Руслан Маратович Мухамедьяров "Сингулярность"

 Любовь к Ульяне – это новоявленная Вселенная. По теории пузырей эта любовь образовалась после её отделения от какой-то другой любви. Из теории мембран эта любовь возникла в результате столкновения этой любви, пустующей до удара, с другой. Обе теории предполагают множественность любовей, в которой я ничуть не сомневаюсь.

И отделение, и столкновение любовей – влюблённость в Ульяну – Большой Взрыв.

– Ordinary people.

– Road to perdition.

– The sin.

Любимое моё число – 27. Двадцать седьмого мая я нашёл Ульяну.

– Я тоже рисую, только придуманные мной автомобили. Я тоже пишу, только высмотренную мной прозу.

– Все слова есть просто слова. То, на что ты взираешь, не обязательно запечатлевать в другой форме. Лучше всего ты передашь видимый образ, если удовлетворяешь полученным глаза. Сняв или нарисовав.

– Линии, цвета слишком близки с обозреваемым. А вот мысли, слова – далеки. Люблю далёкое.

– Воображая, не пройдёшь мимо простого и прекрасного?

– Два свойства в жизни я ставлю выше красоты. Талант и воображение.

– Ну да, согласна. Ведь они и рождают красоту.

– Думаешь, мы встретимся?

– Даже, если нет, мне хватит воображения представить, что мы встретились.

Ульяна горделиво повествовала об отношениях и чувствах, выдавшихся ранее. О том, как влюбилась в садике в мальчика Антона, с большими голубыми глазами. К её счастью его в школе перевели в Ульянин класс, где он узнал, что ему посвящены стихи и картины. Но Ульяна разлюбила Антона – он скучный.

В Евгения Ульяна влюбилась с первого взгляда. Голубоглазый, да ещё сильный (его никто не смог победить в драках), умный. Правда, грубый, и предложил выждать паузу для проверки притяжения.

Раскрыла тайну одной прогулки по аллее с подружкой. На скамье сидел подросток в наушниках, который приглянулся Ульяне. Она подсела рядом, вынула из уха наушник и услышала там любимую песню. Александр вторил, что ей надлежит быть с куда более красивым парнем.

Я опешил, хоть бы один упомянутый Ульяной союз отягощался граммом сожаления. Премного вероятней, что наша связь так же упростится до несомненно беззаботного-лучистого рассказа, поэтому ненароком насторожился.

Вряд ли Ульяна хотела меня нарисовать или снять, спрашивая о возможном дне рандеву. Я, который мог бы Ульяну сфантазировать, видел её. Ульяна, которой необходимо лицезреть, не видела меня. Посылаемое ею мне однозначное «когда встретимся-то?», совершив четыре дневных витка, превратилось в посылаемое мною себе многовариантное «когда встретимся, то…». Дверь-купе автобуса отворилась – и в тёмном салоне обнаружилась Ульяна. Над красно-фиолетовой толстовкой медно-коричневые волосы, под светло-серо-синими джинсами призрачно-белые кеды. Туманность Спираль (планетарная туманность).

– Я рада, что наши отношения начинаются в первый день лета! Вдруг они закончатся на исходе лета?

Неужели это Барнард 68 (тёмная туманность)?

Опять. Что за напасть? В первый час красота девушки вгоняет меня в краску. На сей раз всё случилось в кафе, под боком моего дома. Должно быть, из побега папайи я изменился до очищенного миндаля, потом стал розовым щербетом. Комплекс Хамелеон (отражательная туманность).

Ульянина красота, будто родитель, разведший руки в стороны и зовущий ребёнка к себе. Я младенец, который сделает шаг-два и падает, с трудом долго встаёт, уходит вперёд и садится. Вначале я ощущаю себя перед красотой маленьким.

– Руслан, что с тобой?

Казалось мне, мой жар истребляет виды Ульяны на меня. Я ненавидел проистекающее. Создалась чёрная дыра. Насильственно проглатываемый с вилки рис не помогал. Мне срочно нужно было найти спасательное зрелище. В огромном окне то исчезающие, то показывающиеся из-за домов и деревьев люди и машины пришлись как нельзя более кстати.

Нам дали пробыть в кафе до тех пор, пока в нём не потушили свет и не заперли за нами дверь. Недолго думая мы перекочевали в кинобар «Октября», откуда нас по телефону Ульяны выгнала ёё мама.

По берегам улиц выстроились солнечные цапли. Мы внимательны: я впиваю сизигии очей Ульяны, Ульяна следит за тем, чтобы мы шагали нога в ногу.

Некоторое время до Ульяниного выгоревшего оранжевого дома выдалось почти чёрным. Словно мне не надлежало запоминать путь. Я убедился в хоминге и разуверился в догадке.

– Когда кровь бросилась в твоё лицо, я решила, что ты до редкости впечатлителен. Ох, как ты мне вмиг понравился!

Чёрная дыра сделалась вспышкой сверхновой звезды.

– Вчера с тобою рядом был я счастлив, и жду опять, ведь день податлив.

– Сбегу из дома после часа на ночь.

– Подъеду на такси, чуть изворотлив, но авантюрам я угодлив.

– Сон мамы сохранит ей дочь.

Ради заднего женского общества я покинул переднее мужское. Попросил таксиста повторить маршрут обратным курсом. Зигзаги нахально наклоняют Ульяну в мою сторону, затем меня к ней.

В квартирной гризайли мы поиграли на столе. Привели в движение мультфильм. За ногами ноутбука я пластом лежу на диване, за моей головой, на кресле, сидит Ульяна. Вдруг для меня она пальцами взялась щупать мои волосы. От головы к ногам подул бора. Глаза мои открыты, но Ульяна сзади – её не вижу. Моя любимая – светловолосая, бледная, с голубыми или серыми глазами.

Чаемо для неё я сличил наши губы. По телу вниз катится фён. Ульяна предо мной, но глаза мои закрыты – её не вижу. Моя любимая – тёмноволосая, смуглая, с карими или чёрными глазами.

Ульянины руки не слезали с меня. Прогуливаясь по Салавату, переходя улицы и площади, агорафобическая она клала мне на плечо свою ладонь, которую я накрывал своей. В автобусе, на трамвае, в машине клаустрофобическая Ульяна обхватывала меня за талию или, держась за руку, чередовала наши пальцы.

Десятого июня мы стали попутчиками Константину и поехали вместе с ним в Оренбург. Ульяна по субботам посещала студию «Живопись. Рисунок. Дизайн» во Дворце юных техников «Прогресс» при Оренбургском государственном университете. Она договорилась с преподавателем провести занятие в этот раз в пятницу.

Ульяна распахнула планшет для рисования и достала ватман. Я открыл тетрадь в клетку, листы которой разделил, переводя карандаш через линеечный мост, на прямоугольники шириной четыре сантиметра, высотой – три. Ульяна, согнув ватман пополам, порвала его на два листа формата А2. Я ножницами из одного листа вырезал четыре вертикальные полоски: в каждой шесть прямоугольников и одна горизонтальная полоса внизу высотой в одну клетку, чтобы к ней приклеить следующую полоску. Ульяна прилепила лист к мольберту липкой лентой за четыре угла. Я крутил карандаш в точилке, снимая с него откуда-то появляющиеся рюшечки и удлиняя ноги. Ульянин карандаш странствовал по приглаженной горе.

Я – любящий без головы – шестигранный мягкий карандаш без ластика на конце. Моя любовь не требует сильного нажима, широкая, цветонасыщенная, не подлежит изменению. Я выбираю такой карандаш. В руке Ульяны – он же. Туманность Карандаш (остатки сверхновой).

Мой мультфильм я показывал на экране из внутренней части спичечной коробки без дна; через надрезы на её длинных боках кадр за кадром вытягивал вверх бумажную ленту; озвучиваемый текст кадра был написан на обратной стороне кадра.

– Distractions (Movement 1).

– Distractions (Movement 2).

– Distractions (Movement 3).

– Distractions (Movement 4).

Это их вторая встреча. В первую встречу они успели лишь поприветствовать друг друга рукопожатием и попрощаться помавающими руками.

За непоявлением девушки парень на перекрёстке свернул налево, шёл прямо, после дугового моста свернул направо перед появлением девушки.

– Просрочила свидание, извини. Давай я покажу тебе короткую дорогу до твоего дома!

Дуговой мост остался слева. Они сошли с дороги и брели по тёмной грунтовой улице. Вскоре поменяли её на тропинку. По деревянному мосту вприскочку перебрались через речку. Открылся пригорок, заживший тысячелистниками. Ноги тревожили их, сонных. Осуждая нашу бестактность, они позади презрительно качали головами.

На вершине путешественники оглянулись назад. Малозаметная улица только на одном участке озарялась фонарным столбом, сразу за которым поднимался лес.

– По-моему, красивей всего свет закрашивает каменную стену дома и листву деревьев.

– Идём.

В небе барельеф здания. Поднявшись на холмик, они устремились к заброшенному кирпичному заводу. Ворота ближней стороны здания заперты, стёкла на окнах целые. Они пустились осматривать кирзавод по периметру. Здание оказалось П-образным, площадка между его крылами выложена бетонными плитами, под которыми зияли горизонтальные шахты. По передней шахте вслед свету телефонов спелеологи прокрались в здание. Они не нашли там ничего любопытного, кроме слабого страха.

В небе горельеф луны. На площадке в углу к крутой листовой крыше центральной части здания приставлена лестница. С краю осталась узкая полоса непокрытых кровлей обрешёток, по которой альпинисты вскарабкались до верха, и переправились на отлогую крышу крыла. Они смотрели вокруг, гремели крышей и с нового места смотрели вокруг.

Сидя на запотевшей крыше, астрономы обсуждали звёзды.

Ульяна воспроизвела с натуры в профиль гипсовую голову Сократа.

Я свернул в рулон мультфильм, начиная с конца. Ульяна затянула рисунок резинкой для волос.

Вечерний час для наших променадов пробивал в десять часов, когда Ульяна проходила у себя дома примерку платья к выпускному, которое ей сшила мама-швея. Из уст Ульяны я выведал, что на тканевую основу длинного платья чуть перекрывающимися рядами пришивались тысячи блестящих круглых базальтово-серых пластин, пайеток. Наряд должен был получиться верхом красоты.

Девятнадцатого июня тонкотелая Ульяна по пути к Дворцу культуры «Нефтехимик» колыхала испускающие блики пайетки, под её шпильки так и лез подол. Она нервничала. Но красива несусветно. Вплоть до калитки в заборе, в которую входили участники бала, я шёл боком, чтобы длительно озирать Ульяну. Она: макияжем вечер, парфюмом гейзер, босоножками солитер, серьгами пропеллер, клатчем маузер, браслетом фарватер, зеркалами ревность, кольцами верность, волосами вечность, чешуями нежность, глазами резвость, губами новость.

Ульяна проронила:

– Евгений тут.

Так уж было заведено на «Баллы бал», что любящие оставались следить за своими выпускниками за невысоким кованым ограждением. Площадку вокруг Дворца оформили в космической тематике: неземные конструкции, танцующие девушки с полосатыми щупальцами. Я чувствовал себя, как в обсерватории, где наблюдают за диким космосом.

После окончания официальной части Ульяна подобралась к забору передо мной. Над левой грудью у неё был приколот значок в виде нисходящей звезды с надписью «Баллы бал-2011». Пограничные поцелуи, пограничные хватки рук.

Вдохновляемые Уранией певцы на сцене перед Дворцом, а затем и ди-джеи во Дворце помогали делать этот день нетленным сейчас и в памяти. Я направил шаги домой. Впереди меня звучала музыка дискотеки и позади – тоже. Я, как регулятор громкости, весь путь убавлял слышимость.

Во сне я оказался рядом с Ульяной, и мы созерцали рождение звезды. Окутанные разноцветным газом следили, как вот-вот забьётся новое небесное сердце. Наверно, его пульс сродни моему, когда я люблю Ульяну. HH32 (объект Хербига-Аро).

По взлетающей в бледно-синее небо ярко-жёлтой стае из воздушных шаров понял, что немного опоздал. Небу нравится пунктуальность. На площадь хлынула толпа, которая обтекала меня. Врасплох сбоку на меня запрыгнула Ульяна. Выясняется, она переоделась ночью в маечку и джинсы. Мы обняли друг друга за талию – и поволокли улицами к подъезду Ульяны.

Пожалуй, она уже спала, когда я вернулся в свою кровать и, игнорируя солнце, задремал.

Через неделю я услышал про Евгения в третий раз. С этого момента он станет сопряжён с нами до самого конца.

Ульяна по телефону известила:

– Я села в машину Евгения, потому что он просил поговорить. Потом мы поехали в пиццерию покушать. Теперь он меня не отпускает. Жаждет тебя видеть. Приходи и забери меня, если хочешь.

Я изрядно замешкался – чем вызвал порицание и дожидающейся, и выжидающего. В руке Евгений стиснул складной нож, из рукоятки которого веером, трясясь, вымахнул клинок. Мне померещилось – будто в руках Евгения сорванная ветка саблелистых ив, растущих неподалёку. Евгений с головы до ног охотник: стойкий взгляд из-под сросшихся бровей; атлетичное тело; осторожно-упругие перемещения (когда он описывал петли вокруг меня). Туманность Орион (эмиссионная туманность). Евгению суждено будет нависнуть дамокловым мечом над нашими отношениями.

Ульяне-инженю я не поддался. Удручение Ульяны в мой адрес. Оскорбления Евгения в мой адрес, моя оплошность в адрес Евгения. Этот фортель всем казался никчёмным. Попросив у меня разрешение на то, чтобы завершить неоконченную беседу за четыре-пять часов зачинщики удалились первыми. Их малиново-красный автомобиль-универсал покатился назад, повернул передние колёса и поехал прямо. Я смотрел им вдогонку. Трапеция (рассеянное звёздное скопление).

Потребность в одновременной любви не от одного – неотъемлемая особенность творческих людей. Они считают, что в единственном числе с таким же успехом они могут любить и себя.

Небо превратилось в гигантский полиэтиленовый пакет, заполняемый жидкостью. Дотяну ли я до дома, пока он не лопнет и из него не выльется вода на землю? Скоро пакет начал шумно трещать, вот-вот он разорвётся.

Я даже толком не побыл в грустях, как позвонила Ульяна, - прошло меньше часа. Возле её дома небесный пакет взорвался. Ветер не справлялся. Он не поспевал сушить мочимые дождём одежды.

– Мы с Евгением договорились так: если я буду ему нужна, он везде меня найдёт, и, с кем бы я ни была, уведёт меня; я тоже отобью его в любой момент у всякой, когда пожелаю быть с ним. Я и Евгений – приверженцы аннибаловской клятвы.

Стать адептом такого я явно не предполагал. На мне, поди, лица не было.

– Почему ты ему не врезал? Я так вожделела, что ты его ударишь. Мне немедленно следует забыть о случившемся. Пошли в кино!

По пути в кинотеатр я вроде уже развернул Ульяну и повёл обратно, но под её «Мы расстаёмся, да?» вернул нас к исходному маршруту. На Ульяну, на город, на экран я смотрел вполглаза, будто Евгений набил мне физиономию.

Три дня как июль. До обеда я с Ульяной проходил не один километр в старых кварталах; просидел не одну минуту на скамейках; узнал много нового, например, что она завтра рано утром собирается в Оренбург, чтобы подать документы для поступления. Лишь трамвай, который вёз меня на работу, выехал за город, я от Ульяны получил сообщение, где она объявила о нашей конечной остановке. Вот и всё! Смену, сколько есть, меня без поблажек угнетала нервотрёпка.

Возвращение домой и пребывание там в одиночестве – представлялось мне вызывающим дрожь жупелом. При душераздирающих пытках сойдёт любая компания. Я навязался к Андрею со Светланой. Вкратце прослушав мою боль в своей душной квартире, они предложили спуститься к скамейке у подъезда. Я алчно заполнял глаза звёздным небом, нос – свежим воздухом, рот – прохладным пивом.

Во хмелю было не столь страшно заходить в квартиру. С моего изволения забрезжил монитор ноутбука. Его света мне было достаточно, чтобы раздеться и постелить постель. Я намеревался забыться сном, но не хватило выдержки, и я нажал «ВКонтакте». Растерянность до прочтения письма Ульяны обернулась бравадой после. Запинаясь о тянущееся неверие, я мгновенно зачитал Андрею и Светлане Ульянино послание:

«Руслан… Фотографии со мной пришлёшь, если можно.

Прости… Я постоянно плачу. Просто в голове не укладывается, что я смогла сказать тебе «Давай разлучимся!» Ты не представляешь, как это было сложно. Да я и не хотела такого говорить. Небось, ты отклонишь это сообщение, как ты это любишь делать, когда тебе звонит бывшая. Я ещё не ощущаю себя бывшей, поэтому и пишу. Ещё есть, что сказать, но скажу опять всё то же: «Я ждала от тебя действий, и, наверное, продолжаю ждать. Так хотелось услышать «Ты моя, и никакой Евгений нам не помешает, я тебя никому не отдам!». Тебя устроило, что я выберу. Я не хотела выбирать, я хотела решить чуть-чуть попозже, чтобы быть уверенной в своём выборе, но нет же, надо было непременно ответить сегодня, сейчас! Я не желала расставаться. Я грезила, чтобы ты действовал, сам управлял, рулил нашими отношениями, а ты меня даже не держал. Я тебе когда-то обмолвилась, что самое ужасное – когда тебя не держат и не отпускают. Не отпускать ты мог только в одном случае, если бы я рвалась уйти. Меня стоило держать, я бы не ушла.

Я ребёнок, я дура, и, видимо, рассуждаю глупо, неправильно. Не знаю. Со своей стороны обещаю, что никаких Евгениев не будет.

Пожалуйста, не связывайся больше с такими малолетками, как я. От нас ничего хорошего. Я не забуду тебя и твои прекрасные сообщения». Туманность Пламя (эмиссионная туманность).

– Ульяна, люблю тебя!

– Что? Это кто?

– Руслан.

– А который час, Руслан?

– Четвёртый час.

– Выходит, я недавно уснула. Я рыдала долго, перевернула подушку на сухую сторону. Помню, корчилась в бессилии, тщетно пытаясь погрузиться в сон.

– Я завтра отправлюсь с тобой в Оренбург! Спи, в семь буду у тебя.

– Сегодня?

– Другой день наступает, когда просыпаешься.

В ликовании я стукнул по дивану, соскочил с него и убрал постель. Морфей в своих объятиях меня не застанет!

Многие пассажиры автобуса везли свои рассказы. Сын спрашивал у отца, почему огонь факела короткий, хотя огонь-то из труб добавляется, и он должен тянуться, а огонь какой есть, таким и остаётся. Одни беседовали про осень и весну, что визуально не отличишь позднюю осень от ранней весны. Мы тоже не молчали.

– Вчера с Евгением я плакала и плакала. Он выкинул твои цветы. Как вообще можно выбрасывать чужие вещи? Отказался сопровождать меня в дороге. Подумала, что Руслан бы ни за что не отпирался. Я немо присутствовала возле него, где бы мы ни очутились. Я  сидела и выгоняла слёзы из глаз.

– Скучать – это чудо!

– Скучать, по-моему, – грустно.

– Я не столько говорю про скучание по прошлому, сколько по будущему.

– Объясни своё «скучание по будущему»!

– Ты представляешь что-то, ты придумал вожделенное. И начинаешь скучать по этому тому, что пока не свершилось или вовсе не свершится. Непроизошедшее живёт лишь в будущем!

– Попроси меня о чём-нибудь.

– Трогай меня, кусай меня, терзай меня! Не оставляй меня в покое!

Ульяна ныне без макияжа, но и без того она надзвёздной красоты. Её профиль напомнил мне туманность Конская Голова (тёмную эмиссионную туманность).

Ульяна сняла свою правую ногу с пола автобуса и ступила на землю, как ощутила, что возле застёжки порвался надпяточный ремешок сандалии. Я купил секундный клей у женщины, которая продавала всякую всячину ровно перед дверями автовокзала, и приклеил ремешок. Теперь можно было идти.

Зал одного корпуса университета, отведённого для приёма документов, кишел очередями, будто аэропорт в момент бронирования мест. Каждый летящий теребил в руках билеты в выбранную им родную страну, как он считал. Архитектурно-строительное направление, куда стояла Ульяна, было загружено.  Спустя четыре часа Ульянины документы, наконец, упали на стол. После анкетирования Ульяне велели сфотографироваться для студенческой книжки. В малой комнате нас поразил солнечный удар от вспышек камеры.

Мы уселись в длинный автобус с двумя открытыми люками на потолке и с неоткрывающимися окнами без форточек, зарытыми плотными тёмными занавесками. Автобусный зной заменил путь до Салавата переходом через пустыню. Опахала из бумаг не справлялись, ветер перепрыгивал над люками, точно над кострами.

Мне явился мираж: Ульяне названивает Евгений, она быстро уведомила его об их вечерней встрече, где Ульяна разлучится с Евгением с глазу на глаз. Туманность Сетчатка (планетарная туманность).

Остановка в Кумертау стала всечудным оазисом. Здесь ветер, мороженое, холодные напитки.

Не давай возможности сделавшему выбор испробовать оба варианта!

Напрасно я понадеялся на краткость последнего Евгение-Ульяниного словесного размена мыслей и чувств. Несколько моих периодичных звонков натыкались на их сплошную компанию. Я превентивно поругался с Ульяной.

Однако уже растопыренным утром исключительно собственными силами она сотворила между нами мир. Прямые графитно-чёрные босоножки, пояс, стрелки подводкой, слоновой кости изогнутые юбка, блузка и жёлтой слоновой кости завитые волосы манили меня. Я подпёр стену плечами Ульяны и, за талию прижав к себе, поцеловал.

Куда-то подевался Евгений, седьмого июля я проводил Ульяну на экзамены. Она поселится у подруги, с которой подружилась на подготовительных курсах. Её семья жила в деревне, неподалёку от Оренбурга. Я завидовал Ульяне, потому что ей в новой местности вскроется совершенно иная природа, освещаемая водящимся только там светом.

Солнце влияло на людей, занявших вокзальные платформы с первой по восьмую, по-разному. Мы спокойно стояли под табличкой «8: Оренбург, Орск, Соль-Илецк». И вот моему электрону – Ульяне – солнце ниспослало световой фотон с частотой, которая позволит ей перейти с салаватского энергетического уровня на оренбургский и пробыть в возбуждённом состоянии восемь дней. Туманность Восьми Вспышек (планетарная туманность).

Тихой сапой день за днём Северной Короной короновалась ночь.

– Спутник, что сейчас кружит вокруг нашей планеты, отметит нас на Земле одной точкой. Сообщения прежде, чем до нас дойти, выходят в космос. Говорят, ни единое слово, сказанное на Земле, не исчезает во Вселенной, а разбросано в космосе. Я твой спутник, и твои слова всегда отыщу среди звёзд. Неземной ночи, моя Земля…

– Квартиру оккупировала безжалостная жара. Я отворил дверь балкона и впустил союзника – ветер. Жара забилась по углам и слушала моё признание: «Ветер, у неё диковинное имя – Ульяна. Она красива, как развевающаяся цветочная поляна, изящна, как волны на водной поверхности. Иди же к ней, и до утра тверди ей про мою любовь!

– Ты толкуешь, мол, тебе в деревне дурно, не способна больше оставаться в ней и впредь в жизни не пожалуешь. Откуда берётся неприязнь к тому месту, куда вряд ли повторно наведаешься? Разве творческому человеку может быть бескрасочна, безынтересна деревня? Город – родина неверующих притязательных эгоистов. Деревня – родина обожествляющих природу натуралистов. Природа – их незыблемый натурщик. Они убеждены в том, что ничего красивее природы не создать. Они подпускают к домам реки, не отбирают цветы и деревья, любят смотреть на все звёзды сразу.

– Когда тоскуешь, то это схоже с бессонными ночами. Они накапливаются, и ты валишься с ног и надолго засыпаешь. Я очень соскучился по тебе, что тотчас рухну на кровать и задремлю.

– Твоя мама, наверняка, опередила меня. Тут прошёл ураган с ливнем. На глазах у всего города взбешённое небо бранило, брызгая слюной, и хлестало землю молниями. Возмутительно – обвинять землю в измене, ведь у неё, помимо неба, никого и быть не может. Это у неба много планет.

– Я угожу по ту сторону твоих век. Мы пойдём под ночным звёздным небом, и будем ловить падучие звёзды. Лишь недовольное расточительностью ночи солнце по другую сторону твоих век прервёт нашу сонную прогулку. Затворяй глаза! Пошли гулять!

– Нет, я не сплю, хоть через два часа вставать. Твои стихи могли бы небо залатать, но оба любим небо и луну. Под ними снова свидимся. Ко сну!

– Лист вечно не останется на ветке. Звезда и та сойдёт с небес. Пусть наши встречи крайне редки, но верю в чувств я перевес.

Пятнадцатого июля Ульяна, выплеснув энергию, возвращалась обратно на родной уровень. Я переехал её дорогу на ходу к работе. Ни по какому номеру я не дозвонился до Ульяны. Она должна быть в Салавате, а вместо этого вдруг запропастилась. Туманность Маленький Призрак (планетарная туманность). У меня дух заняло. Но из-под пятницы суббота у Ульяны «Online» в «ВКонтакте».

Ещё вчера я мысленно прикинул, что, отработав ночную смену, ранним утром неожиданно для Ульяны разбужу её. Мама Ульяны мои гибкие просьбы оставить внутреннюю дверь квартиры открытой твёрдо отвергала. От внешней двери ключи у меня были с последней прогулки. Тогда мы их положили в мою сумку, чтобы они не продырявили Ульянины джинсы, и запамятовали.

Из ночной синей двустворчатой раковины насыщенного пурпурно-розового изнутри взмыла жёлто-оранжевая жемчужина. Верхние части зданий и деревьев обретались на солнце. Утро всегда зябкое. Солнце греет вполнакала. На моих руках высыпали мурашки и волосы встали дыбом. Когда руки попали под солнце, и я ощутил угодливое тепло, я уже нёс лиловые альстромерии с нераскрывшимися бутонами. Туманность Спирограф (планетарная туманность).

Весьма обрадованный прикрытыми дверями я проник в комнату Ульяны. На плечиках, которые держались крючком за ручку дверца шкафа, висело её выпускное платье.  На пуфе небрежно разместились джинсы с ремнём и майка, купленные в Оренбурге. Форточка настежь, еле покачивается тюль, но воздух спёртый. Ульяна лежала на диване задом. Одеяло было натянуто до мочек её ушей. Судя по одеялу, она согнула ноги в коленях. Я прижал к её боку шуршащий обёрткой букет и поцеловал в щёчку. Спросонья Ульяна ничего не разобрала. Перевалилась на спину, несколько раз моргнула и улыбку увенчала поцелуем. Я на полчаса пристроился рядом и руками вспоминал её тело.

После утренней прогулки я уснул на своей кровати. Пробудился после обеда, однако не вставал. Я покину постель только по пришествии Ульяны.

– Быть такого не может! Я хотела утром сама тебя разбудить, ты же меня опередил. Я сначала подумала, что это мама.

Блуждания по городу довели нас до трамвайной остановки, где возле железнодорожных путей сидели на корточках ребята. Их карманы набиты металлическими крышками от бутылок. Увидав надвигающийся трамвай, ребята клали на рельсы крышки. По ним проезжал трамвай и делал крышки дочиста плоскими. Среди ребят выделился мальчик, который положил на дно крышки светлый матовый камешек, пальцами неторопливо сгибал броскую крышку пополам, затемняя таящийся внутри камешек. Вот пластины ракушки сомкнулись, и жемчуг скрылся.

В следующий день примерно в то же время приблизительно в том же месте я уговорил Ульяну вскочить на меня сзади. Она руками обхватила мою шею, ногами стиснула мои бёдра и прижалась к моей спине. Южная крабовидная туманность (планетарная туманность). Я впопыхах понёс Ульяну к её дому, иногда останавливаясь, чтобы подбросить Ульяну выше, потому как её ноги сползали. Смеясь от изнеможения и преодолев два квартала, я влез в подъезд, и на втором этаже высадил Ульяну.

Не успел я отдышаться, Ульяна заперла дверь. Я вызвал такси. Спустя минут двадцать диспетчер извинилась и не пожелала меня обнадёживать. Другое такси притормозило на пороге подъезда через тридцать-сорок минут.

Водитель ехал во всю прыть. При опущенных стёклах ветер разнуздался. И километра не разменяли, я заприметил, что в огнях фонарей и фар левый глаз видел туманность Бабочка (планетарную туманность), а правый – туманность Кольцо (планетарную туманность). Правый глаз нервно моргал от режущей боли. Туманность Мигающий Глаз (планетарная туманность).

Ранее рассвета я узрел в зеркале правый глаз люминесцентного красного цвета. Красный Прямоугольник (протопланетарная туманность).

Прошло четыре дня, пока я воротился в Салават из Стерлибашево, и три дня, пока краснота глаза рассосалась.

По небу, живущему над Стерлибашево, тащится стадо слонов. До поры до времени они собирали в свои складчатые хоботы влагу, чтобы далее обливать им свои гигантские тела. Вода стекала по их телам, и накрывала многих сельчан. Слоновий Хобот (тёмная туманность). Стадо проползло буквально в сотнях метров от нашего дома. Вечером родители, я и сестрёнка тронулись к пруду окрест Арсланово, со стороны которого слоны и пожаловали. На водоёме мы вдоволь окатили себя водой. Обмелевшие берега подсказывали мне, что слоны частенько высасывают отсюда воду.

Накануне отъезда в Салават я написал Ульяне:

– Привет! Теперь у меня есть здесь «ВКонтакте».

– Ааа… Чёрт, чёрт, чёрт! Я обрадовалась, что ты дома. Хотела к тебе мчаться, а у тебя там «ВКонтакте» появился. Блин. Нееет.

– Мама не выпустила бы.

– Плевать! Я бы сбежала!

– Завтра сбежишь.

– Завтра не будет смысла сбегать – я тебя днём увижу.

– В 11:30 приеду.

– Если не встретимся на вокзале, то обязательно – дома.

Переменная туманность Хаббла.

Домофон прозвучал в районе двенадцати. В течение полутора часов наши рты вкушали поцелуи и секс. Вождение по телу Ульяны руками приятней даже засовывания рук по локоть между подушкой и простынёй перед сном.

От улыбающейся на остановке Ульяны сосредоточенного меня увёз рабочий автобус.

Ночью меж Ульяной и мной пролетел тихий ангел. Я кричал во все стороны, сложив ладони рупором. Туманность Конус (тёмная эмиссионная туманность). Я звонил на номер её мамы. Никто не брал. Я звонил лучшей подружке Ульяны, Любаве, которая нынче из Уфы прибыла в Салават погостить у бабушки. Любава не знала, где Ульяна, дома она её не нашла. В трубке Любавы доносились многолюдные оживлённые речи.

Моё нелюбимое число – 23. Двадцать третьего июля в двадцать три минуты первого ночи я потерял Ульяну. На улице мрак. Аж во мгле она что-то разглядела в наших отношениях, и прислала прощальное письмо в «ВКонтакте». Туманность Кошачий Глаз (планетарная туманность).

Выходит, вчера в 14:17 состоялось наше последнее целование. Послевкусие принялось сжигать мои губы. Моё тело чудилось мне муравейником, в котором поры на коже были ходами. Одиночный муравей залезал в муравейник, потом стремглав вылезал обратно. Выбирал другой проход, проникал и со всех ног бежал вспять. Куда бы муравей ни ткнулся, пусто. Туманность Муравей (планетарная туманность). А в левом ухе царапает барабанную перепонку жук. Жук не смекал, что выход на противоположном конце, и упорно нервируя меня, раздирал перепонку. Туманность Жук (планетарная туманность). Из носа то и дело выползала кровяная продолговатая стая пауков. Сколько же их там? Туманность Красный Паук (планетарная туманность). В голове приютились тараканы. Чем травить этих насекомых?

Странно, но для меня неполная Луна – это вся Луна. То есть при любовании ею я забываю о той её части, которая из-за определённой ориентации Луны к Земле и Солнцу не наблюдается. Растущая Луна подобна букве Р, если из верхнего кончика Луны вниз через нижний кончик провести вертикальную прямую. Растущая Луна сменяется полнолунием, полнолуние сменяется убывающей Луной. Убывающая Луна подобна перевёрнутой букве Р. Цепочка фаз моих воспоминаний об Ульяне не досчитывается новолуния. Туманность Полумесяц (эмиссионная туманность).

Восемнадцатого августа за сорок минут до Стерлибашево придорожная трава, множащаяся в неглубоком овраге, забавляла меня всевозможными островками оттенков зелёного. Не чаял, что смежные цвета так красиво сочетаются. Туманность Лагуна (эмиссионная туманность).

Наша с Ульяной любовь испортилась! Я заключил любовь между указательным и большим пальцами, и сквозь неё смотрел на солнце. На Солнце отпечатывалось тёмное пятно. Любовь высохла. Любовная жидкость сделалась любовным газом. Воздушная камера увеличилась. Любовь стала весить меньше, хоть скорлупа цела. Разве такое возможно? Как и всё мёртвое, любовь всплыла на гладь. Туманность Тухлое Яйцо (протопланетарная туманность).

Память является преданной собакой. Мы с детства с ней играем, дрессируем, кормим, поим, ухаживаем за ней. Порой мы швыряем от себя прочь палку из разрозненного воспоминания, но обученная верная собака борзо ринется за ней, ловко зажмёт её в зубах и без задней мысли воротит хозяину. Туманность Бумеранг (протопланетарная туманность).

Пару лет я мечтал пролежать-проспать ночь под звёздным небом. Двадцать седьмого июля в куртине сада я в предвкушении вытянулся на кровати.

Для близорукого меня на небе мало звёзд, и они большие. На лицо давил тяжёлый холодный воздух. Глаза выделяли слезинки. Ресницы окунались в них и слегка залипали друг к другу при размыкании. Глаза, веки чесались. Туманность Эскимос (планетарная туманность). В 2:15 через забор перепрыгнула звезда, в 2:21 - перепрыгнула вторая.

Наверно, Ульяна проснулась, продела через дырки на ушах серьги лебединой фигуры. Дни напролёт они послушно висят на своих взгорбленных шеях. На ночь Ульяна снимает лебедей и кладёт их вместе. Они держатся на месте, на столе, подсвечиваемом луной. С утром приходит их разлука. Туманность Лебедь (область звездообразования).

До сна я снимаю свои контактные линзы и опускаю их в контейнер, который затем ставлю на подоконник, поближе к окну, не закрывая крышками, чтобы линзы могли смотреть на звёзды. Надевая утром линзы, я надеюсь, что за ночь с ними что-то произошло, и я увижу невиданное.

Гамбургер Гомеса (протопланетарная туманность). Едва ли не всё лето Ульяна находилась между Харибдой и Сциллой. Сцилле удалось потопить Ульянин корабль и окончательно взять её в плен.

Я истерически приставил к виску пистолет, бесстрастно выстрелил. Любовная пуля, не раз срикошетив от дула внутри, вломилась в мою голову. Я надеялся, что пуля пройдёт насквозь. Увы, она разорвалась в черепе и распотрошила мозги. Воспоминания пришли в раздражение, мысли об Ульяне усилились.

Я замуровывался от людей и общения в квартире. Даже днём я не открывал шторы. Лишь двадцать первого сентября я чуть подвинул их, и свет сел на край дивана.

– Ты знал, что самые красивые глаза у девочек в семнадцать лет? Что их лица идеально пропорциональны? Что в семнадцать – непревзойдённейшие именины сердца?

– Много ты знаешь.

Я не смог отказать на предложение-приглашение света прогуляться с ним. Уличный свет ослепил меня. Глаза потихоньку привыкали, я становился прекраснодушным. Я был рад абсолютно всем прохожим. Как же я соскучился по людям и воздуху. Вообще считаю, осеннее небо глубочайше-голубым, и солнце на нём – вовсе не формальностью. Чего только стоят его сполохи на стенах и окнах домов. Недавние солнечные цапли вдоль улиц перевоплотились в стимфалийских птиц, которые нарочито сбрасывают на людей свои бронзовые перья, впрочем, никто и не думал на них обижаться. Туманность Орёл (тёмная эмиссионная туманность).

Ежедневно люди, как на бис, выходят на улицы, где через шаг царят рекламные революции: на домах, на баннерах, на столбах, на транспорте. Люди расширяют эти революции. Одиночки агитируют для пар свободу, пары агитируют для одиночек занятость. Полагаю, одинокий человек увлекательней того, кто в паре. У последних есть с кем идти, кому говорить, кого обнимать, кого целовать, кого любить. Они живут взаимно, порциями, постоянно делятся собой, по их душу не воображается. Ульяна с Евгением. Стало быть, она не рождает во мне фантазий. Да и возвращением к былым отношениям Ульяна показала отсутствие у неё воображения. Туманность Пузырь (эмиссионная туманность).

Природа различимо жухнет. Неказистый мальчик уселся на землю, в которой горела глина. Грязными пальцами он брал глину, клал её в мелкую посудину, где мешал глину с водой. Когда глина начала вязнуть, мальчик потянулся за пустой упаковкой из-под таблеток, валявшейся у ног. Он тщательно заполнил каждую форму для таблеток мокрой глиной и поставил упаковку сушиться на солнце. Миновали дни, пока мальчик перевернул её и лёгкими постукиваниями отлепил глиняные монеты. Туманность Песочные Часы (планетарная туманность).

В последнее время меня преследует лелеющее наваждение. Якобы я, согнувшись, стою в подъезде у двери Ульяны. Сначала гляжу в замочную скважину и вижу её прихожую: зеркало, велосипед, тумбу, отрезок коридора. Позднее прикладываю ухо и слушаю играющее старые песни  радио. Туманность Замочная Скважина (область звездообразования). Я ощущаю обветшалый запах. Там моя несчастная любовь. Эта скудно обставленная квартира запала мне в душу.

– Попади я туда, я бы заплакал, боже? Я присел бы на тумбу, передо мной встала бы Ульяна. Те же глаза извлекали бы иной взгляд, тот же голос выдавал бы иную речь, те же руки обнимали бы по-иному. Я бы верил в то, что Ульяну всего-навсего заколдовали.

Призрак любви к Евгению всегда преследовал Ульяну. И в конце концов вручил Ульяну Евгению. Вообще, эти отношения были на троих. Трёхдольная туманность (область звездообразования). Известное дело, призрак любви к Евгению – вылитый Евгений. Говорил он голосом Евгения и водил Ульяну туда, где они бывали вместе, и во сне подговаривал Ульяну. Интересно, как бы поступал призрак любви к Руслану? Счастливые не задаются вопросами и не ищут правды. Думаю, спросил бы:

– Ты зачем ушла? Чтобы ты приходилась мне меланхоличным сожалением? Чтобы непринуждённо представлениями о тебе я улучал моменты для утопии? Взять хоть сейчас, под тёмным небом со штучными звёздами и чуть светлыми клочками над длинной горой, покрытой хвойным лесом.

А повёл бы он Ульяну по городу, в воздухе которого сыпался пух от линяющих тополей. Пушинки ниспадали бы настолько медлительно, вроде нарочно, чтобы можно было все их сосчитать.

Во сне призрак любви к Руслану признался бы, что Ульяна у него внутри, а когда они видятся, ещё и снаружи, что это такая благодать.

Двадцать шестого сентября городская улица Ленина предстала для меня дорогой наказания за любовь к Ульяне. Старые берёзы хлыстали меня прутьями – был веткопад. Альфа и омега осуждения таилась в пренебрежении обречённостью. Омега Центавра (шаровое скопление) и Альфа* Стрельца (сверхмассивная чёрная дыра).

Мой с Ульяной драматический комикс подходит к концу. Право последнего слова я с пиететом отдаю Ульяне. На последнем кадре рисуется Ульяна, над её правым плечом парит разговорное облако с «Ты не дал мне самое чувственное путешествие в моей жизни, хотя обещал!» Туманность Скат (планетарная туманность).

Как выдержать, когда от тебя уходит красота в лице Ульяны? Помню, после Татьяны мне было тошно и тяжело углядеть другую красоту, отличную от Татьяниной. Красоты немало, но не любая красота отвечает. Поэтому особенно хороша красота, которая приняла тебя, была с тобой. И тебе кажется, что уж не найти ей ровню. Тогда я решил искать девушку, которая была противоположностью Татьяне: светлоглазую, русую, творческую. Не ведаю, каким образом справиться ныне.

Двадцать седьмого октября в пять часов пятьдесят минут пал первый снег, к обеду увеличившись.

Двадцать второго января две тысячи двенадцатого года в восемь часов пять минуты я впервые в жизни наблюдал, как маленькие облака тумана выборочно на четверть окутывали фонарные столбы выше середины.

Восьмого марта в девять часов тридцать три минуты мне довелось смотреть на две равноудалённые от солнца в разные стороны радуги – ложные солнца.

Неуверенными шагами я иду по земле, примечая красоту. Центр Млечного Пути (галактическое ядро).

Любовь, всеконечно, конечна! Если верить Большой Стуже, то зажжённые когда-то любовные действия со временем погаснут, любовные события распадутся, установится мерзлота. Большой Водоворот разгонит любовные события, они отдалятся и перестанут быть досягаемыми. Под Большим Хрустом любовные события будут сталкиваться и сливаться, любовные действия будут разрушаться до столкновений, воцарится пекло, любовь сожмётся до единственной точки.

 

                                                                                                                 23.07.2011–16.03.2012

Другие произведения автора:

Руслан Маратович Мухамедьяров "Держать на отлёте жизнь"

Руслан Маратович Мухамедьяров "Темна вода во облацех"

Руслан Маратович Мухамедьяров "Куда глаз хватает"