Лив Ягрелл покидает дом

2 июня 2015 — Александр Попик

И что вы предлагаете, Ваша честь? - мистер Джимми Хилтула, адвокат миссис Лив Ягрелл смотрел на пожилого мужчину в судейском парике, который сидел в задумчивости за дубовым столом в переговорной комнате.

- Черный лес. Когда туда отвезли последнего?

- С год назад. Да, в прошлом мае, - ответил Хилтула

- Значит, дом уже свободен. Да, приговором ей будет Черный лес, - судья Фрэнк Сэнтэнс тяжело вздохнул и привстал из-за стола,

- Ваша честь, она долго там не выдержит, Джимми буквально побелел от страха, - предлагаю пять лет ссылки. Прошу вас, дайте ей шанс?

- А она дала шанс той семье? - судья грозно взглянул на мистера Хилтула, окончательно поставив точку, - Черный лес, и прошу в зал, займите свое место!

- Встать, суд идет, - старший помощник вытянулся по струнке, с ним встали присутствующие в зале. Участь девушки была решена.

Судья занял свое место:

- Суд рассматривает дело - Лив Ягрелл против жителей города. И так, Лив Ягрелл, - судья смотрел женщине прямо в глаза, - прежде чем зачитать вам приговор, желаете ли вы сказать что-нибудь?

- Ваша честь, - женщина, понимая свою обреченность, пыталась поднять руки, но тяжелые цепи, сковавшие их, не дали ей этого сделать: - я не виновна. Я не поджигала дом Эклисы Бурч, я не виновна в смерти ее детей, я не виновна в смерти ее и ее мужа. Меня не было рядом с их домом в ту ночь. Мне больше нечего сказать, - она замолчала.

- Мистер Хэл, обвинитель, - судья обратился к мужчине средних лет в сером костюме и в парике,

- Ваша честь, все указывает на то, как я уже здесь говорил, что миссис Лив Ягрелл подожгла дом Эклисы Бурч из мести. Как мы знаем, муж покойной, Бентон Вайберг, в свое время ушел от Лив именно к Эклисе, тем самым оставив миссис Ягрелл без содержания. Свидетель утверждает, что видел бедняжку в ту ночь во дворе сгоревшего дома. Все мы знаем, что Лив неоднократно являлась на порог к миссис Бурч, для выяснений отношений. Мне видится полная ясность в произошедшем, Ваша честь.

Судья посмотрел на адвоката, а потом встал, все в зале замерли.

- Миссис Лив Ягрелл, вас обвиняют в умышленном поджоге дома, в котором сгорела вся семья Эклисы Бурч: ее муж – Бентон Вайберг, и ее дети от первого брака - десятилетний Боб и семилетняя Лиза. Суд, изучив материалы дела, дал свое заключение – Виновна! Миссис Ягрелл, вы отправляетесь в Черный лес. Завтра вас сопроводят туда на рассвете.

Удар молоточка по деревянной наковальне прозвучал словно выстрел, кто-то в зале вскрикнул, по щеке Лив покатилась слеза: - Лучше убейте меня прямо здесь, - успела она выкрикнуть, прежде чем ее увели из зала.

Всю ночь шел дождь. Небо было одного цвета с посеревшей землей, но ничего не могло помешать исполнению вынесенного приговора, и с рассветом уставшая Лив услышала лязг тюремной кареты запряженной парой гнедых. Мгновение спустя тяжелые шаги по коридору и вот ключ воткнули в замок. Двое сопровождающих молча зашли в маленькую камеру.

Грязь на улице была такой густой и липкой, что понадобились нечеловеческие усилия, для того, чтобы передвигать отяжелевшими ногами до кареты. Обувь тут же промокла и была уже никуда ни годной. Сопровождающие заняли место извозчиков, и лошади неспешно пошли вперед, оставляя позади все, что еще могло напоминать о прошлой жизни.

Про Черный лес ходило множество слухов, знали одно – никто оттуда не возвращался живым, да и мертвых тоже не видели, люди там пропадали бесследно. Но не так пугал людей сам лес, как старое кладбище, которое находилось за лесом. Рассказывали, что хоронили там неприкаянных самоубийц, повешенных за преступления, утопленников и всех остальных, от которых отказалась церковь. Тот лес наполняли черные души, и любой живой, попадись им в лесу в темное время суток, погибал мучительной смертью. Так говорили люди.

Так вот между лесом и этим кладбищем, которое почти сравнялось с землей, стоял дом. Добротный такой, с мощным забором. Кем он был построен, для кого – этого никто не знал. Кто был сюда сослан первым, история тоже не припомнит. Но время будто было не властно над домом. Он не разрушался, дерево не дряхлело, в комнатах его был всегда порядок и мертвая тишина. Такая мертвая тишина стояла и в самом лесу. В нем никто не жил, в нем умирали.

Карета не спеша ехала по размытой дождем колее, Лошади то и дело толкали друг друга из-за тесноты, извозчики молчали. Лив смотрела в решетчатое окошко кареты и видела только деревья, уходящие стволами куда-то в небо. Вдруг карета остановилась, и один из сопровождающих спрыгнул в грязь: - Питер, ты хоть за дерево зайди, у нас же женщина, - засмеялся второй,

- Да пусть глядит, кому она расскажет? – засмеялся первый и встал спиной к карете, - а ты слышал, о пропавшем мистере Дейве Санберге?

- Это тот, что держал мясную лавку на рыночной площади? Нет, а что с ним?

- В ту ночь, когда эта, - он показал пальцем на карету, - подожгла дом, так вот незадолго до этого ужасного события мистер Санберг и пропал. Говорят это все из-за его глаза.

- А что не так с его глазом? – не унимался второй сопровождающий,

- А глаз его – чистый брильянт, - Питер застегнул штаны, - поговаривают, что человек он не бедный, и когда однажды в пьяной драке ему выбили глаз, он себе заказал у ювелира глаз из чистого, как слеза, камня. Мастер лишь придал ему немного цвета, что бы выглядел тот правдоподобно. И вот результат, человек исчез, - Питер вскарабкался на свое место, отряхивая боты от прилипшей грязи.

- Да будет тебе!

- А вот и будет, говорю тебе. Я с дочкой того ювелира знаком, так вот она мне по секрету и сказала, - Питер широко улыбнулся при этом, - но я тебе этого не говорил, забудь.

- Странно, могли просто еще раз глаз ему выбить, - рассмеялся напарник, и карета двинулась дальше.

Чем дальше они отъезжали от города, тем становилось тише и темнее. Высокие стволы деревьев буквально поглощали любой свет. Уже скоро дорога выглядела как коридор в ад. Лошади встали: - Приехали, дамочка, - Питер спрыгнул вниз, и специальным ключом открыл замок дверцы кареты, жестом приглашая Лив Ягрелл на выход. Она не торопилась.

- Нет, ну ты посмотри, - Питер обратился ко второму сопровождающему, - забилась в угол и сидит мышью.

- Ты бы спешил, Питер? - понимающе кинул ему второй сверху, - цепи с нее сними.

Охранники поставили рядом с женщиной большую корзинку с едой и спичками, а после, развернув лошадей направились назад в город.

Лив стояла одна на дороге, у нее был с собой небольшой чемоданчик. В левой руке у нее был ключ он калитки, который ей оставили эти двое. Сколько ехали они сюда, сказать было сложно, здесь было тихо и мрачно. Чтобы не случилось, надо скорей убираться отсюда в дом. Ягрелл старалась не смотреть по сторонам, только вперед. Рука, до боли в суставах, сжимала ключ. Замок мощной двери еле слышно лязгнул, и Лив оказалась во дворе дома. Она закрыла калитку и огляделась. Двухэтажный дом и всю территорию окружал высокий забор. На веранде стояли кресло-качалка, столик со скамейкой. Женщина поднялась по ступенькам веранды и вошла в дом. Дверь закрывалась только изнутри, и Лив сразу ее закрыла на два мощных засова. Просторная прихожая вела в три стороны, в три комнаты. Двери были закрыты. Здесь же стоял старый кованный сундук. На нем висел амбарный замок, и по виду казалось, что его никогда не открывали. Также Лив заметила в полу люк, ведущий в подвал. Он был прикрыт ковриком, но все-же был виден. Все казалось ей мощным и надежным. Взломать такую дверь и влезть вовнутрь без согласия хозяйки дома казалось совершенно невозможным, если бы ни одно "но”… Ягрелл услышала какой-то звук, и не просто звук, а разговор, да не один. Много людей разговаривали где-то рядом, еле слышно, отголоски их речи разносились по дому тихим злым шёпотом. Такой шум можно было услышать в ресторане, когда голоса пересекались со звоном посуды, когда вилки касались тарелок, или тостующие ударялись фужерами. Она зажгла керосиновую лампу, которую заметила сразу же у входа, и направилась в одну из комнат, откуда, как ей показалось, шли эти звуки. Подойдя к двери комнаты, она легонько толкнула ее рукой, и та беззвучно подалась, приглашая Лив в свою темноту и холод. Голоса были где-то рядом, Лив медленно прошла вперед. Шум нарастал. В полумраке она заметила лестницу в конце комнаты, которая вела на второй этаж. Звуки шли оттуда. Сердце защемило, ноги не слушались, Ягрелл было страшно, она понимала, что людям здесь неоткуда взяться, но кто тогда был там, наверху? Может галлюцинация? Мысли перемешались в голове, здравый смысл толкал ее назад, но смелость, по жизни присущая Лив, манила ее вперед. Женщина подошла к лестнице вплотную и посмотрела наверх. Неестественный свет освещал верхнюю комнату, Лив с минуту стояла, прислушиваясь, все пыталась разобрать хоть слово, но ничего не получалась. Она осторожно поставила правую ногу на первую ступеньку лестницы, и та предательски скрипнула, и в этот момент звуки прекратились. Зловещая тишина ударила в голову, Лив, держа в одной руке лампу, другой ухватилась за перила, чтобы не упасть. Все исчезло, и непонятный свет, и разговоры, и звуки посуды. Все замерло. Ягрелл медленно поднялась на верх. Ее взгляду пристал большой зал с множеством дубовых столов и лавок, но никого не было. Зал по площади занимал весь дом. Большие витражные окна по периметру освещали его слабым солнечным светом. Лив прошлась между столами, все было убрано, лавки были придвинуты к столам, но взгляд женщины упал на дальний стол. Он был чуть больше, чем остальные, и еще – на нем стояла горящая свеча из черного воска. Ягрелл остановилась, и словно прибывая под гипнозом, завороженно смотрела на эту свечу. Также она заметила, что рядом со столом стоял стул, скорее похожий на трон, тогда как за всеми остальными столами были расставлены лавки. Женщина встала и, не отрывая взгляда от свечи, двинулась к ней. Когда до стола оставалось шага три, свеча погасла. Огонь исчез так, словно на него кто-то сильно дунул, кто-то невидимый ей. Дым тонкой струйкой поднялся к потолку и растворился в воздухе, оставляя аромат воска рядом с Лив, она отшагнула назад. Ощущалось чье-то незримое присутствие, и это давило на нее. Ягрелл поспешила покинуть зал. Выйдя из комнаты с лестницей, она закрыла дверь, но никаких замков, или засовов на ней не было. Она просто приставила к двери стул, а сама села на сундук. Что это было? Она отчетливо слышала голоса, но в зале никого не застала.

Жизнь Лив Ягрелл нельзя назвать неудавшейся. Студента физкультурного института, долгое время она была тренером по фитнесу, где и встретила своего будущего мужа Бентона Вайберга. Он был музыкантом, часто бывал в разъездах, на гастролях. Но семейная жизнь ему не претила, он с удовольствием брал Лив с собой в туры, а на некоторых концертах девушка даже пела. Со временем пара обосновалась вдали от больших городов, в небольшом южном пригороде, который затерялся где-то среди лесов и гор. Детей у Лив и Бентона не было, жесткий график гастролей не дал им этого сделать, а потом, когда возраст перешагнул за сорок, они уже и не решились. Он устроился на лесопилку, сделался главным мастером, а она вела хозяйство в доме, а потом случилась Эклиса Бурч. Она, недавно овдовевшая, перенявшая у покойного мужа права на лесопилку, ловко заправляла там по своим порядкам. Она была женщина властной, и неприветливой. После поговаривали, будто она приворожила Вайберга, что здесь не обошлось без темных сил, но как бы то ни было, в один прекрасный весенний день Бентон собрал вещи и переехал к ней в дом. Лив неоднократно разговаривала с мужем, пыталась достучаться до него, но все попытки были тщетны. Он был счастлив с Эклис, он был счастлив с ее детьми. Несколько раз Лив разговаривала и с самой разлучницей, но та только смеялась ей в лицо своим неприятным смехом. Что оставалось делать обиженной женщине, она устроилась работать на почту, платили ей немного. Вынашивала ли она план мести?

Лив сидела на сундуке и прислушивалась ко всему, что могло быть громче, чем тишина. Лишь ее сердцебиение нарушало это гробовое молчание. Она спрыгнула на пол, она кричала кому-то, она выкрикивала вопросы в темные комнаты, но ответа так и не услышала. И так, с первой комнатой она познакомилась, именно оттуда лестница вела на второй этаж, в тот просторный зал. Вторая комната была обставлена мебелью. У входа стоял шкаф, за его стеклянными дверцами Лив увидела несколько книг. В углу стояла широкая кровать изголовьем к окну, - здесь я, видимо, и умру, - грустно пошутила Лив. В третьей комнате, судя по мебели, была кухня. Она вышла на улицу, корзина с едой стояла на земле, нужно было перенести ее содержимое в дом. Сколько ей здесь еще находиться, никто не знает. Наступала ночь. Единственное, что сейчас напоминало ей о прошлой жизни, это редкие звезды на небе. Она любила смотреть ввысь, мечтать о дальних мирах, но теперь ей очень хотелось вернуться в свой мир, из которого ее выдернули сегодня утром. При знакомстве с домом она насобирала дюжину ламп, и теперь, устроившись в своей новой спальне, она зажгла их все сразу, и, взяв книгу с полки шкафа, легла на кровать.

Строчки дробились на слова, а слова на буквы, она никак не могла сосредоточиться, она постоянно прокручивала в памяти ту страшную ночь, когда сгорел дом со всеми его обитателями. Вечером, после работы она зашла поужинать в «Три устрицы», в это время там ужинал и Бентон, да, он ел яичницу с беконом, точно. Он сам к ней подсел, он был приветлив и угостил ее кофе, сам же пил пиво. Он интересовался ее жизнью, он что-то говорил. Но точка была поставлена, назад возврата не было, поэтому Лив без особого энтузиазма слушала его, что-то ему отвечала, да она еще выходила в уборную, сумочку брала с собой, мало ли что может случиться. После она попрощалась и ушла, он еще некоторое время находился там. Пришла домой и по своему обыкновению легла спать. Ложилась она всегда в одно и тоже время. Новость о поджоге ее застала утром, когда чуть расцвело к ней заявился шериф и предъявил ей обвинения. И вот она здесь. Кстати да, мистер Хэл говорил про какого-то свидетеля, которого даже не было в зале, но которому поверили заочно. Кто этот человек? Вопросы набрасывались на нее, и ей нечего было им противопоставить. Через какое-то время Лив почувствовала, как проваливается в сон, словно в вату, или облако, которое закрывает от нее все, что находится вокруг. Глаза затуманились и она, поддавшись этому чувству, уснула. Она не могла увидеть, как ровно в полночь все ее керосиновые лампы погасли точно так-же, как и там, в зале наверху. Словно чье-то невидимое дыхание заставило свет замолчать. Не видела она и вдруг появившийся неестественный свет, сначала чуть заметный, но чуть позже все более усиливающийся, который бил в прихожую из подвала, словно там зажгли мощный прожектор и направили снизу вверх. Она не видела, но она слышала… Что это был за звук? Он доносился из подвала, туда Лив Ягрелл еще не ходила, да и надо сказать, она с детства боялась спускаться в подвалы, или тесные ямы. Лив выглянула из своей комнаты и замерла в ужасе. Из подвала, через закрытый люк, сбитый из досок, как ей показалось, пыталось вырваться нечто. Какой-то черный дымок еле заметно клубился у самого пола. В какой-то момент Лив почувствовала холод в ногах, дымок медленно поднимался вверх, она вскрикнула и спряталась в своей комнате, но он проник и туда. Тогда она открыла дверь и решительно направилась к люку: - Кто здесь? – голос ее дрожал, - Выходи? – и вдруг, сама того не ожидая, что ей ответят, она услышала голос, он не был не мужским ни женским, он не был детским, это был голос потусторонний, не земной, тихий шипящий: - Ты кто? Ты зачем здесь? - Лив слышала отчетливо каждое слово, которое доносилось из подвала, черный дымок рассеялся, но свет все также неприятно бил снизу. Лив опять залезла на сундук, поджав ноги: - Кто со мной разговаривает? – сквозь щели в крышке подвала Ягрелл пыталась увидеть, хоть что-то, но взгляд ее ловил лишь непонятные тени, черные и серые, они извивались, они терлись друг о друга, скрипели, словно натянутые нервы, которые вот-вот лопнут от напряжения: - мы черные души, мы ищем пристанище, мы ищем свежую кровь изгоя, ты что здесь делаешь? - шипение глушило Лив, но она не могла пошевелиться, гипнотический голос окутывал ее, и вдруг она услышала другой голос, более писклявый, сперва один, а потом к нему присоединились еще несколько таких же голосов: - Скоро она придет, скоро она придет, малютки горели на костре, она утешит нас, она будет среди нас, малютки умерли во сне, она рядом, мы чуем запах ее плоти, мы чуем запах обуглившихся малюток, она покажет нам изгоя- голос становился все тише, а через минуту исчез и свет. Лив сидела в полной темноте. Опять тишина, как будто она находилась где-то глубоко под землей. Она встала на пол и на ощупь попыталась найти дверь в свою комнату. Ухватившись за ручку, она толкнула дверь рукой, но та не поддалась. Она толкнула сильнее, но все безрезультатно. В какой-то момент она вдруг с ужасом осознала, что кто-то стоит сзади, стоит и управляет ее действиями. Ее затрясло, но ничего поделать с собой она не могла. Голос парализовало, перехватило дыхание, и в этой тишине, словно гром в небе среди ясного дня, она услышала, как в дверь постучали. В дверь, это значить, что кто-то миновал ограждение, кто-то стоит по ту сторону, и самое страшное, что она, Лив Ягрелл, стоит у входной двери, а не у двери своей комнаты, как думала ранее. Ее левая рука, независимо от воли женщины, медленно согнулась в локте, непослушные пальцы нащупали первый засов, отодвинули заглушку, потом второй засов, и вот уже подключилась вторая рука. Она потянула дверь на себя, отошла на три шага назад, словно приглашая войти названную гостью. Лив слышала, как вдруг поднялся ветер, как старая листва во дворе поднялась в воздух, и прежде чем она увидела гостью, взгляд ее пал на мрачное болото, которое вдруг появилось во дворе. Не было никакого забора, болото, а за ним лес, черный лес.

- Вот я и дома, - вдруг услышала прямо перед собой голос Лив, а мгновение спустя из ветра и старых листьев, из обрывков бумаги и черноты ночи перед ней материализовалась Эклиса Бурч, - Лив словно отбросило назад, она упала на пол. Бурч, почти сливающаяся с темнотой, смотрела пустыми глазами на Ягрелл, ее обгоревшая одежда рваными лохмотьями волочилась по полу. Эклиса перевела взгляд с Лив на двери комнат, огляделась по сторонам, не обращая на Ягрелл внимания, неслышно прошла к спальной комнате и открыла дверь: - им здесь понравиться, - еле слышно сказала она и повернулась к входной двери: - Боб, Лиза, дети, идите сюда.

Лив Ягрелл смотрела на все это с ужасом в глазах, она сидела у дальней стены от входной двери, и наблюдала, как небольшие существа, в недалеком прошлом еще живые, и полные жизни дети, обгоревшими тенями зашли в дом. У Лизы в левой руке была игрушка, точнее ее часть. Она держала за ухо еще дымящуюся голову плюшевого зайца. У Боба правая рука болталась плетью, видимо была сильно перебита во время пожара, - сделала для себя вывод Лив. Тем временем Эклиса рукой поманила детей к себе в комнату, после чего входная дверь, словно от внезапного порыва ветра, с силой закрылась. Лив подбежала к ней, и попыталась открыть, но не смогла этого сделать. Она подбежала к ближайшему окну, и вновь не увидела забора. Дом был окружен болотом. Присмотревшись, она видела, как из болотной тины то тут, то там поднимались черные сгустки – отчаянные души старого кладбища. Они были слабы, и тина давила их, пряча назад в свою холодную глубину-могилу. Они стонали, они выли, но болото глушило их. Где-то по берегу, видела Лив, бесцельно брели те, кому все-таки удалось выбраться из вязкого ила, что они искали, куда они направлялись, было совершенно непонятно. Лив немного успокоилась, этому, но совсем ненадолго, в доме находилась Эклиса с детьми, и находилась она в соседней комнате. Так она думала… Опять Лив спиной почувствовала чье-то присутствие, в стекле окна отразилось обгоревшее лицо Эклисы Бурч.

Сколько Ягрелл пролежала без сознания, сказать было трудно, но за окном уже было утро, и дом изнутри уже не казался таким страшным. Она встала, облокотившись на подоконник, и к радости своей заметила, что забор вновь все также защищал ее дом от черного леса, что на месте ночного болота на земле, росла редкая зеленая трава, что солнце, хоть и скрытое за тяжелыми и низкими облаками слабыми лучами грело ей лицо. Начинался дождь. Голова ныла, видимо ночью, падая, она сильно ударилась, но крови не было. Она добрела до спальни, открыла дверь, прошла несколько шагов и повалилась на кровать. Минуту спустя она вспомнила о ночных гостях, огляделась, но ничего о них сейчас не напоминало. Тяжелые капли дождя застучали по подоконнику. В зале, на втором этаже, за дальним столом зажглась черная свеча…

В кабаке «Три устрицы» обедал судья Сэнтэнс, напротив него сидел Матиас Хэл, главный обвинитель, он заказал себе тоже, что и судья, было тепло и солнечно, но судья был мрачнее тучи. Терзая не прожаренный бифштекс ножом и вилкой, он сквозь зубы разговаривал с Матиасом:

- Послушайте, не нравится мне эта история, - секунду он помолчал, - я больше тридцати лет являюсь судьей этого захолустья, и ни разу мне не приходилось судить за убийство целой семьи,

- Вы думаете, что мы поспешили? – Матиас сделал глоток холодного молодого вина, - мы с вами делаем одно дело, мы охраняем наших граждан от таких как Лив Ягрелл, к тому же она не местная, ее недолюбливали.

Судья слегка наклонился вперед: - Вы говорили о некоем свидетеле, кто этот человек? Ему можно доверять?

- Господин судья, этот почтенный человек...

- Что он видел? – судья перебил Матиаса на полуслове

- Пожар… Он видел пожар, он видел женщину…

- Если что-то вскроется, мистер Хэл, ваш свидетель отправится вслед за бедной женщиной в черный лес за ложные показания. Матиас, - судья грустно взглянул на обвинителя, - я уже не уверен, что поступил правильно.

- Мы закрыли дело, мы наказали виновного, жители благодарны нам, нет повода для волнений. Я сегодня же поговорю с этим человеком, я все выясню.

- Поздно как-то, вам так не кажется, Матиас?

- В городе нет паники, вспомните, что было пару дней назад. Мы все сделали правильно.

Вечером того же дня к судье зашел в гости главный полицмейстер, он был не один, с ним был какой-то солдат в потрепанной военной одежде песочного цвета, такую обычно носили полицейские, проходившие службу на границе городка. Своей армии здесь не было, за порядком во всех сферах следили полицейские.

- Приветствую тебя Фрэнк, - пожилой мужчина в мундире протянул руку судье,

- Какие вести принес ты мне, Дэн, - судья пожал руку и пригласил полицмейстера с солдатом пройти в дом,

- Вот, капрал Бойч, отличился сегодня на службе. Ну, - вояка толкнул в спину «песчанку», - рассказывай, все как было.

Бойч стоял молча некоторое время, пока трость полицмейстера не прошлась по его спине, - все как есть, я сказал, - угрожающе повторил военный чин. Судья откинувшись в кресле, наблюдал за ними и ждал, и как оказалось, оно того стоило. Из рассказа бедняги капрала, Фрэнк Сэнтэнс узнал и о трудной жизни полицейских городка, и о дороговизне жизни, и о больной жене капрала, и о страдающей диабетом матери капрала, и о том, что сегодня рано утром некто с перебинтованным лицом пытался нелегально покинуть город пешком, через поле подсолнухов, но его заметили, привели к этому капралу. Человек в бинтах умолял капрала пропустить его, документов при нем не было, и что бы как-то умаслить военного, человек в бинтах отдал капралу золотую брошь. Все бы хорошо, да когда эту брошь увидел ювелир, капрал решил ее продать, он удивленно посмотрел на военного и поинтересовался ее происхождением. На броши были инициалы Эклисы Бурч, и фирменный вензель. Капрал, боясь, что на него донесут, а ювелир мог это сделать, боясь, что его обвинят в причастности к пожару, в обед сам пришел к начальнику, и вот они здесь, дома у судьи Фрэнка Сэнтэнса. Да, получалось запутанное дельце. Что же это получается, - думал Фрэнк, когда остался один, - случается пожар, а на следующий день кто-то, прикрывши лицо бинтами, пытается покинуть город. Более того, этот кто-то уже покинул город. А вдруг бинты на лице этого человека не случайны, вдруг он что-то знает о случившимся пожаре той ночью? А может, Лив Ягрелл не виновна?

Безусловно, судья по-дружески попросил Дэна, что бы его люди в ближайшее время отследили «человека в бинтах» и доставили к нему лично, но как быстро его смогут поймать?

Лив открыла глаза и, подтянувшись к подоконнику, посмотрела в окно. Дождь не прекращался, это плохо, но крепкий забор стоял на своем месте, это хорошо. Женщина встала, но из-за сильного головокружения села снова на край кровати. Что это? Ей показалось, что простынь, на которой она только что лежала сама собой переминалась, мялась и ерзала. На ней в этот самый момент кто-то ворочался. Лив в ужасе отпрыгнула от кровати, движение простыни замерло. Она быстро покинула комнату, спасть здесь она точно больше не будет. Ей вспомнились слова из подвала: малютки умерли во сне, мы чуем запах обуглившихся малюток. Боже, что твориться в этом доме, неужели это все не страшный сон, неужели она участвует во всем этом. Она стояла в прихожей, и прислушивалась к дому. Ей показалось, что где то недалеко она услышала звуки птиц, но поняла, что просто выдает желаемое за действительное. Она вышла на веранду, широкий козырек надежно защищал ее от дождя, села на небольшую лавку за столом, и устало опустила голову. Этот дождь никогда не кончится, этот день возможно последний, идет ночь, - в голову лезли мрачные мысли, она посмотрела на небо. Вдруг молния, яркая отчетливая, сверкнула так близко, что казалось часть заряда перешло ей самой, Лив вздрогнула, даже кресло-качалка, стоявшее рядом, чуть поодаль от нее, вдруг закачалось. Она протянула руку к нему, пытаясь остановить это движение, но наткнулась на что-то невидимое, но осязаемое. Лив резко убрала руку, и в этот момент услышала знакомый голос Эклисы Бурч: - Ты мне и при жизни не очень-то нравилась, а теперь и вовсе разлюбила тебя, - голос ее был немного с хрипотцой, - но я все же не сволочь последняя, поэтому спрошу тебя, какого черта ты здесь делаешь? - Лив вглядывалась в кресло, сквозь струи дождя она вдруг увидела расплывчатый силуэт Эклисы, она, с сильно обожжённым лицом смотрела в сторону леса, ее профиль не выражал ни злости, ни обиды, - знаешь, - не дождавшись ответа от Лив, продолжала Эклиса, - с недавнего времени я полюбила дождь. Он словно лечит меня, он такой влажный. Скажу тебе то, что тебе и так известно, была бы ты виновна в гибели моей семьи, порвала бы тебя еще ночью, - она замолчала. Лив не верила в происходящее, в данный момент она сидела и слушала женщину, которая пару дней назад сгорела вместе со всей семьей, и была похоронена в семейном склепе на кладбище.

- Эклиса, кто это сделал? –Лив вдруг услышала свой голос, но узнала его с трудом,

- Этот человек скоро окажется здесь, придет время, узнаешь.

- Извини, если я не виновна, и ты это знаешь, что я здесь делаю? Могу ли я покинуть этот дом?

- Дух дома держит тебя. Не я, - Бурч хрипло зесмеялась, и Ягрелл видела, как изо рта Эклисы, словно дыхание в морозную погоду, вышло облако остывшей золы, - тебе надо с ним разговаривать.

- Я постоянно ощущаю чье-то присутствие, оно иногда руководит мной против моей воли, - Лив поймала себя на мысли, что разговаривает с умершей, и это ее уже не сильно удивляет, - ты и дети здесь, а где Бентон?

- Будет, скоро будет, не так быстро, - Обгоревшее тело Эклисы продолжало качаться в кресле, - мы здесь ненадолго, - она замолчала на мгновение, - возможно ты первая, кто выйдет из этого дома по-настоящему живой.

- Эклиса, как мне это сделать? – Лив показалось, что она держит волшебную нить в своих руках, которая ведет ее к выходу, и лишь от ее бывшей соперницы зависит, выйдет ли она, или навсегда останется здесь.

- В этом доме может находиться только один живой, не важно, виновен он или свят до безумия, Дому все равно, а мне нет. Я жду человека, поэтому поговорю сегодня, может мне удастся убедить местную нежить, может тебе и повезет, - в мокром воздухе опять взвилось облако золы, - а пока иди в дом, скоро начнет темнеть, ночью ты не так защищена.

Лив вспомнила о стонах с болота, и ей стало не уютно, она быстро покинула веранду. Через закрытую дверь своей спальни она слышала голоса детей Эклисы. Чистые голоса сменились на хрипящее шипение, и узнавалось с трудом. Лив прошла в кухню, спать ей видимо придется сегодня здесь, она осмотрелась, несколько кресел, большой стол, умывальник, окно, которое выходило за дом. Да, можно сдвинуть кресла, это точно лучше, чем спать с мертвыми в одной кровати. Лив вспомнила, что она не ела со вчерашнего дня, и чувство голода, притупленное последними событиями, вдруг проснулось, и Ягрелл начала распаковывать корзину с едой. Темнело.

На втором этаже, в большом зале, оживали духи дома. Мрак пожирал остатки дневного света, принося с собой живительную тьму, на дальнем столе зажглась черная свеча, и самый сильный, самый старый дух дома, вбирая в себя всю чернь наступающей ночи, обретая форму старца с длинными волосами цветом смоли появился на кресле-троне. Ветер поднимаясь над его столом воронкой, трепал ему волосы, а когда старец поднял руку, в тот же миг ветер метнулся в зал, ударив по столам. И вот, вслед за старцем стали появляться и остальные духи. Эклиса, поднявшись по лестнице, ждала своей очереди, улыбаясь своим безмолвным ртом. Нижняя губа ее, с левой стороны лица, порванная, но уже не кровоточащая, свисала вниз, оголяя гнилую десну с черными зубами. Лив боялась выйти из своего нового убежища. Ночь, время мертвых, живым здесь делать нечего. За окном она опять услышала стоны. Дом словно перемещался на ночь в другое измерение, в другой мир. Мир вечных страданий, в мир, где вечная ночь, мир, который был недоступен смертным. Но Лив Ягрелл была здесь, она видела мертвое болото, она видела как огромные птицы без оперенья нападали на тех, кому посчастливилось выбраться на сушу, как своими острыми клювами дробили высохшие черепа, и выклевывали глаза из глазниц.

И вновь это чувство. Чувство, когда тобой руководят, тело тебя не слушает. Мозг парализован чьей-то неведомой силой, и команды поступают напрямую оттуда, извне. Лив вышла из комнаты, и уже не сопротивляясь, ватными негнущимися ногами подошла к двери. Вот он момент истины, сейчас она впустит в дом Бентона Вайберга. Жизнь все расставила по своим местам, но меньше всего ей хотелось встретить своего бывшего мужа на его территории, за пределами человеческого мира. Один засов, второй засов, и вот дверь открыта, но что это? Перед ней стоял Дейв Санберг. Почему Дейв Санберг? Лив Ягрелл вспомнила, как охранники когда ее везли сюда, разговаривали про него, это он пропал накануне пожара, это он заказал себе у ювелира алмазный глаз. Лив отошла назад, пропуская нового жителя дома, всматриваясь в его лицо. Глаза его были сильно затуманены, как и у Эклисы Бурч вчера. Они ничего не выражали, он смотрел мимо нее. Дейв, молча неслышно прошел к двери комнаты с лестницей на второй этаж, толкнул ее, и пропал в темноте. Дверь за ним закрылась. Лив отошла еще на шаг, и входная дверь с шумом захлопнулась. Снова овладев своим телом, она поспешила скрыться на кухне. Где же Бентон Вайберг? - подумала она, и тут же, мысленно, получила ответ голосом Эклисы: - он подойдет чуть позже. Иди спать.

В придорожном мотеле «Песчаная буря», в номере восемь, на грязном матрасе лежал человек с перевязанным лицом. Из-под грязных бинтов были видны тонкие полоски его рта, носа и глаз. Напротив него сидел Дориан Трэйтор, он нервно сжимал в руках шляпу, и время от времени подходил к окну, наблюдая за прилегающей территорией:

- Послушайте мистер, мы договаривались с вами, что будем вместе до границы, дальше каждый идет своей дорогой, но прежде вы обещали мне выплатить гонорар. Меня и так чуть не поймали на границе, а мне не надо проблем с законом. Я и так у них в черных списках пожизненно, - Дориан вытер тыльной стороной ладони пот с грязного лба.

- Мне нужны гарантии, что ты не проболтаешься никому о нашем уговоре. Вспомни, кем ты был еще неделю назад? Беглым узником! И это я пригрел тебя, накормил, и даже оплатил отель на окраине города, так что потерпи немного, все будет, как и договаривались, - мужчина в бинтах сплюнул на пол, - я сейчас пойду в банк, а когда вернусь, жди меня, получишь свои деньги, - он встал с кровати, тяжело вздохнул, одел пыльные сапоги, и вышел из номера мотеля. Дориан Трэйтор был научен жизнью – верить нельзя никому, ему нужны были деньги, и ему было нужно раствориться в городе. Он прождал минут сорок, прежде чем услышал, как в замочной скважине повернули ключ, у него был план, но он не подумал, что человек в бинтах был готов защищаться.

Вечером того же дня к судье зашел в гости главный полицмейстер Дэн Малибу, он был один, и был он очень хмур. В это время у Фрэнка Сэнтэнса был и Матиас Хэл, главный обвинитель, они ужинали и о чем-то разговаривали. Когда в дом вошел полицмейстер, мужчины замолчали

- Приветствую тебя Фрэнк, - пожилой мужчина в мундире протянул руку судье, - здравствуйте мистре Хэл

- Какие вести принес ты мне, Дэн? Судья жестом пригласил Дэна к столу, и велел принести приборы, - известно ли что про того человека, которого поймали в поле подсолнухов?

- Фрэнк, сегодня утром мы получили телефонный звонок из отделения полиции Вэстфара. Местный шериф рассказал мне, что им позвонили из госпиталя, куда был доставлен неизвестный мужчина. Сопровождающий его человек работает в одном из придорожных мотелей, он утверждает, что с этим беднягой в номере был некто с перебинтованным лицом, и этот некто вдруг покинул номер и исчез в направлении вокзала, а когда сопровождающий зашел в номер, что бы там убраться, он застал этого беднягу корчащимся от боли, ему вилкой выкололи глаза, - судья непонимающе посмотрел на Дэна: - и этот сопровождающий ничего не слышал?

- Фрэнк, прежде чем выколоть бедняге глаза, ему отрезали язык.

- Боже, - еле слышно прошептал Матиас и отложил вилку в сторону.

- Язык? – переспросил судья, - то есть нам этот человек ничего не расскажет, и ни на кого не покажет. Умно, жестоко, но умно, - судья в задумчивости положил себе в рот кусок мяса с тарелки, - и?

- Есть и хорошие новости, Фрэнк, его описание и рисунки со слов служащего мотеля развешаны на каждом столбе. Его видели на вокзале, но он скрылся в лесу, вот-вот его поймают и передадут нам.

- Да, это так, но стоит ему снять бинты, и он такой же, как и все. Чувствую, нам он не достанется, - судья потер ладонью лоб.

Лив просидела на кресле всю ночь, ей не спалось. Трудно уснуть, когда за окном стонут черные души в липком иле мертвых болот, когда скрипят половицы на втором этаже, будто там устроили бал, только вот забыли включить музыку. Она слышала голоса, голоса из другого мира, голоса, в которых нельзя разобрать слов, голоса, которые, как ей казалось, уже жили в ее голове. Черные дождевые тучи висели над домом, несмотря на то, что ночь уже сдала свои позиции. Еще немного, и тяжелые капли дождя забарабанят по крыше дома, по подоконнику, это было обычное утро в этом лесу. После завтрака Лив вышла в прихожую. За дверью когда то ее спальни играли дети. Их шипящие голоса уже мало напоминали детский смех, но Лив слышала, как они прыгали на кровати, как они смеялись, и этот смех сводил женщину с ума. Ей даже страшно было себе представить, как сейчас выглядели Боб и Лиза.

Лив вышла на улицу, дождя еще не было. Она увидела уже два кресла, которые качались в такт. Чуть видимые силуэты повернулись к ней, и ни прошло и десяти секунд, как из призрачных еле различимых образов, они, словно с них спала вуаль потустороннего мира, предстали перед Лив Ягрелл воплоти. Эклиса Бурч и Дейв Санберг смотрели на нее почти ка живые, за исключением лишь того, что оба были сильно обгоревшими. Лив заметила, что у Дэйва не было левого глаза, другой был словно в тумане, она остановилась, не решаясь сделать шага.

- Садись Лив, - Эклиса указала ей на скамейку за столом, - Дэйв как-то неестественно покрякивал, и постоянно чуть заметно двигал головой, словно отвешивал поклоны, - Перебит шейный позвонок, - пояснила Бурч, заметив как Лив недоуменно смотрит на него, - еще при жизни, - хриплый смешок опять выпустил в воздух облачно пепла, - я говорила о тебе с духом дома, милочка, - Эклис неестественно дернула шеей, а потом погрузила себе в рот указательный палец, словно что-то искала там. Звук ногтя о оголенную нижнюю челюсть заставили Лив поморщиться, - ах, посмотри что это? – Бурч что-то извлекла пальцем изо-рта, и Ягрелл увидела длинную извивающуюся мокрицу. Дэйв равнодушно, все-также продолжая отвешивать поклоны перебитой шеей, посмотрел на Эклис: - время на исходе, они скоро разорвут тебя изнутри,

- но я хочу дождаться своего Бентона, - шипяще плаксивым голосом заскулила Эклис, - почему он не идет?

- он рядом, я чувствую его, он идет к тебе, - пытался успокоить ее Дэйв, - дай ему еще пару дней, - он оторвал подол от своего пыльного пиджака, и протянул Бурч вместо платка, - а что касается тебя, - вдруг он обратился к Лив, - да, да, тебя, Лив Ягрелл, то тебе выпал великий шанс присутствовать сегодня ночью в самом сердце мира потерянных и отрешенных, мира мертвых, но, возможно, если ты хоть на мгновение потеряешь сознание, то ты уже никогда не будешь прежней, думаю, ты понимаешь, о чем я. Если ты уверена в себе, то выйдешь назад живой, если не уверена, лучше не поднимайся, - он опять закряхтел, - дождь начинается…

Лив Ягрелл была уверена в себе, она здесь была уже несколько дней, точнее сказать несколько страшных ночей в доме, наполненном черными силами, душами тех, кого ни когда не примет земля, душами вечных скитальцев по этому миру, такому чуждому для них. И если это великое собрание на втором этаже – путь отсюда, она выдержит это испытание. Оба кресла синхронно остановились, вспышки молний рвали грозовые облака в небе. Гром оглушил Лив, и сквозь шум в ушах, в голове Ягрелл застонали сотни голосов. Они не просили о помощи, в какой-то момент женщине показалось, что из этих голосов складывается музыка, но инструменты играли не слаженно, словно каждый пытался сыграть свою партию громче другого. Лив, упала на колени, резкая головная боль проникла внутрь, и иглой ударила в затылок. Не разбирая дороги, она на четвереньках добралась до двери дома, и лишь после того, как дверь за ней закрылась, боль стала отступать. На ступеньках корчилась раздавленная ею мокрица, дергая своими усиками.

С каждым часом день все больше превращался в ночь. Дождь не прекращался, Лив отрешенно ходила по дому, изредка она подходила к окну, но пейзаж там не менялся. К вечеру поднялся холодный ветер, стены дома сдерживали его, но женщина слышала его завывания где-то наверху. Силы были на пределе, она была вымотана, она мало спала, еда была на исходе. В какой-то момент она просто не выдержала и присев на кресло уснула.

Человек с перебинтованным лицом понимал, что легально ему долго продержаться не суждено, в этом городке он был чужаком, его могли легко найти. На границе усилена охрана, на вокзалах полно ищеек, ему грозила виселица. Вечером, когда луна уже пряталась в облаках, он был в заброшенном сарае на ферме старика Доджа. Сюда скоро нагрянут, нужно уходить в лес. Вот он, ночной и густой, вьющаяся тропинка убегала глубоко, и до него, до леса, было близко. Человек тихонько, чтобы не разбудить хозяина, проник в конюшню, и, выбрав первое попавшееся животное, вывел его на воздух. Так он прошел до забора, аккуратно открыл калитку и, осмотревшись, покинул территорию Доджа. Лошадь он оседлал лишь на границе с лесом, теперь он был в относительной безопасности. Полиция нагрянет к старику не раньше утра. Тропинка уводила его все дальше от погони.

Лив спала безмятежным сном, словно когда-то в детстве, когда мама пела ей колыбельную песенку, и она, забыв про все, как маленькая девочка, уносилась в царство Морфея. Много раз она мечтала перенестись туда, в их старенький дом у озера, где были живы мама и папа, где светило солнце, где в лесу ночью и днем щебетали птицы. Из этого рая ее вырвали голоса. Сквозь щель под дверью Лив заметила свет, видимо опять проснулись подвальные жители, они скрипели и стонали. Там, внизу что-то булькало, словно кто-то варил большую кастрюлю жидкого варева, и с каждым лопнувшим пузырем, с каждым всхлипыванием прекращался чей-то стон, но ему на смену рождались десятки других, которые жалобно выли. Половицы ходили ходуном, словно невидимая сила пыталась вырваться сразу в нескольких местах, но, не обладая достаточной мощью, оставалась внизу. Лив наблюдала за этим из своей комнаты, не решаясь ступить в прихожую, когда вдруг все звуки прекратились, и она услышала одинокий голос: - Возмездие придет, малютки будут отомщены, время на исходе, спеши скрыться… - Лив слышала каждое слово, половицы успокоились, и Ягрелл заметила, что дверь в темную комнату с лестницей уже открыта. Черная свеча на дальнем столе вспыхнула, вслед за ней такие же свечи, только чуть поменьше, зажигались и на всех других столах, вырывая из тьмы безмолвные лики хозяев этих мест. Лив смотрела в черноту комнаты, и боялась. Она баялась не пойти туда и, возможно, навсегда остаться узником дома, и однажды превратиться в тень, она боялась подняться по лестнице, так как понимала, ее там ждут, зал будет полон, когда она поднимется, что она там увидит? Отступать было поздно. Она сделала шаг в темноту.

Тусклый свет черных свечей холодом встретил гостью. За столами сидели обитатели этого дома, нежить в обличии человека, словно сбросивши все свои страдания, они сидели за столами в том виде, в котором они встретили смерть. Лив бросился в глаза один, видимо, утопленник. Его раздутое тело и обглоданное хищными рыбами до кости лицо, без эмоционально смотрело мертвыми глазницами куда-то поверх женщины. Рядом с ним сидел мужчина, молодой на вид, во лбу зияла дырка, видимо пулевое отверстие, задняя часть головы отсутствовала, и оттуда постоянно вытекала черная масса, стекая ему на спину и капая на пол. Маленькая девочка, в которой Лив узнала Лизу Бурч, в испачканном кровью сарафанчике вдруг подбежала и запустила ему руку в голову. Детская ручонка исчезла по локоть. Глаза мужчины, и без того бесцветные, резко стали белыми, словно молоко, он зашипел на нее, ударил наотмашь, промахнулся, обернулся к ней, а когда вернулся на место, Лив заметила, что левый глаз свисал из глазницы, оставляя липкий след на щеке. Везде, куда бы не посмотрела Лив Ягрелл, она видела чудищ, место которым в кунст-камере. Через столик сидел мужчина с наполовину снесенным черепом, его мертвый рот постоянно толи что-то жевал, толи что-то безмолвно говорил. Его сосед, с распоротым животом, нервно запускал руки в свои кишки, пытаясь, словно, отыскать что-то, потом удивленно смотрел на свои липкие пальцы, вытирал их о штаны, и бессмысленно продолжал движения своими руками снова. Зрелище было отвратное, и Лив пару раз даже вырвало на грязный пол, но это совсем не обидело рядом сидящих, они с интересом рассматривали рвотные массы женщины, но прикасаться не решались. И вдруг все это общество замерло. В одну секунду, все сразу. Никто не бегал среди столов, никто не двигался, все смотрели на старца с волосами цвета смоли. Он величественно встал из-за стола, и при слабом свете черных свечей, Лив Ягрелл отчетливо увидела, как скрюченный указательный палец старца указал на нее. Все обернулись, словно до этого и не замечал ее никто, словно и не было ее здесь. Комната пришла в движение, столы вдруг поднялись со своих мест, скамейки вместе с седоками последовали за ними, все закружилось вокруг бедной женщины, она закрыла голову руками, присела, чтобы ее не задели и не сбили с ног. Кто-то громко выл над ней, женщина с синим языком, болтающимся как плеть, с длинной веревкой на шее вдруг зацепилась концом веревки за ножку стола, и в тот же миг была обезглавлена. Веревка натянулась и, словно бритва, срезала голову по нижнюю челюсть с прогнившей шеи. Голова с редкими волосами упала близко к Лив, и рассмеялась беззубым ртом. Женщине казалось, что это длится вечность и ни когда не кончится, это было безумием, которого Ягрелл еще не переживала, но спустя несколько мгновений все затихло. Столы вернулись на пол, нежить тяжелыми изуродованными безжизненными тушами придавила скамейки к половицам, молчание нависло в зале, и сквозь редкие шорохи Лив услышала голос, он отражался эхом от стен, да и сами стены вибрировали:

- Встань, человек! – Лив испуганно открыла глаза, осмотрелась, и обнаружила себя в самом центре зала. Столы плотно стояли вокруг нее, не давая ей шанса уйти. Мертвые белесые глаза со всех сторон словно пожирали ее. Дух Дома стол прямо перед ней. Вблизи старец казался значительно выше, чем там, за своим столом. Его лицо было так близко, что Лив даже ощутила его запах. Смесь подвальной сырости и болотного ила, но взгляда она не отвела, не отвернулась. Она ждала. Все это она попыталась воспринимать как некий неудачный спектакль. Актеры просто переоделись в этих чудищ, вот только смрад не давай ей спокойно дышать, и тогда она подтянула кофту чуть наверх и закрыла ей лицо по самый нос.

- Я знаю твою историю, всякие здесь были люди, - Старец говорил с прерыванием, медленно, как и положено старым людям, - но ты первая, за кого просят наши братья, - глаза Лив понемногу привыкали к темноте, и она заметила Эклису Бурч и Дейва Санберга, они сидели за одним из столов.

- Однажды войдя в дом, еще не выходил никто! – Он грозно посмотрел на Ягрелл, и замолчал, - Лив, ожидающе смотрела на него, - но обстоятельства таковы, - продолжал Дух Дома, обводя взглядом всех присутствующих, - что ты можешь быть помехой для свершения истинного правосудия, и посему, Дом отпускает тебя! – последняя фраза прозвучала громче предыдущей, где-то за окном прогремел гром, и блеснула молния. Лив стояла перед старцем, стараясь не потерять сознания от запаха всего этого собрания, от вида разложившихся синих тел, от раздробленных черепов, от оторванных кистей рук, которые тут и там лежали на полу, и конвульсивно сжимали пальцы в кулак. Опереться ей было не на что. Старец подошел к ней вплотную сзади и положил ей руки на голову, закрыв пальцами глаза Лив, - утром ты покинешь этот дом, и пойдешь к людям, но не домой, а в другие места, и никогда не вернешься в этот город. Если ослушаешься, то ты умрешь в тот же миг, как переступишь городскую границу. А теперь иди вниз, жди рассвета, - и он убрал руки с ее головы. Лив открыла глаза, обернулась, но никого не увидела. В зале она была одна, столы со скамьями стояли на своих местах, как и прежде. И лишь черная свеча на столе старца напоминала ей о том, что здесь произошло, но и та скоро погасла, растворившись в темноте невидимым дымком. Лив постояла еще с минуту, приходя в себя, а потом медленно направилась к лестнице. Когда она вошла в свою комнату и посмотрела на отражение в зеркале, то увидела совершенно седую женщину с постаревшим лицом. Она села в свое кресло и просидела так до утра не сомкнув глаз. С первыми лучами солнца пришло ее спасение. Лив не видела таких ярких лучей с того самого дня, как оказалась здесь, в доме. Небо было безоблачным, неестественно голубым. Она встала, в последний раз оглядела свою комнату и вышла в прихожую. У входной двери стоял Дейв Санберг, он словно ждал ее: - Лив, - он подошел ближе, - там, в новой жизни это тебе пригодится, - и он протянул ей сверток из ткани, - откроешь потом, а сейчас иди. Время.

Лив в спешке взяла сверток из рук Санберга и, не сказав ни слова, покинула дом. Открыв калитку, она вспомнила, что ее городок находился в левой стороне, ей следовало идти направо. Так она и поступила.

Человек с перебинтованным лицом отчетливо слышал крики преследовавших его всадников, несмотря на то, что конь под ним скакал несколько часов к ряду. Преследователи перекрикивались между собой, и, как ему показалось, его пока не видели. Лес становился все гуще, деревья уходили стволами вверх, закрывая небо, Человек в бинтах был вооружен лишь ножом, но иногда и этого было достаточно, если твоей жизни угрожала смертельная опасность. Вдруг, недалеко от тропинки, немного вглубь леса, он увидел забор. Это казалось ему спасением, он повернул удила в сторону и конь послушно пошел в нужном направлении. Открыв калитку он оказался на просторном дворе, дорога из мелкого булыжника вела к низкому, побитому временем дому. Оставив коня у забора со своей стороны, и закрыв калитку, человек в бинтах направился к дому. Отперев со страшным скрипом старую дверь, он проник вовнутрь. Низкие потолки буквально давили на него. Напротив входа находилась другая дверь, ведущая, видимо, в комнату. Человек в бинтах прислушался, и ему показалось, что там, на улице, его преследователи уже нашли его коня, он поспешил в дальнюю комнату, но стоило ему лишь ступить за порог, как он понял, что пол в комнате отсутствует, но было уже поздно, он провалился вниз, сознание покинуло его.

Очнулся он на кровати, в холодном поту. Он чувствовал недомогание во всем теле, машинально рукой он нащупал в набедренном кармане своих штанов нож. Немного успокоившись, он встал, огляделся. Где он? Кто его сюда привез? Где все остальные? Человек в бинтах встал и открыл дверь комнаты. Высокие потолки, почти витражные окна. Ночь… Вдруг, он почувствовал себя резко хуже. Голова затуманилась, тяжесть во всем теле его сначала буквально кинула вниз на пол, словно он стал весить в сотни раз тяжелее, и в тот же миг подбросила вверх, сильно ударив о потолок, совершенно лишив его какого-нибудь веса. Он лежал на полу тяжело дыша, и совершенно не понимал, почему он вдруг начал подниматься, хотя сил на это совершенно не было, почему его ноги, буквально тащили его к входной двери, при этом он шел, словно кузнечик, с неестественно выгнутыми коленками. Тело не слушало его, руки плетьми весели вдоль его тела, а шею, словно сдавливала, чья-то невидимая рука. Так он дошел до двери и сам того не желая отпер все засовы, дверь отварилась, и на пороге появился Дориан Трэйтор. Человек в бинтах на какой-то миг пришел в себя, и попытался закрыть дверь перед непрошенным гостем, но ничего не вышло, дверь ему не поддалась, и он услышал голос за спиной:

- Ну, что ж, вот и встретились, мистер Бентон Вайберг, муж, который сжег свою жену и ее детей, только ради ее богатств. Смотрю, тебе тоже досталось на пожаре, не смог увернуться?

- Дейв? Дейв Санберг? – Человек в бинтах, Бентон, удивленно повернулся на голос, почти овладев своим телом, - я же лично тебя придушил…

- Да, да, придушил, и подкинул вместо себя, только потому, что тебе показалось, что между нами с Эклисой какая-то интрижка. Так скажу тебе, что это не так! А сам скрылся с золотом, и вот ты здесь, - Дэйв зловеще улыбнулся, - а теперь Дориан Трэйтор, твой лжесвидетель, тот которому ты так и не заплатил за этот спектакль, по-моему, он хочет вернуть тебе долг.

Бэнтон вдруг опять почувствовал, что не владеет своим телом, его рука, непослушная ему, медленно опустилась вниз, пальцы нащупали холодную сталь ножа, и, схватившись за рукоятку, извлекли его наружу. Рука в локте согнулась, и Бентон Вайберг ощутил явную близость лезвия со своим лицом. Дориан Трэйтор мертвыми пустыми глазницами смотрел на него, и лишь делал еле заметные движения руками, приглашая его, Бентона, к действию. Бедняга полностью лишился воли, и лишь наблюдал за тем, как язык его, сначала кончик, а потом и весь, неестественно длинный, как ему показалось, высунулся изо рта, словно он дразнил Дориана, а потом, резким движением сверху вниз Бентон отсек его себе. Резкая боль ударила в голову Вайбергу, кровь хлынула изо рта, но ноги уверенно стояли на полу, более того, левая нога согнулась в коленке, а потом резким выпадом вниз раздавила окровавленный язык, но это было только начало. Продолжая орудовать непослушной рукой и острым ножом, Бентон приступил к своим глазам. Он пытался кричать, он хотел оттянуть расплату, внутренне он сопротивлялся, но сделать ничего не смог. Лезвие вошло в глазное яблоко, и белая жидкость с кровью потекла вниз по лезвию ножа. Вайберг не владел своим телом, но чувство боли не притупилось. Кисть руки резко дернулась вперед, и повернулась, проворачивая лезвие внутри глазного отверстия. Сознание почти покинуло его, резкая боль стучала в мозгу. Такой боли он не испытывал никогда, но оставался еще один глаз, и непослушная рука вновь сжала рукоятку ножа…

Он лежал на кровати, весь в крови, слепой и навсегда онемевший. Он снова владел своим телом, боль не покидала его, но уже не была такой острой. Он слышал, как открылась дверь, подошли к нему, подняли и куда-то понесли. Он чувствовал, как руки его привязывают к чему-то, словно к распятию, закрепляют ноги, он где-то стоял, ему было холодно, он не понимал, что происходит, разве такое возможно? И вдруг он услышал голос, не чистый, с хрипотцой, даже с неким шипением, но знакомые нотки кольнули слух, он напрягся всем телом.

- Милый мой. Милый мой Бентон, прошу, прости Дориана за это. Все, что он делал, это по моей просьбе, - Эклиса Бурч подошла к Вайбергу вплотную и провела тыльной стороной шершавой ладони по щеке мужчины, - сам знаешь, выгляжу я сейчас не то, что прежде, я бы не хотела, что бы ты видел меня такой.

Бентон чувствовал ее зловещую улыбку, он понимал, что то, что уже произошло, это самое безобидное по сравнению с тем, что еще предстоит ему вынести. Эклиса медленно ходила вокруг него: - ожоги на лице, как это мило. Это красит мужчину. Может ты хотел спасти меня тогда, той ночью, может ты хотел спасти моих малышей Боба и Лизу, или ты набивал свои карманы моими драгоценностями, а? – с этими словами она полоснула ему по щеке его же ножом, - мне кажется, ты бы хотел попрощаться с детишками, прежде чем я продолжу, Боб, Лиза, идите к дяде Бентону.

Ото всюду, со всех сторон, вдруг он услышал зловещее шипение: - виновен, виновен, виновен…

Дом полностью поглотил Бентона Вайберга, с его страданиями и с его болью. Больше его никто не видел в мире живых, а душе его была отведена вечность на страшные мучения.

Выйдя из леса, Лив Ягрелл на конечной остановке села в автобус. Она ехала в центр неизвестного ей города. Её, за одну ночь посидевшую женщину, ждала новая жизнь, она старалась не думать о том, что произошло. Здесь и сейчас, в автобусе, это казалось полным бредом, как еще день назад полным бредом ей казалось обычное солнце среди дня. Она достала сверток, который перед уходом передал ей Дейв Санберг. Развернув грязную ткань, она обнаружила алмаз, который при жизни служил Дейву глазом. Что ж, на первое время хватит, - подумала Лив и улыбнулась.

14 мая 2015

Лив Ягрелл - главный герой, женщина лет сорока пяти

Джимми Хилтула – адвокат Лив Ягрелл

Бентон Вайберг – муж Эклисы Бурч, бывший муж Лив Ягрелл

Эклиса Бурч – сгорела в доме

десятилетний Боб - дети Эклисы Бурч. Сгорели на пожаре

семилетняя Лиза - дети Эклисы Бурч. Сгорели на пожаре

Фрэнк Сэнтэнс- судья

Дейв Санберг – человек с алмазным глазом. Сгорел на пожаре

Дориан Трэйтор – лжесвидетель по делу о пожаре

Матиас Хэл – главный обвинитель

Дэн Малибу – главный полицмейстер