Случайность – это непознанная закономерность, ч. 3, гл. 38. Моё третье День рождения

В ночь перед моим третьим «Днём рождения» мне приснился сон, будто я с отцом иду по подмосковному лесу и мы видим - на тропе стоит сибирская косуля и, не пытаясь убежать, смотрит на нас.

А самое удивительное, что прямо над ней висят рыжие летучие мыши, их ещё называют – вечерица. Одна из летучих мышей вылетела из полутьмы огромных дубов и стала кружить вокруг моей головы.

И тут я увидел Каленга, старики (или это были советские военные советники) рассказывали ему о прошлом народа, давали советы в делах, которые были делами всех вождей каламба. Они рассказывали об удивительном искусстве колдунов и о подвигах охотников. Только они могли дать юному вождю эти уроки, для того чтобы он смог использовать опыт лучших людей племени.

Старики рассказывали ему также о богах и о добрых духах, которые всегда защищали каламба. В действительности это они, а вовсе не война с племенем бунго, как говорили в народе, некогда заставили каламба покинуть засушливые степи и отправиться жить сюда, в эти спокойные и богатые места.

Старики хранили в своей памяти и те истории, которые им рассказывали ещё их деды, истории о народах, живущих в степи, и о других народах, которые живут в горах, замыкающих степи с востока.

Так Каленга узнал, что на равнине, за рекой Касаи, в стране Каланьи, живут луба. А на горах, там, где земля окрашена в красный цвет, где скудная растительность не может прокормить даже антилоп, воинственные касонго защищают железными комьями дороги на восток. Ещё дальше, за горами, окруженными озерами, лежит земля казембе, с их знаменитым храмом Зимбабве, защищенным от врагов и от хищников крепкой оградой, сделанной из слоновых клыков. Совсем далеко, в ту сторону, живет много разных народов, названий которых не знали даже самые мудрые каламба. Вот там, на огромных озерах, властвовал когда-то Калунга, бог воды, которого почитают все народы банту.

А что существует на западе - старики не знали. Они говорили, что дороги туда закрыты грозными лесными духами.

Голова у меня потяжелела, в ушах появился звон и я проснулся. Подумал, что это за предупреждение. Мне часто снились вещие сны, которые сбывались, а тут что меня ждёт? Путешествие в неизвестность?

Это была моя третья командировка в Анголу, я вместе с частями МПЛА и несколькими нашими советниками отправился по автомобильной дороге между Менонге и Куито-Куанавале, её местные с нашей подачи называли «дорогой жизни».

Дорога была узкая, часто на ней совершались диверсии, её подвергали обстрелам и бомбежкам. По этой дороге снабжались продовольствием, горючим и боеприпасами ангольские и кубинские войска, группы советских военных советников и специалистов.

Я ехал в последней автомашине с двумя местными бойцами, а в машине были консервы.

Снаряд сто двадцати двух миллиметровой пушки, попал прямо в капот грузовика, крышу кабины снесло, меня отбросило в густой кустарник сбоку дороги. Сознание моё затуманилось, но я успел подумать, что мне не так страшно попадать в плен.

У меня с собой было удостоверение члена ФНЛА  английского наемника Джона Макдола, воевавшего ещё в 1980 году на стороне Роберто.

К этому времени я уже знал про «одиссею» нашего военнослужащего. В августе 1981 года в районе города Онджива в ходе операции «Протеа» в бою с южноафриканскими войсками  были убиты четыре советских гражданина, а прапорщик Николай  Пестрецов  захвачен в плен. Вообще, в том бою участвовали девять  советских военнослужащих и жены военных специалистов, которых те выписали из Союза. С собой пять жён специалистов, везли некоторые гражданские вещи, для себя и мужей, но в провинции Кунене  оказались перед войсками ЮАР, вещи досталось мародерам из юаровских подразделений и «квачам» - так именовали сторонников УНИТА.

Бойцы УНИТА, которые нашли меня в кустах, приняли меня за диверсанта-наёмника.

Отец мне рассказывал как во время, и после войны содержались немецкие военнопленные.

Во время войны в лагерях, где содержались военнопленные, царила тяжёлая атмосфера. Продуктов и нашему населению не хватало, а тут немцев корми после их преступлений на оккупированных территориях. Фашистов (так их всегда называл отец), тогда не очень жалели, бывало в лагерях тогда они гибли от голода. Многие немцы пытались доказать свою непричастность к военным преступлениям, что они не состояли в нацистской партии, не служили в гестапо и СС.

Были случаи бунтов, отец рассказывал, что крупный бунт был в январе 1945 года в лагере военнопленных под Минском.

Немецкие пленные были очень недовольны тем, как их кормили. Они забаррикадировали в барак, взяли в заложники охрану. Переговоры с ними ни к чему не привели. Тогда этот барак обстреляли артиллерией.

Отец часто повторял, что какими бы тяжелыми ни были условия пленных немцев, наших пленных фашисты уничтожали массово.

В фашистском плену погибло около шестидесяти процентов захваченных в плен красноармейцев. Немцев, содержащихся в наших лагерях, умерло только четырнадцать процентов. 

И потом, даже во время войны, пленные фашисты питались  лучше некоторых наших граждан, суточный паёк военнопленных состоял из: 400 грамм хлеба; 100 грамм рыбы; 100 грамм крупы; 500 грамм овощей и картофеля; 20 грамм сахара; 30 грамм соли. Для генералов и больных пленных паёк был увеличенным. 

Молотов как–то сказал историческую фразу о том, что ни один немецкий пленный не вернётся на родину, пока не будет восстановлен Сталинград. Практически вся малоэтажная застройка сороковых и пятидесятых годов считается построенной немцами, и работали они не бесплатно.

Циркуляр НКВД от 25 августа 1942 года предписывал выдавать пленным денежное довольствие: 7 рублей рядовым; 10 рублей офицерам; 15 рублей полковникам; 30 рублей генералам.

Добросовестно работающим на стройках лицам, не допускающим нарушения режима, вручалась премия - 50 рублей в месяц. Пленные могли даже получать письма и денежные переводы с родины.

А вот при допросах в ЮАР на Пестрецова надевали наручники, которые при резком движении заставляли тело складываться пополам, били нунчаками по голени, аккуратно, чтобы не сломать, тут же прижигали йодом. Втыкали нож в икры, выворачивали руки, ломали в суставах пальцы.

Несколько раз имитировали ему расстрел, угрожали убийством в цистерне с кислотой.

В плену Николай пробыл до ноября 1982 года.

Когда я узнал о его мучениях, подумал, что в плен, как русский советник не сдамся, лучше пуля в лоб.

Но всякий раз перед глазами появлялись мои сыновья и Людмила. Вот тогда мне и пришла идея, запастись удостоверением наёмника.

А тут ещё такая неприятность, нехорошая болезнь у меня проявилась.

О ней мы узнали в конце 1976 года, когда двести человек из четырех тысяч участников съезда  ветеранской организации «Американский легион» в Филадельфии заболели ОРВИ, перешедшей в  тяжёлую пневмонию и двадцать девять из них умерли. Тогда заболевание получило название «болезнь легионеров».

Именно эта болезнь проявилась у меня, которую с 1982 года  стали называть - «легионеллёз». Где я подхватил эту гадость, не знаю, как потом мне объяснили, что переносчиками являются аэробные подвижные бактерии рода легионелл.

Они могут передаваться водными системами охлаждения,  воздушно-пылевым (почвенным) путём при земляных работах (копали окопы, разносило пыль и землю при взрывах снарядов).

Возможно «нашёл» эту «живность» в почве, или через головки душа. После двух контузий и ранения я стал не таким «богатырём», как раньше.

Хотя источники этой болезни были повсюду - в пресноводных стоячих водоёмах, где я часто купался, было полно фотосинтезирующих сине-зелёных водорослей и водных амёб. Здесь, в Анголе везде тёплые места обитания, благоприятные для размножения водорослей, да и вся почва полна этих бактерий, эта гадость проникает в отделы дыхательной системы, лёгкие, нарушается работа костного мозга, печени, почек. 

Меня часто стала мучить головная боль, чувствовал  слабость, снижение аппетита, стал часто ходить «по-большому». А перед этим выездом на «дорогу жизни» у меня вечером температура была тридцать девять. Но поездку откладывать было нельзя.

Помню взрыв крупнокалиберного снаряда, чёрное пятно перед глазами, потом я увидел, как со стороны реки и селение прибежал запыхавшийся каламба, стоявший на страже у берега реки:

 - Враги - касонго собираются переплывать реку, - сказал каламба дрожащим голосом, испуганно озираясь по сторонам.

Каленга приказал ему следовать за собой. Они вошли в темноту леса, и вскоре под их ногами зашуршали опавшие листья, мокрые от лесной росы. В селении остались лишь мрачные холмы термитников. Около них вились последние струйки дыма, и зола от догоревших костров устилала опустевшую полипу.

Лес был наполнен страхами. Животные, которые никогда не слышали голоса человека, испуганно убегали от людей. Только издали из-под деревьев сверкали их глаза, следившие за пришельцами.

Шипели потревоженные змеи, вдали хохотали гиены, невидимые за огромными стволами, и шакалы перекликались с ними.

На ветвях кричали ночные птицы, а газели с вечно грустными глазами, подняв морды, дрожали от страха в предчувствии опасности.

Где-то мяукали дикие коты со светящимися глазами. Визжали на деревьях голубые и золотистые обезьяны, разбуженные непрошеными гостями. Бесшумно крались леопарды с широко открытыми круглыми зелеными глазами, и сквозь эти тревожные звуки доносилось рычание льва.

Люди и звери были одинаково напуганы друг другом, те и другие следили за тем, что происходит вокруг них.

А после того как люди удалялись, после того как смолкал шорох их шагов, в лесу начиналась прежняя жизнь - загадочная, неведомая, полная опасности.

Очнулся я в машине, рядом ещё трое, как я понял, американцев, один представился как Дональд, он пожаловался, что у него температура, как и у меня - сорок градусов, чувствует озноб, головную боль, боли в мышцах и суставах,  пот с него «ручьём».

Как у меня, у него обмороки, галлюцинации, потеря сознания и бред. Хорошо, что в бреду я говорил на английском языке, меня ежедневно готовили к одной секретной операции.

Пока ехали, у Дональда проявился кашель, отдышка, он стал жаловаться на сильные боли в груди.

Не знаю, как долго и куда нас везли, очнулись мы в каменном доме, где кроме нас было два англичанина, немец и два американца.

Как только меня начинали спрашивать, где я в Англии жил, мне приходилось сразу «терять» сознание. Хорошо, что Дональд проникся ко мне доверием, я рассказал, как путешествовал однажды в штате Техас.

Откуда у Дональда были деньги, не знаю, похоже, он был представителем американского концерна по продаже оружия. Пленившие нас унитовцы, подумали, что я его коллега.

На деньги Дональда купили лекарство, все мои вены истыкали, но лекарство помогло.

Время там летело быстро и долго – одновременно. Однажды Дональд сказал, что с него требуют большой выкуп и пока компания не заплатит, не отпустят. Дональд предложил план побега. У него было наличными тысяча долларов, на вертолёте нас могли доставить в расположение кубинцев.

Оказались мы в расположение части, которой командовал  Луис, он по моим знакам понял, что меня нельзя раскрывать, но Лусия, с её темпераментом и непосредственностью, свела на нет все мои старания.

Дональд не особенно удивился, он сказал, что догадывался о том, что я не тот, за кого себя выдаю, у него дед из России, эмигрировал из Владивостока в 1921 году.

Дональда Луис отправил в Луанду, перед отъездом, Дональд дважды повторил мне свой адрес в штате Оклахома.

Луис, зная наши порядки, не рекомендовал мне рассказывать о знакомстве с Дональдом и нахождением в плену вместе с американцами, англичанами и немцем.

Я долго не понимал причину того, почему мне задержали присвоения звания полковника, так и не присвоили звание генерал-майора. Не хотелось думать, что это из-за моего плена.

Я был, физически очень слаб и Луис оставил меня на попечение Лусии в её госпитале. В свободное время она рассказывала мне о битве при Кифангондо, в котором она с мужем участвовала 10 ноября 1975 года.

Лусия чуть прикрывала глаза, будто возвращалась в то время и вновь видела всё своими глазами:

- Тогда с северо-востока на Луанду наступали две тысячи солдат Роберто, тысяча двести заирцев, больше ста европейских наёмников.

Им противостояла тысяча бойцов МПЛА и нас - двести кубинцев. Как потом узнал Луис, южноафриканский генерал Вет Рус отговаривал Роберто от атаки в лоб, но тому так сильно захотелось быстрой победы.

К городу тогда рвались мало подготовленные представители народа баконго, заирские солдаты, среди них были небольшие формирования юаровской регулярной армейской части и отряд профессионалов наёмников.

Что интересно, - Лусия засмеялась так заразительно, что не выдержал и я, - всё началось с артподготовки, стреляли заирцы из северокорейских орудий. Ким Ир Сен оказал им большую «помощь». С первого залпа подорвалось несколько пушек, погибли расчёты, после чего заирские артиллеристы стрелять отказались. Они решили почитать инструкцию, но она  оказалась на корейском языке, которого никто там не знал.

Мы воевали под командованием  Хорхе Вальдеса, дождались, пока враги толпой появится перед нами и открыли огонь по нему из миномётов, потом добавили кумулятивными зарядами из РПГ-7.

Так мы уничтожили весь военный транспорт ФНЛА. Погибли сотни врагов, а остальные в беспорядке отступали.

В ночь на 11 ноября руководство МПЛА начало праздновать День независимости, небо осветил салют.

Учитывая, что Кифангондо находится в десяти километрах от Луанды, мы и наши враги увидели огненные разрывы фейерверка.

Наши враги пришли в ужас, посчитав, что это ракеты, которые их превратят в пыль. Португальцы напрасно пытались объяснить, что происходит в столице.

Отступление наших врагов окончилось, началось бегство.

В эту ночь я почувствовал себя практически здоровым, мне приснилось голубое небо Подмосковья и стаи птиц. Я бродил в ельнике и слышал работу дятлов. Увидел стайки пролетающих снегирей. Долго стоял и слушал пение соловья.

У Можайского водохранилища следил за чайками, которые пикировали к воде и взлетали, держа в клюве рыбу. У самого берега, в воде бродила серая цапля и ловила мальков, которых там великое множество.

Рыбак неподалеку насаживал на кукан очередного карася, там уже было несколько пловичек. Увидев меня, рыбак поднял другой садок и показал в нём двух средних размеров щук.

Вот из-под моих ног метнулась в сторону ящерица - веретеница, а за ней страшный охотник - уж обыкновенный.

Потом Каленга сообщил мне, что стал сыном реки, возлюбленным прекрасной женщины, которую звали Луиа, что значит - любовь.

Его враги – касонго проиграли, когда они со своими длинными железными копьями и кожаными щитами достигли опушки леса, они пустились бегом. Глаза их сверкали от злобы, видя следы, оставленные каламба на зеленой траве, покрывающей равнину.

Враги, обливаясь потом, задыхаясь от долгого бега,  остановились на самом берегу реки и в недоумении поглядели друг на друга. Здесь обрывались следы беглецов. На берегах реки и на её глади не было видно ни лодок, ни людей. Не было никаких признаков присутствия человека. Это место было необитаемо. Ни одного дерева. Никакой тени вокруг. Палило жаркое солнце, сжигая все распростертое под ним, на земле.

И враги - касонго поняли, что дальше им идти некуда. Две реки (А я видел военные части кубинцев и правительственные войска МПЛА с нашими военными советниками) которые перерезали им путь. Обезумев от ярости, охотники воздели в небо копья, как будто они собирались напасть на врага, и закричали в диком неудержимом гневе, проклиная каламба и их мертвых.

На болотистых берегах смолкли лягушки, испуганные криком людей. Выдры, поджав хвосты, зажмурив глаза, бросились с берега в воду. Черные и белые утки взлетели с шумом и промчались над рекой. А гиена подняла голову, придерживая лапой зайца, которого ещё не успела съесть.

Утром, когда я вышел из палаты, меня встретили Лусия и Луис, они были рады меня видеть полным желания жить и бороться с общими врагами.

- Я провожал наших пилотов домой, - объяснил Луис, - мы с ними вспоминали, как в январе 1976 году, сорвались первые полеты ваших самолётов с нашими пилотами.

Дель-Пино сообщил о чрезвычайном происшествии. В одном из ангаров авиационной базы почти все советские инженеры и техники из бригады сборщиков самолётов доставленных из СССР, были мертвы или при смерти.

Другие произведения автора:

Война разведок ч. 3, гл. 76. Союзники – всё в прошлом

За две недели мышцы ослабели

Коллегами мы с ним были когда-то