Прощание навсегда. Глава 42 из романа Одинокая звезда

Увидев лицо Лены в прорези палатки, Дима едва не сошел с ума. Как она тут оказалась? — она же должна приехать завтра. Но, заметив рядом торжествующую физиономию Гены, он все понял. Кубарем скатившись с Маши, он запрыгал на одной ноге, стараясь попасть в штанину, — но все никак не попадал. Наконец брюки треснули, и его нога провалилась в дыру.
— Ну, чего ты схватился? — лениво промолвила Маша, наблюдая за его прыжками. — Куда она денется? Давай, кончай.
— Ду-у-ура! — бешено закричал Дима. — Заткнись!
— Гля, он еще обзывается! — обиделась она. — Сам навязался на мою голову, козел вонючий. Да пошел ты, знаешь куда.
Она сказала куда и стала одеваться. А Дима, наконец, натянул разодранные брюки, и вылетев из палатки, заметался, не зная куда бежать. Наконец, сообразив, он заскочил в палатку, переоделся, схватил кошелек и понесся на станцию.
Там никого, конечно, не было. Но торговавшие неподалеку бабки подтвердили, что похожая девушка села в один из встречных поездов, одновременно подошедших к станции. Только в какой, они не заметили — народу выходило и садилось много.
— Куда же она могла поехать? Скорее всего, домой. Вряд ли — в обратную сторону. Поезда ходят только до Веселого, — решил Дима, беря билет на ближайший поезд. Он приедет домой, найдет ее и все объяснит. Она должна понять — ну не маленькая же она, в конце концов. А потом он разыщет Гнилого и... Он никак не мог решить, что сделает с ним. Так и не выбрав самую достойную месть, отложил это на потом.
Всю обратную дорогу Дима простоял у окна, мысленно подгоняя поезд. Не ел, не пил и всю ночь не сомкнул глаз. Прямо с вокзала он помчался к Лене. Ее мама оказалась дома.
— Где Лена? — закричал он, с трудом переводя дыхание. — Она не возвращалась?
— Лена позавчера уехала в лагерь, — удивилась Ольга. — Получила твою телеграмму и сразу уехала.
— Какую телеграмму? Я не давал никакой телеграммы.
— Как не давал? А это что?
— Это Гнилой! — догадался Дима, прочтя телеграмму. — Он выманил ее! Он все пронюхал! О, собака! Я убью его, гада, задушу своими руками! Пусть он только мне попадется!
И закрыв лицо ладонями, он тяжело зарыдал.
Глядя на него, Ольга поняла, что на этот раз приключилось что-то очень серьезное − и оно вновь связано с неугомонным Геной и ее дочерью. Гена в очередной раз что-то отчубучил такое, из-за чего Дима принесся из лагеря сам не свой и так безутешно плачет.
— Успокойся, — строго сказала она. — Сядь, выпей воды и рассказывай.
— Ой, я не могу! — рыдал Дима. — Это так ужасно, ужасно! Что я наделал! Но я же хотел, как лучше! Я боялся... что у меня не получится. Ой, Ольга Дмитриевна, что же теперь делать?
— Дима, возьми себя в руки и расскажи все без утайки. Что произошло?
Выслушав его, Ольга помертвела. Вот оно — ее предчувствие! Оно не обмануло ее. Бедная Леночка! Бедный Дима! Она совсем не осуждала его. Но Гена! С каким ожесточенным упорством он преследовал влюбленных и как коварно все подстроил.
Она сразу догадалась, как он подслушал. Эти нехитрые устройства Ольга видела на кафедре, где готовили таких специалистов. То, что сделал Гена, незаконно, и он должен быть наказан. Но сначала — Лена. Куда же она могла подеваться?
Острая тревога охватила Ольгу. Женщины видели, как Лена садилась в поезд. Она была не в себе и могла сесть не на тот. Он довезет ее до границы, а там — Абхазия. А вдруг ей вздумается добираться до Батуми? Через Абхазию это невозможно. Лена грузинка, Джанелия грузинская фамилия, с ней она погибнет. Боже мой, что же делать?
— Димочка, выслушай меня! — дрожащим голосом обратилась она к юноше. — Дима, я не осуждаю тебя — ты ни в чем не виноват. Я попытаюсь ее уговорить простить тебя. Но сейчас самое главное — ее найти.
Нужно вернуться в лагерь, рассказать все директору и попросить ребят опросить людей на каждой станции вплоть до Веселого. Может, кто видел похожую девушку. И там же заявить в милицию. Я позвоню на вокзал — пусть свяжутся с бригадиром того встречного поезда. Может, кто из проводников ее запомнил. Не медли, сынок, беги, а я буду звонить. Постой, возьми побольше денег — они тебе понадобятся.
Проводив Диму, Ольга стала пытаться дозвониться до Батуми. Она много раз прежде пыталась позвонить туда, но это ей никак не удавалось — гудки начинались уже с середины номера. Но, вероятно, силы небесные сжалились над ней на этот раз, и с пятой попытки она дозвонилась до дома Серго, где теперь жила семья Каринэ. Однако трубку никто не взял.
— Наверно, все в саду или на огороде, — подумала Ольга. — Но, слава Богу, хоть линию восстановили! Позвоню Юльке.
До дома Отара она дозвонилась с третьей попытки. Трубку подняла Юля. Услышав Ольгин голос, она сразу зарыдала:
— Оленька, Отар исчез! Уже три месяца ни слуху, ни духу. Ой, Оленька, что мне делать, где его искать? Ты о нем ничего не знаешь?
— Юля, нет! Юленька, у меня Леночка пропала! Она у вас не появлялась?
— Леночка? Нет, не появлялась. А давно это случилось?
— Вчера. Она, очень расстроенная, села возле Сочи на поезд, идущий в вашу сторону. Я подумала: может она к вам решила поехать.
— Но она никак не могла до Батуми добраться. Поезда ходят только до Леселидзе. О Господи, сколько несчастий!
— Юленька, а что с Отаром?
— Оленька, он узнал, что семью его дяди — помнишь, у которого была "Золотая рыбка" — расстреляли. Всех — сначала детей, потом взрослых. А я думаю: это ему нарочно сказали, чтобы выманить его. У него же знаешь, сколько врагов! Умел себе наживать. Он, как услышал, сразу собрался и исчез. Я в ногах у него валялась — умоляла не обо мне, так хоть о детях подумать. Где там! Три месяца — ни слуху, ни духу. Как теперь жить? Если он погиб, я руки на себя наложу.
— Юля, что ты говоришь, подумай! У тебя же дети. Ты что, хочешь их совсем сиротами сделать? Привози их хотя бы ко мне — вместе что-нибудь придумаем.
— Нет, Оленька, пока не узнаю, что с ним, никуда не тронусь. Тут его родители с ума сходят — их тоже страшно оставлять. Господи, какое горе! За что оно нам, скажи?
— Юля, я тебе еще позвоню. А ты мне звони, если Леночка у вас появится. Мой телефон прежний. Держись, дорогая, может он еще объявится. Не такой Отар человек, чтобы сгинуть бесследно.
Переговорив с Юлькой, Ольга стала пытаться дозвониться до знакомого, работавшего в привокзальной милиции. Наконец, ей это удалось. Вкратце объяснив ситуацию, она попросила опросить проводниц поезда, на котором предположительно уехала Лена. Может, кто видел, где она выходила. Ей обещали.
Положив трубку, она села возле телефона и стала ждать. Она сделала все, что могла, − оставалось только молиться и надеяться.
— Леночка, где ты? — в отчаянии спрашивала она пустоту. — Господи, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! Иначе мне незачем жить. Не допусти беды, Господи, молю тебя!
А в это время ее дочь, сидя в чужом саду на скамейке под виноградом, смотрела на незнакомую старую женщину, о чем-то спрашивающую ее, и пыталась понять, где она и как здесь очутилась. Она совершенно не помнила ничего с того момента, как Генина финка рассекла брезент палатки, − и она увидела их.
Старая женщина, которую все звали бабушкой Тамарой, ехала от дочери, жившей в Туапсе, к себе домой. Напротив нее с отрешенным видом сидела молодая девушка. Когда бабушка Тамара обратилась к ней с каким-то пустяковым вопросом, та не отреагировала. Просто, продолжала глядеть в пустоту и молчать, как глухонемая. Тогда бабушка Тамара поняла, что девушка не в себе.
Попытки спросить, как ее зовут и куда она едет, ни к чему не привели. И в это время проводник стал проверять билеты вновь севших пассажиров. Старой женщине сразу стало ясно, что у девушки билета нет, и значит, ее высадят на первой же остановке. Что с ней после этого случится, можно было только гадать. Но, учитывая необычайную красоту девушки, она подумала, что ничего хорошего ее не ждет — скорее наоборот. И тогда бабушка Тамара решилась.
— Моя внучка, — обратилась она к проводнику, — билета не успела взять, очень спешила. Давай я тебе заплачу за нее, дорогой. Сколько надо?
— Пойдем со мной, детка, — сказала она девушке, когда поезд остановился на ее станции. — Отдохнешь, придешь в себя, а там подумаем, что делать дальше. − И взяла девушку за руку.
Девушка безропотно встала и пошла с ней. Следом вышел какой-то мужчина, но бабушка Тамара не обратила на него внимания.
Ее встречал внук Василек на стареньком "Запорожце". Увидев с бабушкой незнакомую девушку, он ничего не сказал, а молча погрузил корзинку в машину и повез их в село. Доехав до дома, Василек выгрузил из машины корзинку, высадил бабушку и, придерживая сидение, стал ждать, когда выберется девушка. Но та не двигалась. Головка девушки склонилась к плечу, и глаза были закрыты. Заглянув ей в лицо, он понял, что она в глубоком обмороке.
С помощью бабушки Василек осторожно вынул девушку из машины и отнес в дом. Она была легкая, как ребенок. Он положил ее на кровать, сам сел рядом и стал смотреть на нее. Бабушка намочила полотенце и положила девушке на лоб. Через некоторое время ресницы девушки дрогнули, и она открыла глаза. Непонимающим взглядом девушка посмотрела на них, глубоко вздохнула и снова закрыла.
— Теперь она заснула, — сказала бабушка. — Пусть поспит, может, придет в себя, бедняжка. Видно, она сильно страдала — вот ее психика и не выдержала. Ничего, время все лечит. Пойдем, внучек, не будем ей мешать.
Девушка проспала до утра. Во сне она часто стонала, вздыхала и даже вскрикивала. Несколько раз за ночь бабушка вставала и подходила к девушке, но та не просыпалась.
Когда рассвело, бабушка снова подошла к постели и увидела, что глаза девушки открыты.
— Ну, как ты, детка? — спросила бабушка, — Получше? Говорить можешь?
— Кто вы? — слабым голосом спросила девушка.— Где я?
— Я бабушка Тамара, — ответила бабушка, — ты у меня дома.
— Бабушка Тамара умерла, — помолчав, сказала девушка и снова закрыла глаза.
Через некоторое время бабушка с внуком, возившиеся в саду, увидели, как девушка вышла из дома, села на скамейку и стала озираться, пытаясь понять, где она находится. Василек принес ей кружку молока — она его с благодарностью выпила. Тогда бабушка села на табуретку напротив девушки и стала ее расспрашивать.
— Значит, у тебя была бабушка Тамара, которая умерла? — спросила бабушка Тамара, пытаясь помочь девушке вспомнить. Та молча кивнула.
— А как тебя зовут, помнишь? Как твоя фамилия?
— Лена, — ответила девушка, — меня зовут Лена, а фамилия Джанелия-Туржанская.
— Джанелия? Джанелия. Грузинская фамилия. Ты грузинка?
— Наполовину, — сказала девушка. — Мой папа был грузин. Но он погиб очень давно, когда я еще не родилась.
— А где ты живешь?
Девушка назвала город на Дону.
— Так. А теперь попытайся вспомнить, как ты оказалась в поезде? Куда ты ехала?
Девушка молча пожала плечами.
— Не помнишь. А что ты помнишь? Какое событие вспоминается тебе последним?
Девушка задумалась. Вдруг в ее глазах появилось выражение ужаса. Она закрыла лицо руками и отчаянно заплакала.
Бабушка Тамара не мешала ей. Пусть выплачется. Горе немножко выйдет со слезами, и ей станет легче.
Так и случилось. Поплакав, девушка вытерла лицо салфеткой, протянутой бабушкой, и сказала:
— Я вспомнила. Только это так ужасно! Я просто не знаю, можно ли про это рассказывать.
— Это связано с твоим молодым человеком? С твоим любимым? — догадалась бабушка. Конечно, из-за чего еще так горько могут плакать молодые девушки.
Девушка кивнула.
— Он тебе изменил?
Девушка еще раз кивнула и снова заплакала.
— Не плачь, — сказала бабушка и погладила девушку по коленке. — На моей голове волос меньше, чем было измен моего мужа. Мужчины так устроены — они не могут не изменять. Расскажи мне обо всем, не бойся. Я возьму на себя часть твоей беды, и тебе станет легче. Иди, Василек, дай нам посекретничать.
В середине дня Ольга, сидя неотрывно у телефона, в сотый раз принялась читать свою любимую молитву "Отче наш", которой ее научил Серго. И тут раздался телефонный звонок.
— Ольга? — спросил незнакомый женский голос. Было очень плохо слышно — голос забивали какие-то треск и шорохи. — Ты Ольга?
— Да, да! — закричала она нетерпеливо. — Кто это?
— Ты меня не знаешь. Твоя Леночка у меня. Приезжай завтра в Адлер. Мы с ней будем ждать тебя на вокзале. С десяти часов. Приедешь?
— Конечно! Как она? Здорова?
— Здорова. Только очень расстроена. Сама увидишь.
— Кто вы? Как она к вам попала?
— Приедешь — расскажу. Дорого говорить.
Переведя дух, Ольга дала отбой привокзальной милиции. Затем набрала номер Рокотовых.
— Если Дима позвонит, скажите ему, что Лена нашлась, — попросила она Наталью Николаевну, совсем забыв, что той ничего не известно.
— Как нашлась? — испуганно спросила Наталья Николаевна. — Разве они не вместе в лагере?
— Да там история приключилась. Печальная. Ну, я думаю, Дима приедет и сам все расскажет. Извините, Наталья Николаевна, я тороплюсь на поезд.
Положив трубку, Ольга быстро собралась и поехала на вокзал.
Добравшись на следующий день до Адлера, она еще из окна поезда увидела дочь рядом с незнакомой пожилой женщиной. Они стояли на перроне и смотрели на окна вагонов. Ольга постучала в стекло. Они увидели ее и замахали руками.
— Спасибо тебе, Господи! — в который раз за свою жизнь мысленно произнесла Ольга, спускаясь со ступенек. Она взглянула на личико дочери, и у нее сжалось сердце — таким отрешенным, лишенным жизни было оно.
Ничего, главное — жива и мы вместе, — подумала Ольга. Выслушав рассказ бабушки Тамары, она еще раз поблагодарила бога, что он послал на спасение Леночки такую добрую душу. Старая женщина никак не хотела брать у Ольги деньги. Наконец, согласилась взять за дорогу и телефонный разговор. Ольге удалось уговорить ее принять также кое-какие продукты — колбасу, сыр и конфеты, купленные на вокзале перед отъездом. Расцеловав добрую женщину, Ольга тепло простилась с ней и взяла билеты на ближайший поезд. Она хотела заехать в лагерь за вещами Лены, но та так горячо стала просить не делать этого, а ехать сразу домой, что Ольга сдалась.
Дима привезет, — подумала она, — а если даже пропадут — невелика беда. Паспорт жалко, но и его можно восстановить. Сейчас самое главное — душевное состояние Лены. Надо побыстрее приводить ее в чувство, пока она совсем не зациклилась на своей беде.
— Доченька, я все знаю, — сказала Ольга, когда они, сидя вдвоем в купе, глядели в окно на проносившиеся мимо морские пейзажи.
— Откуда? — с неподвижным лицом одними губами спросила Лена.
— Мне Дима рассказал. Он с ребятами тебя по всему побережью ищет.
При этом имени лицо Лены стало каменным. От его вида Ольге сделалось не по себе.
— Леночка, — осторожно продолжила она, — давай поговорим, доченька. Поверь, ничего страшного не произошло. Дима не сделал ничего дурного. И любит он тебя по-прежнему очень сильно.
— Мамочка, не надо, — глухо произнесла Лена, закрыв лицо ладонями. — Ты же не видела того, что видела я. Это было так... страшно, так омерзительно! Не надо, не защищай его.
— Леночка, я понимаю тебя. Но в жизни не все красиво. И не все некрасивое плохо. Посмотри на меня, доченька. Ты ведь всегда верила мне — поверь и на этот раз. Я попытаюсь объяснить тебе, что произошло.
У Димы до этого случая никогда не было женщины. И ему приятель посоветовал... приобрести опыт, до того, как у вас все произойдет. Он его напугал, сказал... в общем... что тебе иначе может быть плохо, очень плохо. И Дима поверил. Он сам не хотел идти на это — пошел против своего желания. Его убедили, что это не измена, а приобретение необходимого опыта.
Да, он сделал глупость. Но глупость простительную. И я думаю — ты должна его простить. Ведь ты разумная девочка.
— А зачем он мне такую телеграмму дал? А сам, вместо того, чтобы встретить... с этой...
— Дима не давал телеграммы. Телеграмму дал Гена. Он давно подслушивал ваши разговоры. Думаю, ему удалось где-то незаметно прикрепить "жучок". На что-то, что Дима почти всегда носил с собой. Это деяние уголовно наказуемо, он не имел права так поступать.
Ты помнишь, когда они подрались, Гена поклялся доказать тебе, что Дима подлец. Вот он и доказал. Только никакой Дима не подлец — подлость совершил сам Гена. И вот ему — нет прощения!
Лена долго молча глядела в окно. Потом спросила:
— Скажи, мамочка, а если бы ты увидела папу... так... тоже с кем-то... до того, как вы с ним уплыли на "Золотой рыбке". Как бы ты к этому отнеслась? Ты бы простила?
Этот вопрос сильно смутил Ольгу. Она вспомнила, как ей было больно, как плакала она, когда та девица на танцах наврала ей, что у них с Серго любовь. О, если бы ей такое довелось увидеть... что увидела Лена... Нет, она потом не имела бы с Серго ничего общего. Это сейчас с высоты своих лет она смотрит на все иначе. А тогда... нет, она бы с ним сразу порвала.
Что ж, она сделала все, что могла. Она объяснила дочери, что произошло и почему. А дальше пусть девочка решает сама — будут они вместе или нет. Но что же ей ответить? Чтобы не навредить Диме.
— Леночка, мы и вы — два разных поколения. Не надо наши взгляды и поступки переносить на ваши отношения. Спроси свое сердце — пусть оно тебе подскажет, как поступить. Только не спеши, не руби с плеча. Прежде подумай.
— Хорошо, мамочка. Я буду думать. Только... я никогда не смогу забыть того, что увидела. Это было так жутко... у меня всю жизнь этот ужас будет перед глазами.
Почти всю остальную дорогу до дома Лена молча лежала на своей полке. Ничего не ела, только один раз напилась чаю. Сердце Ольги изболелось от жалости к дочери и ее несостоявшейся любви. Похоже, Гена добился своего — ему удалось их развести. Вот только будет ли ему от этого легче?
Еще с порога они услышали, как разрывается телефон. Ольга взяла трубку. Звонил Дима.
— Ольга Дмитриевна, ее нигде нет! — плачущим голосом прокричал он. — Мы везде объездили — ее никто не видел. Я умру, если с ней что-нибудь случилось.
— Дима, все в порядке, — успокоила его Ольга. — Леночка уже дома. Ее приютила у себя одна добрая женщина и сообщила мне. Мы только что с поезда.
— Какое счастье! Как она? Вы ей рассказали... почему так получилось?
— Рассказала.
— А она?
— Ну, что она? Представь на минутку себя на ее месте. Если бы ты увидел то, что увидела она. Как бы ты себя чувствовал?
— О, нет! Я бы сошел с ума.
— Ну, у нее психика покрепче. Но ей тоже очень трудно.
— Можно ее к телефону?
— Думаю, сейчас не стоит. Пусть немножко придет в себя. Приезжай, и тогда поговорите. Кстати, захвати ее рюкзак. Там паспорт — смотри, не потеряй.
На следующее утро прямо с поезда он примчался к ним. Дверь открыла Ольга.
— Дима, Леночка ждет тебя на вашей скамейке в Театральном саду, — сказала она, забирая у него рюкзак. И взглянув на его осунувшееся лицо, добавила: — Желаю тебе удачи, дружок. И мужества.
Он заметил ее издали и кинулся к ней со всех ног. Но она движением руки остановила его в двух метрах от себя. Он посмотрел ей в глаза и поразился их выражению. Таким... чужим взглядом... она никогда не смотрела на него.
— Лена, Леночка, прости меня! — в отчаянии торопливо заговорил он. — Прости меня, я не хотел! Я хотел, как лучше. Прости меня, пожалуйста, умоляю тебя!
— Я простила тебя, — спокойно ответила она.
— И что? Мы будем вместе?
— Нет.
— Почему?
— Я не люблю тебя.
— Как? — горестно вскричал он. — Этого не может быть! Ты же говорила, что любишь меня, что мы всегда будем вместе! Неужели... из-за этой... глупости... ты разлюбила меня?
— Наверно. Да, разлюбила.
— Но это невозможно, невозможно! Разлюбить нельзя! Леночка, не говори так! Пойми, у меня с ней... с этой девкой... ничего, ничего!
При этих словах лицо Лены дрогнуло, и ее взгляд перестал быть пустым. Боль и мука отразились в ее взгляде.
— Ага! — быстро заговорил Дима. — Тебе больно! Значит, ты меня еще любишь. Если бы не любила, тебе было бы все равно. Леночка, не отвергай меня! Я так люблю тебя — я без тебя не могу! Я умру без тебя!
— Не умрешь.
— Нет, умру! Леночка, ну ладно, ты меня разлюбила. Но я так люблю тебя! За двоих. Давай будем вместе, умоляю тебя!
— И как ты это себе представляешь? Без любви.
— Но, может, хоть что-то у тебя ко мне осталось? Хоть какое-то чувство? Скажи, ты ко мне что-нибудь испытываешь?
Она помолчала, глядя куда-то в сторону. Потом перевела взгляд на него. И таким холодом повеяло от этого взгляда, что Дима даже поежился.
— Испытываю, — ответила она.
— Что? Что ты испытываешь, скажи?
— Может, не стоит? Тебе будет... больно.
— Ничего, я потерплю. Говори, какое чувство?
— Отвращение.
— Отвращение, — тупо повторил он, отступая назад. — Отвращение. Она испытывает к нему отвращение. Уж лучше бы ненависть. От ненависти до любви один шаг. От отвращения до любви — бесконечность.
Он продолжал отступать, и ее фигурка на скамейке становилась все меньше и меньше. Когда аллея кончилась и отступать стало некуда, он повернулся и побежал.
Он бежал — и узы, связывавшие его с нею, натягивались и рвались, причиняя ему невыносимую боль. Он бежал — и мимо проносились деревья, люди, автомобили, дома. Но Дима не видел их.
Он, наконец, осознал, что все кончено. У него никогда больше не будет Лены. Пройдет и год, и два, и десять лет, пройдут века и тысячелетия — они никогда не будут вместе. И эта мысль приносила ему мучительные страдания.
Он опомнился на высоком мосту через Дон. Далеко внизу река несла свои воды. По ней плыли крошечные кораблики, на песчаном берегу ловили последний загар маленькие человечки. А прямо над ним — рукой подать — неспешно и величественно плыли с севера на юг равнодушные ко всему на свете седые облака.
Он долго стоял и глядел вниз, ожидая, когда хоть немного утихнет боль в его истерзанном сердце. Потом медленно побрел домой.
Дома он лег на диван, накрыл голову подушкой, и не отвечая на вопросы матери, пролежал так до вечера. Вечером взял деньги, паспорт, и бросив: "Я поехал к тете Лине в Минск”, — ушел из дому, провожаемый взглядами ничего не понимающих родителей.

Прошла неделя. Гена не объявился. В лагере его разыскивал хозяин квартиры, где он оставил вещи. Трижды звонили Светлане с Гениной работы. Гена исчез.
Наконец, объявили его розыск. Лену вызвали в милицию. Там ей пришлось во всех подробностях описать их последнюю встречу. Следователь все допытывался, что произошло с момента, когда Гена рассек финкой палатку, и до момента, когда Лена обнаружила себя в чужом саду. Девушка добросовестно напрягала память, но так ничего не вспомнила. Тогда следователь стал кричать на нее, обвиняя, что она что-то скрывает. После того, как он обозвал ее потаскухой, Лена замолчала. Так ничего и не добившись, он отпустил ее, пообещав, что она у него еще попляшет.
Открыв дверь вернувшейся из милиции дочери и увидев ее бледное, как смерть, лицо, Ольга едва не зарыдала. 
— Мамочка, — прошептала Лена, держась за дверной косяк, — я больше не могу. Давай уедем отсюда. Далеко-далеко и чтоб никогда сюда не возвращаться. На самый край света.
И тут, как на грех, их окликнула спускавшаяся сверху Светлана. За ее спиной жались друг к другу испуганные близнецы.
— Леночка, — едва шевеля посиневшими губами, сказала Светлана. — Где Гена? Ты последняя видела его. Скажи, где он может быть? 
— Я не знаю, — жалобно ответила Лена. — Я, правда, не знаю, тетя Света. Я его не видела после того, как он, как он... 
И она снова заплакала.
— Леночка! — взмолилась Светлана, опускаясь перед ней на колени. — Он так любил тебя! Он жил тобой! Скажи, детка, скажи его маме, где ее дорогой мальчик? Сжалься! Не скрывай ничего, скажи мне правду.
Лена беспомощно взглянула на Ольгу и медленно сползла по стенке. Ольга кинулась к ней. 
— Светлана, оставь ее! — закричала она соседке, пытаясь поднять потерявшую сознание дочь. — Неужели ты не видишь, что она ничего не знает! Ну сколько можно ее терзать? Только что в милиции допрашивали — теперь ты.
— О-ой! — низким голосом простонала Светлана. — Ой, мамочки, как больно!
И скорчившись, она легла на лестничной площадке у Ольгиной двери. Близнецы дружно заскулили. Ольга бросилась звонить в "Скорую".
С тяжелым инфарктом Светлану увезли в больницу. Леночку перенесли на диван и сделали ей укол, после которого она пришла в себя. Но легче Ольге не стало. Остановившимся взглядом дочь глядела на нее и не отвечала на вопросы. И тогда Ольга по-настоящему испугалась.
— Серго! — взмолилась она, глядя на его портрет.— О, Серго, с нашей девочкой беда! Помоги, родной, если можешь. Попроси Бога — пусть сжалится над бедняжкой. Это я, я одна во всем виновата. Пусть меня накажет, но ее пожалеет.
И тотчас же раздался звонок. С замирающим сердцем Ольга схватила трубку.
— Оля! — услышала она голос Василя. — Я все знаю. Все, что с вами случилось. Слушай меня внимательно. Срочно бери самое необходимое: документы, деньги, письма Серго и дорогие фотографии − все, что ты взяла бы в первую очередь, если бы у вас, к примеру, случился пожар. И спускайтесь с Леночкой во двор. Там вас ждет серебристая "Ауди" — она уже у вашего подъезда. У водителя билеты на самолет. А в Домодедово я вас встречу.
— Господи! — с суеверным страхом подумала Ольга. — Откуда Василь может все знать? Он же в Москве. Как он догадался, что им срочно нужно уехать? Машина у подъезда — это уму непостижимо! Я только успела об этом подумать.
— Серго, это ты? — вслух спросила она. — Ты нам помогаешь? Правда, милый? 
Улыбаясь, Серго молча глядел на нее. Но ей показалось, что его взгляд подтвердил ее догадку.
— Спасибо, любимый! — прошептала она и поцеловала портрет. — Леночка, вставай. Папа нам все устроил. Все, как ты хотела. Мы летим в Москву. Машина ждет у подъезда. Вставай, доченька, помоги мне собрать самое необходимое. Чтобы я ничего не забыла.
За два месяца до этих событий Тони Гор сидел в холле своей загородной виллы и, держа в руках портрет Ольгиного мужа, мысленно сравнивал свое лицо с лицом молодого человека. Тони понимал, что заполучить эту женщину можно, только очень сильно поразив ее. Так же сильно, как когда-то поразил ее этот юноша. 
— Тип лица у нас с ним одинаковый, — размышлял Тони. — Глаза у него синие, а у меня голубые. Ну, эту проблему можно решить с помощью контактных линз. Выпрямить брови тоже несложно. Что еще? Лбы у нас похожи, и волосы у меня такие же густые. Цвет, конечно, другой. Но это тоже не проблема. К пятидесяти и у него седина появилась бы. Нос? Носом надо заняться, и губы чуть-чуть подправить. А подбородки у нас с ним тоже похожи.
Он позвонил знакомому хирургу, занимавшемуся пластикой лица, и договорился о встрече. Месяца через полтора Тони неуловимо изменился. Оставшись похожим на самого себя, он вместе с тем приобрел черты молодого человека на портрете, но состарившегося лет на двадцать. 
Тони было известно все, что происходило в семье Туржанских. Но он запретил Вадиму вмешиваться в события − просил только следить, чтобы с девушкой и ее матерью не случилось непоправимого. Узнав о происшествии в лагере, Тони понял, что пришел его черед. Дальше пускать события на самотек было нельзя. 
В машине Ольга попыталась завязать разговор с водителем, чтобы выведать, кто его прислал. Но ничего не добилась. Водитель молча вручил ей билеты на самолет, а в ответ на ее вопросы только пожал плечами. Сказал лишь, что ему велено отдать им билеты и отвезти в аэропорт — а больше ему ничего не известно. Даже не сказал, кем велено. Определенно, все происходящее попахивало мистикой.
Василь встретил их, как и обещал, в Домодедово. Ольге он сообщил, что у него дома ее ждет человек, который ответит ей на все вопросы. Что этот человек его старый друг и знаком с самим БМВ − поэтому Ольга должна полностью доверять этому человеку, как доверяет им с Ниночкой. И делать все, что тот скажет. 
Леночка безучастно слушала их разговор. По приезде к ним домой она попросила разрешения прилечь. Нина отвела ее в спальню, напоила горячим молоком, и Леночка уснула. 
Василь завел Ольгу в свой кабинет и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. У окна стоял высокий широкоплечий мужчина. Вот он обернулся... и у Ольги поплыл под ногами пол.
— Серго, это ты? — жалобно спросила она, пытаясь ухватиться за стенку. Ноги никак не хотели ее держать.
Мужчина с лицом Серго быстро пересек кабинет и, бережно поддерживая ее, усадил в кресло, а сам сел напротив. Широко раскрытыми глазами Ольга глядела на него. Нет, все-таки это не Серго. Или Серго? Он мог бы стать таким, если бы дожил до пятидесяти лет. Но ведь он погиб давным-давно. И родственников, похожих на него, в их семье не было. Кто же он — этот человек?
Я не Серго, — мягко сказал человек, — но я его посланник. Считайте, что он прислал меня, чтобы я заменил вам его здесь — на земле. Я буду заботиться о вас и вашей девочке до конца дней, потому что заботиться о вас больше некому. Отара больше нет.
— Как нет? — чуть слышно спросила Ольга. Губы не слушались ее, и внутри все дрожало. Она была близка к обмороку. 
Он подал ей воды и подождал, когда она сделает несколько глотков.
— Отар погиб, — услышала Ольга. — Он отправился мстить за своих родственников, но никаких следов их не нашел. Его попросту заманили в ловушку. Отар был далеко не ангелом — о его жестокости ходили легенды. У него было много кровников.
— Юля знает?
— Уже знает. Юлию Викторовну с детьми удалось вывезти из Батуми. Сейчас она в Санкт-Петербурге у родителей. Но и там им оставаться опасно. В ближайшее время они покинут страну. Спрашивайте, Оленька, — я знаю ответы на все ваши вопросы.
— Вы волшебник?
— Немножко, — улыбнулся он. — Я же вам сказал — меня послал Серго. Мне известно все, что приключилось с вашей девочкой. Спрашивайте.
— Где Гена?
— Гены тоже нет. Гена утонул. Покончил с собой.
— Боже мой! 
— Оленька, то, что я вам сейчас расскажу, не должен знать никто. Потому что все это напрямую касается Леночки — ее душевного здоровья. И ее безопасности. Вы должны мне верить. Поклянитесь, что никто и никогда не узнает о том, что вы сейчас услышите. В том числе, и сама Лена. Обещайте мне.
— Обещаю, — прошептала Ольга. Она сама не могла понять, почему верит каждому слову этого человека. Его сходство с Серго буквально парализовало ее.
— Было так. Когда Леночка в отчаянии от увиденного побежала на станцию, Гена на спуске преградил ей дорогу. Он спросил, чего она теперь хочет, и она крикнула "хочу, чтобы тебя не было”. Она, конечно, имела в виду, чтоб его не было на тропинке, чтобы он не мешал ей бежать. Она была в таком состоянии, что вряд ли видела, кто перед ней.
Но он понял ее буквально. Написал записку и бросился в море. А там через час начался шторм. С берега было видно несколько смерчей. Он, безусловно, утонул.
— Скажите правду, откуда вам все это известно?
— Моему человеку было поручено оберегать вашу дочь. Он находился неподалеку, и все видел и слышал. Вот прочтите.
Он протянул Ольге смятую записку. В ней знакомым с детства почерком Гены было написано:
— Хорошо, дорогая. Меня больше не будет. Прощай! 
Свет померк перед глазами Ольги. Потрясенная она с ужасом глядела на клочок бумаги и не находила слов.
Он взял из ее руки записку, положил в пепельницу и поджег. Затем подошел к окну и развеял пепел.
— Почему же он не остановил его, ваш человек? — спросила она, немного придя в себя. — Ведь ему можно было помешать, вызвать спасателей.
— Он не мог. Ему было приказано следить за вашей дочерью. Он даже не видел, как Гена бросился в море, — видел только, как тот побежал на берег. Но когда убедился, что с девушкой все в порядке, вернулся. Обыскал все кусты в том месте, откуда предположительно Гена мог уплыть, и нашел его одежду с этой запиской.
— Его мать знает?
— Нет. Никто не знает. И не должен знать. Смотрите, Оленька, вы дали слово. Это смертельно опасно для Леночки! Два суицида за короткое время, и оба связаны с ней. А вдруг кто-нибудь еще слышал ее крик, да помалкивает до поры, до времени. Вам известно, как ней разговаривали в милиции? Представьте себе, что она снова попадет в руки подобному следователю. Пришить ей дело о доведении до самоубийства ничего не стоит, умеючи. Тогда она погибла. И даже, если ее оправдают — как она будет жить, зная, что ее бывший друг из-за нее покончил с собой? Что это она послала его на гибель. А ведь девочка ни в чем не виновата. 
— Что же делать? — спросила Ольга, смертельно побледнев. Только теперь до нее дошел весь ужас происшедшего.
— Вам обеим надо немедленно покинуть страну. Визы, билеты — все готово. Самолет — через четыре часа. Вы летите в Соединенные Штаты. Вместе со мной.
— Но я никогда не думала покидать Россию. Я люблю свою страну. У меня много творческих планов. Я не хочу уезжать отсюда насовсем.
— Вы вернетесь. Пройдет несколько лет, и вы, если захотите, вернетесь. Вы не потеряете гражданства, даю вам слово.
— Но мы там никого не знаем. Где мы будем жить, чем заниматься? И с языком у меня неважно. 
— Вы будете жить в большом и прекрасном доме, где вас ждет много друзей. Все они — русские люди. И Юлю с детьми мы привезем туда. За домом огромный сад, где много-много ваших любимых роз. Леночка будет учиться в одном из лучших университетов мира. К ее услугам будут самые современные компьютеры. Там она придет в себя, оживет.
И вы без дела не останетесь. Вас же знают — ваши статьи широко известны. Будете преподавать свою любимую математику и продолжать заниматься наукой. И язык не проблема, вы его за пару месяцев освоите, обещаю.
Решайтесь, Оленька. Время не ждет.
В это время на письменном столе Василя зазвонил телефон. 
— Это вас, — сказал он, протягивая ей трубку.
— Оленька! — услышала она голос Бориса Матвеевича. — С тобой говорит мой бывший ученик. Верь ему, как мне. Он очень любит тебя. Он сделает все, чтобы вам с Леночкой было хорошо. Послушайся его, дорогая. Желаю тебе счастья — ведь ты его так мало видела.
Прошло время — не очень много времени. В заоблачной выси над Атлантическим океаном медленно перемещалась по небу невидимая с земли крошечная точка. В ней дышали, двигались, мечтали две сотни миров. Ведь каждый человек живет в собственном мире, и налагаясь друг на друга, пересекаясь друг с другом, эти миры образуют нашу общую Вселенную. 
Там были и наши героини со своим спутником. Они летели навстречу неведомому будущему. В прошлом они много страдали и заслужили лучшей участи. Будем надеяться, что так оно и случилось.