Шёл троллейбус номер двадцать...

                                  Шёл троллейбус номер двадцать…

       В обеденный перерыв у начальника вещевого склада прапорщика Степана Бузыкина собрались сослуживцы, чтобы сыграть пару партий в нарды. К нему пришёл начальник аппаратной связи, крупный под два метра ростом, гренадёрского вида прапорщик Василий Туркин и его сослуживец-приятель Сергей Стрекалов.

      У Туркина игра со складским начальником была в самом разгаре, когда открылась входная дверь, и на пороге застыл дневальный по роте рядовой Тулетбаев. Он смотрел на прапорщика Туркина сквозь щелки раскосых глаз, словно преданная болонка.

- Чего тебе лилипут Тулетбаев? – бросив мимолётный взгляд в его сторону, спросил гигант прапорщик, метнув камни в очередной раз.

Туркин часто в шутливом тоне называл своих подчинённых лилипутами, за что и получил от них же «алаверды», прозвище - Гулливер.

Числа выпали хорошие и прапорщик, крякнув, стал переставлять шашки.

- Визивают, - промямлил сын среднеазиатского народа.

- Ты так и не научился говорить по-русски хотя бы сносно, а уже через полгода домой, - раздумывая над доской, отвлечённо произнёс Туркин, проговаривая последние слова с замедлением. – Кто меня вызывает?

Сквозь набор букв и звуков прапорщик, по прозвищу Гулливер понял, что комбат Петров.

- Ладно, иди, сторожи тумбочку, сын предгорных степей, - поумничал прапорщик и отослал солдата.

Выиграв партию, довольный Василий встал, надел фуражку, покрасовался у зеркала, щелчком указательного пальца сбил пылинки с мундира, и собрался к комбату.

- Если ничего срочного, то я ещё вернусь, - предупредил он грозно.            Было сказано это в шутливом тоне и по-дружески. Товарищи увлечённо начали играть новую партию, уже не обращая на Туркина внимания.

     В дверь командира батальона радиосвязи кто-то громко постучал. Майор вздрогнул. По тому, как дверь несколько раз подпрыгнула, скрепя петлями, до него дошло, что это Туркин. Она открылась, на пороге вырос прапорщик.

- Здравия желаю, товарищ комбат! – рявкнул он и козырнул после приветствия.

- Ты мне когда-нибудь дверь сломаешь, - взвизгнул небольшого роста, худенький майор. - Слон в посудной лавке!

Подобные слова он произносил каждый раз, когда в кабинет, склонив голову вперёд, входил прапорщик Туркин.

- «Стучите и вам откроют» - гласит народная мудрость, - огрызнулся подчинённый.

Этот большой человек никак не мог рассчитать силу, с какой надо бы стучать в обветшалую дверь кабинета начальника.

- Вызывали, товарищ комбат? – не обращая внимания на причитания майора, спросил прапорщик.

- Да, присаживайся. Значит так, - майор почесал затылок, морща лоб, восседая на мягком стуле за любимым колченогим канцелярским столом. – Сломалась машина, на которой в гарнизон доставляли продукты с центрального склада. Полковник приказал выделить от нас транспорт, водителя и старшего. Тебе оказана высокая честь, - он поднял указательный палец вверх. - Берёшь водителя Гайкина, автомобиль ГАЗ-66 и вперёд мухой на склад. Там вас уже ждёт старший лейтенант Бочкарёв.

- Да вы что, товарищ майор?! Этот Гайкин водитель никакой и опыта у него нет. За ним нужен глаз да глаз!

- Зато рядом с ним будет опытный сопровождающий.

Только Туркин открыл рот, майор его сразу же и осадил.

- Прекратить пререкаться, кругом марш!

Прапорщик с понурой головой вышел из кабинета.

              *       *        *

       В троллейбусе  №20 народу было набито много, вплоть до нарушения интимных границ. Переполненный острыми на язык жителями города Улыбинска, он не спеша ехал по-своему маршруту. Люди сидели, стояли, плотно прижавшись, друг к другу словно родные, задумавшись о своих земных делах и проблемах. На задней площадке негромко разговаривали два парня. Внезапно, сзади в троллейбус что-то ударило, вызвав сильный толчок. Толпа колыхнулась вперёд, потом начала движение  обратно. Некоторые во время перемещения туда-сюда выпали из общей массы и приземлились на пол. Упали, кому, как повезло, одни удачно, сверху на других, иные оказались снизу. Те, которые послужили мягким тюфяком для первых, возмущённо кричали громче всех. Водитель экстренно нажал на тормоза, пассажиров ещё раз колыхнуло, словно рожь в ветреную погоду. Троллейбус остановился, слетели штанги, раскачиваясь и стуча по проводам. Отойдя от оцепенения, люди загомонили. Водитель открыл дверь, народ повалил на улицу. Упёршись правым боком в троллейбус, сзади него в поцелуе замер защитного зелёного цвета военный ГАЗ-66. Разгневанная и воинственно настроенная толпа во главе с водителем троллейбуса, мужчиной средних лет, обступила машину. Реагировали весьма эмоционально.

- Товарищ прапорщик, они сейчас нас порвут!

- Не дрейфь, Гайкин! В крайнем случае, применим для самообороны аналог слезоточиво-удушливого газа – носки солдата. Ты приготовься быстро снять берцы и метнуть носки в митингующих.

Туркин испытывающе смотрел на удивлённое лицо рядового.

- Да ну! – Гайкин улыбнулся. – Вы, как всегда, шутите.

В голове прапорщика в это время зрел план, как себя вести с разъярёнными гражданами.

А за пределами кабины, со всех сторон неслась своеобразная брань, крики и многоголосица улыбинцев:

- Военные совсем оборзели, вечно пьяные ездят м…ки, - с пролетарской резкостью заявил мужичок с красным лицом, и синим носом в прожилках.

Казалось бы, чья бы корова мычала, у самого явно наблюдался тремор рук. Ан, нет! Не в правилах горожан оставлять что-либо без комментариев.

 С задних рядов ещё не увидев виновника аварии, уже категорично предположили:

- И ежу понятно, что шофёр наверняка «под мухой». Даже не исключено, что еле на ногах стоит.

- Ой, я вас умоляю, водитель молодой ещё парень, просто «тямы» нет. Рано его за  руль посадили, - возразила ему дородная тётка в старой серой униформе ВОХР.

На голове у неё забавно сидел, берет с хвостиком на макушке, из-под которого кокетливо выглядывал «локон страсти» фиолетового цвета.  

Третий, однозначно определив для себя виновника и подбивая народ к самосуду, зло крикнул:

- Люди добрые, вон прапорщик, козлина, в кабине пригрелся, ряху наел и всё ему нипочём, что мирные граждане от них чуть не пострадали серьёзно! – этот обвинительный факт вызвал заметное оживление в рядах.

Словно не выдержав напряжения, раздался ещё один подстрекательский клич писклявым голосом с «французским» прононсом в нос от нервного, неуравновешенного парня с кудрявенькими волосиками на голове:

- Бей маланцев!

Все эти призывы сопровождались одобрительными возгласами поддержки из толпы. Обстановка накалялась. Водитель троллейбуса, пребывая в состоянии крайнего возбуждения, подошёл к машине и бесцеремонно, два раза громко постучал по двери ладонью.  

- А ну выходи, злодей!

- Вот видишь, нас вежливо приглашают к беседе, - произнёс Туркин. – Сейчас мы им вежливо ответим.

       Дверь медленно открылась, на землю спрыгнул огромный, двухметровый глыбоподобный прапорщик с кулаками каждый размером с голову младенца и сорок восьмым размером ботинка. Все возмущения резко превратились в много шума ради шума.

- Ну что, близкие по духу? Кто-то тут хочет медаль посмертно получить, – воинственно изрёк Василий, - или орден с закруткой на спине?!

Слова его прозвучали как «холодный душ» для разгорячённой толпы. Народ, ахнув, отпрянул назад. У многих, желавших покуражиться, лицо поменяло выражение любопытства на выражение страха. В следующий миг прапорщик лишь только поправил пустую портупею, а в рядах агрессивно  настроенных граждан появились проплешины. Из толпы до его ушей долетело возмущение одиночного смельчака.

- Он нас повредил, а шо мы с этого иметь будем?  

 - Бледный вид и тонкую шею, - как бы ненароком обронил находчивый прапорщик. – По  вашим каменным лицам я вижу, что очень сильно переживаете за общественный транспорт, лилипуты. Похвально!

Туркин сделал шаг вперёд, толпа шаг назад.

- Но наглеть-то не надо, - однозначно предупредил он собравшихся. – Наговорили тут много нехорошего и даже гадостей. Кто из вас сказал, что прапорщик служит, пока руки несут?

Он обвёл толпу сверлящим взглядом, народ безмолвствовал.

Василий поднял руку, больше похожую на лапу медведя, и почесал затылок, смотря на вмятину в боку троллейбуса, а толпа отступила ещё на шаг, не поняв его намерений. Тон всеобщему бегству общественности задал ботаник в очках с тубусом под мышкой, стоявший в первом ряду. Он срочно «нырнул» за троллейбус и устремился по своим делам от греха подальше, всегда по-жизни следуя благоразумным советам мамы. За ним последовала и основная масса, с мыслями - ведь тут могут и навалять. В подтверждение всего этого, один паренёк приблатнённого вида прошептал с огорчением другому:

«Слышишь Сёма, этот поц нам развлекуху весёлую сорвал!».

- Ты лучше оставь свои понты и не впрягайся. Это не поц, а циклоп, который рёбра пересчитает и не моргнёт. В лучшем случае просто отмутузит, - привёл он дружку в ответ «стопудовый» аргумент.

       Тут уместно будет вставить маленькое уточнение. Василий Туркин не носил на груди значок «мастера спорта по боксу» в тяжёлой весовой категории, но люди каким-то образом это чувствовали.  

  - Чего глотки рвали? Кто водитель троллейбуса? – пробасил Туркин, обведя оставшуюся жалкую кучку победоносным взглядом.

Последние пассажиры смотрели на него словно загипнотизированные кролики на удава.

- Я, - неуверенно, хлопая ресницами, с выдержанным интервалом сомнения, словно после пытки признался водитель.

- Будем договариваться? Или как…

Тот в ответ радостно закивал головой. Последние зеваки, потеряв окончательно интерес к событию, разошлись по своим делам.

Туркин махнул рукой, из кабины вылез солдат. Он подошёл к прапорщику и виновато опустил глаза.

- Гайкин, вопрос на сообразительность: «Кто платить будет?».

- Родители заплатят, - ответил рядовой, опустив голову.

- Кем у тебя отец работает?

- Инженер.

- А мать?

- Директор гастронома.

- О! Этот вариант «пожирнее». Сумма рисуется очень даже кругленькая.

Прапорщик на несколько секунд задумался.

- Сегодня же мамуле позвонишь и доложишь обстановку. Не слышу ответа!

- Есть!

- А что мне делать? – виноватым голосом, смотря исподлобья, напомнил о себе водитель троллейбуса.

- Не с… , - хотел подбодрить его по-свойски Василий, но вовремя остановился на первой букве. – Скажем так, помягче: «Армия тебя не обидит, отец», - пробасил он, сделав лицо серьёзным, и по-дружески шлёпнул его по плечу.

У водителя подкосились ноги, а в глазах стали разбегаться концентрические круги.

– Сейчас только координатами обменяемся и все «неувязки» уладим.

«Топор войны» был окончательно зарыт.

                                                      *       *        *

      Комбат после доклада Туркина взвыл, словно пёс на луну. Последнее время его с завидным постоянством посещали различного рода неприятности. Он ещё не отошёл от предыдущего потрясения, как на многострадальную голову обрушилось следующее. Майор неделю назад получил перевод с повышением в должности в одно из управлений штаба округа. Ходил и потирал руки с чемоданным настроением, оставалось только дождаться сменщика и сдать ему дела. И он дождался…

        Встречать капитана Мурашкина на железнодорожный вокзал послали автомобиль УАЗ, который и доставил его в воинскую часть. С первого взгляда офицер выглядел обычно, как и все остальные военнослужащие. Единственное отличие от стандарта всё же имелось, красноватое лицо. При встрече старый комбат долго и радостно, с приклеенной улыбкой на лице, приветственно тряс руку своему сменщику.

- Ты не пожалеешь Вадим, что попал сюда служить, - услаждал он слух Мурашкина, - у нас коллектив хороший. Не скрою, дел много и скучать тебе будет некогда.

Потом Петров начал водить его по заведованию, вводя в курс дела. Вновь испечённый комбат отнёсся к этой идее с самого начала с прохладцей, по кислому выражению лица было видно, что вникать в суть дела, он сегодня явно не настроен. От скуки и однообразия Мурашкин маялся до тех пор, пока не поступило предложение вечером в честь его приезда накрыть стол и  обмыть назначение.

- Это, святое дело отметить, - воспрял он и согласился без колебаний.

        «Прописка» в офицерский коллектив полка проходила на высоком идейно-организационном уровне, стол ломился от выпивки и казённой закуски, звучало много заученных тостов, советов, здравиц и поздравлений.

Когда уже хорошо выпили, говорили много и сложно, но, по большому счёту, всё это словоблудие можно было спрессовать в одну фразу – «будь здоров и не кашляй». Ведь что можно ещё пожелать в таком случае незнакомому человеку, которого  видишь в первый раз. В основном разбились на группы и беседовали друг с другом.

Офицеры изволили откушать водки каждый в размере согласно своим пристрастиям к алкогольным напиткам. Больше всех причащался виновник торжества. Между столов порхали незамужние девушки-официантки в гражданских нарядах. В быту они тоже были военнослужащими, но сегодня им поручили серьёзное дело: украсить собой общество и качественно обслужить мероприятие. Среди этих мадам в сюрпризном варианте, была модно одетая и изысканно подкрашенная, телефонистка Зиночка. Всё хорошо закончилось в тот вечер, только вот по окончании помпезного застолья капитан Мурашкин исчез из поля зрения командования надвое суток. Когда поиски по «горячим следам» не дали результата, тогда подключили опытного, проверенного товарища. Старшим патруля был назначен майор Пестов, по-жизни матёрый бабник и гуляка. Если ему об этом кто-то намекал, майор всегда парировал:

- Я не бабник, а «мужчина со стажем».

Ещё майор был знаменит в гарнизоне тем, что из-за дефекта речи выговаривал вместо буквы «р» букву «г». Чего стоит только одно из его выражений, которое он произнёс стоя у зеркала, осматривая свой внешний вид:

- Пога уже усы подговнять.

При помощи собственного опыта, сопоставив время и факты, майор вычислил место, где могла «зависнуть» пропажа. Обнаружил он капитана в общежитии, у Зиночки в комнате. Полуобнажённый воин лежал, раскинув руки, как Господь на кресте. Оказывается, она в тот самый памятный вечер и увела, с надеждой на лучшее, изрядно «накачавшегося» капитана, положившего на неё очень пьяный глаз.

 Когда выводили под руки из комнаты Мурашкина, майор, хитро прищурившись, язвительно произнёс:

- Ничего удивительного, кто девушку ужинает, тот её и танцует.

Лицо Зинаиды покрылось румянцем от смущения.

         Комполка доложили, что пропажа нашлась, но она еле связывает слова.

- Протрезвеет, посадить капитана на поезд и отправить обратно. Нашему образцовому полку, такие проблемные служаки не нужны, - «переварив» произошедшее, принял волевое решение полковник, любитель посильнее «закручивать гайки».

Начальник штаба, улыбаясь, пошутил:

- А телефонистку с ним тоже отправить?

После этих слов он втянул голову в плечи, от испепеляющего взгляда командира.

- А что, может у них любовь, - промямлил он оправдываясь.

Он был уже не рад, что и пошутил. Полковник шутки воспринимал половинчато, только те, которые не касались службы или он сам придумал. Комполка ходил по кабинету, рассуждая, и вдруг его что-то осенило. Он остановился на середине.

- Стоп, это та самая телефонистка «страшная», на которую и солдаты не клюют? Даже если им бром в компот не подливать, – он растерянно таращил глаза на Начальника штаба. – Что он в ней нашёл? Зачем такие крайности, у нас ведь есть кандидатуры и подостойней.

Тот улыбнулся в усы и подтвердил кивком головы.

- В самом ужасном сне не приснится. Но! Капитан имеет на это право, по документам числится разведённым.

- Это сколько ж он водки выпил в тот вечер?! – продолжал удивляться «полкан». – Вот это капитан надрался! Не-е-е-е… Правильно, что мы отправляем его восвояси.

В разговор вступил до этого молчавший замполит, слывший мудрым прорицателем.

- Сразу умная и красивая редко бывает, чаще что-то одно, - озвучил он общепринятую тенденцию. - В нашем случае мне представляется, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Может она для него счастливый жизненный билет. Я звонил на прежнее место его службы. Видите ли, у капитана в последнее время всё пошло наперекосяк: развёлся, с зелёным змием борется отчаянно, интерес к службе остыл и живёт одним днём. А Зинаида, на которую иной и внимания не обратит, воспитанная и неизбалованная девушка, имеет хорошие манеры и культуру речи, не делает проблемы из собственной наружности. У девушки всегда светлые и чистые мысли. Вы сильно не старайтесь, от досужих пересудов ей в гарнизоне и без того досталось. Может это то, что капитану теперь нужно  – родная душа. Всё относительно, почему вы не допускаете, что она ему  понравилась?

       Замполит как в воду глядел. У Мурашкина во всём этом был свой резон. Он, на собственной шкуре совсем недавно испытал и твёрдо усвоил на всю оставшуюся жизнь уроки шутливой поговорки: «В рогах правды нет». После развода с красавицей женой и проявились у него пристрастия к спиртному, к которым прилагались неприятности по службе…

       Туркин, я тебя, зачем посылал? – ноющим голосом проблеял майор.

Прапорщик невинно хлопал глазами.

- Наверное, чтобы ты следил за этим горе - водителем! – зарычал он, и глаза налились кровью.

Туркин сдал назад, открыл пятой точкой дверь и, несмотря на свою комплекцию, резво исчез. Вдогонку ему нёсся гневный крик майора:

- Вон, с глаз моих долой, бестолочь!

Комбат по-службе был гибкий воин. Он всегда знал, когда надо высунуться из «норки», когда и кого «лизнуть», а когда «гавкнуть». Карьера его шла по накатанной дороге, а тут опростоволосился. В дальнейшем это ему аукнется.

                                                *       *       *

       Прошло некоторое время, о капитане в части забыли. Жизнь в гарнизоне шла своим чередом: троллейбус отремонтировали, рядового Гайкина к машине на пушечный выстрел не подпускали, а майор Петров прочно прирос к креслу у своего служебного стола. Речь о переводе пока не шла. После случая с автомашиной, майору досталось на орехи и даже больше.                  О капитане Мурашкине постоянно думала только телефонистка Зиночка. Девушка периодически прокручивала в мыслях прощальный с Вадимом разговор. Ведь на вокзал кроме патруля, его провожать пришла только она одна. Тогда отбывающий в далёкие дали капитан у неё спросил:

- Поедешь со мной в не престижный гарнизон?

Зинаида, не раздумывая, согласилась и закивала головой. Она не могла вымолвить ни слова и только преданно смотрела на него.

- Жди! – произнёс он твёрдо и загадочно, на прощание нежно обнял.

Поезд скрылся за поворотом, а у Зиночки долго ещё катились слёзы градом.  Тяжело было справляться с захлестнувшими её чувствами. Она шла по перрону с отрешённым видом. Улыбнуться Зинаиду заставил маленький мальчик похожий на шарик, который неуклюже бегал в цигейковой шубке между луж. Возле одной из них ножка у него поехала в сторону, и малыш очутился в лужице. Он встал, удивлённо посмотрел на пустое место, где была лужа, потом на себя. Шуба его «выпила» водичку, стала серой и некрасивой. Мальчик заревел, что есть мочи, к нему уже спешила заботливая мама. В Зинаиде заговорили гены материнства, ей тоже захотелось иметь детей.  

        Сегодня она пыталась понять, это были слова не совсем ещё протрезвевшего человека, или сказанные от души.  

      *        *         *

        Эта, казалось бы, сугубо служебно-бытовая история для капитана закончилась вот чем. Мурашкина по-прежнему месту службы простили за его провинность, с одним лишь условием. По этому условию капитан отправился служить в глухомань, другого выбора просто не дали. До него туда продолжительное время безуспешно «сватали» кандидатуру, но никакие пряники не помогали. По прибытии на место, Мурашкин бросил пить, вдруг стал «видеть будущее», хотя уже и из «Тмутаракани». Все перемены к лучшему у него были впереди. В дальнейшем суровые армейские будни, после вальса Мендельсона, ему помогала скрашивать новая преданная жена Зиночка. Теперь он был спокоен за свой крепкий тыл на все сто. Молва рассказывает, что они жили долго и счастливо, воспитывая двух мальчиков.

                          (Со слов рассказчика записано, верно).

                                                                                                       Ю. Таманский 

                                                                                                  г. Севастополь     2014г.

Другие произведения автора:

"Птичку... жалко!"

"Счастье это когда..."

Рок-музыка в "вальсе времени".