой мглы новых времен вполне могло быть и сколь считай уж полностью так националистически противоположным интернационал социализму правым, а никак не левым…
И все тут дело было разве что только в том, как - это именно затем на деле еще уж сложатся все те более чем безмерно разнообразные исторические обстоятельства.
Но при абсолютно любом раскладе довольно-то резко добиться буквально всеобщего процветания без самого что ни на есть постепенного насаждения основ настоящей демократии вовсе вот ни у кого попросту именно что никак так нигде и близко не выйдет.
То есть, как есть исключительно вот совсем ничего хорошего явно не может разом уж явно случиться вследствие совершенно бестолковой и полностью безнравственной попытки до чего мгновенно же сходу преобразовать общество в нечто, куда и впрямь более светлое и глубокомысленно праведное…

И кстати, само по себе на редкость безалаберное хирургическое вмешательство, сколь произвольно производимое над почти бездыханным (во время революции) телом всего общественного организма, безусловно-то, заранее было обречено на безукоризненно полнейшую и вот совсем еще неизбежную неудачу.
Или удачу весьма вот явно чреватую безнадежно мнимым и чисто так вовсе блажным же успехом.
Поскольку тот вот, к примеру, бывший пес Шариков в профессорской квартире - это и есть та наиболее емкая аллегория, что до сих самых пор и не понята в ее самом-то, как есть безупречно простом и крайне житейском смысле.
Можно ведь фактически сколько угодно говорить о том самом варварском и ничтожном существе, что и впрямь-таки до чего еще беспардонно разом испортило жизнь двум культурным и образованным людям…
Однако точно тем никак незыблемым фактом так и останется именно то отчаянно немаловажное обстоятельство, что это как раз им и довелось послужить самой изначальной первопричиной для появления Шарикова на свет в квартире всемирно известного профессора, а не сам он туда проник, найдя себе защиту под крылышком управдома Швондера.
Да и вообще Шариков не в едином глазу и близко вот не был именно тем еще наиболее главным общественным злом, а разве что оказался он вынут из своей собственной, вполне для него естественной среды обитания, совсем ненароком появившись там, где ему быть было совсем ведь никак не положено.
Бессовестная спекуляция его образом - это не более чем самооправдание для всей той чисто своей полнейшей же отстраненности от всяких тех больших общественно полезных дел.
И вот, на наш сегодняшний день вовсе нет ни малейшего недостатка в тех интеллектуально развитых, однако при всем том социально недалеких людях, что просто-напросто бесперебойно (словно ярлык) используют само имя «Шариков», будто бы оно и впрямь безбожно нарицательное, сколь воинственно делая из очеловеченного пса Шарика некий тот еще чудовищный жупел.
Причем если бы его подлое злодейство и впрямь-то действительно включало в себя целую цепь самых отвратительных и беззастенчиво циничных интриг…
И именно уж как раз-таки в результате их он и оказался бы на той истинно должной высоте положения в профессорской прихожей…
Нет, это как раз тогда вся та до чего остро сложившаяся в книге ситуация и вправду как-никак, а вполне ведь выглядела бы абсолютно вот вовсе более чем до конца однозначно иначе. 
А между тем довольно многие из весьма бравых на словах интеллектуалов (тех милых людей, которые никогда ни в жизнь никак вот не бросились, как доктор Борменталь, под дуло револьвера) по всей на то видимости, начисто запамятовали, как это именно зловредный пес Шариков вообще вот сумел очутиться в квартире знаменитого профессора.
А между тем вполне надо бы как раз про то весьма сходу сколь вальяжно заметить, что по всему же видно, что профессор Преображенский как тот еще, несомненно, умный, да и в наивысшей мере интеллигентнейший человек никак не мог узреть в приведенной им с улицы дворняге своего наиболее отъявленного, заклятого врага.
Поскольку всем тем до чего широко образованным и умудренным жизненным опытом людям, и близко никак обычно так вовсе несвойственно ненавидеть то, что было создано их же руками, причем на совершенно как есть полностью добровольной основе.

Исключением тут могут быть разве что интеллектуалы до самой последней крайности амбициозные и никак не в меру восторженно эгоистичные.
А профессор Преображенский, и близко был вовсе-то явно совсем не таков, раз уж он имел жизненную опытность никак не от одних тех разве что чисто общеевропейских, и сколь донельзя подчас ведь скудных умом стандартов.
И кто - это вообще осмелится на самом том еще корню отрицать буквально аксиомный факт его безмерно лютой ненависти к управдому Швондеру?
И это притом, что она была начисто лишена всякой черносотенной окраски!
А ведь это именно Швондера профессор Преображенский вполне вот грозился сначала пристрелить, а затем и повесить на первом же суку.
Причем, как то думается автору, в том, как раз и выражалась не только слепая ярость, но и самая конкретная, совершенно так искренняя целеустремленность всей его высокой и светлой души.
Именно Швондер вручил в руки Шарикова маузер, как и безмерно окрыляющие всякую серенькую личность великие полномочия.
Не заручившись помощью услужливого управдома, Шариков, если чего и сумел бы сколь расторопно же привести в исполнение, так это довольно-то быстро (пинком под зад) сходу как есть разом вот занять вполне для него приемлемую ИМЕННО ЖЕ свою социальную нишу.
Однако ему подставили лесенку, а потому он и смог перепрыгнув через несколько социальных ступенек выбиться в довольно серьезное городское начальство.
Причем тот, кто его продвинул, никак не сделал это для своих или чтобы прищучить чужих, а просто есть типы людей, которые могут, как следует развернуться только когда наверху самое откровенное дерьмо день за днем заседает и правит бал…
Ну, а, следовательно, тот революционно самоуправствующий управдом Швондер, безусловно, олицетворяет собой крайне вот низменную натуру, во всем-то своем подходе к жизни неизменно опиравшуюся на безапелляционно властные авторитеты тупоголового (а в том числе и от чрезмерного хитроумия) дьявольски кровавого большевизма.

Причем без своих весьма рьяных учителей, Швондер - всего-то лишь чистый лист бумаги, весь буквально вкривь и вкось «исчерканный грязными чернилами» имперского шовинизма.
И подобное отношение никак не было «привилегией одних евреев», но в той или иной степени относилось и ко всем тем прочим, чужим инородцам.

Достаточно припомнить мытарства Тараса Шевченко в его уральской ссылке.
Великого украинского поэта всячески уж постарались совсем этак извести как творческую личность, причем исключительно из-за того, что он и впрямь ведь ненароком осмелился развивать довольно независимую украинскую национальную идею.
Причем вовсе тут не имело ровным счетом ни малейшего значения, пытался ли он противопоставить ее русской национальной идее или он о том никак так не помышлял.

Сам по себе подобный факт был наитягчайшим преступлением в глазах царских чиновников, которые во всем том национальном вопросе были именно что самыми уж еще завзятыми и заклятыми шовинистами.
«Бей чужих, чтобы свои боялись» - было их основным житейским постулатом, а также и данью памяти предков.

Но это еще никак не делает русскую глубинку чем-либо навроде обиталища невежественных простаков, коптящих небо и трущих задом завалинку.
Писатель Алданов в его книге «Истоки» пишет об этом весьма же распространенном столичном заблуждении именно в этаком ключе:
«Правда, русские писатели испокон веков всячески ругали все такие маленькие города, называли их Глуповыми, населяли их скверными городничими, чиновниками, помещиками, людей же с возвышенной душой заставляли рваться в Москву или Петербург.
Однако выходили сами писатели именно из таких городов и, очевидно, выносили из них в душе не только то, над чем издевались. В том же Симбирске или под Симбирском родились и Гончаров, и Карамзин, и Языков, и некоторые другие оставившие по себе след люди».

Народ в российской глубинке и вправду удивительно прост, невежественен, да и замордован еще «со времен царя Гороха», но интеллигенции вовсе не стоило сбрасывать со счетов столь важное для всей общемировой истории имя – того-то самого поморского рыбака «Михайло Ломоносова»!

Его просветительская деятельность позволила открыть другие имена, пусть и несколько помельче, но и эти ученые мужи тоже внесли свой весьма посильный вклад в дело всей науки.

Ну, а в случае исключительно же принципиального отсутствия Ломоносова, как исторической личности все те некогда открытые им и впрямь-то полностью достойные доброй памяти люди, так и сгинули бы в безвременье безвестными, никчемными простолюдинами 18-го столетия.
«Ломоносовых», конечно, раз-два и обчелся, но гениев всегда было мало, и это именно потому они столь, несомненно, вот абсолютно же бесценны.

Ну, а, взять, к примеру, Сергея Павловича Королева - этого выдающегося гения советской космонавтики…
Уж как-никак, а ему тоже вполне довелось при том самом всецело бессменном пролетарском вожде Сталине кайлом до чего вот неимоверно же долго махать, ну, а дал бы он там дуба, и чего тогда…?
Стал бы при таких и впрямь на редкость прискорбных делах Юрий Гагарин первым человеком в космосе?
Нет, кабы, Сергей Королев застав жену с любовником, в своей спальной их обоих до чего хладнокровно этак уж именно враз порешил, то это как раз вот только тогда любые его заслуги перед наукой никак не могли его заслонить от закона который для всех нас абсолютно один.
Да Крайний север для интеллигенции место совсем не подходящее, но хладнокровные убийцы не могут оставаться безнаказанными, даже если они нужны своей отчизне в совсем уж другом гораздо более теплом и уютном месте.
Однако в том-то и была вся сатанинская «прелесть» сталинских застенок… в них можно было угодить совсем безо всякой вины.
Причем не талантливые люди на всяких бездарностей доносы злобно строчили, чтобы те, значит, у них под ногами не шастали и им в полной мере весьма плодотворно работать всем тем своим непомерным самомнением никак этак вовсе совсем не мешали.
И сколь еще много имен, никому неизвестных, да и открытий, никогда ведь уж не осуществленных до чего безвестно и безжалостно сгинуло за колючей проволокой сталинских концлагерей?
И главное, все – это как есть исключительно потому, что сочетание чего-либо донельзя ветхого от всей его древности и совершенно нового есть одно лишь величайшее социальное бедствие для всего того и в самом-то деле отдельно взятого государства, в котором все - это будет, иметь самое безнадежно же совсем незаконнорожденное место.

Человеческое общество, вообще являет собой удивительно сложную и довольно-то хрупкую конструкцию, а потому и любая его реорганизация должна бы осуществляться разве что в виде самого ведь удивительно легкого и тщательно продуманного изменения во всем том нынче-то веско и твердо уже существующем, а потому и освященном долгими веками практического опыта.
А весь тот попросту уж именно так совсем необъятный мир и впрямь сколь браво отвлеченных идей вовсе-то никак попросту явно же ненастоящий, и он и далее будет сколь явственно полон всяческих диких миражей и страшных химер.
А, следовательно, коли вообще и можно будет чего-либо подобное брать в некоторое достаточно ведь пристальное внимание, то разве что только лишь в виде одних тех еще весьма однопланово двухмерных чертежей.
Ну а ко всему тому сколь многозначительно живому трехмерному миру их полагалось прикладывать до чего уж только твердо, при всем том явственно соображая, что он точно и близко-то никак совсем не картонный.
А потому и буквально-то любые перемены должны были сколь еще тщательно оказаться, вполне до конца согласованы и обдуманы по всем общеизвестному принципу, «семь раз отмерь - один раз отрежь».
А иначе сколь вскоре разом начнет тогда царствовать один лишь тот невообразимо дикий хаос, и ведь вовсе-то неизбежно вслед затем и грядет то самое, считай уж самое неистовое грядущее забвение процесса мысли, раз тот начисто отныне попросту вот явно лишился всякого доступа кислорода в чудовищных тенетах квело осоловелой праздности…
Идеологические помочи нового бытия довольно-таки быстро же преображают людей мудрых именно в тех, кто весьма вот занудно и заунывно и будут затем всецело вторить всему тому, что надобно было изливать наружу, чтобы иметь при этом полное право жить и не тужить, пусть и находясь в объятиях огромного спрута социалистической тирании.
И всепоглощающе бессердечная правильность веских, как гири суждений главы уж над всем, так и вся отныне повелевающего клана в их светлых умах затем и станет до чего еще ярко олицетворять великий лик и близко ничем непоколебимой истины…
А как раз именно потому от всей той совсем беспричинной же крови блистательно алые тезисы и будут сколь бесцеремонно так заправлять буквально-то над всеми, считай в одночасье назревшими вопросами жизни и смерти фактически каждого какого-либо сугубо отдельного существования.
Ну, а вполне этак осмысленно и ожесточенно выражать противодействие подобного рода веяниям было ведь тогда нисколько уж некому.
И все это как раз потому, что довольно-то многие весьма начитанные и крайне эрудированные люди разом вот сходу смирились с мыслью о самой как оно есть крайней необходимости необычайно воинственной смены исторических эпох…
Ну, а вся та лютая смерть, так и разящая из-за каждого угла - в их глазах была разве что одним вконец совсем уж нисколько невзрачным следствием всех тех до чего истинно неизбежных катаклизмов.
И сама та безмерно тяжелая эпоха дикого фанатизма в их душах само собой истинно неразрывной нитью весьма откровенно сходу вот разом и соединялась в единое целое со всем, тем некогда еще непременно грядущим уж самым-то всеобъемлющим благом людским. 
Причем все - это только потому, что большие и доблестные дела без крови попросту уж как-никак никогда не обходятся.
То есть, главным было всецело вот сразу переменить, всю ту до чего стародавнюю и крайне страдальческую жизнь действительно к чему-либо самому же наилучшему, а всякие мелкие частности - они вот сами считай по себе со временем, как-нибудь вполне утрясутся, а потому и попросту канут они в самое полнейшее затем небытие.
Причем как раз для того, чтобы ничтоже сумняшеся разом же приобресть именно этакого рода примирительную философию, явно этак могло бы хватить и нескольких сколь порою истинно трудных встреч с той самой еще дореволюционной,  по временам крайне ведь до чего вот невзрачной действительностью.
Причем все ее чисто тогдашние устои тоже никак явно не отличались какой-либо той или иной хоть сколько-то наглядной мягкостью характера.    
Раз и при царской власти вполне могли кое-кому из нерадивых студентов и впрямь-таки дать довольно-то увесистый и жестокий пинок прямо под зад, до чего запросто кое-кого при всем том истинно сходу лишив всякой дальнейшей возможности получения хоть какого-либо того или иного высшего образования.
И это именно как раз тогда тот человек, что доселе сколь исступленно разом желал счастья, и только счастья буквально для всех и каждого в отдельности, - во всем том дальнейшем непременно так запросто мог оказаться самым яростным ненавистником всего того, на чем земля выше уровня пола хоть сколько-то пока действительно держится.
И вот они слова, террориста Желябова, сказанные им на суде перед самой неминуемой казнью:
«Если вы, господа судьи, взглянете в отчет о политических процессах, в эту открытую книгу бытия, то вы увидите, что русские народолюбцы не всегда действовали метательными снарядами, что в нашей деятельности была юность, розовая, мечтательная. И если она прошла, то не мы тому виною».

Да, конечно, та самая сколь невинная попытка действовать ласковым добром и увещеванием тоже уж, получается, явно этак имела более чем красноречиво яркое свое проявление в то самое как-никак вполне этак до чего обусловленное для того время.
Причем, коль скоро была бы она основана именно на светлом разуме, а не на том безмерно яростном хотении буквально-то всего и вся, а еще, и главное, совсем немедля чисто уж сущим росчерком пера - то быть может и увенчалась бы она, пусть и частичным, однако как есть вполне конкретным, уверенным успехом.
И кому это в голову тогда бы пришло, объединив все дружные усилия и вправду так разом действительно начать вполне этак разом строить широкую дорогу в то самое розовощеко светлое никуда.
И главной вехой и вящим ориентиром тут как-никак, а вполне оказалось именно то самое красное знамя очень даже весьма похожее на то, что почти в то же время точно также ведь развивалось над фашистским Рейхстагом.  
И это как раз-таки знамя самовлюбленной анархии и поднялось уж сколь этак отчаянно вверх до чего только гордо так вознесясь над обломками той самой доселе в веках безупречно славной великой империи.

Причем, как бы, это не было печально, а всякие благие начинания, что одними так вилами по воде загодя писаны в качестве промозгло идейного счастья всего человечества, в конечном-то итоге, сколь, безусловно, затем и приводят к самой ведь полнейшей моральной деградации.
Ну а все хорошее, зачатое пламенем, в том же чудовищно ярком пламени, затем и погибнет.

Любое социальное зло надо бы сколь продуманно выкорчевывать, весьма тщательно доискиваясь до самых глубоких его корней, поскольку его и вправду будет возможно хоть как-либо благополучно извести, разве что, неспешно добравшись до той самой более чем затаенной в сущих дебрях дикости его-то наиболее исконной же первопричины.
Ну, а от всех тех неистово яростных сражений с теми самыми буквально вдоволь без конца и края сколь вот неизменно так имеющимися на редкость нелицеприятными его последствиями само добро явно же всячески может еще засорится сколь безнравственным злом, причем где-либо именно что глубоко изнутри.

Ничего тут не поделаешь, бездумное насилие порождает одно лишь значительно большее насилие, а потому никак и нельзя им будет со всем тем вящим толком разом воспользоваться супротив достаточно большой группы людей без того вполне конкретно и впрямь уж во рту ощутимого ими пряника за все их хорошее (в будущем) поведение.
И то, что и впрямь разом окажется наиболее опаснейшей «социальной бациллой» фактически так именно что на деле разом способной всецело сгубить все, то наиболее наилучшее в человеческом обществе…
А как иначе будет возможно охарактеризовать именно то состояние дел, когда террористы и направляющие их на лютую смерть демагоги-фанатики и близко-то не будут хоть сколько-то на деле вполне этак явственно порицаемы всяческим культурным и образованным обществом…
Да и мало того к тому же и будут они всеми фибрами своей черной души разом вполне ощущать не очень-то скрываемое сочувствие ко всем своим отчаянно кровавым делам.

А между тем наиболее конкретнейшей их целью было именно то сколь этак обезличенное изничтожение всех тех, кто по самой своей должности нисколько не соответствовал всем тем крайне верхоглядным и узколобым представлениям рьяных революционеров о наивысшей же чести и благородстве.
Да и никак совсем оно не иначе, а от министра внутренних дел уж вплоть так до полицмейстера какого-то там заштатного городка на самом краю огромной империи.
Причем тем полубезумным радикалам и впрямь разом еще захотелось взять, да уж начисто стереть с лица земли все те институты имперской государственной власти, которым между тем некогда ранее вполне довелось быть кем-то вот более–менее праведным нареченными на редкость сколь отчетливо благозвучными именами.
И уж как оно и понятно вся та сколь безупречно явная незыблемость их многовекового существования менее ведь всего озаботила тех, кто крушил, все и вся в истинно самозабвенном порыве всею душою стремясь начисто искоренить все некогда бывшее доселе, как будто бы его никогда уж и не было вовсе.
И главное, почти каждого из тех, кто никак не наш, надо было ныне тотчас умертвить или превратить в пыль под ногами…
Причем коли совсем не вскользь посмотреть на то, что буквально сходу разом являлось наиболее основной первопричиной лютой ненависти со стороны большевиков ко всей той так или иначе просвещенной и знатной прослойке общества…
То вполне ведь тогда разом и вырисовывается именно этакая картина…
Нет, все тут дело было именно в том, что вся та до чего необычайно  простодушная людская масса вперед и с песней некуда не спешила. 
Причем именно потому, что у нее вовсе не было на всех одного пролетарского поводыря, а были как раз-таки те, кто уж некогда ранее и вызвал к себе более чем справедливое уважение.
И только лишь всячески раздавив кого надо и не надо, а также еще и как следует, и вправду-то поприжав к ногтю всех оставшихся, и можно было несколько так позднее начать длинный и крайне ухабистый путь в некое совершенно несбыточно наилучшее грядущее…

И вот живые люди, бессменно олицетворяющие собой мир и покой всех тех праздных, и совершенно же сторонних делу революции обывателей, по чьим-то «светлым духом» революционным понятиям, были теперича самой историей явно обречены на скорую, и немыслимо так идейно правую всеобщую погибель.
И главное, только лишь в том и была вся их вина, что уж попросту всячески разом олицетворяли они собой лицо всего того безмерно ненавистного всем тем левым либералам исстари самодержавного государства.

Однако и самая первая кровь, даже и в том, собственно, случае, когда речь шла о никак этак вовсе не вызывающем никакого сочувствия отъявленном негодяе, скажем том же, генерале Трепове, явно ведь однозначно сколь явственно предвещала неимоверно мученическую смерть всяческой более-менее нормальной законодательной системы.

То есть, вполне возможно, что кое-кого действительно, пожалуй, следовало бы вполне вот казнить в назидание другим по приговору суда, однако при всем том никак не могло чье-либо исключительно же бессмысленное убийство несомненно-то само собою явно так сходу обозначать ничего, иного, кроме того одного…
Уж явно надвигается черными тучами та вовсе ведь никак неотвратимая буря совершенно бессмысленного разрушения буквально-то всего и вся, что до чего непременно сколь надолго затем и вправду накроет алою мглою всю огромную страну.

И почти все последующие, неисчислимые жертвы полностью беспричинного и беспощадного террора непременно окажутся, как бы это ни было печально, главными хранителями законности, ярыми противниками кровавой вакханалии, а потому, ради чудовищного торжества царства сурового мрака, их и надо было уничтожать первыми из числа прочих наилучших миллионов людей истинных граждан великой империи.

Причем некоторые явно ассоциируют все эти события с неким на самом-то деле исключительно вот нелепым национальным заговором, хотя все это, конечно же, более чем беспардонная чудовищная чушь!
Вовсе уж и близко не стоит сколь яростно так возносить над собой, словно флаг, вырванную из всякого ее контекста фразу старинного вавилонского Талмуда: она-то тогда весьма ярко отображала одно лишь именно свое время и попросту до чего однозначно имела совершенно так чисто своеобразный сакральный смысл.
«Лучшего из гоев убей» - было написано в те времена, когда еще была жива надежда на самое скорое возрождение еврейского государства.

Книга третьего века нашей эры в еврейском доме была ярким светочем в непроглядной тьме, но отнюдь никак не постулатом самых обыденных, повседневных истин.
Им она была разве что, то относительно короткое время после наиболее ведь конкретного своего самого первоначального написания.
Опыт не столь и далекого в те стародавние времена истинно героического прошлого, безусловно, научил евреев, что даже и самую большую греческую армию вполне возможно будет довольно-таки быстро рассеять, убив в самые первые минуты боя ее наиболее главного командира, а так оно и было при Маккавеях за шестьсот лет до этого.
Причем, если со всею явственной очевидностью всецело вернуться именно к этой-то нашей чисто нынешней современности, то уж то самое донельзя прагматичное разрушение русского государства было на редкость выгодно Европе, которая между делом могла бы при подобных делах сколь еще хватко заполучить под свой протекторат новые земли.
Ну, а также Америке, которая именно как раз тогда и осознала, что там, на востоке, медленно, но верно поднимает голову исполин, что вполне уж вскоре будет способен разом затмить собой всю ее в некоторых моментах точно так несколько дутую великую и самонадеянную славу.
Российские евреи, кроме своей национальной принадлежности, во всем остальном точно те же жители России, что и все другие прочие народы, ее населяющие, а потому они всецело разделяли с нею подчас так до чего непомерно горькую ее судьбу…
Да и сама мысль о кознях другого народа против своего собственного, как правило, оказывается сущей бессмыслицей, напраслиной и чудовищной ложью…
Имперские интересы других стран - это совсем уж по всей своей сути нечто вовсе иное…
Но их как есть, разом полностью сбрасывают со всех счетов именно те сколь глубокомысленные люди, что столь неизменно живут в мире позднего средневековья, и их сознание содержит в себе, в том числе и праздные иллюзии некоего панславянского братства, а также и мерзкие козни некоего чужого народа…
Причем все - это было всецело ведь разом основано именно что на всеобщем уж забытьи мозга нации, когда буквально каждый всею душой и телом принадлежащий к подобной славной когорте чисто свои сны безумно так радостно зрит.
Да вот, однако, всего того, что явно находится чисто вовне отраженного в кривом зеркале реальной действительности художественной литературе, этакие самого, что ни на есть блаженного духа люди при всем том, считай в упор и близко никак вовсе не видят.
И это явно касается не всей до чего широкой и крайне разнообразной картины мира, а довольно узкой полосы блаженных иллюзий.
А все это, потому что это именно там и существует тот самый наглядный и фактически бездонный пробел во всех чьих-то знаниях о том, что и впрямь-таки должно было касаться знаний о будущем, которое надо активно создавать, а не только вот яро предчувствовать его жаркое дыхание. 
       
А между тем как раз-таки при подобном донельзя печальном раскладе и в САМОМ-то деле само собой еще уж разом тогда и выходит, что буквально весь тот дивный лес обыденной жизни попросту сам собой вконец заболачивается, и в нем, безусловно, заводится всякая нечисть…
Причем происходит нечто подобное как раз уж, когда та самая необычайно резво так и взметнувшаяся к звездам интеллектуальная элита, попросту сколь безраздельно живет себе за всеми теми чрезвычайно далекими облаками, а потому лишь разве что изредка она спускается вниз для самого беглого осмотра, однако, нисколько и не более того.

Братья А и Б Стругацкие некогда сколь уж верно и остро коснулись своим пером этакого во всем никак неуместного положения дел в их сюрреалистической повести «Улитка на склоне».

А уютный домик «человеческой улитки» - это именно тот веками доселе поднакопленный чисто житейский же опыт и впрямь относительно благополучного и цивилизованного существования.
Ну, а в России он был слишком вот совсем неестественно мал, а потому и нет в том ничего удивительного, что во время приключившейся дикой непогоды российской государственности просто-напросто совсем снесло «крышу».

И нечто подобное, во всей своей до чего только крайне неприглядной сущности произошло и близко никак не иначе, а именно потому, что совесть и религия неизменно являются единым целым у человека, коего ни на единый миг пока не коснулась широкая длань вполне еще самого себя достойного просвещения.
Воинствующий атеизм в России сколь явственно привел как раз к тому самому, считай ведь и впрямь до чего только невообразимому же нивелированию 1000-летнего развития гуманности.
Бывший ученик духовной семинарии создал из своего весьма этак невообразимо унылого и серого облика некий новый кровавый языческий культ.
На его портреты, правда, никто официально не молился, однако в его честь произносились дифирамбы исключительно так религиозного содержания.
По всей стране беспрестанно тогда зазвучали истерические покаяния всех тех, кто хоть в чем-либо, пусть и невзначай даже и бессловесно согрешил супротив навеки родной своей коммунистической партии, а куда точнее будет сказать - супротив ее до святотатства (при всякой дикой мысли о чем-либо ином) бессменного, фактически пожизненного генерального секретаря - Иосифа Сталина.
А это также было сколь донельзя явным признаком нового культа, причем вовсе уж не культа личности как это и поныне принято считать, а куда во всем вернее - культа языческого идола, непогрешимого и грозного, словно сама богиня Немезида.
Этот злодейски неправо обожествленный идол требовал и требовал крови не только во имя устранения заклятых врагов, но и ради вполне ведь наглядного доказательства самой насущной своей необходимости всему народу, которым тогда правило не правительство и даже не один человек.
Нет, всею страной тогда 30 лет сколь исправно же правила железная маска бесчеловечной идеологии, безапелляционно отрицающей право человека на всякую его индивидуальную личность.
И, конечно, все это когда-то, безусловно, и впрямь-то уже некогда более чем достоверно так было?

Да, правда, исторические примеры именно подобного рода уж до чего крайне так совсем неприглядно скотского отношения к своим собственным гражданам некогда и впрямь ведь имели на редкость, то еще всецело беззаконное место, и время в том самом очень даже ныне весьма далеком прошлом.
Ну, а как раз потому и не следует, вешать на Советскую власть всех тех может так еще, и самих уж по себе весьма ведь задолго до всего этого нашего нынешнего времени с голоду и жажды напрочь издохших собак и кошек…

Действительно, кто это супротив того решиться хоть чего-либо возразить: то ярое и псевдоиудейское языческое христианство в руках католических фанатиков попросту со временем вполне полноценно так превратилось в орудие уничтожения всего того, что хоть сколько-то возвышалось над безликой серостью в дни фактического правления средневековой Испанией апостолами дьявола в лице святой инквизиции.

Однако тут сама же собою вполне сразу напрашивается более чем прямая параллель именно с той чисто так советской системой довольно-то деятельного, и последовательного зомбирования личности.
В те уж ныне сколь безоговорочно далекие, темные времена бывали ведь и случаи, когда пастух, у которого волки загрызли овцу, спешил довести до сведенья святой, в его глазах инквизиции, что он проклял в горах, совершенно так вдали от всяческого человеческого жилья, одного из святых мучеников.
И дело тут было именно в том, что для него инквизиция действительно олицетворяла собой всевидящее око Бога.

А между тем те самые люди, что сколь бесцеремонно придают себе некий «божественный облик», как правило, служат одному лишь напыщенно слащавому культу как раз-таки всего своего на редкость осатанелого садизма и ничему ведь вовсе так нисколько уж иному.
Ничто превыше того попросту никак и не могло быть их настоящим (не провозглашенным) предназначением, или воду из колодца носить, или людскую кровь лить - и то и другое по одному разве что тому самому как есть чисто безапелляционному приказанию свыше.
И эдакие цепкие повеления всегда были на редкость сколь верно от постореннего глаза прикрыты сиропом безвинного благочестия, а также еще и вовсе недремлющей заботой о нравственной чистоте перед лицом всевидящего Всевышнего.
А еретиков, инквизиторы вполне вот воспринимали только лишь как многогрешную плоть, чьи души им следовало всячески терзать, чтобы изгнать из них весь тот сатанинский дух.
То есть во времена крайне убогой разумом «святой» инквизиции этаким макаром жертв религиозного произвола, безусловно, же заставляли признать свою дружбу с дьяволом, да и со всеми теми его сверхъестественными проявлениями.
Ну, а в другом, значительно поболее позднем историческом случае, людям весьма так безапелляционно всячески разом вменяли в вину козни супротив новой власти, как всегда сколь благочестиво наилучшей из всех тех, что только когда-то были и будут на всей этой грешной земле.
Что в человека нальешь, то из него затем наружу постепенно со временем и польется.

Ну, а сама первопричина весьма ведь до чего обезличенно воинственной нелюбви мнимых духовных вождей этакого современного быдла к ярким, выдающимся личностям проста и в принципе до боли ясна.
Эти люди были вполне потенциально способны отнять у них и впрямь всеми фибрами их низменной души сколь отчаянно так вожделенную ими власть.

И чтобы раз и навсегда сходу отбить у всех и каждого к тому большую или даже самую малую охоту, и нужны были те необычайно самоуверенные жрецы бесовски бездушного, как и беззастенчиво безгрешного садизма.
И при всем том были они, как есть, доверху переполнены сколь искренней самодостаточной святостью, которая полностью оправдывала и очищала грехи, оставляя изуверам и палачам сверкающе чистую совесть, и если чего ее и омрачало, так это разве что может только свое или тем более чужое не вполне достаточное всеблагое рвение.
В СОВЕТСКИХ УСЛОВИЯХ, ЧТО ВПОЛНЕ СТАЛИ ВРЕМЕНЕМ САМОГО БЕСПАРДОННО НАГЛЯДНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ ВСЕГО УЖ ТОГО ИМЕННО, ЧТО НЕКОГДА КАК ОНО ЕСТЬ БЫЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ВСЕ СТАРОЕ ОКАЗАЛОСЬ РАЗВЕ ЧТО ВСЕЦЕЛО ВНОВЬ ДО ЧЕГО ВЕДЬ ТОЛЬКО ПОТРЕБНО И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНО…
А как раз-таки потому и весь тот палаческий механизм весьма этак ныне стародавней инквизиции в СССР, несомненно, уж полностью разом и возродился, да еще и в самом том доподлинно ни с чем, что было ранее, никак и несопоставимо гигантском же объеме…

Большевизм, еще с тех бесславных же дней своего никак неправого зарождения, всегда опирался на невежество наивных детей своего времени, что всерьез уворовывали, что на пути к всеобщему счастью и прогрессу костью в горле стоит не всеобщая косность человеческого мышления, а вполне конкретные, подловатые личности, нахапавшие себе чужое добро полумифические эксплуататоры.

А вот затем их и близко попросту нисколько не стало, но нарушать старую добрую традицию кое-кому было вовсе-то явно совсем не с руки, а потому враги, кто бы они ни были, обязательно должны были себя вполне хоть как-либо разом вполне проявить.
Ну а, попросту говоря, до чего непременно как-нибудь уж себя вполне тем или иным путем сходу вот обнаружить.
А в том числе и ради того, чтобы на деле разом действительно стать козлами отпущения за все эти наши извечные «временные трудности».

Причем в самих представлениях рядовых большевиков обо всем том так или иначе окружающем их мире буквально-то напрочь отсутствовал какой-либо, пусть и самый захудалый… более-менее конструктивный подход ко всей той где-либо ведь чисто же самой по себе существующей общественной жизни…

Этакие бескомпромиссные оракулы донельзя скорого прихода в этот мир некого иного жития-бытия, а также самого скорого конца, безмерно старых и потемневших во тьме веков несвобод всячески апеллировали к вере в светлое будущее как к весьма полноценному оправданию любых невообразимо диких зверств, что творились в том немыслимо заклятом нынешнем настоящем.

Причем буквально на все их палаческие действия никакая юриспруденция и близко так явно попросту не распространялась, раз революционеры, по их собственным убеждениям, действовали в истое благо всего остального человечества, и было им дано в силу их глубочайшего невежества безоговорочно поверить, в этот их отъявленно наглый и самоуверенно нелепейший бред.

Точно так их предки некогда усердно молились Богу, прося у Него всякие милости, ну а затем они одним уж махом сходу и порешили взять их себе именно сами, да только на этот-то раз как есть ведь вовсе-то совсем явно безо всякого спроса.

А все потому, что в душе эти люди так и остались все теми же стародавними язычниками, разве что уж чисто считай внешне сменившими того идола, что стоял на холме на несколько преображенного идола в храме.
Автор никак так не склонен к оскорблению лучших чувств действительно во что-либо верующих, его первейшей целью является более чем острая необходимость разом уж указать на довольно-таки серьезную проблематичность восприятия христианских догм людьми, попросту и близко вот явно не знавшими ни грамоты, не всех тех самых естественных своих человеческих прав.
А ведь еще Гоголь обо всем этом написал в его гениальных «Мертвых душах»:
«Говорили они все как-то сурово, таким голосом, как бы собирались, кого прибить; приносили частые жертвы Вакху, показав таким образом, что в славянской природе есть еще много остатков язычества; приходили даже подчас в присутствие, как говорится, нализавшись, отчего в присутствии было нехорошо и воздух был вовсе не ароматический».

А язычество на Руси вполне уж неизбежно где-то вот так и осталось, причем именно в виде некоего того до чего стародавнего похмелья – это еще Гоголь отлично подметил, недаром он истинным классиком со временем стал.
То есть, самого язычества давно нет, как нет, ну а похмелье от него, как и тяжкий его перегар, так до сих пор и остались.

Причем не только Гоголь отмечал - это весьма же исключительно броское свойство русского характера, но также и исконно русские люди, безумно любящие свой народ, вполне разделяли с ним это его более чем взвешенное и обоснованное мнение.

И вот ведь он тому довольно-то явный и самый что ни на есть конкретный пример.
Эдвард Радзинский, «Иоанн мучитель»:
«Ибо, к сожалению, как справедливо отмечал наш великий историк Соловьев, русский человек не слишком изменился с IX века, со времен силой уничтоженного язычества. Людям было трудно понять, почему надо возлюбить ближнего, как самого себя. Приходилось доказывать по-язычески – выгодой.
Поразительное сочетание христианства с язычеством в душах людей отражает нравы Московии. Именно поэтому столько внимания и уважения здесь уделяли церковным обрядам – это были своеобразно преломленные в сознании вчерашние языческие заклинания».

И в эти наши будто бы новые времена ничего такого существенного, в принципе, и близко так ни в чем вовсе ведь не переменилось…
Да только сколь же неистово захотели горячие головы буквально все в единый миг разом во всей вселенной весьма спешно и радостно полностью переменить - понадеявшись на одну лишь ту подчас и впрямь совсем нелепую жар-птицу удачу…
Однако всякая сутолока жизни неизбежно проистекает из самой обыденной тривиальности, а не из неких донельзя так скороспелых возвышенных устремлений.
Ну а исходя из всего того именно тем наиболее естественным следствием насильственного подъема может стать одно лишь то совсем же ужасающее всем своим свистом падение в пропасть оставленных где-то, казалось бы, весьма далеко позади безумных вакханалий того-то, и впрямь будто бы навеки ныне напрочь позабытого средневекового прошлого.

Мир, некогда ушедший от нас в самое далекое былое, более чем запросто затем оживает, причем совершенно уж явно так легче простого.
Ну а все то сколь безупречно так действительно новое в нем более-менее явственно зарождается разве что в тяжких муках совместных (между всеми членами общества) тяжких раздумий о той или иной вот возможности какого-либо более-менее осознанного выбора только лишь еще дальнейшего пути.
Причем речь тут может идти лишь о чем-либо поистине закономерном и надо бы разом признать самом же естественном и оптимальном выборе того или иного общественного развития.
Однако при этом сами поиски правильного и одновременно с этим чрезвычайно быстрого пути несколько ведь явно сбивали довольно-то многих людей со всякого толка.

А между тем та мнимая и крайне прямолинейная примитивность «легко достижимого» счастья могла послужить одной лишь вполне так наглядной причиной всеобщего великого народного горя.
Раз уж все те сколь тяжкие вериги вековой тоскливой обыденности вовсе так невозможно было наскоро с себя сорвать, раз и навсегда их весьма запальчиво, отправив в сущее то дальнейшее небытие.

Всему чему угодно в жизни большого общества в целом непременно как есть должно было происходить медленно, и сколь еще статно и постепенно, поскольку обоз стародавнего прошлого слишком малоподвижен и его буквально ведь неизменно тянет только назад, а никак не вперед.
Причем резкое движение куда-либо строго назад, будучи величаво преподано в качестве устремления куда-либо стремглав разом вперед, вполне безупречно сыграло в России роль чудовищно злого демона, искушающего неопытные сердца грядущими благами для всего того незримо выжидающего своего часа грядущего потомства, а не тех людей, живущих ныне, а проще говоря, прямо сейчас.

И ведь на самом-то деле весело строится давно уж на добрую половину вовсе изжитое темное прошлое, да только народу при этом безудержно и громогласно со всех высоких трибун гордо во всеуслышание заявляется, что вот-вот и громогласно грядет как раз то самое безумно радостное и истинно наилучшее светлое будущее.
А между тем то самое и впрямь истинно же новоявленное крепостничество надо было разве что только совсем по-иному с чисто нынешних позиций всячески так обосновать, и всего делов.

Идеология дутой социальной справедливости - это и есть тот наиболее наихудший бич всего того вполне на редкость не столь уж и давно не очень-то благополучно минувшего 20-го столетия.
И тот прошлый век и вправду стал до чего еще тяжким временем засилья до чего уж отъявленно бесноватой демагогии.
И это как раз из-за нее и были некогда предприняты весьма ведь горькие по всем их последующим плодам попытки в самые наикратчайшие сроки разом вот добиться всего того, что только-то и начало зарождаться в виде неких чисто теоретических выкладок.

На практическое осуществление всех этих благих идей явно уйдет вовсе-то никак не одно ничтожно малое (в смысле пошагового развития всей нашей цивилизации) совсем же неспешно некогда еще затем только последующее тысячелетие.
Однако ничто подобное и близко не означает, что уж будет оно при всем том буквально доверху переполнено бликами тех безмерно тоскливых ожиданий, только-то непременно само собой весьма этак благодатно затем разом последующего всеобщего грядущего счастья.
И вполне, то возможно, что кому-то никак не в меру сколь бесхитростно кажется, будто бы само, как оно есть, донельзя незатейливое понимание, из каких - это именно вполне конкретных кирпичиков ему лишь некогда затем и должно так будет ведь как-никак явно уж состоять, и обеспечит его полностью благополучное последующее построение.
Однако на деле всему тому принципиально иному общественному мироустройству нужно было сначала вот разом еще на деле придать сколь полновесно приличествующую практическую форму, поскольку то бездумно расхристанное вакханалией нескончаемых споров теоретическое содержание всегда хромает на обе ноги, а куда точнее сказать, на свои довольно-то пока совсем аморфные ходули.
И это именно так, и всякий тот или иной до конца здравомыслящий человек обо всем этом прекрасно же осведомлен.
Ведь кроме вполне принципиально так существенного понимания из чего - это именно нам когда-нибудь лишь затем предстоит его выстроить, надо бы и явно уж вполне еще конкретно сопоставить одно с другим, а именно все те теоретические выкладки и реалии обыденной практики общественной жизни.
Ну а нечто подобное абсолютно никак никому и близко не сделать во всех тех чьих-либо до чего распрекрасных блекло-розовых снах.
Да и вообще всякую сухую теорию к общественной жизни и близко никак вовсе не пристроишь, поскольку она от нее непременно так сходу отвалится, как только ее к ней со временем сколь обессилено перестанут со всем тем народным мясом весьма этак наскоро всячески так всею силою до чего жестко же притирать.
Ну а для того чтобы этот мир действительно стал значительно праведнее и лучше, его надо бы сколь еще планомерно так изменять исключительно добрыми руками, причем по возможности совсем безо всяческого насилия.
Уж чего-чего, а его-то явно стоило бы сколь немилостиво приберечь разве что на случай полной так невозможности совместного сосуществования с несправедливостью, хамством, а также и крайне завышенным самомнением.
А что и впрямь касаемо той полноценно успешной попытки сколь эффектной же реставрации всего того темного прошлого, коему никак не было суждено поистине стать тем-то абсолютно на деле несбывшимся светлым грядущим…
То тут все, в принципе, более-менее разом так совершенно ведь ясно…
А именно ничего уж и близко хоть сколько-то умного вовсе не выйдет из самого как он есть весьма этак совсем нелепого клича.
«Мы старый мир разрушим, мы новый мир построим»

Потому как чего - это вообще хоть сколько-то полезного кое-кому и впрямь до конца сколь еще праздно мыслящему вполне уж удастся осуществить на одних лишь тех наиболее высочайших облаках исключительно наилучших своих намерений и всецело так искренне бездумно благих и ярких надежд?
И тем более ничего толкового вовсе не выйдет коли все так называемые «наилучшие нововведения» были спаяны воедино одним лишь кровавым потом красноглазых убийц, что вполне вознамерились чисто в конец извести всякий фундамент доселе минувшего.
И то фактически ВСЯКОМУ ДОЛЖНО БЫТЬ более чем сходу разом понятно, что, уж совсем ничего и близко не ведая обо всех тех самых насущных принципах управления современным государством, продвинуть его куда-либо строго вперед по пути прогресса и близко ведь явно так нисколько не выйдет.
Ну, а окажется до чего на редкость полноценно возможным разве что сколь скоротечно так повернуть его вспять в темные века новоявленного средневековья.

И это как раз-таки те весьма разухабистые бывшие кухарки и лакеи и стали, сколь глубокомысленно затем заправлять в том-то самом новоявленном пролетарском царстве-государстве.
И весь их более чем увесистый здравый смысл, словно булавкой, был исключительно так строго подколот к буквально вездесущему красному знамени…
Однако при всем том им бы и часа не удалось донельзя вальяжно и нарочито во всем по-свойски же продержаться у самого корыта политической власти, кабы не заручились они активной поддержкой, пусть и небольшой, но зато невообразимо рьяной части тогдашней излишне прекраснодушной и легковерной интеллигенции.

В тогдашней России вполне хватало людей, кои встретили большевистский переворот со всеми теми так и переполненными безумной и отчаянной радости - восторженными очами.
Ибо видели они во всем том лютом и нисколько немеркнущем блеске пламени революции одно лишь необычайно светлое завтра, ради которого они всегда жили и о котором они, неизменно до чего уж сладостно позевывая, только вот и мечтали.
Да и само то, как оно есть священное имя революции у весьма многих людей было некогда и впрямь чисто ведь намертво связано с одним лишь сколь безупречно чудесным и великим благом уж самого так скорого освобождения от всех вековых пут треклятого царизма.
А все, потому что тот хотя и слыл двуглавым, но для кое-кого из яростных левых интеллектуалов он до чего издревле был весьма прискорбно так совсем ведь вовсе до конца «безмозглым».
И той наиболее страшной бедой всего тогдашнего времени было как раз-таки именно то, что в их широко раскрытых очах горел жаркий огонь, позвавший за собой многих других просто наивных людей.

И есть уж и по сей день этакие бравые индивидуумы, что и впрямь как-никак без ума от «сладких пирогов книжных истин», а заодно при этом они вот попросту на дух не переносят «сажу из печи» жестокого опыта воплощения всех тех прекрасных веяний в беспросветно серые будни душевно черствой реальности.

И связано это только лишь разве что с явной ограниченностью чего-либо восприятия всей той окружающей нас доподлинной, а не литературной действительности.
И именно из-за сугубо выборочного подхода к фактам и явлениям всей человеческой сущности, этакие блистательно сияющие внутренним светом индивидуумы все им неподходящее попросту разом проигнорируют, словно бы абсолютно для них и не существующее в самой-то, как она ныне есть природе вещей.
И подобный сколь чрезвычайно субъективный подход к делу был вполне обусловлен разве что самым-то и близко никак совсем необузданным желанием, несомненно, ведь превратить весьма далекое будущее в нечто доподлинно нынешнее и настоящее вовсе, не ожидая пока сама собой отомрет всякая дичайшая дикость не столь и далекого прошлого.
А между тем на самом-то деле как-либо вообще ускорить процесс вполне естественного исторического развития было возможно, разве что лишь всеми силами искореняя вездесущее невежество, а не до чего усердно вытаптывая сады райского блаженства, построенные на всех-то тех будто бы и впрямь-таки народных костях.
Все величественное неизменно возводиться на крови, ну а, яростно взявшись чего-либо тут всеми силами изменить, будет возможно разве что сходу превратить ее в проточную воду, сделав смертоубийство и тотальное подавление всякой личной воли граждан наиболее естественным законом жизни новоиспеченного государства в течение всего отчаянно грешного его существования на этой земле.

И все - это никакое не ехидное ерничанье, уж, прежде так всего весьма обезличенно связанное именно с самым верным и более чем полноценным знанием буквально-то наперед всех тех некогда ранее никому и близко заранее вовсе неведомых грядущих реалий…
Будущее на самом-то деле более-менее открыто для всех тех, кто действительно захочет чего-либо там светлое или темное и вправду довольно-таки достоверно так хоть как-то вообще разглядеть.
Да только уж некоторым людям блаженные сны, куда однозначно весьма ведь приятнее и дороже всего того, чего вообще можно было бы лицезреть, наблюдая за миром безо всех тех «розовых очков» большой литературы.
Поскольку коли и впрямь до чего беспрестанно глядеть через них все его реалии разом становиться слишком уж упрощенными и плоскими - полностью так разом теряя всякую свою доселе полноценную трехмерность.
Причем дело тут, кстати, и близко не в том, что высокохудожественные идеалы хоть в чем-либо несколько так явно более чем совсем недальновидно грешат супротив самых обыденных обывательских истин, что и впрямь-таки на деле вооружены самой той еще наиболее верной практической сметкой.
Нет, уж, скорее всего тут дело именно в том, что всякая теория зачастую совсем неугомонно и вольнодумно совсем на редкость опережает почти всегда плетущуюся у нее далеко в хвосте всякую ту или иную донельзя приземлено обыденную практику.

И как раз, потому удачные социальные эксперименты и могут являть собой одно разве что следствие вполне продуманных лучшими умами верных, а потому и до конца сколь этак планомерно взвешенных действий.
Ну а от той чересчур же молниеносной горячности морально незрелых индивидуумов может разом так разгореться один только тот еще гиблый пожар, а он сходу погасит свет в домах и душах и будет царствовать одна великая тьма на гигантском пепелище всей той былой великой империи.
Испепелив все былое зло, революция и от добра никак этак ничего совсем не оставит…
Людское благо оно никак не в истреблении всего зловредного, а в его постепенной и мудрой  модернизации, а потому для улучшения общества нужны созидательные процессы, а не встряски и разрушения.
Им и так свойственно само собою происходить, когда идет священная война за вполне полноценную независимость от некоего иностранного агрессора.
И тогда пролитие крови это долг! 
Но покуда речь идет о сколь давно сложившемся укладе всей общественной жизни надо бы иметь в виду, что только плавные и крайне продуманные изменения и вправду еще уж будут способны на деле реально улучшить судьбу, как отдельных людей, так и всего государства в целом.
Причем, то и близко совсем не важно, происходит ли нечто подобное в одной отдельной заводской столовой или на политической кухне непомерно огромной империи…
Никакие те или иные лихие государственные перевороты не переконструируют саму же структуру социальных взаимоотношений внутри на редкость давно вполне до конца от века еще верно отлаженного общественного механизма.
Да и вообще, ясное же дело, что никакие философские доктрины и близко не смогут переменить быт и мысли простых обывателей, а также и тех, кто над ними неизменно, так или иначе, стоит.
Если устранить одних вскоре непременно появятся некие другие, что сколь откровенно разве что затем только и окажутся разве что лишь значительно вот похуже тех, что были некогда прежде.
Потому как ничего хоть сколько-то лучшего, нежели чем уж именно взять, да весьма безыскусно изловчиться, безоглядно повернуть всю эту нашу жизнь и впрямь разом вспять - власть серой толпы вполне  додуматься, абсолютно никак и близко не сможет.

И вот фактически, что как есть именно вослед за захватом Зимнего дворца большевизм сколь еще явственно разом и приступил к сущему завинчиванию всех гаек, уничтожая в самом зачатке всякую возможность самому этак себе мало-мальски действенного сопротивления.

В этом-то, кстати, и был заложен весь тот и впрямь бескрыло прыткий прагматизм всех этих всецело (в своих истинных намерениях) весьма ведь конспиративных правителей.
Ну а во всем остальном коммунистический строй был разве что тем еще дурнем, только лишь вчера с печи слезшим, и вовсе-то не более того.
А из всего того само собой сходу уж разом вот следует, что та полностью лишенная всяческой поддержки со стороны думающих людей «общемировая диктатура» вскорости была бы начисто сметена Белым движением, оставшись в истории как большевистский мятеж в период буквально полнейшего безвластия.
Однако Россия в те времена попросту явно так разрывалась на части между различными силами реакции, а в связи, с чем и оказалась она сколь легкой добычей для всякого тиранства - как левого, да так (была бы возможность) и правого.

Важно было лишь подобрать ключик к общественному сознанию, ну а в какую сторону сделать поворот, было делом техники, а также и чьего-то весьма же донельзя и впрямь неуемного проворства.
И ведь чуть ли не первым начисто, лишенным царской опеки шагом временного, как и сколь безнадежно беспутного правительства и явилась та самая мартовская амнистия отпетых уголовников, а сколь еще неизбежным следствием всего того и стала абсолютная дестабилизация общественного спокойствия в стране в целом, да и в обеих столицах, в частности.

И все - это было разом некогда осуществлено лишь затем, дабы народ, побыстрее бы образумился и перебесился, ну а после в сущей кротости и покорности до чего сходу сам ведь и попросился обратно в хомут.
Ну, а главное, им явно было более чем сходу сколь основательно и впрямь-таки истинно же нужно, дабы и близко он далее вовсе не рвался с точности тех исключительно прежних своих цепей.
И жесткое идеологическое ярмо вскоре было сколь этак запросто разом вот найдено, а потому Россия и оказалась совсем беспроглядно же превращена в огромнейший острог, тюремщики которого в своих мечтаниях донельзя дальновидно расширяли его до размеров всей нашей планеты.

А у «проклятущего буржуазного прошлого» на все это вскоре вполне нашелся очень даже весомый, внушительный, а главное, еще и вызывающий сущий трепет исключительно достойнейший же ответ.
Фашистская лютая дикость как культ стала наиболее действенной противоположностью «красочному слогу высокопарных слов» о светлом и самом недалеком грядущем.
Гитлеризм в середине 20-го столетия явно возник именно как раз-таки в виде «антител» старого мира супротив величавых коммунистических сказок о самой явной близости всеобщего оазиса счастья.
Конечно, фашизм как абстрактная идея возник несколько ранее, почти ведь все его корни - в романтических сюсюканьях, столь неотъемлемо свойственных германской литературе 19-го столетия, однако при этом вовсе-то не нашел бы он себе подобного рода ярых почитателей посреди адски злых и дьявольски хитрых и умных людей.
Очень этак явственно оно более чем искренне жаль, но именно таков совершенно так неоспоримый исторический факт, ну, а если бы это было хоть сколько-то явно иначе, еврейский народ не потерял бы при Холокосте полноценной трети от всего своего общемирового исчисления.
Правда, одним из наиболее ярких исключений из всего этого правила, в принципе, вполне являлся сам уж по себе тот еще бесноватый ефрейтор Гитлер, поскольку был он истинным гением серой толпы, отлично же понимавшим всю грошовую суть ее низменной психологии.
Массы обнищалого и униженного немецкого народа слушали его, словно спасителя, и в точности так толпа российская внимала словам попа Гапона в 1905 году.
Толпа, она ведь крайне податлива, причем словно тот еще воск в руках этаких магов-изуверов, и впрямь разом обещающих ей величайшую грядущую радость во времена того самого лишь затем некогда разом последующего, совершенно безбедного существования.

Но всегда уж при этом нечто подобное более чем явственно предназначается вовсе не для всех и каждого, а разве что для неких тех особых и избранных.
Серой массе безликих обывателей исподволь довольно грубыми намеками разом внушается, что она-то уж точно из этаких «избранных» вся ведь целиком и состоит.
Ну, а все те другие, чем они не более чем грязь под чьими-то кирзовыми сапогами, которую грех было бы не вычистить, дабы далее всем тем оставшимся и вправду зажилось бы и в самом-то деле исключительно так хорошо и полностью привольно.
И коли, кому то и впрямь никак уж вовсе неведомо или он о том попросту разом на редкость запамятовал, мы тут вкратце напоминаем: по плану Барбаросса, полагалось оставить в живых не более двух-трех миллионов русских людей.
Именно нечто подобное бесноватый фюрер и намеревался всецело так воплотить в те самые на редкость откровенно преступные реалии жизни после окончательной победы фашизма если и не во всем этом мире, то, по крайней мере, на евразийском континенте.
Немцы слов на ветер никогда не бросают, они народ деловитый, скрупулезно следующий всем своим заранее намеченным планам.
А из всего этого само собой следует, что печи Освенцима ни на миг не прекратили бы свою чудовищно-адскую работу, окончательно покончив с самым распоследним во всем этом мире евреем, и уж в том последующем времени в них бы стали столь методично и планово сжигать этнических славян, арабов, негров.
Ну, а все оставленные нацистами в живых, учитывая сами те еще жуткие условия их содержания (в хлеву, словно скотину), наверное, до чего горько бы тогда позавидовали всем тем безвременно усопшим.

И, конечно же, сегодня явно отыщутся люди, что попросту непременно ведь скажут, что, мол, цивилизация такого зверства никогда бы ни в жизнь вовсе не допустила, а именно почти этак поголовного уничтожения всего русского народа!
Однако уж автор вполне полагает, что им бы сколь явно на деле следовало вполне этак вдумчиво окунуться в мир книг людей сумевших вернуться, из ада советских лагерей.
Ну и, как оно только того стоило действительно призадуматься: ну как это вообще просвещенная европейская цивилизация сумела закрыть глаза, к примеру, на ту, безусловно, ведь разом окончившуюся многомилионными жертвами сталинскую коллективизацию?

А между тем вполне уж стоило бы странам Европы действительно так пригрозить самым незамедлительным приостановлением дипотношений, и всю ту коллективизацию большевикам пришлось бы сколь незамедлительно разом сворачивать или хотя бы вот проводить ее несколько более щадящим старую деревню способом.
У Европы тогда вполне по самое горло хватало всяких своих вовсе-то никак нисколько неразрешимых проблем?
Да нет, в конце 20-х годов все еще было тихо и мирно.

Однако может быть, ей было явно во всем попросту именно начхать на все то, что тогда неизвестно где по одному лишь недомыслию Божьему беспрестанно творилось?
Ну, а потому и никак не имело для нее ровным счетом никакого значения, а есть ли вообще где-нибудь во всем этом мире самые явные проявления, пусть даже и самой отъявленной совершенно немыслимой жестокости?

Вот и сегодня далеко не все действительно желают вчитываться в слова своих современников о самых тех можно сказать вопиющих фактах, присущих нашей новой, исключительно уж совсем обезличено жестокой эпохе.
Причем за всю историю цивилизованного мира никогда еще не было этакой централизованной и возвеличенной до самых небес бескрылой и обескровливающей лица ненависти…
Причем она оставила и впрямь-таки самый глубокий след во всех тех людских душах, а вовсе уж никак не носила относительно временный, ситуационный характер.
Однако для сколь многих интеллигентных людей существуют разве что те отдельные черные пятна на весьма блудливом теле истории 20-го века.
Одним из таких пятен в их восприятии, безусловно, более чем непременно является 1937 год.

Вот будто бы тот никак нескончаемый кровавый террор, всецело направленный против своего же народа не начался, еще доподлинно именно в 1917-м.
Причем события данной дикой, ничем вот не оправданной мясорубки попросту никак не поддаются никакому дельному описанию и их логический анализ чреват нисколько не занижением количества жертв, а скорее их более чем явным математическим увеличением, учитывая и тех, кто в итоге данных событий попросту совсем перестал быть хоть сколько-то вообще человеком.

Ведь это уж сами народы, издревле населявшие шестую часть суши, бездушно уничтожались, как некие полностью отныне прежние самобытные образования, дабы затем разом и превратиться в беспомощную, серую массу так и клейменных одним тем еще клеймом рабов, попросту и не помнящих своего настоящего родства.
И вот он тому самый конкретный пример.
Писатель Андрей Платонов в своей повести «Котлован» пишет:
«- Поставим вопрос: откуда взялся русский народ? И ответим: из буржуазной мелочи!
Он бы и еще откуда-нибудь родился, да больше места не было.
А потому мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтобы с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни
вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм»!

Фашисты явно имели планы осуществить этакие социальные преобразования с некоторыми другими нациями, ну а коммунисты проявили самый же максимум вполне деловой смекалки, дабы на деле совсем безотрадно провернуть подобного рода бесчеловечное злодейство со всем своим собственным народом.

Были физически истреблены или посажены многие национальные поэты.
Ну, или иначе их уж от тех прежних дивных од строго-настрого отучили, а задали им единственно нужный партии и сознательному пролетариату темп, дабы дружно запели они дифирамбы всякой нечестивой дури, как то, к примеру, случилось с Пабло Тычиной - хорошим украинским поэтом, человеком, отлично знавшим 6 языков.

Этот всем своим мозгом интеллигент начал тогда писать стишки типа:
«Трактор в поле дыр, дыр, дыр мы усi стоiм за мiр»

То же самое произошло и со многими другими национальными поэтами, вовсе вот никак не пожелавшими разделить весьма так прискорбную участь Осипа Мандельштама!

Ну, а нацисты всего-то, что успели так это отчасти уничтожить польскую интеллигенцию, дабы создать для поляков ее ущербную копию, которая впоследствии и должна была завопить о великом благе нацизма в самом доподлинном его величии, причем, прежде-то всего именно в смысле до чего посильного его соучастия в духовном развитии «умственно-отсталых» народов.
И это именно большевики собственно и являлись наиболее наилучшими учителями нацистов в этом вопросе, и те сколь искренне затем и последовали как раз-таки их донельзя естественному и простому примеру.
И как то не раз было сказано выше, не будь Советской власти, и мир никогда не узнал бы, чего это вообще такое - озверелый лик лютого нацизма.
Ну, а в особенности во всех тех невообразимо дьявольских и однозначно же самых бесчеловечных его тонкостях.
Как то однажды заметил гениально прочувствовавший всю свою крайне на редкость до чего только гибельную для всякой истинной культуры эпоху драматург Евгений Шварц:
«Единственный способ избавиться от драконов – это иметь своего собственного».

Германская буржуазия именно этак и обрела сколь еще зыбкую защиту в виде звериного лика коричневого дракона из-за всего уж ее буквально панического страха пред тем-то самым большевистским красным.
До новых времен технического прогресса, во много раз безнадежно опередившего всякое духовное развитие у человека современного (вряд ли во многом разумного), существовали в основном лишь два до чего ярко выраженных класса - господа и рабы.

Причем абсолютная власть зачастую развращает даже и более чем исключительно достойных по всей той еще исконной же их природе людей, а чего это она тогда вообще будет способна сотворить с отпетыми негодяями, вооруженными до зубов идеологией, извращающей и всецело опровергающей все основные понятия цивилизованного общества?

Основой их действий послужили величавые теории, которым теоретики-экстремисты, вроде Маркса и Ницше, попросту весьма неспешно придали форму обработанного алмаза той диктатуры, каковой до них вовсе пока и не знала вся общемировая история.
И, конечно же, среди всех тех, кто воплощал эту идею в жизнь, имелось не столь и мало поистине хороших людей, но тут ведь, как всегда, сработал славный (или кому, как только будет угодно бесславный) принцип, впервые открытый еще нашими далекими предками.
«Добрыми намерениями уложена дорога в ад».

А лично от себя автор этих строк явно хотел бы сколь и близко недвусмысленно добавить, что она ко всему прочему столь на деле строго прямая и совершенно бесповоротная.
И вот во времена той истинно новой просвещенной эпохи нашлось до чего только немало желающих весьма ведь деятельно подтолкнуть то самое вконец увязшее в вязкой грязи колесо истории буквально уж во всем, что, так или иначе, вообще было хоть как-либо вообще более чем касаемо морально-этической стороны общественной жизни.
Ну а между тем это и есть та «ось, любое приложение к которой неизменно потребует самой МАКСИМАЛЬНОЙ, запредельной осторожности».
И факты тут весьма откровенно говорят сами уж за себя, так и, твердя нам о том, что подобное воздействие более чем, безусловно, приводит разве что к одному вовсе вот безудержному откату в то самое до чего на редкость немыслимо отдаленное прошлое.
К возрождению инквизиции (НКВД) и к возникновению новых средневековых гильдий (колхозов).

Ну, а горец, взявший в свои колченогие «лапы царственный скипетр» был на деле уж только лишь той еще самой ведь малой пешкой, довольно-таки внезапно даже и для самой-то себя более чем безукоризненно выбившейся в главные ферзи.

В Сталине более чем естественно слились черты азиатского тирана и римского императора.
Причем то и была самая доподлинная встреча Запада и Востока при тех явно непередаваемых никакими обычными словами невообразимо трагичных, ранее за всю историю человеческой цивилизации вовсе-то и небывалых наиболее жесточайших обстоятельствах.

Судьба России, неизменно служившей буфером между Европой и Азией и без того всегда была вполне же, безусловно, так явственно горестной.
Советский режим стал именно что вполне естественным продолжением царизма, разве что только безо всей той слишком не в меру его утонченной мягкости к политическим преступникам, чему причиной явственно были всякие духовные устремления европейской мысли, а это буквально на лету, весьма сходу затем и подхватывалось в той навеки прежней России.

Да только вот всякие изумительно красивые идеи, и их суровое воплощение в рамках вполне реальной, повседневной практики во многом никак не идут гуськом след в след.
И это оно, так как по времени, да вообще и по всем тем сколь еще конкретным делам, которые вполне явно окажется необходимо произвести для их полностью так достойного прививания весьма обыденно существующим, довольно-то разноликим общественным отношениям.
Причем в Европе кое-что из подобных светлых общественных преобразований давно ведь само собою привилось, и было вполне применено и однозначно так привито той уж самой и впрямь сколь донельзя обыденной житейской практике.

А в это самое время большевики почти вот сплошь вытравили на Руси всякую творческую мысль, а также и никак неказенный подход к своему делу, а главное, что и впрямь-таки из душ почти уж навсегда отныне потерянных поколений.

Во скольких безымянных рвах огромной, буквально залитой кровью империи лежат ныне все те, кто взяток не брал и кому за державу, действительно было обидно?
А, кроме того, было еще и немало тех хороших и честных людей, что просто-напросто более чем беспричинно заплатили жизнью за само так сказать наличие у них до чего и впрямь праведного гражданского сознания.
Подобные люди не могли с полным равнодушием созерцать весь тот дикий кавардак в одночасье все перевернувший вверх дном, а потому и имели они несчастье высказываться вслух, а доблестные господа комиссары им прямо сходу пулей рот затыкали.
На гнусном языке большевиков это тогда называлось «зачисткой района от вредного элемента».

И сколько же честных людей постепенно спилось от сущей промозглости их безысходно серого существования?

Сразу так или немного позднее Октябрьского переворота во Францию, как и во многие другие нормальные, не «осчастливленные» спешным приходом новых времен, государства весьма поспешно поспешили ретироваться более 1,500,000 человек с высшим образованием.
Россия в их лице утратила богатейший интеллектуальный потенциал, о котором нынче можно только лишь горько и совсем этак более чем бесцельно разве что теперь сожалеть.
Но тем-то людям сколь вот неслыханно же повезло, раз продолжили они свою жизнь за границей, а не сварились в адском котле бесовского большевизма.
Страна была разом отброшена назад, обезглавлена, распята, а то, что в ней оставалось хоть сколько-то мудрого, до чего только усердно тогда использовалось разве что для одного этак самого бессердечного укрепления всех тех отчаянно могучих большевистских имперских амбиций, а никак не во имя улучшения жизни простых советских граждан.
К тому же Советская власть и к своему народу всегда была до чего ведь непосредственно обращена одним лишь дулом и дубинкой и отнюдь не во имя одного того самого так именно что совсем безудержного устрашения.

И вот люди, вполне уж непременно так могшие применять свои интеллектуальные способности ради создания благ и удобств тех еще всяких простых граждан своей, да и других стран тратили буквально все свои силы и время на одно лишь самое бессмысленное сотворение всевозможной военной техники.
И кто-то, конечно, тут же ведь сходу более чем непременно подумает, что поскольку он жил в великой империи, то, значится, ради ее непомерно грандиозных планов было вполне возможно в той еще самой исключительно так немалой степени всецело пожертвовать собственными личными удобствами.

Однако вот, к примеру, та же северо-американская империя за время Второй мировой войны более чем в два раза увеличила весь свой и без того немалый золотой запас.
Причем все это было осуществлено вовсе не за счет усиления и без того довольно активной добычи золота на исконно русской Аляске.
Никак нет, раз попало оно в закрома их заокеанской родины разве что только в связи с той до чего же беспрестанной переправкой через океан потом и кровью людскою добытого золота, которым тогда оплачивались поставки оружия и боевой техники в Советский Союз.
Хотя вполне этак было возможно было бы договориться и несколько явно иначе!

Да и после войны страна, имевшая возможность делать деньги на продаже своего оружия, отдавала его совсем так задаром, вроде бы как в долг тем еще донельзя нелепейшим своим союзникам под те самые сколь вот дружные обещания когда-нибудь да непременно уж подобающе за него более чем сполна расплатиться.

Вот, к примеру, африканская война между Эфиопией и Этерией.
Обе стороны воевали советским оружием, даденным им в самое разное время даром за одни те весьма и весьма сколь сладостные слуху советских бонз донельзя пустозвонные обещания всенепременно затем когда-нибудь выбрать именно «тот самый единственно верный» социалистический путь развития.

Но то еще, по крайней мере, шли кровавые разборки одних африканцев с другими, ну а на Дальнем Востоке все и впрямь порою выглядело совершенно ведь явно иначе.
Именно так все и было с тем после смерти Сталина вовсе-то и близко отныне никак не дружественным социалистическим Китаем.

И как то было отображено в стихах Владимира Семеновича Высоцкого
«Как-то раз, цитаты Мао прочитав»:
«Мины падают, и рота так и прет,
Кто как может - по воде, не зная броду.
Что обидно! - этот самый миномет
Подарили мы китайскому народу».

Вот уж подарили, так подарили, и, наверное, как раз только затем дабы им-то по зубам когда-нибудь сдачи при случае разом и получить, так сказать в знак дружбы и искренне большой их китайской признательности.
Любое производство затратно и если оно никак не окупается, то оно убыточно и это донельзя отрицательно сказывается на уровне жизни населения той страны, которое трудится не на прибыль, а на удовлетворение политических амбиций кучки властвующих над толпой демагогов.

И это как раз из тех и без того малых зарплат всех его простых, безусловно, так, всегдашне нищих граждан была, уж считай чисто, как есть, вполне заранее изъята плата как за бесплатное образование, да и за всякое то или иное медицинское обслуживание.
Ну а также еще всегда ведь у КПСС непременно находились средства на то самое отчаянно патриотическое содержание революционного режима Кубы, а также и на военную и экономическую помощь дружественным СССР «папуасам Новой Гвинеи».
В подобных условиях было бы вовсе так невозможно рассчитывать на истинное трудолюбие народа, который прекрасно то, понимая, что его сколь весьма беззастенчиво грабят, сам уж тащил все, что только плохо лежит.
Этим лишь как есть разве что вот дополнительно ужесточая условия и без того сколь повседневно на редкость совсем безрадостного своего существования.
А между тем все тут на деле могло быть и, безусловно, как-никак, а явно иначе, попросту как есть еще учитывая сам тот факт, как охали да ахали иностранные специалисты, когда им вполне  наглядно демонстрировали образцы ранее попросту сверхсекретной военной техники.
Но то ведь были одни этак исключительно бравые вооружения!
Вот как будто нельзя было при точно той же царской власти продавать и продавать во все края и пределы, лучшие в мире холодильники и стиральные машины, телевизоры и микроволновые печи?

И вот кабы и близко никогда не было той на редкость злосчастной революции, то именно уж тогда русская бытовая техника и в самом-то деле, а вовсе не по одной и впрямь невозмутимо лживой красной пропаганде, ни в чем бы никак не уступала самым наилучшим мировым образцам.
К тому же имелись бы и весьма ведь самые конкретнейшие шансы, что они бы по всем своим параметрам их еще и, несомненно, довольно-то во многом бы превосходили!

Русский народ очень уж даже талантлив в плане всего своего вовсе так нисколько не предприимчивого изобретательства.
Причем суммарное количество всех его изобретений, если рассматривать их в плане революционного новаторства в той самой сколь же широкой сфере развития техники превышает буквально любые, какие только кому будет угодно… всевозможнейшие стандарты.

И кстати, тот наиболее выпуклый и конкретный пример подобного рода донельзя резкого прорыва в области технологий – это ведь как раз-таки опыт той же Японии, очень даже быстро за относительно короткий срок разом уж и превратившейся из полуфеодального государства в сверхсовременную державу.
И именно этот яростный прорыв в грядущее и может послужить самым безупречным подтверждением, данным вовсе никак не случайно в сущую так пустоту брошенным праздным словам.

Однако для медленного и последовательного осуществления чего-либо подобного надо было разом же подтолкнуть колесо истории никак не в этическом, а прежде всего именно в политическом смысле, что неизменно всегда приносило явную пользу, когда речь шла о вполне действительно разумных реформах.
После выражения народного гнева в 1905 году и впрямь-то более чем явственно разом уж следовало сходу положить конец всему тому безнадежно одряхлевшему царизму, оставив монарху одни лишь помпезно величественные, церемониальные функции.
Однако - это именно тот сущий испуг бескрайнего русского бунта сколь во многом явно ведь и поспособствовал как раз-таки именно тому, что довольно многие представители российской интеллигенции буквально сходу тогда отказались от всякой существенной поддержки той-то опричной державы, собственный народ уж доведшей до такого на редкость откровенно варварского состояния.
Как будто тот последний самодержец был и впрямь вполне единолично в ответе не только за все свое самое полнейшее безволие, но также и за все те так или иначе имеющиеся грехи его порою совершенно нерадивых подданных.
Но все же тому последнему российскому государю надо бы вполне еще воздать по всем его на редкость никак нескромным заслугам в том до чего безупречно яростном деле самого так постепенного расшатывания собственного трона.
Да и тогдашняя Дума едва ли являлась чем-либо большим, нежели чем самой так явной более чем откровенной замшело вшивой видимостью истинно настоящей действующей умом и разумом демократии.
А потому и абсолютное большинство всех тех бесконечных дискуссий в ее стенах явно носили характер одной лишь разве что сколь еще условной для всех тех, так или иначе имеющихся в ней сторон вовсе же бессмысленно толкущей воду в ступе говорильни.
А впрочем, та Дума вообще вот никак не могла действительно печься о чем-либо повседневно же поистине важном.

Причем идею оголтелой, сутолочной болтовни всячески спонсировал и раздувал сам царь.
Вот два свидетельства друга его детства.
И. Сургучев. «Детство Императора Николая II»:
«Жорж однажды похвалился, что он может показать, как маме кланяется Хоменко, но условие: мы должны съесть по пол-ложки песку. Я отказался, но Ники с заранее смеющимися глазами съел и к вечеру был болен, и пришлось вызвать Чуку вера. В «игральной» комнате всегда была горка песку».

«Что это? Откуда яма? Кто допустил?!
Теперь догадываюсь, что у него промелькнула мысль: не было ли здесь покушения на детей?
Но Нику снова схватил хохотун, и он, приседая, чистосердечно объяснил отцу все: как я вчера поколотил его за шар и как он мне сегодня отомстил.
Великий Князь строго все выслушал и необыкновенно суровым голосом сказал:
— Как? Он тебя поколотил, а ты ответил западней? Ты — не мой сын. Ты — не Романов. Расскажу дедушке. Пусть он рассудит».

Из двух этих маленьких сценок более чем отчетливо во всем явно проглядывает, все уж как оно вообще только есть внутреннее естество Николая Второго.
И был он, попросту так говоря человеком довольно-то совсем безвольным, слабым духом, но хитрым и при всем том и впрямь до чего весьма легко подпадающим под всякое достаточно сильное чужое влияние.
Ну, а при подобном государе - государство на Руси совершенно вот никак не могло не пойти-таки прахом.
Потому как в условиях самодержавия без действительно достойного умом, толкового царя соблюдать все те имеющиеся в стране законы, разве уж кто-нибудь тогда еще поистине станет?
А, кроме того, явно пойдет и тот вовсе вот форменный грабеж и сущая беспрестанная междоусобица.

И главное, всем этим событиям будет всецело придан, самый что ни на есть более чем скандальный характер, и уж будут они, затем повсеместно тогда обсуждаться, причем чрезвычайно вот зрелищно и в самых суровых лицах всеми-то сколь грозно всячески осуждаться…
Дни тогда вот еще стояли достаточно же либеральные, что, однако, вовсе не повлияло на все те, что и ранее в точности таковые… и впрямь извечно царящие во внешне подгнившей империи доподлинно так житейские нравы.
Поскольку тот никак несносный, «наносной либерализм», несомненно, во всем лишь, куда явственнее поспособствовал разве что лишь исключительно большему обострению тех чрезвычайно старых общественных язв…

Раз уж весь этот мир - он таков, чего это нам тогда значит вообще вот стесняться?…
То есть и до того, конечно, было довольно-то немало буквально-то всяческого чиновничьего произвола, однако, при том последнем беспомощном самодержце - это до той наивысшей же степени совсем опостылело тогдашнему светскому обществу, что вовсе так неудивительно его более чем двоякое отношение ко всей той сколь внезапно приключившейся революции.

А будь это как-либо иначе, то ведь все уж само собой тогда, пусть и медленно, но верно постепенно бы явно так разве что вскоре затихло.
Да только наивная вера безоглядно крепка!
И кстати, машина законодательного крючкотворства, вводящего народ во искушение всеми теми до чего еще сладкими своими обещаниями, никак не есть большевистское славное изобретение, а только лишь то, что им досталось по самому прямому праву наследия от той более чем безответственно всезнающей Думы.

Еще Лев Николаевич Толстой в его романе «Война и Мир» упоминал о том, что на Руси законов много, а исполнять их совершенно ведь явно так некому:
«Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать».

Да и Салтыков-Щедрин пишет о том же в его книге «История одного города»:
«Как нарочно, это случилось в ту самую пору, когда страсть к законодательству приняла в нашем отечестве размеры чуть-чуть не опасные; канцелярии кипели уставами, как никогда не кипели сказочные реки млеком и медом, и каждый устав весил отнюдь не менее фунта».

Так что, то не только довольно-таки совсем предвзятое мнение именно уж одного из великих классиков.
Производить мертворожденные законы - это и впрямь дело, куда поболее легкое, нежели чем и впрямь-то совсем неукоснительно соблюдать кем-либо давно написанные, при этом как-никак вроде и правым делом действительно занят, да и деньгами государственными втихую ворочать никто уж нисколько вот явно не запретит.

Главное, старшее начальство слушать, а все остальное обязательно как-нибудь да пребудет всякому тому, кто ухо востро держать действительно станет…
Так что, как то на деле и впрямь весьма, несомненно, оно ведь уж явно выходит, вся та бездумная исполнительность и есть сколь естественное свойство всего того российского чиновничества.

И вот как обо всем этом отзывается Вилли Токарев в его песне «Высоцкому»:
«Сколько было ретивых, верноподданных слуг,
Что загнали поэта в заколдованный круг!..»

Или как уж оно было до чего еще весьма вот великолепно отображено в поэме великого Грибоедова «Горе от ума»
Молчалин:
«В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.

Чацкий:
Помилуйте, мы с вами не ребяты,
Зачем же мнения чужие только святы?

Молчалин:
Ведь надобно ж зависеть от других.

Чацкий:
Зачем же надобно?

Молчалин:
В чинах мы небольших».

Или вот еще как именно о том же самом, собственно, написал в прозе великий Лев Толстой в его романе «Война и мир»:
«Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе».

Все уж везде от одной разве что барской воли более чем вчистую в те времена всенепременно ведь явно так и зависело.
«Барин приедет, он нас рассудит» - это и есть лейтмотив российской жизни буквально этак испокон веков.

Но это вовсе никак не свойство самого же народа, а куда вернее, одна из тех целыми столетиями складывавшихся традиций, всецело возникших только лишь из-за тех весьма этак определенно более чем совсем нелегких условий, в которых жили племена Русичей еще с былинных времен.

Ну, а будь между Россией и Азией хоть какие-либо вполне серьезные природные препятствия, и уж тогда чему-либо таковому на ее земле явно ведь попросту и не бывать бы истинно, что совсем во веки веков.
Постоянные набеги явно так требовали одного же крепкого кулака, а то всем разом будет нисколько так в конечном итоге вовсе несдобровать.

Ну, а рука та должна была быть весьма вот неизменно так твердой и жесткой, а то явно уж понатворят всякие местные наместники чего им только самим, собственно, вздумается, а главное и в любом, не в одном лишь строго экономическом, но и во всяком том большом политическом смысле.

А тут и резкие веяния с Запада, несли с собой бациллы, отравляющие мозг прекраснодушием и всеобъемлющей новоявленной дикостью, призванной уничтожить всю ту старую барскую лютость, да и зажить себе в мире и согласии, как то людям как есть изначально и было предначертано в старые добрые времена каменного века.
Ведь еще с тех довольно давнишних времен так и остались в памяти народов радужные иллюзии о жизни в общине безо всякой власти помещиков и фабрикантов.

Однако, кроме весьма явственного урона от зубов и когтей саблезубых тигров и прочих хищников, однозначно уж и тогда имело место великое множество смертей от всегда так и бродивших где-либо по соседству голода и болезней.
Ну, а социальная среда тогда носила точно те же черты, что и сегодня, только в некоем самом так зачаточном состоянии.

Западная исключительно благочестивая и чистая Европа так и осталась, собственно, дикой, и только уж сколь изящно она перекрасила всю свою именно изначальную дикую суть в некий совершенно иной, блестящий чисто внешним лоском крайне обманчивый цвет, однако внутри ее все сохранилось точно таковым, каким оно было всегда так еще испокон веков.

Россия как пересечение всех дорог подвергалась влияниям, завоеваниям, нападениям со всех сторон, и свойства ее народа включают в себя как азиата, да так и вполне полноценного европейца, да только безо всякой той чрезвычайной практичности и вящего пренебрежения к ближнему только за то, что он полностью иной по всей крови своей.

Всякое иное отношение к людям есть исключительно зрелое европейское влияние, и новоявленные националисты (те же, в сущности, фашисты) вовсе зря бьют себя в грудь, называя себя русскими.

Потому как, они - неэтнические западноевропейские вандалы, и все корни их психологии - в отрицании широкой русской души, путем чисто насильственного надевания на нее узкого швабского намордника…
Это ведь еще с того самого тургеневского Базарова чисто так разом как есть оно тогда и пошло.
Да мало того, часть интеллектуальной элиты
в России к тому же и вообще попросту гипертрофировала все те довольно неблаговидные европейские черты, причем уж случилось это разве что лишь явно так благодаря исключительно разным и никак неблаговидным веяниям как-то, совсем извне и издалека вполне долетавшим и до ее далеких берегов.
И уж все - это полностью напрямую вполне ведь было касаемо и впрямь-таки всей той сколь на редкость бездумной преемственности в смысле истинно как есть, самого еще рьяного мысленного переделывания всего своего весьма самобытного в нечто явно чужое…
А именно до самой нелепости полностью уж как есть донельзя слепого копирования всей той европейской формы политической власти.
И это притом, что России, несомненно, была нужна вовсе уж не та всем своим бессмысленным осиным роем так и гудящая Дума, а те чисто повсеместные автономные выборные советы, которых на Руси почти никогда совсем так и не было.

То, что действительно можно будет привести в виде довольно уж яркого исключения, это ведь разве что одно лишь только новгородское Вече, разогнанное Иваном Третьим и физически истребленное Иваном Четвертым.
В то самое время, как те еще выборные органы солдатских депутатов являли собой всего-то лишь рваное в клочья племя самодержцев из тех самых окопных клопов.
И они попросту до чего исключительно так запальчиво паразитировали на той самой всеобщей же благородно пролитой нацией крови в той и близко никак непонятно кому, собственно, нужной Первой мировой войне.

И ведь все, чего эти «деятели» вообще творили, делалось разве что ради того, дабы всласть еще лично так они и смогли вполне насладиться анархией, демагогической ахинеей и беззаконием, ими самими весьма поспешно и совершенно же бесславно и разнолико возглавленными. 

Отныне та полностью обезглавленная армия стала лишь тем самым вот полнейшим оплотом вселенского разброда, а пришедшая ей на смену большевистская власть и впрямь оказалась сущим подобием гигантской паутины, образцом удушающих тенет абсолютного деспотизма, который разве что лишь одна она и была способна создать.

Ведь - это именно советская власть и смогла породить ту неимоверно так чисто железную дисциплину, правда, исключительно там, где ей, то и самой было на редкость уж значимо поистине выгодно.
А во всех прочих местах царили полнейший хаос и абсолютное чиновничье бездушие.

Ну, а всему тому на деле предшествовало, как и безгранично уж излишне потворствовало как раз-таки то абсолютно неблагоразумное создание многоликой Думы с ее весьма своеобразно каверзной фразеологией о понятиях, вербально воспринимаемых толпой, как право на вольную жизнь безо всяких сдерживающих широкую русскую вольницу всех-то ее прежних стальных оков.

Так что уж само создание эдакой Думы почти однозначно лишь разве что только усугубило и без того донельзя шаткое положение империи и однозначно еще лишь ускорило ее (при таком-то царе) вовсе-то неминуемую последующую погибель.
А ко всему тому тут и сколь и впрямь дурным образом примешалась та самая бездарно проигранная японская война.

И лишь разве что самодержец, так ведь и подпадающий под любое наиболее сильное влияние, и мог бездумно ввергнуть Россию в ту новую войну, на этот раз уже против Германии, будучи сам-то женат на немецкой принцессе, хотя ее мать и была англичанкой.
Да только, надо бы именно то более чем сходу заметить, всякому простому российскому обывателю было истинно наплевать на все те донельзя подчас широкие генеалогические древа.
Но его-то при этом вконец взвинтил сам уж явный так факт того, что совсем не иначе, а новоявленная императрица сама родом из тех краев, где живут теперешние недруги Российского государства.
А надо бы вполне конкретно вспомнить, что в той еще прежней России в царице, прежде так всего, видели именно же заступницу от всех невзгод и напастей.
А тут заступница сама оказалась уроженкой вражеских земель, где вечно полуголодным солдатам Российской империи и надо ведь было теперь сражаться, участвуя в той никак им не нужной и страшной войне.
Нет, может как есть поначалу, и в чем-то уж на редкость исключительно нужной, да только слишком так она немыслимо затянулась.
И вот оно, то чего можно найти по этому поводу в первом томе «Хождения по мукам» Алексея Толстого:
«А что, скажите, из вашей деревни охотно пошли на войну?
-Охотой многие пошли, господин.
- Был, значит, подъем?
- Да, поднялись. Отчего не пойти? Все-таки посмотрят - как там и что. А убьют - все равно и здесь помирать. Землишка у нас скудная, перебиваемся с хлеба на квас. А там, все говорят, - два раза мясо едят, и сахар, и чай, и табак, - сколько хочешь кури.
- А разве не страшно воевать?
- Как не страшно, конечно, страшно».

Должно быть, и Николаю Второму тоже уж было довольно-таки страшновато лезть во всеобщеевропейскую мясорубку.
Однако последнего российского самодержца, со всей очевидностью, прежде всего, одолевал страх за свое доброе имя, он, наверное, никогда попросту и не знал, что действительно прагматичный и умный политик все уж на свете сделает, дабы сколь надежно откреститься от любых своих устных обещаний.
Ну а бесчестность в политике - это одно лишь весьма вероломное несоблюдение официально подписанных договоров и международных соглашений.

И вот он тот, наиболее яркий и страшный пример его политики соглашательства буквально со всем, что только кому-либо будет угодно от него всенепременно так до чего незамедлительно разом же заполучить…
Попросту подчас надо было ему максимально так полно выразить всю свою деликатность и безотказность, более всего между тем, несомненно, во всем подходящую простому, старательному клерку любой-то на свете нотариальной конторы, и вовсе не важно, где она и вправду же на деле находится.

Витте Сергей Юльевич «Царствование Николая Второго»
«Я доложил Его Величеству, что турецкая контрибуция, согласно закону, ежегодно вносится в государственную роспись и затем в отчет государственного контроля и что об исчезновении этой статьи дохода сделается сейчас же всем известным. Я добавил, что это такие же русские деньги, как и всякие другие, входящие в роспись, что Турция нам платить контрибуцию в возмещение лишь части расходов, произведенных русским народом в последнюю восточную войну и что исчезновение из доходов этой суммы русскому народу в той или другой форме придется восполнить, и, наконец, что такая новая подачка Черногории по своим размерам переходит всякие пределы. В ответ на это Государь мне говорит:
"Что же делать - я уже обещал"».

О Боже мой! И это говорит великий самодержец огромной империи!!!
Чего тут удивительного, что он был и вправду готов стелиться ковриком под ногами его союзников по Антанте, Англии и Франции, а также и США…

Ему уж и вправду всячески этак надо было до чего еще незамедлительно и впрямь-таки сходу взвалить на себя почти всю неимоверную тяжесть войны, дабы только-то всецело укрепить давнишние дружеские связи…
Выйдя на войну с почти уж кровным своим родственником, он, кстати, сам и сделал первый шаг к пролитию крови своей семьи…

Но даже и совсем невольно влезши по самые уши в ту кем-то ведь вовсе другим заваренную кашу, он сколь явно мог бы все-таки остановиться, сделать шаг в сторону от и впрямь под самыми его ногами разверзающейся пропасти.
То есть запросто он мог полностью завязать со всякой войной, еще ведь за год до своего совсем же вымученного отречения. 
Причем подписав мирный договор с Кайзеровской Германией, он и впрямь мог бы с честью так запросто успокоить весь тот бурлящий поток сущего недовольства в российском обществе.
Не надо было ему вести войну до победного конца, поскольку даже, и впрямь до чего вполне вот доблестно дойдя до самого города Берлина, он и тогда бы гроша ломаного от своих европейских СО-РАТНИКОВ УЖ ТОЧНО БЫ и близко так вовсе вот затем не получил.
Однако те его доблестные союзники только лишь этим удовлетвориться нисколько ведь явно совсем так не пожелали - им-то надо было до чего неимоверно значительно большее…

Раз кое-кто и впрямь сколь вполне окончательно понял, что Россия - сосед никак небезопасный, однозначно и вправду способный отхватить себе кусок землицы на востоке, а потому, ее и следовало полностью развалить до основания, чтобы в будущем сделать из нее раздробленную на куски колониальную страну под протекторатом всех вот развитых западноевропейских стран.
Но будет, несомненно, куда разве что получше эту тему как-либо особо не затрагивать, а вернуться ко всем тем чисто внутренним российским делам.
Жизнь в сырых и мерзлых окопах вполне ведь поспособствовала всеобщему солдатскому недовольству, что, впрочем, дело более чем понятное, а потому  разглагольствовать об этом долго не стоит …
Российский мужик, конечно, стоек и терпелив, но тут надо бы истинно так до конца понимать, что позиционная война подразумевает под собой довольно длительное топтание на одном месте, скученность, тиф, крыс и вшей.
А, кроме того, тут еще и надо бы учесть и довольно большую предприимчивость всякого разного рода тыловых интендантов, разворовавших все, что плохо лежало по его сколь длительному пути к никак уж не близкому фронту.
Да точно также та еще позиционная война имеет и другие весьма «большие повседневные прелести»…

Вот как они вовсе этак ненавязчиво описаны в «Хождении по мукам» Алексея Толстого:
«- Пять миллионов солдат, которые гадят, - сказал он, - кроме того, гниют трупы и лошади. На всю жизнь у меня останется воспоминание об этой войне, как о том, что дурно пахнет. Брр…»

Да ведь и этого было бы, едва ли полностью во всем до конца сколь и впрямь  истинно и впрямь-то весьма предостаточно!
К тому же и мистические склонности российской царицы тоже довольно успешно во всем поспособствовали распространению о ней всевозможнейших грязных слухов.

Вот чего пишет об этом генерал Краснов в его книге «От Двуглавого Орла к красному знамени»:
«Постоянные роды, нетерпеливое ожидание сына и наследника престола, темные разговоры о том, что она порченая, что у нее сына не будет, волновали ее, мучили и делали несчастной. Муж раздражался всякий раз, как она приносила ему дочь, в народе было разочарование, придворные, министры, чувствуя, что она не в силе, были холодны с нею. Она ударилась в мистику. Черногорские принцессы Анастасия и Милица Николаевны, называвшиеся в придворных кругах просто: Стана и Милица, ставшие великими княгинями, увлекли Императрицу в ряд темных суеверий, вывезенных ими из родных гор, смешанных со слащавым сентиментализмом Русского института. Они выписали к себе и представили ко Двору лионского аптекарского ученика, француза-проходимца Филиппа Низие. Филипп называл себя святым, говорил, что он может творить чудеса, в Лионе у него был якобы особый "cour de miracles" (* - Двор чудес), где он исцелял больных. Он заверил Императрицу, что, когда он с непокрытой головой - он не видим. Он ездил в шарабане по Царскому Селу с Государем, императрицей, Станой и Милицей, без шапки и уверял, что он не видим. Все видели жирного, волосатого француза в черном платье в обществе Государыни и великих княгинь. Ей говорили, что видели его. Она возмущалась. "Ах, полноте, - говорила она, - этого не могло быть. Филипп невидим. Вам лишь казалось, что вы его видели, потому что вы не верите, надо верить". 
Филипп занимался предсказаниями, и некоторые предсказания были очень удачны - это усиливало веру в него. Сознательно или бессознательно, Стана и Милица втягивали Императрицу в мир предрассудков, суеверий, какой-то чисто средневековой веры в чудеса, предвидение, предопределение. Этим пользовались. За Филиппом ухаживали, искали его расположения, назначения попадали в руки проходимцев, подкупных людей. Филипп сказал Императрице, что она беременна, и несколько месяцев она морочила окружающих и даже врачей своею мнимою беременностью. Филипп внезапно умер за границей, но он оставил глубокий след в душе Императрицы. Она жаждала иметь подле себя другого прорицателя, который взял бы на себя ее судьбу и судьбы Родины. Услужливые люди искали заместителя Филиппу».

Ну, а в дальнейшем при дворе никем незваный объявился чудотворец Распутин, и уж беззаветная вера в него царской семьи сама собой, несомненно, подорвала весь институт веры в монарха, на которой и зиждилась вся его власть над Российской империей.

Потому как вера в царя было наилучшей охранной грамотой царствующего дома Романовых, а ее полнейшее отсутствие, наоборот уж, явилось самым наихудшим из всех возможных зол для всей ведь структуры светской, да так и духовной власти.
Помнится, у Льва Николаевича Толстого об этом в «Войне и Мире» до чего только хорошо было обо всем этом сказано:
«Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
- Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
"Только умереть, умереть за него!" думал Ростов.
Государь еще сказал что-то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю».

Да только этак оно было разве что, пока Россию не захлестнула волна всеобщего вольнодумства, основанного никак не на желании большей свободы, а прежде всего на стремлении разом вдохнуть в этот мир новое дыхание жизни, поскольку прежний, давно погрязший в сенильной старости творец не столь и шибко старался, его некогда создавая.

И главное, сколь безупречно была донельзя ведь прямая жизненная необходимость в том как он есть самом начале 20 века и вправду так отыскать государю российскому некую довольно удобную замену, включающую в себя все те извечно прежние атрибуты, только лишь усиленные новыми символами веры в его великое всемогущество.
А иначе они со всею той основательностью уж образуются именно сами только ведь, будучи совсем на редкость более чем отчаянно при этом вывернутыми на ту как она есть вовсе-то на редкость совсем до чего еще отъявленно бесчеловечную свою изнанку.

Причем «каков поп, таков и приход» - как все же верна эта всем общеизвестная поговорка.
И в самом что ни на есть немыслимо так изумительном и более чем на удивление донельзя нескромном соответствии со всеми теми задушевными задатками последнего министра внутренних дел царского правительства, и обстояли все те донельзя мрачные дела в том самом его осатанело пропахшем рыцарским духом царстве-государстве.
И до чего верно о нем и его наиболее ближайшем окружении пишет Александр Блок в его книге «Последние дни императорской власти»:
«Протопопов стал управлять министерством, постоянно болея "дипломатическими болезнями", при помощи многочисленных и часто меняющихся товарищей; среди них были неофициальные, как Курлов, возбуждавший особую к себе и своему прошлому ненависть в общественных кругах. Протопопову, по его словам, "некогда было думать о деле"; он втягивался все более в то, что называлось в его времена "политикой"; будучи "редким гостем в Совете Министров", он был частым гостем Царского Села.
С первого шага, Протопопов возбудил к себе нелюбовь и презрение общественных и правительственных кругов. Отношение Думы сказалось на совещании с членами прогрессивного блока, устроенном 19 октября у Родзянки (см. прил. V в конце книги); но Протопопов, желавший, "чтобы люди имели счастие", и полагавший, что "нельзя гений целого народа поставить в рамки чиновничьей указки", оказался, несмотря на жандармский мундир Плеве, в котором он однажды щегольнул перед думской комиссией, неприемлемым и для бюрократии, увидавшей в нем мечтателя и общественного деятеля, недаром сам Распутин сказал однажды, что Протопопов - "из того же мешка", и что у него "честь тянет Протопопова, который "стал в контры с собственной думою" и заставил многих сделать из него "притчу во языцех" и отнестись к нему юмористически. Характерно, например, его (ставшее известным лишь впоследствии) знакомство с гадателем Шарлем Перэном, едва ли не германским шпионом, о чем и предупреждал директор департамента полиции; Протопопов не хотел об этом знать, веруя в свой "рок"; он неудержимо интересовался тем, что говорил ему Перэн: что "его планета - Юпитер, которая проходит под Сатурном, и разные гороскопические вещи».

Мистика и аморфно идейный конформизм более чем неплохо же могут ужиться в одной той отдельно взятой стране и даже всецело проистекать одно от другого.
Причем все ведь тому вполне более чем наглядные первопричины очень уж веско описал Иван Ефремов в его гениальном романе «Час Быка»
«— Когда человеку нет опоры в обществе, когда его не охраняют, а только угрожают ему и он не может положиться на закон и справедливость, он созревает для веры в сверхъестественное — последнее его прибежище».

А что это ему еще, собственно, остается делать, если в стране вся та говорливая разобщенность достигла самого наивысшего своего апогея.
А ведь именно как раз, поэтому тогдашняя Дума и стала более чем явной предшественницей уж того-то самого немыслимо так страшного бредового сна, длившегося целую историческую эпоху…
И кстати, не нагадали ли некие прорицатели России ее вот тех еще только грядущих правителей?
Керенский и Ленин были представителями одного знака Зодиака, и родились в одном и том же городе Симбирске.
Ну, так было ли то простое совпадение или нет, то уж выяснить, скорее всего, попросту никогда так никак совсем не удастся, ну а то, что новыми оказались одни лишь лозунги да лица… это и есть самый непреложный и весьма, кстати, более чем естественный факт.

Однако сами-то причины для возникновения этакого новообразования под названием СССР вовсе-то не отыскать посреди одних лишь тех разве что внутренних аспектов всего российского бытия.
Когда совершено некое ужасное преступление, надо бы всенепременно изыскивать именно того, кому оно было действительно выгодно.

То, что Октябрьскую революцию оплатил германский Рейх, в том, конечно же, нет ведь никаких сомнений, да только откуда это у кайзера обнищавшей за войну Германии оказались в наличии такие огромные деньги?…
А надо бы заметить, что и Япония устроила революцию 1905 года тоже не за свой собственный счет, а на средства, отмытые на американской бирже.

Америка в апреле 1917 вступила в Первую мировую войну, пред тем со всею сколь этак изощренной хитростью всячески очистив себе поле деятельности от той вовсе-то далее явно так и не нужной, давно ведь сделавшей свое ратное дело - Российской империи.
Россию можно было списать со счетов, сдать ее в утиль исторического процесса, да и весьма вот радостно ее неспешно оккупировать с целью нанесения культурного слоя, а иначе говоря, кто-то вот намеревался ее всецело поработить, чтоб уж затем и высасывать из нее все соки…

А вот для того и нужны были волнения в столице, в конечном итоге явно уж приведшие к сколь бесславному отречению довольно-таки совсем недалекого умом императора… 
Он был не только слаб духом, но и слаб всеми свойствами своей донельзя приземленной, но до чего при этом безбожно набожной души…

Его мир был узок, в нем царили призраки и тени…
Страна, снедаемая коварством и похотью сытых высших классов, не имела еще уж изначально нормального прошлого…
Однако вот без бесов-большевиков поддержанных и спонсированных внешними силами, она вполне имела бы все шансы обогнать весь остальной мир при помощи всевозможных блестящих технических нововведений…
Да только этого тогда так и не произошло и ведь именно потому, что господа западные стяжатели «нацелили вилку» на тот весьма уж для них аппетитный кусок русской земли…

Их вовсе не устраивал сам по себе факт, что Россия может, в конечном итоге, развиться в сильную державу, способную диктовать свою собственную волю, им-то надо было устроить гражданскую резню, а затем и встать на сторону тех, кто непременно еще окажется, пусть даже и незначительно, но сильнее…
И не оттого ли призрак коммунизма, контрабандой провезенный из Западной Европы, и послужил-таки тем самым до чего зловещим «запалом к тому и впрямь накопившемуся за века пороховому погребу» общественного российского недовольства?

И ведь как раз того, значит, самого, что было вызвано всегдашним, а главное вездесущим унижением человеческой личности в той-то до чего всегда патриархальной и относительно пока вот сытой Российской империи.
Ну а также все это было сколь весьма неразрывно связано именно с тем сколь отвратительно повальным разграблением всего так и вся…
А все же вовсе не стоило бы буквально до кучи сумрачно сваливать всю ту неимоверно страшную вину за произошедшее с Россией на одну лишь чью-либо более чем вопиюще зловещую внешнюю волю, как то более чем беззастенчиво делает англофоб Николай Стариков.

То, что враги злы и хитры, еще никак не умаляет ответственности всех тех именно так из своих, которые сколь неизменно и по сей день младенчески простодушны и наивны, хотя им нисколько вот не следовало быть малыми детьми в большой международной политике.
Однако очень уж на Руси было принято либо кивать на государя как на надежу-батюшку, либо иметь свой личный огород, а в нем-то как следует, и окопаться, а вокруг хоть трава не расти.
Само назначение послов часто являлось своего рода изгнанием проштрафившегося ближника навроде «Посол вон».

Всеобщее неуважение к людям, думающим своей, а вовсе не чужой, барской головой, тоже во многом вполне еще поспособствовало извечно ведь существующему на Руси вящему так отрицанию вполне полностью и впрямь до чего разумных основ ведения всех уж тех или иных общественных дел.
И уж делалось все это разве что только для сколь еще весьма подобострастного кивания со стороны туповато воинственного начальства, что было ни с чем разумным совсем этак осатанело поистине непримиримо.
Да и российскую армию зачастую использовали не во имя защиты своего отечества, а именно ради поддержания всего своего достойного авторитета посреди всех тех крайне так спесивых европейских монархов…
А солдат, он ведь все это видел и себе на ус мотал.

Так, что вовсе нечего удивляться сущей приверженности народа к бунту после всех тех никак несоизмеримо с мирным временем чересчур этак длительных трех лет самого безвылазного сидения в окопах, за какие те безмерно чуждые простым людям чьи-либо явно собственнические интересы.

Солдат, их до чего еще сильно тогда обижали и держали за сущий скот.
Не все, конечно, и другого к ним отношения тоже вполне тогда более чем вполне вот хватало, однако озверелая толпа хороших от плохих нисколько так совсем никак не отличает.
Но должны были, как есть, к тому уж на редкость озверело лютому началу в 20-го века и вправду ведь действительно появиться весьма своевременные законы, попросту никак отныне не дозволяющие офицерам бить солдата, словно бы он та еще норовистая лошадь, а не человек.
Взгляды на муштру в 20-ом веке надо было до чего решительно раз и навсегда поменять в свете, куда значительно большего уважения к тем, кому и впрямь уж самой судьбой было во всем предначертано быть в России столпом и защитником во все те грозные времена ее великих бед и напастей.
Армия в России - главный оплот государственности – основная, ее опора и защита.
А, кроме того, ее всегда держит под собой одна лишь только властная рука…
А без нее простому народу, чтобы взбунтоваться, достаточно было разве что лишь явную слабину в единый миг сколь сходу разом почувствовать.
А уж на нечто подобное Николай Кровавый совершенно тогда ведь точно сподобился - манифест отречения, подавшись на угрозы генерала Рузского подмахнув (далее неприличные слова).

Сначала коммунисты царя убили, ну а затем, когда он им вновь этак вдруг до чего уж совсем недвусмысленно разом понадобился и скорее всего именно в качестве явной подпорки под престол президента Ельцина, они его взяли да со всем его семейством сходу  канонизировали.

А между тем незабвенный Николай Второй вовсе не был хоть сколько-то достоин участи умершего мученической смертью святого, ему попросту создали именно подобного рода внешний имидж.

Причем создать его довелось именно той правящей касте, которая вполне осознав размеры бедствия причинного их великой державе окаянным большевизмом недолго думая всем коллективом, и выбрала в «ряженные в святых», тех, кого их лютые предшественники некогда безжалостно свергли.

И все же, слава тебе Господи, что явно не пришлось им проливать точно тех крокодиловых слез по поводу участи каких-либо других правителей мира сего, до того и впрямь на корню начисто загубив то лучшее, что должно было породить те славные и новые веяния в мировой экономике.
Все-таки как-никак, а разум восторжествовал, и большевики свою великую мировую революцию раз и навсегда безвременно профукали.

Вслед за Октябрьским переворотом в Баварии и Венгрии тоже произошли кратковременные смены власти, а в Италии имели место сколь же сильные рабочие волнения.
И кем это они только были тогда весьма щедро и основательно проплачены?

Коммунистам, им ведь не столько свою страну надо было до чего вдоволь ржаным хлебом накормить, сколько вот весьма вот всенепременно так надобно было им раздуть мировой пожар, как того вот и требовала их безумная, сатанинская идеология.

Да и сам момент был для того более-менее вполне подходящий, чтоб уж недовольство рабочих можно было очень-то даже легко во всем растревожить и воинственно смело во всем разбудить.
Да только без действительно думающих людей все это - совершенно так напрасный мартышкин труд!

А ведь можно прийти в ужас от одной мысли, что вообще могло бы случиться, кабы те вовсе не склонные к непротивлению злу представители интеллигенции этих явно уж управляемых «реакционными правительствами» держав не отринули бы напрочь бесславный путь босоного коммунизма.

Так как в каждом том или ином отдельном государстве всенепременно имеются в наличии свои лицедеи-адвокаты, из тех людишек, кто не только окажется на высоте, когда надо будет раздеть клиентов до самой последней нитки, но и с радостью бы поучаствовал, а то и возглавил нисколько неправый дележ всей своей великой страны.

И все это как оно и понятно, что под тем самым кровавым соусом вящего избавления от всех тех тяжких пут прежнего злого тиранства.
Так чего уж им было, собственно, не прибрать к своим отнюдь не мозолистым рукам всю ту червем сомнения и близко пока явно так нисколько не точеную державу?
Именно этаким злодейски хитроумным ловеласом-адвокатом и являлся тот самый кровавый прокурор всея Руси Владимир Ильич Ульянов.
                  

© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0042081 от 29 марта 2012 в 12:36


Другие произведения автора:

Месть

Посвящается российскому сериалу Судья

Цунами тоталитарной идеологии

Рейтинг: 0Голосов: 01159 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!