Пересечения ч. 2 гл. 17. Было так

- Валерка наш, будто медведь, смотрите! – двоюродная сестра Ольга подозвала ребят, а те в упор, стали смотреть Валерке в лицо.

- Да, вы посмотрите, - продолжила она, - брови у него густые, широкие, да ещё и срослись! Сразу не поймёшь,  где одна, а где вторая! Ха- ха- ха!

Её поддержали и все ребята:

- Ха, ха, ха!

Валера замер, потом попытался улыбнуться, но у него это не получилось. Он показал ребятам язык, молча повернулся к ним спиной и пошёл к озеру.

На Байкале был полный штиль. Огромное озеро спокойно, ни ряби на воде, ни волн. Словно огромное зеркало лежало перед Валеркой. Он попытался, было посмотреться в воду, но не увидел своего отражения. Вода была такая чистая и прозрачная, что у самого дна, можно было рассмотреть камешки и мальков какой-то рыбы.

Валерка стоял и думал, ну, почему ему так не везёт в жизни?

Растёт он без отца, над ним издевается родная сестра, так ещё и двоюродная дразнится. И никто его не любит, никто не защищает. Матери постоянно некогда, вечно на работе, то в доме она занята. Он понимает, мать одна поднимает их вместе со старшей сестрой, денег вечно не хватает.

Вот Пашке, приятелю, отец недавно справил новые ботинки.

Валера посмотрел на свои, истоптанные и потертые, глубоко вздохнул.

Присев на огромный камень, Валера смотрел на бескрайние просторы озера и думал, что вот он вырастет, пойдёт служить в армию, там ему дадут новую гимнастёрку, галифе, новые сапоги. А зимой, у него  будет большой и тёплый бушлат.

Он видел такую форму у Дмитрия, брата Ольги, который приехал в отпуск. Он сержант, на груди его знак гвардии.

Когда Диму в 1961 году призвали в армию, он был такой худой и низенький, а через два года вон какой! Рост метр восемьдесят, вес семьдесят пять килограмм. Он сам сказал об этом.

Когда Дима снимал свою гимнастёрку, Валера видел, какие у того мускулы на руках. Переплелись, словно канаты.

Валера с завистью смотрел на своего двоюродного брата и хотел спросить у него, о том, тяжело ли служить в артиллерии?

Но тут комнату вошла Ольга и сестра Валеры Надя.

- Что ты так нахмурился? – Спросила его сестра, - У тебя сейчас и глаз не видно, словно занавески на глаза задвинул. Лесовик, точно лесовик, ха, ха, ха!

Ольга поддержала Надю и тоже стала подшучивать над Валерой. Дима в это время, брился.

Валера впервые видел безопасную бритву, в их деревне такими не пользовались. Он с интересом смотрел на плавные движения руки брата. Вот бритва скользит по щеке, раздается еле слышный скрип срезаемой щетины. А вот Дима подбривает черные, небольшие усы, выверенным движением подравнивает края.

- Тебе, Валерка, нужно побрить свои брови, а то и глаз не видно! – смеясь, предложила Надя.

Дима закончил бриться, помыл помазок от мыльной пены, разобрал бритву, достав из неё лезвие, всё помыл водой и сложил в коробочку, которую оставил на комоде перед зеркалом, висевшим на стене.

Дима, в первый день, как приехал, говорил Валере, что хочет поступать в артиллерийское училище. Валере было очень приятно, что его двоюродный брат, скоро будет офицером Советской Армии. Среди их родни, не было ни одного офицера, только рыбаки, шофера, да вот отец Валеркин, был кузнец и лекарь.

С озера потянуло прохладой.

На воде, метрах в ста от берега, словно появились черные тучки, которые стали приближаться к берегу. Вот они рядом. Это ветер Култук прорвался к озеру и гонит смертельные свои волны. Волны стали лизать огромные валуны у самых ног.

Валера поёжился, встал с камня. Он тоже пойдёт служить в армию и посвятит этому всю свою жизнь. Вот только надо порядок навести на своём лице.

Валера пошёл к дому Димы.  В доме никого не было, на комоде, в коробочке, так и лежала безопасная бритва. Валера осторожно, чтобы не порезаться, достал лезвие и собрал бритву. Он не стал брать помазок и мылить его, наклонившись ближе к зеркалу, Валера сразу стал подбривать свои брови.

Да, уж очень они широкие и сросшиеся! Вот одно движение, второе, ещё, ещё и ещё. Всё, получилось!

Валера услышал на крыльце дома чьи-то шаги, дверь открылась, в комнату вошли Ольга с Надей и Дима. Валера повернулся к ним лицом и увидел  открытые от удивления рты и глаза, в которых словно мелькали искорки огня.

Раздался такой истерический хохот сестёр, которого Валера не слышал больше никогда в своей жизни.

Дима ему потом рассказал впечатления от этой картины:

- Смотрит на меня такое чудо. Глаза раскосые, такие, как у дяди Нарбоя, бурята, а там, где должны быть брови, белая кожа. Только где-то у висков, словно две запятые обозначены!

Ха, ха, ха!

Ночью Виноградову приснился сон, будто он переместился во времени на сто лет назад и видит жизнь какого-то старика и его внука.

Снег валил вторую неделю. В бревенчатой избушке, построенной двадцать лет в сосняке, под самой горою, вечеряли дед Митяй и его внук Семён. Они пришли промышлять соболя, но батюшка Байкал не пускал их на Соболиную.

Лёд на Байкале ещё не встал, вода в огромном пресном море медленно остывала, над гладью озера поднимался густой туман, который несло к берегу. А там он превращался в огромные снежные хлопья, которые медленно падали на землю.

Когда снег завалил маленькое оконце зимовья, дед дёрнул на себя дверь, она открылась, но слежавшийся снег, стеной стоял перед ними.

Взяв деревянные лопаты, дед и внук стали прокапывать себе выход. Работали молча, часть снега, бросили в ведро и закопчённый чайник, остальной, прокопав траншею, выбросили наружу.

К полудню, просветлело, выглянуло солнце, снег, чистый и белый, под его лучами слепил глаза.

Встав на лыжи, медленно, мелкими шагами, стали подниматься по склону горы.

Огромные сосны и кедры одобрительно покачивали ветвями, будто добавляли силы Семёну, который в свои тринадцать лет не первый раз ходил добывать соболя.

Не то чтобы гора была крутая, но по глубокому снегу, подниматься было очень тяжело. Висевшее за спиной ружьё, старая берданка, цеплялась за ветки, словно деревья не хотели отпускать от себя эту странную пару, старого охотника и его внука. В этом году охота была удачной, два десятка шкурок соболя сложены в мешок. Съестные припасы, подходили к концу, пора возвращаться домой. 

Семен оставил на полке оставшийся чай, соль, горох, а вдруг кому пригодится, и закрыл за собой дверь зимовья. 

Прошло сто лет.

Утром канатной дорогой Виноградовы и Валя Рыкина поднялись на вершину горы Соболиной.

Володя любовался видом города Байкальск, окружающей тайгой, поморщившись, посмотрел в сторону ЦКК, потом неторопливо стал фотографировать Лиду с Валей, все красоты, которых было так много, что женщины через час его остановили, пока было спускаться и ехать на дачу. Валера давно уже запёк  сказочную рыбу – Байкальского омуля.

Дачи на склонах год вызывали удивление. Байкальск, единственное место в Иркутской области, где вызревала клубника, да такая духовитая и большая, что скупать её у дачников, съезжались заготовители Бурятии, Иркутской и Читинской области.

Рыкины сдали в тот сезон ягоды на пять тысяч рублей. Хорошее дополнение в пенсии. Хотя военная пенсия Валеры и Вали несколько выше гражданской, но, как выразилась Валентина, нужны деньги на лекарства, да и внучек нужно кормить и одевать, они третий год живут у Рыкиных.

Перед тем, как ложиться спать, у Вали вырвалось:

- Может, некоторые представители власти делают это специально, по заданию Запада? Может эти либералы  желают исполнить волю англичан и американцев, проводят геноцид собственного народа, а иначе как понять, разве можно прожить на двенадцать тысяч рублей в месяц?

По утру Виноградовы ходили к озеру, неподалёку от «Уха», из толстых досок были сколочены скамейки. Там проводили два – три часа. Лида дремала, а Володя сочинял стихи, записывал в толстую тетрадь воспоминания Валеры и Вали, свои впечатления.

Периодически Лиду будили звонки телефона, звонила Шура,  интересуется, как проводит Виноградовы время.

К боли пришлось опять мне прикоснуться,

Лишь для того, чтобы домой вернуться.

Лишь для того, чтоб защитить народ,

По времени, так сорок один год.

Предательство я пережил когда-то,

На моём теле видно эту дату,

Не вспоминать об этом я стараюсь.

Бывает с трусостью, обманом я встречаюсь.

Но больно мне совсем не потому,

Что это всё досталось одному.

Страшнее безразличие людей,

Ещё, когда я думаю о ней…

С Байкалом скоро предстоит разлука,

Без этой красоты такая будет скука!

Во время обеда Валера рассказал, как в 1988 году, он с Валей ездил в военный санаторий, расположенный неподалёку от Клайпеды, города, где родился Виноградов.

Валера вспомнил этот случай после того, как Володя рассказал о своей поездке в Вильнус в 1974 году. Ему тогда очень не понравилось отношение литовцев к гостям из Дальнего Востока. Место в гостинице дали только после вмешательства УВД, в ресторане стали кормить только после напоминания.

Валера хитро улыбнулся и слал рассказывать:

- В военном санатории отдыхали офицеры и прапорщики с жёнами и без жён из Украины, Белоруссии, Сочи, Ленинграда.

Каждый рассказывал о красотах своих мест, кто о селе, кто об арбузах, тёплом море, Беловежской пуще, высоких и снежных горах, белых ночах.

Я несколько дней молчал, многие этому удивлялись и настаивали, чтобы тот рассказал о местах, где служит.

Без улыбки, серьёзным голосом я начал длинный рассказ о Будукане:

- Глухая тайга, выйти некуда, порой нападает такая тоска, выйдешь на окраину, подойдешь к мари – всё голубое.

- А что такое марь?

- А почему голубое?

- А это болото, а на нём голубица, совками собирай, пять минут и ведро.

Молчание окружающих людей.

- Захочется мяса, взял ружьё, вышел за ворота части, подстрелил пару глухарей, а рябчики, те вообще в расположении гуляют, как куры. Захотели солдаты пельменей, пожалуйста, выйду в кедрач, подстрелю сахатого…

Слушатели открыли рты…

- Осенью захочется рыбки, отравлю пару солдат с сачком на нерест кеты, те зачерпнут пару рыбин, в столовой нажарим икру, поставил на стол солдатам. Она нам настолько приелась, что засыхает на столе, солдаты её уже не едят. Так её выбрасываем рябчикам да курам.

Этого слушатели не выдержали:

- Как вы могли выбрасывать красную икру курам, это же…

Через день после рассказа Рыкина, к Валере стали по очереди подходить охотники и рыболовы из Прибалтики, Белоруссии, южных республик и спрашивать, как долететь до Хабаровска, а потом доехать к ним в посёлок, чтобы в таком раю отдохнуть хоть несколько дней.

Валера с широкой улыбкой обещал всем оставить адрес в день своего отъезда. Причину вежливого своего отказа он объяснил Виноградову:

- Ты же помнишь восьмидесятые годы, а вот к девяностым, стало по-другому. К тому времени, где тот сохатый или коза? Пожары каждую осень, помнишь, как в 1978 году отстаивали посёлок, а тебя забросили вертолётом в тайгу с тридцатью безконвойниками, как вы двое суток шли по тайге в посёлок, а вас сопровождал медведь?

Валера поморщился:

- Загубили тайгу вокруг Байкала и на Дальнем Востоке. Всё пилят и вывозят в бревно Китай. А в шестидесятых годах было иначе. Я вот вспомнил, у нас в деревне жили два чудака, со своей бабушкой. Избёнка давно вросла в землю по окна.

Один из них, Кузьма, маленький, лысый, с большим  животиком. Каждое утро он открывал окно и со всеми проходившими мимо дома здоровается.

Другой, длинный и худой, Миша Шулгачёв, неродной бабке. Где она его нашла давно все забыли, он был местным философом, любил смотреть, как работают другие, всем советовал, показывал, как ухаживать на огороде, собирать кедровые орехи. Он рассказывал о силе и красоте сосны кормилицы. Он и меня «заразил» рассуждениями о красоте Сибирской тайги. Он первый мне сказал, что буряты на кладбище не ходят.

Во время последнего посещения родственников, Валера  хотел посетить могилу отца, его брат Степан, чистый бурят, это у Валеры мать русская. Валера убедился в правоте слов Шулгачёва, когда пошёл на могилу отца.

Степан в ограду не зашёл, хотя видел, что Валера купил водку, да и сам Степан захватил с собой соленого омуля.

Когда Валера поклонился могиле и вышел из ограды, Степан провёл над ним обряд очищения, подготовил маленький факел, подпалил его зажигалкой и по спирали «обработал» огнём Валеру сверху вниз.

Потом, конечно, они выпили, закусили чудо – рыбой. Степан окропил водкой могилу отца, обойдя вокруг ограды, разбросал куски омуля.

Выйдя с кладбища, Степан ещё один раз провёл над Валерой обряд очищения огнём.

Он шаманил, как и его старшая сестра, как их отец.

Степан был старше Валеры, помнил отца, шамана – врачевателя. Лет пять назад Стёпа выкопал срез листвяка, на котором в сгоревшей отцовской кузне много лет назад стояла наковальня. Срез с наковальней перевёз к себе в сарай. С тех пор этот сарай стал местом моления местных бурятов. Брат водил своих земляков вокруг кузни, произнося заклинания. Женщины в этом не принимали участия.

Валера тогда спросил брата:

-  Я хочу креститься, как вы к этому относитесь?

- Половина бурятов крещёные, шаманизм этого не запрещает. Мы все разговариваем в тайге с деревьями. Как и с садом и автомашиной.

Через неделю Валера с Валей и дочерью Ольгой крестились в церкви Байкальска.

Поднявшись из-за стола, Валера посмотрев в окно, в сторону горы Соболиной, с тоской произнёс:

- Всё губят тайгу, пеньки видел и в Бурятии, в каждом посёлке пилорамы. А внуки нас спросят, что такое тайга? Ежегодно тайга горит в Бурятии, Иркутской, Амурской областях, Хабаровском крае, Еврейской области.

Ты, Володя, помнишь кедрач в Будукане? А когда приезжал за мной и Валей, после того, как мне стало плохо, после посещения развалин моей бывшей роты, обратил внимание, что вокруг посёлка нет ни одного такого дерева…

А Володя вспомнил, что Лида всегда разговаривает на даче со своими цветами. Да и он сам, любит прижаться грудью к большому дереву - груше, яблонькам и поговорить с ними.

Другие произведения автора:

Нельзя до крайности свой доводить народ

Прожитые годы ступени жизни ч. 4 1981 год

То дождь, то град, а то ветра