Пересечения ч. 1 гл. 8. Амурские рассветы

Шура достала из почтового ящика очередное письмо от бывшего мужа, который отбывал наказание в колонии строгого режима. У неё уже  скопилось двенадцать нераспечатанных конвертов. Письмо, полученное сегодня, было на удивление толстым.

Своего бывшего мужа Шура никогда не называла по имени, да и воспоминания о нём приносили только боль. Как только в её памяти всплывало лицо красивого мучителя, начинала болеть рука, которую он ломал ей дважды, ломило челюсть, из которой он выбил три зуба, но особенно, она начинала страдать от болей в голове.

Полученное ей сотрясение мозга, оставило последствия - периодические головокружения, тошноту. В эти моменты она усилием воли заставляла себя думать о своих лучших днях - детстве, своих родителях, подругах, старшей дочери.

Шура достала старую кожаную, потертую дамскую сумочку, которую подарила ей мама после окончания ПТУ. В этой сумке хранились письма от Лиды Виноградовой, стопка фотографий подруг и связанные бечёвкой, не прочитанные письма второго мужа.

Развязав тонкую конопляную верёвочку, подумала, что в начале шестидесятых годов, в каждом дворе села, выращивали мак. Он и цветёт красиво, и пирожки с маком к праздникам пекли, такие сладкие и вкусные. Никто из селян не брал сок из его стеблей, не сушил маковую соломку. Потом посев мака запретили под угрозой уголовной ответственности.

В тайге, и на навозе вывезенного из коровников, Шура часто видела высокие заросли маньчжурской конопли. Но никто в селе не готовил из неё марихуану и гашиш. Всё это началось в середине восьмидесятых. Вот и её муж, был наркоманом. После освобождения из колонии он оставался он жить в Будукане только для заготовки наркотических средств и снабжения ей осужденных.

Теребя нераспечатанный конверт, Шура невольно надорвала его край. Неожиданно для себя, она сунула палец в образовавшуюся дырочку и разорвала конверт пополам. В нём было два  двойных тетрадных листа. Одно было написано мужем, почерк второго ей был не знаком.

С этих листков Шура и начала чтение. 

Писала ей мать мужа. Узнав от сына, что у неё появился внук, она просила Шуру переехать в ней в Хабаровск. В своей трехкомнатной квартире она освободила самую большую, в которую купила кровать Шуре и внуку, поставила полированную стенку, очередь на неё только подошла, она ведь ветеран труда. Она помнит, как тяжело ей было одной воспитывать дочь и маленького сына.

Как и мне, - подумала Шура.

Свекровь писала, что её муж работал бульдозеристом в ТЭЦ-1. Однажды зимой, чтобы уголь не возгорелся, он передвигал его ножом трактора с места, на место. Куча эта была огромной, а муж устал сильно и не среагировал вовремя.

Трактор подъехал к самому краю кучи, упал с десятиметровой высоты и перевернулся. Утром на работу пришёл сменщик, он и обнаружил своего товарища придавленного гусеницами Т-100.

Так она осталась одна. Правда местком ТЭЦ постоянно помогает ей, ежегодно дают путёвки в санаторий, на все лето выделяли путевки в пионерские лагеря для дочери и сына.

«Дорогая доченька, - читала Шура, - не ради своего сына прошу тебя переехать ко мне, а ради моего внука, тебя самой и твоей старшей дочери. Нам вчетвером, будет легче двигаться по жизни.

Моя старшая дочь живёт с мужем и тремя детьми во Владивостоке. Она поддерживает моё предложение о твоём переезде ко мне. Она чем-то похожа на тебя. Не терпит курящих, особенно наркоманов. Со своим братом связи не поддерживает, хоть мне это и больно. Приезжай, доченька».

Без всякого интереса, Шура прочитала на удивление большое письмо бывшего мужа. Тот писал: «В колонии уже год служит новый замполит, капитан Виноградов. Он хороший человек, требовательный, но справедливый, честный во всём.

Ко всем осуждённым и сотрудникам обращается на вы, что очень удивительно. От него не услышишь ни одного обидного слова. А вот разговор между собой некоторых контролёров и сотрудников колонии, когда они употребляют много матерных и блатных выражений, не отличить от разговора осужденных между собой.

Капитан говорит, что это профессиональная деградация. Он говорит, что перевоспитать взрослого человека, совершившего тяжкие умышленные преступления проблематично. Но верит, что  часть из нас, может вернуться к нормальной жизни в гражданском обществе.

А какие он читает интересные лекции о природе Дальнего Востока, о международном положении. После бесед с замполитом, я решил пойти в вечернюю школу в десятый класс, а потом пойду в ПТУ».

Основная масса сотрудников колонии строгого режима, расположенная в селе Заозерное, проживала в городе Хабаровске. Каждое утро, на двух автобусах из Заозёрного везли в среднюю школу в Авиагородок детей, проживающих в поселке. Затем, на площади Ленина, забирали сотрудников мужской, женской колонии и привозили в посёлок.

В Заозерном постоянно проживал заместитель по режиму Чекашин и замполит Виноградов. Именно их поднимали ночами в случае чрезвычайных происшествий.

Однажды, около двух часов ночи, Виноградова разбудил звонок телефона, дежурный помощник доложил:

- Товарищ капитан, в зоне групповая пьянка, драка в третьем отряде. Наряд контролеров боится заходить в зону.

Капитан быстро оделся и выбежал из дома.
Пятьсот метров, он преодолел за считанные секунды, личный рекорд. У калитки в жилую зону, толпились солдаты конвойной роты и контролеры.

Виноградов услышал:

- Не ходите один, дождемся бойцов из полка.

Капитан приостановился, потом отмахнулся от таких слов. Задержка на несколько минут может повлечь разрастание конфликта, вовлечение большей массы осужденных в драку и вот тогда, остановить их всех можно будет только силой.

Металлическая решетка, отделяющая КПП и жилую зону, громко скрипнула и со звоном захлопнулась за спиной капитана. А вокруг было так тихо, что можно было расслышать полет многочисленных комаров у своего лица, ощутить легкое дуновение теплого, июльского ветерка, шелест листьев на тополях.

Володя поднял глаза к небу. Темно синее, с огромным, слегка желтоватым диском луны, оно было усыпано таким количеством звезд, что Виноградов остановился.

Он услышал за своей спиной отдаленный разговор контролеров:

- Струхнул!

Володя улыбнулся, не отводя глаз от неба. Ему показалось, что звезды опускаются все ниже, ниже. Вот до них можно дотянуться руками. Капитан поднял руки, поправил форменную фуражку, подумал, а ведь через неделю, ему исполнится тридцать три, как Иисусу, когда его распяли.

Володя стряхнул наваждение и пошёл в отряд. Окна второго этажа кирпичного здания, были ярко освещены, поднявшись по лестнице, капитан вошёл в большое помещение, спальню отряда, в которой на двух ярусных кроватях, проживали, отбывая наказание сто двадцать три человека.

Из кабинета начальника отряда, выглянул завхоз:

- Не ходите, гражданин начальник!

Виноградов, не обращая внимания на эти слова, вошёл в спальню и направился к группе осужденных, громко выясняющих свои отношения. Увидев представителя администрации без контролеров и солдат, осуждённые переглянулись, перестали ругаться. Шум стал постепенно стихать. Некоторые особо любопытные, стали подбегать к окнам, поглядывая на улицу, а там никого. Шум в отряде стих.

Невысокого роста, трижды судимый, один из лидеров «общака» Бельшев, резко повернулся, посмотрел в глаза Виноградова.

-  А ты, начальник, не трус, - повернувшись к осужденным «шестеркам» за его спиной, продолжил, - Кончай бузу.

Бельшев ещё раз взглянул в глаза Виноградову, шагнул к нему, капитан не шелохнулся. Это не было бравадой. Сердце Володи, казалось, поднялось к самому горлу, вот-вот выскочит из груди, но он понимал, что начни он говорить, а тем более угрожать, или хуже того, показать свою неуверенность, вот тогда конец! Бельшев резко махнул рукой, Виноградов словно окаменел. Из разрезанных вен Бельшево брызнула кровь:

- Я крови не боюсь, а ты, начальник?

На рубашку Виноградова попало столько крови, что можно было подумать о ранении самого капитана.

Бельшев подошёл вплотную к Володе. Изо рта осужденного несло спиртным, зрачки расширены и сильно блестели. Он наклонился к уху капитана, всем показалось, что сейчас это случится…

- Я тебя уважаю, - услышал Володя.

Бельшев медленно повернулся, подошёл к своей тумбочке, достал начатую бутылку с водкой, налил в кружку, выпил, повернулся к капитану.

- Теперь пошли.

Спускаясь по лестнице с Бельшевым, Виноградов услышал топот ног на улице. С треском открылись входные двери, вбежал ДПНК и два контролера - сержанта.

Виноградов подумал, возможно, именно эти сержанты, принесли в зону спиртное, за особую, повышенную плату, ведь как-то всё это попадает осужденным. Очень большие деньги здесь завязаны.

Бельшев, не ожидая указания, сам пошёл в сторону штрафного изолятора.

Шум в отряде стих, свет погас, стало тихо-тихо, только шаги идущих по плацу  пятерых человек гулко раздавались среди пяти двухэтажных зданий отрядов.

В четыре утра Володя вернулся домой, тихонько снял окровавленную рубашку и спрятал под ванну. Потом сам постирает.

На следующий день, придя на обед, он удивился, что у двери его не встретила Лида. Володя прошёл по квартире. Жена стояла в ванной комнате и держала в руках его окровавленную рубашку. Бросив рубаху в ванну, она дрожащими пальцами схватила Володю за руки, молча прижалась к нему, не проронив ни слезинки.

А через неделю Лида сильно заболела.
Её позвоночник в районе поясницы изменил своё состояние и стройная, худощавая, очень миловидная кудрявая женщина, более шести месяцев передвигалась, сильно склонившись вправо. После этого случая, обострения остеохондроза, часто приносили Лиде очень сильные боли.

Шура продолжала читать: «Ты прости меня, я не буду, тебе больше писать и не буду вмешиваться в воспитание сына. Ты переезжай к моей матери, она больна, перенесла два инфаркта из-за меня. Ты никогда меня больше не увидишь, но сыну я буду помогать. Пропишись у моей матери, квартира останется нашему сыну, я на квартиру претендовать не буду.

Через десть минут будет общее построение на проверку, а потом развод на работу. Я сегодня работаю во вторую смену, после развода у нас будет лекция о природе Хабаровского края, а вечером по отрядам Советы воспитателей. Может быть по двум третям когда-то и меня предоставят к условно- досрочному освобождению».

Шура сложила письма в сумочку, открыла сборник стихов Виноградова, который постоянно лежал у неё на трюмо, прочитала:

Мы часто сами создаём проблемы,

Болезненные часто обсуждаем темы.

Сами себя пугаем чёрным днём,

Потом надолго застреваем в нём…

К этому времени, Валеру Рыкина перевели к новому месту службы в Уссурийск. Подруга Шурки, Валя, окончила курсы прапорщиком и стала служить в бухгалтерии полка.

Валя писала подруге о своей службе, новых командирах. Вот начальник штаба полка у них огромный мужчина, он без особых проблем наводил порядок и с осужденными, и с прочими дебоширами. Он только положит свою руку на голову нарушителя, как тот сам сразу садиться на подставленный ему стул. А как красиво полковник говорил тост, когда отмечали День Победы, или День Советский Армии. Он нежно держал в своём огромном кулаке хрупкое стекло. Наливая себе чуть более половины стакана, поднимал его осторожно, всегда пил медленно, с причмокиванием, словно там был сладкий чай, а в конце своего деяния выдыхал:

- Э-э-х!

После получения очередной медали, в честь этого события, Валера попытался повторить все действия за полковником, но в конце у него получилось:

- Г-э-э-х-х…

И Валя, и Лида советовали Шуре переехать к свекрови в Хабаровск.

Виноградов готовился к очередной лекции, он трижды ездил в Хабаровскую краевую научную библиотеку, где в огромном читальном зале делал пометки в тетради на сорок восемь листов.

В восемьдесят первом году он и не догадывался, что через двадцать лет, его с соавтором, композитором Роальдом Васильевым, дважды будут принимать в качестве почётных гостей в музыкальном отделе краевой научной библиотеки.

В газете «Тихоокеанская звезда» появится статья с заголовком: «Они привезли весну». Солисты краевой филармонии и преподаватели Хабаровского института культуры будут исполнять их песни, а потом Володя будет читать отрывок из повести «Взводный» и написанные им сонеты о прекрасных русских женщинах.

Другие произведения автора:

Право выбора гл. 20 С Запада на Восток

Год культуры в Польше

Ведь оскорблять других так некрасиво