Служивый. Залёт №5.

Служивый. Залёт № 5.

Сегодня воскресенье или крутые яйца.

До подъёма оставалось несколько минут, я проснулся раньше остальных. В казарме было тепло и первая мысль пришла именно об этом.  Наверное с чувством гордости я вспоминал о кочегарке, которая теперь греет, не без моего с Юркой участия. Нутром чувствую, что пора вставать, но почему дневальный не кричит «Подъём!». Странно, впервые вижу, что старшина дрыхнет в своей койке, через тумбочку от моей. Всё это меня настораживает, но не очень, ведь вокруг все спят. Уснуть уже не могу, вспомнилась  вчерашняя «ТТП» по минному полю и вспышка с дымом. Встал, надел тапки, пошёл в умывальник покурить. Взял пасту, щётку, станок  и сигареты со спичками. По обеим сторонам народ спит и видит сладкие сны. В умывальнике под табличкой «Не курить» уже курят. Ткач с Пугачём, пока открывалась дверь, задолбанили свои сигареты и с видом «просто стоим» - вылупили на меня глаза. Особенно Пугач,  замешкался и не успел выпустить дым.  «Да расслабьтесь – белоснежки  (все мы были в белом белье),  Рыжий ещё спит, а три наряда вне очереди вы и так получите». С этими словами я прикурил сигарету и поздоровался с пацанами. Пугач выдохнул остатки дыма и сказал: - « Валоха, ты точно накаркаешь. За тобой наряды от самого Октябрьского (там где Пугача перекинули через забор) идут». Тут же за моей спиной скрипнула дверь и кто – то вошёл. И я продолжил: - « Вот ещё, кто – то по нарядам соскучился. Тоже на свою жопу приключения ищет!».  По гримасам визави я понял, что сзади стоит «Бабушка с косой» или сам Министр Обороны СССР.  Ткач не растерялся и крикнул: - «Смирно!».  Я повернулся кругом и увидел старшину. Рыжий комкал в руках лист газеты и в его золотых зубах, торчала сигарета. «Так…. Вот кого я сгною в нарядах….».  Старшина зашёл в кабинку туалета и закрыл за собой дверь.  Мы выбросили окурки и стали умываться, чистить зубы и бриться. Ткач решил по подхалимажничать со старшиной, подошёл к проёму туалета и встал между умывальником и сортиром.  « - Товарищ старшина, разрешите обратиться?!».  Из кабинки раздался натужный голос: - «Обращайся сынооок…». Ткач -  тот ещё крендель…. И видно по его ухмылке, что он, что – то задумал. И говорит жалобным, изменившимся голосом: - «А за что вы нас хотите сгноить в нарядах???».  Старшина: - «А за то, что я сам эту табличку «Не курить» рисовал, когда был духом!». Ткач: - «А какую мне табличку нарисовать, чтобы стать старшиной?...».  За дверкой зашелестела бумага вместе с воплем старшины: - « Не ебааать мозги старшине, когда он какает!!!».  На этом наше умывание закончилось и мы резво убежали в спальный отсек.

Минут через двадцать, цокая подковами, по коридору прошёл  старшина и дал команду дневальному кричать подъём.  После крика дневального казарма загудела, своим скрипом коек и ударами пяток об деревянный пол. Как всегда с верхних ярусов прыгали на шеи - нижним и осёдланные громко матерились. Все спешили одеться и встать в строй. Но в этот день не было десятикратного подъём – отбоя и даже зарядки?!...   Сержанты скомандовали идти умываться и через пол – часа строиться на утреннюю поверку. По сему было видно, что день сегодня особенный. Те – кто только проснулся,  ещё не понимали, что воскресенье – даже в армии, выходной. Построились в восемь часов утра, что на час позже обычного. Рыжий, Муса и Бульба предстали в образе старослужащих: - без шапок, х/б расстёгнуто на две пуговицы под ним тельняжка, ремень «на яйцах». Бриз, Гогия и Азер – как всегда по форме одежды № 2. Муса прогуливался вдоль строя, сложив руки за спиной, как обычно ходит «Данила». Офицеров в этот день не было и вся ответственность за дисциплину в ШМС, ложилась на сержантов. Прошла перекличка и младшие командиры доложили старшим о наличии личного состава. Старшина скомандовал : - «Здравствуйте товарищи курсанты!». В ответ: - «Здравствуйте товарищ старшина!». Старшина: - : - «Что – то не радостно вы меня приветствуете, не выспались наверное???...  или может хотите вместо праздничного завтрака, обеда и ужина по маршировать на плацу???...  А вместо бани и  отдыха позаниматься ТТП???».  Настроение старшины пробуждало в нас симптомы  фанатиков «Гитлерюгенда», и нам хотелось поприветствовать его так, чтобы у него лопнули барабанные перепонки. Во второй раз получилось громче и дружней,  и на конопатом лице появилась златозубая улыбка.  «Вольно!» по особенному крикнул старшина и обратился к духам: - «Сегодня праздничный – банный день и распорядок дня будет таким: - После завтрака поротно идёте в баню. После бани возвращаетесь в казарму и начинаете стирать х/б в умывальнике. Те, кто не успеет до обеда просушить х/б – останется без праздничного обеда, то – же самое с ужином. Весь день будете мыться и стираться, чтобы к вечерней поверке стояли, как на параде. После бани нижнее бельё не менять! Остальное вам расскажет страшный сержант Муса…». 

Муса оживлённо перехватил эстафету: - Значит так…  в бане не тормозить, мыться быстро! После бани никого не ждать, сразу бегом в казарму. Между стирками и глажками можете писать письма! Разрешается сидеть на койках, но не лежать! Вечером проведём «Присягу Духа ШМС». Вопросы!

Кто – то  не громко спросил из строя: - «А почему нижнее бельё нельзя менять?».  Ответ: - Во первых  - утюги будут заняты, вы же будете сушить и гладить х/б. Во вторых – за три – пять дней вы не сильно испачкались. В третьих – бельевых вшей надо прожаривать утюгами, а они будут заняты!!!  Вопросы ещё есть???.  -  Есть! Кто – то крикнул из второй роты с узбекским акцентом: - «А что такое Присяга Духа ШМС?».  Муса прошёл во второй отсек, но слышно его было везде: - «А это тебе сынок, вечером Бульба объяснит!!!  Курсанты .. налево! В столовую бегоммм.. аарш!». В столовой не было ни одного старослужащего, кроме хлебореза и поваров. Выстроившись в очередь, как обычно брали на поднос - кружку чая, кусок сахара (кусковой сахар размером с половину спичечного коробка), два куска хлеба (белый и чёрный), кусок масла (15 грамм). Но в этот день,  ещё в меню были….  ЯЙЦА!  Что вызвало множество вопросов и пробку в начале очереди. Обычно после завтрака батальонов, на столах оставались целые куски белого хлеба, сливочного масла и сахара, аккуратно сложенные в алюминиевые тарелки.  Была такая традиция в Советской Армии: - старослужащие после первого года, таким образом подкармливали салаг. Считалось, что дедушкам не положено есть масло. Поэтому духи с удовольствием делили их пайку между собой, но поровну. У кастрюли с яйцами стоял повар – узбек и объяснял, кому на тюрском наречии, кому на ломанном русском: - «Эй..  духи! Эта крутой яйца…  бири адна!». Получив утреннюю пайку, все рассаживались за столы, которые уже облюбовали.  Обычно садились группами по десять человек, где все друг друга знают. После завтрака строились и с песней шли….  Вру,  тогда у нас ещё не было запевалы и ротной песни.

И пришли мы в казарму, построились. Старшина нас встретил,  не скрывая улыбки и сказал: - «У меня для вас есть ещё одна хорошая новость! С сегодняшнего дня ШМС начинает ходить в наряд по столовой. Традиционно в авангарде идёт первое отделение, первого взвода, первой роты ШМС. Но так как мы ещё не определились повзводно и по отделениям,  выбирать будем из всей первой роты. Остальным разойтись!». Осталась наша рота, ждать дальнейших указаний.  Мимо нас пробежали духи второй роты, без ремней и с полотенцами на шее. За ними прошёл Бульба, цокая подковами каблуков и высекая искру, подгоняя застрявший в дверях хвост. Старшина ходил вдоль строя и уже было хотел вывести Родика…  - «Эй… тюбетейка.. а нет.. у тебя же ещё наряды вне очереди…».  Пауза затянулась, Рыжий о чём – то задумался, не на долго.  - «Так.. выходи, выходи, выходи». Старшина показал пальцем на меня, Пугача и Ткача. Видимо по объективным причинам, мы стали первыми из первых.  Выйдя из строя,  мы повернулись лицом к товарищам и спиной к Рыжему.  Старшина продолжил: - «Есть ещё желающие пойти в наряд по столовой!». Сразу, как один, из строя вышли: - Бурлик, Серёга, Юрка, Муха, Рома, Игорь, Кайрат. Старшина скомандовал нам: - «Кругом, три шага вперёд, кругом!». Таким образом мы стояли у противоположной стены, лицом к оставшимся в строю. Рыжий прошёлся вдоль строя, разглядывая наши лица. «От куда призывался?».  Он спрашивал у нашей шеренги. Все отвечали: - «из Алма – Аты!».  Старшина с интересом наблюдая сказал: - «Это Алма – Атинская мафия!..  А ты? – Краснодарский край, станица Брюховецкая!!! – Ответил Ткач.  - Вот ты и будешь старшим в этой команде, всем ясно!?». Мы дружно ответили: - «Так точно товарищ старшина!».  Вот так мы и стали первым отделением, первого взвода, первой роты ШМС. А ещё нас называли «Алма – Атинской Мафией», но сами мы себя по прежнему считали «Команда сто одиннадцать».  Старшина оставив Бриза командовать ротой повёл нас в «Шинельную комнату» или как её называли – «Сушилка».  «Сушилка» находилась тут – же в первом отсеке, мы вошли в тёмную комнату, за нами вошёл старшина и включил свет. Дальнейший инструктаж проходил при закрытых дверях: - «Значит так бойцы - добровольцы! Объясняю один раз. Ваша задача принять  наряд по столовой у батальонов. Выполнять все распоряжения дежурного по столовой прапорщика…. «Ары». Старший по наряду – Ткач. Вопросы есть?». Ткач видимо находился в эйфории, ведь ещё утром он мечтал стать командиром. И в той – же манере, кривляясь он спросил у старшины: - «А как же баня… мы же то же…. Постираться….». Рыжего передёрнуло, как затвор автомата: - «А тебе умник, я устрою баню… если по наряду будут замечания!  Завтра, после сдачи наряда пойдёте мыться. Выбирайте и одевайте бушлаты. И бегом в столовую!».  На раздумья оставалось несколько секунд, мы похватали засаленные бушлаты и выскочили на улицу. Последним выскочил Ткач в бушлате с лычками младшего сержанта.

Характеристика Ткача: - Пацан прошёл «Бессрочку», сам он её называл – «Бурса». Потомственный Кубанский Казак. Все наколки выжжены, кроме одной – между пальцев правой руки (а вернее по внутренней стороне, по всем фалангам кисти, начиная с мизинца)  - «ХУЙ» – на мизинце, «ТОМУ КТО ЛОВИТ» - там где одевают обручальное кольцо, «ШПАНУ» - на безымянном. Ткач приехал в ШМС за пару дней до нас и среди своих земляков имел авторитет. По духу он был таким же бродягой, как и мы. Этим всё сказано.  И то – что он кривлялся и балагурил – говорило  о том, что пацан – он правильный и имеет чувство меры.  А сегодня он стал нашим командиром.  Наша десятка двинулась в сторону столовой.  По дороге Пугач прикалывал Ткача: - «Ткач – по ходу ты жопашник, такой – же, как Муса. Ты не сдавала случайно???  А то я…. Что ты среди нас делаешь??».  Игорь впрёгся за Ткача: - «Пугач…  Ты обломись, нам теперь одна дорога, нам надо держаться вместе. Ты чо не врубаешься куда мы идём???». Мы подошли к столовой, по инерции построились в одну шеренгу. Ткач посмотрел и ушёл внутрь. Через пару минут вышел с прапором – дежурным по столовой.   Ара смотрел на нас с удивлением, но не с восторгом.  В первую очередь он заприметил Пугача (у него лицо было жёлтым, после синего). Он из далека обратился к Пугачу: - «ара…  сольдат..  ты себе как чуствуеешь? У тебе лица жоолтыеее? Ты за чеем суда пришоооль?».  Ткач не долго думая, вынес вердикт: - «Товарищ прапорщик, у него желтуха – факт на лицо!». Прапор: - «слюшай…  сэгодня санчасть не работаееет…  и в роту эму нэльзяяя…  увэди его в качегарку – пусть сожгутъ. На кухнэ эму дэлать нэчэго!». Ткач командирским голосом: - «Рядовой…  Пугач – выйти из строя! Тот вышел и мы увидели его болезненную физиономию. Ткач продолжал на кураже: - « Рядовой….  Юрка – выйти из строя! Юрка вышел и встал вместе с Пугачём.  Ткач ни сейчас, ни в последующем, почти, никогда,  не блефовал – он всегда шёл ва - банк. Он сказал так: - «Сегодня, нам предстоит тяжёлая утрата товарища…  и перед тем, как мы его проводим в дальний путь….  Прошу приступить к наряду по столовой».

Юрка увёл Пугача в кочегарку, где их по братски встретили, а мы вошли в столовую. Обед был уже готов, нам оставалось всё – и в том числе приготовиться к ужину. В войсках «приготовиться к ужину» - это значит больше, чем приготовить ужин. Мы – то дикие – этого ещё не понимали…  И этот праздничный день – не только для нас, и нам надо успеть притащить все продукты со склада и отмыть посуду. Начистить десять пудов картошки и вымыть тысячу тарелок, оставшихся от прежнего наряда.  За это Ткача убивать не стали, так и приняли свой первый наряд по столовой.  Я стоял у телевизора  - это фрамуга, для приёмки подносов с посудой. Дальше Рома  - потом Игорь. Потом Муха..  Остальные в мойке.  Там мы и познакомились с традициями местной кухни.  Пока мы трудились на благо Родины, Юрка с Пугачём гостили у кочегаров. Их встретили с кавказским размахом, угощали чачей и вином. Перед ужином появился Бульба, видимо, что – то  ему подсказывало, что наш наряд надо проверить. По головам он нас не стал считать, но прошёл по всей кухне, изучая обстановку. Мне тоже было интересно наблюдать за всем происходящим.  Мы как всегда шутили, подначивая друг друга. Работа шла весело и дружно. После ужина батальонов пришла учебка, и мне со стороны было хорошо видно всех и всё происходящее. Для понимания обстановки в ШМС я подтянул Вереса в моечный цех. Надо было узнать, что – же там происходит. Верес не умел врать, но и правды он не знал тоже.  Его кругозор ограничивался байками  о любовных приключениях на «Скорой помощи».  Все его рассказы свелись к тому, что он написал письмо своей третьей любовнице и попросил её отсоединить аккумуляторные клеммы на УАЗике в его гараже. На самом деле, личный состав учебки проводил день по распорядку, который назначил старшина и готовился к принятию присяги духа ШМС. Рыжий, Муса и Бульба ужинали в офицерской столовой, которая находилась рядом с солдатской, их разделяла общая стена. После ужина нам пришлось перемыть всю посуду и сделать уборку всех помещений. Уставшие и чумазые, за полночь мы вернулись в ШМС, но не всей командой. Не пришли Юрка с Пугачём, их безжизненные тела не стали вытаскивать из кочегарки. А старшине Ткач доложил, что два бойца остались помогать хлеборезу и придут  через пару часов. К семи часам утра, нам надо было вернуться в столовую и поэтому мы почти сразу легли спать. В коридоре спального отсека происходило действо похожее на избиение наказанных детей. Те – кто уже принял присягу духа ШМС, не громко переговаривались лёжа в койках. Ткач не снимая сержантского бушлата крутился в коридоре среди толпы. Что такое «Присяга Духа ШМС»: - это старинный обряд получения звезды на жопу. Грубовато сказано, но это так. Проводится он для поддержания традиций и сплочённости солдатского коллектива, и выглядит примерно так: - Перед строем духов стоят две совмещённые табуретки, младший сержант по журналу вызывает духа. Тот выходит из строя и повернувшись лицом к товарищам произносит: - « Я курсант…. Роты ШМС … рядовой….. готов принять присягу!» и ложится пузом на табуретки.  В это время присутствуют и принимают участие старослужащие из батальонов. Обычно это сержанты и старшины отслужившие уже полтора года.  Все из них по очереди, «крестят или звездят» присягнувших. Снимая и наматывая свой ремень на руку.  Удар должен быть хлёстким и размашистым, что – бы бляха красиво отпечатала звезду на ягодице. После получения звезды дух встаёт и говорит: - «Служу Советскому Союзу!».  Потом идёт отдыхать.

Многие кричат от боли, а потом разглядывают друг у друга звёзды, в умывальнике. Поэтому и не могут сразу уснуть – лёжа на животах.  В этот день «крестят» и «фазанов» и «дедушек», но всех по разному. «Фазанам» - «дедушки» бьют ремнём сложенным вдвое – двенадцать раз.  «Молодым» - шесть раз, это нашего призыва коснётся в конце учебки, через шесть месяцев.  Присяга духа – это шумное мероприятие и сопровождается громким счётом, как на свадьбе, когда целуются брачующиеся.  Апофеозом этого события является «крещение дедушек» и выглядит примерно так: - Старшина ложится на табуретки и кто – то из духов пытается бить его ремнём (длинным, держа в руках бляху) двадцать четыре раза! Таким  - желающим выискался Ткач. На эту картину посмотреть собралась вся учебка. Рыжий лёг на табуретки – Ткач расстегнул ремень.  Держа его за бляху, так, что застёжка ремня касалась мраморного пола. Вокруг скандировала толпа: - «Бей!... Бей сильнее!..».  Мало  кто догадывался, но таким образом выбирался правопреемник старшины. Традиции Советской армии уходят далеко вглубь веков и именно мы, команда сто одиннадцать или «Алма – Атинская Мафия», последние военнослужащие Советской Армии, перевернём этот порядок вверх дном. Ткач размашисто бил ремнём по заднице старшины, толпа громко отсчитывала удары. Старшина не проронил ни слова, встал. Пот бежал по веснушчатому лицу, он закурил сигарету…  и сказал: - «Служу Советскому Союзу!».  Настала очередь Ткача. Ему было положено две звезды от старшины. Ткач лёг на табуретки, старшина расстегнул свой кожаный ремень – воцарилась тишина. Два профессиональных удара прогремели, как два выстрела. После, в каптёрке продолжился сабантуй старослужащих, там присутствовал Ткач, но мы этого уже не видели.

Другие произведения автора:

Монетный двор.

Служивый. Залёт №3.

Летучий Голландец.