Не зарекайся

Сергей Протасов
___________________________________________________

НЕ ЗАРЕКАЙСЯ

______________________________________________

 

______________________________________
ОПАСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
В
ОДЕССУ


______________________________________________________




Москва 2012

УДК 882
ББК 846



Протасов Сергей Анатольевич
П-83 Опасное путешествие в Одессу / С. Протасов. – М.: ООО «Автолитература», 2012. - 320 с

Редактор Лукова С.В.
Корректор Минина Г.В.
Фото Михайлов А.М.
Художественное оформление, верстка Субботин А.А.

.
Главный редактор журнала Петр Басов и его жена Елена помимо своей воли оказываются втянутыми в провокацию, которую наркомафия готовит против московского управления по борьбе с наркотиками. Начинается все с бесследного исчезновения Елены из ресторана, где супруги отмечали годовщину свадьбы. Убитый горем и растерянный Басов пытается искать супругу, но безрезультатно. И вдруг, он начинает получать сообщения  от жены на свой телефон. Суть сообщений сводится к тому, что бы направить Петра в качестве курьера сначала в Смоленск, потом через Белоруссию в Одессу, причем, по пути он должен забирать и обменивать пакеты с неизвестным ему содержимым. Вникая в стиль сообщений Петр Басов приходит к выводу, что кто-то от имени Елены манипулирует им, но понять кто это и зачем делает он не может. На самом же деле сообщения готовятся одним из лидеров преступного мира...
Остросюжетный психологический роман. Основная идея книги – показать, как иногда удивительно могут меняться люди под воздействием обстоятельств


УДК 882
ББК 846

Подписано в печать 20.04.2012. Формат 70х90 1/16. Бумага офсетная.
По вопросам покупки обращайтесь на сайт: http://www.avtoliteratura.ru
Контакты автора: s-a-minin@yandex.ru


© Протасов С.А., 2012
© ООО «Автолитература», 2012
ISBN 978-5-91783-024-7



Содержание

Часть I. Похищение. Суббота
Часть II. Неизвестность. Воскресенье
Часть III. Москва – Орша. Понедельник утро
Часть IV. Орша – Киев. Понедельник – день
Часть V. Киев – Одесса. Понедельник вечер
Часть VI. Одесса – Кратово – Москва. Вторник
Часть VII. Дома. Среда
Часть VIII. Погоня. Четверг


















Часть I. Похищение. Суббота

«Рукопашный бой с применением холодного оружия и без него во все периоды истории войн имел самое широкое распространение. Русские войска всегда отличались отвагой, несокрушимой силой и стойкостью в рукопашных схватках. От Александра Невского до наших дней пронесли русские воины славу своей непобедимости в рукопашном бою; войска Суворова пронесли эту славу на остриях своих штыков от Измаила через Карпатские горы до Берлина».

Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Петр Иванович Басов любит просыпаться по выходным рано, часов в шесть, сварить кофе, покурить в окошко и почитать на кухне пока домашние спят. А через час он обязательно ложится и досыпает. В этом он находит для себя своеобразное наслаждение, объяснить которое можно, пожалуй, только желанием немного побыть одному с книгой, и, в большей степени, предвкушением возможности завалиться и спать дальше. Это то, что он не может себе позволить в будние дни. Вот и сегодня, в субботнее утро конца июня, его можно видеть с сигаретой в окне шестнадцатого этажа оранжевого дома на Нахимовском проспекте в Москве. Он и его жена с сыном от первого брака снимаю квартиру в этом престижном районе Москвы за немалые деньги уже больше трех лет, но ни разу не пожалели об этом. До центра близко, Ленинский проспект совсем рядом. Район спокойный и культурный. Дом, относительно современный и чистый. В подъездах цветы и стойки с бесплатными журналами, консьержи молдаване постоянно убирают лестничные площадки и прилегающую территорию. По периметру здания установлены камеры и случаи хулиганства или нападения на машины крайняя редкость. Бесспорно, тут гораздо цивилизованнее, чем где-нибудь на окраине Москвы, например в Ивановском, где когда-то жили они с матерью. До метро пятнадцать минут пешком. Выкупить бы однажды эту квартиру и можно на пенсию.
На спокойном и задумчивом лице Петра Ивановича блуждала мечтательная улыбка. Сегодня он почему-то проснулся счастливым.
- Нынче будет хороший день, - неторопливо размышлял он, щуря правый глаз, в который под очки попал дым. – Прохладно, нет, скорее свежо и солнечно. Ночью прошел дождь, зелень яркая и сочная, на улице почти никого нет и только ночующие машины тех, кто не имеет дачи, змейкой выстроились вдоль дороги. Вот и наши машины, помытые и красивые, стоят одна за другой, - он сбил пепел с сигареты и стал следить, как серый кривой цилиндрик медленно по волнистой траектории поднимается, увлекаемый восходящими потоками воздуха. - Никогда не мог себе объяснить: почему это в иной день просыпаешься несчастным, а вот сегодня счастливым? Открыл глаза и ощутил заполняющее счастье, - с душевным подъемом продолжал размышлять он. - Счастье ни откуда. Жена любимая тихонько спит радом. Дыхания совсем не слышно. Очень красивая она у меня, что там говорить. И все-таки, откуда взялось, интересно, это чувство? Собственно, с какой стати, мне быть вот так вот, уж, беспричинно счастливым? Давай разбираться. Жилья своего у нас нет, снимаем квартиру. Работа есть, в принципе, неплохая зарплата, но на квартиру точно не накопишь. Про ипотеку даже думать противно, только и вызывает, что раздражение эта отечественная,  ипотека. Да и, вообще, думать о том, что творится в стране можно только непосредственно перед суицидом. Лучше не думать вовсе. Однако, на квартиру не накопить хоть думай о правительстве, хоть забудь о нем, - он выбросил сигарету в окно, ощущая, как счастье постепенно распадается и тает, как кусочек сахара в чае. Он высунулся в окно и проследил, как сигарета спланировала на газон. – Взять вот так и шагнуть вниз. И все, ни квартиры не надо, ничего. Ладно, хорош, пойду читать. Моя любимая верит, что откуда-то нам свалятся деньги достаточные для исполнения всех планов. А пока надо жить и получать удовольствие от жизни. Она у меня очень красивая и умная, моя Леночка, но деньги надо заработать мне.
Подсознательное беспокойство заползало в его мысли. Он подлил себе из кофеварки кофе, подрезал домашнюю брынзу, которую они привезли из недавнего путешествия в Украину, сел за стол и углубился в чтение «Тихого Дона». Постепенно сегодняшние проблемы отошли на второй план и он с удовольствием погрузился в начало прошлого века. Через полчаса кофе и брынза закончились. Петр Иванович оторвался от чтения и посмотрел в окно. Душевное равновесие так и не вернулось к нему полностью. Он поднялся и бесшумно вышел в прихожую, где достал из сумки маленькую синюю коробочку, перенес ее на кухню, открыл и выложил на стол сережки-гвоздики желтого золота с маленькими бриллиантами. Это был подарок жене на вторую годовщину их свадьбы. Для покупки драгоценностей он специально отпрашивался с работы и мотался в «Мегу» на этой неделе. То, что он купил в магазине «Якутские бриллианты» ему очень нравилось, да и жена хотела именно такие сережки. По календарю их следовало подарить вчера, в пятницу, но он решил сделать подарок сегодня вечером в ресторане.
Вскоре Петр Иванович почувствовал легкую истому и тяжесть в веках. Было около семи и квартира заполнилась уже дневным светом. Самое время повторно ложиться спать. Он тихонько пробрался на свою половину кровати, легко выдернул простынь из-под разбросавшей руки и ноги жены, примостился на краешке и закрыл глаза. На самом деле Петр Иванович очень хорошо представлял, что портит ему настроение последние несколько дней.
Дело было вот в чем. Где-то около месяца назад он проводил планерку по поводу очередного номера еженедельного журнала, в котором работал главным редактором. План номера не вызывал особых сомнений за исключением одного материала. Это была статья, подготовленная штатным репортером Леонидом Козловским, и посвященная деятельности фирмы «Стоун секьюрити БГ (Stone Security BG)». Описанное преимущественно темными красками в багровых тонах, охранное предприятие, объединившее бывших сотрудников спецслужб и представителей криминала, было создано в середине девяностых. В репортаже высказывалось предположение, что данная фирма занималась помимо охранной деятельности, крышеванием наркоторговли, а также выполняла деликатные задания на Кавказе и в Москве. В компании работали в разное время от 30 до 250 сотрудников штатно и по договору. Сегодня фирма уже не существует, как самостоятельное предприятие, но ее учредители Сергей Александрович Бесков (кличка «Бес») и Анатолий Семенович Горский (кличка «Толик Еврей») создали в конце девяностых строительную компанию «БГ Билдинг Ко (B&G Building Co)», которая включает в себя службу безопасности, где работают бывшие сотрудники «Стоун секьюрити БГ». Фирма получала заказы на строительство нефти- и газопроводов по территории московской области и на Кавказе. Из репортажа следовало, что компания «БГ Билдинг Ко» занимается незаконным контролем транспортировки газа и нефти, наркотиками и заказными убийствами. За последние десять лет компания выросла и окрепла. Ее основатели имели разную судьбу: Горский жив и здоров, управляет компанией, а Бескова похоронили в 2004-м. Он погиб при не выясненных обстоятельствах. Данная статья является актуальной в связи с информацией о том, что «БГ Билдинг Ко» принимает участие в тендере и, судя по поддержке Подмосковного правительства, должна получить федеральный заказ на строительство совместно с англичанами крупнейшего в Европе нефтеперерабатывающего комбината в Московской области. Сумма сделки не разглашается, но есть основания предполагать, что речь идет о сотнях миллионов евро. Кроме того, в статье недвусмысленно намекалось, что настоящие владельцы компании, это крупные действующие и отставные чины спецслужб, а также криминалитет, которые благодаря своим связям подготовили тендер на размещение этого заказа. Судя по всему, судьба тендера была решена процентов на восемьдесят в пользу данной фирмы. Основной упор в статье делался на наркоторговлю и, связанные с ней заказные убийства конкурентов.
Выслушав это сообщение, Петр Иванович распустил совещание и попросил Леонида задержаться. Он закрыл дверь своего кабинета и уселся в кресло напротив молодого журналиста.
- Леня, то, что ты предлагаешь напечатать это очень интересный и острый материал, и ты, я уверен, понимаешь, что тут затрагиваются интересы весьма серьезных и влиятельных людей. Предлагаемая тобой статья может иметь для нас трудно прогнозируемые последствия. Причем, как позитивные - увеличение подписчиков и розничных продаж и, соответственно, доходов от реализации и рекламы, так и негативные, о которых мне трудно даже гадать.
- Конечно, шеф, я отдаю себе отчет о масштабах возможного резонанса, но убежден, что статью необходимо напечатать.
- В материале много догадок, но и много фактов. Для того, чтобы это напечатать мы должны иметь неопровержимые доказательства того о чем пишем  иначе нам крышка. У тебя есть, чем прикрыться? Я должен буду проверить каждый факт, который мы опубликуем.
- Такие документы у меня есть.
- Я должен с ними ознакомиться, иначе статья напечатана не будет. Пойми меня правильно, проигранный суд и огромный штраф нам ни к чему. Ответственность за журнал на мне…
- Материал забрал у меня хозяин. Он видел статью и сказал, что мы будем ее печатать в номере, который уходит в печать восьмого июня.
- Десятого нас сотрут в порошок. Я понимаю, что источник информации ты не раскроешь?
- Ты знаешь, у меня нет от тебя секретов, но в данном случае мне запретили это делать.
- Понятно. Не хочу показаться трусом, но учитывая специфику деятельности фирмы, о которой ты пишешь, не исключены и нестандартные методы воздействия на нас. В первую очередь на тебя, Леня, да и мне грешному может достаться.
- Да, ладно, не девяностые на дворе. Все будет нормально.
- Ну да, ну да, - покачал головой Петр Иванович. - Тебе жить, как говориться.
Отпустив Козловского, он позвонил учредителю и попытался убедить его не печатать взрывоопасный материал. Учредитель был непреклонен и, когда Петр Иванович официально заявил, что категорически против, он был отпущен в очередной отпуск на две недели в период с шестого по двадцатое июня включительно. Исполнять обязанности главного редактора в этот период должна была Юля Петровская, ответственный секретарь. «Делайте, что хотите, - пробормотал себе под нос Петр Иванович. - Видимо вам виднее». Он сразу написал заявление на отпуск, пошел и оставил его у секретаря.
Перед тем, как уйти домой он проверил личную почту на Яндексе. Кроме приглашений в магазин «Стокманн» на распродажу, там было письмо от неизвестного абонента. Честно говоря, совсем неизвестным его назвать было нельзя. Этот человек без пола и возраста регулярно бомбил рабочую и личную почту Петра Ивановича гнусными письмами на протяжении около двух лет, а именно с того момента как он женился на Елене Викторовне. Суть писем сводилась к тому, что ему сообщали, мол, его жена изменяет ему, причем она якобы всегда гуляла и продолжает делать это сейчас. По началу, Петр Иванович отвечал на эти письма достаточно резко и часто нецензурно. Потом он сменил тактику и притворился, что верит источнику и хочет с ним встретиться лично, но тот приглашения не замечал. Последняя стадия этого общения выражалась в полном игнорировании получаемой информации. В 2008-м году письма приходили регулярно дважды в неделю, потом частота получения стала снижаться и, начиная с 2011-го года, пришло всего пару писем. Злопыхатель утомился от бессмысленных действий. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что письма не были совсем бессмысленны. Они заронили зерно ревности в душу впечатлительного Петра Ивановича и долгое время являлись причиной его дурного настроения. Когда, однажды он рассказал об этом жене, она сделала вид, будто не знает, кто бы мог это быть, но на всякий случай они поклялись друг другу здоровьем самых близких людей, что никаких измен не было, нет, и не будет.

* * *

Вечером того дня, сидя в вагоне метро, Петр Иванович прокручивал разговор с Козловским, прикидывал возможные последствия выхода статьи для него лично и для его семьи и вспоминал «лихие девяностые» о которых упомянул Леонид. «Что этот мальчик может знать о том времени? – спрашивал себя он. – Понять происходящее можно, только если ты жил взрослым до девяностых, во время и после них. События те канули в лету, хотя и определили судьбу страны. У людей короткая память, иногда гибель сотен людей через неделю может заслонить новость о разводе поп-звезды. Мы ничего не помним и ничему не учимся. Не одно поколение будет расхлебывать последствия той эйфории».
Те времена Петр Иванович назвал для себя «третьей культурной революцией в России». Первая революция, по его мнению, произошла в начале восемнадцатого века под руководством Петр I. Помимо экономических, политических и церковных реформ, царь ломал вековые традиции своего народа и насаждал ценности западной культуры. В итоге Россия сделала огромный шаг вперед в экономике и потеряла свою национальную идентичность. Наверное именно с этих времен в патриархальном государстве, где до того сильны были влияние религии и традиций, стали появляться неудержимое пьянство, отход от Бога и половая распущенность.
Вторая культурная революция, по его мнению, произошла с семнадцатого по конец тридцатых годов прошлого века, и начало ей положил Октябрьский переворот. Опять сложившиеся традиции и уклад жизни людей были сметены, поменялась система ценностей, поменялись правители. К власти пришли фанатики и бандиты. Уничтожение дворянства, интеллигенции и зажиточного крестьянства, отмена религии, гражданская война способствовали полной деформации сознания людей. Теперь понятие «убить» заменилось на его облегченный эквивалент «шлепнуть». И снова повальное пьянство, государственный грабеж, разврат принесли в русскую культуру освободившиеся из тюрем преступники, деревенская нищета, не умеющая работать, и авантюристы всех мастей. Государство перестало выполнять основные свои функции, от которых зависит ежедневное существование граждан, – социальную, обеспечение населения нормальными условиями жизни за счет распределения налогов на пенсии, пособия и пр., правоохранительную, обеспечение в стране правопорядка, как обеспечение полного выполнения законов всеми без исключения гражданами и борьба с преступностью. На поверхность вынырнули все самые опасные представители общества. Разгул преступности удалось погасить только в начале двадцатых годов.
И вот в начале девяностых Россию захлестнула третья культурная революция, которой Петр Иванович был очевидцем и в некотором смысле участником. Советский Союз доживал последние годы. После смерти Л. Брежнева в 1982-м году на посту руководителя государства перебывали по очереди Ю. Андропов и К. Черненко. Стало очевидно для всех сверху донизу, что стране нужен молодой руководитель и назрела уже необходимость проведения реформ. Магазины опустели, страна стояла на пороге голода. Молодой генсек М. Горбачев в 1985-м году начал реформировать экономику и политическое устройство страны, бороться с пьянством, повышать качество продукции, совершая ошибки, и делая откровенные глупости, и ничего не реформируя по существу. В марте 1990-го года он стал президентом СССР. Потом появился из опалы Б. Ельцин и стал президентом РСФСР, а 19 августа реакционные чиновники создали ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), ввели войска в Москву и попытались отстранить Горбачева от власти, заперев его в Форосе, а страну вернуть на прежний путь. Москвичи отстояли новый путь развития, ГКЧП судили, Ельцин, прекратив деятельность Коммунистической партии, стал символом новой России. В декабре 1991-го года в Белоруссии главы республик приняли решение о прекращении существования СССР, создании независимых государств объединенных в новое образование СНГ (Союз независимых государств), а вернувшийся из заточения Горбачев добровольно сложил полномочия президента уже не существующего СССР. Это был период романтического ожидания свободы и изобилия, который стал проходить с введением либерализации цен, отказом от государственного планирования, создания свободного рынка. Как и во время второй культурной революции, государство перестало выполнять те же  функции. Страну опять захлестнула преступность, вседозволенность бандитов, воров и спецслужб, которые делили рынки, предприятия, банки и недра, насаждали свою культуру и язык. Отныне каждый был за себя, причем дела стало принято вести по понятиям уголовного мира. Для довершения картины необходимо упомянуть разгон Верховного Совета РФ в 1993-м, со стрельбой в Москве, гибелью мирных и военных граждан. Потом первую Чеченскую войну в 1994-1996 годах, теракты, дефолт 1998-го, вторую Чеченскую компанию, теракты в Москве и других городах. Это был период раздела всего, что можно делить, всеми доступными способами. Деньги превращались в бумагу, а людей убивали на улицах и в подъездах круглосуточно, во всех уголках страны.
Для тех, кому посчастливилось жить в стабильном СССР, с его вывихнутыми, но понятными законами и ценностями, было очень трудно пережить наступивший период, принять новые воровские законы, отказаться от иллюзорных надежд жить в правовом, процветающем и стабильном государстве…
Незаметно для себя Петр Иванович доехал от «Третьяковской» до своей «Профсоюзной».
«Ничего они не знают о своей стране, эти молодые таланты, - продолжал размышлять он. – Революцией, о которой снято множество фильмов и написано множество книг, они не интересуются. Это для них древность. Великая Отечественная война, о которой также существую тысячи километров кинопленки и тонны книг, им не интересна - и это древность. Многие даже могут перепутать их хронологическую последовательность. А про девяностые нет ни серьезных фильмов, ни книг. Десятилетие, которое, как ломом перебило хребет некогда могучей стране, все стараются забыть. Одни из чувства стыда, другие, что бы скрыть свои преступления. Нет, ничего они про себя не знают, да и знать не хотят, желая оставаться невежественными, но веселыми, и за это незнание им придется снова и снова заплатить страшную цену. Не сегодня, но в скором будущем». Петр Иванович расстроился от собственных мыслей, нацепил на голову наушники, включил грустный альбом Pink Floyd «Wish You Were Here» и медленно побрел вдоль Нахимовского проспекта домой.
Тогда информация о готовящейся статье немало напугала его, но потом чувство опасности притупилось, но тревога осталась. Маленький червячок тревоги время от времени появлялся и отравлял ощущение счастливой, в общем-то, жизни.
Лежа в постели, он прокрутил эту недавнюю историю и понял – не только она его беспокоила. Опасность конечно была, но не одна она лишала его покоя. Дело было в Диме - сыне от первого брака, который жил со своей мамой и отчимом, ее мужем. Петр Иванович сильно тосковал по мальчику, наблюдал непростые изменения в его характере, ревновал и расстраивался. Последние несколько месяцев, отходя ко сну, он всегда произносил молитву, своими словами стараясь попросить у Господа здоровья для близких. Вот и сейчас он, медленно подбирая слова, проговаривал в уме: «Господи, Боже, пошли здоровья…».

* * *

- Разрешите, товарищ генерал? – дверь просторного кабинета начальника московского управления Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков приоткрылась и в нее заглянул Виктор Сергеевич Ковтун, руководитель управления координации оперативно-розыскной деятельности. – Вашего секретаря нет сегодня, так, что я без приглашения. Доброе утро!
- Заходи, Витя. Какие приглашения раз я сам тебя вызвал. Садись, сделать тебе чайку, я только заварил?
- Не откажусь, спасибо.
Последние несколько месяцев суббота в управлении была рабочей и многие офицеры, одетые в штатское, находились в своих кабинетах и бродили по коридорам. Исключение составляли только уборщицы и секретарши, которых заставить работать в выходные не приходило начальству в голову.
Генерал поднялся, сделал несколько шагов и достал из шкафа еще одну чашку и дежурную вазочку с конфетами и печеньем. Виктор Сергеевич глядел на шефа - он ни за что бы не признал в нем генерала где-нибудь на пляже в Сочи. Невысокий толстячек с простым лицом, на котором выделялся короткий курносый нос и маленькие острые глазки под, вечно нахмуренными, крупными бровями. Обыкновенная походка, рабочие манеры.
Сам Ковтун казался противоположностью своего начальника. Выше среднего роста, ширококостный и подтянутый, он любил длительные лыжные прогулки и даже получил в свое время спортивное звание «Мастер спорта СССР» по десятиборью, о чем свидетельствовал значок, украшавший его китель. Люди, увлекающиеся этим видом спорта резко отличаются от остальных своей выносливостью, терпением, выносливостью и упорством. Достаточно бегло взглянуть на правила состязаний: в первый день они соревнуются в беге на 100 метров, прыжкам в длину, толкании ядра, прыжкам в высоту и бегу на 400 метров, во второй день – в беге на 110 метров с барьерами, метании диска, прыжкам с шестом, метании копья и беге на 150 метров. На лице Виктора всегда была улыбка, незаметно меняющая свое выражение от веселого до саркастического.
- Вот, угощайся, - генерал пододвинул к Ковтуну угощение. – Хотел поделиться с тобой радостью и беспокойством.
- Радостью? – улыбнулся Виктор. – Это я вовремя зашел. С тех пор, как вы меня в Москву вытащили, радостных новостей я и не помню, кроме разве своего досрочного звания, а с беспокойством перебоев не было пока.
- Я был вчера у министра, ты, наверное, знаешь, на совещании. Главной темой было снижение незаконного оборота наркотиков по московскому региону. Нас, в моем лице, советник министра даже хвалил, причем долго, многословно и очень аргументировано.
- Здорово! Может быть, премии выпишут.
- Не шути, такая похвала хуже приговора.
- Не понимаю.
- Когда тебя в лицо хвалит твой враг или недоброжелатель, это с его стороны сигнал «Готовься к атаке». Был бы он поумней, не стал бы хвалить. А так, усыпляет бдительность, хочет отвести от себя подозрение в негативном отношении к нашей деятельности, расслабить, заставить на радостях выложить что-то такое, что ты не собираешься говорить. Короче, ты понял. Но дело, конечно, не в этой похвале. Что-то против нас мутят. Действительно, мы в разы сократили трафик, потери наркобизнеса миллионные и никто этого терпеть не будет. Люди все сидят на своих местах, а приходы денег упали. У тебя ничего не слышно?
- Есть некоторое необычное движение, товарищ генерал, но пока сложно что-то говорить.
- Опиши в общих чертах.
- Зачем-то вербуют новых продавцов в том числе из совсем конченных наркоманов, такого раньше не было. Ну какой с такими бизнес можно делать? Ходячие трупы. Плюс из регионов привозят людей, тоже непонятно. Объемы падают, а людей они берут. В некоторых каналах заменили наших осведомителей на этих новых, я подозреваю, что их раскрыли, хотя не трогают пока, дают мелкую работу. Убежден, что кто-то из управления сливает криминалу информацию. Как-то это все очень хитро выглядит. А самое удивительное, денег не жалеют. Снимают квартиры, покупают машины. С размахом все.
Генерал отпил из своей чашки и кивнул, приглашая Виктора, пить остывающий чай.
- Вкусный чай у вас, товарищ генерал, особенный какой-то, бодрит. С запахом. Что вы туда добавляете?
- Этой шутке уже сто лет. Во всех отделах одинаково шутите.
- Извините. Вот пока все, что могу доложить, не вдаваясь в детали.
- У меня аналогичные сведения. Оживление связано с приходом на рынок больших денег и все указывает на подготовку к чему-то серьезному, - подтвердил генерал. – Как думаешь к чему?
- Честно. Не знаю пока, товарищ генерал. Не могу понять.
- Ясно. А кто за этим стоит? Кто финансирует? Хотя бы рулит кто на местах?
- Упоминалась «БГ Билдинг Ко», наши старые знакомые, и конкретно Горский, но по существу кроме болтовни ничего на него нет.
- Это серьезные ребята и покровители у них не нам чета. Присматривай за ними.
- Мы присматриваем, товарищ генерал.
- Это понятно, теперь надо присматривать вдвойне. Бросай разработку разной мелочи, кроме действительно неотложных дел и  переключи всех, кого можно на Горского и его окружение. Без команды ничего не предпринимайте. Только смотреть и фиксировать. Включайте прослушку и все, что надо, я посодействую.
- Думаете это так серьезно?
- Более чем, Витя. Поверь мне. Попил чай? Ну, давай, действуй, времени нет. Благодарить не надо.
Ковтун вышел, а генерал принялся расхаживать взад вперед вдоль окон. Это у него была такая манера думать, причем в эти минуты он напоминал сам себе Сталина, от чего душу наполняла смесь гордости и отвращения. Он оглядывал отделку своего, видавшего виды, кабинета. Деревянные панели в человеческий рост, встроенные шкафы, Т-образный стол и двойные двери, все требовало шкурки и лака. Тяжелые портьеры и тюль набрались пыли за десятилетия висения и уже не отстирывались. Он открыл маленькую дверь и оказался в санузле, умыл лицо и вернулся в свое кресло. День только начинался, а ему уже хотелось выпить...

* * *

Здоровый и крепкий субботний сон Петра Ивановича, проникая снаружи, стал распиливать какой-то отвратительный звук. Монотонное с визгом жужжание постепенно разбудило его. Не открывая глаз он стал представлять себе, как осторожно выходит на застекленный балкон, медленно отодвигает раму, вынимает из чехла бесшумную снайперскую винтовку, прицеливается, опустив ствол вниз, на дорогу… Чуть слышный хлопок! И человечек в оранжевом жилете навзничь, не выпуская болгарку из рук, падает на асфальт. От головы упавшего разбегается красная волна в виде короны. И тишина. Рама балкона закрывается, пахнущая дымом винтовка отставлена в угол. Можно спать дальше. Этот сюжет был уже не слишком интересен Петру Ивановичу, поскольку он представлял себе его всякий раз, когда с улицы слышал раздражающий шум. «Новый мэр ремонтирует дороги, это хорошо, но не обязательно начинать это делать в субботу в девять утра, – без злости думал Петр Иванович. – А с другой стороны оно может быть и к лучшему. Раньше поедем на тренировку, больше успеем и скорее закончим. Потом праздник».
Следует пояснить, что Петр Иванович Басов и его красавица жена Леночка каждую субботу с утра вместе ездили в тренажерный зал. Это была традиция, которую они прерывали крайне редко и только в исключительных случаях. В будние же дни Петр Иванович посещал тренировки самостоятельно рано утром перед работой. Для этого он просыпался в шесть утра, быстренько завтракал и бежал к метро. На работе он оказывался уже в десять часов.
Но сегодня был особый день. Сегодня исполнялось три года со дня их совместной жизни и два года, как они стали официально мужем и женой. Разумеется, что супруги отмечали этот свой семейный праздник ежегодно. И сегодня после фитнеса Петр Иванович собирался пригласить Елену в ресторан. Он зарезервировал столик на веранде итальянского заведения «Il Pittore» недалеко от дама, на углу Новочеремушкинской и Нахимовского проспекта. К вечеру ресторан обычно облепляли дорогие автомобили, так что в этом месте можно почувствовать себя артистом кино, акционером, расположившегося неподалеку, Газпрома или, как минимум, руководителем преступной группировки с образованием. Они часто ходили туда пить кофе и Леночке нравился этот ресторан с неоправданно высокими ценами, но неплохой кухней. Публика, вышедшая из дорогих машин и отфильтрованная, как раз ценами, вела себя всегда сдержанно и культурно и матерящаяся молодежь с пивом не могла отравить посещение этого места. Ничего не скажешь, действительно хороший московский ресторан. Плюс рядом с домом. В связи с появлением у них недавно дисконтной карты, они установили традицию - каждую пятницу вечером пить кофе на веранде за столиком девятьсот двадцать.
Одним словом, день обещал быть приятным. И даже совершенно ни кому не нужный ремонт дороги не испортил предвкушения череды счастливых мгновений наступившего дня. Трудно такой ерундой омрачить жизнь людям, которые относительно молоды, в общем-то здоровы и, в целом, не испытывают нужду.
- Любимая, ты слышишь противный звук? – тихо прошептал Петр Иванович, склонившись к самому ушку спящей жены.
- Слышу, Любимый мой. Жду вот, что звук прекратится и можно будет еще поспать, – так же тихо ответила маленькая красавица и улыбнулась. – Или ты уже готов подниматься и бежать?
- Да, думаю, чего вылеживать-то? День замечательный. Может быть пойдем завтракать и далее по распорядку? Кстати, я тебя люблю.
- И помнишь какой сегодня день?
Заспанная она переползла на плечо мужа и закрыла глаза.
- Помню и в этой связи имею честь пригласить Вас, сударыня, отметить его в известном Вам пункте общественного питания. Столик зарезервирован на шесть часов. Или шо?
- Та ни шо, – Леночка подняла голову. – Не шокай. До шести есть еще время выспаться, потом посмотреть на твое, то есть Ваше поведение и, подумав, ответить согласием.
- Доброе утро, Котенок.
- Доброе утро, Любимый. Мне под утро приснился дурацкий сон.
- В виде кинокартины, как всегда?
- Естественно. Но ты не смейся. Я даже не знаю, рассказывать его тебе или нет?
Около десяти лет назад, конечно еще до знакомства Леночки и Петра Ивановича, с ней произошел трагический случай – она попала в автокатастрофу. Физически она пострадала достаточно сильно – повредила нижний отдел позвоночника и неудачно ударилась головой о ветровое стекло. Врачи упорно боролись за ее жизнь. Ей грозила парализация и даже был момент клинической смерти, но она не только выжила, но и вернулась к полноценной жизни. Лена вновь обрела способность двигаться и спустя год уже посещала тренажерный зал. О перенесенной аварии напоминали только сильные головные боли при перемене погоды или давления, да появившаяся способность видеть длинные цветные сны и запоминать их на несколько дней. Возможно, новые способности стали следствием перенесенной клинической смерти, которую Леночка описывала, как путешествие по пресловутому туннелю со светом в конце. Дополнительно к туннелю ее сознание запечатлело картину, когда она лежит в реанимации, а смотрит на себя сверху, как бы из под потолка. Сны, в результате этих травм, получались теперь насыщенными удивительными событиями, и на пересказ их уходило иногда до двадцати минут.
- Конечно, рассказывать. Давно тебе не показывали ничего стоящего. Раньше помнишь? Раз в неделю обязательно, а теперь гораздо реже. В этом году я и не помню ни одного рассказа.
- Ну, хорошо, уговорил. Короче, приезжаем мы в «Европейский», ты, я и Данька. Паркуем машину на нашем месте, заходим в магазин, гуляем, я что-то смотрю, не помню что. Кажется туфли мне выбираем очередные, необходимые…
- Как обычно.
- Ага. Бродим, я захожу, меряю все подряд. Вдруг налетает ураган. Летят в разные стороны стекла, рекламные стойки. Я так ярко вижу молнии, дождь, почему-то внутри магазина, много воды, которая ударяется в стены. Ты куда-то исчезаешь, и мы с Данькой вдвоем прячемся за какой-то прилавок. Кругом народ мечется, кого-то уносит водой. Дождь усиливается и бьет как из поливальной машины в разные стороны. Мы сидим, дрожим от страха и холода, тебя нигде нет. Я зову тебя, но не слышу собственного голоса. Жуть! Как-то мы выбираемся на улицу и видим следы урагана повсюду. Слава Богу, машина цела и на месте. Я получаю от тебя сообщение, типа, все нормально, я дома, поезжайте домой. Я сажусь за руль Audi, хотя вроде мы приехали на Mitsubishi, не важно, и приезжаю домой. Тебя там нет. Я тебе звоню, но ты недоступен. Я начинаю приводить квартиру в порядок после урагана, по квартире были разбросаны ветром вещи.
- Плачешь…
- Естественно. Данька садится за компьютер и играет, а я не могу себе места найти. Ты почему-то звонишь и говоришь, что мол не жди меня сегодня, я срочно уехал в командировку в Одессу. Я немного успокаиваюсь и, не помню что делаю, когда ты заходишь в дом. Я спрашиваю, что значит звонок про Одессу, а ты объясняешь, что должны были улететь, но внезапно все отменилось. Но ты какой-то странный. Я точно знаю, что это ты, но внешне это не ты. И ведешь себя ты как-то не так. А я смотрю на тебя и ничего не понимаю. Ты ходишь по дому, а я как бы слежу за тобой и пытаюсь понять кто это. Вот и все.
- Мне понравилось, интересное кино с элементами катастрофы и мистики. А кровь была во сне?
- Да, была. У людей, которые в «Европейском» пострадали. У нас крови я не видела.
- Значит ничего страшного. Сколько тебе уже таких катастроф снилось и ничего. Ну, что будем завтракать?
Петр Иванович полюбовался на безупречную фигуру своей жены, на секунду задумался и пошел мыть голову. В дверях спальни он остановился и, повернувшись к жене, сказал:
- Прошу не медлить, поезд уходит ровно в одиннадцать часов.
Елена Викторовна закатила глаза и простонала:
- Господи, опять ты меня гонишь. Сегодня же суббота, я только проснулась, я девочка, в конце концов... Больше ни за что не выйду замуж за Водолея.
- Вот! Я так и знал! - мгновенно среагировал Петр Иванович. - Я так и знал, что все выходные пойдут насмарку из-за одной случайной фразы. Вечный парадокс. На некрасивой жениться не хочется, а на красивой глупо, потому что отобьют. Кто он?
- Ты, ты, ты единственный! Тебе кашу или бутерброд?
- Бутерброд.
Спустя двадцать минут они уже пили кофе.
- На Audi поедем или на Mitsubishi? – спросил Петр Иванович.
- Как хочешь, Любимый, - Леночка посмотрела на голого по пояс мужа. – Что-то ты раскачался последнее время, руки как у меня ноги и груди отпустил, а про спину я и говорить не хочу. Майк Тайсон позавидует.
- Ага, позавидует. Тем более я снова в супертяжелую весовую категорию перешел. Вешу уже девяносто три кило. Смотри на брюхо, - он пальцами сжал собравшиеся складки на животе. – На работу уже стыдно приходить.
- Почему?
- Скажут люди, главный редактор, а выглядит как ожиревший телохранитель.
- Не переживай, в одежде ты не такой страшный, как без. На джипе поедешь?
- Хочу на Mitsubishi, она с автоматом и я поведу. Дорогу я знаю.
- Ага, я пошла мыть голову.
- Иди мой, Котенок маленький и сладенький.
Может показаться, что нормальные супруги так не разговаривают, однако Петр Иванович и Леночка разговаривали именно так. По крайней мере в те дни когда не ссорили, а ссорились они крайне редко и чем дольше жили вместе, тем реже ссорились. Наверное, начав однажды так общаться, они уже не могли иначе и любое отклонение от, однажды выбранной, формы свидетельствовало о каком-то недовольстве или раздражении. Они всегда чутко реагировали на интонации друг друга.
Тренажерный зал находился на Рогожской Заставе. Это достаточно далеко от дома, но близко от места работы Петра Ивановича, который вот уже четыре года занимал там должность главного редактора.

* * *
 
Журнал «Время» поначалу, во времена романтической демократии, призван был продолжить идеи проекта братьев Достоевских, но постепенно превратился из литературно-политического в почти бульварный с криминальным направлением. Конечно, учредители и коллектив пытались сохранить хоть какое-то подобие острого аналитического издания, но, что поделаешь, реклама и спрос диктуют свои условия. Найти хорошую литературу за приемлемые гонорары гораздо сложнее, чем сенсации. Когда Петр Иванович пришел на эту должность, в издательстве уже была сложившаяся структура и главный редактор означал исключительно административные, хозяйственные и представительские функции. Строго говоря, Петра Ивановича никогда не интересовала жизнь звезд, тусовочная вакханалия и пикантные сессии увядающих примадонн. Криминальные расследования также не возбуждали его интереса. Главное, что он сумел сделать на этом посту, это продавить себе «правильную» систему мотивации. Зарплата его была достаточно приличной по издательскому бизнесу, и если ни кому не говорить где работаешь, то жить можно.
Вчера, в пятницу, на еженедельной планерке редакции Леня Козловский, молодой репортер со странной репутацией, опять преподнес сюрприз - зарезервировал для себя полосу на сенсацию, содержание которой он и сам пока не знал. Однако, время позволяло подготовить резерв, отправка в печать производилась по средам, и Петр Иванович подписал флэш-план номера с пустой клеткой. Вообще он хорошо справлялся со своей должностью и собственники были довольны ростом тиража после кризиса, рекламными контрактами и хорошим климатом в редакции. Не доволен был только Петр Иванович, но об этом никто не знал, кроме Елены Викторовны. Впрочем, он старался не распространяться дома о работе. Может быть за исключением анекдотических случаев, которых в его практике было не мало.
Так, например, около двух месяцев назад в редакцию пришел конверт на имя главного редактора. В конверте было рукописное письмо следующего содержания:
«Уважаемый господин Главный редактор! Совершенно случайно к нам попала подписка на Ваш журнал за прошлый 2010 год. Несмотря на довольно большое время, прошедшее со времени выпуска и до настоящего момента, мы относимся к журналам так бережно, насколько вообще возможно, так как этот журнал здорово раскрашивает нашу жизнь. Издание очень интересное и у нас практически нет замечаний по качеству фото и оформлению номеров. Спасибо Вам большое.
К сожалению, в Вашем журнале совсем не освещается жизнь заключенных. Мне кажется, что это очень интересная и полезная тема. Как говорится «от тюрьмы и сумы не зарекайся». Я бы мог заполнить этот очевидный пробел. Если Вам интересно это предложение, обращайтесь к начальнику колонии. Надеюсь, что наше сотрудничество поможет сократить мне мой срок, или заменить его на условно-досрочное освобождение, и я после освобождения смогу стать одним из Ваших обозревателей.
С выражением уважения и совершеннейшего к Вам почтения,
Осужденный Нурушев Андрей Геннадьевич. 457670, Челябинская обл., г. Верхнеуральск, ул. Северная,1.»
Автору письма, само собой, никто не ответил, а вместо этого письмо зачитывали в редакции и много смеялись. Посмеялись и дома. Часто Петр Иванович доставал двойной тетрадный листок и давал для улучшения настроения прочитать приходящим авторам и своим знакомым, заезжавшим в редакцию. Когда письмо стало ветшать, он решил заключить его в рамку и повесить в кабинете между грамотами за участие в семинарах по выработке миссии и целей компании. Вот так и висит оно теперь перед его глазами, выбиваясь из интерьера кривобокими буквами  в спадающих вниз строчках. И, странное дело, Петру Ивановичу больше не смешно. Напротив, иногда он смотрит на рамку остановившимся взглядом и размышляет о судьбе писавшего, о собственной судьбе и вообще о жизни простого человека в этом государстве.

* * *

Леонид Козловский, криминальный репортер, начал работать в журнале «Время» пару лет назад. Появился он несколько необычно – его привел один из собственников и попросил Петра Ивановича выделить Леониду колонку в новостном блоке и разворот в основной части журнала. То есть, заявил об избранности нового сотрудника. Вот это уже было удивительно. Начинающий журналист, окончивший недавно соответствующий факультет в какой-то академии, то ли «экономики и туризма», то ли «менеджмента и управления», то ли «права и печати», без имени, без портфолио, сразу получает штатную должность, да еще собственные темы «клубная жизнь нашего города» и «криминал». Петр Иванович не имел привычки спорить с собственниками. Однако, ощущение странности у него сразу появилось. Справедливости ради, нужно отметить, что материалы Козловского были интересны и положительно сказались на тиражах. Он как-то умудрялся находить острую и даже рискованную информацию для своих разделов. Одним словом, несмотря на то, что Леонид был довольно средним автором и фотографом, но, учитывая мотивацию главного редактора «от тиража и рекламного бюджета», Петр Иванович был доволен появлением в редакции этого человека, а откуда тот доставал свои темы и пикантные подробности его не интересовало вообще. Главное чтобы все было достоверно, по возможности документально подтверждено и не опасно для журнала. Когда же материал представлялся опасным, его выход отдельно согласовывался с учредителем, который и брал на себя ответственность за последствия.
Пожалуй, не было ни одного человека в редакции, которому бы нравился Леонид. Его считали блатным выскочкой, недалеким подростком без образования, моральных принципов и совести, который гоняется только за горячим. Добавлял раздражения его внешний вид, отношение к дисциплине и, наверное, сплав молодости и самоуверенности.
Несмотря на свой достаточно юный возраст Леня Козловский уже более пяти лет жил один, вернее отдельно от родителей. Окончив школу он не попал в армию по причине врожденного порока сердца, которого он никогда не чувствовал, но который был официально установлен всеми соответствующими комиссиями. Экзамены в МГУ на факультет журналистики он решительно провалил, денег на платное отделение родители ему дать не могли, а размер официальной взятки для поступления на бюджет составлял около ста тысяч евро, плюс еще обязательные платные курсы. МГУ - краса и гордость нашего образования! Леня не расстроился, пошел работать и поступил на вечернее отделение непрофильного вуза, имеющего искомый факультет. Времена были хорошие, 2005-й год. Открывалось много журналов, в том числе и глянцевых, требовались обозреватели в интернет издания, гонорары в Москве были высокие. Леня много работал и смог сам оплачивать свое обучение. Кроме того, у него появилась девушка Снежана, которую водить к родителям в квартиру было немыслимо и он решил снимать свое жилье. Практически сразу, как только он принял такое решение он подобрал однушку, с хорошим ремонтом в Реутове, в новом доме за двадцать тысяч в месяц. Леня относился к тому типу молодежи, чье обличье и поведение совершенно не соответствовало внутреннему содержанию. Он периодически красил волосы в яркие цвета, носил серьгу в ухе и татуировку на правой руке от плеча до запястья. Его костюмы, состоящие из широченных джинсов, огромных кроссовок, длинных рубах, всегда дополнялись обязательными наушниками и огромной сумкой через плечо или рюкзаком.
Он совмещал чтение классической литературы, с компьютерными играми и старательно изучал английский. Леня редко обижался на людей, умел прощать, и ничего не боялся. Работая в контакте с преступниками и милицией, он всегда ходил по краю, но не воспринимал всерьез опасности своего положения. Он в принципе не мог поверить, что с ним могут что-то сделать. Как в сетевой игре ClanWars, которой он иногда посвящал целые ночи накануне рабочего дня. А может быть Леня в силу своей молодости и романтичности просто отрицал смерть, подсознательно считая себя предназначенным исключительно к счастью.
Пожалуй, единственным его недостатком можно было считать полное непонимание трудовой дисциплины в части опозданий на работу. Сколько его ни ругали, сколько ни штрафовали, он постоянно опаздывал, подстраиваясь исключительно под собственное понимание необходимости присутствия в редакции. Со временем на него махнули рукой, тем более, что он без звука оставался хоть на всю ночь, если надо.
Самому узкому кругу лиц в Москве было известно, что Леонид Козловский свою журналистскую деятельность совмещал с внештатной работой в Федеральной службе РФ по контролю за оборотом наркотиков, а именно, в качестве осведомителя Виктора Сергеевича Ковтуна.  Виктор Сергеевич, умный и опытный офицер, подбрасывал Козловскому наводки на темы, помогая тем самым сделать карьеру, а тот в свою очередь придавал статьям, по возможности, нужную направленность или информировал о готовящихся материалах.  Но это еще не все. Виктор Сергеевич помог Леониду сблизиться с достаточно крупными наркодилерами, (клубная жизнь у нас пока еще имеет отношение к наркотикам) и получить кое-какую информацию о московском трафике. Леонид был одним из многих добровольных помощников Ковтуна, вовсе не ключевым, но, благодаря такого рода помощи людей, ситуация с контролем за наркотиками в Москве в последние годы заметно улучшилась.

* * *

Серебристый Mitsubishi проехал проспект Андропова. Дорога была свободной и ехалось весело. Елена Викторовна надела дорогущие темные очки Roberto Cavalli, опустила солнцезащитный козырек и посмотрела на себя в зеркальце.
- Красивая? – ехидно улыбнулся Петр Иванович.
- Не знаю, - улыбнулась в ответ она. - Тебе виднее. Ты сейчас читаешь «Тихий Дон»?
- Да, больше половины прочитал.
- Нравится?
- Ну, вообще-то я уже читал эту книгу лет…
- Я разве спросила: «читал ли ты эту книгу раньше»?
- Виноват, Ваше превосходительство, - одобрительно закивал Петр Иванович. - Вопрос так не стоял. Нравится, конечно, хотя местами нудновато, особенно с четвертой книги. Зато описания природы просто завораживают, сильное произведение, кто бы его ни написал… Ты знаешь, я никак не могу отделаться от мысли… Практического значения это конечно не имеет, и все же…
- Что, Любимый, опять пришло в твою голову?
- Да, долго объяснять.
- Объясняй, ладно, ты ведь знаешь, как я люблю с тобой разговаривать.
Он благодарно посмотрел на жену. «Она ведь единственный человек, который может выдержать изложение моих путанных соображений, - подумал Петр Иванович. - Может и поспорить, готова и поддержать и никогда не станет высмеивать». Поправив очки, он начал:
- Боюсь, это получится бессвязно и покажется бессмысленно... Попробую объяснить, - все-таки решился он. – Мысль вот какая. Читая книги, касающиеся каких-то переломных моментов в жизни страны или отдельного человека, я часто сталкиваюсь с описаниями ситуаций, которые необратимо ломают характер человека. То есть, если бы такая ситуация не возникла, человек был бы другим и никогда бы не поступил так, как поступил после того как его сломала жизнь, то есть он сильно меняется. Эта мысль конечно не нова, я понимаю, но она ставит под сомнение искренность позиции и высказываний практически всех людей. Возьмем, например, современных немцев. Культурная нация. Осудили нацизм и Холокост. Нация гениальных писателей, философов, конструкторов и ученых. Хоть пример во всем бери с них и баста. Но, однако же, немцы-гитлеровцы уничтожали целые народы, памятники истории и культуры. В общем понятно. Так скажи ты мне, ради бога, ведь биологически те немцы не отличаются от современных. Так?
- Не отличаются. Отличается идеология. Было, своего рода, зомбирование, что ли.
- Согласен. Хорошо. С немцами, будем считать, разобрались. Идеологическое зомбирование. Правда как-то все очень просто получается. Давай посмотрим на соотечественников. Чьими руками проводились сталинские репрессии? Откуда такое количество палачей было в период гражданской войны, причем с обеих сторон? Вспомни «Доктор Живаго»? Правильно. Эпоха потребовала палачей и нормальные люди превратились в палачей, причем в нужном количестве. И стукачей Родина получила столько, сколько заказывала, а может быть и больше. Понимаешь? В каждом из нас живет другой человек. Герой или подонок, но до поры его не видно. Может быть, он и вовсе не вылупится. Тихая мирная жизнь совершенно не дает нам возможности разглядеть человека, а ему проявить себя. Вот, например, я читал то ли у Шаламова, то ли у Разгона, не помню. Ситуация такая. В лагере сидит бывший секретарь обкома по политической статье. Будучи секретарем, он, допустим, лопал икру ложками и морщился, не приносила она ему удовольствия. Был толстым, гордым, властным и надменным. Но, попав в лагерь, быстро похудел, потерял спесь и превратился в обиженного. Так ему проще было выжить. Забыл про изобилие и радовался, как ребенок найденной на помойке, раздавленной корке хлеба, которую прозевали другие доходяги. Перевоспитался под влиянием обстоятельств. Так скажи ты мне, пожалуйста, как можно осуждать кого-то, когда ты сам может быть еще хуже? Просто до поры обстоятельства не дают тебе себя показать. Вот мы говорим - чиновники воруют, гаишники взяточники и прочее, судить их надо и стрелять как в Китае. Ну, а мы-то лучше?
- Мы не берем, потому что не дают?
- Получается, что так. Как будто в нашем наборе хромосом есть одна, определяющая склонность к воровству, например. То, о чем я говорю и так всем понятно, и меня беспокоят в этой связи два вопроса. Вернее три. Первый. Кто я такой на самом деле? Честно говоря, даже страшно узнавать, хотя и интересно. А если когда-то я это узнаю, то захочу ли я жить таким и, захочешь ли ты жить с таким человеком? Второй вопрос, общий. Куда заведут нашу страну такой народ и такие правители? И третий вопрос. Почему так произошло, что послужило причиной и когда это началось? Пять вопросов получилось, и среди них нет ни «Кто виноват?», ни «Что делать?».
Их кроссовер съехал с третьего кольца к проезду Завода Серп и Молот.
- Любимый, куда тебя кидает опять? Головой подумай. Мы хорошо живем, мы счастливы. А то, о чем ты спрашиваешь нам не изменить и не предугадать, поэтому не нужно думать об этом. Совсем. Помнишь «Афоризмы» Шопенгауэра? Ну вот. А если думать, то чисто теоретически не прилагая выводы к нашей жизни.
- Конечно, ты права, но разве тебе самой не интересно получить ответы хоть на некоторые вопросы?
- Интересно, но ответов мы не получим. Могу сказать только, что не квартирный вопрос испортил москвичей и не москвичей.
- Будь он не ладен этот вопрос. Я с ума от него сойду когда-нибудь.
- Не надо. Все будет хорошо… Думаю москвичей испортило что-то гораздо раньше нашествия иногородних в Москву и, появления в ней Воланда и Булгаков об этом конечно знал. Только говорить не мог. Более точно ответить на твои вопросы я не могу. Извини за невежество. Додумаешься – расскажи. Только думать об этом нет никакого смысла. Тем более, что мы уже подъезжаем и надо настроится на тренировку.
Машина выехала на мост на Шоссе Энтузиастов и вскоре припарковалась возле фитнес-клуба. Петр Иванович чувствовал раздражение и разочарование от невозможности продолжать этот интересный, с его точки зрения, разговор. Он понял, что эта странная тема утомила его жену.
Супруги поднялись на лифте на четвертый этаж. Елена Викторовна, как всегда, попросила дать ей ключ от сто сорок четвертого шкафчика. Петр Иванович ключей не выбирал. Ему было все равно.
- Почему именно этот шкафчик? – задал он жене вопрос, ответ на который заранее знал. Вариант ответа был всего один: так удобнее, и, тем не менее, он задал этот вопрос, потому что по инерции язык хотел что-то говорить.
- Это рядом с сауной, Любимый, - ровно ответила Елена Викторовна.

* * *

Анатолию Семеновичу Горскому совершенно не нравилась эта затея, но он понимал, что скорее всего другого способа решить возникшую проблему нет. А самое главное – выбора ему не оставили. Большие деньги стояли на кону и действовать надо было быстро, причем часть работы предстояло выполнить ему самому. Только вчера прошла последняя встреча с Лысым, на которой они оговорили все детали. В его работе постоянно возникали нештатные ситуации, но такого как сейчас давно уже не было. Он ехал на своем Hammer со встречи в сторону юго-запада столицы и вспоминал разговор, произошедший около полутора месяцев назад, в День победы.
Тогда было тепло и солнечно, разгон облаков давал результаты. Ресторан «Чайхана №1» в Саду «Эрмитаж», как всегда в выходные оказался заполненным до отказа. На входе в веранду толпились посетители и записывались у администратора в долгую, до часа ожидания, очередь. Лева Черный, курирующий компанию «БГ Билдинг Ко» уже ждал его на веранде, потягивая душистый чай с чабрецом. Он сидел спиной ко входу, но Анатолий Семенович сразу увидел его лысую, обритую наголо голову. Твердой походкой, выдающей армейскую выправку,  он прошел к столику и они поздоровались. Рукопожатия у обоих были крепкие и плотные. Собеседники были не голодны и кроме чая ничего не заказывали. Первым приступил к теме их сегодняшней встречи Лева:
- Дела, я слышал, пока идут нормально? Тендер за тобой? Кстати, почему ты для встреч это место выбираешь всегда? Соседство с Петровкой 38 возбуждает?
- Мой офис недалеко. Что ты прикалываешься, сам ведь знаешь, – Горский принялся привычно прокручивать кончик правого уса между большим и указательным пальцами.
- Что тендер?
- Надеюсь, что все будет хорошо. Есть тормозящие моменты, но мы с ними работаем. Времени достаточно, должны успеть. У тебя что слышно?
- Есть два момента, которые нужно с тобой согласовать. Потребуется твоя помощь. Сам понимаешь, кто нам ставит задачи. Косяков быть не должно.
- Без вопросов, я слушаю.
- Жена твоего друга числится в правлении компании?
- Числится.
- Она тебя знает?
- Никогда не видела, но возможно слышала от Сереги, а что?
- Дивиденды получает?
- Да, перечисляем ей, как и договорились. В чем проблема-то?
- Есть мнение, что когда мы получим этот контракт, придется перечислять ей неадекватные деньги, а это несправедливо.
- И что?
- Сам знаешь, что. Она должна исчезнуть.
- Это невозможно, она жена моего лучшего друга. Человека, который…
- Я же говорю, есть мнение. Толик, ты меня хорошо слышишь? Ты понимаешь то, что слышишь? Не заставляй меня дважды повторять то, что ты должен был понять сам. Ты не забыл?
- Я все помню. Но может быть пересмотреть соглашение с ней? Уменьшим ее долю и зафиксируем максимум. По-моему убирать человека это крайняя мера. Зачем нам лишние вопросы накануне сделки?
- Ты же знаешь, сколько твой друг увел из бизнеса. Деньги мы в итоге вернули, но компенсации не получили. Потом он пропал, к тебе претензий никто не предъявлял… Короче решение принято и нужно красиво его отработать.
- Понятно. Это все?
- Это еще не все. Кое-кто из наших друзей, хочет подправить нам репутацию перед тендером.
- Кто такие?
- ФСКН. Мы со времен покойной «Стоун секьюрити» никак с ними не договоримся. Есть оригинальная идея, как убить минимум двух зайцев одним выстрелом, и делать это надо тебе. В общих чертах план проработан. Наличность для обеспечения мероприятия ты получишь до конца недели.
- Что надо делать и когда?
- Слушай внимательно…
С этого все и началось. Около полутора месяцев ему потребовалось на подготовку, и вот сегодня операция должна была начаться. Прослушку на домашний и мобильный телефоны жены покойного лучшего друга установить не составило труда. Сегодня в ресторане она будет со своим новым мужем и Анатолий Семенович уже зарезервировал столик рядом. Один из его людей дежурит на своей машине рядом с рестораном и даст знать, если супруги придут раньше пяти или возникнут какие-то иные сложности. Звонков не было, значит все шло по плану.

* * *

Сегодня, в субботу, примерно в четыре часа дня, Леонид Козловский встречался с Виктором Сергеевичем в кофейне «Кофемания» на Большой Никитской, рядом с Консерваторией. Леонид сам напросился на эту внеочередную встречу, поскольку располагал важной, с его точки зрения, информацией. Они устроились в дальнем конце отделения для курящих, за перегородкой у окна. Козловский сразу оговорился, что в его распоряжении только минут десять-пятнадцать, но пообещал уложиться в это время. Ковтун не возражал.
- Леня, ты сам это слышал? – Виктор Сергеевич смотрел Леониду прямо в глаза, от чего у того по спине бегали неприятные мурашки. – Вспоминай скорее, как все было?
- Да, помню, мы отдыхали в клубе «Карантин» вчера вечером. Там были Лысый и еще один мужик, кто такой не знаю. Так вот мужик Лысому сказал, что ожидается большая партия какой-то дряни, типа «Фентанил», и велел подготовиться к распространению. Похоже, это будет в ближайшие дни.
- Странно, что они говорили это при тебе, - взгляд Ковтуна стал напоминать гиперболоид инженера Гарина, способный своим лучом прожечь отверстие на переносице Леонида. Кстати, если бы такое отверстие появилось, то через него можно было бы увидеть, как за спиной Козловского интеллектуальная женщина средних лет пытается на русском английском языке найти путь к сердцу немолодого полнеющего итальянца.
- В том-то и дело, что говорилось это для меня. Они какую-то «поганку заворачивают» с этой партией. Хотят резонанса в прессе. По поводу точек Лысый сказал лишних вопросов не задавать. Текст статьи они мне передадут, когда будет готов.
- Возможно и не в этот номер пойдет?
- Получается, что так, я на всякий случай замену подготовил. Надо ждать.
- Что еще известно по этой теме?
- Больше ничего. Сказали «подготовь место в своей газете и жди»… Газету с журналом перепутали, дебилы. Запретили кому-то об этом говорить, естественно. Что еще? Вроде все.
- Опиши мне этого мужика.
- Лысого вы знаете, кудрявый такой.
- Знаю, другого опиши.
- Особых примет нет. Рост не скажу, он сидел все время. По имени его Лысый не называл. Обыкновенный такой мужик, старый, лет, наверное, сорок-сорок пять, в очках, усы, как у батьки Лукашенко и вообще чем-то его напоминает. Короче, противная физиономия. По фотографии я его опознаю.
- Понятно. Ладно, если что еще вспомнишь - позвони. Давай прощаться. Ты иди, я еще посижу. О'кей? Ты мне список принес? – Ковтун просил принести ему список внештатных авторов журнала с адресами и телефонами.
- Конечно, чуть не забыл, – Леонид поднял с пола на колени свою большую холщевую сумку и начал выкладывать из нее последовательно фотокамеру Nikon D5100 Kit, кошелек, книгу, на потрепанной обложке которой было напечатано «Jerome David Salinger. The Catcher in The Rye» и, наконец, мятую принтерную распечатку на одном листе А4. – Ой, помялось, - произнес он извиняющимся тоном.
- Что это у тебя за книжка? – Виктор забрал листок, повернул кирпичик к себе и открыл по середине. – На английском?
- «Над пропастью во ржи», читаю потихоньку, учу язык.
- И как, интересно? Почему не электронный вариант?
- Интересно и читается легко, я специально бумажный вариант таскаю с собой. Незнакомые или забытые слова отмечаю, потом выписываю и заучиваю. Брал перед этим «Лолиту» Набокова, вообще невозможно читать, хуже Шекспира. Вообще-то мне пора уже…
- Спасибо, Леня, за важную информацию. Береги себя, не засветись, сам понимаешь, они очень опасные люди. Пока!
Трудно сказать, почему Ковтуну был неприятен этот Козловский. Понятное дело, что к сексотам в нашей стране отношение традиционно негативное, и все-таки…
Возможно, эту раздвоенность Леонида подсознательно чувствовал и Петр Иванович, а может быть имел место снобизм окончившего с отличием факультет журналистики выпускника МГУ перед пацаном с дурацким дипломом не понятно какой канторы. А может быть то и другое вместе, не известно. И чего было больше, вреда или пользы от журналистской деятельности Козловского Петр Иванович тоже не взялся бы определить.
Михаил Сергеевич проводил взглядом, проходящего через зал на выход, Козловского, чью тощую фигуру перекосила внушительная сумка, в которой, помещался редакционный фотоаппарат. «Надо же, голову зачем-то покрасил, - запоздало отметил он каштановые патлы информатора. – Не поймешь, о чем они думают, эти мальчики и девочки».
Леонид остановился на крыльце кофейни, посмотрел на чистое светлое небо, достал сотовый и позвонил.
- Снежка! Я уже освободился, ты далеко? И я тебя вижу…

* * *

 Около пяти вечера Петр Иванович со своей ослепительной супругой уже парковали машину возле дома. Самое время описать внешность Елены Викторовны. Ленчик отличалась какой-то особой красотой: не высокого роста, можно сказать маленькая, стройная, с огромными серо-зелеными глазами, обрамленными невероятно длинными ресницами, её профиль напоминал античную скульптуру. В ней угадывались твердый характер и сильная воля, от чего лицо ее иногда казалось несколько жестким для тридцатипятилетней женщины. Однако улыбка полностью меняла ее - ничего равного этой улыбке Петр Иванович не видел в своей жизни. Описать это невозможно. Сказать, что улыбка красивая, это ничего не сказать. Это свет, это настроение, это чудо. Будучи в браке уже два года, он продолжал любоваться своей женой. Сегодня она была в легком коричневатом платье и в красных туфлях, ленты от которых овивали ее икры. Запястье левой руки украшали часы на красном ремешке.
Он восхищался и открыто гордился ее красотой. Она с удовольствием принимала его отношение к себе. С этим настроением они вошли на веранду ресторана, где знакомая им официантка указала на зарезервированный столик в ближайшем к входу углу зала, который оказался на две третьих уже заполнен публикой.
Погода совсем разошлась. Было солнечно и безветренно. Становилось даже душно. Вопреки ослепительному вечернему солнцу и ясному небу с небольшими облаками, в воздухе висело ожидание грозы, что заставило Петра Ивановича пожалеть о не взятом из дома зонте. Впрочем, беспокоиться было не о чем, веранда по краям была защищена прозрачной пленкой, а внутри работал кондиционер. В таких условия и в такой компании, дождь можно было бы и переждать.
Они устроились за своим столиком, закурили, и Лена, сидящая лицом в зал, углубилась в меню, сделанное в форме овальной палитры. Петр Иванович меню никогда не читал, он поручал своей жене делать выбор, тем более, что сегодня по сценарию на ценники смотреть не нужно. Как говорится «гулять, так гулять». Он рассматривал посетителей, повернувшись в пол-оборота к залу. Это было их излюбленное занятие в подобных местах: рассматривать посетителей и тихонько обсуждать их. Кто является супругами, а кто любовниками, у кого первое свидание и чем оно закончится.
Народ тихо разговаривал, играла легкая итальянская музыка. Многочисленные официанты с радио гарнитурами на голове сновали между столиками, принося блюда, унося посуду и меняя пепельницы.
Впереди за столиками вдоль края веранды сидело несколько компаний девушек и женщин, по два-три человека. В центре сидели разнополые пары. Слева, по близости, сидели два мужчины средних лет. Чуть дальше слева сидела семья, похоже из того же дома, где жили Петр Иванович и Елена Викторовна. В противоположном углу за сдвинутыми столами сидела компания кавказцев – толстые мужчины и женщины разных возрастов. Их дети бесцельно бродили между столиками и делали вид, что играют.
Елена Викторовна заказала себе какую-то хитрую рыбу, салат и «фокаччо» с чесноком. Петр Иванович позволил себе шашлык из свинины и салат «цезарь». По бокалу вина они попросили принести сразу. Венчать праздник должны были кофе «капучино» и пирожные, которые отменно готовили в этом заведении. Но это в конце.
- Поздравляю тебя, Любимый, с нашей годовщиной! – провозгласила Елена Викторовна, подняв бокал белого вина.
- И я тебя поздравляю, Котенок! – смущенно заулыбался в ответ Петр Иванович и достал из кармана пакетик с серьгами. – Это тебе. Надеюсь, понравится. Бриллианты в них какой-то невероятной чистоты. Мне продавщица объясняла, но я, естественно, забыл. Кажется, она говорила «два и два», на бирке должно быть написано. Коробочку пришлось дома оставить иначе сюрприза бы не получилось.
Елена Викторовна заворожено открыла пакет и приблизила глаза к подарку.
- Какая красота! – прошептала она. – Я именно о таких и мечтала. Гвоздики, дорогие наверное! Спасибо тебе Любимый! Господи, какая красота! Дай померяю.
Демонтаж старых сережек и монтаж новых заняли несколько минут. Когда старые сережки были уложены в пакетик и убраны в карман Петра Ивановича, Леночка встряхнула волосами и спросила:
- Ну, как?
- По-моему очень красиво. Блестят каким-то внутренним светом. При галогенках они просто горят…
- И у меня для тебя подарок, - загадочно улыбнулась Леночка и разжала руку. - Это тебе. Уже рука устала его прятать.
Она протянула ему красивый широкий браслет из толстой черной кожи, к которому, как звено была привязана золотая пластинка, шириной с ремешок. На внутренней стороне пластины Петр Иванович прочитал выгравированную надпись: «Любимому Петру Ивановичу Басову в годовщину свадьбы от жены. 24 июля 2011 г.».
- Вот это да! Красивая и стильная вещь. Ты же знаешь, я не люблю украшения, но это буду носить. Буковки какие мелкие, как это удалось такую длинную надпись тут уместить? А как оно крепится?
- Тут замок есть. Вот так. Ну, что угодила я тебе?
- Не то слово! Никогда не сниму. Спасибо, Котенок! Это будет талисман моего счастья.
Он перегнулся к жене и поцеловал ее в губы.
- Я в дамскую комнату, - поднимаясь, сообщила Леночка. - Посмотрю на свой подарок. Спасибо тебе, Сладенький. Я просто счастлива!
Вернувшись через несколько минут, она села и довольная уставилась на мужа, кокетничая, поворачиваясь к нему то одним ухом, то другим.
- Выпьем? – предложил счастливый Петр Иванович.
- Скорее, только можно я не буду бросать их в рюмку и потом вынимать губами.
Петр Иванович чуть заметно помрачнел, но заставил себя улыбнуться и произнес тост:
- Три года, как мы вместе, а сколько всего было. Лучше и не вспоминать... Спасибо тебе, что украсила мою жизнь и сделала меня счастливым!
- А почему это «не вспоминать»? – шутливо нахмурилась не понятливая красавица, сделав маленький глоточек. – Типа шутка, что ли?
- Это шутка, конечно. Вернее цитата из фильма, – Петр Иванович набрал воздуха и приготовился описывать сцену с Евстигнеевым из фильма «Берегись автомобиля», но в этот момент у Леночки зазвонил телефон. Она сказала, - «Это мама, как всегда вовремя», сдвинула панель своего Nokia 8800 Sapphire Arte и поднесла аппарат к уху.
- Да, мамуля, - громче обычного заговорила она. - Мы в ресторане, отмечаем годовщину знакомства… да, три года… а после свадьбы два, ты перепутала. Ах, ну конечно, тебя же не приглашали... Что? Да, у нас все хорошо, - она взглянула на Петра Ивановича, который с демонстративно скучающим видом закурил сигарету, и сделала извиняющее движение плечами. – Как у вас дела, как Данька? На море собираетесь? Как погода?
Проговорив около пяти минут, она передала приветы, попрощалась и положила телефон на стол.
- Тебе привет от мамы, - произнесла Елена Викторовна упавшим голосом.
- Что-то случилось? – заволновался Петр Иванович.- Почему ты сделалась грустная?
- Погоды у них нет, – принялась пересказывать разговор Лена и машинально посмотрела на небо, где медленно плыла большая и тяжелая, как наполненный водой пододеяльник, туча. - Данька кашляет, не слушается бабушку, не занимается английским. Она еле заставила его поехать с ней в Измаил. Теперь вот плачет. Ему уже шестнадцать. Я с семи лет в огороде пахала. Вчера он сказал ей…
Петр Иванович старался не перебивать жену в моменты, когда она делилась с ним проблемами. Он обычно молча слушал, воздерживался от оценок и комментариев и ждал момента, когда она сама спросит его о чем-то. Он очень дорожил ее настроением и знал, что это облачко, которое временно омрачило их праздник, скоро пройдет и Котенок опять будет веселым.
- Котеночек, ты же знаешь, что мамины слова нужно делить на два или даже на пять? - вдруг вырвалось у Петра Ивановича. Ленчик вскинула брови и повернула голову к мужу. Тот весело продолжал. - Данька хороший мальчик и прежде чем огорчаться следует выслушать и его, узнать, так сказать, диспозицию. Иметь объективную картину. Сравнить показания. Простроить мизансцену и проанализировать. Организовать очную ставку, в конце концов…
- Ну, понятно, - перебила Елена Викторовна и лицо ее приобрело мечтательное выражение. - Я позвоню ему сегодня вечером с домашнего и допрошу по данному делу. Кстати, - вдруг резко сменила она тему. - Вчера я разговаривала с Катей…
- ?
- Это туроператор, помнишь, я тебе рассказывала? Ольга через нее ездит. Кто такая  Ольга тебе напоминать, надеюсь, не надо. Врач-реаниматолог. Так вот она говорит, Катя, то есть, что сейчас очень дешевые горящие путевки в Турцию. Может быть, нам двинуть на недельку-полторы в июле? Ты как? – последний вопрос Леночка задала из-под стола, где поправляла постоянно съезжавшие ленточки туфель.
- Насколько они дешевые-то, интересно бы знать?
- Да, не знаю я. Какая разница? В принципе ты хочешь?
- В принципе с тобой я готов на все. Даже поехать в Турцию.
Официантка принесла специальный столик, раскрыла его, поставила сверху тарелку и принялась препарировать запеченную рыбу «Волк». Заказчица излучала блаженство и аристократическое превосходство над всеми. Петр Иванович пилил свой тривиальный шашлык и глядел на супругу, как паж на королеву. Где-то недалеко прогремел гром и по тенту веранды забарабанили капли дождя. Сразу стало свежо и появилось ощущение беспомощности и оторванности от всего остального мира.
 Ужин подходил к концу. Были съедены пирожные и только остатки кофе в их чашках напоминали о сегодняшнем торжественном застолье. Дождь прошел и оставил приятную прохладу на улице. Часть посетителей покинула ресторан, вернее уехала на своих роскошных авто.  Давно уже покинула веранду семья кавказцев, поредели компании девушек, а из двух мужчин за соседним столиком остался один. На освободившихся столиках разместились новые гости.
- Как тебе понравилась рыбка, Кошачий человечек? – лениво развалившись в кресле, поинтересовался Петр Иванович, поглядывая на, украшавший запястье его правой руки, браслет.
- Вкусно, конечно, я объелась. Только после ресторанной еды у меня в животе тяжесть как всегда. Думаю, что салат был лишним. А ты как потрапезничал? Понравилось?
- Ты готовишь гораздо лучше. Это я могу свидетельствовать перед самым высоким кулинарным судом. Каждый раз даю себе слово больше не питаться в ресторанах. Шашлык не очень, цезарь надоел… В общем мне все очень понравилось. Ты же была рядом все время.
- Слушай, я тут подумала, давно мы к твоему отцу не ездили, может быть навестим на следующей неделе? Он обрадуется.
- Давай навестим в следующую субботу.
Петр Иванович подумал, что и в самом деле давно не был у отца в гостях. Вообще-то отец Петра Ивановича, Иван Иванович, был коренным москвичом и всю молодость, до брака с матерью Петра Ивановича, прожил на Волочаевской улице. Потом несколько лет они всей семьей жили в Ивановском. Обратно на Волочаевскую отец переехал с молодой женой из-за которой сын и не любил ездить к отцу. Несмотря на его преклонный возраст, он так и не смог полностью простить отцу уход из семьи и последовавшую вскоре смерть матери.
- Думаю нужно сходить помыть руки, припудрить носы и идти домой, - предложил Петр Иванович. - У нас есть непосмотренный еще боевичок с этим, как его, твоим любимым…
- Я первая пудрить, - поднялась Леночка. - Рассчитайся пока. Хорошо?
- Хорошо, Милая.
Петр Иванович подозвал официантку, сделал ей знак посчитать, взял со стола свой телефон и принялся рассматривать пляжные фотографии жены, которые он недавно сделал в Украине, куда они отвозили сына Леночки на каникулы к бабушке. Фотографии получились очень даже пикантные. Некоторые из них, снятые на телефон, показывать кому бы то ни было категорически запрещалось и Петр Иванович пролистывал их, оглядываясь по сторонам. 
Спустя несколько минут вернулась Елена Викторовна, и Петр Иванович в свою очередь отправился в уборную. Управившись с туалетом, и проходя к своему столику, он почувствовал, что несколько опьянел. Это его расстроило. Вроде и выпили не так, что бы много. Он любил выпить вина, но не любил состояние опьянения. Размышляя о необходимости освежиться дома под душем, Петр Иванович возвращался через зал и вдруг встал, как вкопанный.
Жены на месте не было. Удивленный он подошел, к столику, на котором стояли две допитые кофейные чашки, пепельница с окурками, пачка сигарет с зажигалкой и его, повернутый экраном вниз, телефон. Телефон жены отсутствовал. Петр Иванович обвел глазами веранду. Посетители сидели там, где он их и оставил. Вокруг царило спокойствие под легкий бесконечный джаз.
«Не понял, - тупо отозвались в его голове мысли. - А где Котенок-то? Наверное, пошла в туалет повторно, - продолжая шутить сам с собой, решил он и сел в свое кресло. - Странно, что она свои вещи взяла, а мой телефон оставила, – ожидая, медленно соображал он. – Наверное, для того, что бы официантка не подумала, что мы ушли не расплатившись. Хотя вещей-то у нас не было. Только телефоны, ключи от дома и кошелек, который всегда со мной».
Через десять минут Петр Иванович Басов стал заметно нервничать. Он попросил администратора проверить женскую уборную. Оказалось, что там никого нет.
Предчувствие горя вдруг поглотило его целиком. Подсознательно он ощутил, что в их жизни произошло что-то непоправимое. Начиная с этого мгновения, его любимая жена в страшной опасности, а сам он больше никогда не будет знать покоя. Пытаясь сосредоточиться, Петр Иванович застыл в неподвижной позе. Что же могло случиться? Мозг лихорадочно стал предлагать варианты.
«Кто-то написал мне провокационную смску, она ее прочитала, обиделась и ушла домой, – догадался он, посмотрев на оставленный телефон, и позвонил на домашний номер. Гудки вызова не прерывались очень долго, и Петр Иванович успел представить, как по пустой квартире разливается трель зуммера. Естественно никто не ответил. – Правильно, единственный комплект ключей у меня. Идиот! Она пошла побродить одна. Господи, я же могу ей позвонить! Совсем голову потерял, – Петр Иванович набрал телефон жены. Гудок-гудок-гудок… - Трубку никто не поднимает!»
В течение нескольких минут он названивал по ее номеру, но все было бесполезно. Он рассчитался и отпустил официантку. Мысли его, как табун диких лошадей, беспорядочно метались из стороны в сторону, а он безуспешно пытался их собрать. Надо успокоиться и думать, но, ни успокоится, ни думать он не мог. Петр Иванович повернулся к соседу, который сидел  слева с самого момента их появления здесь, и спросил:
- Простите, ради Бога, вы, случайно, не видели, куда пошла моя жена?
- Видел, - доброжелательно ответил тот. - Она за пару минут до вашего возвращения пошла на парковку. Вон туда, - и он вытянутой рукой указал по направлению к Нахимовскому проспекту.
- Спасибо, извините, - обнадеженный этими сведениями, отозвался Петр Иванович и быстро пошел по заданному маршруту.
Как обычно на парковке было много машин. Петр Иванович, не найдя там жены, начал осматривать каждый автомобиль, заглядывая в салон. По мере продвижения осмотра, внезапно появившийся оптимизм угасал и уступал место отчаянью от неизвестности, необъяснимости происходящего. Ну, согласитесь, не пропадают люди вот так вот просто. Средь бела дня и в людном месте. Должно же быть какое-то объяснение. «Может быть это розыгрыш? – продолжал мучиться он. - Улыбнитесь, Вас снимает скрытая камера… Бред!»
Переходя от одной машины к другой, он добрел до, наглухо затонированного черного, Hummer H2, украшенного аэрографией в виде пламени на дверях и саблезубого тигра на капоте. В легких сумерках разглядеть салон через стекла не было никакой возможности. Петр Иванович дернул дверь и машина залилась многоголосой сиреной сигнализации. Из ресторана к машине быстро вышел усатый человек в очках. Это снова оказался сосед, у которого Петр Иванович узнавал по поводу жены.
- Уважаемый, зачем вы пристаете к чужим машинам? - крикнул он не без угрозы, но, узнав Петра Ивановича, спокойно спросил. – Жену ищете?
- Да. Ее нигде нет, а в этой машине ничего не видно, - растерянно пробормотал Петр Иванович.
- А я вам открою, - сосед нажал кнопку на пульте сигнализации и распахнул переднюю водительскую дверь. - Пожалуйста проверяйте, но уверяю вас, что ее здесь нет. Это мая машина. Похоже у вас проблема. Если хотите, после осмотра стоянки подходите к моему столику. Меня Толик зовут. Постараюсь вам чем-нибудь помочь.
Через несколько минут они уже познакомились и сидели вместе за столиком нового приятеля, который успокаивал Петра Ивановича:
- Послушай, Петр, я отлично помню, что вышла она сама. Она еще улыбалась. Взяла телефон и пошла на парковку. Никто ее не тащил и не гнал под дулом пистолета. Это я могу тебе гарантировать. Спокойно так прошла. Вы далеко живете?
- Рядом. Близко.
- Может быть она дома? Тут-то ее нет. Не знаю, нужно искать, звонить... Она обязательно объявится и все станет понятно. Не могла же она испариться…
- Ну, допустим, - нервно перебил его Петр Иванович. - Так куда она делась? Такого никогда не было. Ни-ко-гда! Понимаешь? Что мне сейчас делать? Где ее искать? Я позвоню в милицию.
- Думаю, что милиция не примет заявления спустя всего час после исчезновения человека, взрослой женщины, да еще от нетрезвого мужчины. Ты знаешь что-нибудь о нашей милиции?
- Только по сериалам…
- Тогда тебе придется поверить мне на слово. Сегодня это бесполезно. Советую тебе пойти домой, найти все возможные контакты твоей жены и обзвонить их, а в милицию лучше обратиться завтра. Главное не впадать в панику и не бездействовать. Пусть ночь пройдет, может она найдется. Да, запиши мой телефон, если потребуется моя помощь, я что смогу сделаю. Мы же видимо соседи. Я тоже из местных.
Толик продиктовал Петру Ивановичу свой телефон и заставил его перезвонить обратно. Пока тот принимал звонок, Петр Иванович отметил черный кожаный Vertu и механически подумал, что на подделку он не похож.
- Думаю, ты прав. Спасибо Толя. Я побежал домой звонить.
- Удачи, Петь, не отчаивайся и не пропадай.
Легко сказать «не отчаивайся». Петр Иванович всегда считал себя человеком способным принимать оперативные решения в пиковых, сложных и экстренных ситуациях. Теперь же он имел возможность убедиться в том, что перед лицом настоящей неожиданности, тем более грозящей, возможно, ужасными последствиями, он практически парализован. Он очень туго упорядочивал свои мысли и хорошо, что ему попался Толик, лицо постороннее, способное не поддаваясь панике, посоветовать хоть что-то. Подходя к дому, Петр Иванович уже знал, что сейчас он разыщет старый телефон жены, в котором наверняка много контактов ее подруг и друзей, сядет и начнет обзванивать тех, кого знает. Самообладание постепенно возвращалось к нему.

* * *

Когда потерявший жену Петр Иванович убежал домой, Анатолий Семенович Горский заказал себе еще коньяку и порцию карпаччо из говядины.
Да, первое действие этого спектакля он сыграл. Ему вдруг стало все безразлично, наступила желанная эйфория после выполненной тяжелой и противной работы. Когда-то они с Бесом были неразлучными друзьями, многим обязанными друг другу. Такими они оставались до самого момента исчезновения, а потом и смерти  Беса. Произошло это в далеком 2004-м году, но все годы, после похорон Толик, каждый день вспоминал о единственном друге и спрашивал себя, мог ли он что-то сделать, чтобы предотвратить эту ненужную смерть.
Он познакомился с Сергеем Бесковым еще на службе в армии, работая в одном отделе на равных должностях. Знакомство быстро переросло в дружбу. С ним и нельзя было не подружиться – открытый, веселый, деловой, он притягивал к себе людей. Потом служба закончилась и началась совместная коммерческая деятельность. Именно Сергей порекомендовал кураторам Анатолия в качестве партнера, вновь создаваемой, охранной фирмы «Стоун секьюрити БГ», чем не только спас его в середине девяностых от полуголодного существования отставного офицера, но и обеспечил достаточно безбедное житье, возможность карьерного роста и, наверное самое главное, относительно чистые руки. Именно последнее обстоятельство определялось спецификой разделения направлений деятельности компании. Бесков отвечал за криминальное направление деятельности, а Горский за легальное. Позднее это деление сохранилось и в выросшей из «Стоун секьюрити» новой компании «БГ Билдинг Ко».
Учитывая профессиональные риски, они договорились, что их дружба не будет распространяться на семьи, и хотя они много знали о супругах и детях друг друга, личного знакомства избегали. Горский знал о существовании Елены Викторовны и даже видел ее фотографии. С годами совместной работы постоянно росли масштабы деятельности друзей, обороты компании увеличивались, и уровень необходимых связей поднимался все выше и выше. Рост был стремительным и, возможно, возникло нечто сходное с кессонной болезнью, только с противоположным знаком.
Декомпрессио?нная, или кессо?нная болезнь, которая возникает у водолазов при нарушении правил подъема на поверхность может привести к параличу и даже смерти. Работая на глубине, водолаз получает воздух под давлением, соответствующим глубине. При резком подъеме на поверхность он не проходит постепенно всех стадий снижения давления и, образовавшиеся в результате этого, пузырьки газа в тканях блокирует движение крови. Так и здесь, резкое увеличение масштабов деятельности и карьерный рост породили ощущение вседозволенности и безнаказанности. На свой страх и риск Бес вывел часть активов компании и вложил их в игорный бизнес. Об этом знал только Толя. Прибыль они делили пополам, причем, рисковал только Сергей. Через год кураторы вскрыли эти махинации, но Бес взял все на себя и вроде бы даже оправдался, вернув все уведенные деньги, но этого оказалось не достаточно, поскольку прибыль он скрыл. Вскоре Сергей пропал. Детали его исчезновения и позднейшего обнаружения тела Горскому не сообщались. Сам он, пройдя несколько жестких проверок, сумел вернуть к себе доверие.
В той среде, где работал Горский, девиз «пацан сказал – пацан сделал» был основным требованием к исполнителю. Нарушение слова всегда имело серьезные последствия и просто так словами никто не разбрасывался. Так вот Толик дал себе слово никогда не оставлять семью погибшего друга, поддерживать ее финансами и оберегать, насколько возможно, физически. До недавнего времени ему удавалось контролировать ситуацию и держать обещание, но с недавних пор расклады изменились. Сам куратор, Лев Черниченко, «Лева Черный», требовал сначала похитить, а потом и убить жену погибшего друга. С этим Горский согласиться не мог.
Он выпил коньку и положил в рот очередной кусочек говядины, глядя в пространство перед собой. Пришло время отдавать долг другу. Возможно, за это придется заплатить жизнью. Очень дорого приходится платить. Жизнь налажена и обеспечена, дети учатся за границей. Он не сразу пришел к решению защитить Лену, жену погибшего друга, любой ценой, но решив, сразу успокоился и стал готовиться к самому худшему.

 

Часть II. Неизвестность. Воскресенье
«В рукопашной схватке действовать винтовкой как холодным оружием можно всегда и в любых условиях. Есть штык - можно колоть, нет штыка - можно с успехом нанести противнику тычок стволом в лицо, грудь или удар сбоку по голове. Автоматом можно пользоваться как холодным оружием только в тех случаях, если нужно действовать бесшумно, или тогда, когда им нельзя пользоваться как огнестрельным оружием. В этих случаях необходимо наносить удар магазином или прикладом».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

 Около трех ночи воскресенья Петр Иванович исчерпал все номера телефонов, но никто не знал, где Елена. Кроме того он постоянно звонил на ее телефон, который принимал звонки, был доступен, но трубку она не брала. Он сварил себе крепкий кофе и, прихлебывая из кружки, не прерываясь, набирал то один телефонный номер, то другой. В основном это были номера женщин. О многих он никогда не слышал. Номера, принадлежащие мужчинам, он оставлял на последний момент. Где-то трубку снимали, а некоторые номера оказались заблокированы. Он пил кофе, курил одну сигарету за другой и  звонил, звонил, звонил.
Подруги, в целом, хорошо относились к Петру Ивановичу, но ничем существенным помочь не могли. Предположения, куда могла поехать так внезапно Елена Викторовна девчонки сразу подкрепляли телефонами соответствующего человека, но тот, в свою очередь, ничего о произошедшем не знал. Где-то через час после начала обзвона Петр Иванович начал уставать от длинных разговоров, пересыпанных причитаниями, нелепыми вопросами и бессмысленными предположениями. Он стал говорить короче и жестче. Список с номерами телефонов и именами знакомых и незнакомых людей разросся до пяти страниц, а толку не было никакого. Слава Богу, Леночкина мама больше не звонила. Страшно подумать, что случилось бы с ней, узнай она такие новости.
Петр Иванович в одежде лежал на диване в спальне и приводил мысли в порядок, пытаясь систематизировать полученную и занесенную на листки с телефонами информацию. Получалась полная ерунда. Ну, разве может человек, собиравшийся вечером звонить кому-то, взять и спокойненько уйти? Не мог! Нет, мог, если он собирается звонить из другого места. Значит надо позвонить теще. Ага, поднять на уши все село, довести ее до сердечного приступа, а Даньку до истерики. Связываться с тещей он решил не раньше следующего дня. Это необходимо сделать из элементарного чувства самосохранения.
Раньше Петр Иванович не сталкивался с милицией, которую теперь зачем-то назвали полицией, но будучи человеком начитанным он представлял, как могут развиваться события. Милиция традиционно могла арестовать сразу того, кто сообщил о преступлении. Он решил вернуться к этому вопросу днем, когда, возможно, что-то прояснится. На фоне постигших его неприятностей эти рассуждения выглядели цинично, но существующую практику приходилось принимать в расчет. Многочасовая битва за информацию прилично утомила Петра Ивановича, и мысли его стали растекаться и самостоятельно перебирать неприятные моменты последнего времени.
Он вспомнил мимолетное дурное предчувствие субботнего утра. Причиной этого легкого душевного недомогания была статья, разоблачающая компанию «БГ Билдинг Ко». В то время, когда Петр Иванович и Елена Викторовна были в отпуске вышел номер журнала с этой злополучной статьей. Петр Иванович следил за телевидением и интернетом, но сказать что эффект от публикации был подобен разорвавшейся бомбе было бы большим преувеличением. Телевидение оставило эти разоблачения без комментариев, а в одном интернет издании, специализирующемся на компромате, были сделаны намеки на заказной характер статьи и в доказательство этого даже приведены незначительные факты опровергающие некоторые детали публикации. Иными словами, опасения главного редактора оказались необоснованными. Однако, вернувшись в Москву, Петр Иванович узнал в редакции о запросе группы депутатов московской городской думы от фракции «Справедливая Россия», который, якобы, инициировал расследование изложенных в статье предположений, но понять проводится проверка или это были только декларативные выступления было нельзя. Единственное более-менее достоверное известие касалось вопроса о начале финансирования тендера на постройку НПЗ, которое на неопределенный срок притормозилось. Но, что послужило тому причиной – депутатский запрос или вмешательство каких-то иных сил, оставалось пока не известным.
Нельзя сказать, что непосредственно сама статья вызывала тревогу и приступы плохого настроения у Петра Ивановича. Собственники журнала были осведомлены, как о содержании публикации, так и об отношении к ней Басова. С этой стороны он не ждал неприятностей. Огорчало его другое. Одним из учредителей компании «Стоун секьюрити БГ» и ее наследницы «БГ Билдинг Ко» был назван покойный Сергей Александрович Бесков. Не было никаких сомнений, что речь тут шла именно о бывшем муже Елены Викторовны. Вообще, они однажды договорились не упоминать без особых причин своих бывших супругов.
Произошло это так. Петр Иванович в молодости занимался боксом, а после армии несколько лет посещал тренировки по карате и в этой связи Лена однажды похвасталась достижениями своего покойного мужа, который был чемпионом чего-то по какому-то единоборству. Это было неприятно Петру Ивановичу и, признавая, что ревновать к бывшему, а тем более, погибшему мужу, по меньшей мере, глупо, попросил воздержаться от трогательных воспоминаний о нем. В ответ Елена Викторовна, которая за словом в карман никогда не лезла, ответила, что упоминание о бывшей жене Петра Ивановича, а заодно и о его детях от нее, ее травмируют поскольку это не только ей неинтересно, но и неприятно. Через несколько дней, включив сына и дочь Петра Ивановича в круг допустимых тем, супруги решили наложить табу на упоминание означенных выше персонажей за исключением случаев, когда это необходимо. В результате Петру Ивановичу было известно только, что Сергей Александрович Бесков был кадровый военный, потом бизнесмен, но он трагически погиб при невыясненных обстоятельствах в 2004-м году. Он очень хорошо зарабатывал, и жили они достаточно широко, однако, с какого-то момента у них испортились отношения, по причинам, которые Петра Ивановича не касаются, да и не интересны ему.
Получалось, вышедший номер мог всколыхнуть давнюю историю и сыграть какую-то непонятную роль в исчезновении Елены Викторовны. Что это могло быть и откуда следовало ждать неприятностей Петр Иванович предугадать не мог, но ожидание чего-то нехорошего постоянно его угнетало.
Разумеется, он не сказал Елене Викторовне о статье сразу, а сама она читала журнал мужа крайне редко. Конечно, он собирался сообщить ей попозже, но видя, что опубликованные разоблачения известности не приобрели, отказался от этой мысли. Немногочисленные друзья и подруги их семьи также не заметили ничего в море скандального глянца.

* * *

Размышляя таким образом, просматривая фотографии жены в телефоне и перечитывая по десятому разу, все хранящиеся ее смски к нему и его к ней, и, что там говорить, немного всплакнув, он незаметно для себя уснул и проснулся, как обычно около шести утра.
Вчерашнего хорошего настроения, разумеется, и быть не могло. Все, произошедшее вчера, казалось дурным сном или плохой шуткой. Просыпаться не хотелось. Грусть и отчаяние, замешанные на бессилии сводили с ума. По правде говоря, Петру Ивановичу было очень плохо. Его состояние колебалось от полного отчаяния до необоснованного оптимизма. Он балансировал на грани нервного срыва.
Первым делом он решил поставить телефон на зарядку и позвонить, в тысячный раз, своему любимому бедненькому Котеночку. Он ни на секунду не допускал плохих, непорядочных мыслей, касаемо ее исчезновения. Некоторые «подруги» пытались намекнуть на что-то, вроде адюльтера, но любовь Петра Ивановича к своей жене была непоколебима.
Включив телефон, он тупо уставился на экран. Там высвечивалось извещение о сообщении, причем отправителем значился «Котенок»! Дрожь пробила все тело Петра Ивановича, он не мог найти в себе силы открыть смску. Пытаясь совладать с трясущимися руками и подавить преждевременное предвкушение радости, которое боролось со страхом, он взял сигарету и пошел на балкон покурить, но не смог выкурить и половину сигареты, вернулся в спальню и стал читать. То, что было написано, вызвало его полное недоумение.
«Привет, Любимый! Со мной все нормально. Мне потребуется твоя помощь. Не переживай, это кое-какие мои старые долги. Мне неудобно звонить и я буду смсками говорить тебе, что нужно делать. Подготовь машину, тебе придется уехать на три дня. Скоро увидимся. Все будет хорошо. Пока».
Ошеломленный Петр Иванович несколько раз перечитал письмо. «Так, - стал размышлять он. - Она жива и это главное. Это хорошо. Что это за долги такие? Скорее всего, это бизнес ее бывшего мужа. Похоже, я почти своими руками расшевелил какой-то муравейник. Если это так, то люди, которые стоят за этим, могут зайти очень далеко. Но столько лет прошло… Как статья в журнале может всколыхнуть давно забытую историю? Нет, такие вещи не могут быть спровоцированы каким-то журналом. Тут что-то другое. Самое главное, Леночка жива, а с остальным разберемся».
Раз за разом вчитываясь в текст он вдруг успокоился, растерянность прошла. Он решил, что сделает все, о чем его попросит жена, какие бы долги не вынудили ее так поступить. Стал уже думать, что следует взять в дорогу. Он опять был тверд и решителен. Обычная его уверенность в себе вернулась, грудь расправилась, взгляд снова приобрел остроту и некоторую надменность. Недавнее недоумение сменилось звенящей трезвостью и холодной злостью. Теперь, по крайней мере, он знал, что делать: готовить машину, готовиться самому и ждать информации от жены.
На его ответное письмо «Что происходит? Ты где?» реакции не было.
Проходя через коридор, он увидел в отражении зеркала того, кого привык видеть последние три года – ухоженного сорокапятилетнего мужчину выше среднего роста, атлетического телосложения с небольшим животиком и в очках. Эдакий обожравшийся ботаник со спортивным прошлым.
Единственное, что искажало этот целостный образ - было выражение некоторого недоумения на лице от несоответствия всего произошедшего форме и содержанию письма. Ощущение какой-то странности. «Подумаю при возможности, - решил он. - Нужно время на подумать».

* * *

Елена Викторовна лежала на мягкой кровати с закрытыми глазами. Ей никак не удавалось понять, то ли она спала все это время, то ли была под каким-то наркозом. Действительность медленно возвращалась к ней. Если так и лежать, не шевелясь, возможно отодвинуть осознание реальных событий. Проснувшись несколько минут назад с мучительной головной болью, она прислушивалась к окружающим звукам и запахам. Запахи, запахи, как много они значат в жизни женщины! Ее раздражал и сбивал с толку навязчивый запах чего-то старого и нечистого. Ей не хотелось открывать глаза, не хотелось правды, но правда настойчиво проникала через обоняние этой красивой женщины. Она стала вспоминать вчерашний день и мысли сами собой обратились к мужу. Иногда ей казалось, будто она полюбила сначала запах Петра Ивановича, а потом уже его самого. Нельзя сказать, что Петр Иванович имел действительно какой-то запах, как пахнут некоторые представители обоего пола. Такой запах заслуживает определения «вонь», отравляющая жизнь домочадцев и коллег. Нет. Ее муж не пах в привычном смысле этого слова. Это было нечто другое. Например, когда он изредка уезжал в командировку, она старалась подольше не стирать пастельное белье. Его запах от белья дарил ей покой, ощущение защищенности, чувство замужества. Однозначно, запах мужа она полюбила раньше его самого. Сегодня в своей любви к мужу она уже не сомневалась, но так было не всегда.
В том месте, где она находилась сейчас, запах состоял из смеси нафталина и сырости. Через закрытые веки не просматривался свет. В комнате было темно и Леночка открыла глаза. Действительно – полный мрак, хоть глаз выколи. Она лежала на кровати в помещении, размеры которого в потемках невозможно было определить. Она прислушалась, затаив дыхание - ни одного постороннего звука. В эту секунду она готова была отдать все, лишь бы рядом не было посторонних. Елена Викторовна нащупала руками стену с одной стороны и пространство за краем кровати с другой. Она села и спустила ноги вниз. Тихо стукнули ее новые красные туфельки. Проведя по себе руками, она обнаружила на месте платье, белье, а так же серьги, кольца и часы. Ничего не пропало. Она вздохнула с облегчением. Значит, это не ограбление. Голова прямо разламывалась на тысячу кусков. Выставив вперед руки, как слепая, она стала медленно продвигаться вперед, пока не уткнулась в стол. На столе ей под руку попалась зажигалка. «Только бы она работала, Господи!» - успела произнести Леночка короткую молитву и чиркнула колесиком. Зажегся огонь. Пространство над столом осветилось. Она подняла руку повыше и прошлась по комнате. Кровать, на которой она лежала, стояла у стены маленькой квадратной комнаты без окон. Она поворачивала руку с маленьким факелом из стороны в сторону. Под потолком висела голая лампа, выключатель от которой находился возле одной из дверей с прорезанным, плотно закрытым окошком с глазком. Предметы обстановки казались живыми и раскачивались в неверном свете зажигалки. Другая дверь, поменьше, располагалась слева от первой. У одной стены стоял стол со стулом, на столе уместилась микроволновая печь, в углу расположился холодильник и телевизор на нем, рядом с холодильником пристроился кулер. К кулеру примыкал какой-то маленький шкафчик. Вся меблировка напоминала дешевый гостиничный номер, в котором было все необходимое, кроме уюта.
Елена Викторовна подошла к выключателю и зажгла свет. В комнате было не слишком просторно и не очень чисто. На столе, с которого она взяла зажигалку, кроме этого  лежала пачка сигарет Marlboro Light и бумажка, вырванная из старой детской ученической тетради. Это была записка. Лена прочитала: «Ничего не бойся, ты в безопасности. Не шуми и тебя никто не тронет. Через три дня тебя отпустят. Если чего надо постучи в дверь тебя выслушают». Рядом лежал карандаш.
До этого момента она двигалась как сомнамбула, и только сейчас осознала, что произошло нечто из ряда вон. Елена Викторовна вернулась на кровать, забилась с ногами в самый угол и заплакала.  В этих слезах была невыразимая обида на судьбу, отнявшую у нее то огромное женское счастье, которое наконец-то появилось в ее жизни. Мысли путались и она обвиняла себя за предчувствие  беды. Около трех лет назад в ее жизни оказалось так много счастья, как не бывает у одного человека. Однажды поняв это, она стала бояться в одночасье потерять все. Веря, что мысли обязательно материализуются, она теперь твердо знала - она сама и навлекла несчастья на свою семью именно этим постоянным ожиданием. Как будто она призывала, приглашала несчастье, ожидая его. Вот теперь и получите! Мелькнула и другая догадка:  Елена Викторовна часто приезжала к Новодевичьему монастырю, где просила, прикасаясь к Софьиной башне, исполнения желаний. В тоже время, иногда, она забывала поблагодарить святую Софью за исполнившиеся просьбы. Видимо, этим она и заслужила наказание. Много еще разных мыслей, путанных и отрывчатых, клокотало и кипело в головке бедной маленькой женщины. Результат этого кипения в виде слез заливал лицо.
Спустя некоторое время, она стала успокаиваться. Преодолевая всхлипывания и глубокие вздохи, Леночка пыталась восстановить картину вчерашнего вечера. Как же она оказалась тут? Голова не проходила и трудно было сосредоточится. Ей захотелось принять душ и привести себя в порядок. Она поднялась с кровати, осторожно прошла к маленькой двери, открыла ее и обнаружила ванную комнату с туалетом.
Дверь в душ не имела запора изнутри и мыться было неуютно, но выбора не было. В душе она внимательно осмотрела себя и убедилась, что никаких повреждений на теле нет. Освежившись и несколько успокоившись, Елена Викторовна набрала из кулера чистой воды, уселась на кровать, закурила и стала вспоминать. Неприятный вкус чужих сигарет вызвал тошноту, кашель и головокружение. Она через несколько затяжек утопила окурок в унитазе и села за стол, обхватив голову руками.
Картина вчерашнего вечера стала постепенно восстанавливаться.
В тот момент, когда Петр Иванович отбыл в уборную и там находился некоторое время, Елена Викторовна получила смс-сообщение: «Котенок, выйди на стоянку и подойди к машине Hummer Н2 №777 177. Там ждет тебя сюрприз». Этот текст она помнила почти дословно. Сообщение было отправлено с телефона Петра Ивановича. Да, точно, так все и случилось. Идя к стоянке, она успела подумать, что любимый муж всегда баловал ее, но сегодня он явно превзошел сам себя. Сначала сережки, а теперь? И как оригинально, придумал же такое – смской вызвать! Романтично. Другая мысль не имела отношения к делу – зачем владельцу Hummer, и без того, видимо, крутому человеку, подчеркивать свою крутость еще и блатными номерами? Сочетание очень дорогой машины и очень «красивых» номеров выдает тупость и нескромность ее владельца. И вообще причем тут чужая машина? Размышляя таким образом, она увидела этот Hummer, к тому же еще и разрисованный… А дальше ничего не было. Пустота. Пустота и отчаяние.
На шутку это было совершенно не похоже, да и не был Петр Иванович шутником. Как-то все не складывалось. Елена Викторовна пыталась понять, как она оказалась в этой комнате, но ее сбивал с толку вызов на стоянку машин. Как ни крути, а сообщение она получила с телефона мужа, значит либо он его отправил, либо кто-то с его телефона. В любом случае он мог это сделать только по принуждению. А если нет? А если весь их брак и был задуман с расчетом на то, что однажды он украдет ее и продаст в рабство? В проститутки. Или он залез в долги и расплатился ею. Или он узнал про ее секретные накопления и будет шантажировать? «Это бред, - попыталась остановить разбушевавшуюся фантазию Елена Викторовна. - Так может думать только тот, кто совершенно не знает Петю. Он чуткий и добрый человек. Он любит меня. Хотя, конечно, какие-то черточки жестокости иногда в нем проскакивали, но здравый смысл ему редко изменял. Никогда не изменял!»
Она почесала сгиб левой руки и вдруг все вспомнила. Когда она шла в сторону Hummer, кто-то сзади крепко зажал ей рот и горло, она стала терять сознание от удушья, потом втащил ее к какую-то машину и, кажется ей сделали инъекцию. Вот след от укола, который слегка распух и теперь чешется. Ее усыпили снотворным в вену.
«Нет! Петенька не мог меня предать. Это невозможно. Он конечно не герой, но и не подлец. Это точно. Получается и он, скорее всего, где-то сейчас сидит ждет меня, или скорее всего ищет. Обрывает телефоны всех знакомых и друзей. Но зачем это все? Кому я понадобилась? А может быть и его самого украли и тоже держат где-то, возможно даже в соседней комнате». Елена Викторовна прислушалась, но кругом была полная тишина.

* * *

Сутулый, низкого роста, щуплый до истощения человек с ехидным, темным, изрезанным морщинами, лицом спустился по лестнице, прошел по короткому коридору и, стараясь не шуметь, преодолел еще несколько ступеней вниз. Его походка было легкой и весь силуэт напоминал тролля. Он остановился перед железной дверью с засовом и глазком и, заглянул в него. Процесс подглядывания сопровождался почесыванием отрастающей бороды и частым прерывистым дыханием. Через несколько минут он прекратил рассматривание и вернулся обратно.
Он проснулся около получаса назад и теперь слонялся уз угла в угол, не зная, чем заняться. Это добровольное заточение на даче порядком достало его. Определенно, пора уже было съезжать отсюда, но обстоятельства его пребывания здесь со вчерашнего дня, когда появилась молодая пленница, изменились, и это обещало возможность разжиться деньгами. Ему нужны большие деньги, что бы жить. Без больших денег ничего не оставалось, как только сдохнуть в течение ближайшего года, а может быть и раньше.
Комната над помещением, где держали в заключении Елену Викторовну, была светлая и просторная. Из мебели в ней был старинный шкаф, большой круглый стол посередине и несколько деревянных стульев и кресел с облупившейся на ножках краской. Филя, он же Колян, поднялся наверх, и уселся на стул. В телефоне, который лежал столе, он заметил два пропущенных вызова. Николай набрал номер звонившего и с улыбкой стал слушать мелодию, установленную абонентом вместо гудков. В трубке щелкнуло и он услышал:
- Чего трубку не снимаешь? Все спишь?
- Нет конечно, я обходил территорию, смотрел вокруг, патрулировал.
- Понятно. Что там у вас?
- Мы делаем все, как ты говоришь... Да. Ведет себя тихо, ничего не просит. Мы поглядываем время от времени… Лысый, ты же знаешь, тут место тихое, все на виду. Если бы кто-то интересовался мы бы заметили…
- Алексей далеко?
- Пошел куда-то, думаю в магазин... Там телефон не берет.
Говорящий налил в стакан теплое пиво из большой пластиковой бутылки и закурил.
- Письма пишете?
- По поводу смсок это не ко мне, ты же в курсе. Я только…
- Я понял, скажи Лехе пусть свяжется со мной. Хорошо?
- Хорошо, когда придет я скажу ему чтобы перезвонил тебе. Ага, ну пока.
Он выпил пиво, встал и потянулся. Скука! На столе стояла клейкая бумага свернутая в виде кружки. На ее внешней стороне уже налипло много мух. Очередная жертва нарезала круги вокруг ловушки. Человек внимательно следил за ней до тех пор, пока она не села на свободную от собратьев белую поверхность. Ножки мухи прилипли, она отрывала одну и, стараясь отлепиться, упиралась остальными, все крепче и крепче увязая в клею. Человек удовлетворенно отвел глаза от этого зрелища.
«Такую девочку вчера привезли, - подумал небритый. - Молодая, красивая! А трогать нельзя. Сто пудов, что грохнут ее. Мне же и придется небось, - поморщился он. -  Игра там у них какая-то. Сами не знают чего делают. Ну, посылают кому-то какие-то сообщения, ну и что? Сама-то она зачем теперь нужна тут?»
 Филя был в розыске уже около месяца. Знакомый пристроил его жить на даче. Вот и пришлось теперь охранять еще какую-то женщину. Он не привык смотреть слишком далеко вперед, что будет зимой, например, когда на даче станет холодно, народ разъедется и его пребывание здесь станет заметным. До зимы еще полгода и ни к чему заморачиваться об этом. Что-нибудь придумается. До зимы дожить еще надо, а доживет он или нет – не известно. Коляна мучил туберкулез в открытой форме и, похоже, дни его были сочтены, поскольку подобающего лечения он не получал. Очень не хотелось умирать в сорок семь лет.
«Как так могло получиться? – задавал он себе вопрос. – Для кого-то сорок семь самый расцвет, а мне уже подписан приговор».
Николай Николаевич Перфильев, по кличке «Филя», конечно лукавил. Он прекрасно знал, как это получилось. Он помнил, как по малолетке получил первый срок за кражу. Помнил все свои дальнейшие отсдки, которых было немало. В общей сложности он из сорока семи лет на свободе провел двадцать два года. Его большая беда была в том, что он не контролировал себя в нетрезвом состоянии. Первый срок в колонии для малолетних преступников он получил по пьянке и по глупости, но тогда не пожалел об этом. В селе, где он родился и жил, как впрочем практически во всех деревнях и селах в те годы, судимость считалась признаком избранности. Иметь судимость было круче, чем институтский диплом. На отсидевшего смотрели с уважением и страхом и взрослые и дети. После своего первого суда он попал в колонию для несовершеннолетних ИК-5, поселок Металлострой в Ленинградской области. Попав туда, Коля быстро понял, что очень дорого заплатит за свои «университеты». Правила на малолетке были гораздо суровее, чем к колонии для взрослых, можно сказать, что правил вовсе и не было. Сплошной беспредел. Кто сильнее, тот и правит. Старшие и авторитетные, называющие себя ворами, бесконечно дуплили младших. Били умело, по груди в области сердца, быстро доводя до потери сознания. Надзиратели также не упускали возможности ударить. Брали в руки не только резиновые палки, но и деревянные в столярном цеху. Водка, наркотики, воровские наколки. Маленький Филя не выдержал издевательств, бежал и был пойман. Его снова били, причем и конвой и воспитанники, которых на три месяца лишили передач из-за него. Потом последовала другая колония для несовершеннолетних. Его авторитет немного поднялся после бунта, который был спровоцирован отрицаловом и вылился сперва в кровавую драку с активом, потом пацаны набросились на надзирателей. Был вызван спецназ, но к его приезду уже горели здание бани и клуб. Потом на пепелище нашли несколько детских трупов. В этой бойне Филя принимал участие на стороне воров и те отплатили ему после бунта приближением к себе и покровительством, которое впрочем оказалось хуже незащищенности, поскольку предполагало постоянное выполнение рискованных заданий.
Этот кошмар продолжался вплоть до перевода на взросляк, где режим показался ему раем. Он попал в черную зону и жизнь там текла по воровским законам. На память о малолетке у Фили осталась наколка в виде затушеванного, ромбовидного перстня с диагональной белой чертой на пальце, ребенок в короне на спине и, отбитая навсегда, слабая грудь.
Потом были новые судимости и новые сроки.
Во время последнего срока он подсел на героин, сошелся с наркоманами и наркодилерами в колонии. После освобождения они помогли ему устроиться «работать» в Москве. Он стал посредником между крупными дилерами и пацанами, толкавшими товар в клубах. Начал хорошо зарабатывать, купил машину и снял квартиру. У него появилась женщина, которую месяц назад он и зарезал в этой самой квартире. Филя действительно очень любил ее. Она понимала и прощала его, могла часами слушать и практически ничего не просила. Только грустно смотрела на него и жалела. Как это случилось, Николай не помнил. Проснулся, кругом кровь, на столе шприцы и бутылки, в ванной ее тело. Пока он соображал, позвонил сын женщины и пообещал приехать. Потом звонок другу и вот он скрывается. Все.
Будучи трезвым, Коля практически не говорил совсем. Выпив, он тоже говорил неохотно, но по мере «увеличения градуса» начинал говорить, причем сразу молол какую-то чушь, которую разобрать и понять было практически не возможно. Чушь эта имела агрессивный смысл и часто приводила к драке. Может сложиться мнение, что Колян конченная скотина. Отчасти это так и было, но и в его темном и противоречивом сознании иногда бывали нежность и сострадание. Жаль только, что редко. С виду Коля выглядел простачком, но на самом деле это был хитрый и изворотливый человек. Когда-то, во времена первых своих посадок, он выработал манеру поведения, от которой уже не отказывался никогда. С умными и сильными он старался выглядеть глупым и слабым, а с глупыми и слабыми – наоборот. Своего рода система выживания на зоне и вне ее пределов.
Сегодня ему было невыносимо скучно. Выдохнувшееся пиво практически кончилось, играть с ним в карты подельник не желал. Николай смотрел на кончик сигареты, кашлял в грязный платок и ждал возвращения из магазина другого охраняющего.
Этот другой активно не нравился ему. Выше среднего роста, широкоплечий, но обрюзгший, с брюшком, он был какой-то мутный, высокомерный и явно «себе на уме». Звали его Алексей и, иногда «Михай». Этот Алексей выполнял какие-то поручения Лысого, связанные, наверное, с отправкой сообщений и чем-то еще, для чего, видимо, он периодически надолго уезжал из дома.

* * *

Петр Иванович уже совершал в своей жизни длительные переезды на машине и хорошо себе представлял, что он сейчас будет делать. Прежде всего, он оделся в рабочую одежду, спустился к машине и, постоянно доставая телефон, на предмет новых сообщений, проверил рабочие жидкости автомобиля. Подлил масла в двигатель, а в бачек омывателя добавил незамерзайку. Проверил бачки тормозной жидкости и сцепления. Его Mitsubishi никогда не подводила в путешествиях. Только недавно они с Леной приехали из Украины, и машинка пробежала весь путь, а это порядка четырех тысяч километров в оба конца, без замечаний.
Пока было непонятно, куда же предстоит ехать, но на всякий случай нужно было купить еду и напитки. Сигареты дома были. Он завел машину и поехал в универмаг «Виктория» на Севастопольском проспекте. Объезжая двор, Петр Иванович увидел возле соседнего дома знакомый Hummer. Удивительно, как живя здесь несколько лет, он не обращал внимание на эту заметную машину? Наверное Толик недавно купил ее или недавно сам появился здесь. В любом случае он решил попозже позвонить новому другу и рассказать о новостях. В магазине Петр Иванович пополнил свой счет за телефон и счет Елены Викторовны. В магазине от Леночки пришло еще одно сообщение: «Не забудь документы и возьми побольше денег. Котенок».
Вернувшись из магазина домой, он подготовил свои паспорта, российский и заграничный и документы жены. Положил в кошелек рубли и валюту. Собрал кое-какие вещи для себя и Елены Викторовны. Собственно, он готов уже ехать. Время стало тянуться медленно. На сообщение в адрес жены «Как ты Любимая?». Ответа не последовало.
В полдень он позвонил Толику.
- Толя, привет, это Петр, - чуть стесняясь, ответил он на «Да» из трубки. - Извини, что беспокою в такую рань.
- Какой Петр? – услышал он недовольный вопрос.
- Ну, у которого жена пропала, - досадуя на себя за идиотский звонок промямлил Петр Иванович. - Извини, наверное я не вовремя.
- Вовремя, вовремя, - изменился голос в трубке. - Что нового? В милицию ходил?
Петр Иванович коротко пересказал содержание смски, и сообщил, что собирается выезжать «туда не знаю куда». Толик внимательно все выслушал и спросил:
- Что ты думаешь, это она сама пишет?
- Вроде да, трудно сказать. Обращается ко мне «Любимый», то есть так, как у нас было принято.
- Ясно, ясно, - выдохнул в трубку новый друг. - Так значит едешь?
- А что мне остается делать? Еду конечно. Вот только когда ехать не понятно и куда. Но я готов.
- Могу я чем-то тебе помочь? – участливо поинтересовался Толик.
- Даже не знаю, может быть… Давай я тебе отправлю смску жены. Если я не дам о себе знать через три дня сходи с смской в милицию и расскажи им все.
- Нет, давай лучше ты сам напиши все, что хочешь рассказать и текст сообщения приведи в этом документе, попозже встретимся, обсудим все, и ты передашь мне свое заявление. Годится? Как писать знаешь? Заявление от такого-то, паспорт, прописанного там-то, фактически проживающего там-то и далее по существу.

* * *

Послышались легкий скрип дерева и сдавленное покашливание. Кто-то стоял за дверью и наблюдал за Леной, ни слова не говоря. Лена сжалась и, широко распахнутыми глазами, уставилась на дверной глазок. Человек еще несколько минут постоял и, скрипя половицами, удалился. Елена Викторовна закрыла глаза и слезы вновь покатились на щеки. «Они могут убить меня, изнасиловать, избить, сделать со мной все, что придет им в голову. – причитала она. – Это невероятно. В это невозможно поверить». Она отказывалась признавать случившееся. Подобно маленькой девочке, ей хотелось ущипнуть себя и проснуться, но это был не сон. Этот ужас был наяву. Вернее пока было только предчувствие ужаса – страх.
Леночка всегда считала себя смелой женщиной, способной принимать быстрые решения. Действительно, в ее характере были и дерзость и напор, но сейчас, перед лицом неизвестности, она никак не могла взять себя в руки. Она просто не знала, что нужно предпринять. Кто-то подглядывает за ней в глазок, молчит, кашляет и ничего не говорит. Никто не вламывается в ее комнату и ничего не требует. Ее деятельная натура не находила применения.
Она включила телевизор и, задрав голову, попыталась смотреть программу «Здоровье». Мысли витали где-то далеко. Брак с Петром Ивановичем с самого начала обещал ей спокойную жизнь. Он очень любил ее и это было видно по его восхищенному взгляду, по предупредительной манере обращения. Надо сказать, подруги Лены с самого начала не одобрили ее выбор. Такой красивой и пафосной женщине не подходил, по их мнению, редактор. Ну, хорошо, хорошо, главный редактор, какая разница! Это был не ее уровень. Кроме того Петр Иванович не был красавцем, да и назвать его ухоженным до встречи с Леной было трудно. Вместе с тем от него веяло неким высокомерием непонятно на чем основанным. Одним словом, они были не пара. То ли дело Сергей, ее бывший муж.
Он нравился всем подругам: высокий, очень красивый, стройный и спортивный. Вместе они смотрелись потрясающе. Сергей Александрович Бесков служил в спецподразделении российской армии и казался настоящим героем. Да он и был героем, имел медали не только за выслугу лет. В быту он покорял знакомых веселостью характера и умением общаться с любым человеком. В отличие от Петра Ивановича Басова у Бескова было много друзей и их дом никогда не оставляли вниманием. Как-то так получилось, что с самого начала совместной жизни с Петром Ивановичем Лена все время сравнивала его с предыдущим мужем, и итоги сравнения оказывались не в пользу последнего. Она как могла боролась с собой, но все равно продолжала сравнивать. С течением времени она делала это все реже, время лечит, но все-таки каждый раз такие размышления заканчивались глубокой многодневной депрессией. Несчастный Петр Иванович не мог понять происходящего с женой, а она ему не объясняла, ссылаясь то на головную боль, то на некоторые особенности женского организма.
В середине девяностых Сергей Александрович уволился по сокращению со службы и быстро организовал с сослуживцами охранную фирму «Стоун секьюрити БГ». Их семья сразу зажила богато по сравнению с окружающими. Чем конкретно занималась фирма, она не знала. Все объяснения сводились к - «клиенту нужно установить охранные системы, наладить работу персонала и установить взаимосвязь с местной милицией». В дальнейшем Лена уже и не спрашивала. Бесков часто ездил в командировки, иногда по месяцу его не бывало дома, но всегда привозил сразу много денег. Его приезды были праздниками, сопровождавшимися посещениями дорогущих ресторанов и других увеселительных мест. Тогда Сергей не отходил от Даньки, везде таскал его с собой, все свободное время возился с сыном, баловал его и помогал делать уроки.
Внешне их жизнь казалась сплошной сказкой и подруги завидовали Лене черной завистью. Действительно ей были созданы самые комфортные условия для жизни. Работать не было необходимости, денег вполне хватало даже на домработницу. Муж решал сам все возникавшие проблемы. Единственным неудобством являлось отсутствие собственной квартиры - пока они снимали жилье, а свободные деньги он вкладывал в бизнес. В какой-то степени это было оправдано мечтами о дорогой квартире и, возможно вообще о переезде за границу. Один их общий друг купил квартиру в Канаде, в городе Ванкувер и после разглядывания фотографий города, дома, где была квартира и самой квартиры они загорелись желанием покинуть Россию.
Но если внешне их семья выглядела благополучной, то внутри постепенно накапливался комок противоречий, о которых знали только ближайшие подруги Елены Викторовны. Всегда странно узнавать, что молодые красивые и богатые люди начинают отдаляться друг от друга. Кажется, ну чего им не хватает? Ведь все же есть. И, тем не менее, происходят какие-то незаметные негативные изменения в отношениях.

* * *

Через час Петр Иванович и Толик созвонились и договорились встретиться на детской площадке между их домами. Петр Иванович принес два листа бумаги А4 в файловой папке. Они присели на лавке напротив паровозика. Толя взял бумаги и начал внимательно читать, иногда вскидывая брови и бормоча «угу». Пока он читал внимание Петра Ивановича привлекли часы на руке у Толика. Судя по старомодной форме и обилию желтого металла, это мог быть Rollex. В этом не было ничего удивительного. Большая дорогая машина соответствовала часам и телефону. Определенно, Толик был весьма состоятельный человеком, статус которого требовал адекватных аксессуаров.
- Написано профессионально, ты юрист или журналист?
- Почти… не важно, - чуть раздраженно ответил Петр Иванович, который не любил комплименты. - Берешься передать бумажки?
- Да, конечно, не волнуйся пожалуйста. Я понимаю твое состояние. Припиши для верности в конце. Вот тут, например: «Прошу Анатолия Анатольевича Шляпникова - это я, - зачем-то пояснил он. - Передать мое заявление в полицию», теперь порядок.
Они дружески простились и Петр Иванович пошел к дому, проверяя на ходу сообщения в телефоне. Сообщений пока не было.

* * *

Елена Викторовна проголодалась, выключила телевизор и открыла холодильник. Там она нашла стеклянную банку растворимого кофе Carte Noire, сахар, порционные сливки, хлеб масло и сыр. В овощном лотке виднелись несколько огурцов и луковица. Лена сделала себе два бутерброда и развела из кулера кофе со сливками без сахара. Она позавтракала и снова легла. Время шло к двенадцати, но никто не нарушал ее одиночества. Казалось, про нее все забыли. С одной стороны она этому радовалась – ее не трогали и пусть бы так дальше и шло, а с другой стороны неопределенность действовала угнетающе. Уже несколько раз Лена порывалась постучать в дверь и потребовать объяснений, но каждый раз возвращалась и ложилась на кровать. Она знала свой характер и уже чувствовала, что долго так продолжать она не сможет. Через некоторое время ей уже не удастся себя контролировать. Голова постепенно проходила, руки требовали работы и только обостренное чувство несвоевременности каких либо активных действий останавливало ее.
Как и дома, когда ей становилось скучно, она принималась за уборку. Скрип песка под ногами и пыль кругом давно уже раздражали ее и мешали сосредоточиться на чем-то. Она все время уговаривала себя, что мыть полы в чужом доме, тем более к камере это верх глупости, но с другой стороны она тут жила. По своей воле или против, но сейчас это был ее временный дом, а раз дом, то в нем должно быть чисто. Она обследовала свои владения и нашла в шкафчике две мужские чистые рубахи. Одну, побольше, она надела, а другую порвала на тряпки. Туфли пришлось снять. В рубашке, которая доходила ей до колен, она замотала рукава, намочила в ванной тряпку и принялась за уборку. Действуя автоматически руками, мыслями она была далеко.
Анализировать ситуацию и искать выходы не получалось. Невольно воспоминания  снова вернули ее к тому периоду, когда она была замужем за Бесковым. В те времена, безусловно более опасные, чем сегодня, она никогда не попадала в плен. Сергей умел как-то обезопасить свою семью. «Петя этого сделать не смог и вот теперь я здесь, и мое будущее выглядит ужасным, – продолжала думать Лена, машинально орудуя мокрой тряпкой. – Глупо сравнивать двух мужей, когда после ухода первого прошло уже восемь лет. Его не вернешь и я не знаю, хотела бы я его вернуть или нет. Если бы ни этот ужас, мне никто кроме Пети и не нужен, но теперь… Кто меня защитит? Им никогда не нравился Петя, - переключилась она мыслями на подруг. - Не моего, по их мнению, круга человек. А какой такой у меня круг? Они не могли сравнить его с Сергеем, а того не понимали, что это и несравнимо».
Если бы ей предстояло выбирать между Басовым и Бесковым она, конечно, выбрала бы Басова. В свои тридцать пять лет она была уже достаточно мудрой женщиной, хорошо разбирающейся в житейских перипетиях. Ей вспомнилось, как однажды она объясняла своей подруге Кате, которую оставил очередной друг, тонкости выбора будущего мужа:
- Понимаешь, подруга, не мне конечно тебя судить, я просто не имею на это права, но кое-что мне наверное виднее со стороны.
- Что тебе виднее, - сцепив от обиды зубы и растирая слезы, спросила Катя. - Говори? Ты думаешь, что я дура и сама ничего не понимаю в этой жизни? И так все понятно. Мужики хотят использовать нас, просто попользоваться и выкинуть. Они все одинаковые. Я потратила на него два года своей жизни, а теперь он говорит, что не видит смысла больше встречаться. Сначала обещал развестись с женой, а теперь не видит смысла. Что это? Не подлость, не предательство? Мне уже тридцать шесть скоро будет. Когда мы познакомились мне было тридцать три. За это время я могла несколько раз выйти замуж, но он держал меня. Врал и не отпускал. И у меня никого не было за это время. Я вообще разучилась знакомиться. Конечно, его можно понять. Красивая молодая женщина в своей квартире ждет его каждый вечер. Говорю тебе, все они одинаковые и я всех их знаю, козлов, – Катя опять зарыдала.
Елена Викторовна смотрела не подругу и думала, сказать ей свое мнение или не стоит. Решила не говорить. Катя отдышалась и продолжала.
- Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы ты спорила со мной. Мне сейчас очень плохо, пойми, очень плохо. Это второй подряд мужчина, который вот так вот бросает меня. Меня все достало и я никому не верю. Пропади они все пропадом, я их ненавижу. Ты им все, а в ответ только предательство и грязь!
- Он тебе машину подарил, - не выдержала Леночка. - Оплачивал ваши путешествия за границу.
Катя с ненавистью посмотрела на Лену.
- Ну и что? Не я же должна платить. Мужчина все-таки он.
- Это точно, - попыталась разрядить напряжение Леночка. - Но ты пойми, ты на свете не одна, кроме тебя, много женщин живут в браке, многие выходят по второму и по третьему разу, многие счастливы. Возможно дело в тебе? Ты не думала об этом? Я вот вышла замуж и счастлива. Может быть ты не то ищешь в мужчинах?
- Ничего особенного я в них не ищу. Мне, как и любой женщине нужно женское счастье. Иметь семью, любящего мужа, детей, достаток и спокойствие. Что в этом особенного?
- Абсолютно нормальные желания. Чем тогда тебе Миша не подошел?
- Миша хороший мужик, но ты ведь знаешь, мне нужно, чтобы человек меня внешне возбуждал. Постель для меня не стоит на последнем месте, а Миша обычный ботаник с брюшком. Тем более он и лицом не нравился.
- Но у него и деньги водились, свой бизнес, и он, самое главное, любил тебя. Мужика надо делать самой. Если он тебя любит его можно загнать в качалку, отмыть, одеть и будет то, что надо, а тебе сразу красавчика подавай и чтоб любил до невозможности. Так не бывает.
- Почему не бывает? Я что не стою этого?
- Дело не в тебе. Как бы объяснить. Красивый мужик, который знает, что он красивый, как правило, любит прежде всего себя. Не скажу, что это в  ста случаях их ста, но в основном это так, по-моему. Сначала он любит себя, а потом может быть тебя. Среди красавчиков очень много людей поверхностных, недалеких, не глубоких, увлеченных своими победами. Да дело даже не в победах, это люди самодовольные. Самодовольный человек, как правило, считает себя совершенным. Ему всегда уделяют внимание, он всегда на виду. Он доволен собой и ему не нужно совершенствоваться, то есть, не нужно много читать, учиться, размышлять. Зачем? Только недовольство собой заставляет человека улучшаться – вот главная идея, которую я пытаюсь донести.
- По твоему любить красивых нельзя? Как же им тогда быть? – Катя успокоилась и слушала проповедь вдумчиво.
- Их можно любить. Для этого есть дочери и жены олигархов. Есть еще легкомысленные дурочки, которым не нужны длительные отношения.
- Типа меня?
- Нет, конечно. Им по двадцать лет, а тебе несколько больше. Ты ищешь полную гармонию, но в природе идеальных людей не существует. Все дело в отношении к тебе и развитии ваших отношений.
- Не понимаю.
- Ну, вот. Когда отношения перестают развиваться они переходят в стадию стагнации и начинают разрушаться. Если что-то не улучшается, оно ухудшается. Равновесие может быть только подвижным с положительным знаком, но стагнация – неподвижность, неизменяемость отношений это признак разложения. Это я к тому, что когда два человека начинают встречаться, они постоянно меняют свои приоритеты. Что хочет мужчина? Сначала ему хочется тебя поцеловать, потом заняться любовью, потом познакомить с друзьями и ввести в свой круг, потом сделать своей единомышленницей, он хочет тебя учить и учиться у тебя, потом свадьба, дети, совместные мечты, крупные покупки и так далее. К старым целям должны добавляться новые, еще недостигнутые. Жизнь, это движение. Останови на любом этапе это движение и отношения начнут разрушаться. Представь, он с ней переспал и больше ему ничего не надо. Ей хочется семью, а ему и так хорошо. Такой союз рано или поздно развалится.
- К чему ты клонишь?
- К тому, что связываться с тупым красавчиком, это бессмысленно. Он увлечен собой, тебе с ним не о чем говорить, он несерьезно относится к жизни, ищет новые приключения. У вас нет ничего общего. Если ты первая не сбежишь, то он сам сбежит к другой. Нельзя ставить на первое место у мужчин красоту. Присмотрись сначала к человеку, он, самое главное, должен быть умным и добрым. А вот с умным и серьезным человеком, даже если он не красавец, тебе никогда не будет скучно, он серьезно смотрит на семью, уважает и любит тебя. Это важнее всего. Тебе пора перестать засматриваться на ярких самцов, пора искать умных и деликатных мужчин.
- Как твой Петя? Или мой Миша?
- Приблизительно. С Петей мне всегда интересно, я его уважаю, а меня он считает умной и очень красивой женщиной. Нам хорошо друг с другом. Думаю такой союз – самый долговечный.
Да, Елена Викторовна знала, о чем говорит. Ее отдаление от Сергея Бескова произошло задолго до его смерти. Они давно уже жили каждый своей жизнью и мало интересовались настроением друг друга. То благополучие, которое они демонстрировали на людях, дома превращалось в молчание и общение только на бытовые темы. Так живут многие семьи и, возможно в этом нет ничего необычного. Однако, в ее случае понимание отдаления и близости разрыва стало следствием определенных событий.
Елена Викторовна закончила уборку и приняла душ, не выходя из состояния задумчивости. Она переоделась в свою одежду, улеглась на кровать и незаметно для себя заснула.

* * *

Снежка любила цветы и располагала временем. Леня любил фотографировать и любил Снежку. Следствием этих совпадений стало посещение выставки ландшафтного дизайна на ВВЦ. Специально для этого у Леонида в рюкзаке вместе с редакционной фотокамерой лежал специальный макрообъектив, купленный на собственные деньги. Они вволю нагулялись и Леня сделал около двух сотен снимков. На одних были только цветы, на других - цветы с насекомыми, на третьих - цветы и Снежана без насекомых. Скорее всего, ни одно из этих фото не будет не только напечатано, но и выложено в интернет. Леня Козловский отсмотрел сотни, если не тысячи подобных снимков на сайтах и ничего кроме головной боли они у него не вызывали. Ему очень нравилась его девушка, но выкладывал и печатал он только фотографии, представляющие по его мнению, художественную ценность. Просто он решил испробовать свой новый объектив, а съемка цветка с подлетающей к нему пчелой давно уже казалась ему верхом пошлости и безвкусия. Они устали и собирались ехать в Реутов к Лене.
Держась за поручень вагона метро и раскачиваясь с ним в такт, Снежка наклонилась к уху своего молодого человека и, стараясь перекричать грохот колес спросила:
- Ты не рассказал мне, с кем вчера встречался в «Кофемании».
- Это по работе, если ты ревнуешь, мой информатор. Передает мне сведения, которые я иногда использую в своих статьях. Серьезный человек.
- Почему серьезный?
- Он действующий сотрудник спецслужбы, занимающейся наркотиками.
У Лени от напряжения пересохло горло и он закашлялся.
- Что он говорит? – продолжала допрос любопытная девушка.
- Солнышко, это я не могу тебе рассказать. Вот выйдет статья – сама прочитаешь. Вообще, знаешь, я наткнулся на такую тему... Бомба! Большая, серьезная тема. По масштабам, правда, не соответствует моему журналу. Если я все раскопаю, то надо будет предлагать ее в центральную прессу.
- О чем материал?
- Пока – секрет. Нет, правда. Там известные люди замешаны, крупные компании. Много чего я нарыл, но работы осталось еще больше.
- Это не опасно?
- В принципе опасно, но никто же не знает над чем я работаю, а когда все напечатается, я прикроюсь псевдонимом. Думаю, обойдется. Зато потом у меня появится имя, будет другая работа, скорее всего телевидение. Я стану звездой!
- Ленька, ты смешной. Хочешь проснуться знаменитым? Зачем тебе это?
- Слава это деньги, почет, любовь девушек…
Снежка сразу хлопнула его ладонью по макушке.
- Я тебе дам девушек. Раз так – выброшу твой ноутбук и все.
- Да я тебя имел в виду. Только не выбрасывай ничего. Не ломай мне карьеру.
Леня всерьез рассчитывал на изменение своего статуса в журнале или на более престижную работу и, вообще, на известность в связи с недавним случаем, который он считал счастливым. Этот случай не представился ни от куда, он был следствием профессионального журналистского расследования, которое Леня провел в конце апреля.
Получив от заказчика материалы статьи про подводную часть айсберга под названием «БГ Билдинг Ко», Козловский решил подстраховаться и разузнать что-нибудь про эту фирму из других источников. Для этого он провел поиск в интернете по соответствующим ключевым словам. Понятно, что никакой дополнительной информации получить из открытых статей не удалось, зато удалось найти имена и телефоны пятерых бывших сотрудников фирмы. Эти люди указывали фирму «БГ Билдинг Ко» в своих резюме в качестве предыдущего места работы, а сами резюме выкладывали на всех, какие возможно, сайтах поиска работы. Трое из найденных сотрудников работали на низких должностях в системе логистики, одна девушка – в отделе продаж и парень - работал помощником системного администратора. Леонид представлялся человеком, рассматривающим возможность трудоустроиться в данной компании. Под этой легендой он расспрашивал о фирме. Ему нужен был недовольный работой в «БГ Билдинг Ко» и им оказался айтишник Андрей Смирнов.
Тут следует отметить еще одно качество Козловского, а именно умение входить в доверие к людям. Кроме того Леонид придерживался правила – никогда не расставаться с людьми, кроме, как по их собственной инициативе. Технически это выглядело так: знакомясь с новым человеком, он обязательно узнавал его дату рождения, заносил в календарь своего телефона и, следуя автоматическим напоминаниям, всегда звонил и поздравлял. Кроме того, Леонид тратил каждый день определенное время на обзвон знакомых и болтовню с ними ни о чем. Его охотно приглашали домой и в клубы, и сам он приглашал домой и в клубы. Круг общения получался достаточно широким, причем, многие считали его своим другом.
Поговорив доброжелательно со Смирновым, который оказался молодым непризнанным компьютерным гением без образования, и поняв, что тот недоволен своей работой в компании, Леня пригласил его в кафе, где должен был встречаться с ребятами и девчонками из университета.
Смирнов был в этот момент, практически, без денег. Он только-только устроился на новую работу, проходил испытательный срок и страшно нуждался в средствах к существованию. Подвыпив на вечеринке, Андрей охотно поливал грязью своих бывших работодателей, которые рассчитали его, не доплатив пятьсот долларов. Оспаривание решения не дало результатов и помощник системного администратора скачал себе на накопитель содержание всех серверов компании, к которым имел соответствующие права доступа. Внешний накопитель объемом в терабайт вместил папки всех серверов компании и теперь Андрей думал куда бы пристроить это сокровище. Немного поторговавшись, молодые люди сошлись на цифре сорок пять тысяч рублей и теперь Леонид обладал многими секретами «БГ Билдинг Ко», включая документы удаленного сервера для служебного пользования, куда доступ был открыт только топам.
С того момента и по сегодняшний день Леня терпеливо разбирался в папках, содержащих помимо документов Excel и Word большое количество отсканированных документов с печатями и подписями, корпоративную электронную почту, базу 1С и проекты в ArchiCAD, которые занимали больше всего места.

* * *

 Около шести вечера Петр Иванович отправил жене очередную смску с текстом: «Котенок, где ты находишься? Объясни хоть что-нибудь, я схожу с ума». Через час он получил-таки ответ: «Потом объясню. Выезжай сегодня в 12 ночи по минскому шоссе к границе с Белоруссией. Отпиши, когда проедешь Смоленск».
- Началось! – выдохнул вслух Петр Иванович. – Ну, Ленчик, не знаю что это за старые долги, и я, конечно, все сделаю, но тебе придется очень убедительно объяснить мне на ком же я женился?.. Ладно, ладно, не надо горячиться, - вдруг оборвал он сам себя. - Эмоции спрячем подальше. Делай и думай.
Теперь, когда задача приобрела хоть какую-то постановку, Петр Иванович решил использовать оставшиеся до отъезда пять часов на короткий сон, принятие душа и более детальную проработку будущего путешествия.
Вся жизнь Петра Ивановича, если вспомнить, была сплошным процессом размышления и самообучения. Решив однажды в молодости, что нужно постоянно учиться и совершенствоваться, он уже не мог остановиться. Началось все со школы, которую он закончил откровенно слабо. Он не вынес оттуда знаний, зато вынес убежденность в собственной неполноценности. Учителя и родители считали его неспособным к учебе, одноклассники отказывали в дружбе, а одноклассницы просто игнорировали. Петр Иванович постепенно научился обходиться без общения и все свое свободное время стал посвящать чтению и подниманию гантелей и гири. Он очень хотел стать сильным. Однажды поверив, что он слабый, он не удовлетворился таким диагнозом и решил совершенствоваться.
После окончания школы его друзья пошли в институты, а молодой Петя не смог пройти вступительные экзамены в МЭИС, куда поехал вместе со школьным приятелем, хотя ни малейшей тяги к электронике не испытывал и паяльник в руки не брал. На первом же экзамене по русскому языку он получил двойку. Что бы избежать армии он устроился в училище, при котором оказалась секция бокса, куда Петя сразу записался. Учиться с новыми товарищами и новыми преподавателями ему понравилось. Он старался и закончил училище с отличием. Это был маленький триумф его молодой жизни. Петр Иванович ощутил вкус победы. Этот прорыв он объяснил себе сменой учебного заведения, новыми товарищами и преподавателями. В школе за долгие годы у учителей сложился определенный образ Пети Басова – слабый ученик без признаков способностей и трудолюбия и, когда у него что-то действительно получалась, ему не ставили оценку выше тройки. Репутация. Появлявшаяся, по мере взросления, охота учиться пропадала, наталкиваясь на вечное отсутствие результата. В училище его никто не знал, как отпетого троечника, все были равны и преподавателям понравился этот старательный, скромный мальчик. У него появились результаты и он вошел во вкус. Поднималась самооценка и вера в способности.
Вместе с красным дипломом он получил право поступать в институт после сдачи всего одного экзамена. Тогда это почему-то называлось «по эксперименту». Он снова подал документы в МЭИС, но провалив с треском геометрию, Петр Иванович вскоре загремел в армию.
Теперь, по прошествии многих лет, Петр Иванович сделал успокоительное для себя наблюдение, что одаренные от природы люди часто добиваются меньших результатов, чем бездарные. Наверное, это связано с тем, что одаренным все дается легко и они не получают бойцовских качеств и  навыков трудолюбия и упорства, а не научившись бороться, в реальной жизни они часто пасуют и сдаются. Тогда как тупые, к которым он причислял и себя, но не желающие мириться с этим, бьются до последнего с собой и окружающим миром. Может быть эти выводы лишены оснований, но последней встречи с одноклассниками Петр Иванович не без удовольствия отметил, что его достижения выглядят весьма значительно на фоне достижений его однокашников. В любом случае гордыня требовала реализации, а отсутствие способностей – моральной компенсации.
Одно из качеств, которое Петр Иванович воспитывал в себе, было спокойствие, умение сохранять равновесие в самых экстремальных ситуациях. Он даже разработал собственную методику культивирования этого качества. Еще в училище, занимаясь боксом, он заметил, что как только им овладевало бешенство, он терял способность соображать, анализировать действия соперника, рассчитывать силы и т.д., и обычно проигрывал бой. В обычной же жизни он мог наговорить того, о чем потом очень жалел и что стоило ему потерянных связей и возможностей. Более того, кое-кто поумней стали манипулировать им, используя его несдержанность и заранее угадывая его реакцию.
Можно сказать, что с годами Петр Иванович научился владеть собой, не впадать в истерику и принимать взвешенные решения. Наверное, это умение избегать конфликтов, слышать оппонентов, быстро действовать, не теряя самообладания, когда все вокруг истерят, и позволило ему занять достаточно высокую и почтенную должность в маленькой фирме.
Вот и сейчас он решил не задавать лишних вопросов, собираться и выезжать, а поразмыслить над тем, что происходит и проанализировать имеющиеся факты он планировал в дороге. Времени будет много. До Смоленска далеко. Тут, следует оговориться, что таких испытаний, как исчезновение любимой жены, Петру Ивановичу преодолевать и обдумывать не доводилось.
Около восьми вечера он позвонил учредителю журнала и отпросился в отпуск за свой счет на три дня. В качестве причины он назвал болезнь ребенка. Обычно он никогда не прибегал к такой грубой лжи, тем более про ребенка – боялся накликать настоящую болезнь, но в этот раз у него просто не было времени и сил придумать нечто более убедительное. Его легко отпустили на эти три дня и это было неудивительно. Механизмы журнала работали стабильно, крупные рекламодатели подписали все контракты еще в начале года, а мелкие летом не приходили. Рекламные макеты были переданы на три номера вперед. Внештатные авторы, прислав свои статьи и фотоматериалы, в основном, отдыхали на дачах.
Четыре года назад, когда Петр Иванович только заступил на эту должность, в журнале царил творческий управляемый хаос, который особенно ярко проявлялся  в две последние ночи перед сдачей номера в печать. Постоянные авралы, неразбериха с местом верстки рекламы, утверждением макетов и прочее постоянно перерастали во внутри редакционные конфликты, что и без того усложняло искусственно запутанный процесс сдачи журнала. Первое с чего Петр Иванович начал исправление положения было замена ответственного секретаря. После нескольких собеседований он остановил свой выбор на Юлии Петровской, в которой почувствовал способность жестко и последовательно строить исполнителей, а самое главное она его очень хорошо понимала. Петр Иванович не первый год работал на руководящих должностях и в подборе помощников руководствовался не столько профессиональными качествами, сколько адекватностью и способностью понимать его указания и аргументировано отстаивать свою точку зрения. Специфике работы всегда можно научить, считал он, но если исполнитель тебя не понимает, то все вообще теряет смысл. Сначала не поняли тебя, потом передали твое указание в искаженном виде ниже, там начали делать тоже по-своему и, в итоге получалось нечто, чего ты и не хотел вовсе. Терялось время и распылялись ресурсы, сроки срывались и вина была, естественно, на главном редакторе. Подбор персонала это его ответственность.
Где-то через полгода они совместно с учредителем ввели четкие графики планирования номеров, штрафы за срыв сроков сдачи материалов, которые распространили на штатных и внештатных авторов, дедлайны по сдаче рекламных макетов ответственному секретарю. Преодолевая сопротивление творческих работников: авторов, фотографов и дизайнеров, которые принципиально не понимали, что такое сроки в издательском бизнесе, работа постепенно вошла в плановое русло, и сегодня никто уже и не помнил ночные бои и ругань в редакции.
Следующей он позвонил Петровской и, не объясняя причины, предупредил, что будет отсутствовать минимум до среды, и видимо, номер придется сдавать без него. Юля задала несколько вопросов про утверждение обложек и статью главного редактора, после чего пожелала удачного разрешения всех проблем.

* * *

Вернувшись из магазина в начале двенадцатого и узнав, что Лысый просил перезвонить, Алексей поставил сумки на стол, достал телефон и вышел на веранду. Он отсутствовал несколько минут. Закончив разговор, он молча лег на диван, включил электронную книгу и углубился в чтение, а через час уснул и негромко захрапел. Его товарищ, подливая себе пиво уселся смотреть телевизор. Выпитый алкоголь и безделье клонили ко сну. На улице было еще не жарко, а в доме достаточно прохладно. Он вышел на веранду, устроился в шезлонге и прикрыл глаза. Погода в эти дни баловала. Днем светило солнце и было тепло, но не жарко, а вечером и ночью достаточно прохладно и безветренно. В шезлонге сиделось комфортно и вся природа вокруг действовала успокаивающе.
До вчерашнего вечера у него не было никаких обязанностей в этом доме, кроме, разве, охраны от бомжей и местных воров. Да и какие могут быть дела у человека, который скрывается из-за убийства. Отсидеться пару-тройку месяцев, потом делать новые документы или уезжать подальше куда-нибудь. Но все изменилось, когда в субботу поздно появилась машина Алексея Михайлова, которого Колян раньше не знал. Он вынес из машины молодую женщину в коротком светлом платье и, бросающихся в глаза красных туфлях с ленточками, обвивающими икры. Похоже, женщина была без чувств. За несколько часов до этого Филя получил от Лысого приказ приготовить подвал для гостя. Инструкции были самые простые: на глаза ей не показываться, если что попросит передавать Михаю, если нужно зайти в подвал, то, только убедившись, что женщина спряталась в ванной, но без разрешения заходить категорически запрещалось. Кроме того необходимо было. на всякий случай, усилить наблюдение за обстановкой вокруг дома. Все.
На вопрос, что за баба, Лысый ответил, что заложница, и вообще Филя попутал рамсы, раз стал задавать лишние вопросы. Если раньше гости на даче практически не появлялись, то теперь тут постоянно жили уже три человека. Стало не так скучно.

* * *

Елена Викторовна проснулась около восьми вечера в злом и решительном настроении. Она села на кровати, обулась и закурила, затем быстро подошла к двери и решительно постучала. Кто-то вдалеке видимо приглушил телевизор и прислушался. Елена Викторовна постучала еще раз. Через несколько секунд послышался скрип половиц, и низкий голос из-за двери спросил:
- Что надо?
- У меня кончились сигареты. Принесите мне сигарет.
Стоящий за дверью закашлялся. Елена Викторовна в упор смотрела своими огромными глазищами прямо в отверстие в двери.
- Это все? Там же были сигареты.
- Я курю Esse One, тонкие. Будьте любезны принесите мне именно эти сигареты.
Нахлынувшая решительность постепенно оставляла ее. Примирительным тоном она добавила:
- Пожалуйста. Что вам трудно что ли?
- Да не трудно. А чем расплачиваться будешь, красавица.
- У меня ничего нет.
- А ты подумай, - хохотнул тюремщик. - Может, вспомнишь.
Он медленно заскрипел ступенями и снова наступила тишина.
«Господи! Как я могла забыть! – Леночка ужаснулась собственной догадке и села за стол. – Он намекает на мои деньги!»
Это был один из немногих секретов Елены Викторовны, к которым не был допущен Петр Иванович. Она давно уже хотела рассказать ему все, но каждый раз откладывала и чем дальше, тем труднее было признаться. У Леночки была золотая кредитная карта City Bank, на которой хранилось порядка трехсот тысяч долларов. Эти деньги она собирала в течение последних шести лет. Вскоре после пропажи, а потом гибели Сергея Бескова оказалось, что она по наследству имеет долю в фирме «БГ Билдинг Ко», в которой ее муж был совладельцем. Представители фирмы пообещали перечислять ей дивиденды в обмен на неучастие в делах. Отчеты приходили к ней по электронной почте. Предложение было сделано так, что от него невозможно было отказаться. С тех пор на счету и накопилась эта сумма.
Когда Лена осталась одна ей пришлось идти работать. Знакомые устроили ее в рекламную фирму и вскоре от простого менеджера она доросла до менеджера по работе с VIP клиентами с приличной зарплатой. Одновременно она собирала деньги на своей карточке и мечтала однажды уехать с сыном за границу. В Канаду. В Британскую Колумбию. Так продолжалось, пока не наступил кризис и вслед за PR-службами исчезли или ужались многие рекламные агентства. Не повезло и Леночке - она осталась без работы в декабре 2008-го года. К тому моменту Петр Иванович уже составлял часть ее жизни и даже сделал предложение. Невезение с работой, как будто компенсировалось удачей в личной жизни. Но карточка для Елены Викторовны значила всегда больше, чем просто хранилище денег, это была гарантия ее независимости и жизненной устойчивости, ее гордость и страшная тайна, которую она, конечно не могла доверить сразу даже мужу. В июне 2009-го года они поженились, но полного доверия Леночка все еще не испытывала. Ну, мало ли что?  Вдруг что-то не заладится и они разведутся. Никто не должен иметь возможности претендовать даже на часть этих денег.
Они жили на съемной квартире и Петр Иванович с самого начала мечтал о своем жилье. Это стало его идеей фикс. Он постоянно возвращался к расчету ипотечных вариантов, покупке земли в Подмосковье и строительству в дальнейшем. Подрабатывал преподаванием в Академии печати, написанием статей в интернет-изданиях. Он постоянно думал о собственной квартире, мучился. Его приличной зарплаты и подработки ни на что серьезное не хватало. Иногда он впадал в депрессию от собственного бессилия. Подруги объясняли Лене, что красивая жена и планы покупки жилья мобилизуют мужчину. «Мужику нужен стимул к росту, желание чего-то добиться, иначе он превратиться в бездельника и пьяницу. Пусть упирается, развивается и растет. Пусть ищет варианты решения». Говорили они, и Лена соглашалась с ними, объясняя себе, почему до сих пор скрывает возможность хоть завтра переехать в собственное жилье.
Так или иначе, почти каждый день тема квартиры всплывала. То, они покупали предметы мебельи и Елена Викторовна сожалела о невозможности поменять все скопом. В другой раз такое же сожаление вызывала изношенная сантехника. Соседи достают, а полноправно дать им отпор нельзя. Она знала, что эта тема стала для Петра Ивановича смыслом жизни. Когда Елена Викторовна впадала в депрессию, он подходил к ней, нежно привлекал к себе и, обнимая, шептал на ушко: «Не расстраивайся так, Котенок, я обещаю тебе – у нас будет своя квартира. Я ничего не пожалею и ни перед чем не остановлюсь. Доверься мне и подожди, я обязательно что-нибудь придумаю».  
Теперь, когда они отметили два года семейной жизни, Елена Викторовна никак не могла найти повода признаться. Она давно уже испытывала стыд от этой своей тайны. С течением времени она поняла, что муж никогда не стал бы ни только претендовать на ее деньги, но и жить в квартире, купленной на средства бывшего мужа Лены, он скорее всего не согласился бы.
Так или иначе, эта злополучная карточка могла стать поводом для ее заточения. «Скорее всего это связано с моими накоплениями, - думала она, - или фирма Сергея решила мне больше не платить. Если второе, то меня проще убить. Скорее первое, они хотят довести меня до исступления и получить доступ к моей карте и коду. Кто-то слил информацию о дивидендах. Кто-то из подруг».
Лена заварила кофе и стала думать о каждой из тех, кто знал про ее деньги. Получалось, что около пяти человек знали об этом от нее самой, а сколько народу знало от подруг и вообразить невозможно. Она отказалась от идеи вычислить ту, которая могла ее предать.

* * *

Сквозь сон и шум транслируемого футбольного матча Николай услышал стук. Это была пленница. Он быстрым шагом спустился к двери подвала. Алексея на диване уже не было и его машина так же отсутствовала. Поговорив минуту, он вернулся на свой диван и набрал номер телефона Алексея:
- Михай, это я. А, ну да, ты видишь, кто звонит. Девочка просит сигареты Esse One, купи ей блок. Купишь? Не, пока больше ничего не просит. Если что я тебе наберу. Ага, давай.
Около девяти вечера Алексей посигналил у ворот и Николай впустил его машину. Их продовольственные запасы пополнились несколькими сумками с едой и напитками. Через полчаса Алесей налегке вышел с участка. Коля поднялся в мансарду и увидел, как Михай подошел к какой-то синей машине и говорит о чем-то с мужиком. Они постояли друг возле друга несколько минут, потом пожали друг другу руки. Машина уехала, а Михай вернулся. Это показалось Коляну подозрительным, поскольку вызывало несколько вопросов. Почему нужно было встречаться с мужиком не дома, а на улице? Значит ли это, что Михай не хотел афишировать встречу? Возможно он опасается, что Филя может рассказать об этом Лысому? Все это казалось несколько странным.
Когда Алесей поднялся в дом он застал товарища за выкладыванием из холодильника салатов в пластиковых баночках.
- Покушаем? – приветливо спросил Алексея Николай.
- Хорошая мысль, Михай, давай пельмени сделаем под водочку.
- Я уже воду поставил, ты больше никуда сегодня не едешь?
- Сегодня, нет.
Они расположились на веранде и стали не спеша есть и пить. Первый раз у них появилась возможность поближе познакомиться друг с другом. Они понемногу разливали водку и говорили на отвлеченные темы.

 

Часть III. Москва – Орша. Понедельник утро
Удар затылком приклада сверху наносится из положений пригнувшись, сидя и лёжа из укрытия или из-за укрытия. Для удара прикладом размахнуться и с полной силой движением обеих рук ударить прикладом по голове или лицу противника. Удар прикладом сбоку наносится из любого положения как приём нападения, а также после захвата или отбива оружия противника влево. Для удара прикладом сбоку сильным и коротким толчком правой руки снизу вверх налево и резким поворотом корпуса влево нанести удар острым углом приклада в висок или челюсть противника. При этом правая нога выносится вперед и на нее передается тяжесть тела. Во всех случаях при недостаточной силе удара прикладом немедленно поразить противника повторным ударом приклада вперёд сверху, тычком или наступить на горло ногой.
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Сегодня в три часа ночи Анатолию Семеновичу Горскому пришло уведомление по электронной почте из Канады о том, что его хлопоты по поводу устройства жены друга с сыном на ПМЖ увенчались успехом и все подтверждающие документы на этой неделе будут в Москве. Обычно он не засиживался так долго за компьютером, да и вообще, он предпочитал рано ложиться спать и рано приезжать в офис, но эта ночь была особенной. Его совесть наконец-то успокоилась. Теперь оставалось только не торопясь довести все до ума.
Толик наполнил горячей водой джакузи, закурил толстую кубинскую сигару Montecristo по 500 рублей за штуку. Вообще то он не курил, но эти сигары держал для себя на случай появления чувства глубокого удовлетворения по поводу проделанной работы. Толик перепробовал много сортов сигар, и остановился именно на этом. В них ему нравились и вкус и история, которая ведет свой отсчет с момента появления на Кубе предпринимателя из Флориды Алонсо Менендеса в 1930-м году. Это сигары высочайшего класса, ручной скрутки с оберткой из темного листа. Горский втянул богатый ароматом дым и отхлебнул немного коньяка Martell XO. Струи слегка волновали синюю поверхность воды. Казалось, человек на вершине блаженства, счастлив и умиротворен. Наверное, это так и было, если не учитывать, что дымящий человек готов в любую секунду к вторжению и смерти. Может быть мучительной.
Он все просчитал и подготовил, но в жизни всегда есть место оплошности и срыву, а срыв для него был равносилен смерти.
Когда в начале нулевых Бес замутил игорную аферу, они решили готовить отходные пути и выбрали местом будущего жительства Канаду, а в ней провинцию Британская Колумбия с третьим по величине городом страны Ванкувером. Выбор на этот город, от части, пал благодаря романтике золотой лихорадки из произведений Джека Лондона, от части, благодаря климату и местоположению. Город окружен с одной стороны высокими горами и густыми лесами, а с другой простирается вдоль длинного залива Баррард выходящего в  Тихий океан. Ванкувер многократно признавался лучшим городом Земли за свою экологию и друзья мечтали, отойдя от бизнеса в криминальной Москве, доживать свой век на белоснежных яхтах в кругу семьи. Тем более, что намеченная ими точка на глобусе максимально далеко отстояла от Москвы и не являлась местом, куда уезжали олигархи. Едва ли, кто-то будет их там искать, если отъезд окажется экстренным и тайным.
Понимая, что из этого бизнеса на пенсию не выйдешь, друзья планировали в момент максимального расцвета и благополучия компании погибнуть в автомобильной катастрофе или быть съеденными акулами где-нибудь в Египте вместе с семьями, почти одновременно материализовавшись под другими фамилиями именно в Ванкувере. Этому способствовал их боевой опыт профессиональных диверсантов и хорошее образование. В 2005-м году Горский получил степень MBA и даже проходил стажировку в Австралии. Начиная с 2002-го года, они настойчиво и аккуратно прорабатывали выбранный путь, чему способствовали связи Толика за границей и приличное знание английского. Как водится, реальность не во всем соответствует мечте, но кое-что Горскому сделать все-таки удалось. В связи с чрезвычайными обстоятельствами первой пройти по этому пути предстояло вдове Сергея Бескова Лене с сыном. Для этого сейчас ей нужно было вести себя в подвале тихо. Остальное Толик должен был организовать и сделать сам. Подходящий для замены труп молодой женщины уже пару дней дожидался в холодильнике морга в ГКБ №29 на Госпитальной площади, дом 2.
Это странное чувство, когда все вроде в порядке, но понимаешь, что конец. Почему-то пропала былая уверенность в своих талантах организатора и конспиратора. Толик, долил коньяка и раскурил потухшую сигару. Теперь ее вкус показался отвратительным. Плохие предчувствия сломали кайф. Он сел на край ванны и залпом выпил полную рюмку.
«Они спят сейчас спокойно и тихо. Они верят, что счастье бесконечно и естественно, как восход и закат. Если я не вырулю, им придется худо, гораздо хуже, чем мне», - подумал он про жену и дочерей, которые проводили каникулы в Москве. Ему не страшно умирать, он боится за них, не приспособленных к самостоятельной жизни. Что будет делать жена, если его не станет и все отберут? Что будет с дочерьми? Грудь его сжало и он закрыл ладонями глаза.

* * *

Ровно в двенадцать Басов отъехал от дома и направился по Профсоюзной улице до Ленинского проспекта. Далее, через Большой каменный мост, мимо Манежной площади на Воздвиженку и затем на Кутузовский проспект. Проезжая мимо McDonald’s, Петр Иванович решил остановиться, нормально покушать, попить кофе и взять в дорогу несколько бутербродов. Он оставил машину на обочине по ходу движения и перебежал Можайское шоссе в неположенном месте. Ресторан находился в яме и, сидя на открытой веранде под зонтиком, Петр Иванович не спеша сжевал Цезарь Ролл за 93 рубля и Роял Чизбургер за 85 рублей, запив это все кофе-капучино. Еще три Чизбургера по 80 рублей вместе с салфетками он спрятал в пакет и понес обратно в машину. Перед тем как покинуть Москву Петр Иванович решил разобраться с документами и деньгами. Свои паспорта, документы на машину и минимум денег он сложил на пассажирском сиденье с целью поместить в бардачок. Документы жены и остаток денег он  убрал в ящик с инструментами, который находился в колесной нише багажника. Вернувшись и открыв бардачок, Петр Иванович наткнулся в нем на книгу, которую неделю назад зачем-то подарил ему Козловский. Он и не просил дарить ему книгу, но Леонид так разрекламировал ее, что отказываться было неудобно. Зная, что Басов время от времени начинает и бросает изучать английский, Козловский предложил ему читать не адаптированные тексты и принес американское издание Paulo Coelho роман «The Alchemist». «Хороший, простой язык, - сказал Козловский. – Легко читается. Не пожалеешь. Это мне друг из Чикаго присылает время от времени». Подумав выкинуть или оставить, Петр Иванович переложил симпатично изданную книгу в карман за водительским креслом.
На пересечении со МКАДом Петр Иванович обнулил счетчик пробега.
Выехав из города по трассе М-1, он набрал скорость сто километров в час, и не спеша покатил по разгруженной дороге, наблюдая огромную пробку из припозднившихся дачников. Когда едешь из города один, то по мере удаления от МКАД начинаешь чувствовать себя все более одиноким. В Москве даже ночью достаточно активное движение, особенно по центральным магистралям. Рыскающие по разгруженным улицам автомобили, неожиданно опережающие рычащие мотоциклисты, светофоры, иллюминация и реклама, витрины магазинов создают впечатление приобщенности к суматошной жизни. За городом ситуация постепенно меняется. После освещенных московских улиц путешественника вдруг облепляет темнота, движение становится упорядоченным и скучным. Участки дороги, оборудованные фонарями освещения, встречаются все реже и человек все глубже погружается в размышления, а размышления у Петра Ивановича были безрадостными. Глядя вперед на сузившееся пространство, он снова прокручивал в уме произошедшее с ним за последние сутки. По радио заиграла композиция «The Road to Hell» Chris Rea, и вслушавшись в слова, ему стало не по себе. Нехорошие предчувствия, которые теперь трудно было отогнать, наваливались всей своей безысходностью и необъяснимостью. Он остался один во всей вселенной, и где-то далеко страдала и плакала его любимая Леночка. Искала его помощи, а он сидел неподвижно за рулем автомобиля и ехал не туда, где она сейчас его ждет.
Появившееся с самого начала этой истории ощущение нереальности происходящего, сменилось у Петра Ивановича ощущением неестественности. Что-то упорно не стыковалось и голова раскалывалась от вопросов, не находивших ответов.
«Вроде все просто, - начал анализировать он ситуацию. - Перво-наперво, следует отстраниться и взглянуть на ситуацию непредвзято. Нашел же слово «непредвзято»! – разозлился он на себя. - С Котенком беда! Я чувствую, что она в опасности, может быть ее уже нет в живых. Господи, Боже! Может быть она страдает от боли, может быть… - слезы навернулись ему на глаза. Первый раз с момента исчезновения жены Петр Иванович заплакал. – Девочка моя милая, Господи, что же это такое? Чем мы провинились? Господи! Господи! Что же делать? Что же делается? Как я жить-то буду? – Только и мог простонать он».
Слезы текли и ослепляли его. Петр Иванович сбросил скорость, открыл окно и закурил. Отупение и отчаяние овладели им. Он очень хотел, но не мог взять себя в руки. Его можно понять. Еще вчера утром он был счастлив. Светило солнце, жизнь казалась прекрасной. Он любил и был любимым. Были планы, надежды.
«Ну, хватит! – постарался остановить этот поток Петр Иванович. – Слезами горю не поможешь. Что мы имеем? Давай по порядку. В ресторане все было как обычно. Потом… Вышел из туалета, ее нет. Есть мой телефон, сигареты, зажигалка и грязные чашки. Она сама вышла куда-то. Сама! По словам Толика она выходила одна. Тут два варианта. Первый: она планировала уйти  и ушла, как только представилась возможность. Второй: кто-то ее неожиданно вызвал. По первому варианту что? А что тут может быть? Захотела уйти и ушла. Ну-ну, спокойно, – поняв, что гнев опять накатывает на него и нужно отвлечься, он взглянул на указатель топлива. – Надо заправиться».
Заправившись до полного бака, Петр Иванович продолжил движение и снова погрузился в размышления. Ночь достигла уровня максимальной темноты. Стало прохладнее. Насекомые чаще стали разбиваться о ветровое стекло. Дворники не справлялись с работой и размазывали их трупы.  Сквозь перемазанное стекло стало плохо видно дорогу. Встречные машины ярко светили в глаза, разметка местами пропадала – ехать было весьма опасно. Он устроился за, увешанным лампочками, как новогодняя елка, дальнобойщиком на дистанции около пятидесяти метров и глядел только на его задние огни. Теперь стало легче.
Ему вспомнился вечер, когда он впервые увидел Леночку. Это было в декабре 2007-го года на корпоративе компании Ford, куда он был приглашен как главный редактор журнала, размещающего рекламу компании. До кризиса в стране оставалось еще несколько месяцев. Рекламный рынок рос, рекламные отделы и PR-службы не знали ни в чем отказа. Столы ломились от угощений, за трибуной горой возвышались дорогие подарки клиентам. Он помнил тот пятничный вечер 28 декабря. Погода холодная и сухая, в помещении было достаточно душно. Гостей было, наверное, человек сто пятьдесят, плюс сотрудников компании - человек сто. Многих Петр Иванович знал, но незнакомых было больше. Он не слишком любил такого рода мероприятия, но положение, что называется, обязывало. Ford на тот момент входил в пятерку самых крупных рекламодателей журнала. Большой зал на втором этаже отеля «Ритц-Карлтон» на Тверской был наполнен звоном посуды, музыкой и гулом голосов.  Время от времени срабатывали фотовспышки. Петр Иванович был в этот вечер за рулем, но один бокал шампанского он решил себе позволить.
Прохаживаясь по залу и размышляя, когда же можно будет незаметно уехать, он увидел незнакомую девушку, которая о чем-то оживленно говорила с субтильным молодым, лысеющим мужчиной интеллигентного вида. Этот мужчина работал директором по рекламе крупного рекламного агентства. Звали его Михаил и они были давно, но шапочно, знакомы. Сегодня про существование этого агентства давно забыли, оно погибло во второй половине 2008-го года. Девушка продолжала что-то рассказывать, Миша смеялся и отхлебывал вино из высокого фужера. Надо сказать, что вид у него был счастливый. Почему-то это не понравилось Петру Ивановичу. «Чего это он такой довольный?» - подумал он и прошептал под нос - «а девочка-то красивая». Ему очень хотелось подойти и познакомиться с ней, но как это сделать он не представлял. И не придумал ничего лучшего, как уставиться на старого знакомого. Через несколько секунд, почувствовав взгляд, тот обернулся к Петру Ивановичу. Видно, что ему не хотелось отрываться от собеседницы и, тем более, приглашать к разговору кого-то еще, но вежливость взяла верх. Он улыбнулся и кивнул, приглашая подойти. Внимательно разглядывая девушку, Петр Иванович приблизился к ним.
- Леночка, познакомься, это Петр Иванович Басов, главный редактор и… мой старый друг, - вежливо представил его Михаил.
-  Очень приятно, но мы знакомы. Меня зовут Елена Бескова, наша компания размещает у вас рекламу, так что макеты вы получаете непосредственно от меня. Мы общались только по телефону, а теперь вот и познакомились лично. - Ответила Лена и улыбнулась.
Петр Иванович кивнул и улыбнулся в ответ, пытаясь сделать вид, что вспомнил. Он почувствовал, что хотел бы видеть эту девушку, как можно чаще. Похоже, она поняла, какое впечатление произвела на него, но повернувшись к Михаилу, сказала только ему:
- Пошли курить, или ты в этот раз по-настоящему бросил?
- Покури с Петей, а мне надо кое с кем поговорить… по работе, - ответил он.
- Ну понятно, всё как обычно, - лицо Лены сделалось жестким. - Я поняла. Извините Петр, составите мне компанию? А ты едешь домой на метро…
Тогда у Петра Ивановича сложилось мимолетное ощущение, что между Леночкой и Михаилом что-то есть, но позднее Елена Владимировна объяснила, что с момента потери мужа она никого к себе близко не подпускала, и Михаил - это просто друг, который помог в трудное время, но всегда оставался при этом только другом. Он ей неинтересен, как мужчина вообще. Петр Иванович принял эти объяснения, отметив про себя, что едва ли сама Леночка, обладающая яркой и своеобразной красотой, не представляла для Михаила интерес. «Впрочем, это его проблемы, - подвел он черту под своими размышлениями. - Другом семьи он стать не захотел, а то, что моя жена красавица и, наверняка нравится многим мужчинам, нужно принимать как данность».
Такой была их первая встреча. Очарование первого свидания и начала нежной романтической истории погрузили Петра Ивановича в сладостную эйфорию приятных воспоминаний. Он потряс головой, стараясь вернуться в реальность и сосредоточился вновь на текущих проблемах. Красные габаритные огни впереди идущего грузовика и проносящиеся навстречу по левой стороне фары машин напоминали о трагической действительности.

* * *

Ближе к полуночи затянувшийся разговор собеседников стал приобретать агрессивные нотки. Их взаимная неприязнь и некоторое противостояние с помощью алкоголя проявлялась уже неприкрыто, и, видимо, перерастала постепенно в сдержанную ненависть. Нападал в основном бывалый Колян, чувствующий превосходство, много повидавшего в жизни, лагерника над сдержанным интеллигентом.
- Что ты мне голову морочишь, дядя, - изображая злобу, веселился он. - Что в этой жизни вообще можно понять? Ты мелешь ерунду, начитался газет. То, что печатают в газетах нужно фильтровать, то, что говорят по телеку вообще слушать не надо. Брехня для умственно отсталых! Думай и все станет понятно, а не можешь думать спроси у умных людей, вроде меня.
Алексей молчал, выжидающе глядя на вора. Ему совершенно не хотелось вступать в философские рассуждения с этим недоумком, кроме того, он не хотел открытого конфликта. В конце концов им обоим поручено охранять пленницу. И если что-то пойдет не так, с них обоих и сдерут шкуру живьем. Николай отправился в очередной раз в туалет, а Алесей вспомнив про сигареты для Елены Викторовны, спустился в подвал и бросил несколько пачек под дверь.
Тема их спора была ему не нтересна, и более того, Алексею срочно нужно было звонить по телефону, который, он сегодня купил около станции на паспорт местного алкоголика. Но Филя никак не хотел отпускать его. Он продолжал:
- Где ты видел дураков в правительстве? Покажи хоть одного? Их там нет и не было никогда. Понял?
- А как же тогда объяснить откровенные глупости?
- И глупостей нет, Лешенька. Все делается с тонким расчетом, серьезно и основательно.
- Ну, допустим, тогда объясни мне зачем строили Моску-Сити? – Алексей явно видел, что оппонент упирается исключительно с целью повеселиться, но какой-то азарт заставлял его продолжать эту бессмысленную риторику. - Ведь сразу же было понятно, что подъездных путей не хватит, машины парковать будет негде. Сейчас, вон, активизировали борьбу с пробками, остановили многие стройки, я слышал. Значит исправляют ошибки. Значит глупостью были эти проекты. Или смотри вот, закрыли Черкизон, теперь закрывают рынок в Лужниках. Исправляют? Да каждый день смотришь телевизор и удивляешься. Вроде говорят о народе, а делают ему во вред. Ментам платят по пятнадцать тысяч и удивляются, почему они взятки берут с приезжих, за закрытие дел, например, или гаишники с водителей дерут. У чиновников зарплаты мизерные, а деньги они распределяют огромные. Это же кем надо быть, что бы не понимать, что их реально толкают на воровство. Система не оставляет людям выбора. Это разве не идиотизм?
- Никто во вред народу ничего не делает. Народу вообще никто ничего делать не собирается. Он, этот народ, теперь не нужен правителям даже для голосования. Если раньше они пытались завлечь на выборы, выдвинуть своих кандидатов, делали вид, что интересы людей блюдут. То теперь все решает электронная машина. Голосуй не голосуй… Подожди не перебивай. Ты вот думаешь, небось, что шибко умный. Умнее чиновников, умнее меня, само собой, - Филя подмигнул и надолго закашлялся в свою грязную тряпку. - Это хорошо, что ты так думаешь, значит ты сам дурак и есть. Вот и радуйся, – отдышавшись закончил он.
- Ты что-то хотел сказать? – угрожающе подался вперед крупный Алексей.
- Да не обижайся ты, - примирительно проговорил Николай. - Послушай. В зоне не только отморозки сидят, там и умных людей хватает. Наслушаешься и университеты не нужны. Ответ-то на твой вопрос ясен. Уверен, что ты согласишься со мной.
- Излагай тогда скорее.
- Мы живем в государстве, строй которого называется, э… клептократия.
- Ну, ты завернул! – Восхитился Алексей. – Это что ж такое будет?
- А ты что, в университете греческий не изучал, что ли? Прогуливал? Клептократия – власть воров, темнота. Посмотри на происходящее с этой точки зрения и все становится понятным, а твои любимые чиновники уже не кажутся тупыми, а наоборот, выглядят умными, и временами даже гениальными. Если все они приходят в свои кабинеты, или получают оружие и удостоверения, чтобы успеть, как можно больше наворовать в отпущенный период, то ясно, что они этим и занимаются двадцать четыре часа в сутки. Как говорится «без выходных и проходных», не жалея себя. Логично? И народ тут не при чем. Учись пониманию жизни, сынок! Все наше государство состоит из воров, только одни бывшие, другие действующие, а третьи будущие или потенциальные. Есть маленькие воры, а есть большие. Маленькие ненавидят больших, потенциальные - действующих. Это идеология. Гаишник берет и не считает, что совершает преступление, вот в чем штука. Он уверен, что берет полагающуюся ему прибавку к жалованию. В нашей стране человек, называющий себя вором, является как раз наиболее честным из всех. Только он может открыто смотреть в глаза соотечественникам и международной общественности. Остальные притворяются, лукавят и держат в кармане фигу. Все это понимают, и внутри страны плачут, а за границей смеются. Убедил я тебя? – последний вопрос Коля задал с уже закатившимися от нехватки воздуха глазами. Кашель долго не отпускал его. Дождавшись окончания приступа, Леша ответил:
- Убедил.
- А раз так, значит мы с тобой и есть честные люди, верно?
- Верно, Филя. Ты, прям, философ, – Алексей понял, что недооценивал этого странного человека. Вместе с уважением он почувствовал к нему некую симпатию.
- Философ, конечно. Чего только не наслушаешься в застенках … - Николай трезвыми глазами посмотрел в лицо Алексею и тихо добавил. - Колись тогда по-честному, как ты собрался Лысого кинуть?
- Ты бредишь? – опешив, среагировал Алексей. – Психические атаки устраиваешь?
- Шучу я… Шутка, понимаешь? Прикол, – ответил Филя, довольный собой. – Давай в карты сыграем?
В карты играть Алексей отказался, но в шахматы он был не проч. Они расставили фигуры и разговор пошел совершенно в другом направлении.

* * *

В начале первого из под двери выскочили три пачки сигарет. Человек за дверью ожидал движения в сторону подачки, но Елена Викторовна продолжала неподвижно сидеть на месте. Она не желала унижаться и, человек, постояв, заскрипел прочь от двери.
Общая картина происходящего наконец-то сложилась в ее голове. Ее держат из-за денег на карточке, а Петр Иванович скорее всего сходит с ума, ищет ее везде, но не может ничего сделать. Однако теперь, когда она проникла в планы преступников, Елена Викторовна стала себя чувствовать гораздо увереннее. Да, много кто знал о ее деньгах, но, никто не знал где карточка. А карточка хранилась в банковской ячейке Сбербанка, и ключ, который висел у нее на общей связке, мог открыть ячейку только вместе с ключом, который хранился в самом банке. Так было обусловлено договором. Получалось, что даже зная пин-код, без ее присутствия с паспортом добраться до самой карточки, а следовательно и до денег нельзя. И тронуть ее тоже нельзя. Замученная она привлечет внимание службы безопасности банка. «Ничего у вас не получится ребята, - зло подумала она. - Даже если у вас в заложниках Петя, а до Даньки вам не добраться. Кто же это все-таки делает?» Елена Викторовна перебралась на кровать и сидя, поджала к себе ноги. Теперь она была похожа на маленького воробушка, одетого в светло-кофейное платье.

* * *

Басова охватило предчувствие, что есть что-то, что до сих пор ускользало от его внимания. Не отрывая напряженных глаз от дороги, он продолжал рассуждать. «Так нельзя! Я должен быть уверен, что Леночка честна со мной, иначе не стоит и думать о чем-то. Если бы она собиралась уйти, она предупредила бы меня обязательно. Кроме того она сказала, что позвонит вечером Даньке. Это значит, что она никуда не собиралась. Кто-то обманул ее, причем, так правдоподобно, что она поверила. И более того, раз она не дождалась меня, значит пошла ко мне, – осенило Петра Ивановича. – Но кто и, главное, как мог это сделать? Как могли ее внезапно вызвать? Да проще простого! Кто-то пришел, сказал, что я жду ее на стоянке и она поверила. Этот кто-то должен был быть официантом. Вряд ли бы она вышла, если кто-то незнакомый и посторонний вызовет ее. Официант - лицо почти официальное, даже название у него такое, через него уместно передавать всякие просьбы, даже неожиданные, тем более, что нас обслуживала Леночкина знакомая. Почему я не догадался попросить съемку камер наблюдения, если камеры есть и не поговорил с администрацией? Назад уже не поедешь. Ясно одно. Кто-то от имени Леночки шлет мне инструкции. Стало быть, если она жива, то находится у каких-то людей и этим людям я нужен. И пока я им нужен, она, если жива, то жива. Выходит я должен делать то, что они говорят, по крайней мере, до тех пор, пока не придумаю, как изменить эту ситуацию. А пока я не придумал мне не стоит торопиться и гнать машину».
Около двух ночи его телефон зазвонил. Это был Толик.
- Едешь? – участливо спросил он.
- Да, еду, – Петр Иванович постепенно засыпал, начал терять концентрацию и рад был поговорить с кем-то. – Супруга направила меня к Белорусской границе. Проезжаю Вязьму.
- Что думаешь, зачем она тебя туда послала?
- Я думаю, что это не она мной руководит, - поделился соображениями Петр Иванович. - Я почти уверен, что кто-то вместо нее пишет мне смски. А чего ты не спишь? Поздно уже.
- Да, не могу я спать. Переживаю. А почему ты так решил, что не она пишет?
- Это трудно объяснить… Понимаешь, у меня и Лены такие отношения… Она не могла вот так вот взять и исчезнуть, кроме того сообщения какие-то не ее. Я чувствую, что это пишет не она.
- Я понимаю, но кабы знать…
- Толя, я знаю! Иначе все не имеет смысла. Послушай, ты можешь мне помочь? – вдруг сообразил Петр Иванович.
- Конечно, я же говорил, ты можешь на меня рассчитывать. Что ты придумал?
- Я думаю, что ее кто-то вызвал на стоянку. Кто-то от моего имени. Возможно, это был официант и возможно этот момент заснят на камеру наблюдения. Если ты сможешь проверить, я буду перед тобой в неоплатном долгу. Я конечно могу попросить другого человека, у меня есть кого, но мне не хочется давать дополнительную пищу для сплетен. Начнут болтать… И так я всем раззвонил, что она пропала.
- Мне не трудно, я завтра после работы схожу туда и все узнаю. Потом тебе перезвоню. Идет?
- Спасибо тебе большое.
Ободрившись, он вставил в щель CD проигрывателя сборник старых добрых Deep Purple, который собирал сам несколько лет назад, и сделал звук погромче. После резких, ударявших волнами, гитарных рифов из динамиков донесся хриплый голос Яна Гиллана:

Take the trouble to decide the things you do
Will not be the things that don't appeal to you
See the mess your makin' can't you see your fakin'
Gonna make it hard for you, you're gonna-into the fire!

(Подумай о тяжелых последствиях, прежде чем сделать что-то
Не будет ничего, что не напомнит потом о себе
Глядя на собственную грязь, ты не можешь не видеть и фальшь
Собираясь сделать то, что не по силам - ты попадешь в огонь)

* * *

Пленница по-прежнему сидела на кровати и задавала себе один и тот же вопрос. Ответа на вопрос Cui bono?  (Кому это выгодно?) у нее не было. Горькие слезы обиды и отчаяния мешали подумать и собраться, но не возможно вечно сидеть и плакать. Надо что-то делать, придумать, попытаться как-то взять инициативу в свои руки. Необходимо обмануть этих людей, нужна активная позиция, которая поможет ей выбраться отсюда и, если повезет, сдать бандитов в милицию
Вдруг она услышала скрип ступеней за большой дверью, легкий стук в эту дверь и спокойный вкрадчивый голос:
- Елена, вы меня слышите?
Это был голос другого человека. От его спокойного тона веяло чем-то замогильным. Ужас охватил Елену Викторовну. Она вся сжалась в своем углу и почувствовала, как теряет сознание. Ей показалось, что все произошедшее до этой минуты – только мелкие неприятности по сравнению с тем, что сейчас произойдет. Не в силах сделать движение рукой или ногой и не в силах разжать рот, она расширившимися глазами смотрела на дверь. Лена почувствовала, будто волосы зашевелились на голове. Стало невозможно дышать. Говорящий настаивал:
- Лена, я же вижу, что вы не спите. Почему не отзываетесь? Успокойтесь, я не причиню вам зла.
Почему-то это нелепое обещание несколько успокоило ее.
- Что вы от меня хотите в начале третьего ночи? – начала говорить она и вдруг ее прорвало. – Почему вы меня держите здесь? Что происходит? Отпустите меня немедленно! – кричала бедная Елена Викторовна. – Сволочи, вы пожалеете об этом…
Она много чего еще успела выкрикнуть, пока страх снова не  вернулся в ее сознание. Человек за дверью терпеливо ждал конца выступления и, когда Елена Викторовна замолчала, он продолжил:
- Я же написал вам в записке, что беспокоится не о чем. Вот и сигареты вам принесли. По крайней мере до тех пор, пока вы ведете себя тихо вам ничего не угрожает. Говорю вам:  через три дня, как и обещал, я отпущу вас. Вините во всем своего мужа и его тайные делишки.
Елена Викторовна внимательно прислушивалась к каждому слову. Ей очень хотелось понять, врет этот человек или нет, и что он знает. Пока про карточку с ее накоплениями он не сказал ни разу.
- Сейчас ваш муж отрабатывает свои долги, продолжал увещевать Лену охранник, определенно он хотел успокоить ее. - Вы тут в качестве гарантии и более ничего. Если все будет хорошо и он сделает то, что должен, мы вас отпустим и будете жить, как жили. Это ясно?
- Что вам от меня надо? – зло спросила Леночка.
- Ваш муж хочет убедиться, что вы живы. Мне нужна информация, касающаяся лично вас двоих. Что ему передать?
Елена Викторовна задумалась, - «Неожиданный поворот! Он хочет сообщить Пете нечто, подтверждающее, что я жива. Значит, он жив и действительно что-то делает для них. Значит ли это, что про мои деньги они не знают? Если это правда, и он выполняет их задание, то это его грехи. Какие у главного редактора могут быть грехи перед бандитами, которые не останавливаются перед похищением людей? Что я вообще о нем знаю? Стоп, это после... Нужно Пете помочь и в ближайшие два-три дня они меня не тронут. А потом? Ладно, в любом случае надо поддержать их игру пока нет своей».
- Скажите ему, что мне снился батон.
- Как это понимать? – в голосе собеседника слышалось недоумение. Леночка уловила эту интонацию и решила рискнуть.
- Батон, это наш кот. Мальчик. Перс. Он умер в прошлом году. Мы оба его очень любили.
- Спасибо, уверен, мы поладим и все закончится без осложнений.

* * *

Петр Иванович положил телефон на пассажирское кресло и почувствовал некоторое облегчение. Это здорово, что можно доделать то, о чем вчера не подумал, используя друзей. У него никогда не было друзей, которым можно было доверить помощь в личных делах. Все и всегда приходилось делать самому, и вот в кризисной ситуации появился ни от куда добровольный, сочувствующий помощник. Надеюсь, Толик добросовестно все проверит. Думаю, что он сделает это даже лучше меня. Он производит впечатление очень умного и общительного человека, правда с приблатненными манерами. Петр Иванович недолюбливал таких людей и никогда с ними не сходился, но признавал за ними некоторые способности и возможности, которых у него не было.
На двести третьем километре, по его счетчику, справа блеснул в темноте  белый указатель «Вязьма», Петр Иванович вдруг понял, что в любой момент может уснуть и съехать с дороги. Четкое сознание незаметно стало подменяться воображаемой дорогой, он засыпал. В зеркале заднего вида уже была видна еле нарождающаяся заря. Спать хотелось невыносимо, до головной боли. Мысли, кипевшие не переставая все это время, стали казаться фоном не имеющим никакого значения. Он проехал большую заправку и стал присматривать место для отдыха. На спуске под пешеходным переходом, справа, показался пост ГАИ, здание с синим цоколем и желтыми стенами, которое возвышалось на большом перекрестке. Рядом стояла милицейская машина и три инспектора лениво тормозили грузовики. Петр Иванович остановил на обочине машину и попытался подремать в веренице других отдыхающих путешественников. Он закрыл глаза и увидел набегающую дорогу и фары-фары-фары светящие прямо в глаза. Сон не шел и Петру Ивановичу не оставалось ничего иного, как полежать часок на заднем сиденье с закрытыми глазами и, если не поспать, то хоть дать глазам отдохнуть. Он включил диск со «Стеной», выставил будильник в телефоне на четыре утра, лег и стал вспоминать, как он с Ленчиком были в конце апреля на концерте Рождера Уотерса в Олимпийском. На слепящую картинку шоу в его мозгу наложились слова «Милый Господи, прошу тебя, пронеси беду мимо моей любимой жены, пусть она выйдет здоровой и бодрой из этого испытания, дай ей силы вынести все и сохранить себя. Пусть мои дети, Дима и Сашенька, будут здоровы и пусть их путь будет ровным и честным. Дай сил моему отцу, прошу тебя…»


* * *

Он открыл глаза  и посмотрел на экран телефона. До звонка оставалось несколько минут. «Значит я все-таки уснул, - подумал Петр Иванович. - А казалось не сплю. Надо ехать». Выключив будильник, он вышел на улицу, где его тут же облепили здоровенные комары, которые стремительно пикировали и сразу впивались в лицо и руки. Отбиваясь от них, Петр Иванович кое-как умылся, оттер влажными салфетками ветровое стекло от разбившихся мошек, заскочил в салон машины, включил несколько раз омыватель стекол и поехал. Счетчик показывал двести четырнадцать километров, до Смоленска, по его расчетам, оставалось еще сто пятьдесят. Было уже почти светло, спать не хотелось, и Петр Иванович решил ехать быстрее.
Через некоторое время он вспомнил, что не проверил телефон на предмет сообщений. Аппарат был оставлен на заднем сиденье, а теперь свалился на пол, и пришлось остановиться, что бы достать его. Телефон лежал на резиновом коврике экраном вниз и Петр Иванович с раздражением это отметил. Слава Богу царапин на сенсорном экране не было. Сообщений тоже не было. Зарядка кончалась и пришлось подключать телефон через адаптер к прикуривателю. Короткий сон пошел ему на пользу, и он чувствовал себя отдохнувшим и, как будто даже выспавшимся.
За окном пролетали зеленые поля, деревни. Одинокие люди в резиновых сапогах, с велосипедами и без, шли куда-то уныло вдоль трассы. Вокруг царило спокойствие и размеренность. Впервые Петр Иванович позавидовал этим простым людям, которые проносились мимо него. «Да, они живут, мягко говоря, не богато, но у них скорее всего не воруют жен, и им не приходится выполнять дикие и непонятные поручения похитителей, – рассуждал он, посматривая в боковые стекла на этих счастливцев. – Ходят себе на работу в колхоз, пьют, естественно, на работе и после работы. Денег не видят, машин не имеют, дома не строят и не ремонтируют. Да, получается, что завидовать им нечего. Получается, что если ты родился в Москве, то жизнь тебе дает фору. Тому, кто родился под Смоленском, кажется, что москвичи от рождения уже имеют то, чего им нужно добиваться. Пределом мечтаний такого человека становится приехать в Москву, снять квартиру, найти работу и как-то закрепиться. Ни карьера, ни богатство пока еще не входят в его ближайшие планы. А мы? Мы-то уже в Москве. Дикость конечно, что наше государство разделено на территории первого, второго и третьего сорта. И люди, соответственно, в своей массе так же поделены на сорта. Умный и талантливый человек из-под Смоленска оказывается ниже по возможностям аналогичного человека из Санкт-Петербурга и гораздо ниже москвича. Интересно, как это устроено в Америке и Европе? Впрочем, сейчас не время об этом думать».
Петр Иванович стал в обратном порядке, подробно, прокручивать все события субботы и воскресенья. Время от времени он поглядывал на телефон, но тот молчал. Он еще раз взял его в руку и оглядел экран. Да, царапин нет. И вдруг его осенило. То, маленькое несоответствие, которое с самого начала беспокоило Петра Ивановича, обрело форму. «Телефон в ресторане лежал экраном вниз! – оторопев, сформулировал он. – Ни Котенок, ни я, никогда не положат телефон таким образом. Леночка знает, что есть два момента к которым я отношусь ревностно. Это когда трогают за стекла мои очки и когда телефон кладут экраном на стол! Кто-то трогал мой телефон. Не только трогал, а брал его в руки. Подержал и положил, как попало, на место. Это невозможно сделать пока мы оба сидели за столом. Факт! Когда любимая выходила, я держал телефон в руках».
Петр Иванович закурил и открыл окно. Дрожь азарта колотила его. Он физически ощущал, как догадки, выстроившись цепочкой, ведут его к ответу на вопрос, который прежде оставался без ответа.
«Значит, кто-то взял телефон, когда я вышел в туалет, – продолжал рассуждать Петр Иванович. – Взял телефон, набрал смску, Леночка вышла, а он вернул телефон на место. Все просто! Кто мог взять незаметно телефон? Официант? Нет. Если бы подошел кто-то к столу Ленка бы насторожилась. Она могла поправлять туфли… Нет, подойти к столу незаметно для нее не возможно. Это я был слегка «подшафе», а Леночка была совершенно трезвая. Это мог быть Толик! Ему ничего не стоило протянуть руку и взять телефон. Кроме того он сидел совсем близко и мог слышать наш разговор. По крайней мере он мог слышать, как мы обращаемся друг к другу. Найти в записной книжке моего телефона номер под названием «Котенок» проще простого. Он первый в отправленных вызовах и сообщениях… Кстати, ведь в начале ужина он был в компании какого-то мужика, а потом оказался один. Стопроцентной гарантии нет, но скорее всего это Толик. Он обманом выманил бедную Леночку на парковку, а его подельник силой увалок ее в машину».
Пройдя цепь своих рассуждений до конца Петр Иванович ощутил, что задыхается от бешенства. Руки его дрожали и даже температура, казалось, поднялась, он готов был немедленно уничтожить человека причинившего горе его жене, порвать его руками на части. Петр Иванович остановился на обочине и стал решать: мгновенно повернуть назад и выбить из Толика место, где скрывают его жену или продолжить экспедицию. Счетчик показывал триста пятьдесят два километра. Он подъезжал к Смоленску. «Они могут убить ее, если поймут, что я понял их маневр, - стал просчитывать он, пытаясь совладать с нервами. – И, видимо, мне придется пока продолжить поездку».
Петр Иванович, отправил в адрес Елены Викторовны сообщение: «Я в Смоленске», и через пять минут получил ответ: «Хорошо, Любимый. За Смоленском будет нп Ольша. Там на трассе будет кафе Бумер. В туалете, за бачком лежит сверток. Возьми его и напиши смску. Мне сегодня ночью снился Батон, я подумала во сне, что он живой. Целую. Скучаю».
Да! Это уже было кое-что.

* * *

Леночка посмотрела на свои часы фирмы Oris на красном каучуковом ремешке – было уже два-тридцать ночи, а спать не хотелось. «Механика, - машинально отметила она, почувствовав, как колыхнулся внутри механизма маятник автоподзавода. - Всю жизнь мечтала». Эти часы она получила от мужа в подарок на день рождения, а он, в свою очередь выпросил их у учредителя. Когда-то журнал заключил бартерный контракт на рекламу с часовым магазином, и тот расплатился с ними, естественно, продукцией. Коробка с дорогими часами стояла на полке учредителя и тот дарил часы важным людям по мере необходимости.
У Лены всегда был виртуальный список вещей, о которых она мечтала всю жизнь. Петр Иванович говорил ей, что у настоящей девочки обязательно должен быть такой список, это облегчает процедуру выбора подарка. Однако, по мере сокращения известного ему перечня, Леночка всегда умудрялась пополнять его новыми позициями. Это было так мило и по-женски.
Разговор с неизвестным, но вежливым бандитом дал новую пищу для анализа. Елена Викторовна поняла со слов этого человека, будто Петр Иванович виноват в том, что она сидит в подвале. Если, конечно, это не ложь. Очевидно, шантажируя, преступники заставляют его делать какую-то работу, направляя указания через смски, которые яко бы отправляет она. От ее имени, то есть. Более того, о наличие сотен тысяч долларов, видимо, им тоже неизвестно, и вымогательство этих денег не является целью ее содержания здесь.
Ленчик похвалила себя за то, что догадалась, как передать сигнал мужу о своей неволе. Теперь он знает, что она жива и, что сообщения идут не от нее. Нужно обязательно придумать, как подсказать Петру Ивановичу место, где ее держат.
Батон, о котором она рассказала неизвестному, действительно жил в их доме в течение трех лет. Но он не умирал, по крайней мере, им об этом ничего не было известно. Когда-то одна из подруг Елены Викторовны (шоб она была здорова!) подарила Даньке котенка. Живая игрушка требовала постоянно биотуалет в нечеловеческих количествах, дорогое питание, дорогое лечение. Леночка, строго говоря, не была кошатницей, за то она была и есть аккуратистка до фанатизма, до истребления всех, кто нарушает порядок в доме. Если открыть ее гардероб, то можно увидеть на полках сложенное пирамидкой белье. Никогда пирамидка не бывает неправильной. Внизу лежат широкие вещи, сверху вещи поуже. И так во всем. Батон был единственным членом семьи, который плевать на это хотел. Он рвал новые шторы (Леночка плакала), портил новое пастельное белье (Леночка впадала в бешенство) и так далее. Кстати, и Даньке с возрастом кот больше был не нужен.
Одним словом, по совокупности содеянного, было принято решение избавиться от Батона и его бесплатно отдали в хорошие руки. Больше его судьбой никто не интересовался.
«Как бы выяснить, где они меня держат? – думала Елена Викторовна, к которой стало возвращаться самообладание. – Возможно, если я буду заказывать продукты вроде молока, питьевой воды и что-то еще, там на этикетке может быть указан магазин. Пожалуй, следует попросить кое-что из дешевых вещей, по сути, у меня ничего нет. Нет, с вещами придется подождать. Спортивный костюм, разве, не помешает».
Елене Викторовне опять захотелось кушать. Она набрала из кулера горячей воды, сделала кофе и достала сыр. Включила телевизор. Деловой канал обсуждал грядущее повышение цен на бензин, что не вызвало интереса, и оставалось только переключать каналы один за одним. Их насчитывалось больше сотни. Телевизор оказывается принимал спутниковые программы. «На доме должна быть тарелка». – Решила она. Покушав, Леночка выключила телевизор, погасила свет, тихонько подкралась к двери и стала прислушиваться. За дверью были слышны голоса, которые заглушало радио или телевизор. Похоже, что говорящих было двое, но говорил в основном один. Причем, это был, не тот, который стоял недавно под дверью, а другой, принесший сигареты. Голос был сиплый, прерывающийся кашлем, слов разобрать было нельзя. Разговор становился то громче, то тише. Казалось, что говорящие были навеселе.
Леночка отошла от двери и села на кровать. Все равно, пока работает телевизор, ни слова  понять невозможно. Она в очередной раз прокручивала давешний разговор через дверь и пришла к убеждению, что стерегущие ее люди действуют не по собственной воле. Кто-то извне ими руководит. К тому же, они стараются говорить не слишком громко, видимо опасаются, что она подслушает. Это хорошо. Раз они не показываются и секретничают, значит бояться как бы она в последствии их не опознала. Получается, теоретически ее могут и отпустить. «Пожалуй, надо усыпить их бдительность, пусть говорят не опасаясь, - продолжала думать она. - Пусть болтают. Попробую завтра, то есть сегодня, заказать спиртное. Опасно, конечно, если они подумают, что я пьяная, могут попытаться изнасиловать. Очень опасно. Хотя им ничего не мешало это сделать в первую ночь, но они на это не пошли. Кто-то ими жестко руководит».
Она решила все-таки попробовать, но действия следовало отложить на утро, которое вечера мудренее. Елена не раздеваясь улеглась на кровать и стала ждать, когда шум в доме стихнет. Через несколько минут она уже спала.

* * *

В начале третьего ночи Алексею позвонил Лысый и велел переговорить с пленницей. Тот спустился в очередной раз в подвал, затем через несколько минут вернулся.
Бессмысленные разговоры, водка и шахматы утомили уже обоих. В начале четвертого ночи, выключив телевизор, они решили отправляться спать. Алексей поднялся в мансарду, а Николай устроился на своем любимом диване.
Он всегда спал на животе не раздеваясь, но сейчас не мог уснуть всю ночь, курил и думал об Алексее и своей жизни. По характеру, когда Филя не знал, что делать, он был не способен долго оставаться в покое. Какая-то черная сила заставляла его придумывать себе приключения. Вот и теперь он чувствовал, что если все продумать и правильно повести дело, то можно обмануть этих лохов и вымутить у них деньги. То, что где-то в этом деле крутятся большие деньги он не сомневался, чутье его редко подводило, а решительности ему было не занимать. Не хватало только выдержки, но теперь он решил - осечки не будет. Вчерашняя провокация имела целью понять: крутит Леха свою игру или является чистым исполнителем. Колян четко понял, что напарник что-то задумал, и скорее всего уже что-то делает. Теперь оставалось завоевать доверие, втереться в его планы или пошантажировать… там видно будет. По ходу дела он что-нибудь придумает. Глядишь и девочкой он распорядится так, как посчитает нужным. Мысли его текли медленно и путались.

* * *

Обдумывая полученное сообщение, Петр Иванович пришел к выводу, что Елена Викторовна, совершенно точно, не сама отправляет смски, но при этом она жива. Однако, это не значило еще, что похитители не имеют отношения к тому бизнесу, в котором ее бывший муж имел, вроде бы, долю. Лена пыталась когда-то обсуждать возможные варианты вхождения в бизнес погибшего мужа, но Петр Иванович не проявлял к этому никакого интереса, считая себя в состоянии обеспечить семью. Более того, понимая, что фирма, о которой идет речь, связана как-то с преступным миром, и, следовательно, гибель Бескова, скорее всего, имеет насильственный характер, он убедил Елену Викторовну ради безопасности их и Даньки не претендовать ни на какие деньги и прекратить общение с сотрудниками этой фирмы и бывшими друзьями покойного мужа. История вроде бы со временем забылась, но предчувствие возможного ее продолжения, причем в криминальном аспекте не оставляла Петра Ивановича, который никогда с криминалом дела не имел, не представлял себе царящих в этом мире правил и не знал, как действовать, если начнутся какие-то проблемы.
Итак. Ленчик жива и она сообщает ему, что смски исходят не от нее. Она начинает хитрить со своими похитителями, следовательно, у нее есть время обдумывать какие-то шаги. Все это вселяло некоторый сдержанный оптимизм.
В начале шестого утра, когда совсем рассвело, Петр Иванович уже медленно проезжал через Ольшу. Справа оказался зеленый магазин «Продукты». Пока никакого «Бумера» видно не было. От знака «Начало населенного пункта» до его конца оказалось совсем недалеко. Он начал уже нервничать, когда слева засветился большой комплекс из заправки Лукойл и кафе «Бумер» на горке. Он свернул с шоссе и медленно поехал к парковочной площадке возле здания. Широкие и глубокие ямы примыкали одна к другой и не давали быстро перемещаться. Кафе представляло собой трехсекционное здание, на правой части которого высвечивалась вывеска «Шашлык», по середине - «Кафе», и слева – «Бумер». От парковки к дверям необходимо преодолеть несколько ступеней. Возле парадного входа толпились подвыпившие люди, которые уже расходились к своим машинам и постепенно парковка пустела.
 Дверь кафе была открыта и завешена полупрозрачной шторкой от мух. Он поднялся по ступенькам и, минуя тамбур, вошел в достаточно просторный полутемный зал. Барная стойка слева отгораживала столики для посетителей от владений бармена. Басов заказал себе кофе покрепче  и яичницу, и спросил у сонной продавщицы, где можно умыться. С собой у Петра Ивановича была сумочка с мылом, дорожным полотенцем, зубной пастой и щеткой. Над унитазом, в нише стены, где стоял бачок, Петр Иванович нашел пакет размером с кирпич, плотно заклеенный строительным скотчем, который он сразу убрал в сумку. Он вспомнил, что такой же строительный скотч есть у него в бардачке. Содержимое пакета определить было нельзя. Приведя себя в порядок, Петр Иванович расположился за темным и липким столиком и стал кушать. Закончив завтрак, он рассчитался, купил бутылку минералки и, пока продавщица доставала воду из холодильника, незаметно положил посылку на весы. Он запомнил показания весов – один килограмм девятьсот грамм, хотя цель взвешивания была ему самому не ясна. Посылку он спрятал в багажник, в полость, где размещена запаска. Из машины он написал жене «Забрал», и также медленно поехал дальше. Через пару минут пришел ответ «Спасибо, Любимый. Теперь поезжай до Орши, поверни на Могилев и езжай по прямой до Украины. Приклей, пожалуйста, на задний бампер слева и справа наклейки RUS». Не понимая зачем столько наклеек, на заправке Петр Иванович купил две и установил их на предписанные места.
Дорога была практически пустой в обоих направления. Ни возле кафе, ни по пути ему не удалось понять, кто же занимается размещением пакета. Судя по весу, в пакете были деньги, хотя оснований к такому заключению у Петра Ивановича не оказалось. Просто ничего другого в голову не приходило.
Не доезжая границы, Петр Иванович заправился до полного бака за 26,5 руб./литр. Границу России и Белоруссии он пересек в пять часов сорок минут. К своему удивлению пограничников или таможенников он не увидел. В вагончике за 700 рублей купил страховку – «зеленую карту», позволяющую двигаться и по Белоруссии и по Украине. На пункте оплаты дороги ему пришлось заплатить двадцать рублей.

* * *

В приоткрытое окно задувал прохладный утренний ветер. Дорога была более-менее ровная. Здесь он уже не гнал - местных денег, для оплаты штрафов не имелось, ехал строго по знакам, хотя никаких гаишников в засадах почему-то видно не было. Вокруг расстилались зеленые поля, разделенные узкими перелесками. Пейзаж, уходящий назад, выглядел однообразно и скучно. Аккуратные деревни, отделенные высокими бордюрами от шоссе, уже просыпались, наполняя обочины дороги торговцами и торговками, обложенными аккуратными пирамидками картошки. Часы показывали без десяти шесть, начинался понедельник – третий день исчезновения любимой жены Петра Ивановича, который ехал в сторону Орши не подозревая, что уже под Смоленском находится синяя Toyota Camry, на приличной скорости постепенно настигающая его серебристый кроссовер.
Странное слово «орша», как муха, накрытая стаканом билось в его голове, пытаясь вызвать забытые ассоциации с чем-то, что когда-то интересовало его.
- Орша, Орша, - повторял мысленно Петр Иванович, стараясь отвлечься от дороги. – Не могу вспомнить… Ошо! Раджаниш Ошо! Здорово, приятель, давно я о тебе не вспоминал.
Учение этого индийского философа-авантюриста когда-то, в конце восьмидесятых, начале девяностых годов серьезно увлекали молодого Петра Ивановича. В начале перестройки, когда коммунистическая идеология доказала свою полную несостоятельность и никто уже не воспринимал учение Маркса-Энгельса-Ленина всерьез, а православная церковь не успевала за изменениями в умах населения, на территорию СССР, а потом суверенной России хлынули всевозможные проповедники со всех уголков мира. Протестантские церкви различных направлений арендовали целые стадионы, вербуя сторонников на русской земле, за ними шли буддисты, кришнаиты, доморощенные пророки и боги, всех не перечесть. Среди них особое место занимал Раджаниш Ошо, который на тот момент имел более ста тысяч последователей в Европе, Америке и Индии. Его эклектичное учение во многом соответствовало духу тогдашней России и состояло из гремучей смеси христианства, даосизма, тантризма и других религий. Из переведенных и изданных на русском языке книг Петр Иванович узнал, что не нужно следовать разуму, этике, нормам. Можно делать все, ибо ты сам и есть Бог и вправе наслаждаться жизнью здесь и сейчас. Для этого нужно быть спонтанным и отвергнуть любые догмы, а полного совершенства возможно достичь, используя разработанную им систему медитации. Коротко его философию можно сформулировать словами «Люби себя и делай, что хочешь».
Сейчас это казалось несерьезным и смешным, но в то время Петр Иванович только что не свихнулся переваривая прочитанное и стараясь примирить его с собственным пониманием традиционного христианства. То упорство, с которым он часто брался за дело, могло сыграть с ним злую шутку и завести не туда, куда он собирался прийти. Будучи человеком здравомыслящим, но задумчивым Петр Иванович всерьез опасался психического заболевания, основанием к чему было самоубийство его матери.

* * *

За недели своего вынужденного заточения на даче, Перфильев успел до такой степени выспаться, что наверное мог не спать неделю подряд. Эта ночь, как многие предыдущие прошла без сна и к утру у Коли уже был готов приблизительный набросок плана дальнейших действий. Он пообещал себе больше не напиваться, внимательно следить за напарником и ждать подходящего случая. Все говорило за то, что правильные и своевременные действия в ближайшие несколько дней смогут решить его проблемы, определить, как и сколько он сможет еще протянуть. Последние несколько лет он мечтал дожить тихо и мирно, в дали от криминала и его представителей. Вся эта декорация с обязательными судимостями, воровскими понятиями и пацанскими отношениями - для молодых. Он давно уже знал всему этому цену.
Сверху спустился заспанный с красными глазами Алексей. Он умылся, вскипятил чайник, и, сделав несколько глотков кофе, пошел к машине. На веранде он с удивлением заметил Филю,  посмотрел на часы и спросил:
- Ты не ложился что ли?
- Проснулся уже, кашель замучил.
- Я думал в шесть утра только такие дураки как я не спят, теперь вижу – я не одинок.
- Да, я пойду еще покимарю. Ты далеко?
- Дела, заботы…
Алексей прошел по росе до машины, оставляя влажные следы на присыпанной еловыми иголками редкой траве, сладко втянул в легкие прохладный утренний воздух, поежился, нехотя забрался в салон и захлопнул дверцу. Непроснувшийся еще поселок услышал звук запускаемого дизеля, скрип петель и шуршание шин по гравию. Николай проводил его пустым задумчивым взглядом и, казалось, впал в анабиоз.
Еще не совсем трезвый он сидел на веранде и курил, держа тяжелую пепельницу желтого стекла в левой руке. Его клонило ко сну, когда пленница опять напомнила о себе стуком в дверь. Коля дернулся и выронил пепельницу на пол.

* * *

Счетчик показывал четыреста шестьдесят два километра пути, когда, проехав указатель на Высокое,  Mitsubishi свернул с Олимпийской трассы на мост, поднялся по нему и лег на курс по направлению к Орше. В пути наш герой находился уже около семи часов.
В начале восьмого утра, объезжая Оршу с левой стороны, Петр Иванович поймал себя на мысли, что мыслей в его голове больше нет. Ему опять хочется спать и надо что-то с этим делать на ходу, поскольку останавливаться в государстве, где разразился экономический кризис и возможно уже созданы партизанские отряды для охоты на машины с московскими номерами, категорически нельзя. Он открыл передние окна, и салон наполнился веселым шумом и прохладой, смешанной с запахами болота и тления. Минут через двадцать шум ветра стал привычным. Спать опять хотелось невыносимо. От громкой музыки стучало в висках и требовалась активная тишина в виде попутчика или лучше попутчицы.
За указателем «Румiна» он въехал на виадук над железнодорожным переездом, и съезжая с него снизил скорость. Петр Иванович увидел впереди на правой обочине голосующую, жестом фашистского приветствия, женщину. «Хайль! - обрадовался он. – Возьму попутчицу. Пусть болтает, не дает мне спать и вообще развлекает». Он съехал с дороги, включил аварийные огни и притормозил рядом с голосующей, которая казалось совсем еще девочкой, в несвежем спортивном костюме, состоящим из наглухо застегнутой куртки и спортивных брюк. Обута она была в шлепки на грязных босых ногах.
Было около семи утра, холодновато, но солнечно.
- Поедем, если не боитесь? – спросил он, выключив магнитолу и наклоняясь к окну правой двери.
- Конечно, чого нет? – согласилась белоруска. – Сколько?
- Да, ни сколько, - великодушно отозвался Петр Иванович. – Вам куда?
Она удивилась и на секунду задумалась, как будто вспоминая, куда она планировала ехать.
- Мне в Гомель.
- И я туда, садитесь, пожалуйста, поехали. Долетим с ветерком.
Он совсем проснулся, когда увидел, как грязные ноги девушки утвердились на чистом коврике пассажирского места. «Котенок, пожалуй этого не одобрила бы, – вздрогнул Петр Иванович, но сразу успокоил себя. – Ладно, прости, Любимая, если буду живой, то коврик можно заменить или отчистить, а вот если разобьюсь…»
Он выключил аварийку и, хрустя гравием, выехал на асфальт.

 

Часть IV. Орша – Киев. Понедельник - день
«Выбивание оружия у противника в рукопашной схватке как активное действие нападения применяется с целью оттолкнуть его оружие в сторону для того, чтобы нанести удар, укол или лишить противника возможности вести огонь и обезоружить его. Выбивание оружия имеет место при нападении на противника одного бойца и группы бойцов во время действий в окопах, траншеях, кустах, посевах, при налетах на дома, здания и т. д., а также при внезапных встречах с неприятельской разведкой, когда наряду с огнем автоматов и гранатным огнём бой переходит в рукопашную схватку или заканчивается ею».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Проснулась в понедельник рано утром Елена Викторовна совсем без настроения. Это состояние было вызвано причинами иррациональными, на первый взгляд, но совершенно понятными любой женщине. И заключались они не столько в существующем положении – нахождение в плену без понимания целей похитителей и сроков содержания, сколько в отсутствии возможности переодеться и привести себя в привычное гигиеническое состояние. Опять же схватили Леночку в платье отнюдь не предусмотренном для ежедневной носки, и тем более для сна. Добавим к этому, что она не выспалась. Все это здорово ее злило и не давало возможности сосредоточиться, поэтому поднявшись с кровати она решительно направилась к входной двери и коротко, но сильно постучала в нее маленьким кулачком. В этом сигнале отчетливо звучало «Мне уже все равно!»
В ответ в доме что-то стукнуло, а за дверью послышались шаги, скрип лестницы и голос с отдышкой спросил без выражения:
- Что надо?
- Мне срочно нужны кое-какие вещи и продукты. Вы обещали купить, если я попрошу.
- Прям срочно? Список есть?
- Нет. Можно писать?
- Пиши. Напишешь, подсунь под дверь и позови меня.
- А как вас зовут? – осторожно спросила хитрая Леночка.
- Меня зовут стуком в дверь, – ответил не менее хитрый собеседник.
«Стуком в дверь – ваши имя или фамилия?» - хотела с ненавистью сострить она, но решила, что это может показаться элементом заигрывания и спровоцировать мужчину.
- Я поняла. Через пять минут будет готово, – как можно строже сказала она и отошла от двери.
Оторвав от лежащей на столе записки чистый край, она написала на нем: «Спортивный костюм (S или XS), домашние тапочки, зубная паста и щетка, бутылка текилы (серебряной), пицца». Тут она задумалась, писать или нет то, что, возможно ей может понадобиться уже сегодня или завтра, но совершенно не требуется в данную минуту. «Нет, это будет слишком. Сволочи! – Произнесла она тиха и дописала «гигиенические салфетки». Записку Лена подсунула под дверь и постучала.
- Слышу, - прозвучал далекий голос. - Заказ принят.
- Можно не откладывать надолго? Мне обязательно нужно переодеться и привести себя в порядок.
- Он постарается, – прозвучало из-за двери.
Однако, шагов не послышалось. Поначалу, Ленчик хотела немного побунтовать, но решила, опять же, воздержаться. Телевизор она не включала, пытаясь услышать хоть какое-нибудь слово, не предназначенное для ее ушей. С этой целью она практически все свое время проводила на корточках около двери, прислонившись спиной к стене, и, как только слышала любой посторонний звук, босиком, бесшумно и быстро бросалась к кровати или в душевую. В этих челночных перемещениях и проходило, в основном, время, свободное от раздумий.
Елена Викторовна сидела за дверью, когда услышала тихие шаги. Человек, определенно, хотел остаться незамеченным. Леночка скользнула на кровать и легла спиной ко входу. В правой руке она сжимала карандаш – единственной ее оружие. Шаги у двери замерли и наступила пауза.
Сердце маленькой женщины работало, как кузнечный молот, результат работы которого буквально сотрясал голову и казалось должен был быть слышен по всему дому.
«В глазок смотрит, - догадалась она и представила, как глаз в отверстии вращаясь обшаривает комнату, потом находит платье и начинает ощупывать тело. Леночка вспомнила, что залетая на кровать, не успела одернуть и без того короткое платье. Она усилием воли удержала себя от желания поправить одежду. Брезгливое отвращение к этому вуяристу вызвало приступ тошноты. – Смотрит и думает о чем-то…». Скоро стало слышно, как человек уходит. Леночка поправила платье и вернулась на свое место возле двери.
Пока в доме было тихо.

* * *

«Аппетитная девочка, - говорил про себя тем временем распалившийся Филя, припав к глазку. - Надо будет с ней поближе познакомиться, а то пропадет такое тело без толку. А что он мне сделает-то, гнусь, конспиратор? Сам не годен ни куда». Оторвавшись от захватившего его зрелища, он сгреб записку и, кашлянув, неверной походкой, читая на ходу, поднялся наверх.
Перфильев приблизил записку и глазам, настроил фокусное расстояние и несколько раз с удовольствием перечитал послание. «Тыкилу он ей не купит, само собой, - отметил он с досадой на Алексея. - А жаль. Пусть бы выпила».
Подумав немного, Николай поднялся со стула, прошел через комнату и вернулся за стол с вырванным из записной книжки листком и шариковой ручкой. Затем переписал записку Елены Викторовны на новый листок. Тыкилу он вписывать не стал, а Леночкину записку скомкал и выбросил за диван. После этого он взял мобильный телефон и позвонил Алексею, который как всегда отсутствовал.
- Она приказ написала,- не здороваясь, прокричал он весело в трубку. - Зачитать, гражданин начальник?.. Какой приказ? Об увольнении, конечно. Мы уволены. Поздравляю! Не смешно? Записку она написала, просит купить ей кое-что. Ты слышишь меня? Купить ей кое-что надо. Читать? Сам купишь? Хорошо, читаю, записывайте, Ваше преосвященство. Спортивный костюм фирмы Сэ или ХэСэ хочет. А, это размер, ну ты ваще, Михай, продвинутый… Опять не рассмешил? Хорошо, не отвлекаюсь. Тапочки, зубную пасту и щетку, пиццу и гигиенические салфетки. Записал? Запомнил!– Филя захлебнулся кашлем. Ему было противопоказано громко разговаривать, да и вообще разговаривать ему было больно, поэтому он говорил только в случае крайней необходимости и, по возможности тихо. Несколько секунд он напряженно слушал, потом продолжал - Хорошо, но вообще-то я в розыске по мокрому. Хорошо, твои темные очки надену. Договорились, закажу, закажу сам. Ага, и на нас тоже, позавтракаем. Ты когда будешь? Понял. Слушай братишка, Алешенька, не порадуешь старика текилой? Лучше серебряной. Ты что ж думаешь, я кроме самогонки и одеколона других приличных напитков не знаю? Вот спасибо! Две бутылки неси, я отработаю. Не обижайся. Мамочка уже ждет тебя. Пока.
Алексей обещал приехать еще только часа через полтора-два. Было время поспать. Довольный собой, Николай сделал большой глоток теплого пива из двухлитровой пластиковой бутылки, успокоил клокотавшее кашлем горло и закурил.
Понимая, что может уснуть, он решил не откладывать заказ пиццы. Где-то на веранде валялась реклама местной круглосуточной пиццерии. Филя набрал номер и сделал заказ с доставкой на девять утра. Менеджер по номеру телефона сразу определила адрес, по которому уже доставляли пиццу.
- Да, верно, всего три, - на том конце провода проверяли правильность заказа. - Кратово, улица … верно, дом… верно. Спасибо. На калитке есть звонок. До свидания.

* * *

Разговор в машине не клеился. Странно было ожидать, что люди из разных миров смогут сразу болтать. Девочка деревенская, видимо без образования. Книг не читает, кинопремьерами не интересуется. Круг общения и лексикон соответствуют среде обитания.
- Познакомимся? – начал Петр Иванович процесс сближения. – Меня Петр зовут. Можно Петя.
- Меня Лена, – ответила девушка и замолчала. Она заметно смущалась человека, говорившего не так как она принято в этой местности.
Повисла неловкая пауза. Петр Иванович никак не мог придумать продолжение этому разговору. Надо было что-то спрашивать, но что он не знал. Однако, он не терял надежды. Самое главное – спать уже не хотелось. «Лена, Лена, - повторил он несколько раз про себя. - По крайней мере, не забуду, как ее зовут».
- Ты откуда?
- С Румино.
- Это город?
- Нет, село.
- А в Гомель зачем едешь?
- Просто так. Чего не съездить раз везут.
- Логично, - попытался пошутить Петр Иванович. - Работаешь, учишься?
- Учусь в училище.
- На кого?
- На овощеводку. Театрального же нет в нашем селе и консерваторию пока не построили, вот все и учатся на овощеводов, доярок и так далее.
Петр Иванович почувствовал себя виноватым, что у сельской молодежи практически не осталось выбора.
- С такой специальностью наверное трудоустроиться проще. На ферму, там, допустим.
- Неа. Работы все равно нет. Учимся и не знаем для чего. Для матери.
- Ты с мамой живешь?
- С матерью и отчимом. Еще брат есть у меня. Старший. В армии сейчас служит в Гомеле. Пограничник.
- Хочешь его навестить что ли?
- Вроде того.
- Нормально живете? Денег хватает?
- Как все, так и мы. Отчим пьет, деньги выносит. Мать вкалывает в колхозе. Нормально живем, я не жалуюсь. Денег, правда, мало, хотя их особо и тратить-то некуда. Клуб закрыли, дискотек не проводят. Машину нам не купить. Уехать бы отсюда. Вы сами-то с Москвы?
Она впервые прямо взглянула на него и сразу отвела глаза.
- Из Москвы, - помешкав, подтвердил Петр Иванович, ему стало не удобно, что он из Москвы. - В гости еду, в Украину. Но я женат, извини. Ты девушка симпатичная, но я люблю свою жену.
Он поглядывал на нее, резко отворачивая голову от дороги и сразу возвращая в прямое положение. Скорость была высокой.
- Повезло ей... А чего меня любить-то? Меня есть кому любить... Я работаю.
- Так и я вроде не безработный, - не понял сразу Петр Иванович, но спохватился. – Ты на дороге работаешь, что ли?
- В правительстве республики работаю. Вот, с проверкой еду… На трассе я.
- Мне твои услуги не нужны, - твердо расставил все точки Петр Иванович. - Если тебе в Гомель – поехали, если нет – выходи.
Он перестал оглядываться на Лену и смотрел уже только на дорогу. Машин по-прежнему было мало и их практически никто не перегонял. Редкие дальнобойщики и старые легковые иномарки с белорусскими номерами попадались навстречу. Поля прекратились и они ехали сквозь густой сосновый лес. В зеркале заднего вида Петр Иванович разглядел машину, которую давно уже заметил сзади. На ней были московские номера, редкость для этой трассы. Чаще можно было увидеть тут 32-й, 47-й и 67-й регионы. Синяя Toyota, то исчезала, то появлялась в зеркале заднего вида. Для дальних переездов такое поведение было нестранным. Часто не решительные водители пристраивались за быстро едущим лидером и, внимательно всматриваясь в стоп-сигналы впереди идущей машины, превышали вместе с ней разрешенную скорость. Однако, за машиной Петра Ивановича желающих ехать не было. Он ехал со скоростью 95 км/час, а в населенных пунктах притормаживал до предписанных шестидесяти. Одним словом держаться за ним было бессмысленно. К тому же и встречные автомобили не предупреждали дальним светом о наличие засад. На всем пути засады ему еще не попадались. Тем не менее, синий седан упорно держался за серебристым кроссовером и не собирался отставать. Когда Петру Ивановичу надоел этот назойливый преследователь, он попытался отделаться от него, снизив скорость в населенном пункте до сорока километров. Несколько машин обогнали его Mitsubishi, но только не Toyota, которая также замедлилась и не перегнала. Это стало уже беспокоить Петра Ивановича всерьез. Если в пакете, который он вез, были деньги, сумма которых могла быть достаточно внушительной, то опасность тоже была большой. Странно выглядело только то обстоятельство, что тот, кто через телефон Елены Викторовны собирался провезти означенный пакет через границу, не должен был силой его же и отбирать. А раз так, то видимо это охрана.
Несколько успокоившись на этой мысли, Петр Иванович вспомнил про свою попутчицу. Она молчала и печально смотрела в окно, откинувшись в кресле.

* * *

- Кратово, Кратово! – радостно повторяла подслушанные слова Елена Викторовна.
Теперь стало ясно где она находится. Жаль, что улицу и дом она не услышала, но все равно, и это было уже много.
«Странные люди меня сторожат, - думала она. – Похоже, их двое, один вежливый, другой грубый. Не заходят, не хотят, что бы я их видела. Осторожничают. И в тоже время громко называют адрес. Если это не специально для меня разыграно, конечно. Как это надоело уже, Господи, когда же это закончится».
Как не прислушивалась Елена Викторовна, но после упоминания Кратова больше на верху ничего не происходило. Она боялась, что в любую минуту они опять потребуют от нее какие-то личные подробности для придания достоверности сообщениям, а она так и не придумала, как сообщить мужу о месте своего заключения. Ну, ничего не приходило на ум. Странно, что когда внезапно нужно было решить, что передать Петру Ивановичу, она мгновенно придумала, а теперь - ноль. Она, то злилась на себя, пытаясь сосредоточиться и настроиться, то старалась переключиться на что-то другое. Бесполезно. Идей не было.
Она крупно написала на обрывке бумаги «Кратово» и уставилась в начертанное. Оказалось, что времени у нее более чем достаточно. Вскоре вокруг слова стали появляться цветы и смешные рожицы, между которыми протянулись нитевидные связи.
 Леночка снова погрузилась в воспоминания недавнего счастливого прошлого. Поймав за хвостик какую-то мысль она написала на свободном поле листка предложение, потом зачеркнула слово, потом добавила еще несколько строк, подумала. Перевернув лист на другую сторону Лена записала следующие слова:
«Торопитесь любить, ведь всю жизнь - это может быть не возможно,
Торопитесь любить, время в прок запасти не удастся,
Торопитесь друг друга беречь, ведь потерь не вернуть никогда,
Не ленитесь сказать о любви, ведь и так может статься,
Что когда-то придется одним продолжать этот путь.


Не спешите винить, не спешите обидеть упреком,
Те слова тяжелы ,не пришлось бы просить их назад,
А любая ошибка потом обернется уроком,
Лучше время найдите, чтобы нежное что-то сказать.

Не забудьте, что жизнь коротка, а секунды - бесценны,
Что в песочных часах золотой убегает песок,
Не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены,
И родным, и любимым, и нужным назначен свой срок.

Есть "Сейчас". И иного времени может не быть,
Загляните в глаза и проникните в душу,
Если сердце тревожит печаль - дайте волю слезам,
Научитесь прощать, понимать и внимательно слушать,
Торопитесь любить, чтоб когда-нибудь не опоздать!

 Прошло около двух часов прежде чем по лестнице заскрипели шаги, она вышла из состояния задумчивости и включила звук в телевизоре. Из-за двери донеслось:
- Деточка, я принес тебе кое-что. Зайди в ванную и посиди там минутку. Потом выйдешь. Не подсматривай.

* * *

Следует оговориться, что белорусская проститутка Лена сказала о себе не всю правду. Правдой было ее имя, а остальное только отчасти. Она воспитывалась в достаточно благополучной семье. Мать ее работала учителем в начальной школе села, а отец трактористом в совхозе. Родители всю жизнь старательно занимались воспитанием детей и, когда Лена закончила девятый класс, на семейном совете было решено отправить ее в Минск в педагогическое училище. Затем она собиралась отучиться в институте и навсегда остаться в Минске. Поначалу все шло по плану. Большой город, новые друзья и подруги, новые масштабы, развлечения, новые горизонты. Лена получила  красный диплом училища и, вопреки ранее разработанному плану и уговорам родителей, вместе с однокурсницей поехала в Москву.
С этого момента ее жизнь круто изменилась, планы пошли прахом. Не каждый приезжий выдерживает испытание Москвой. Лена поступила на платное отделение Педагогического университета и получила место в общежитии. Денег на клубы катастрофически не хватало. Родители присылали сколько могли, но для Москвы это оказались вообще не деньги. Симпатичная девушка, Лена скоро сообразила, что можно существовать за счет мужчин, просто нужно быть посговорчивее. Потом у нее появился постоянный парень, который ввел ее в компанию своих друзей музыкантов. Парень и сам был гитаристом. Ребята репетировали, выступали в клубах и иногда принимали наркотики. Лена начала с кокаина и вскоре уже принимала тяжелые препараты. К тому моменту она бросила институт и переселилась к своему другу на съемную квартиру. Так продолжалось около года, пока молодой человек не решил завязать с наркотой. Он лечился и постепенно избавился от своей проблемы. Лена не смогла. Начались скандалы и, в конце концов, он выгнал ее из дома. Тяжелая зависимость и необходимость где-то жить выгнали ее, как говорится, на панель. Родители по-прежнему пребывали в уверенности, что дочь благополучно учится в Москве, подрабатывает репетиторством и скучает по дому. К лету она решила лечиться самостоятельно и прежде всего ей надо было вырваться из наркоманского окружения, уехать в деревню, якобы, на каникулы. Так она снова оказалась на родине. Решимость избавиться от пагубной зависимости не ослабла, только нужны были деньги на лекарства. Эти необходимые средства Лена добывала на дороге.
Петру Ивановичу были неизвестны все эти перипетии истории жизни случайной попутчицы. Ему интересно было поболтать, но нельзя было понять - спит она или задумалась. Петр Иванович, не отвлекаясь от дороги, искоса разглядывал ее. Его передернуло от неприятной мысли, которая как заноза впилась ему в мозг. Вот уже три года он жил с Еленой Викторовной, и два года, как они были в браке. За это время он никогда не чувствовал, что его привлекают другие женщины. Его жена настолько нравилась ему, что пространства для увлечений в его душе не оставалось. Кроме того, женившись в зрелом возрасте, Петр Иванович собирался прожить с любимой женой до конца своих дней, не изменяя ни душой ни телом. Это отношение к семье очень нравилось ему и он пользуясь любым случаем говорил «я женат и очень люблю свою жену, и другие женщины меня просто не интересуют». Не было речи ни только об изменах, он не позволял себе даже минимального флирта или фантазии. Так вот сейчас, смотря на эту девушку Лену, не молодой уже и серьезный человек ощутил, что она его интересует. Ранее застегнутая куртка была теперь приоткрыта и Петру Ивановичу был виден край молодой груди девушки. Он поймал себя на желании протянуть руку и потрогать эту грудь. «Наваждение какое-то, - подумал Петр Иванович, - Ленчик в беде, а я разглядываю девчонок! Свинство! Однако она очень симпатичная. Трудно даже представить сколько народу через нее прошло, и какого народу».
- Слушай, я тебя везу, а ты так и не ответила мне – теперь тебе нужно в твой Гомель? Предложеныыми услугами я пользоваться не буду, – запальчиво, но твердо продекларировал Петр Иванович. – Твое время это деньги, как я понимаю.
Лена повернула к нему голову и он увидел, как слезы бесшумно катятся по ее щекам, оставляя на них пыльные дорожки.
- Ты думаешь, мне это нравиться? Этим заниматься мне нравиться? Ты вон какой, чистый, с деньгами, машина дорогая у тебя. Москвич! – почти прокричала она с ненавистью. – Конечно, куда мне с брезгливыми... Мое дело дальнобойщики и наркоманы. Могут убить, могут просто избить и выкинуть на дороге, а могут и заплатить. Это как повезет…
- Прости, я не хотел тебя обидеть.
- Ты просто не подумал, что такую, как я вообще можно обидеть. Верно? Ведь я же путана. Я грязь и мизинца твоего не стою! А мне или на дорогу или в петлю. Работы нет, мать болеет все время, отчим урод, лучше б сдох. Чтоб вы все провалились! Останови машину, я выйду.
- Подожди, - опешил Петр Иванович. - Я не хочу в поле останавливаться. Куда ты пойдешь? Вот сейчас какое-нибудь кафе будет или заправка, там и выйдешь. Извини, ради бога, я не подумал.
Они молча въехали в населенный пункт, обозначенный табличкой «Варанiно». Здесь, с левой стороны показался большой ресторан под названием «Быховчанка», бело-коричневое здание с большой верандой под навесом. Петр Иванович свернул и остановился на парковке. Ему нужен был умывальник и туалет.
- У меня есть кое-какие продукты, чипсы, конфеты и немного денег… Прошу тебя возьми. Мне очень стыдно за этот разговор. Возьми и выкинь, если тебе не нужно. Только возьми иначе мне будет нехорошо.
Он собрал небольшой кулек и передал Лене, которая взяв его, вылезла из машины, хлопнула дверью и пошла дальше по направлению движения. Как ему показалось, она уже улыбалась.
В ресторане оказалась хорошо оборудованная, чистая уборная и Петр Иванович основательно умылся и привел себя в бодрое состояние. Здесь он решил купить себе энергетический напиток, но, поскольку «зайчиков» у него не было, попытался купить банку за доллары. Продавщица вяло сопротивлялась, соображая не проверяющий ли он, но все-таки продала. В машину Петр Иванович сел освеженным, проверил телефон и продолжил путь. Он проехал перекресток с указателями налево «Бовки» и направо «Быхов», который, очевидно, и дал название этому кафе. Метров через сто на подножке бетонной остановки он увидел Лену. Она сидела, сжавшись в комочек, но рукой сделала движение, которое можно было принять за просьбу остановиться. Петр Иванович съехал на обочину и остановился.
- Ты что-то хотела? – нарочито холодным тоном спросил он. Обида за ее довольную улыбку и за то, что его развели, наполняли Петра Ивановича праведным гневом.
- Да, хотела сказать. Ко мне подъехали двое на синей машине с московскими номерами. Один держал, а другой отобрал у меня твой подарок, вывернул его, открыл пакеты с чипсами. Они что-то искали… Потом один из них позвонил куда-то и сказал, что бы я валила отсюда подальше, иначе убьют. Я решила все-таки вернуться, что бы тебе рассказать.
Проговорив это, она поднялась и, не прощаясь, пошла по тропинке прочь от дороги. Петр Иванович проводил взглядом ее худенькую фигуру и озадаченный поехал дальше. Ситуация, которая только что казалось более-менее понятной, снова запутывалась. Дорога вела через низину и автомобиль утонул в плотном белом тумане.

* * *

Часы показывали половину восьмого утра. Ей обязательно нужен спортивный костюм. «Просто невозможно ходить и спать в одном и том же, не переодеваясь уже третий день, - нахмурив брови, думала Елена Викторовна. - Неужели эти дебилы не понимают простых вещей? Хорошо, что они согласились все купить. Как они, интересно отнесутся к бутылке? В принципе должны понять. Желание выпить это нормально для человека, находящегося в стрессовом состоянии».
Спонтанное решение заказать текилу ей нравилось все больше. Непроизвольно заработала фантазия: человек смотрит в глазок и видит Лену, лежащую на кровати. Она видела все как в кино. Он не знает, что это «кукла». Сама Лена притаилась за дверью и ее не видно в глазок. Бандит спокойно заходит в комнату и получает бутылкой по голове. Падает. Леночка, обходя тело, тихо выходит из комнаты и… Тут он хватает ее за ногу, поднимает окровавленное лицо и скалит зубы... Жуть. Фильм ужасов получился. Нет, она очень сильно наносит удар, голова вдребезги. «Я не смогу ударить, - догадалась она. - Потому, что человек может умереть. Потому, что кровь и мозги разлетятся по комнате. На пол и стены и на меня. Наверное лучше самой умереть? Если не удается обмануть, то придется защищаться. Или он входит, я так несильно ударяю его и выскакиваю за дверь. Потом я запираю его в этой комнате и тихонько убегаю».
Примерно за год до исчезновения своего первого мужа Сергея Бескова, Лена стала свидетелем его разговора по телефону. С этого разговора и началось охлаждение в отношениях. Честно говоря, она банально подслушала. Они вернулись из ресторана после очередной командировки Сергея. Попрощавшись с няней, Елена Викторовна пошла укладывать сына. Она тихо закрыла дверь в детскую и погасила свет. Данька покрутился несколько минут, попросил рассказать о ресторане и скоро уснул.
Что бы, не дай Бог, не разбудить его, Лена тихонько поднялась и бесшумно вышла из спальни сына, затворив за собой дверь. В прихожей до нее донесся голос мужа, говорившего с кем-то по телефону. Естественно Елена Викторовна заподозрила разговор с любовницей. С чувством собственной правоты, подкравшись к закрытой двери кухни, она стала слушать. Сейчас уже трудно воспроизвести тот длинный разговор. Подслушивать ей пришлось около пятнадцати минут, в течение которых она узнала кое-что страшное о последнем отсутствии мужа. Среди прочего неизвестный собеседник несколько раз видимо переспросил насколько Сергей уверен в чьей-то смерти.
- Да, я сам проверял, сомнений быть не может, мертвее мертвого, отвечаю, - негромко басил в трубку Сергей. – Ты меня знаешь, я не промахиваюсь, – потом еще. – В тот раз это делал не я, ты забыл, я как раз исправлял. Вспомнил? Ну, хорошо…
Ее воспоминания прервал неожиданно громкий разговор где-то за дверью. Говоривший, похоже прохаживался взад и вперед от чего звук голоса временами пропадал, а временами были различимы отдельные слова.

* * *

Николай проснулся от шума шагов на веранде. Жизнь научила его спать чутко в любом состоянии и в любое время суток. Топал по веранде Алексей, который войдя в зал и заметив спящего Филю, стал ступать аккуратно и тихо. Было слышно, как он положил пакеты на стол, чем-то пошуршал, несколько секунд постоял бесшумно, звякнул стаканом и, тихо выругавшись, вышел обратно на веранду. Колян продолжал притворяться и несколько раз храпнул для убедительности.
Алексей расположился на лавке возле дома и закурил. Дело, в которое он ввязался, было крайне рискованным, но риск был пропорционален потенциальной выгоде. До вчерашнего дня он был, по его мнению, правой рукой Лысого и весь трафик проходил через него. Шефу, как он считал, оставалось только считать прибыль и решать вопросы территорий. Связь с дилерами, сбор денег, выбивание долгов и общий учет лежали на Алексее. Сейчас он должен был охранять женщину и посылать с ее телефона сообщения по стилю изложения, якобы, посланные ею самой. В помощь ему дали уголовника с солидным стажем. Поначалу он воспринял это, как отстранение от дел без видимой причины, но скоро понял, что дело, которое он обеспечивает, имеет для Лысого первоочередное значение. Важно было и то, что, по мнению Алексея, Лысый действовал по чьей-то указке. Кто-то невероятно сильный и влиятельный поручил тому это мероприятие и Лысый, как обычно доверил операцию Алексею. Очевидно, что Лысый давно уже стал лишним звеном, но продолжал занимать свое положение и присваивать деньги, которых он не заработал. Такое положение вещей с некоторых пор уже не устраивало Алексея. Ему хотелось власти и денег. Причем власти ему хотелось больше. Он видел себя крупным авторитетом со всеми присущими авторитетам повадками. Медленная речь, пронзительный взгляд, явная жестокость, расчетливость и ум. В связи с  производственной  необходимостью он видел близко многих из них и все они были разные, но то, что демонстрировал Лысый, очень авторитетный человек, совершенно не укладывалось в данный стереотип. Лысый был прост, достаточно открыт, часто советовался и никогда не ругался и не повышал голоса. С ним было приятно говорить, но, по мнению Алексея, такой манерой он ронял себя перед другими. Где ореол таинственности и принадлежности к особому обществу? Нет, сам он таким не будет.
Когда Алексей понял смысл сообщений, которые получал от Лысого и передавал курьеру в обработанном виде, он захотел использовать эту уникальную возможность, что бы решить свои проблемы, то есть занять то положение, которого он был достоин. Иметь достаточный авторитет ему мешало, как ни странно, отсутствие судимостей и лагерного опыта. Но, впрочем, это были устаревшие традиции. Теперь дела делались по другому и большой масштаб требовал большого ума, в том числе и умения не попадаться. Данное дело требовало выдержки и решительности, качеств, которые были у него в достаточном количестве. Очевидно, что курьер, которым управляет Алексей, везет то ли большие деньги, то ли большую партию наркотиков. И если все грамотно организовать, вполне можно присвоить это добро, перевести стрелки и еще спихнуть Лысого, или одно из двух. Все нити этого дела сейчас в его руках и только от него, Алексея, зависит, как он распорядится представившимся шансом.
Как только курьер получил команду забрать в Ольше пакет, Алексей попросил трех своих доверенных парней взять машину и как можно быстрее выехать по направлению Москва-Смоленск-Орша-Могилев. Эти ребята были готовы на все. В разное время он каждому из них оказал услугу и теперь пришло время возвращать долги. Не следует думать, что они были круглые идиоты. Они имели свой расчет и свои планы, но эту просьбу Алексея хотели выполнить максимально хорошо, к тому же степень близости к нему затрагивала их семьи, которыми в любом случае эти двое рисковать не могли.  Задание было простое: следить за машиной с российскими номерами и двумя значками «RUS» на заднем бампере. Поскольку марка и номер автомобиля были пока неизвестны, наклейки являлись опознавательным знаком. Далее по команде. Они знали, что клиент везет пакет, что пакет однажды придется отобрать. Какой ценой – Алексей не уточнял, что означало, видимо – любой ценой.
Сидя на лавочке, Алексей собирался наконец-то продумать план действий до конца. Нужно все предусмотреть. Идея сыграть свою игру возникла у него спонтанно и четкого плана еще не было. Когда он готов уже был подняться и идти в дом зазвонил его мобильный. Это оказались отправленные им преследователи курьера, которым без крайней необходимости категорически запрещено было звонить - Алексей опасался непонятного Филю. Связь предполагалось держать через смски. Раздраженный он понял, что случилось нечто непредвиденное.
- Что? – Громче чем нужно ответил он, но, спохватившись, заговорил как можно тише. – Какая баба?... А где он?... Так. Посмотрите, что в пакете и перезвоните.
Через несколько минут телефон снова зазвонил. Алексей мгновенно ответил:
- Слушаю? Понял. Уберите ее куда-нибудь. Прогоните и поезжайте вперед, потом пропустите его и поедете за ним. Отпишешь мне, когда он будет впереди. Что делать скажу.
В калитку громко постучали. Это приехал разносчик пиццы. Алексей забрал коробки и расплатился. Озадаченный внезапным звонком Ходи, Алесей поднялся и направился в дом. Филя вернулся на диван и лег в прежнюю позу. Ни одна пружина не скрипнула под ним. По тому, как Алексей говорил, тихо и коротко, он понял, что это не предназначалось для его ушей, хотя раньше свои дела Алексей решал по телефону не таясь. «Боится меня, - сообразил он. - Боится, что Лысому могу стукануть, больше у нас общих знакомых нет. Значит против Лысого дружит с кем-то».
Спустя несколько минут Алексей подошел к кровати, на которой «спал» Филя, молча постоял и весело проговорил:
- На посту спать воспрещается.
- Что? – изобразив испуг, поднял голову тот и закашлял. – Ты чего?
- Поднимайся. Еда пришла. Вот вещи, которые она заказала. И пиццу только что принесли. Скажи ей, что бы зашла в ванную, и оставь вещи на полу. Хорошо?
- Слушаюсь.
Николай спустился в подвал и сделал как велел Алексей. То, что женщина действительно зашла в ванную он проконтролировал через глазок. Когда он поднимался обратно на веранду, столкнулся с Алексеем, спускавшимся в подвал. Коля вопросительно посмотрел на коллегу и тот проговорил:
- По делу.
В ответ Николай пожал плечами и продолжил свой путь. Через несколько минут Алексей вернулся, налил себе кофе, взял кусок пиццы и ушел со всем этим к себе в мансарду.

* * *

Тяжелый осадок оставил этот разговор с попутчицей - он похоже обидел ее. Хотя она сама тоже не подарок. «Кто же это следит за мной? – стал думать Петр Иванович. – Это кто-то третий. Это не те, кто ведет меня смсками. Похоже, Toyota охотится за посылкой. Вот это я влип!»
Некоторое время синего седана с московскими номерами видно не было, но около половины девятого по местному времени он опять замаячил в зеркале заднего вида. Петр Иванович сделал вид, что наличие преследователей его не волнует – не ускорялся и не замедлялся. Как всегда внезапно телефон тренькнул и принял сообщение: «Любимый, ты где сейчас?». Петр Иванович не ответил и через десять минут получил второе сообщение: «Что случилось? Где ты едешь?» на которое ответил: «Подъезжаю к Могилеву. Как твои дела?». И через пару минут получил странный ответ: «Поезжай дальше на юг. За Гомелем тебе нужно будет поменять пакеты. Напиши мне, когда будешь проезжать Заболотье. Не забудь. У меня все хорошо, пересмотрела Аватар – круто! Нежно целую тебя. Люблю».
Елена Викторовна опять что-то хотела сообщить. Ничего интересного с названием фильма «Аватар» у них связано не было, кроме того, что они дважды смотрели его в кинотеатре. Ясно, что это был код. Разгадывать сейчас эту загадку не входило в планы Петра Ивановича. Он думал, как оторваться от погони, и в этот момент Toyota перегнала его машину и на высокой скорости унеслась вперед. В салоне автомобиля Петр Иванович успел разглядеть, как минимум двух человек на передних местах. «Этот маневр не случайно совпал с смской, - анализировал увиденное Петр Иванович. - Они поехали на место. Возможно, эти ребята получают информацию одновременно со мной». На счетчике значился пробег 577 километров.
Трудно установить точно, но есть основания предполагать, что способность и привычка просчитывать вероятное развитие ситуации вперед появилась у Пети еще в молодости, когда он играл с отцом в шахматы. Известно, что эта игра развивает не только логическое мышление, терпение, внимательность, но и прививает умение просчитывать свои комбинации и комбинации противника на несколько ходов вперед. Иначе в этой игре не выиграть у сильного соперника, а отец Пети был очень сильный шахматист-самоучка. Петя так увлекся шахматами, что брал в библиотеке пионерского лагеря «Сокол», под Чеховым, специальные учебники, где разбирались хрестоматийные партии для начинающих, объяснялись способы защиты и нападения. Он участвовал в первенстве пионерлагеря по шахматам и даже однажды стал чемпионом. В награду он получил грамоту и деревянную доску, почему-то с шашками. Будучи взрослым человеком, он редко играл с отцом, но имел в телефоне шахматную программу и иногда использовал ее. Послужили шахматы тому причиной или это была просто черта его характера и способ мышления, но когда в жизни Петра Ивановича случались чрезвычайные ситуации он, отойдя от первого шока, тут же принимался анализировать произошедшее, искать выходы. Причем, автоматически оценивал реакцию других участников событий, возможное продолжение и развитие ситуации, вероятные препятствия и прочее…
Из той суммы фактов, которые он имел, был сделан однозначный вывод – преследователи получают сообщения одновременно с ним. Это значит, что они также, как и Петр Иванович до последнего момента пребывают в неведении относительно планов Главного, того, кто составляет и отправляет эти сообщения. Есть, видимо, некто, кто имеет возможность дублировать сообщения преследователям. Этот некто играет вместе с Главным, но против него. Ребятам нужен пакет, но они теперь не знают когда и где его забрать. Похоже, что, как и Петр Иванович, они до последнего момента были уверены, что серебристый Mitsubishi везет деньги. Однако ситуация поменялась. Появился еще один пакет и преследователи и тот кто их направляет не знают - перехватить тот пакет, который ждет за Заболотьем, то ли тот, который везет Петр Иванович. «В любом случае тащиться за мной, бессмысленно, - понял он. - Они меня будут ждать впереди. Права на ошибку у них нет, и после получения команды на изъятие они должны будут действовать решительно, быстро и …скорее всего они меня просто убьют, - закончил мысль Петр Иванович. – Зачем, в самом деле, я им живой? Инсценируют несчастный случай, ДТП или сердечный приступ. Следы ограбления машины и все шито-крыто. Вопросов, что называется, нет. Хотя не так все просто. Думаю, что пассажиры Тойоты допускают, что я их заметил, а раз заметил, то мог и сообщить кому-то о них, и номер машины передать. Крыто может уже не получится. Но раз до сих пор преследователей не отозвали, значит о них Главному не известно. Значит, они не будут тянуть со мной. Или они пропадут после Заболотья с того места где должна быть ориентировка на посылку, или там меня будут ждать».
Получалось, что преследователям хочется проверить второй пакет раньше него и если он окажется не с тем, что они собираются получить, ситуация станет непредсказуемой.
Солнце набирало высоту, стрелки часов двигались к десяти. Петр Иванович перевел часы на час назад. Получилось опять девять утра. Судя по счетчику он должен будет подъезжать к Заболотью около десяти часов по местному времени.
«Аватар, это круто! – крутилось в голове у Петра Ивановича. – Ничего не понимаю, но Любимая уверена, что могу понять».
До контрольной точки оставалось около часа пути.

* * *

Человек замер в ожидании. Когда Елена Викторовна зашла в ванную комнату, он открыл дверь и что-то бросил на пол. Дверь сразу закрылась. С карандашом в правой руке Леночка вернулась в комнату. Действительно на полу лежали два пластиковых пакета. В одном она нашла синтетический адидасовский костюм, наверное с рынка возле платформы, резиновые шлепки, зубную щетку, пасту и салфетки. В другом лежала горячая еще пицца. Текилы не было. Прилив отчаянного авантюризма, который появился в момент заказа спиртного, улетучился и сменился страхом позже, возможно ночью, вместе с тыкилой получить и соответствующую компанию с соответствующими намерениями.
Второй день непрекращающегося страха пагубно сказывался на состоянии Елены Викторовны. Желание действовать все чаще сменялось у нее полной апатией, убежденностью в безнадежности своих попыток и безразличием к своей судьбе. Она стала воспринимать происходящее, как кару и усилием воли заставляла себя сопротивляться.
Лена перестала следить за входной дверью и стук, раздавшийся около десяти утра, вернул ее к действительности. Человек, принесший посылки, был еще за дверью. Она отозвалась:
- Что?
- Ваш муж снова сомневается, что вы живы. Вспомните, пожалуйста, что еще может подтвердить, что вы в добром здравии.
- Я могу подумать?
- Да, подумайте, только не долго. Через десять минут мне нужен ответ. Я вернусь. Не нужно ничего особенного.
- Сейчас я напишу.
Леночка села с карандашом за стол и задумалась. Через несколько минут записка была готова. «Ерунда полная, - сокрушалась Лена. - Ему ни за что не догадаться. Мне никогда отсюда не выбраться». Она сложила листок и подсунула под дверь. Кто-то нетерпеливо вырвал его из пальцев.
Елена Викторовна равнодушно взяла пакет с одеждой и пошла в ванную. Там она почистила зубы, приняла душ и кое-что постирала. Костюм, который она надевала также в ванной, ей подошел и теперь она стала чувствовать себя лучше. Можно сказать, что Леночка обжилась – на веревочке над ванной уже сушилось ее нижнее белье. Женщина всегда остается женщиной. Однако, когда все дела были переделаны, тоска опять овладела ею.

* * *
 
В понедельник Виктор Сергеевич Ковтун на регулярной десятичасовой планерке у генерала, в числе других руководителей подразделений, кратко сообщил о результатах работы его группы по выявлению новых связей дилеров с продавцами и о путях предотвращения попадания тяжелых наркотиков в молодежные клубы. Это был достаточно формальный доклад, предназначенный больше для ушей коллег из других отделов. В целом ситуация в московском регионе вырисовывалась достаточно оптимистичная, чему в большей степени способствовало умение офицеров правильно докладывать, чем реально значимые успехи. Однако, завершая планерку, генерал поделился с подчиненными высокой оценкой их работы, полученной в пятницу у министра. Когда присутствующие поднялись со своих мест и, собирая ежедневники, папки с бумагами и авторучки, толпой двинулись к выходу, хозяин кабинета поймал взгляд Ковтуна и глазами приказал ему задержаться. Тот замешкался в дверях и, незаметно для других, остался один на один со своим начальником.
- Что думаешь, Виктор Сергеевич? - генерал задал вопрос, глядя в окно на сквер, отделявший здание управления от Азовской улицы. - Идеи есть?
- Я вот думаю, - еле заметно улыбнулся Ковтун. - Применить метод индукции или дедукции в данном случае? Думаю именно с этого надо начинать.
- Согласен, это важно. Что предлагаешь? – поддержал игру начальник, понимая, что его подчиненный что-то нарыл.
- Хотел, признаться, услышать руководящее мнение.
- Мое мнение, следует применять индукцию, поскольку фактов пока нет в достаточном количестве.
- Есть, применять дедукцию! – вскинул голову Виктор Сергеевич. Недавно он озадачился точной формулировкой слова дедукция и теперь донимал всех вокруг проверкой знания общеизвестного термина, значения которого обычно никто не мог сформулировать. Применяющий дедукцию исследователь, анализируя общие предпосылки, переходит к конкретному выводу. От общего к частному. Индукция же наоборот ведет от анализа единичных фактов к общему выводу с определенной долей вероятности. Применительно к работе следователя этот способ можно назвать интуицией. Понимая значения этих слов, Ковтун постоянно ловил себя на мысли, что дедукция, так как ее применял Шерлок Холмс, в его практической работе постоянно подменяется индукцией.
- Ладно, Витя, заканчивай умничать, давай по существу. Все-таки я еще твой начальник. Пока, - в этом «пока» генерал, сделав ударение, с грустью намекал на аттестацию кадров в связи с переименованием милиции в полицию, которую все воспринимали просто, как не закамуфлированную чистку рядов с понятными целями и последствиями.
- Извините. По-моему все очень серьезно. Из того, что я узнал можно сделать вывод, что на этой неделе планируется какая-то акция. Причем акция масштабная.
- Под это и СМИ заряжаются.
- Вот именно, и вы уже в курсе. Я позавчера встречался с нашим журналистом, Козловским, так вот он мне рассказал о статье которую ему заказали Лысый и еще какой-то мужик. Кто такой – не знаю. Из разговора он понял, что тема связана с наркотой, однако конкретно о теме ему не говорили. Велели просто зарезервировать место в журнале, выходящем двадцать девятого июня.
- Какой журнал?
- «Время», там у них учредитель прикормленный или должен им, не понятно.
- Он им должен. Недавно они опубликовали материал о компании «БГ Билдинг», автором значился опять же Козловский.
- Хорошо помню, они им чуть тендер не сорвали.
- Вот именно. Теперь, видимо, на журнал с другой стороны наехали. Требуется что-то вроде опровержения, или просто епитимью наложили.
Ковтун напряг эрудицию, пытаясь вспомнить значение слова «епитимья». «Это Алексеич отомстил мне за дедукцию, - подумал он. – Епитимья, кажется - это добровольное исполнение наказания, которое накладывает на верующего человека его духовный наставник. Заставляет молиться, милостыню в метро собирать и прочее».
- На первый взгляд это не совсем логично. Нашим подопечным огласка, как правило, не нужна. Шум в прессе, депутатские запросы могут ужесточить борьбу с распространением. Могут даже ужесточить ответственность к дилерам, к точкам сбыта, т.е. всевозможным молодежным клубам и так далее. Получается ерунда. Это на первый взгляд.
- А на второй взгляд?
- На второй взгляд, я считаю, что если указанные факты не соответствует нашей привычной точке зрения, значит точка зрения не верна. Или не совсем верна, другими словами нас переигрывают.
- Попроще можно?
- Мало фактов, мало имен. Нужна версия, а у меня ее нет.
- Версию придумать можно, но ведь ее придется разрабатывать. Тратить время и средства. Времени, кстати, почти нет. Ты сказал, что они активизируются на этой неделе и другие источники наводят на мысль о том же.
- Возможно, мои соображения покажутся нелепыми. Чем богаты… Я думаю, что готовится компания дискредитации московского управления. То есть нас. Цель – сменить руководство, дезориентировать личный состав, нарушить агентурные связи, ну и, естественно, поправить свое, их, то есть, финансовое положение.
- Ты понимаешь, что говоришь? Откуда такие выводы? – Генерал сделал вид, что удивился.
- Да, понимаю. Если им нужна именно огласка, то последствия от огласки могут развиваться в двух направлениях. Первое – ужесточение и усиление мер пресечения. Второе – выводы о безобразно плохой работе нашего управления. Первое нашим клиентам невыгодно, а вот второе более чем. Это война, причем на нас нападут вероломно и, скорее всего, с двух сторон. И снизу и сверху.
- У меня есть информация, что из-за границы к нам едет большая партия наркотиков. Это синтетика с каким-то невероятным по силе эффектом. Сразу говорю, что откуда и как будет переправляться груз я пока не выяснил. Пока не знаю. Знаю только, что пункт назначения – Москва, и товар в пути.
- Что это значит?
- Это значит, что твоя версия, видимо, близка к истине.
- Производитель не из местных, вы имеете в виду?
- Да, они хотят или полностью вывести себя из под удара, или действительно вынуждены завозить. Я уже связался с таможенниками и ДПС. Они обещали тщательнее проверять грузы и пассажиров. На дорогах усилят бдительность. Вряд ли это поможет, конечно, но нервозность создаст. В любом случае рассчитывать нам следует только на себя.
- Разрешите дополнительно взять людей и плотнее проработать точки? Думаю, стоит задерживать подозреваемых на разрешенные трое суток. Начнем во вторник, в субботу отпустим, если что. Как минимум надо контролировать новых людей. Так у них будет меньше возможности выбросить зелье.
- Хорошая мысль. Действуй и держи в напряжении журналистов. Пусть докладывают о малейшем намеке на контекст предполагаемых статей. Кстати, присмотрите за этим Козловским, он, похоже, сам того не понимая вмазался в гнусную историю, может серьезно поплатиться парень. И еще, ты сказал мало имен. На сколько я помню в субботу было одно имя. Теперь больше?
- Немногим. К Горскому, роль которого не ясна до сих пор, прибавился уголовник по кличке «Лысый». Нам эта фигура достаточно хорошо знакома. Это именно его люди  занимаются вербовкой новых продавцов. То есть косвенно он причастен, но прямых доказательств пока нет.
- Это уже кое-что. Не много, правда… Погоди, нужно определить круг общения этих двоих и если среди полученных множеств будут пересечения, возможно мы поймем, тех, кто за всем стоит и самое главное поймем, зачем действительно они заваривают кашу. У тебя сигареты есть?
- Я бросил курить, товарищ генерал.
- А я разве спросил, куришь ты или нет?
- Извините. Сигарет нет, но если надо я сейчас принесу.
- Не надо. Свободен.
Точка в этом разговоре была аккуратно поставлена генералом так, что подчиненный вышел, неся в себе ощущение умственного превосходства начальника.

* * *

Леночка смотрела на себя в зеркало над умывальником и невольно стала разговаривать вслух с любимым мужем. Она говорила совсем не громко и со стороны могло показаться, что женщина просто молится.
- Любимый мой, нежный мой, - спрашивала несчастная Леночка. - Как так могло случиться? Почему я тут одна, а ты неизвестно где и не приходишь забрать меня. Я виновата перед тобой, но я не сделала тебе ничего плохого. Я никогда не хотела причинить тебе горе. Я никогда не предавала тебя и не изменяла тебе. Увидимся ли мы когда-нибудь? Милый мой, светлый мой человек. Помнишь, как ты меня называл? «Человечек-девочка». С тобой я была счастлива. Ты моя нежность и мое плечо. Я благодарю Бога за то, что подарил мне тебя хотя бы на эти три года. Три года счастья.
Лена неслышно плакала. Ей сейчас, нестерпимо хотелось зарыться на груди любимого человека, почувствовать себя укрытой и любимой. Иногда она злилась на Петра Ивановича за недостаток внимания к ней, за вещи положенные не на место. Как теперь это казалось мелко и глупо. Как жалко и невозвратно было потраченное на обиды время.
- Никогда больше я не стану обижаться на тебя, Любимый. - Обещала она. – Только забери меня отсюда. Господи, сделай так, что бы мы опять были вместе. Иначе зачем мне жить? Ради сына, - подсказало что-то из глубины сознания. - У него никого кроме тебя нет. Да, ради сына. Но Данька вырастет, и будет жить своей семьей. А мое счастье? Неужели все кончилось?
В одну из таких, вспомнившихся, мелких ссор, которая вылилась в несколько часов обиженного молчания, между супругами произошел разговор, поменявший в чем-то отношение Леночки к супружеству. Сначала они долго и мучительно пытались объяснить друг другу, кто меньше виноват в произошедшем, а потом Петр Иванович, выбившись из сил сказал:
- Знаешь, Котенок, если просить чего-то у Бога, моя молитва будет звучать так:  «Господи, спасибо тебе за то, что моя жена, дети и все близкие люди живы и здоровы. А больше мне просить у тебя нечего. Остальное мы сделаем сами». Надо молиться об этом утром, в обед и вечером.
Теперь, когда нерушимое, казалось счастье под угрозой, она со всей ясностью поняла справедливость слов мужа.

* * *

Мысль овладеть пленницей не покидала Николая уже ни днем ни ночью. Теоретически была вероятность, что и женщина хочет этого. В конце концов ведь не известно, что она за человек. Замужем ли, одинокая? Да и какая разница. Сама того не ведая она могла упростить все дело.
Он взял бутылку текилы, спустился к двери подвала и припал к глазку. В комнате никого не было, но в ванной горел свет. Вор отодвинул засов, открыл дверь и поставил на пол завернутую в пакет бутылку. Бессонная ночь давала о себе знать. Он решил прилечь и поспать на своем любимом диване.

* * *

Из ванной комнаты было слышно, как звякнул засов на  входной двери и через пару секунд дверь захлопнулась. Тюремщик, наверное, осмотрев в глазок пустую комнату, решил не утруждать себя лишними предупреждениями. Елена Викторовна поняла, что посетитель ушел и осторожно приоткрыла дверь. В щель она увидела еще один пакет. Она открыла дверь пошире и выглянула. В комнате никого не было. Продолжая сжимать в правой руке карандаш, Лена прошла по комнате, приблизилась к пакету и медленно раскрыла его. В пакете оказалась бутылка серебряной текилы Legenda del Milagro Silver, объемом 0,75 литра. Она достала из второго пакета, который принесли ранее, пиццу и положила ее на стол. За дверью была тишина. «Свалил, - решила она. - Бутылку нужно сразу убрать». Бутылку с текилой Леночка спрятала под кровать. Затем взяла в руки коробку с пиццей и принялась внимательно ее рассматривать. На боковой поверхности была выведена шариковой ручкой надпись: «Высоков.44». Ура! Вот теперь у нее все есть. И поселок и улица и дом. Про поселок она уже сообщила Петру Ивановичу, осталось как-то передать название улицы и номер дома. С домом все понятно - сорок четыре, а вот название улицы явно было сокращено, и догадаться, как оно выглядит на самом деле, с ходу не получалось.
  Она села за стол, оторвала кусочек пиццы и задумчиво стала жевать.
«Сорок четыре, - несколько раз повторила Лена. - Это сорок четыре. Никогда бы не подумала, что мне придется составлять ребусы для любимого человека. Ну, что тут можно придумать? Был бы Петечка со мной, он бы обязательно что-то придумал».
За годы совместной жизни с Петром Ивановичем Лена привыкла, что любые не стандартные вопросы, требующие приложения фантазии, смекалки или эрудиции она легко перекладывала на голову мужа. Это одно из преимуществ, которое получает замужняя женщина. Рутинные, бытовые дела она оставляет себе, а все форс-мажорные задачи всегда берет на себя мужчина. В понимании Елены Викторовны именно в этом и заключалась основная  функция мужа, его главная миссия обеспечения семьи. По привычке ей хотелось объяснить проблему любимому и спокойно заниматься привычными делами, зная, что он все решит. Но Петра Ивановича рядом не было и надо было самой принимать решения, от которых могли, возможно, зависеть ее или его жизни. Это походило на ситуацию, которую можно назвать «маленькая женщина пытается сдвинуть с дороги огромный камень». Маленькая женщина отложила пиццу и заплакала. Слезы в эти дни стали для нее единственной возможностью разрядиться. Поплакав какое-то время она, обычно, успокаивалась и начинала думать.  
Когда-то, до встречи с Петром Ивановичем, когда она жила только с Данькой, ей приходилось самой принимать решения по любым вопросам. Это было поначалу трудно и непривычно, но постепенно она освоилась с ролью главы семьи и, принимая во внимание советы друзей-мужчин, ответственность брала полностью на себя. Внутренне гордясь своей решимостью, она всегда хотела найти человека, который освободит ее от этой ноши. И вот опять все повторяется. Она опять и мужчина и женщина одновременно. Две несовместимые роли должны были совместиться насильственно, с болью. Эта внутренняя борьба и, приносимые ею страдания, проявлялись через слезы отчаяния, обиды и горя. Однако, Леночка была сильная духом женщина и в пиковых ситуациях, как правило действовала решительно и быстро.
Действительно, сложные логические задачи, требующие анализа, терпения и времени, вызывали у нее уныние. Но мгновенная реакция и безрассудная, порой, отвага делали ее очень опасной для врага. Появившуюся у нее бутылку текилы Елена планировала превратить в грозное оружие с нежным названием «розочка», которое она не задумываясь использует при попытке физического воздействия.
Разглядывая пиццу Елена Викторовна незаметно для себя унеслась мыслями к тому времени, когда она сама готовила пиццу для своей семьи. В течение большей части своей жизни она твердо знала, что готовить она не любит и делает это по необходимости. Каждый раз, когда что-то надо было делать в этом направлении, Ленчик настраивалась по нескольку дней. Почему-то, живя в браке с Петром Ивановичем, она понемногу стала пробовать себя на кулинарном поприще и, с удивлением обнаружила, что получает от готовки удовольствие и, что это совсем нетрудно. Как такая трансформация сознания произошла, Леночка не понимала и, сколько не пыталась, не могла себе этого объяснить. И только сидя в этом вынужденном заключении и, размышляя о своей жизни, ей стало понятно, что перемены произошли не сами собой.
К сожалению, следует признать, Лена в начале брака с Басовым отдавала себе отчет, что не любит своего нынешнего мужа. Скорее она испытывает к нему чувство уважения и благодарности, но это была не любовь. По крайней мере не та любовь, как она ее себе представляла. По-настоящему она любила только своего погибшего мужа. Это была страсть, восхищение, преданность и покорность его воле. Бывший военный, спецназовец, он с самого момента их знакомства представлялся молодой Леночке супергероем. Волевым и смелым, не знающим уныния и растерянности. С ним она чувствовала себя настоящей женщиной. Их жизнь была полна резких поворотов, риска и грандиозных планов. Пожалуй единственное, что не вполне устраивало ее, это ощущение постоянной опасности. Для него опасность была обычным делом, а для нее, как для женщины, опасность становилась изматывающим фактором.
После того, как она нечаянно узнала о преступлениях Бескова, ее отношение к нему резко изменилось. День за днем размышляя об этом, Лена пыталась по разному оправдать Сергея, но веских аргументов в его защиту не находилось. Если бы он ушел на фронт и там убивал фашистов, это было бы понятно. В сорок пятом году с войны пришло много фронтовиков, мужчин и женщин, на совести которых были убитые враги. Тогда это являлось предметом гордости, доблесть при уничтожении врага. Это объяснимо и понятно, а как же теперь? Он ведь не военный сейчас и его командировки, насколько она понимала, не связаны с боевыми действиями. Следовательно, это криминал. Убийство за деньги или ради денег. Одно и то же. То есть человек, убивающий людей, живет с ней под одной крышей, нянчится с ее ребенком. А если потребуется убить кого-то из членов семьи за деньги? Выглядит это нереальным, однако, тот, кто в принципе убивает за деньги может убить кого угодно. Главное, что бы сумма вознаграждения соответствовала задаче. Она резко отгородилась от мужа, а он этого даже не заметил. Ему было безразлично ее состояние и ее сомнения. Недюжинная сила воли и решительность, главные качества настоящего мужчины, которые Лена ценила больше всего, сыграли с ней злую шутку. Авторитарность, привычка принимать решения, отстаивать свое мнение во что бы то ни стало и не колеблясь претворять планы в жизнь  выродились в безразличие к мнению другого человека. Оказалось, что эти замечательные качества в сочетании с беспринципностью, бездушием и жестокостью превращают человека в робота-убийцу.
С Петром Ивановичем все было иначе. Интеллигентный и тактичный человек, он считался с любым мнение жены. Ей казалось, что его тактичность зашкаливает, и когда, по ее мнению, следовало принимать мужские решения, не советуясь, Петр Иванович все равно советовался, не желая поступить наперекор ее воле. Если она не соглашалась, он терпеливо объяснял ей мотивы своего решения. Иногда она даже переубеждала его. По началу, ей казалось, что он просто хочет переложить ответственность на нее, но позже она поняла, что поступая так, Петр Иванович старается избежать малейшей возможности обидеть любимую жену, отодвинув на второй план. Ничего в Петре Ивановиче не заслуживало приставки «супер» и Леночка согласилась стать его женой, исключительно из-за его отношения к ней. Постоянное восхищение ее красотой, забота и внимание, плюс способность аккуратно и деликатно объяснять то, что ему не нравится в их жизни, завоевали ее уважение. И сейчас, все еще находясь в убеждении, что она, только лишь, позволяет себя любить, Ленчик отчетливо поняла, что сама любит. Причем любит так, как никогда никого не любила! Более того, ей сейчас стало казаться, что она вообще никогда раньше  не любила и Петр Иванович ее первый и единственный мужчина, а желание его вкусно накормить, это естественная потребность сделать приятное любимому человеку. Хоть как-то отплатить ему за то счастье быть любимой женщиной, которое он ей дарит, отблагодарить его за ощущение покоя и уверенности.
«Я обязательно приготовлю тебе пиццу любимый, - неожиданно улыбнулась она, и слезы снова выкатились на кончики ее длиннющих ресниц. - И буду смотреть, как ты ешь и восхищаешься моей работой. Я не позволю лишить меня счастья». Елена Викторовна вдруг обрела твердую почву под ногами. Ей всегда было стыдно в глубине души за  осознание нелюбви к мужу и вот теперь, когда ей стало ясно, что она по-настоящему его любит, Лена вдруг успокоилась. Ей стало светло и, новая решимость и уверенность в скором избавлении от этих бед, когда они опять будут жить и наслаждаться друг другом еще много-много лет, наполнили маленькую женщину большой силой.

* * *

Вадим Леонидович Ким был корейцем только по отцу, мать его русская и, при том коренная москвичка воспитывала мальчика в строгости по, одной ей известным, традициям. Мать и отец познакомились, когда папа Вадима служил в Москве водителем при штабе войск ПВО. Сам он был родом из Семипалатинска и возвращаться домой не собирался. Жизнь предоставила ему шанс зацепиться и он им воспользовался, женившись в 1970-м году на москвичке. Именно с этого момента московские традиции утратили в их семье конкретику, поскольку родители Анны не приняли ее молодого супруга, а для нее проблемы выбора не стояло и она порвала со всеми родственниками, которые объединились в антикимовскую коалицию. В том же году родился Вадим, веселый, жизнерадостный и громогласный парень с корейской внешностью.
Как и почему получилось, что после школы он попал в конвойные войска Вадим не понял, но сразу после призыва поезд вез его в распределительный пункт Красноярска, откуда покупатель увез молодого бойца, вместе с пятнадцатью сибиряками, в поселок Индустриальный к постоянному месту службы в ИК-27.  Эти два года своей жизни он не любил вспоминать, особенно первую половину службы. Чудовищные морозы, когда для обеспечения этапа грузовики сначала прогревались в теплом боксе, потом должны были без остановок проехать до места назначения опять же в теплый бокс, ломали машины и людей. Если Урал встанет на маршруте, то это может стать концом для всех и для заключенных и для конвоя. С тех пор он плохо переносил морозы, казалось он промерз на всю жизнь и никогда уже не отогреется. В письмах, которые получали родители, он не писал о том, как относятся к москвичам бойцы и офицеры, как он страдает за свою не славянскую внешность, как трудно и страшно работать с уголовниками, как невыносимо умирать от холода при патрулировании. За два года родители не нашли времени приехать к нему в гости, но дважды смотались на юг, в Ялту.
Он вернулся прокаленным и жестоким, сразу устроился на работу охранником на Москворецком рынке. Вечерами Вадим посещал тренировки по карате Кекусинкай, одному из самых жестких стилей восточных единоборств. В 1992-м году ребята, с которыми он тренировался предложили ему подработку. Они по двое через день должны были охранять валютчика, который возле обменного пункта рядом с Белорусским вокзалом, предлагал клиентам более выгодный курс. На рынке тогда он зарабатывал десять тысяч рублей, что составляло около сорока долларов, валютчик же платил по шестьсот рублей за день. Это была выгодная и относительно безопасная подработка, пока на участке не появился чужой меняла, который не шел ни на какие переговоры, и тогда ребята попросили Вадима его слегка побить за пять тысяч. Чужой попал после этого в больницу, а охранников срисовала Петровка, переписала, взяла отпечатки и выпустила, причем двоим вменили 88-ю статью, незаконные валютные операции.
Так Вадик Ким, стал бандитом, получил кличку «Ходя» и, хотя службу вертухаем авторитеты не забыли, как боевик выполнял самые разные поручения. Постепенно он рос и, бригада направила его в шоу-бизнес где он помогал продюссировать известных эстрадных исполнителей, отбирая у них лишние деньги. Потом были наркотики. Практически все, кто занимался распространением так или иначе теряли часть товара. То милиция накрывала мелкого дилера или целый канал сбыта, то сами дилеры пропадали, однако Алексей Михайлов, который рулил финансовой деятельностью группировки, находил возможность прикрыть своих людей, спасая их от ответственности. Постепенно многие стали его личными должниками и были ему обязаны. Среди этих людей однажды оказался и Вадим, которого в последствие вывели из наркобизнеса, поскольку многие авторитетные люди не доверяли ему  - не могли простить службы в МВД.
Последние шесть лет Ким вел совершенно легальный бизнес – руководил сетью салонов красоты и прачечных в центральном административном округе Москвы. Он давно женился, имел детей, был состоятельным человеком и не хотел влезать ни в какие дела, когда ему позвонил Михай и напомнил о долге. Он попросил помочь в несложном деле. Требовалось проехаться за одним мужиком, посмотреть где он берет товар и отобрать при необходимости. Никакой мокрухи. Просто украсть, или в крайнем случае, ограбить без увечий.

* * *

 Всю дорогу до пункта назначения Петр Иванович прокручивал возможные сценарии вероятных событий. С фантазией у него было все в порядке и он воссоздавал в уме целые фильмы, в которых вроде бы и сам не участвовал, но наблюдал происходящее со стороны. Совершенно очевидно, что действовать в лоб больше нельзя. Теперь он вынужден действовать хитрее, и кроме того, придется хоть как-то вооружиться. Петр Иванович вспомнил, что в багажнике у него имеется набор для самостоятельного ремонта колеса. Это два шила, одно с отверстием на конце штыка, жгут для заделки дыр, клей и маленький рашпиль. В городке Довск Петр Иванович остановился возле невзрачного придорожного сельмага и вышел из машины.
В республике в момент, когда происходили эти события, имелась нехватка наличной валюты иностранных государств. Этим и воспользовался Петр Иванович, легко обменяв по четыре тысячи рублей за доллар - пятьдесят  долларов. Обменный курс он нашел в интернете через свой телефон HTC последней модели, за одно, скачав в Market карты Белоруссии и Украины для, встроенного в телефон GPS навигатора.
Став обладателем толстой пачки непонятных денег, Петр Иванович зашел в магазин. В магазине можно было купить все: от хлеба до оцинкованных ведер. Он выбрал себе комплект рабочей одежды темно-синего цвета, черные строительные кирзовые ботинки с металлическими заклепками, рабочие хлопковые перчатки и тяжелый молоток. Выйдя из магазина, он проверил свой набор для ремонта колес и вынул из него шило с Т-образной ручкой. Шило откровенно разочаровало Петра Ивановича, оно вообще не было похоже на оружие, но покупать нож он не решился. Несколько помедлив, он переоделся в купленный наряд, молоток убрал под сиденье, а шило положил в карман и продолжил путь. Становилось жарко, но разомлевшие с утра местные мужчины и женщины толпились возле дороги, прикрывая от солнца свою нехитрую торговлю.
Подъехав, около десяти часов к указателю «Забалоцце» на белой табличке, Петр Иванович отправил смску: «Я в Заболотье. С тобой все хорошо? Я волнуюсь, что-то не так». В ответ он получил: «Со мной все хорошо. Поезжай в нп Калинино там за магазином в мусорном контейнере возьми новый пакет а старый положи на его место. Я тебя люблю». На это письмо он ответил: «Любимая, это точно ты мне пишешь?», и, не дожидаясь ответа, поехал дальше.
Не доезжая метров пятьдесят до начала Калинина Петр Иванович съехал на обочину, заглушил машину и пешком отправился в деревню. Там он свернул на первую боковую улицу вправо, затем повернул налево и прошел несколько домов параллельно основному шоссе. Он оказался в тупике, где слева расположились гаражи, а справа – частные дома. Возле гаражей он остановился и задумался. Как ни странно, его появление вообще не привлекло внимания местных. Покурив в тени несколько минут Перт Иванович увидел слегка нетрезвого старика, который ехал от гаражей в сторону начала деревни. Мужик повернул налево на  небольшую улицу и медленно поехал вглубь деревни. Петр Иванович последовал за ним. Человек направился к одному из убогих домов, не слезая с велосипеда через открытую узкую калитку, въехал во двор и привалил своего железного коня к забору с внутренней стороны, после чего, чуть покачиваясь, вошел в хату и запер за собой дверь. Идея захватить велосипед, а потом незаметно вернуть его хозяину, понравилась Петру Ивановичу. Он убедился, что улица пуста с обеих сторон и осторожно скользнул во двор. Никакого оживления в доме это проникновение не вызвало. Злоумышленник не спеша вывел аппарат, на руле которого болталась коричневая сумка из какого-то холста и белая грязная кепка, на улицу, закрыл за собой калитку и взял курс в сторону шоссе. По пути он надел перчатки и вымазал пылью свой новый костюм и ботинки, что бы максимально походить на местного. Кепка в таком апгрейде не нуждалась.
Магазинчик находился в конце деревни. Оставаясь незамеченным, Петр Иванович объехал его с тыльной стороны и действительно увидел большой ящик для мусора, отдаленно подходивший под определение «контейнер». Пространство вокруг ящика было завалено банками и бумагой. Озирая контейнер с расстояния примерно тридцати метров, он закурил и собрался ждать, кто же будет искать новую посылку. Внезапно до него дошло, что скорее всего тот, кто закладывает эти посылки сам и будет проверять, кто же их достанет. Скорее всего, преследователи на Toyota тоже об этом подумали и, следовательно, сами на выемку они не пойдут. Они дождутся, когда он заберет и проедет мимо, а действовать начнут в дороге. Петр Иванович сел на велосипед, дворами вернулся к началу деревни и пересек шоссе.  После этого по другой стороне шоссе он  поехал вдоль дороги опять в сторону магазина.
Двое достаточно чистых мужчин курили на обочине дороги и время от времени бросали взгляды то вдоль шоссе, то на часы. По их виду Петр Иванович догадался, что вероятно это и есть его преследователи. Похоже, они решили дождаться, когда Mitsubishi въедет в деревню, и убедиться, что все идет по плану. Именно по этому они расположились не доезжая магазина. Похоже они волновались. Собственно конкретного времени установлено не было, так что могли бы не волноваться и подождать. Петра Ивановича удивило то, что рядом с этими двумя не было их машины. Или это не его преследователи, или машину они спрятали где-то по близости, что бы не светиться. Определенно машина должна была ждать их рядом, обеспечивая парочке возможность неотлагательно продолжить преследование. Интересно было понять, где же их транспортное средство. Он проехал до конца деревни, выехал за ее пределы, но так и не увидел Toyota. Тогда Петр Иванович еще раз пересек шоссе и поехал вдоль него по тропинке обратно к тем подозрительным мужчинам. Неожиданно он увидел Toyota. Она стояла в естественной нише, образованной двумя густыми орешниками, кормой в сторону шоссе. Место это выглядело заброшенным, но по наличию пластиковых бутылок можно было догадаться, что вечерами здесь иногда отдыхает деревенская молодежь. От этого места до ожидавших его людей было порядка ста пятидесяти метров.
«Посмотреть что ли поближе? – подумал отважный Петр Иванович, возомнивший себя человеком-невидимкой. – Пробью им колеса за одно, пусть догонят тогда».
Он свернул с тропинки и въехал в тень орешника. Вокруг никого. Слез с велосипеда, аккуратно прислонил его к кустам и прошелся вокруг машины. Эйфория прошла и обостренное чувство опасности накатило на него. От зашкаливавшего адреналина сердце заколотилось, а руки перестали слушаться. Петр Иванович прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, но это не помогло успокоиться. Сердце билось в грудину, пытаясь вырваться и самостоятельно спастись. Вокруг было тихо и только шум от проезжающих машин заставлял его вздрагивать. «Давай, - приказал он себе, опустив правую руку в карман куртки и присаживаясь возле левого переднего колеса. - Быстро сделал и отвалил».
- Что надо, мужик? – вдруг услышал он грубый и властный голос человека, привыкшего, что все и всегда его боятся и слушаются. Говоривший стоял за правым плечом Петра Ивановича. Похоже было, что он из укрытия все это время следил за странным деревенским лохом, медитирующим в кустах.
- Да я, это, - поднимаясь и опустив голову, мямлил Петр Иванович - Ничего.
Он легко повернулся на левой ноге и правой отступил на полшага назад. В руке, опущенной в карман, уже было зажато шило. Окликнувший Петра Ивановича человек оказался чуть ниже его ростом, с широкими мощными плечами и выдающимся вперед животом. Он смотрел на Петра Ивановича спокойными, чуть раскосыми, как у китайца, глазами и слегка отвел назад правое плечо. Через долю секунды здоровяк должен был нанести могучий удар в голову, но не успел. Петр Иванович коротким ударом правой ноги в голень заставил соперника слегка согнуться с открытым в беззвучном крике ртом. Следующий, чудовищной силы, удар правой же ногой попал точно в пах задохнувшемуся бандиту. Тот, замычав, согнулся пополам, упал на колени и ткнулся, как отмаливающий грехи грешник, лицом в траву. Выхватив руку из кармана и перенеся на нее вес тела, Петр Иванович вбил шило в то место затылка, где голова переходит в шею. Утробно выдохнув, нападавший вытянулся и напряженно застыл. Драка заняла около трех секунд. Победитель осмотрелся вокруг и поднял слетевшую кепку. Никого. Припоминая, как в кино проверяют пульс, Петр Иванович приложил руку сначала к своей шее, нашел место, где ощущаются толчки крови, потом приложил пальцы к тому же месту лежащего. Разница была на лицо. Человек мертв.
«Теперь колеса, - ловя себя на странном спокойствии, скомандовал он. - И ограбление».
Рывком выдернул шило, тело ослабло и слилось с землей, и, отмечая отсутствие ожидаемого фонтана крови из дырки на шее, в нескольких местах пробил каждое колесо. Машина с тихим шипением медленно стала опускаться на обода. Далее он обыскал валявшееся тело, вынул из карманов погибшего кошелек и документы. Потом открыл машину и вынул из нее барсетку, а из под переднего водительского сиденья - пистолет. Сел на велосипед, и продираясь через орешник, вынырнул на солнышко с другой стороны перелеска.
Метров через сто Петр Иванович разобрал захваченное имущество: сумку, обложку паспорта и кошелек выбросил в канаву, а оружие, деньги и паспорт оставил себе. Метров через двадцать, подумав, он решил избавится и от паспорта и, просто, свернув его трубочкой, сунул внутрь железной трубы, к которой крепилась сетка-рабица одного из заборов.
Похоже, хозяин велосипеда так и не обнаружил пропажи. Петр Иванович поставил украденный велосипед на место, вложил в сумку пачку добытых купюр из своих трофеев и пошел к тому месту, где стояла, оставленная им, машина. Он не был грабителем и не мог оставить у себя эти деньги. Пусть мужику будет счастье, его велосипед возможно сохранил Басову жизнь.
Кроссовер на полкорпуса вылез из тени и прилично нагрелся. Ничего подозрительно вокруг машины не происходило и Петр Иванович, поехал в сторону начала деревни. Не доезжая несколько метров до первого перекрестка, он догадался переодеться в свою обычную одежду, а рабочий костюм с ботинками положил в пакет и бросил в большую кучу ничейного мусора. Он сам удивлялся своему хладнокровию и не находил ему объяснения. Теперь оставалось подъехать к заветному контейнеру и обменять пакеты.
Когда на малой скорости он проезжал мимо двух случайных господ на правой обочине дороги, те отвернулись. Петр Иванович спокойно вкатился на площадку перед магазином, закрыл окна, выключил двигатель и запер двери с брелока сигнализации. Он решил разыграть полное спокойствие, зашел в магазин со свертком подмышкой и купил бутылку холодного спрайта. Пистолет все время находился у него за поясом сзади. Далее, демонстративно разминая якобы затекшие с долгой дороги ноги, не торопясь, обошел магазин и небрежно наклонился над мусорным ящиком. Внутри стояла на половину занятая чем-то желтая ашановская сумка. Петр Иванович вытянул ее за ручки. Сумка оказалась тяжелой, что-то около пяти килограммов. На место сумки он положил пакет и вернулся к машине.
 С теми двумя мужчинами Петр Иванович разминулся на встречных курсах когда они шли по тропинке к двери магазина. Он на ходу достал телефон, который во время маскарада оставался в машине, что бы отчитаться в получении посылки и увидел, что пропустил два входящих сообщения и один звонок.
В телефоне оказались сообщения от подруг Елены Викторовны, которые интересовались - нашлась она или нет. Он отправил им ответы, что все в порядке и он сейчас едет за ней, и как только привезет, она сама позвонит. За последние два дня он отправил уже около десятка подобных сообщений, забив разработанный текст в «шаблоны». Пропущенный же телефонный звонок был от Толика. Петр Иванович решил пока не перезванивать ему. Если Толик действительно связан с похитителями жены, то неизвестно еще - знает он о погоне и узнает ли об убийстве.
Теперь Петр Иванович имел определенную фору. Пока преследователи отремонтируют колеса, он оторвется от них часа на два-три минимум. Пистолет на спине стал мешать нормальному положению водителя в кресле, да и любопытство распирало посмотреть захваченное оружие. Петр Иванович свернул на боковую дорожку и остановился. Пистолет оказался боевым ПМом. Это надежное оружие было разработано Николаем Макаровым в далеком 1948-м году, а с 1951-го года стоит на вооружении в качестве личного оружия служащих правоохранительных органов. Последний раз Басов держал боевое оружие в руках, когда служил в советской армии, то есть больше двадцати пяти лет назад, но это был АКМ.
Пистолеты ему доводилось использовать только в виде пневматики, но разобраться в конструкции этого экземпляра не составляло труда. Петр Иванович отсоединил магазин и обнаружил, что тот полон. Сдвинул затвор - один патрон находится в патроннике. Вставил магазин на место и достал из бардачка чистый полиэтиленовый пакет. «Пожалуй в этой ситуации оружие мне не помешает, - прикинул он и носовым платком протер ПМ. - Но где его держать? Если хочешь что-то спрятать – положи его на видное место». Он завернул пистолет в платок и вложил в пакет, получившийся сверток нашел свое место в кармане водительской двери. Оставалось доложить о том, что новая посылка у него. Петр Иванович отправил сообщение «Забрал. Что дальше?» и получил ответ «Любимый, пакет нужно отвезти в Одессу. Будь аккуратен. Напиши, когда будешь проезжать мимо Киева. Я тебя люблю». «Хотел бы я познакомиться с этим моим новым любовником, - зло подумал он. - Который отправляет мне письма нежные. Я обязательно доберусь до тебя дружок. Только подожди малость. Не разминемся!» Затем вывел автомобиль на трассу и продолжил путь.
АКМ, о котором он вспомнил в связи с оружием, воскресил в его памяти первую юношескую любовь. Его провожала девочка Ира, с которой он познакомился за полгода до призыва. Они только гуляли, даже не целовались ни разу, такое у молодого Петра Ивановича было романтическое отношение к противоположному полу. Потом в течение первых двух месяцев они постоянно переписывались, он писал дважды в день, она дважды в неделю, и обменивались фотографиями. Ее фото, с которого глядела не по годам взрослая женщина девятнадцати лет, он всегда носил в нагрудном кармане и часто доставал, когда было особенно тяжело. На третий месяц она написала ему о своей предстоящей свадьбе. Несколько дней он ходил, как во сне, даже собирался украсть оружие и рвануть в Москву разобраться с конкурентом. Но внимательный сержант, видя страдания салаги, подозвал его как-то и спросил:
- Что с тобой, рядовой?
- Ничего, товарищ сержант, - грустно ответил Петр Иванович - Все как у всех.
- Тебя девушка бросила? – добрый старослужащий проявлял настоящий искренний интерес.
- Простите, но это мое личное дело. Я могу идти?
- Подожди, у меня была такая же история. Фото ее есть?
- Вот, - гордо протянул Петр Иванович изображение девушки с огромными глазами. - Ира.
- Красивая. И моя была красивая, я даже хотел застрелиться, так было плохо, но потом вылечился за пять минут. Пусть думаю живет без меня, что я другую себе не найду что ли? А эта раз уж предала, то и в другой раз предаст. Надо ее забыть. Жизнь-то на этом не кончается. Очередной этап и не более того.
- А как это можно вылечиться за пять минут? – заинтересовался рядовой Басов.
- Да, просто оказалось. Представь, что она сидит на унитазе и чешет подмышкой.
Молодой солдат представил и почувствовал, что любовь внезапно прошла.

* * *

В полдень Алексей стоял перед окном своей мансарды и задумчиво прихлебывал кофе. Ему нужно было побыть одному, все обдумать и взвесить, а самое главное скорректировать срывающийся план. Дело, за которое он взялся, стало непредвиденно затягиваться и запутываться. Поначалу все казалось просто – догнать курьера, отобрать деньги, все стрелки переведутся на Лысого и к нему у авторитетов возникнет масса вопросов. Алексей останется с деньгами и, возможно, займет место Лысого. Простая и красивая операция. Но оказалось, что Лысый разыгрывает какую-то странную комбинацию с этими посылками. Теперь этот уголовник плетет что-то, провокационные вопросы появились. Он далеко не так прост, как кажется. Не плохо бы узнать про него побольше. И курьер начал задавать лишние вопросы. Нужно будет у девочки получить новые интимные подробности. Он был уверен, что обязательно что-нибудь придумает и вывернется. Не впервой.
В кармане завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. В трубке взволнованный голос прокричал:
- Кто-то Цирика завалил, слышишь? Увел его документы, валыну и почти все наши деньги. Нам пробили все колеса. Этот забрал посылку и поехал дальше на юг. Я не знаю, что делать.
Алексей оторопел - такого никто не ожидал. Похоже, весь его план развалился. Он попытался совладать с эмоциями и как можно спокойнее спросил:
- Кто мог это сделать? Курьер?
- Нет, это не он, точно. Он подъехал, загрузил посылку и почесал дальше. Он не мог этого сделать. Наверное, местное бакланье. Ходю пикой какой-то закололи прямо в загривок. Вроде на велосипеде кто-то, я ничего не понимаю. Все колеса спущены.
- Там шиномонтаж есть в деревне?
- Да откуда? Если нас менты местные прихватят, все, с ними не договоришься. Давай мы бросим все и на попутках до города, а там на поезд и домой… Нельзя, машина на мне. Леша, что молчишь-то?
- Найдите лопату и закопайте пацана где-нибудь там же. Ему уже все равно, где лежать. Не надо его таскать. Потом с ним разберемся. Попробуйте накачать колеса и поезжайте до ближайшего шиномонтажа. Сколько проедете. Узнайте у местных, где ближайший. Давай, без паники. Сделаете все – позвони.
«Вот это номер, - оторопев, подумал Алексей. - Как такое вообще может произойти? – по спине его бежали мурашки и волосы на голове, казалось, шевелились. Он был тут в Подмосковье, а где-то в далекой Белоруссии рушилась вся его жизнь. – Что они там сейчас делают? Упустят или спалятся, как быть тогда?»
Он постарался успокоиться. В принципе, ничего страшного не произойдет, даже если его братки упустят курьера. Лишь бы они не засветились. Просто все будет идти по сценарию Лысого и больше ничего, но не мог этот лох перехитрить и оторваться от него. Алексей не верил в совпадения и для него было очевидно, что смерть Ходи связана как-то с действиями курьера. Или он сам убил, во что невозможно было поверить, или это люди Лысого, или того, кто дает ему команды. Прокол мог быть только, если ребята наведут на Алексея или у них отберут телефон и обнаружат в нем его номер. Тогда конец. Хорошо еще, что симка куплена на подставное лицо.
«Делать нечего, надо идти до конца, – решил он. - Попробую еще вариант – перевести на кого-нибудь стрелки. Подстраховаться. Лучше позаботиться об этом сейчас. Ну, допустим их достанет Лысый…»
Алексей принялся просчитывать варианты ухода от ответственности перед братвой.

* * *

Вскоре Mitsubishi проехал указатель на Новую Гуту. Петр Иванович сверился с картой. Вот-вот должны были начаться пограничные посты. Предстоящая граница должна была сильно отличаться от той, что разделяет Россию и Белоруссию. Здесь придется подождать, и могут досматривать машину.
Как-то незаметно и не трудно Петр Иванович перешел черту навсегда отделившую его от собственного прошлого, от всего того, что он говорил и думал раньше. Убийство не вызвало в его душе раскаянья и мук совести. Права была Елена Викторовна, когда говорила о потенциальной жестокости, скрытой в этих плотно сжатых губах, которые превращались иной раз в нитку, в этих неподвижных холодных глазах. Иногда он действительно пугал ее, глядя остановившимся взглядом прямо в ее зрачки и в то же время не видя ее. Он объяснял это состоянием глубокой задумчивости, но Лена действительно боялась мужа в эти минуты, ощущая нечто нечеловеческое, сверхъестественное и злое. Вот и теперь его сознание как бы поделилось. Отныне два существа – жестокое и страшное и доброе и сентиментальное равноправно представляли организм по имени Басов. Жестокие люди часто оказываются сентиментальными, способными плакать от кино и книг и в тоже время беды живых людей оставляют их безучастными. Теоретическая до сего дня жестокость стала реальностью, а он этого не осознал. Он пытался вызвать в душе сожаление и страдание от содеянного, но они не приходили. Ему было все равно убил он или нет.
- Ну что, герой, - обратился сам к себе вслух Петр Иванович. – От оружия придется избавиться. Не дай Бог на границе найдут, а если не будут искать, то трястись всю дорогу - это не вариант.
Он притормозил возле остановки автобуса.
- Совместим приятное с полезным.
Пространство за бетонной постройкой было густо усеяно следами жизнедеятельности человека разумного. Добавив в натюрморт немного от себя, он закурил и огляделся. Лес вокруг как будто вымер, даже комары не подлетали к этому месту. Петр Иванович наклонился и, жалея о выброшенных перчатках,  выдвинул одну из пластин в основании остановки.  В образовавшуюся полость он запихнул сверток с оружием и забил кусок бетона на место. Получилось хорошо, во-первых, вряд ли кто-нибудь захочет руками что-то трогать здесь, во-вторых, вроде не заметно, а в третьих, ремонт тут будут делать очень не скоро и может быть однажды сверток пригодится. Он хотел с облегчением закурить, но, спохватившись, вернулся в машину и тщательно протер руки влажной салфеткой.
Без пистолета стало гораздо спокойнее. Чувство самосохранения требовало избавиться от всего лишнего и компрометирующего. Он влез в автомобиль и поехал дальше, вспоминая в связи с пистолетом, как Леня Козловский однажды познакомил его с человеком, имеющим компромат на президента. История, больше походившая на сказку, показалась ему тогда просто смешной. Как анекдот. «Бывает же такое, - подумал он. – Хотя действительно – в жизни всякое бывает…»

* * *

Промучившись около часа, Елена Викторовна, все-таки придумала, как передать мужу номер дома, но как называется улица, на которой расположен дом она догадаться так и не смогла, и передавать пока было нечего. Лена включила телевизор и попыталась несколько минут посмотреть новости. С экрана бурно обсуждались махинации с ЕГЭ. «Вот тоже, - возмутилась она, - проблем больше в государстве нет, как только эти дурацкие экзамены». Она выключила телевизор и продолжила шифровать очередное сообщение. Опять ничего не выходило. Она скомкала листок с вариантами шифров и спустила его в унитаз. Где-то в трубе дренажный насос с шумом измельчил записку. Она совсем обессилила. Давала о себе знать бессонная ночь и необходимость постоянно решать сложнейшие задачи. Голова опять разболелась. Лена выбрала свободный угол со стороны входной двери, опустилась на колени и стала горячо молиться. Она никогда не знала стандартных молитв на разные случаи жизни, все произносимое рождалось у нее на ходу. Но молилась она искренне, даже истово. Она говорила Богу о своих трудностях и просила у него помощи, как у живого человека. Ее молитвы не содержали фамильярности, напротив слова и интонации были проникнуты безграничным уважением и доверием.
Всю свою сознательную жизнь Елена Викторовна считала себя верующим человеком, однако в церковь она ходила редко. «Бог во мне и всегда со мной, - говорила часто она. - Для молитв не обязательно куда-то ходить». Но когда она узнала страшную правду о Сергее, церковь стала постоянным местом посещения. Это произошло как-то само собой. Ее желание очиститься и одновременно постараться вернуть свою любовь к мужу, сохранить семью, не находило выхода в домашних стенах. Да, у нее дома было много икон, но только в церкви она почувствовала себя спокойнее. Постепенно у Елены Викторовны вошло в привычку поститься, причащаться и исповедоваться. Она объехала много монастырей вокруг, но наиболее часто приезжала в Новодевичий. Софьина башня и парк, разбитый вокруг пруда, стали местом ее уединенных прогулок и размышлений. Семья разваливалась на глазах, а она не знала просить ли о сохранении семьи. Инстинктивно, как любая женщина, Лена хотела, конечно, сохранить семью. Хотя бы ради сына. Но вернуть любовь к Сергею было уже невозможно, как невозможно перечеркнуть то, от чего уже не избавишься. Она просила Господа сохранить семью, но сказанное словами расходилось с чувствами. Она просила вернуть любовь и, ни в коем случае, не хотела этого. Если сохранить семью, то жить с нелюбимым и презираемым человеком. Как это возможно? Нет, такого пути для себя она не видела. Значит придется расставаться. А сын? Как мальчику жить без отца? От этих вопросов голова шла кругом. Когда-то давно в Царицинской церкви она познакомилась с батюшкой, который вскоре стал ее духовником. Имея домработницу, Лена могла подолгу отсутствовать дома, приезжать и разговаривать с ним. На первых порах эти беседы приносили успокоение и мир, но вскоре их действие стало ослабевать. От природы бескомпромиссный человек, она не могла долго жить в состоянии неопределенности, но необходимость действия и невозможность принятия решения сводили ее с ума. Не следует упускать из виду полную финансовую зависимость от мужа. Вкупе все это делало задачу нерешаемой. Ни один из путей ее не устраивал, а третьего пути она не видела. Оставалось молиться, ставить свечки в церкви, заказывать молебны и ждать, когда жизнь и Всевышний сами примут за нее решение.
Через год Сергей Бесков пропал, а еще через год пришло известие о его смерти. Все разрешилось, как будто, само собой. Теперь от нее решения уже не требовалось. Теперь нужно было выживать и Елена Викторовна бросилась искать работу, а найдя ее, посвящала ей все свое время, стараясь довести себя до изнеможения, до полной неспособности думать, реветь в подушку и жалеть себя. Но даже сквозь дикую усталость, когда не хватало времени ни поесть, ни позаниматься с сыном, она продолжала думать о Сергее. В какой-то момент ей стало казаться, что произнося молитвы о спасении семьи она желала избавления от мужа и не исключала его смерть, как один из вариантов. Она никогда не молила о его смерти, но теперь не была уверена в этом. «Он делал для нас все, что мог, - вспоминала Леночка. - Так, как умел. Наверное, возненавидеть его можно было только от праздности. Теперь я работаю, и многое представляется мне по-другому. Произошла не только переоценка, но все, казавшееся раньше судьбоносным, но неразрешимым, теперь стало несущественным, неважным. Когда сидишь дома и живешь только от ухода до прихода мужа, когда все дела делает нанятая женщина, остается только мучить свой мозг ревностью, борьбой с чувством неполноценности, желанием доказать всем, что ты не глупее и еще кучей всего не имеющего никакого значения. Многие жены заводят себе любовников, но это не по мне. На это я никогда пойти не могла, поскольку считала это бесчестным, подлым. Муж пашет, даже с риском для жизни, а жена на его деньги содержит альфонса. Скотство!»
Через пару лет образ Сергея Александровича Бескова высветлился до такой степени, что Леночка уже не вспоминала о его негативных качествах и на момент встречи с Петром Ивановичем, постоянное сравнение этих мужчин выглядело вполне естественным. К сожалению, поначалу почти по всем статьям Петр Иванович проигрывал. Но месяц за месяцем он раскрывался, и однажды Елена Викторовна поняла, что любит его. Теперь она бы и не вспоминала Сергея, не случись эта страшная история.
Она молилась, повернувшись в угол с зажатым в левой руке крестиком. Молитва принесла ей облегчение. Лена поднялась с колен с сухими глазами и ровным дыханием. Господь не оставит ее. Елена Викторовна расслабленно закурила, сидя на краешке ванной, и вдруг сразу сообразила, как сообщить Петру Ивановичу про улицу и дом. «Благодарю тебя, Господи! – она поцеловала свой крестик. – Теперь я хочу спать».
Через пять минут в смешном костюме оливкового цвета маленькая девочка, сжавшись в комочек, беззвучно спала в своей темнице.

* * *
 
Что касается компромата на президента, то это был еще не компромат, вернее пока еще он им не был. История простая, но необычная. Около полугода назад или раньше Леонид Козловский познакомил главного редактора с мужичком, который когда-то служил во вневедомственной охране, в тире при МВД. Звали его старший прапорщик внутренних войск Александр Бочаров. Он консультировал иногда Козловского, причем приходить предпочитал в помещение редакции. О чем они говорили и какие такие бесплатные консультации получал Леонид, Петра Ивановича не слишком интересовало, однако, в один из дней Козловский решил представить своего приятеля, а они очевидно были приятелями, шефу. Петр Иванович проявил достаточно такта и уважения к человеку, в котором совершенно не был заинтересован, получил от него визитку и дал в обмен свою. Бочаров с юмором рассказывал о известных людях, которые часто приходят пострелять к ним тир и это было настолько интересно, что хозяин кабинета заказал на всех кофе и задержался после работы. Действительно рассказчиком Бочаров был от Бога. В его голове умещалось множество смешных и не смешных историй связанных с селебрети и с оружием. Одна из них касалась человека, который тогда, двенадцать лет назад, практически ни кому в Москве не был известен, но теперь руководил государством. Память Петра Ивановича не сохранила детали того разговора, однако ключевой момент он помнил. Где-то в тайных сейфах Александра Бочарова хранился пистолет, из которого стрелял будущий президент. Кто и для чего дал команду сохранить оружие в неприкосновенности не известно, но ПМ со сбитым номером, отпечатками соответствующих пальцев и даже следами крови, следствием прищемленной затвором ладони, хранился в специальном пакетике в специальной ячейке специального сейфа.
Обдумывая эту историю, Петр Иванович строил всякие схемы возможного использования такого вещдока злоумышленниками и додумывался иногда до парадоксальных идей, но сейчас деятельность воспаленного мозга вскользь воскресила президентский пистолет и снова обратилась к преодолению очередной границы.

* * *

Спустя двадцать минут, около половины двенадцатого по местному времени, Петр Иванович увидел здания пограничной и таможенной служб Белоруссии. Все необходимые документы: техпаспорт на машину, гражданский российский паспорт и зеленая карта лежали стопочкой на пассажирском месте.
На белорусской стороне границы собралась небольшая очередь, вдоль которой ходил пограничник и раздавал контрольные талоны, куда записывал количество человек – 1, марку, номер машины и фамилию владельца. Дальше, по мере продвижения очереди, подошла женщина в зеленой пилотке и форме, проверила зеленую карту и проштамповала контрольный талон, потом другая сотрудница посмотрела паспорт, талончик и попросила открыть багажник. Убедившись, со слов Петра Ивановича, что запрещенных предметов нет, она приказала вернуться в машину и забрала паспорт с собой.
Пока Петр Иванович стоял и курил в ожидании своих документов, он стал свидетелем неприятной истории. Двоих человек, мужчину и женщину на Volvo с украинскими номерами, пограничник не пропускал в Украину. Дело оказалось в том, что они ранее выезжали из Украины в Россию через Украинско-Российскую границу, а теперь пытались въехать через Белорусско-Украинскую. По каким-то странным законам, о которых никогда никто не знает, они обязаны были теперь возвращаться в Россию и оттуда въезжать в Украину. «Надо сообщить пограничникам, что Гагарин сорок лет назад уже в космос полетел. Наверное они не знают, что уже есть интернет и единые электронные базы, - возмутился про себя Петр Иванович. - Заставляют людей просто разворачиваться и уезжать. Надеюсь со мной таких проблем не будет?» Все обошлось и девушка вынесла паспорт и талончик обратно и, пожелав счастливого пути, направилась к следующему авто.  Этот талончик отобрали в будке со шлагбаумом и фарс под названием «Государственная граница. Часть 1» завершился.
 Белорусы сработали быстро и через пятнадцать минут кроссовер уже подъезжал к очереди перед границей Украины. Это была вторая часть фарса. С правой стороны стояла вереница дальнобойщиков, длиной метров в триста. Параллельная ей очередь, из легковых машин, была несколько короче, машин на тридцать-тридцать пять. Он встал в конец, заглушил двигатель и прошелся вперед. Мужчины повыходили из своих машин и стали образовывать неформальные объединения граждан, которые никто ни только не разгонял, а даже как будто намеренно создавал.
- Как они достали уже, - устало возмущался гражданин в шортах, вышедший из Lexus RX 320. – То пересменку затеют на два часа, то еще что-то.
- Это нам еще повезло, - присоединился к разговору другой водитель в других шортах. – Иногда на границе теряют до семи часов. Не понимаю, почему при СССР можно было проезжать туда-сюда и ничего. По сути же ничего не поменялось с введением независимостей. Люди те же остались.
- Это политика. Россия заключила с белорусами таможенный союз и пограничный контроль потерял смысл, а Украина стремится в ЕЭС.
- Да пусть стремится, прочему люди-то должны тут париться по шесть-восемь часов? Если кто-то решил провести нечто незаконное, он все равно провезет или пронесет. Они же не проверяют на самом деле ничего, только вид делают. Можно подумать, что государства разделяют оборудованные границы с заборами, КСП, собаками и сигнализациями. Обошел будку и ты в другом государстве.
- Да, потому что им пофигу все, люди - пофигу! – эмоционально вмешался третий мужик в шортах. -  Пусть какой-нибудь президент или другой чиновник попробует проехать через границу, как турист хотя бы раз. Постоит, посмотрит, подумает. Даст отдохнуть своему личному самолету и прокатится за рулем в течение двадцати часов, из которых шесть проведет здесь, наблюдая, как автобус привозит погранцов, потом они, типа, дела передают, потом увозит заморившихся…
- Я недавно проезжал через территорию Молдавии, - вступил в разговор Петр Иванович. – Знает кто дорогу на Измаил через Маяки? Там на одной границе выдают листочек с цифрой, обозначающей количество пассажиров, а на другом конце этот листочек отбирают. «Счастливого пути», и ты уехал.
Машины в голове очереди начали одна за другой заводиться и продвигаться вперед. Водители хмуро поспешили к своим автомобилям.
Из разговора с мужиками Петр Иванович выяснил, что волокита растянется на час-два, и получил совет не шутить с пограничниками по поводу запрещенного к ввозу – они вполне могут понять шутку неправильно и заставить вынимать чемоданы. Вдоль очереди проходили жуликоватые молодые люди и предлагали продвинуть за две тысячи рублей к самому пункту конроля. Отказавшись, Петр Иванович вернулся в машину и достал листок бумаги и ручку. Он выписал из телефона кусочек загадочного послания Леночки, положил на стекло приборной панели и задумался.
«Аватар». Что же она хотела мне сказать этим? Мы два раза смотрели этот фильм. Первый раз в «Калужском» с Данькой, а второй раз кажется в «Меге» с Димой. И что? Покушали в каком-то ресторане перед сеансом, потом набрали попкорна и колы. Ничего необычного. Так можно говорить о любом походе в кино. Разве, что 3D очки отличали эти походы от других. Фильм действительно очень понравился, но легкая головная боль после просмотра слегка испортила впечатление. Причину боли Петр Иванович объяснил себе именно 3D-эффектом, когда глаза автоматически перестраиваются на разглядывание чего-то вдалеке, в то время, когда на самом деле вдалеке ничего нет, кино проецируется на плоский экран.
Он вышел из машины и прошелся взад-вперед. За двадцать минут очередь продвинулась всего на четыре машины. Возможно, погоня была уже близко. Хотелось растолкать всех и, утопив педаль газа в пол, вырваться из этого идиотского стояния. Приходилось смириться с ситуацией, подавлять нервное возбуждение и просто ждать. Петр Иванович попытался отвлечься, закурил и стал протирать стекла в машине. Управившись с наружными поверхностями стекол он принялся за внутренние. Для этого пришлось переложить Леночкину записку на приборную панель. Протирая изнутри ветровое стекло, Петр Иванович рассеяно рассматривал отражение в нем записки и даже попытался прочитать, что получается. Получалась белиберда, но появилась идея просто прочитать слово наоборот. Вышло «ратавА». Он сел и взял в руки телефон. Фрагмент оригинально текста сообщения звучал «Аватар – круто». Невидящими глазами он уставился на удаляющиеся огни Range Rover. Нужно было двигаться в очереди дальше.
«к - ратавА… Это Кратово! Она находится в Кратово!»
Когда он сдал документы в окошко пограничного контроля, очередь удвоилась по сравнению с той, к которой присоединился Петр Иванович. Синей Toyota Camry все еще видно не было.

* * *

Около часа дня машина Петра Ивановича уже катила в сторону Чернигова. Все обошлось. Никто из властей его не разыскивал и процедура оформления документов совершенно не отличалась от процедуры попутчиков. Единственное, что, как показалось Петру Ивановичу, вызвало подозрение пограничников, это то, что передвигается он в одиночку, но узнав цель поездки - «еду в деревню за ребенком», и место назначения - «Измаильский район Одесской области, село Гасаны» офицер успокоился. Петра Ивановича попросили открыть и закрыть багажник, спросили о перевозке запрещенных предметов и благополучно отпустили. Однако сразу за пограничными кордонами, в домике на противоположной стороне дороги, ему пришлось купить еще одну какую-то обязательную страховку здоровья за 1000 рублей. Продавший эту страховку мужчина, посоветовал ехать очень аккуратно, потому что украинские гаишники любят штрафовать россиян и особенно москвичей направляющихся на море. Поблагодарив сердобольного продавца ненужной бумаги, Петр Иванович продолжил путь. Бензина в баке оставалось еще километров на сто и он решил заправиться ближе к Киеву. Гривны, остатки недавней поездки в Украину, у него были.
На объездной дороге вокруг Чернигова Петр Иванович был около часа дня. Качество покрытия дороги оказалось далеко не идеальным, но приемлемым. Погода разгулялась. Было солнечно и очень жарко. Чувствовалось приближение к югу. Дорожной милиции с непомерными аппетитами пока не попадалось. Спокойная пустая дорога и отсутствие преследователей несколько расслабили его и Петр Иванович стал успокаиваться. Напряжение последних часов спадало.
«Вот я и превратился в убийцу, - медленно пилил он себя. - Докатился. Пожалуй, я даже горжусь собой. Понимаю, что гордиться нечем, но горжусь. Три движения и готово – покойник. Совсем недавно я размышлял о том, что не смог бы убить человека, что не может быть таких обстоятельств при которых я могу пойти на убийство. Это все красивые размышления в спокойной обстановке, но вот пришлось мгновенно принимать решение и я, не задумываясь, убил. Как это все сложно, когда праздные рассуждения за чашкой кофе заменяются вопросом жизни или смерти. Вернее рассуждения это сложно, а действия это уже просто. Говорят, что никто не может быть признан виновным, кроме как по решению суда. Презумпция невиновности. А я сам провел следствие, осудил, приговорил и привел приговор в исполнение. На все ушло меньше минуты. А вдруг этот человек вообще не причем? Мимо проходил. И не замахивался он вовсе. Где же тут замахнешься, когда тебя бьют по самым сокровенным местам. Неужели те изменения моего Я, о которых я пытался в субботу поговорить с Ленкой, происходят со мной? Я пытаюсь заглянуть в себя и не могу. Чернота и полное отсутствие угрызений совести. Неужели я прирожденный убийца? Может быть мне нравится убивать? Почему мне не жалко этого человека? Нет, мне не нравится то, во что я превращаюсь. Могу объяснить себе только, что я защищаю сейчас свою любовь и свою семью. Надеюсь потом, когда все пройдет и забудется, я снова стану прежним. Добрым, ранимым, не уверенным в своей правоте. А если нет? Смогу ли я быть опять счастлив в той жизни, которую вел. Если я останусь таким, как сейчас, нужна ли мне будет такая жизнь и такая жена?»
Теперь Петр Иванович ехал по дороге М-01, которую они с Леной и Данькой преодолели три недели тому назад - туда и неделю назад - обратно. Он ехал все время держа скорость 90 км/час - нарываться ему совершенно не хотелось, а преследователи видимо безнадежно отстали. По расчетам Петра Ивановича их разделяли с учетом очереди на границе уже минимум часа три.
После Чернигова должны были быть Бровары и сразу Киев. На подъезде к Броварам его оштрафовали на 100 гривен за превышение скорости на 20 километров. Поначалу Петр Иванович принялся было объяснять гаишникам, что это неправильно, когда кавалькаду машин с украинскими номерами они не замечают, хотя те его перегнали. Это были X6 и еще какие-то дорогие иномарки, но бесстрастный инспектор показал снимок камерой, где была заснята только машина Петра Ивановича и значение скорости – 90 км/час. Оказалось, что разрешенная скорость на этом участке – 70 км, в связи с какими-то ремонтными работами, которых не было тут видно. Сразу сдавшись, он заплатил деньги в руки инспектору и, получив взамен вместо квитанции пожелания не нарушать, поехал дальше. Пожертвовав первые деньги экономике братского государства, Петр Иванович остановился на АЗС и заправился за 10,25 гривен за литр.

* * *

Из глубин сна Елену Викторовну выдернул требовательный стук в дверь. Она открыла глаза и с трудом вспомнила, где она и что с ней. Апатия прийти не успела, стук повторился и раздался голос:
- Лена, вы спите?
Елена Викторовна села на кровати и посмотрела на часы. Четыре часа дня. Она взглянула на дверь и снова почувствовала себя в фокусе глазка. С ненавистью в голосе она ответила:
- Теперь уже не сплю. Что вам угодно снова.
- Ничего особенного, - голос был вежливым, а интонации просящими. - Собирался узнать, не нужно ли чего?
- Если мне что-то потребуется, я постучу.
- Да, да, конечно, но все-таки. Вдруг вам неудобно просить или вы боитесь.
- Мне и в самом деле очень неудобно. Я предпочла бы сейчас быть дома и не общаться с вами.
- Вы скоро будете дома. Думаю завтра, крайний срок послезавтра. Ваш супруг практически закончил то, что ему поручено. Когда он полностью закроет свои долги, мы вас отпустим.
- И все?
- А что еще? Больше вы о нас никогда не услышите и будете жить дальше тихо и мирно. Можете не сомневаться. Главное, что бы он выполнил все точно и не шалил, и в этом я рассчитываю на вас.
- Понятно.
- Сообразите что-нибудь?
- Я не умею так быстро. Ну, что можно спросить…
- Спрашивать как раз не надо.
- Ну, да, я помню. Не знаю…, - Лена тянула время, изображая неготовность. – В ресторан ходили, на фитнесс ходили, и что? Он далеко по вашим делам поехал?
- Не далеко, но это не Москва.
- Ясно… Ну, пусть привезет что-нибудь. Принесите мне бумагу, я запишу.
Человек ушел и вскоре вернулся. Из-под двери показался кусок оберточной бумаги.
- Устроит?
- Вполне.
Через пять минут записка была готова.
Елена Викторовна достала из коробки остатки пиццы, сделала кофе и, откусывая маленькие кусочки, вернулась опять к своим размышлениям.
«Надеюсь Петенька разгадал Кратово, должен разгадать если захочет, хотя я наверное не поняла бы. А, почему нет? Если один человек зашифровал, другой всегда расшифрует. Шифр предполагает какую-то логику. У меня эта логика есть, может быть эта логика кривая, но она присутствует. Тихо! Если он в Подмосковье, то несколько часов назад ему стало известно, что я в этом поселке. Не исключено даже, что он давно уже тут. Теперь он узнает дом и улицу. Получается, если они отправят сообщение хотя бы в течение часа, то скоро Петя будет около меня, – у нее перехватило дыхание от близости освобождения. – Он обязательно должен меня найти».
Ждать становилось все труднее. Предчувствие не давало ни сидеть, ни лежать. Телевизор раздражал. Леночка решила потренироваться. Своей идеальной фигуркой она обязана была прежде всего тренировкам, которые проводила не только в тренажерном зале, но и дома. Преимущественно дома. В зал они ездили с Петром Ивановичем, как правило, исключительно по субботам, а в будние дни Леночка истязала себя дома, причем моцион иногда доходил до двух, а то и двух с половиной часов. Главным ударным элементом являлись упражнения на пресс, который закачивался до изнеможения не менее чем пятьюстами повторениями. Комплекс включал также приседания, разнообразные отжимания и много чего еще.
Елена Викторовна отложила надкусанную пиццу обратно в коробку и начала не торопясь разминаться. Полоса уныния и бессилия затянулась, теперь ей необходимы гормоны счастья: серотонин и эндорфин, которые вырабатываются головным мозгом в том числе и во время физических нагрузок. После утомительной тренировки Леночка всегда себя чувствовала полной сил, депрессия уступала место оптимизму. Из самого несчастного человека она быстро превращалась в счастливого. Теперь, когда, скорее всего, потребуется решительность и сила, когда дело так или иначе двигалось к развязке: либо Петр Иванович поможет ей, либо ее выпустят, как и обещали. В любом случае ей надо быть сильной и смелой.
Она работала и напряженно думала. Ей хотелось перехватить инициативу. Время от времени, вроде бы, кто-то подходил к двери и наверняка заглядывал в комнату через глазок, но Леночка не отвлекалась и не останавливалась, выражая презрение к своим тюремщикам.

* * *

- Господи, сколько же можно спать? – услышал тихое бормотание напарника чуткий Николай. – Пьет и спит, вот же скотина спокойная. Ничто его не берет.
Алексей прошел мимо спящего и спустился к пленнице. Николай проснулся, но по привычке продолжал притворяться спящим. Снизу доносились негромкие голоса. Через минут пятнадцать Алексей прошагал к себе в мансарду и там затих. Коля поднялся, прошелся по комнате и потянулся. Ему стало интересно, чем там занимается женщина, раз подельник так долго подглядывал за ней. Он прокрался к двери и припал к глазку.
То, что он увидел, очень удивило его. Пленница лежа на полу и качала пресс, причем без передышки, принимая разные положения, то прямо, то на одном боку, то на другом. Он видел ее красивое напряженной лицо и желание накатило на него так, как уже давно не бывало.
«Как жалко, что этот сейчас вернется, - огорчился он. - Уехал бы на ночь, а я бы с ней договорился». Филя обманывал себя. Он знал, что уже давно имеет проблемы с мужской силой. Несколько раз он проверял себя с профессионалками и, как правило, результат был плачевный. Только однажды он смог, когда его партнерша была сильно пьяная. Он хорошо помнил тот случай, и сделал из него вывод, что партнершу надо напоить. Тогда к нему возвращается уверенность, тогда он не боится, что в случае неудачи женщина может посмеяться над ним. Он назвал себя «некрофилом», хотя какая, в общем-то разница, пьяная она или нет. Главное, что бы ему было хорошо. Пьяная, так пьяная.
Пленница производила впечатление сильной и волевой женщины. Как заставить ее дойти до нужной кондиции он не представлял, и решил положиться на удачу. Он несколько раз уходил, откашливался и снова возвращался к прерванному сеансу.
Часа через два появился Алексей. Он выглядел сосредоточенным.
- У нас пицца осталась? – спросил он и внимательно посмотрел на Колю. – Кушать хочется.
- Полно, у нас и выпить теперь есть. Будешь?
Колян налил себе немного текилы, выпил и погрузился в размышления. План у него уже сформировался, но решимость, чем ближе был разговор, слабела. Еще две рюмки вернули ему ясность мысли. Алексей спокойно жевал пиццу и изредка бросал на Филю равнодушные взгляды. Видно было, что он не ждет опасности, но присматривается, пытаясь разгадать его. «Он хоть и лошок, но опасный человек, - размышлял Николай, закуривая. – Ну да ладно. Была не была. «Бедному жениться – ночь коротка» почему-то пришла ему на ум старинная поговорка. - Терять мне нечего».
- Леша, - медленно начал он. - Мне нужны деньги.
- Много? – иронически вскинул брови Алексей.
- Сто тысяч.
- А как будешь отдавать? Ты же в розыске. Как отработаешь? Это больше трех тысяч зеленых.
- Сто тысяч долларов.
Алексей, почуяв неладное, молча смотрел на собеседника.
- Я думаю, что у тебя есть такие деньги. Можно было бы и больше, но лучшее враг хорошего. Согласен?
- А что я получу взамен?
- Мое молчание.
- Молчание о чем? – начал догадываться Алексей. – Что ты такое знаешь? Предъяви.
- Я знаю, что ты хочешь Лысого кинуть, – спокойно проговорил вор. – Он товар везет, а ты с корешами собрался его перехватить, или уже перехватил. Я слышал твои разговоры и читал смски. Леша, Лысому одного моего слова хватит, чтобы разобраться с тобой. Согласись – выбора у тебя нет. Ты, конечно, можешь меня попытаться убить или как-то еще устранить, но в этом случае ему позвонит другой человек. Вот так вот. Ваш ход, гроссмейстер. Да, деньги мне нужны завтра утром и торговаться я не стану, не трудись. После этого я исчезну. Скажешь Лысому, что я просто ушел.
- Какие гарантии, что ты меня после этого не сдашь?
- Гарантий нет, но зачем мне тебя сдавать? Мне нужно как-то дожить оставшееся время. Подлечиться. Я выхожу из бизнеса. Больше меня никто не найдет.
Алексей молчал, потупив голову. Новость ошеломила его. Он никак не мог осмыслить, что его недалекий сообщник оказался гораздо опаснее и умнее, чем можно было подумать. Но теперь поздно жалеть о своем легкомыслии.
«Сто тысяч он хочет, гад, - Алексей поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом Фили. - И завтра утром. Ну нет, деньги я ему не отдам. Закопаю тут на участке – ушел, так ушел. Кто там его прикрывает? Чепуха. Не думаю, что кто-то действительно может заложить меня Лысому. Маловероятно. Но теоретически возможно. Надо убирать курьера, забирать посылку, валить этого и делать ноги. Стоп, стоп, стоп! Так не пойдет. Надо тянуть время. Надо ему подыграть. Не вовремя это все заварилось».
- Мне все понятно, но собрать такие деньги за полдня я не смогу.
- Я не верю тебе, Алеша. Мне кажется – ты хитришь.
- Придется поверить. По другому не получится. Все что я могу обещать, это завтра вечером или в среду утром точно.
- Долго. Не пойдет.
- За другие сроки я не поручусь. Смотри сам. Предложение ты сделал интересное и цена вменяемая, но я не привык говорить и не делать. Обещать и переносить сроки. Это не мой стиль.
Коля, когда говорил про завтрашнее утро, рассчитывал как раз на вечер. У него были способности к ведению трудных переговоров и назначенный срок его не устраивал. Он продолжал упорно торговаться.
- Я не шучу, - твердо говорил он. - Если завтра утром денег не будет я тебя спалю. Мне все равно... Пойду прогуляюсь пока около дома, а ты давай, начинай решать вопросы.
- Можно подумать, тебе завтра вечером деньги уже не нужны. Ну не успею я. Не-ус-пе-ю. Можешь прямо сейчас и закладывать.
Повисла пауза. Филя изучающе смотрел на Алексея, а тот не отводил глаз.
- Ладно, договорились, - примирительно завершил переговоры старый вор. – Завтра, во вторник, с двенадцати до трех. Если не успеешь, извини. Больше говорить об этом не будем.
С обиженным видом Алексей отодвинул остатки еды и вышел из дома. Коля услышал хлопок автомобильной двери, сипение стартера и последовавший за этим глухой рокот дизеля. Грустный кореш уехал с участка в неизвестном направлении.
Николай Николаевич Перфильев спустился с веранды во двор и стал прогуливаться вокруг дома. Под ногами тихо трещали сухие иглы и ветки, где-то вдалеке работал дятел, то выстреливая дробь, то замолкая. Раскачивались и скрипели на ветру стройные сосны. Участок был не большой, где-то десять соток. В дальнем левом его углу возвышался старый уличный туалет. Заведение было давно заброшенным, некогда бетонированная дорожка к нему потрескалась и густо заросла травой. Коля обошел вокруг небольшого здания и увидел за ним свалку бутылок, ржавых металлических изделий и хвороста. Он с усилием открыл дверь и отпрянул от вырвавшегося из темноты роя мух и смрада. Покосившиеся стены оплетала густая паутина и большой паук на косяке двери, казалось, зашипел на него. Николай Николаевич вывернул из кучи мусора старый топор без топорища и поддел доски сиденья, в которых было прорезано овальное отверстие. Яма, метра три глубиной, шевелилась на дне, разбуженная светом. «Уютное место, - сказал он сам себе. - Наверняка теплое». Он оставил поднятыми доски с торчащими гвоздями и покинул уборную.
День клонился к вечеру. Проходя вокруг тыльной стороны здания дачи, он обратил внимание на лежащую вдоль цоколя длинную трапециевидную серую деревянную лестницу, и поднял голову. Лестница предназначалось для залезания к неприметной двери чердака под самой крышей. Получалось, что мансарда не вся жилая, с противоположной стороны ее выделено чердачное помещение. Было трудно устоять от искушения подняться туда и посмотреть внутрь. Николай медленно, сохраняя равновесие поднял лестницу и приложил ее к стене, попробовал ступеньки на прочность – годится, подложил кусок кирпича под левую ножку, покачал конструкцию из стороны в сторону. Путь выглядел достаточно прочно и устойчиво. Он полез наверх.
Затхлое помещение чердака, три на три метра, было практически пустым. Ворвавшийся внутрь свет упирался в стену пыли, дышать было нечем. Коля закашлялся так, что чуть не сорвался вниз, но тем не менее от осторожно шагнул на пол, устланный толстым слоем опилок и огляделся. Справа лежали пластиковые трубы, какие-то тряпки и бумаги в прозрачных и черных пакетах, а слева под слоем пыли он разглядел коричневый ящик с ручкой на крышке. Он потянул за ручку и поднял деревянную коробку, под которой блеснула швейная машинка. Коля решил забрать машинку в дом и там хорошенько рассмотреть ее. Перехватив тяжелый ящик поперек и, прижав его к правому боку он медленно спустился на землю. Лестница заняла прежнее положение.
Как только он внес находку в дом и расположил на столе, снизу донесся стук. Николай тихо выругался и пошел на зов.

* * *

На подступах к Броварам Петр Иванович съехал на обочину возле шиномонтажа и отправил смску «Подъезжаю к Киеву». Полученный ответ удивил его. «Надеюсь у тебя все хорошо. У меня тоже все нормально. Приедешь, пойдем тренироваться, наши шкафчики ждут нас. Привези Даньке подарок из Одессы, ты знаешь, что он любит. Целую тебя, подъедешь к Одессе напиши». Получилось так, как он и предполагал. В последних сообщениях Петр Иванович старался подчеркнуть свои сомнения относительно авторства писем. Он хотел дать возможность Леночке попытаться уточнить свое местоположение. Теперь он, как ему казалось, знал достаточно, что бы найти жену. Его ответ был следующим: «Рад, что у тебя все хорошо. Надеюсь скоро все закончится. Подарок обязательно привезу. Люблю. Целую». Он написал на листочке «Тренеровка-Шкафчики-Данька-Подарок», положил на полочку панели приборов и въехал в столицу Украины.
Он очень проголодался и хотел ополоснуть физиономию. Сейчас было без четверти четыре – самое время посетить какое-нибудь заведение, пока, отработавшие понедельник, киевляне не заняли все места. Двигаясь по Броварскому проспекту, он увидел справа McDonald’s и это было лучшее, чего можно желать. Не доезжая до заведения метров тридцать он припарковал машину носом к тротуару и пешком пошел к ресторанчику. Внутри оказалось много свободных касс и Петр Иванович, наложив на поднос капучино за 7 гривен, Чизбургер за 22 гривны и Чикен Ролл за 19,5 гривен, вышел на террасу, где заметил освободившийся только что столик. Задумчиво пережевывая, он открыл последнюю смску. Предстояло разгадать еще один шифр. Сомнений в успехе не было, и Петр Иванович принялся переставлять буквы, читать слова в обратном направлении. Он увлекся и начал уже чувствовать себя криптографом, когда вдруг понял, что ничего не получается. Как обычно в таких случаях он решил оставить не на долго это занятие и переключиться на что-то другое. Мозгу нужно было отдохнуть. Закончив обед Петр Иванович умылся и продолжил путь.
В Киеве заканчивался рабочий день. По количеству машин дорожная обстановка не уступала московской, за исключением пожалуй только того, что ехали чаще, чем стояли. В городе была даже не жара, а нестерпимый предвечерний зной. Ветра не было, небо было безоблачным. Местами асфальт казался таким мягким, что создавалось ощущение опасности провалиться и очутиться в аду.
Он медленно, в плотном потоке, ехал по Браварскому проспекту. Солнце светило прямо в глаза, машина нагрелась и даже кондиционер не спасал от раскаленных лучей. Бессонная ночь, нервные перегрузки совершенно не давали сосредоточиться на дороге. Петр Иванович еле разлеплял глаза, он плыл, стараясь держаться в средней полосе и не перестраиваться. В Киеве он планировал разменять две-три сотни долларов и часок поспать. Дорога от Киева до Одессы была долгая и монотонная и если сейчас как-то не отдохнуть, то ехать дальше невозможно.
Впереди, правее моста Патона, открылся потрясающий вид на Лавру и монумент «Родина-мать», когда-то сваренный из нержавеющих стальных листов в институте имени как раз Патона. Золотые купола на вершине холма смотрели гордо и надменно. В середине возвышалась Большая колокольня. Блеск золота и белый камень храмов, на фоне глубокой синевы безоблачного неба приковывали взгляд и настраивали на философско-исторический лад. Петр Иванович, неотличавшийся крепкой психикой, в моменты жизненных разочарований иной раз подумывал о том, что бы удалиться в монастырь. Конечно, об этом нельзя говорить всерьез - ну какой из него монах, и все же сейчас, глядя на это вековое спокойствие, он жалел, что не проводит дни в молитвах и трудах вдали от мирской суеты, денег, бандитов и прочей нечести, мешающей спокойно и счастливо жить. Он жалел о том, что не является истинно верующим человеком, что не имеет стержня и часто не знает как поступить. Ему захотелось вдруг исповедаться, раскаяться в убийстве и других грехах. Конечно, его бы не простили. Ему не нужно чье-то прощение, потому, что он сам себя не сможет простить. С сегодняшнего утра в него вселился Бес и, от понимания этого, хотелось выть и грызть камни. Мост заканчивался и Петр Иванович тряхнул головой. «Теперь направо, потом в обратку и потом опять направо», - повторил он про себя маршрут, многократно виденный на карте.
Реки раскаленного металла на достаточно высокой скорости увлекли его машину с московскими номерами в свой поток. Он и оглянуться не успел, как понял, что заблудился. Как это ему удалось, оставалось не понятным, но покружив минут десять по направлению, казавшемуся верным он остановился у заправки и спросил, где дорога на Одессу и где можно поменять валюту. Симпатичные приветливые продавщицы маркета объяснили, что валюту он сможет купить в торговом центре «Магеллан», который расположен как раз на дороге в Одессу. Дальше можно будет ехать прямо и не сворачивать.
Он поехал вперед до красивой развязки, поднялся на нее и поворачивая направо съехал к подземному пешеходному переходу. На противоположной стороне проспекта Академика Глушко возвышался торговый центр. Припарковавшись возле этого перехода Петр Иванович вышел и закурил. Его не оставляло ощущение, что он в Москве. Народу толпилось вокруг и бежало уйма.
В Торговом центре было прохладно и на удивление пусто. В обменный пункт стояла очередь. Минут через пятнадцать он поменял триста долларов по курсу 7,97 гривен за доллар и отправился искать туалет. На первом этаже туалета не было, а на втором этаже туалет оказался платным. «У нас в Москве в таких магазинах туалеты всегда бесплатные», - сообщил он себе, но заплатив две гривны, воспользовался этой услугой. Он умылся, почистил зубы и даже помыл голову под краном холодной водой. Вернувшись в машину, он решил тут же и поспать. Место людное и можно считать себя в безопасности. Он включил двигатель, настроил кондиционер на восемнадцать градусов и перебрался на задний диван.
Ему казалось, что он, несмотря на усталость, не уснет, поэтому установка будильника на половину шестого вечера выглядела лишней. Петр Иванович закрыл глаза, внутренне готовый к лихорадочной бессоннице.
«Нет, тренировка сама по себе ничего не значит, - размышлял он, - тут дело в шкафчике. А что в шкафчике? В моем ничего, у меня вообще нет постоянного шкафчика. А вот Котенок всегда берет один и тот же ключ. Номер 144. Да, 144. Наверное это номер дома в Кратове. А улица? «Привези Даньке подарок». Подарочная? Данькина? Донецкая? Данька хороший парень, но отношения с ним не складываются. Скорее всего он меня презирает. И есть основания – его отец офицер-герой, дававший в свое время все, о чем только мог мечтать ребенок. Потом пришел я. Тихий и небогатый. Потом я делал ошибки и он не собирался меня за них прощать. А потом я решил, что не нуждаюсь в прощении и мы стали жить параллельно в одной квартире. Он в компьютере, а я на работе и на кухне с Леночкой. Конечно, он хоть и ребенок, но уже не ребенок. Только игрушки напоминают о его детстве. Груды машинок и конструкторов, которые загромождают все свободные полки квартиры. Он был в раннем детстве большим поклонником электричества. Так рассказывает Ленчик и об этом свидетельствуют наборы электрика разных масштабов. Пожалуй Леночка в сообщении говорит о электрическом происхождении названия улицы. Других вариантов я не вижу».
В этот момент он вырубился, даже не вспомнив о традиционной молитве.
 


Часть V. Киев – Одесса. Понедельник вечер
«Защита от уколов противника применяется, когда противник взял инициативу и пытается сам нанести укол или удар. Защита производится отбивом - коротким уларом своего оружия по оружию противника вниз направо или вправо; после отбива немедленно следует тычок, удар стволом справа или укол и отбив влево, после которого моментально следует удар прикладом сбоку, стволом или удар магазином. В момент нанесения удара сверху любым оружием быстро поднять винтовку (автомат) косо вверх и несколько впереди головы. Пальцы рук убрать вправо вдоль оружия. После защиты немедленно нанести тычок или удар прикладом».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Звонок уже орал из последних сил, когда Петр Иванович вынырнул из глубин тяжелого сна. Согнутые ноги затекли, а голова гудела от шума кондиционера и пересушенного воздуха и он не сразу понял, где находится. Как и в предыдущий раз, когда он проснулся под Вязьмой, воспоминания постепенно вставали на свое место. По мере восстановления информации его снова захлестнуло отчаяние от нереальности всего происходящего. Он поднял голову – вокруг по-прежнему было солнечно и толпились киевляне, как будто даже те же самые, что и час назад.
Реальность медленно возвращалась, а вместе с ней пришло понимание, что он знает, что теперь делать. Адрес, где прячут Елену Викторовну, он практически знал. Дальнейшие указания по телефону, вероятнее всего отправят его обратно в Москву. После бессонной ночи он имеет право на сон. Значит, ночь у него есть.
Петр Иванович пулей выскочил из машины и, проклиная на ходу свои сонливость и слабоволие, стал вспоминать, где в «Магеллане» он видел авиа-кассы. Да, они были на правой стороне. «Только бы кассы работали, - повторял он про себя. - Иначе я тебя убью, скотина». Кассы работали, но нормальных авиабилетов из Одессы в Москву не было. Можно было лететь через Париж или Стамбул. Прямые рейсы на Москву с удобным расписанием вылета и прилета не встречались. Этого предвидеть было нельзя. Несколько оглушенный, он вышел на улицу и закурил. «Ничего себе это они придумали, полусуток лететь, - зло усмехался он. - Начерта мне, спрашивается ихний Париж? Что я там забыл? Нет у меня времени по Парижам мотаться. Пропади он пропадом совсем этот Париж и Стамбул в придачу... Другое дело Киев - мать городов русских!». Он снова влетел в павильон касс и через пятнадцать минут вышел оттуда с билетом «Киев-Москва, отправление 28 июня в 7-00 из Борисполя, прибытие в 9-35 в Шереметьево, время в пути 1 час 35 минут» и направился снова в обменный пункт пополнять похудевший бюджет местной валютой.

* * *

Через три часа после начала самоистязаний Елена Викторовна вышла из душа с зеленым полотенцем на голове, похожая на маленького паломника, совершившего путешествие в Мекку, причем, в пути паломника, практически, не кормили и он совершенно исхудал, но огромные горящие глаза говорили о пламенной вере. У нее возник неожиданный план. Предпосылками к его возникновению стали некоторые предполагаемые разногласия, или лучше сказать недомолвки, возникшие у ее охранников в связи с покупкой текилы. Она догадалась, что тот, который постоянно кашляет обманул другого. Зачем это было сделано, для Елены Викторовны было очевидно – он хотел воспользоваться ее опьянением. «Ну что ж, - зло подумала Леночка. - Я предоставлю тебе такую возможность, попозже, а пока…»
Она постучала в железную дверь и прислушалась. Никто не шел. Она постучала еще раз громче и дольше. Наверное, в доме в этот момент было пусто. Лена вернулась в ванную и закурила. Понемногу ее решимость слабела. Она снова подошла к двери. Похоже, где-то заработал телевизор. Лена предприняла еще одну попытку привлечь к себе внимание и на этот раз кашляющий мужчина отозвался:
- Что?
- Мне нужен фен. Есть у вас такое оборудование?
- Такого нет, бензопила есть, не устроит?
То ли он намекал на что-то, то ли шутил? Вообще он вел себя грубее, но проще, чем вежливый охранник, и именно этот человек ей и был сейчас нужен.
- У меня к вам есть деликатный разговор, – произнесла вместо ответа Лена. – Нас никто не слышит?
- Никто, – в голосе собеседника послышалась заинтересованность. – Текила кончилась?
- Текила еще есть, полбутылки, - соврала она. - Дело не в этом.
- А в чем дело? Говори не стесняйся и давай быстрее, пока я тут один. Не тяни.
- Я хотела предложить вам вознаграждение за мое освобождение. У меня есть некоторая сумма денег и я готова отдать вам ее, если вы выведете меня отсюда.
Эту фразу Елена Викторовна обдумывала заранее. За дверью повисла пауза. Разделенные листом стали мужчина и женщина, молча стояли сантиметрах в двадцати друг от друга.
- У тебя с собой деньги?
- Нет, конечно. Деньги у меня на карточке, а карточка дома.
- Ты хочешь отпроситься на час домой?
- Наоборот, я могу предложить вам вместе со мной проехать ко мне за карточкой, потом в ближайшем банкомате снять наличные.
- Это невозможно.
- Почему? Вы думаете я убегу или сообщу в милицию? Или вы не решаете ничего?
«Она пытается мной манипулировать, - подумал Филя. - Думает самая хитрая. Или Михай проверяет меня через нее? Подстава?»
- И сколько ты готова выложить?
- Сто тысяч долларов, все, что у меня там есть. Я понимаю, конечно, в одном банкомате такую сумму не снимешь за раз, но частями можно снять в банкоматах разных банков. Потери комиссии меня не беспокоят. Так, как?
- Чепуха. Даже если предположить, что я соглашусь, шансов на успех, никаких. Возможностей рвануть, закричать, и так далее полно. Какие гарантии, что ты не закипишишь?
- Я не знаю.
- Придумай что-нибудь. Предложение выглядит интересным, но условия никуда.
- Я не знаю, - повторила со слезами в голосе Елена Викторовна. - Я не хочу умирать тут. Я готова заплатить и у меня есть деньги, которые пропадут, если меня убьют. Неужели нет нормального мужика, который готов заработать сто тысяч, неужели ваши хозяева платят вам больше?
- У меня нет хозяина, я не домашний любимец. Ты подумай и я подумаю. Все. Мне пора.
Неподкупный охранник медленно заскрипел ступеньками. Через минуту зазвучал телевизор.
«Это получилось неубедительно, - растерянно думала Лена. - Что-то я не додумала. Ну ладно, пусть мучается пока. В любом случае, если даже не купится, то просто так уже не убьет. Ему определенно стало интересно, это уже кое-что. Посмотрим».
Елена Викторовна снова достала пиццу и взялась за остывший кофе. Нервная дрожь от разговора не проходила и есть не хотелось. Часы показывали без двадцати восемь вечера. «Почти четыре часа назад они спрашивали у меня личную информацию, - она отложила пиццу и снова закурила. - Значит часа три, самое меньшее два часа назад Петя должен был понять, где я. За два часа можно много куда успеть, но почему его до сих пор нет? Пробки? Стоит где-нибудь на МКАДе и нервно курит... Даже не смешно. Меня охраняют два человека всего и, по-моему, сейчас в доме всего один из них, да и тот больной. Может быть попытаться самой выбраться? Заманю чахоточного в комнату, оглушу его и выйду наружу. Если второй в доме, то в принципе можно подкрасться и к нему».
Она представила себе, как подкрадывается со спины к человеку, сидящему у телевизора, заносит руку и бьет с размаху по голове. Получалось все как-то по киношному просто. В жизни конечно так не бывает. Для такого поступка нужно быть тренированным и опытным человеком. «Сергей давно бы меня уже вытащил отсюда, – опять вспомнила она про бывшего мужа. – Он спецназовец, ему обезвредить пару уголовников ничего не стоило бы. Более того, те охранные структуры, которыми он руководил, давно бы перерыли уже все это Кратово. Перевернули бы тут все с ног на голову. Перетрясли бы и выяснили кто, что и зачем. Конечно, Басов это не Бесков. Друзья звали его «Бес» и в этом было что-то от его характера. Безоглядная отвага и дерзость, умение и связи. Что еще нужно в этом мире? Петя - это другое. С ним хорошо жить, но в опасности он не помощник. Мужчина ограниченного диапазона применения. Таких большинство сейчас к сожалению. Придется, видимо, рассчитывать только на себя, но если все закончится благополучно для нас, я не знаю, как он будет смотреть мне в глаза. Объяснения тут уже неуместны. Или ты сделал, спас свою женщину или не смог. Жаль только, что не с кем посоветоваться. Опять я все должна решать сама. Как и всегда! Сама, сама, сама, сама!»
На самом деле Елена Викторовна была не совсем объективна, жалуясь на постоянную необходимость самостоятельно принимать решения. В течение пяти лет она жила без мужа, но все решения всегда Леночка с кем-нибудь обсуждала.
Очень долгое время она свято верила в дружбу. Самыми близкими ее людьми были подруги Катя и Ольга и друг, он же коллега по работе и поклонник – Михаил, с которым отношения испортились, когда в ее жизни появился Петр Иванович. К ней снова пришло плаксивое настроение. Тучи сгущались над ее головой, а бежать было некуда и спросить совета было не у кого. Не в силах сдерживаться, она заплакала так, как не плакала еще здесь. Внутренняя нереализованная энергия, которая всегда находила выход в длинных разговорах с близкими людьми выливалась теперь через слезы.
Ей невыносимо хотелось кому-то рассказать все, что с ней происходит, все свои мысли и страхи. Прямо сейчас, немедленно. Это желание было сильнее нее. Она всегда так лечила свою душу в стрессовых ситуациях, и настоящие подруги всегда бросали свои дела и с готовностью выслушивали обо всем произошедшем. Связь работала в обе стороны и часто Леночка сама становилась той самой «жилеткой», в которую плакали ее девчонки. До недавнего времени обе ее подруги всегда были в курсе всех дел Елены Викторовны, включая даже некоторые интимные подробности. Естественно, что свои личные дела и самые сокровенные мысли они передавали ей. Все, происходящее в их жизни, и плохое и хорошее, практически, сразу обсуждалось, анализировалось и делались выводы. В основном это происходило по телефону днем, когда муж был на работе.
Последние полгода Леночка резко сократила количество передаваемой подругам информации. С ней произошли какие-то изменения и виновником их был Петр Иванович. Она знала, ему никогда не нравилась ее привычка все обсуждать с кем-то, но отказаться от этого казалось невозможно. Иногда они даже ссорились и всегда муж старался объяснить свое отношение к этому явлению. Лена, поначалу, относила его негативное отношение к привычке делиться с подругами за счет его собственной неразговорчивости -  в вопросах личной жизни он был невероятно замкнут, но со временем ее позиция изменилась. Петр Иванович в то же время понимал, что привычка делиться информацией выработалась у нее в период долгой самостоятельной жизни. По-другому и быть не могло. Но сейчас, поскольку они живут вместе, именно он и должен выслушивать жену. Он научился, не перебивая, внимательно и долго слушать все, что беспокоило маленького любимого человечка. И если между ними есть доверие, именно он должен все знать, обо всем рассуждать и самое главное помогать принимать решения. Это было очень трудно, но постепенно, день за днем он заменил практически всех подруг. И, как ни странно, именно с этого времени Леночка почувствовала себя полностью счастливой.
Размышляя о своем семейном счастье, Елена Викторовна сделала несколько открытий, которые заставили поставить подруг на иные места в ее жизни. Она поняла, что являлась долгие годы энергетическим донором для Кати. Рассказывая о своих проблемах, Леночка получала вроде бы облегчение, но чувствовала себя после разговоров совершенно опустошенной. Пришедшее облегчение оборачивалось затяжной депрессией, которая заставляла вновь и вновь обращаться к подруге. Подругам подсознательно приятно было видеть неустроенную и потерявшуюся Лену, а советы давались легко и решительно. Вообще советующие люди часто не отдают себе отчета в поверхностности своих суждений. Часто это оборачивается ложью и лицемерием. Ложь, потому что нельзя делать действительно серьезные выводы и принимать решения, выслушав только одну сторону конфликта. Это аксиома, которую нередко люди не принимают в расчет. Иногда Петр Иванович говорил: «Любимая, поставь себя на ее место. Посмотри ее глазами и многое станет тебе понятно». А лицемерие проявлялось в желании понравиться говорящему, в попытке его поддержать, подыграть ему, не вникая в суть и не переча. Чаще всего душевные разговоры были замешаны и на лжи и на лицемерии, а если добавить к этому потребность ощутить моральное превосходство над говорящим -  автоматически они чувствовали себя умнее, счастливее, чем плачущая Лена, то становится совсем непонятно, зачем открывать кому-то душу. Но потребность женщины выговориться заложена генетически и никакие доводы не смогут заставить ее молчать. Мужчине же трудно пристроиться к нескончаемому потоку слов и выводов. Тем не менее, Петр Иванович научился правильно слушать жену и вскоре она поняла, что с ним даже интереснее разговаривать, чем с подругами. Конечно, разговоры с девочками не прекратились, но больше Лена никогда не жаловалась на жизнь.
Теперь, находясь в плену, она с ужасом поняла, как изменилось ее отношение к любимому мужу. Ей снова нужны были подруги. Значит, он потерял ее доверие. Но почему? Он же ничего плохого не сделал. «Именно потому, что ничего не сделал, - решительно заключила она. - Говорить красиво и делать – разные вещи». Она не представляла, как удержать от разрушения свою, недавно еще счастливую, семью. Тревожные мысли роились в ее голове, нагнетая с каждым часом все более тяжелые предчувствия. Все попытки представить, где сейчас муж, оборачивались картиной сидящего в бездействии у телевизора Петра Ивановича. Это порождало ненависть и отторжение. История охлаждения отношений с первым мужем повторялась и со вторым. Достаточно только поселиться вирусу недовольства, как вот уже и ненависть и презрение.

* * *

Несколько удивленный и даже разочарованный разговором с сумасшедшей пленницей, Николай Николаевич намочил на кухне тряпку и стал аккуратно протирать нежные изгибы своего трофея. Аппарат покорял качеством отделки и материалов. Литые обточенные стальные детали, покрытые черным лаком, украшены сверху росписью золотом в египетском стиле со сфинксами. Травленые таблички на заклепках придавали швейной машинке роскошный вид. На ножке темнела желтая пластинка с надписью «The Singer Manfg. Co. Trade Mark.» Под пластинкой горизонтально была выточенная площадка с серийным номером «F1310266». Николай потрогал резинку ролика и удивился ее упругости.
«Зингер, даже резинка рабочая, а технике лет сто не меньше, – он любил старинные образцы техники, и в свое время даже получил срок за антиквариат. Правда данная машинка антиквариатом не являлась, хотя вполне годилась для украшения интерьера загородного дома. Зингер и сейчас производит машинки, но не так, как это делалось полторы сотни лет назад. Изделия столетней давности сегодня вызывают восхищение у всех, кто сталкивается с этой механикой. Николай ласково погладил находку по спине. – Наверняка можно на ней шить и уникальный номер даже есть, как на деньгах». Передвинув задвижку справа, он повернул на петлях машинку от себя и заглянул в нижний ящик. Там, среди иголок, запасных деталей и древней масленки лежали екатерининские двадцатипятирублевки. Коля выложил их на стол, посчитал – двадцать пять ассигнаций, и закурил. То, что сокровища практически ничего не стоят он понимал, но было в этой находке нечто мистическое, какой-то сигнал. Он принес с кухни еще тряпок и старую зубную щетку - работа помогала ему думать.
«А вдруг она не врет и у нее в самом деле есть эти деньги? – воодушевленный, подумал он. – Возможно, чтобы она добровольно мне их отдала? Теоретически возможно, но я бы, например, не отдал. Предположим, она приходит в банк в моем сопровождении и меня берут. Наведенный из кармана пистолет, или нож приставленный к селезенке сзади – оборжаться. А я еще и в розыске. Это неумно. Нет, все можно сделать проще и красивее. Тупею я что ли от текилы? Она сама идет в банк и кладет деньги туда, куда я ей скажу. Я ее не сопровождаю, вообще она свободна, но если она меня обманет, я ее убью, а вдобавок и кого-нибудь еще из близких по моему выбору. Она испугается и не станет рисковать. Человек всегда боится больше всего того, что не видит и не может контролировать… Что-то слишком мне прет сегодня, двести зеленых кусков, даже не по себе как-то. Ну, как говориться, «была не была, а повидаться надо». Нежно, как девушку, он гладил и тер старинный аппарат, время от времени отрываясь и разглядывая результаты своего труда.

* * *

Через двадцать минут Петр Иванович покинул Киев и мчался уже по широченной гладкой трассе Е-95 Киев-Одесса. Этот отрезок пути должен был занять около четырех-пяти часов. Теперь ему нужно было торопиться. Пристроившись за большим джипом он набрал скорость 130 км/час. Опять к нему вернулась бодрость и здоровая злость. Сна не было. Теперь он знал, что будет делать. Только бы успеть, только бы все получилось.
Когда над дорогой показались указатели поворотов на Белую Церковь, Петр Иванович опять попался гаишникам, но спорить на этот раз не пытался. Тут вышла другая заминка. Инспектор, зафиксировав превышение на сорок километров, наотрез отказался брать деньги. Он ссылался, на то, что нарушение уже зафиксировано на камеру и, следовательно, автоматически попало в базу. То есть, в принципе, он не против решить вопрос на месте, но физически такой возможности не имеет. Другими словами он не на столько сволочь, чтобы следовать букве закона, но компьютер не переубедишь. Более того, для оплаты штрафа Петру Ивановичу придется проехать в город Белая Церковь, оплатить в сбербанке штраф, вернуться и отдать инспектору квитанцию. Где находятся эти идиотские сбербанки и до которого часа они работают инспектор, к сожалению, представления не имел. Положение было угрожающим. Решение нашлось неожиданное и парадоксальное. Гаишник оказался чувствительным человеком. Он вошел в положение грустного водителя и предложил сам отвезти деньги в город и заплатить. Разумеется, Петр Иванович сразу согласился и выложил на стол требуемые триста гривен. Инспектор посетовал на занятость, но гривны взял. С чувством обманутого идиота Петр Иванович продолжил путь, проклиная страну, которая так относится к людям, которые приезжают тратить здесь свои деньги. Будь его воля, он бы немедленно пересмотрел соглашение о поставке Украине газа, но сейчас ему было не до того.

* * *

Низкое вечернее солнце жгло правую руку, день кончался и получалось, что в Одессе он будет уже в сумерках или ночью. Время поджимало, но сильно превышать скорость он больше не отваживался. Лучше монотонно ехать без остановок, чем тратить время и деньги на разборки с гаишниками. В его телефоне было несколько новых смсок от людей, которых без записной книжки он и не мог вспомнить. Все они интересовались судьбой Елены Викторовны. Петр Иванович решил больше не отвечать на эти бессмысленные письма незнакомых людей. Хорошо еще, что многим он звонил в воскресенье с домашнего телефона и теперь они не могли доставать его на мобильном. В Москве было уже около восьми вечера - самое время звонить Толику. Петр Иванович подключил гарнитуру и набрал его номер. После четырех гудков в трубке прозвучало:
- Петя, привет, ты в Москве?
- Привет, еду в Одессу. Проехал Киев только недавно.
- Ого, куда тебя занесло. Чего не звонил? Видел пропущенный вызов? Как у тебя дела?
- Да, ничего особенного. Жена отправляет мне смски, а я еду по маршруту. Зачем и куда не знаю, – Петр Иванович решил не говорить пока про посылки. С одной стороны не хотелось выглядеть совсем идиотом, доверяющимся первому встречному, с другой, скорее всего, если его подозрения не беспочвенны, то Толик про посылки и сам знал.
- Странно. Это все? Что сам-то думаешь?
- Не знаю, что и думать. Возможно, Ленка хочет, чтобы я что-то сделал в Одессе, может быть встретился с кем-то или что-то забрал. Не важно. Главное, что она жива, в этом я уверен и кажется она знает, что делает. В любом случае я выполню все ее инструкции. Да, кстати, ты мое заявление в милицию передал?
- Нет еще, вот сейчас собираюсь. Я только с работы пришел. У нас без двадцати восемь.
- Знаешь, я думаю, не стоит милицию привлекать к этому. Лена, видимо, жива и здорова. Не знаю… Если это действительно ее личные проблемы, без понятия с чем уж связанные, но если она с моей помощью их решит и вернется, то что тогда говорить в милиции?
- В принципе верно…
- Давай ты подержи пока у себя заявление. Если я верно понимаю ситуацию, то завтра вечером я буду ехать в Москву. Возможно. Если вдруг я пойму, что пишет не она или что-то еще случиться, я позвоню тебе, и ты передашь эту бумагу куда следует. Сможешь?
- Конечно, я готов. Как дорога? Менты не достают?
- Есть малость, но это не смертельно. Обычные мужики, не хотят работать, но хотят денег. Все как у нас… Тут другое… Меня преследовали по России и Белоруссии ребята на синей Toyota Camry. Просто достали.
- Номера российские? Ты их запомнил?
- Номера московские, но большего сказать не могу. Ты пробить хотел что ли?
- Конечно, если увидишь их опять, запомни номера и передай мне смской. Хоть что-то у нас будет.
- Сейчас я их не вижу, потерялись где-то. Видимо меня кто-то охраняет. Чепуха какая-то, или мне показалось, хотя тогда я был уверен, что меня ведут, причем, похоже мы с ними читаем одинаковые письма. Ладно, не важно.
- Я тебя понял. Даже не знаю, что и думать. Тебе положить денег на телефон?
- Вот спасибо, конечно положи, а то роуминг все высосет.
Они попрощались. Петр Иванович был доволен разговором, главной задачей, которого, было успокоить злоумышленников. Больше не было смысла тревожить Леночку, прося новых подтверждений. Это он попытался отразить в своем последнем письме к ней, это же он высказал в разговоре с Толиком. Кроме того необходимо было сообщить о сопровождении. Если Toyota организовал Толик, то умалчивание об этом выглядело бы подозрительным, а если это некая третья сторона, то пусть Толик принимает меры к устранению этого непредвиденного фактора.

* * *

Широкое шоссе, по три полосы в каждую сторону с хорошей разметкой, поражало качеством покрытия. Ехать было одно удовольствие. Невольно Петру Ивановичу вспомнилась дорога, которой они ездили недавно в Гасаны, когда отвозили Даньку к бабушке. От Чернигова все было то же самое, что и сейчас, но по России они выбирали путь через Брянск. Назвать этот асфальт дорогой не поворачивался язык. Как пишут в интернете, кажется, что фашисты, отступая, разбомбили дорогу и с тех пор никто ею не занимался. Яма на яме, просто ужас и позор. Проедешь туда и обратно и, считай, подвески у машины больше нет. Через Олимпийскую трассу и потом через Белоруссию ехать было дальше километров на триста, но учитывая приличное качество дороги, время в пути не казалось таким уж неприемлемым. Тем более, что кусок дороги через Молдавию отремонтировали и через Белгород-Днестровский ехать больше не придется.
- Когда все закончится, так и будем ездить к маме через Могилев и Гомель, – произнес вслух Петр Иванович. – Опять же там есть про что вспомнить и пистолетик можно перевезти поближе к дому. Пусть будет.
Хорошая, но монотонная дорога опять постепенно усыпляла Петра Ивановича. Ему никогда не доводилось так долго быть за рулем. Обычно они с Леной вели по очереди и как-то удавалось каждому отдохнуть. Теперь же он бессменно ехал уже около двадцати часов.
Когда ему надоело перестраиваться справа налево и обратно, объезжая медленные грузовики, он уверенно занял левую полосу и спокойно ехал по ней достаточно долго, пока некто на синем BMW X3 с украинскими номерами не решил согнать его. Джип сначала моргал дальним светом, но Петр Иванович не реагировал, предоставляя тому возможность обогнать себя по правой, свободной полосе. Но X3  принципиально хотел освободить именно левую полосу от москаля. Он, то наезжал сзади, грозя врезаться в бампер, то длинно сигналил, то врубал дальний свет. Коррида продолжалась несколько минут и, наконец, надоела Петру Ивановичу, который включил правый поворотник и уступил полосу, но BMW не унимался, он встал перед Mitsubishi и несколько раз моргнул стоп-сигналами, заставив притормаживать. Удовлетворившись этим уроком для россиянина, X3 резко взвинтил скорость и уехал вперед.
Минут через сорок, на красивой заправке «Роснефть», где обязательно был туалет в «Подсолнухе», Петр Иванович пополнил бак топливом умылся и оправился, а так же попил крепкий кофе. Когда он сидел и рассматривал публику, в окне показался тот самый BMW и из него вышел немолодой стройный мужчина, профессорской внешности в очках и с ним дама. Наверное, эти короли автостарады останавливались где-то по мелкой нужде и Петр Иванович их успел перегнать. Они вошли в помещение и, поймав на себе взгляд Петра Ивановича, мужчина приветливо, как знакомому, улыбнулся ему. «Он меня, конечно, не узнал, - догадался Петр Иванович. – Да и зачем ему собственно это нужно – запоминать кого-то. Обычная европейская манеру улыбаться тому, с кем встретился взглядом. Вежливость. Вот ведь интересно получается - приличный гражданин, воспитанный и жена у него интеллигентная, а как садится в машину, прямо словно черт в него вселяется. Спросить бы его, что ты устраивал там на скорости 130 км/час? На тинэйджера не похож и на отморозка тоже, а ведешь себя как идиот. Ну, едет какой-то упертый и не уступает, объехал его и всех делов. Ладно бы с любовницей был, а то, по замороженному ботексом ее лбу, видно, что жена. Попадется какой-нибудь браток, начистит морду один раз и отучит безобразничать навсегда». Петр Иванович хотел было подойти к «профессору» и поделиться с ним своими соображениями, но передумал и, выкинув бумажный стаканчик в урну, вернулся к прилавку, где купил две банки энергетического напитка. Усталость давала о себе знать уже постоянно. Теперь, как только начинали слипаться глаза он делал из банки маленький глоток, закуривал и сон на время отступал.
Сейчас Петр Иванович имел примерный план своих действий на пол суток вперед. Некоторые действующие лица этой истории ему были известны, и он даже пытался ими манипулировать. Но общий смысл всего происходящего оставался скрытым от него. Последние несколько часов, в связи с, постоянно меняющейся обстановкой, ему не удавалось об этом подумать. Однако, понимание происходящего или хотя бы какие-то возможные варианты развития, были необходимы для принятия решений в  недалеком будущем. Он снова начал перебирать в уме потенциальных врагов.
«Итак, - начал анализировать ситуацию Петр Иванович. - Первое, что приходит на ум, это фирма «БГ Билдинг Ко». Наш журнал доставил им определенные проблемы, которые могут обернуться для них лишением контракта на огромные деньги. Причем, деньги настолько большие, что исчезновение человека и даже семьи никого не удивит. Вот только зачем это делать? Месть? Не думаю. Если они захотят разобраться, то легко выяснят, что материал принес Козловский, а печатать его решил хозяин. Главный редактор был настолько против, что его отправили в отпуск. Возможное разбирательство и, вызванный им скандал, вряд ли выгоден этой фирме. Нет, месть отпадает. Наиболее вероятной кажется связь с бывшим мужем Лены, Бесковым Сергеем. Скорее всего, есть какие-то проблемы с наследованием его доли в этом бизнесе и теперешние хозяева могут не захотеть делить дивиденды от грядущего контракта с вдовой. Они или должны договориться с ней или устранить. Насколько я понимаю, сейчас Леночка никаких отношений с этой фирмой не имеет и на их деньги не претендует. Даже если она, вдруг, начнет претендовать, то спокойно можно затянуть этот вопрос и когда-нибудь потом принимать по нему решения. Тогда какой смысл ее устранять? А после устранения, тут же появится наследник в лице Даньки. В наше время крупная компания на двойное убийство не пойдет. Слишком мотивы очевидны. Тем более, какой смысл гонять меня в Одессу, а ее держать взаперти? Логичнее было бы напугать или подкупить и заставить добровольно выйти из бизнеса. Тем более, что у Лены ребенок и пугать есть чем. Похоже, что и эта версия не выдерживает критики».

* * *

- Лысый, что за люди работают на даче? – голос Горского был раздражен.
- А в чем дело? – собеседник выражал искреннее недоумение странной постановкой вопроса.
- Я говорил сейчас с нашим другом. Оказывается, за ним присматривают, причем информацию получают они одновременно, и друг и те, кто присматривает.
- Не понял. Как это?
- Вот и я не понял. Кто у тебя там пишет? Он не крутит свои дела за твоей спиной? Надо разобраться, сам понимаешь. Может быть это совпадения, в которые я, кстати, не верю, а может быть и нет. В любом случае я вынужден сообщить об этом Черному. Тут большие деньги и интересы серьезных людей. Что и как он решит я не знаю, но единственное, ты пока их не трогай, завтра я приеду сам и разберемся. Ты тоже должен подъехать.
- Само собой. Во сколько?
- Думаю около двенадцати, завтра уточню время. Только не спугни их. Неизвестно, кому еще они стучат. Будем все делать культурно. Пока.
- Пока.
Анатолий Семенович выключил телефон и сразу набрал другой номер.
- Саня, привет! Удобно говорить? Хорошо. Если ты сейчас свободен, подъезжай ко мне, пожалуйста. Нет ни в офис. К метро «Пушкинская» в девять. Да, через час. Ага, до встречи.
Эта встреча в метро была заранее спланирована Горским еще две недели назад. Боевик Лысого Саня, должен получить от Толика деньги за тайное спасение Елены Викторовны, имитацию ее убийства и помещение трупа из морга взамен спасенной. Саня не первый раз выполнял поручения Горского и у них установились доверительные отношения. Саня, практически, ничем не рисковал, Лысый об этом никогда не узнает, а то, что роль ликвидатора будет доверена ему не вызывало сомнений.
Вернувшись со встречи в метро, Толик, наконец-то, решил позвонить Леве и попросить о встрече.
На встречу к полуночи пришлось ехать аж в поселок Московский, что по Киевскому шоссе. Там ударными темпами велась застройка и, в связи с вхождением этой территории в состав Москвы, заинтересованные люди пересматривали некоторые условия контрактов. Дело было срочным и сам Лев Черниченко, не отрываясь, работал на объектах, входивших в сферу его интересов.
В Московском, на означенном месте, Анатолий Семенович пересел из своего Hummer в BMW X6, на заднем диване которого ему предстояло ждать своего куратора. Водителя в машине не было, и на пятнадцать минут он оказался предоставленным невеселым мыслям на территории своего мрачного и жестокого босса. Он ощутил тревожный озноб и тремор рук. Трудно было неподвижно сидеть на месте, мозг требовал активности, действий. «Нужно обязательно успокоиться, - говорил он себе. – Если заметят, что я нервничаю – все пропало». Он и в самом деле нервничал. С мест стали поступать сигналы о концентрации сил правоохранительных органов вокруг вновь выстраивающихся каналов. Менты работали не торопясь, но настойчиво. Самое главное, они, как это не странно, с ходу никого не брали, как будто стараясь проследить до конца все цепочки. Преимущество в неожиданности пока было за людьми Лысого, но так, скорее всего, будет продолжаться недолго. Уже сейчас создавалось ощущение стягивающейся петли, и чем скорее начнется реализация плана, тем больше шансов на успех. Пока он оценивал их как два к трем, но завтра это соотношение может поменяться.
Резко открылась дверь и, пожав гостю руку, Черный разместился рядом на диване. В эту секунду Горский решил ничего ему не говорить о своих сомнениях, а начать самому готовить собственное спасение. Вид у Левы был замотанный, глаза, утомленные постоянным недосыпанием, лихорадочно блестели. Разговор получился коротким:
- Выкладывай, зачем звал.
- За курьером кто-то следит на Toyota. Есть основания предполагать, что имеется утечка информации. Источник и масштабы утечки я оценить пока не могу. Предлагаю встретиться завтра на даче часов в двенадцать с Лысым. Обсудим возможные последствия и меры.
Он старался говорить кратко и предельно точно. Именно такой стиль работы принимал Лева. Тот на секунду задумался, видимо вспоминая свое расписание на завтра, и проговорил:
- В три. У меня будет два часа для вас. К тому времени появится определенность?
- Обещаю.
Черниченко был с Горским в машине не больше трех минут и за это время телефон Левы звонил дважды. Оба раза он сбрасывал звонки.
- Кроме проблем с курьером, других сложностей не возникло? – спросил Черный и внимательно посмотрел Толику прямо в глаза. – Статья готова?
- Все готово. Продавцы на низком старте, препарат доставлен, развешен и готов к отгрузке. Доступ в клубы разработан и проверен. Статья написана.
- Понятно, - задумчиво протянул Лева. – Ну, хорошо, давай до завтра.
Они вышли из машины через разные двери одновременно и, не оборачиваясь, направились в противоположные стороны, причем Черный уже говорил по мобильному.

* * *

Петр Иванович посмотрел на часы. Было уже без двадцати восемь по местному времени. До Одессы, по его расчетам, оставалось еще около часа пути. От энергетического напитка появилась изжога и нужно было ее срочно чем-то заесть. От шумной музыки раскалывалась голова, но в тишине ехать не хотелось. Он поставил диск MP3 треков Александра Галича и сразу стал искать свою любимую «Балладу о том, как одна принцесса три раза в месяц приходила поужинать в ресторан «Динамо». На словах «Ах, ей далеко до Сокольников, ах, ей не хватит на такси» голова стала проходить и душа наполнилась теплом и светлой грустью.
Он заехал на заправку, где купил себе батончик «Сникерс», карту Одессы и посетил туалет. Отъехав на сто метров от заправки, он вышел из машины. Необходимо было хоть чуть-чуть походить. Ноги затекли и ломило спину. От количества выкуренных сигарет голова наполнилась туманом и слегка штормило, а во рту присутствовал непроходящий неприятный привкус, однако он опять закурил.
«Остался еще аноним из электронной почты, - продолжал он перебирать варианты. – Который, вроде, отстал последнее время. Единственный, кто приходит на ум это Михаил. Адреса моих электронных почт легко могут найти большое количество людей на моих визитках. Это не проблема. Теоретически это может быть и Михаил и кто-то другой. На сколько я знаю, он не слишком порядочный человек и письма вполне могут быть делом его рук, но похищение… Слабенький он для этого, да и не за чем ему. Нет, это не он. Все гораздо сложнее… Или проще? В любом случае пока я не понимаю что и как».
Широкое ровное шоссе окружали слева и справа бескрайние степи, которые постепенно стали сменяться холмами. Все указывало на приближение к побережью. Начавшиеся южные сумерки быстро перерастали в ночь, когда взгляду Петра Ивановича открылось завораживающее зрелище. Это был Хаджибейский лиман, охватывающий дорогу в Одессу слева и справа. В неподвижной воде красиво отражалась проявляющаяся луна и деревья, растущие по берегам. У непривыкшего к появлению из-за холмов лимана человека, как правило, сразу проходит сонливость. Кажется, что наконец-то долгий путь венчает панорама моря, появляется воодушевление и радость от законченного дела. Хочется остановиться и сфотографировать этот рубеж. Но это еще не море. Пересекая лиман по мосту Петр Иванович опять потерял воду из вида. Пора было писать сообщение о приближении к Одессе. Ответный мессидж пришел через пять минут «Любимый, для тебя забронирован номер в гостинице на Малой Арнаутской, 57 (код на воротах 257). Справа за столиком Аня тебя поселит. Как разместишься, положи пакет в мусорку суши-бара, потом сразу иди к ЦУМу на углу Арнаутской и Пушкинской и напиши. Потерпи, осталось чуть-чуть. Целую»
Петр Иванович включил аварийки и остановил машину на краю дороги. Он распахнул купленную карту Одессы и углубился в поиски заданного адреса с известной на всю страну легендарной улицей. Оказалось, что ехать проще простого. До города прямо и в городе прямо. Прямо до Большой Арнаутской, а параллельно ей справа по ходу проходит Малая Арнаутская. Искомый дом 57 находится на углу улицы Лейтенанта Шмидта. Не сложно. Если аккуратно ехать, то даже такой человек как Петр Иванович, страдающий в городе топографическим кретинизмом в крайней форме, сможет рано или поздно добраться до места.
Уже, практически, стемнело, когда он въехал в пределы города. Движение оказалось плотным, а дороги разбитыми. Было много брусчатки, по которой с непривычки хотелось ехать медленно. Но одесситы не позволяли замедляться. Они активно сигналили и выкрикивали что-то Петру Ивановичу, который не слышал их приветствий через закрытые окна. Активность перестроения на дороге в разы превышала московскую, причем почти все водители мужчины помогали себе маневрировать левой рукой, высунутой из окна, указывая кому и куда нужно в данный момент ехать и кому кого пропустить. Он стиснул зубы и ехал, не обращая внимания на суету, с удобной для себя скоростью, стараясь не пропустить Ришельевскую или Пушкинскую улицы, являющиеся ориентиром. После пересечения Шмидтовской улицы он припарковался на обочине и решил пройти к своей гостинице пешком.
Через один квартал Петр Иванович увидел на противоположной стороне улицы справа Суши-бар, левее входа в который были черные железные ворота с кодовым замком. На углу дома красовалась табличка «вулиця Мала Арнаутська улица Малая Арнаутская 57». Цифры были выведены крупно, а сама табличка держалась на двух болтах из трех. Он нажал комбинацию 257, осторожно открыл калитку и вошел в арку. Двор перерезывала длинная веревка с пастельным бельем, вывешенным на просушку. Поднырнув под простыней, Петр Иванович разглядел слева завешенный длинной тряпкой вход в дом, прямо по ходу был выложенный плиткой спуск в подвальное помещение с окном и кондиционером около двери. Было жутковато в этой тишине.
- Вы Петр? – услышал он резкий женский голос и повернул голову направо.
- Да, – отозвался он. За столиком в маленьком палисаднике сидела женщина и курила. В сгустившихся сумерках он не мог хорошо разглядеть ее лица.
- Ну, наконец-то, - раздраженно сказала она и погасила сигарету. - Целый час вас тут жду, а мне завтра рано вставать. Вот ключ, с вас двести восемьдесят. Давайте скорее.
- Да, сейчас, извините, - примирительно ответил Петр Иванович. - Тут ничего не видно.
Он отошел к стене, где над задним входом в Суши-бар горела тусклая лампа. Отсчитав необходимое количество гривен, он поднял голову. Прямо перед ним, отделенная железным забором, уходила в черное небо бесконечная винтовая лестница, вершины которой не было видно. Казалось, что это артефакт позапрошлого века, и по ней когда-то ходили персонажи Бабеля.
- Вот, держите, - протянул он деньги в то место, где должна была сидеть женщина. - Во сколько я завтра должен съехать?
- Кладите на стол. Номера сдаются с двенадцати дня на сутки. В двенадцать утра вас тут не должно уже быть. Извините, такой порядок. Новые клиенты должны приехать.
- Хорошо. Успею выспаться. До завтра, мадам.
- Доброй ночи, - ответила женщина потеплевшим голосом и поднялась на свою террасу, по скрипучим деревянным ступеням.
Петр Иванович спустился в подвал, вошел в незапертую железную дверь и закрыл ее за собой на ключ. Гостиница представляла собой холл, с диваном, столом и телевизором, первая дверь направо вела на кухню и, далее, в душевую, следующая дверь вела в спальню. Кондиционер был включен и в квартирке ощущалась приятная прохлада.
Через тридцать минут помывшийся и побрившийся Петр Иванович, закинув злосчастный пакет в бочку для мусора, уже шагал вверх по Малой Арнаутской в сторону Пушкинской. Там на противоположной стороне действительно располагался ЦУМ. В какой-то момент ему показалось, что слева направо по Пушкинской проехала Toyota Camry с российскими номерами, но разглядеть он не успел. После долгого путешествия глаза болели и отказывались видеть в темноте. Решив, что это ему показалось, он перешел улицу и поднялся на ступени магазина.

* * *

В начале двенадцатого Николай оторвался от работы. Напарник так и не возвращался, неужели готовит деньги? «Позвонить ему что ли? – Беспокоился Перфильев. – А что толку-то? Пойду лучше к моей подруге». Он положил бесценный клад – пачку старинных денег, на место, собрал сверкающую швейную машинку, накрыл коричневой крышкой с неработающим замочком на торце и убрал за свой диван. Обдумывая на ходу текст своего выступления он спустился в подвал и посмотрел в глазок. За дверью его встретила кромешная темнота и полная тишина. Похоже, женщина спала.

* * *

В слезах и раздумьях Леночка выкурила бесчисленное количество сигарет. Она стала плохо себя чувствовать, ее тошнило и мутило. Осталось только одно желание – поскорее уснуть и сбежать от этой проклятой действительности. Она погасила свет и легла не раздеваясь на кровать. Свалившееся горе практически раздавило ее и ей захотелось, вдруг, умереть и прекратить свои страдания. Около часа она лежала, глядя в темноту, пока скрип шагов не заставил ее резко сесть на кровати.
- Спишь? – Услышала она голос грубого охранника.
- Почти, а что?
- Придумала что-нибудь в темноте?
- Вы это о чем?
- Я про деньги. Придумала варианты? Я готов тебя вывести завтра днем, если ты объяснишь, как я получу деньги.
Тоска и слабость сразу покинули Елену Викторовну и она подскочила к двери.
- Ну, какие я могу тебе дать гарантии? Подумай головой. Поклясться разве что, но это на серьезные гарантии не тянет. Мы взрослые люди и я могу только дать тебе свое слово. Я понимаю, что не ты это все придумал. Это не твоя идея держать меня тут и скорее всего ты не знаешь даже зачем это делается.
Она взяла небольшую паузу, ожидая подтверждения или опровержения своих гипотез, но собеседник не произнес ни слова. Она продолжала:
- Ты простой исполнитель и ничто не мешает нам самим договориться. Деньги, которые я тебе предлагаю, это очень крупная сумма. Возможно, тебе этого недостаточно, но больше у меня все равно нет. Поверь, я не собираюсь экономить на своей жизни.
- Предлагаешь положиться на твое слово?
- Иначе нам все равно не договориться. Больше мне нечего предложить тебе в качестве гарантии. Или ты соглашаешься или нет.
- Ты отдаешь себе отчет, что если ты меня кинешь, я все равно однажды тебя найду. Тебе придется всю жизнь трястись от страха. Даже если меня не будет на свете, ты всегда, каждую минуту будешь меня ждать, будешь переживать за всех, кто тебя окружает, кто тебе дорог. Ты уверена, что все хочешь сделать честно?
- Я уже сказала, да. Ты выведешь меня отсюда?
За дверью не отвечали. Елена Викторовна решила больше не уговаривать его. Иногда слишком много убедительных слов свидетельствуют о намерении обмануть или неуверенности, и ей не хотелось создавать такое мнение. Она затихла и с нетерпением ожидала ответа. За дверью щелкнула зажигалка и сразу раздался кашель. Приступ получился затяжным. Отдышавшись, голос с натугой произнес:
- Ладно, я поверю тебе, завтра часа в три будь готова. Больше об этом говорить не будем. Учти, если надумаешь меня кинуть, я тебя рано или поздно достану.
Не дожидаясь ответа, он ушел.
Лена открыла текилу, залпом выпила полстакана и зажевала остатками холодной высохшей пиццы. Ей вдруг страшно захотелось спать. Она прошла в ванную, почистила зубы и легла на кровать. За железной дверью опять послышались разговоры. Голова затуманилась и сил подойти и послушать уже не было. Воспаленное всем произошедшим сознание отказывалось выключаться, сон не приходил. Пребывая в уверенности, что не спит она постепенно уснула. Часы на ее руке показали начало новых суток. Наступил вторник.

* * *

 Алексей приехал около полуночи спокойным и уверенным в себе. Не ответив на кивок Фили он направился в свой кабинет, но напарник остановил его вопросом:
- Привез?
- Завтра привезут около двух часов, – повернувшись на узкой лестнице, ответил он. – Я свою часть договора выполню. Ты выполнишь?
- Моего слова тебе достаточно? Как только я получу деньги, ты меня больше никогда не увидишь. Никогда, я отвечаю.
- Хорошо, деньги завтра будут.
Он поднялся к себе и лег на кровать. То, что недавно казалось страшным сейчас уже не пугало. Ребята полностью реабилитировались за допущенный косяк, они смогли отремонтировать колеса и догнали курьера. Сейчас они были уже в Одессе. Последние инструкции от Алексея сводились к инсценировке ограбления без убийства. На месте требовалось оставить пачку от украинских сигарет, купленных в Одессе. Все должно указывать на местную шпану. Большой пакет с наркотой, стоимостью наверное не меньше миллиона долларов, скоро будет у них. Как только они сообщат ему, что все закончено, необходимо принимать решение. Он уже решил, где они оставят для него посылку, когда вернутся в Москву.
С Филей все более-менее ясно. Деньги, представляющие собой несколько кукол в вакуумной банковской упаковке, с вложенной фирменной бумажкой, на которой было написано «Сто тысяч долл.», стояла подпись кассира и печать банка, лежали в машине. За время отсутствия Алексей раздобыл пистолет. Теперь оставалось только дождаться завтрашнего утра и закончить тут все дела. Филя просто уйдет, как и обещал и всю вину за пропавшего курьера, если обнаружится московская утечка смсок, и груз легко будет свалить на него. Куда именно убрать тело он еще не решил, но это вопрос техники и кое-что в этом направлении он предусмотрел. Женщина пусть сидит на месте, убивать ее не было необходимости. Пусть будет тут, пока ее не возьмут ребята Лысого. Дальше, это их проблемы.
«Странно, прошло уже больше получаса, а они не докладывают, - начал волноваться за одесскую операцию Алексей. - Позвонить им что ли? Рано звонить. Возможно, они изменили план или удобный случай не подвернулся. Думаю, час у них есть. Подожду».

* * *

В начале одиннадцатого вечера по местному времени Басов отправил на телефон жены сообщение «ЦУМ» и закурил. Воздух стал прохладным. Видимо близость к морю давала ночную свежесть. Мимо по-прежнему проносились деловые одесситы в машинах и медленно прогуливались группы туристов. Многочисленные рестораны и кафе были богато расцвечены лампочками. Приморский город жил обычной курортной жизнью. Петр Иванович не спеша шел по направлению к дому 57. В ответном письме значилось «Возьми коробку в холодильнике в номере и завтра, как проснешься, возвращайся в Москву. Я буду ждать тебя дома. Спасибо, Любимый». Они всегда писали друг другу «Любимый, Любимая» только с большой буквы. Теперь, кто-то с грязными руками и мерзкой душой использовал их терминологию. «Да, они хорошо изучили переписку в Леночкином телефоне. Достаточно точно копируют стилистику, – размышлял Петр Иванович. – Ребята неглупые работают. Скорее всего и за номером следят. Как бы мне незаметно вырваться из этого подвала?». Во дворе было тихо и пусто. Все лампы были уже погашены. Ему казалось, что он умеет ходить бесшумно, но шаги гулко разносились в этом колодце. Еще громче слышался стук его сердца. Петр Иванович осторожно и медленно отодвинул висящие на веревке тряпки и спустился к своей двери. Приготовленный для самообороны молоток переложил подмышку. Достав ключ, он на секунду замер, ему показалось, что слева за занавеской что-то шевельнулось. Он закрыл глаза и в полной тишине дважды плавно повернул ключ в замке. Дверь с легким скрипом открылась наружу и он шагнул в прохладный холл.
Сильный удар в спину отбросил Петра Ивановича к дивану, стоящему напротив входной двери. Пролетая через темную гостиную, он старался удержаться за что-нибудь руками, но только смахнул стаканы со столика на пол. Молоток отлетел куда-то в сторону. Стекло глухо раскололось и тихий голос за спиной прошипел:
- Тихо! Замочу!
Дверь закрылась и свет в номере зажегся. Петр Иванович пытался найти слетевшие очки, но не мог нащупать их руками.
- Ослеп, дядя? – догадался крепкий человек среднего роста и раздельно проговорил. – У меня в руках бита и если ты будешь шуметь я проломлю тебе голову. Хочешь биту потрогать?
- Пока нет. Что тебе надо? – Петр Иванович плохо видящими глазами старался разглядеть человека.
Широкий торец бейсбольной биты мотался перед его лицом, как голова кобры перед дудочкой заклинателя змей. Остальное было нечетко и размыто.
- Мне ты не нужен. Вот спеленаю тебя и живи, сколько влезет. Встань на колени и повернись ко мне спиной. Вот так. Теперь достань из штанов ремень и положи за спину. Дернешься – разобью голову.
Петр Иванович послушно выполнял все указания, стараясь усыпить бдительность бандита. Но тот действовал четко и умело.
- Теперь ложись на живот и руки за спину.
- Ту стекла кругом.
- Разгреби стекла и ложись. Не капризничай. Хорошо... Ноги пошире разведи. Вот так. Молодец. Морду вниз и не смотреть назад.
Мужчина сел Петру Ивановичу на ноги. Стукнула об кафельный пол бита. Человек запыхтел, стараясь видимо смастерить из ремня наручники. Он работал не спеша. Похоже, петля была готова.
- Руки скрести, – потребовал он.
Петр Иванович повел плечами, сводя руки, и почувствовал под большим пальцем правой руки мизинец мужчины. Чуть повернувшись на бок и встав на левое плечо, он схватился за мизинец и резко выломал его в сторону запястья. Послышался хруст, мужик громко застонал и откинулся на спину, но в следующее мгновение схватил правой, здоровой рукой, биту и, поднимаясь на ноги, вяло замахнулся ею. Петр Иванович уже стоял перед ним чуть левее, как раз для удара правым боковым. Что он и сделал, но пытаясь попасть в подбородок, он угодил в переносицу. Удар не получился, но бандит громко завыл и залился кровью, которая фонтаном хлынула ему на грудь и колени. Бита со стуком выпала из его руки. Полусогнутый, прижимая ладони к носу, он посмотрел в лицо Петру Ивановичу, потом оторвал от носа руки и поднес их близко к своим глазам. В этот момент Петр Иванович носком правой ноги ударил между руками точно в кадык. Получилось движение вратаря, с рук выбивающего в поле мяч. Удар вышел с оттяжкой, подпружиненный опорной левой ногой и движением бедра. Загляденье, а не удар, но получатель не смог оценить его красоты, он как-то отъехал на полметра назад и, удивленно выкатив глаза, опустился на колени, а потом повалился на бок. Разгоряченный боем, Петр Иванович вывернул из под лежащего биту и, хорошо размахнувшись, вертикальным движением ударил по затылку беззащитного человека.
- Вот теперь порядок. Так будет надежнее. Отдыхай брат, прости, если что не так, – резюмировал он.
Внутреннее недоумение от собственного спокойствия и мастеровитости, пугало его. Как будто действовал другой человек, но предаваться размышлениям по поводу данного феномена не было ни времени ни сил.

* * *

Николай Перфильев снова остался один на один с телевизором. На экране Вениамин Смехов вел телевизионное расследование убийства или самоубийства академика Валерия Легасова, ликвидатора аварии в Чернобыле. Поскольку автор связывал это расследование с  тогдашним лидером государства Горбачевым, Филя в очередной раз убедился, что преступники и преступления делаются не мелкими ворами и бандитами, их проделки можно назвать шалостями, а людьми на самой вершине власти. Если такие как Филя боятся закона и уклоняются от ответственности за свои преступления, то те, о которых говорил обаятельный Смехов, плевать хотели на закон. Они сами создают закон и олицетворяют его, показывая всему миру свое истинное положение – над законом. Он посидел несколько минут неподвижно и, дождавшись рекламы, обошел стол и принес себе бутылку текилы.
Николай Перфильев был наблюдателен и неглуп. Он всю жизнь отстраивал свою воровскую философию, пытаясь примирить совершаемые им преступления с собственной совестью. Передача продолжилась и он снова погрузился в размышления, бегло ухватывая суть доносящегося с экрана. Так было всегда в этой стране. До Горбачева, при нем, сейчас и будет после. Так будет всегда в этой стране. Законы в ней создаются исключительно для поддержания и регулирования жизнедеятельности стада, под названием народ. Те же, кто законы создает и принимает не собираются по ним жить. Они проезжают по Москве с мигалками и для них перекрывают улицы. Обычные автомобилисты стоят и ждут, когда Бог проедет, опаздывая, при этом, на сто тысяч своих дел, проклиная и ненавидя августейшего пассажира, который наотрез отказывается ездить по одним улицам со своим народом. Для него улицы всегда свободны и пробок нет. Город мечты. Народ и власть живут в разных городах и разных странах, общие у которых только названия. Они с экрана телевизора называют человека преступником, начисто забыв о презумпции невиновности, а уже на следующий день демонстрируют яркий, размером с голову, перекошенный узел своего галстука европейскому лидеру, который также не может понять, как этот человек способен жить и не соблюдать законы, им же самим и подписанные.
Филя налил себе рюмку зловонного деликатеса и задумался стоит пить или не стоит. Он всегда желал и боялся напиваться в одиночку, потому что знал о последствиях. После определенной дозы с него слетало все наносное, все воровское и наружу выглядывала некая субличность - Коля, который имел больную совесть и мучил Филю. Этого Колю Перфильев нежно любил, но боялся с ним общаться. За первой рюмкой, через сигарету пошла вторая, потом третья.
Говорящий ящик постепенно растворялся в тумане со всеми предметами и звуками, вместо которых пришло прояснившееся мышление. «У меня были хорошие оценки по математике и физике, - вспомнилось ему ни с того ни с сего. – Меня хвалили. Говорили, в институт мне поступить - делать нечего, а мама просила сначала в техникум, потом, если понравится можно и высшее получать, где-нибудь в Москве или Ленинграде, - на глаза наворачивались пьяные слезы, которые подобно линзе не только обострили зрение, направленное внутрь, но и перевернули изображение, поставив все на свои места. – Потом могла быть женитьба и самая обыкновенная счастливая жизнь. Дети, коллеги, работа, карьера… Мама приезжала ко мне в колонию, после побега, и упросила начальника о переводе. Тогда, отсидев, я еще мог все исправить. Мне никогда по настоящему не нравилась блатная жизнь. Теперь-то я хорошо вижу, что вся эта романтика – сказки для бакланов. Однажды меня похоронят и никто никогда не придет на мою могилу. Никогда. Все забудут обо мне. После меня ничего не останется, даже воспоминаний. Разве, что вспомнят обо мне обворованные люди. Рабочие мужики и нуждающиеся матери, у которых я крал, как последний подонок. Их гнев и слезы проводят однажды меня в последний путь. Неужели ничего уже не осталось? Но я жив пока и могу попытаться хоть что-то поправить. Скоро у меня появятся деньги и часть их я переведу в детские дома, пожертвую на храм. Господь обещал спасение раскаявшимся грешникам и ничего не поздно, пока я на этом свете. Господи, прости меня грешного! Даруй мне спасение. Я не боюсь смерти, но умереть хочу, зная, что прощен. Я раздам все деньги!»
Он подливал и пил, теряя ориентацию в пространстве.
«Правда, это нечестные деньги, - засыпая, продолжал страдать Перфильев. – Это деньги политы слезами и кровью. Можно их жертвовать на храм? Да? Нет? Почему нет? Если их не пожертвовать, то они потратятся на проституток, наркотики, а так пойдут детям или на восстановление храма. Деньги же не пахнут, или так нельзя? Я не понимаю, как быть…»
Он уснул так и не найдя ответа на свои вопросы, впрочем ответы ему не нужны, завтра за столом проснется другой человек. Человек действия, который будет до последнего вздоха бороться за свою никчемную жизнь и цепляться за каждую копейку.

 

Часть VI. Одесса – Кратово – Москва. Вторник
При бесшумном нападении на противника сзади или спереди удар ножом наносить снизу под левую лопатку, одновременно закрыть рот противнику левой рукой с тряпкой или предплечьем. После удара моментально выдернуть нож, ударить противника правой ногой под колено и, свалив его, нанести повторный удар ножом в грудь или сдавить горло, нажимая на кадык.
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

 Петр Иванович прислушался. Бита по-прежнему была зажата в его правой руке. Ни одного звука не доносилось извне. Только его собственное тяжелое дыхание нарушало тишину уснувшего дома. Таинственный незнакомец неподвижно лежал на правом боку в позе эмбриона. Пол вокруг него был залит алой кровью. Местами лужицы были размазаны следами неизвестного и Петра Ивановича. На рубашке и шортах победителя также была кровь. Не хватало только боя часов, извещающего о наступлении полночи.
Он обыскал нападавшего и нашел у него только мобильный телефон Nokia модели E70 белого цвета. После нажатия на кнопки разблокировки телефон запросил пароль и ему пришлось убрать аппарат в карман, что называется «до выяснения».
Подумав минуту, Петр Иванович направился в спальню. Там он переоделся в белую футболку и синие джинсы, а шорты и майку бросил на пол. В таком виде с черными кроссовками Puma в руках он прошел в ванную. Там он взял пакет для мусора и  полотенце, тщательно протер вентили кранов, стульчак, углы, за которые брался, выходя после душа. Так же он стер следы с дверных ручек и с пола, на котором лежал. Кроме бандита больше всего пострадали очки, видимо в пылу сражения кто-то на них наступил. Петр Иванович положил очки в пакет для мусора, туда же сложил свою выпачканную одежду и поставил это все возле двери. В машине у него были запасные очки в желтой металлической оправе, которые Леночка терпеть не могла, но все-таки это было лучше, чем ничего. Однако, до золотых очков предстояло еще дойти и, пока он вынул старые из пакета, разогнул оправу и надел очки с одним потрескавшимся стеклом, другого не было вовсе. Усмехнувшись, он вспомнил о Коровьеве и помотал головой, отгоняя наваждение.
Теперь нужно было незаметно уйти. Возле уличной двери Петр Иванович снял испачканные кровью ботинки и надел кроссовки. Ботинки так же нашли свое место в пакете. Он взял биту, выключил свет и бесшумно отпер дверь. Отступив назад он, замахнувшись двумя руками, подождал очередного вторжения, но все было тихо. Тогда Петр Иванович толкнул дверь сильнее и она со скрипом распахнулась. Никто не пытался вбежать внутрь. Похоже во дворике никого не было. Петр Иванович протер ручки и запер дверь. Протертый ключ он положил сверху на кондиционер. На ощупь, с пакетом и битой в руках, он перелез через железный забор, за которым недавно разглядывал удивительную винтовую лестницу и очутился в соседнем дворе с собственным выходом на улицу.
«Я стал напоминать себе разведчика-диверсанта в чужой стране, - промелькнула мысль. – Впрочем, в России и Белоруссии я действовал так же, и Украина вовсе мне не чужая. Диверсант международного масштаба! А что поменялось для меня? Почему я вылез из берлоги? Ничего, просто раньше я был глубоко законспирирован и ждал команды, теперь же меня вынудили действовать».
На улице он удержался от искушения пройти мимо ворот 57-го дома и убедиться, что за домом наблюдают. Он пошел в противоположную сторону, к Пушкинской улице, там свернул направо, прошел квартал и вышел на Большую Арнаутскую. Сел в машину, а пакет с битой положил за сиденье. Первым делом он переодел очки.
Попетляв по улицам с односторонним движением, он, наконец выехал на дорогу в сторону Киева. Улицы немного опустели. «Нужно торопиться, - подгонял он себя. - Сейчас половина двенадцатого, до отлета самолета из Борисполя осталось семь с половиной часов. Дорога, плюс прибыть за два часа до регистрации. Да и где этот Борисполь находится еще неизвестно. Ладно, ближе к Киеву разберусь. Давай, давай, поехали». На выезде из города Петр Иванович остановился, протер биту и вышвырнул ее далеко в поле. Пакет с одеждой и обувью он бросил в мусорный контейнер, туда же отправился и разобранный телефон. Подумав немного, он поджег бумаги в контейнере и, запрыгнув в Mitsubishi, поехал на север.

* * *

В непроглядной темноте никакие красоты не отвлекали Петра Ивановича от дороги. Ночь была черная и безлунная, еще недавно солнечное небо заволокли тучи и стало прохладно. Он отключил кондиционер и чуть приоткрыл окно. Хорошо размеченная, но не освещенная дорога плавно и тихо стелилась под колеса. Яркие фары встречных и попутных автомобилей дальним светом иногда резали глаза, но Петр Иванович уже привык смотреть только на разметку  и, постоянно переключая свой свет с ближнего на дальний, спокойно катился в сторону Киева.
Поневоле он мысленно возвращался к преступлению в номере гостиницы, раз за разом прокручивая все произошедшее. «Действительно в меня бес вселяется или вселился уже. Зачем я добил этого человека? Это же убийство. Так драка могла квалифицироваться, как самооборона, тем более, что он вломился ко мне. А теперь это просто убийство. Второе уже. Даже не важно, как это может выглядеть в суде. Я начал убивать людей хладнокровно и быстро, причем совесть моя при этом спокойна. Кажется, в этот раз я даже шутил, и вроде это вообще был не я. Похоже на кино или, точнее на комикс состоящий из отдельных кадров. Три картинки и все закончилось. Мне нравится убивать? Пожалуй нет, хотя теперь я в этом не уверен. Странно принимать участие, но смотреть на это со стороны. Хотя, почему странно? Такое раздвоение у меня уже случалось раньше».
Действительно, нечто подобное Петр Иванович пережил много лет назад на защите своего дипломного проекта. Отслужив в армии, он сперва поступил в технический ВУЗ и закончил его с отличием, и только в начале нулевых, приобщившись к издательскому делу, он получил диплом профессионального журналиста. Так вот, защита дипломного проекта, стенда для испытания авиационного шасси, в те годы представляла собой выступление перед приемной комиссией по плакатам, которые в большом количестве были развешены на доске и стенах учебной аудитории. Речь, разумеется, заучивалась студентом, практически, наизусть, а само выступление, с применением уменьшенных вариантов плакатов, многократно репетировалось дома перед членами семьи. Раздвоение сознания случилось у Петра Ивановича именно в момент защиты. Обходя по периметру аудиторию, он пропустил один из плакатов и, продолжая говорить по отрепетированному сценарию, параллельно думал о пропущенном фрагменте и о том, как удобней, незаметно для комиссии, вставить его далее по тексту. Он ртом говорил одно, требующее концентрации, а мозг его думал о другом, причем вся картина была видно ему как бы со стороны. Единственный неприятный момент – легкая головная боль. Нечто подобное он пережил и в Одессе.
Все эти размышления об убийствах не имели никакой практической ценности. В конце концов эти люди сами посягали на его жизнь. Они собирались, если не убить Петра Ивановича, то, как минимум, вывести из игры. Ему просто не оставили выбора. Будучи мертвым или обезвреженным он не мог бы спасти Лену, и, скорее всего, без него она уже не представляла бы интереса для похитителей. Он являлся стороной защищающейся, а не нападавшей и боролся не только за свою жизнь, но и за жизнь жены и, возможно, Даньки. Я веду справедливую войну. «Враг будет разбит, победа будет за нами! – решил он. – Хватит заниматься самоедством, или делай то, что считаешь нужным или сдавайся. И если придется предстать перед судом и даже получить срок, значит и это надо вынести. Значит судьба такая. Но в любом случае я был мужиком и сделал все, что мог!»
  
* * *

В час ночи Алексей набрался мужества и позвонил. Робот ответил женским голосом на украинском языке что-то, что можно было перевести, как: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Алексей звонил и звонил на недоступный уже номер. Результат был тем же. Стало ясно, в Одессе все пошло не так. Теперь ситуация окончательно вышла из под контроля. Если к утру они не выйдут на связь – надо бежать. А как же семья? Ребенок? Ничего еще не готово. Он позвонил жене и велел собирать все самое ценное: деньги, документы, компьютер и быть наготове. Объяснил только, что возникли проблемы и возможно он в опасности. Вероятность маленькая, но она существует. Пока нужно пожить в другом месте, и временную квартиру он уже снял. Не дослушав возмущение и истерику жены, он бросил трубку и до самого утра проходил по комнате, набирая злосчастный номер исполнителей каждые десять минут.
Параллельно Михай вышел со своего телефона в интеренет и набрал в поисковике «квартира на одну ночь». Сразу вывалилась куча предложений от действительно квартир для случайных связей, до массажных салонов, саун, и индивидуалок с выездом и без. Через полчаса квартира в районе Арбата была найдена. Это место Алексей выбрал, желая смирить гнев жены.

* * *

Около трех часов утра Петр Иванович сообразил, что подъезжает к Киеву. Нужно было заправиться и привести себя в порядок. Для этих целей он предпочитал заправки «Лукойл» или «Роснефть» с магазинчиком и туалетом. Еще около получаса он ехал, всматриваясь в оформление пролетавших мимо АЗС, и, не найдя искомых брендов, свернул с дороги, когда разглядел впереди зеленые и желтые цвета заправки «WOC». Они и раньше попадались на пути, но он не отваживался их посетить и зря. Бензин тут был несколько дороже, зато зал с кассами помимо минимаркета, располагал еще и столовой, оборудованной удобными столиками и диванами. Петр Иванович не удержался от искушения нормально поесть горячую пищу. Он заказал себе завтрак, состоящий из супа с фрикадельками за 12 гривен, сэндвича «Клубный» за 17 гривен и капучино за 11 гривен. Особенно ему понравился хрустящий вкусный сэндвич. Посетив чистый туалет и, впервые за истекшие сутки, взглянул на себя в зеркало, он встретился там взглядом с красными глазами пожилого человека. «Что-то я подустал, - пронеслось в его голове. - С такими глазами, глядишь еще и в самолет не пустят. Скажут наркоман или пьяный. Или пустят? Должны пустить». Он вышел в зал, где купил себе карту Киева. Ему предстояло еще найти Борисполь. Он разложил на столе карту и стал водить пальцем по ней. Продавщица обедов, прохаживаясь с тряпкой и убирая со столов, с интересом разглядывала единственного гостя, который негромко шептал:
- Одесское шоссе… Так. Метро «Демеевская» и большая развязка. Мне направо на проспект Науки. Хорошее название «проспект Науки». Какой науки, почему науки? Неизвестно. Науки и точка. Сразу на Саперно-Слободскую улицу и прямо, прямо, прямо. Через Южный мост, по Бориспольскому шоссе. Все по трассе Е 40. Потом направо. Наверняка будет указатель.
Он поднял голову от карты и посмотрел на девушку за кассой.
- И я на месте, - громко доложил он ей.
- Очень рада за вас, - улыбнулась в ответ девушка. – Что-нибудь еще? Может быть вас заправить?
- Обязательно и до полного бака, - он допил остатки из чашки. - У вас хорошая кухня и вы очень красивая.
Опять опостылевший асфальт летел навстречу. Справа уже обозначилось начало нового дня. Он еще продолжал улыбаться, вспоминая забавную и милую, как ему казалось, сцену на заправке, когда его телефон тренькнул, оповещая о новой смске. «Неужели меня опять поздравляют с прибытием на территорию Украины? – подумал он. – Четвертый раз это уже перебор. Гостеприимство за гранью радушия». Это оказалось сообщение с телефона Котенка: «Любимый, как твои дела? Ты спишь?»
- Я сплю, пацаны! - разозлился он на себя. - Леночка у бандитов, а я разулыбался тут. Тоже мне «Перевозчик-2» нашелся. Держись, Любимая моя, скоро я тебя найду и спасу. Я очень люблю тебя, Котеночек, я очень сильно люблю тебя. Только дождись меня. Только дождись…
Его глаза вдруг наполнились слезами и он понял, что устал смертельно. Последние несколько часов он действовал как робот-убийца. Локальные задачи заслонили от него основную цель. В какой-то момент он перестал понимать зачем все это делает. Он стал героем дурацкой компьютерной игры, которой управляет кто-то умный и расчетливый. А как же Леночка?
- Вы ребята ответите за это, - продолжал говорить Петр Иванович. - Я обещаю.

* * *

Дима Бойко, семнадцатилетний парень, сегодня днем встречался с отцом, который специально приезжал к нему в гости. Они давно уже жили отдельно, он с матерью в Киеве, а отец с новой семьей в Харькове. Раньше Димка редко встречался с папой, но в последнее время они стали видеться чаще. За последний год у отца и сына появился какой-то обоюдный интерес, тяга друг к другу, что можно объяснить, наверное, вступлением сына во взрослую жизнь и появлением собственного «я», которое уже не зависело от ненависти матери к своему бывшему мужу. Этим летом парень поступил в Киевское медицинское училище № 2 на ул. Академика Билецкого, на специальность лечебное дело. Отец, не имеющий образования, гордился своим сыном, который мог совершенно внятно объяснить, почему он выбрал медицину и, что за училищем последует институт и далее частная практика, обещающая приличный заработок. Одним словом, теперь им интересно друг с другом, чему оба были рады.
 Семнадцать лет, сегодня у него был день рождения, и поступление папа решил отметить собственным приездом и походом в кафе, где преподнес любимому сыну очень дорогостоящий для него подарок – Apple iPhone 4 16Gb. Ребенок был так счастлив, что прослезился, не веря своему счастью. Отец не замедлил смутиться и прослезиться в ответ, он копил на подарок несколько месяцев в тайне от новой жены. Вечером отец уехал на автобусе обратно в Харьков, а Димка отправился гулять со школьным другом и хулиганом Володькой Левченко, который жил в пригороде. Они купили пива и Дима долго разговаривал о своем новом увлечение – dj-стве в ночном клубе. Он уже сам играл музыку и вообще превращался в самостоятельного человека. Почти каждую минуту он доставал свой новый телефон в черном корпусе, включал его и любовался богатой графикой. Они пили пиво и гуляли вдоль шоссе. Левченко хвастался победами в драках и блатными наколками, Бойко врал о победах на любовном поприще и тусовках в ночных клубах столицы. Матери давно уже потеряли над подростками контроль и те были не ограничены во времени. Им хотелось радости и приключений. Теплый ночной воздух будоражил воображение и обещал счастье.

* * *

Впереди, из отступающей темноты, показалось море огней составленное фонарями уличного освещения. Движение стало плотнее. Все указывало на то, что он въезжает в пригород Киева. До отправления самолета оставалось два с половиной часа. Петр Иванович здорово устал, ему хотелось отдыхать уже через каждые полчаса пути. Причем стоять он не мог, только сидеть, или ходить. На ногах его качало и мир вокруг казался зыбким и не реальным. Где-то в Чабанах он увидел серый бетонный мост пешеходного перехода с голубыми перилами, на котором висел освещенный транспарант «МегаМаркет». Басов, припарковав машину под этим мостом рядом с металлическим ограждением, включил аварийные огни, решив сделать последний привал перед аэропортом. Влажные салфетки, которыми он постоянно протирал лицо уже не освежали и не приносили облегчения. Он сел, привалившись к теплой бетонной опоре пешеходного перехода, и закурил. Мимо с шумом проносились дальнобойщики и от, возмущенного ими потока воздуха опора казалось покачивалась. Петр Иванович поднялся и прошелся вдоль дороги, ломило спину и сидеть на корточках было тяжело. Метрах в сорока-пятидесяти впереди он увидел двух человек медленно шедших по обочине в его сторону. Похоже, это были молодые ребята, подростки. Они громко разговаривали но никаких слов, кроме матерных разобрать было нельзя. Еще в Одессе Петр Иванович заметил, что громкий мат, по-видимому, является предметом особой гордости, признаком доблести у местного населения. На улице, в кафе, на заправках народ весело матерился, не отличая уже нормальных слов от ненормативных. Так говорили мужчины и женщины, молодые и старые, и никто никого почему-то уже не стеснялся.
Он остановился, выбросил окурок, наклонился, выпрямил спину и оперся руками в колени, в таком положение боль в спине на несколько секунд ушла. Молодые люди приблизились к нему, разглядывая на ходу в моргающем желтом свете номера машины. Ребята оказались невысоко роста и очень худые. У того, который шел чуть позади, руки от плеч до запястий были расписаны причудливым орнаментом. Парень без татуировок остановился в метре от Петра Ивановича и, чуть подавшись вперед, спросил:
- Утомился, мужик? С Москвы?
- Ты что-то хочешь, сынок? – Петр Иванович выпрямился и оказался на голову выше подростков. - Идите куда шли, не раздражайте меня.
- Грубишь? – вступил в беседу тот, который стоял чуть сзади. По его голосу было понятно, что он либо пьяный, либо обколотый. – Совсем москали оборзели…
- Даю вам три секунды убраться, - перебил его Петр Иванович спокойным тоном. - Не успеете – извините, – и добавил как будто для себя. – Да, когда ж это кончится-то? Что им всем от меня надо?
- Давай гроши, баклан, и дальше поедешь, – сказал татуированный.
- Гоп-стоп? – удивился Петр Иванович и внимательно посмотрел на говорившего. – И сколько вам денег надо?
- А сколько есть? – неуверенно попытался уточнить стоящий поближе и спрятал что-то блестящее, похожее на складной нож, в правой руке.
Петр Иванович сделал левой ногой короткий шаг вперед, одновременно повернул на носке правую ногу и резко выбросил сверху вниз правый кулак, чуть подняв локоть, точно в подбородок вопрошавшему. Голова мальчишки отозвалась глухим треском и, как будто на сантиметр отделилась от шеи. Тело обмякло и парень рухнул вертикально на подкосившиеся ноги. Правая рука его при этом завернулась за спину, блестящий предмет вскользнул на асфальт.
- Нокаут… Классика бокса, - тихо проговорил Петр Иванович, потирая сбитые костяшки, и повернулся ко второму парню. - Вопросы есть?
Тот, что в наколках, стоял как парализованный, переводя взгляд с Петра Ивановича на лежащего друга и обратно.
- Забирай его, а я поехал. Никаких кулаков на вас не напасешься, да и некогда мне тут с вами… Смотри, аккуратней на дороге, здесь сильное движение и не порежься, – произнес Петр Иванович и ударом ботинка отправил выпавший предмет на другую сторону шоссе.
Победитель не торопясь влез в машину и тронулся прочь. Через пять минут он снова говорил с собой:
– Поздравляю, вы уже и до детей добрались. Как там у Высоцкого? «Теперь на меня просто удержу нет, напра-а-а-во, налево я им раздаю чаевые…» Безобразие!
Вовка перескочил ограждение и бросился на проезжую часть искать телефон друга, но не нашел. Скорее всего iPhone уже раздавлен и отбит проезжавшими машинами. Он посадил друга и, держа за шею, потряс его. Дима открыл глаза и, встретившись глазами с протрезвевшим Левченко, стразу спросил:
- Где телефон?
- Нету, этот козел его выкинул. Я искал, но не нашел.
На глазах у мальчишки появились слезы.
- Вовка, помоги мне его найти, - прошептал он. – Пожалуйста!

* * *

Намеченный на заправке маршрут практически не вызвал вопросов, за исключением развязки на пересечение с проспектом Науки, где Петр Иванович чтобы не заблудиться уточнил дорогу у, дежуривших на обочине гаишников. Инспекторы оказались доброжелательными и вежливо объяснили москвичу, как лучше добраться до Бориспольского аэропорта.
- Улетаете? – спросил один из них.
- Встречаю, – ответил Петр Иванович заискивающе улыбаясь и зачем-то соврал. – Жена прилетает с сыном.
- Удачи, – пожелал на прощание инспектор.
- Спасибо. И вам додежурить без происшествий.
Когда Бориспольское шоссе повернуло уже в сторону терминала, Петр Иванович сообразил, что не стоит соваться на машине прямо в незнакомый аэропорт. Кто его знает, что там за парковки и сколько они стоят. Он свернул, не доезжая аэропорта, направо, углубился в микрорайон и оставил там машину на стоянке около жилого дома. «Пусть останется тут, - решил он. - Отсюда проще потом будет ее забрать. Стоит себе тихонько, есть не просит и никого не трогает». Он собрал свои вещи, телефон с зарядным блоком и документы в черную спортивную сумку Nike, которую ему когда-то подарила Леночка, повесил ее на плечо и двинулся обратно к шоссе.
Начинало светать. Утренний прохладный ветерок освежал и бодрил. Идти было приятно. Через пятнадцать минут бесплодного голосования Петр Иванович начал нервничать. Он никак не ожидал, что добраться на попутке в аэропорт будет составлять проблему. Пустые машины встречающих, не снижая скорости, проносились мимо и он начал подумывать: отправиться пешком или вернуться за своим автомобилем, когда серая Таврия Славута, включив правый поворотник, остановилась на несколько метров впереди. Со вздохом облегчения и радостной физиономией Петр Иванович быстрым шагом подошел к машине и, заглянув в открытое окно, спросил:
- До аэропорта подбросите?
- Почему нет, - с улыбкой ответил полный мужчина лет пятидесяти на нормальном русском языке. - Сколько платишь?
Петр Иванович с облегчением понял, что он больше не россиянин и не москвич в глазах случайных людей.
- Пятьдесят, – вдруг развеселившись от этой мысли, предложил он.
- Мало. Сто! И деньги попрошу вперед.
- Договорились, - открывая дверцу, сказал Петр Иванович и достал из кармана украинские деньги. - Получите.
Он устроился на переднем сиденье и положил свою сумку на колени.
- Поехали?
- Уже едем. Откуда ты тут такой взялся с утра пораньше? – водитель оказался разговорчивым.
- Так, из тех же ворот, что и весь народ, уважаемый. Это у тебя последняя модель  Maserati?
- Не, это украинская подделка, ты на расход намекаешь что ли?
- Ну да, сто гривен за пять минут пути, не иначе, как жрет невпроворот.
- И вовсе не пять минут, но если для тебя дорого я могу вернуть награбленное, ищи себе другого дурака, – вдруг рассердился водитель.
- Это не разговор, ты деньги вперед взял, теперь должен отработать. Порядок такой – деньги взял должен дело закончить, иначе ненужно было заранее брать. Вот так вот, друг. Извини.
Больше в пути они не разговаривали.
Аэропорт встретил путешественника залитой огнем площадкой для парковки транспорта перед наклоненным вперед зеркальным фасадом главного входа с большими синими буквами на козырьке «Термiнал «В».

* * *

- Товарищ генерал, вам Ковтун звонит, - коротко доложила секретарша по селекторной связи.
- Соедини, - генерал нажал кнопку отключения громкой связи и взял трубку телефона. Сидящий перед ним персональный водитель опустил заготовленный блокнот на колени и с безразличным видом начал листать записи прошлых дней.
- Слушаю. Нет, попозже. Если на десять минут, то можешь зайти в половине девятого, - он положил трубку и встретил взгляд, готового к указаниям, прапорщика. – Значит так, поедешь сейчас ко мне домой, возьмешь Марию Иосифовну, и отправитесь с ней в Шереметьево. Когда закончите, сразу сюда, мне к трем в министерство. Вперед!
Он нажал кнопку громкой связи из которой послышалось:
- Слушаю, товарищ генерал.
- Свяжись с Воронцовым, Захаровым, Галкиным и Козловым. Мне отчеты нужны не к трем, а к двенадцати и вызови ко мне Ковтуна.
- Ковтун ждет в приемной. Скажу, что бы заходил.
Вошел Виктор Сергеевич Ковтун, как всегда в идеально выглаженной форме и хорошем настроении.
- Доброе утро, Валентин Алексеевич, разрешите?
- Здорово, заходи. Что у тебя, давай быстро. Садись.
- В нашем деле замешан Лев Черниченко.
- Чича?
- Да, только он теперь Лева Черный.
- Я знаю, заместитель председателя комитета по строительной политике области, уважаемый и почтенный человек.
- Доктор экономических наук, вор в законе, - продолжил Ковтун. – Член партии…
- Само собой небеспартийный. Что есть по нему?
- Этой ночью он встречался с Горским. Мы перехватили их созвон. Встреча была в совхозе Московском. Кто присутствовал еще и о чем говорили мы пока не знаем, однако, такая встреча просто так произойти не может. Тут что-то экстренное, срочное. Либо они переходят к активным действиям, либо, что наиболее вероятно, обсуждают какие-то внезапно возникшие проблемы. Может быть и то и другое. В любом случае я обязан был вас срочно проинформировать.
- Я понял. Это все?
- Так точно.
- Принесешь мне сегодня подробный план операции. Начало ставь на четверг, двадцать три часа, вариант «А». Если никаких новостей до этого времени не будет – начнем сами по моей команде. Запланируй возможность начала в среду в тоже время с вероятностью пятьдесят процентов, вариант «Б» или сегодня с вероятностью десять процентов, вариант «Ц». Распределишь сам нагрузку? Хорошо. С планом ко мне в двадцать ноль-ноль. Успеешь?
- Так точно. Кто-то еще будет на встрече?
- Будут, я сам приглашу, кого надо. Все, больше говорить не могу. Давай, до вечера.
Генерал повернулся на вращающемся кресле к открытому ноутбуку и, казалось, сразу забыл о присутствии Ковтуна, который, зная его манеру, не прощаясь, тихо покинул кабинет.

* * *

Петр Иванович предупредил соседа, что будет спать и все питание завещал ему. Сосед оказался хорошим человеком и уступил ему за это место у окна, где никто не будет беспокоить Петра Ивановича.  Когда в начале восьмого самолет поднялся в воздух и было разрешено отстегнуться и поменять положение кресла, он, не отстегиваясь, откинул спинку подальше назад и сразу уснул.
Во сне он перенесся в детство. Ему казалось, что он лежит в восьмиместной палате первого отряда пионерского лагеря «Сокол» вместе со своими друзьями. За окном августовская беспросветная ночь, окна открыты, жарко, душно и тихо. Он натянул до подбородка одеяло и пытался уснуть, когда стал чувствовать на себе чей-то пристальный недобрый взгляд. «Я сплю, - решил он. - Не хочется ни с кем сейчас говорить. Пусть ложатся и спят, надоели они уже, эти дурацкие дети… Кто ложатся и спят? Я же один в палате, все куда-то ушли! Почему же мне так страшно открыть глаза, если я знаю, что один? Посмотрю, никого тут не может быть. Страшно… Смешно бояться, как маленький. Темно, хоть глаз выкали». Он приоткрыл глаза. Действительно в комнате была непроглядная темнота, никакого света не проникало с улицы, только маленькое желтое пятно отчетливо виднелось напротив. Постепенно глаза привыкли к темноте и он разглядел бесформенный силуэт человека, еще более черный, чем темнота в комнате. Кровать на которой спал Петя стояла, как будто в огромном пустом зале. Человек стоял в ногах длинной кровати и, не отрываясь, смотрел ему в лицо. Правый глаз его горел странным желтым огнем, левого глаза и вообще лица не было видно совсем. Через несколько секунд Пете показалось, что он разглядел улыбку на лице гостя. «Господи, что это? Кто это? Почему он стоит молча и смотрит на меня? И почему мне так холодно? Просто трясет,  – вопросы лихорадочно вертелись в его мозгу. - Я не могу выдерживать этот желтый взгляд. Надо закрыть глаза. Откуда он тут взялся?» Петя закрыл глаза и натянул на голову одеяло. Он был уверен, что если так лежать до утра, то кошмар пройдет. «А если это не сон и тот, кто стоит в комнате просто забьёт мне нож в живот? Большой, кривой, острый как бритва, ятаган». Он выглянул из под одеяла. Теперь человек стоял ближе  и улыбка уже отчетливо была видна на его лице. В свете желтого глаза Дима разглядел лицо. «Это же Леня Козловский? – пронеслось в голове. – С какой стати он решил меня пугать? Я думал это кто-то из тех, кого я убил, а это живой Леня приснился мне. Странная улыбка, как будто у него нет губ».
Темный силуэт медленно приближался и Петру. В надежде, что это может остановить приближение, он решил заговорить с гостем:
- Что тебе надо от меня? Зачем ты здесь?
- Если ты опять будешь прятаться под одеялом – я уколю тебя иголкой. Ладно, давай поговорим…
- Господи, о чем?
- Оставь Господа в покое, ты уже не в его ведении, теперь я твой единственный спаситель… Но мне очень плохо, Петя, я мерзну, в морге холодно, - ответил оживший. - Ты должен мне помочь. Принеси мне пальто. Помоги мне…
- Почему в морге, ты что, успел умереть? Тебя убили пока я отсутствовал? Доигрался в свои криминальные новости? Если ты умер то я уже не могу тебе помочь. Разве зайти в церковь, поставить свечку и записать тебя в поминанье. Этого будет достаточно? А пальто я обязательно тебе куплю, как мы сможем встретиться? 
- Ты сумасшедший? Ты убил двух человек и думаешь, что достаточно свечки, что бы смыть своё преступление? Не получится так…
- Ты-то тут причем, тебя же я не трогал, а с теми… Это был несчастный случай, я не виноват! Я не мог предвидеть, что они нападут, мне пришлось защищаться... Ну подумай, что мне оставалось делать? Они не оставили мне выбора.
- Убил людей, совершил грех и даже теперь пытаешься оправдаться. Зачем был тот удар в шею, а? Ты же спокойно мог уйти, не убивая мужика. Но в тебя вселился бес и ты, окрыленный своей неожиданной победой, решил добить. А тот, в Одессе? Ты умертвил его битой, как это называется? Ты казался себе героем боевика, ты любовался своими слаженными и точными движениями. Вкус убийства опьянил тебя, но ты же знаешь, что самый строгий судья ты сам и есть… Почему ты думаешь, что вправе решать кому жить, а кому нет? Кто ты такой? Наместник всевышнего на земле? Ты его рука? Не лги себе, это бесполезно, ты знаешь, что совершил преступления – отнял у людей жизни, и ты должен заплатить за это. Ты разыгрываешь муки совести, но это приятно делать, лежа в теплой кровати. Так не получится. Ты всё равно сделаешь то, что я прошу, ты поможешь мне согреться…
- Но чем? Чем я могу помочь тебе? А, я понял. Ты живой и знаешь как утешить тех, кто умер из-за меня. Я не разбираюсь в спиритизме, но буду благодарен тебе за помощь. Что я могу сделать?
- Принеси мне теплое пальто или одеяло. Сроку тебе даю два месяца, отсчет пошел.
- Не понимаю, как это будет выглядеть технически, но сделаю то, о чем ты просишь. У меня нет связи с потусторонним миром и, если ты успел умереть, то что? Как тогда я что-то тебе передам? Ты не можешь так со мной поступить. У меня жена, семья, работа, это несправедливо платить такую цену за ошибку, это слишком, это неправильно…
- Почему ты решил, что твоя жизнь стоит больше других? Потому, что у тебя есть жена и дети? Ты идиот? Хотя какая теперь разница… Слушай меня внимательно и постарайся запомнить то, что я тебе говорю:  через два месяца в этот самый день у тебя затянется на шее петля. Ты умрешь. Сразу, без мук, как ты и хотел и никто не сможет тебе помочь. Больше я для тебя ничего не могу сделать. Вопросы?
- Что у тебя с губами?
- Крысы обглодали.
- Ты, извини, в самом деле уже умер? Надеюсь я к этому не имею отношения?
- Да, не переживай. Я пока не умер, но скоро это случиться, а отношение ты к этому имеешь разве, что косвенное, теперь неважно, и мне будет не больно.
- Это хорошо. Ты конечно прав, я должен заплатить. Всё к этому и шло, я устал, запутался… Хотя и умирать по-настоящему тоже еще не готов, а ладно, наплевать, наверное это лучший выход…Уходи, оставь меня, не появляйся больше, теперь мне стало спокойнее…
Петр Иванович проснулся от настойчивых толчков в плечо.
- Сказали поднять кресла и пристегнуться, извините, - говорил сосед. – Мы подлетаем.
- Да, спасибо, - ответил он не совсем еще прейдя в себя. – Приснится же такая чушь. Леночка позавидует, когда расскажу. Кино так кино. Живой человек приснился покойником. Не к добру это.
В Домодедово самолет был точно в девять тридцать пять. Паспортный контроль занял около сорока минут. После тяжелого скоротечного сна и от охватившего возбуждения Петра Ивановича трясло, как в лихорадке. Не очень хорошо соображая, он, тем не менее, понимал: нужно спешить, все эти процедуры на выходе страшно затянуты. Зал выдачи багажа он миновал без остановки и, пройдя мимо навязчивых таксистов, уже почти бежал по стрелкам указывающим путь к аэроэкспрессу. Интервалы отхода поездов составляли полчаса и Петр Иванович с билетом за триста двадцать рублей только помахал вслед ушедшему вагону.

* * *

Днем в начале двенадцатого позвонил Лысый:
- Привет, Михай, – голос в трубке был ровный и властный. – Как у вас там?
- Все спокойно, без происшествий. Филя вроде спит, Лена вроде тоже. У нее темно.
- Ты курьеру писал? Ему пора выезжать уже.
- Он не отвечает, спит должно быть. Сейчас у них одиннадцатый час, он, считай, сутки не спал. Как мы и договаривались – я от ее имени разрешил ему выспаться. Иначе он обратно не доедет, разобьется и…
- Ну, да, да, я помню. Хорошо. Будьте сегодня на месте часов в пять, придется вывозить ее в другое место. Все, давай.
В груди Алексея шевельнулся холодный ужас. Если Лысому все уже известно, то он приедет его казнить. Курьер не отзывается, спит конечно. После такой дороги кто хочешь будет спать как убитый. Если это действительно так, то ребята запалились на чем-то другом и черт с ними. Но если они его грохнули и их взяли, то Леше конец. Без вариантов. Возможно, конечно, что курьер закрылся в номере и заснул беспробудным сном и его никак невозможно было добудиться. В любом случае получается, если курьер не отзовется часов до двух, до часа в Одессе, то надо рвать. Забрать семью и лечь на дно.
Он спустился в гостиную и встретился там с неунывающим Филей.
- Привет, Михай, все по плану? Не передумал?
- Я никогда не передумываю, - хмуро ответил Алексей. - Пожрать есть чего?
- Что найдешь все твое. Я покушал уже. Вот тебя дожидаюсь, видишь?
Николай кивнул на небольшую сумку на диване.
- Готов к уходу на пенсию, осталось только расчет получить.
- Касса с двух работает, рассчитаю.
- Ну, я в тебе никогда не сомневался. У тебя же на лбу написано «Кристально честный человек». Новости есть?
- Нет.
- А у меня есть, - Филя улыбнулся. - К трем часам Лысый нас навестить приедет. Просил не отлучаться. Дело есть.
- К трем?
- Или к четырем я не помню. Мне теперь это не нужно. А тебе разве не звонил?
- Звонил.
- Тогда ты в курсе.  Пацаны то твои едут с деньгами? Может, пораньше решим дела? Вдруг Лысый заранее явится, зачем нам эти потрясения?
- Все будет, как договорились – с двенадцати до двух. Точнее я сам не знаю. Подожди малость.
- Я жду, просто скучно. Сыграем в шахматы?
Алексей отказался. Они разошлись по разным углам и каждый занялся своим делом. Алексей звонил своим парням в Одессу и слал смски курьеру. Ни от одного из абонентов ответа не было. Филя сидел за столом и смотрел телевизор.

* * *

В одиннадцать часов Елена Викторовна проснулась. Впервые за последние двое суток она почувствовала себя отдохнувшей и полной сил. «Кажется я начинаю привыкать к своей камере, - удивилась она. - Сплю крепко и долго. Это хорошо. Хватит уже рыдать. Сегодня я должна выбраться отсюда. Почему-то я уверена, что все получится».
Она поднялась и направилась в душ, где провела около часа, приводя себя в порядок. Потом были бутерброд и кофе.
Ее бодрость носила несколько агрессивный характер. До освобождения оставалось всего около двух с половиной часов. В уме она проигрывала сценарий своего выхода из заточения. Конечно она даст себя вывезти от сюда, потом они скорее всего поедут домой на Профсоюзку. Может так случиться, что Петр Иванович окажется дома. Что тогда? Тогда она объяснит ему, почему приехала не одна, или нет, она ничего не станет пока объяснять, просто заберет свою кредитку и паспорт. Этот полубандит скорее всего захочет сопровождать ее везде. В таком случае что-то нужно будет сказать. Можно так: «Пока ты отдыхал тут, я предпринимала все возможные меры к своему освобождению, теперь я должна с этим человеком проехать в банк, у меня есть кое-какие накопления и я обещала ему рассчитаться за его помощь. Пожалуйста, ни о чем не спрашивай и не провожай меня, я сама решу свои проблемы». Лена удовлетворенно закурила и представила, как она красивая и гордая, не прощаясь, уходит из дома, а муж пристыженный и подавленный остается. «Такие вещи прощать нельзя никому, - продолжала мечтать она. - Даже любимому человеку. Почему он не вытащил меня? Где провел это время? Может быть у любовницы, у этой Юли Петровской или у кого-то еще? Просто ему было наплевать, где я и что со мной. Ну ладно, это после. Так, значит, он везет меня в «Черемушки» в отделение City Bank. Там я пишу заявление и получаю требуемую сумму, или пусть он сам заведет карточку и я по заявлению перечислю ему туда деньги. Мне без разницы».
Елена Викторовна приготовила себе еще кофе и посмотрела на часы. Стрелки ползли предельно медленно. Время было 13-00.
«Или так, - продолжала планировать она. - Сдам его охране и все дела. Пусть отправляется в тюрьму, там ему самое место. Хотя, я, конечно, дала слово, пообещала отдать ему деньги. Можно сказать, поклялась. Могу ли я теперь нарушить данное слово только потому, что дала его преступнику под давлением обстоятельств? Сто тысяч долларов – огромные деньги и жаль отдавать их первому встречному жулику. Пусть бы попробовал заработать такую сумму. Это бесчестные и беспринципные люди, готовые обмануть и обокрасть любого. Их воровские законы распространяются только на их сообщество, простые обыкновенные люди, которых они называют «лохи», созданы только для того, чтобы их обирать. Мы - это бараны, а ворье – пастухи, которые доят молоко и стригут шерсть. Так почему же, скажите на милость, я должна держать свое слово? Перед кем? Они нас за людей не считают, могут давать слово сколько угодно и тут же обманывать. Это соответствует их понятиям. А я обязана оставаться всегда честной. Это, по меньшей мере, глупо. Да пошел он, скотина! Кто он такой, в самом деле? Пугать еще вздумал. Я его не боюсь, он получит такой срок, после которого не выходят, а если и выходят, то найти меня в другой стране невозможно».
Лена задохнулась от злости и ненависти к этим людям. Они практически разрушили ее отношения с Петром Ивановичем, убили Сергея, теперь пытаются ограбить, а она должна оставаться порядочной перед ними и сама перед собой. Так действительно может поступать только баран!
«Получается, что честность имеет границы и условия, - заговорила она с собой голосом Петра Ивановича. - Честность понятие относительное, но не абсолютное. Честность не во мне, а во внешнем мире? Или честность внутри меня? То есть, будучи совершенно честным, человек не должен обманывать никого. Ни хорошего человека, ни плохого, ни порядочного, ни вора, ни ребенка, ни старика. Никого и никогда. Иначе он не может себя назвать истинно честным. Получается, что никаких дополнительных поправок это качество не требует. Вернее не допускает. Но не бывает совершенно не обманывающих людей. Так просто не проживешь в нашем мире. Иногда это ложь во спасение, иногда жалость. Любому хочется сказать «я никогда не вру», но тот, кто скажет это и есть самый настоящий лжец. Он или святой или сумасшедший. Делать надо то, что считаешь полезным для себя или для своих близких. Только так! Иначе можно превратиться в интеллигента, вступить в крайнюю фазу человеческого идиотизма. Петя называл это иллюзорным сознанием. Он говорил, что именно интеллигенция виновата в победе коммунистов в России. Большевики считали честность классовым понятием и залили кровью всю страну. Ни в одной стране этого понятия не существует. Рефлексирующие интеллигенты рассуждали о возможности пролить слезу ребенка ради построения храма всеобщего счастья, а их в это время резали люди с неотягощенной лишним образованием и путанными размышлениями совестью. Ну, да, ладно. Это все пустые досужие идеи. Денег я этой свинье не отдам!»
Елена Викторовна ходила по комнате из угла в угол. Постепенно стрелки доползли до трех часов, но никто не пришел. Сама она боялась напоминать о себе и объясняла отсутствие визави его внезапными делами. В конце концов у него могут измениться обстоятельства. Из-за двери время от времени доносились звуки какой-то жизни. Звон посуды, шаги по потолку. Раньше такого оживления не замечалось. Это и могло спутать планы кашляющего человека. Возможно, он просто хочет переждать этот бедлам и потом выведет ее. Не оставалось ничего другого, как только ждать.

* * *

Следующий поезд должен был уходить только в одиннадцать часов. Басов вернулся в здание вокзала и купил себе воды. Его слегка качало, сигарета, которую он  выкурил на платформе, казалось, свалит его с ног. Через двадцать минут бесцельного хождения по перрону он наконец зашел в поезд и сел у окна. Народу было мало, но на всякий случай он крепко примотал сумку к своей руке. Все время пути Петр Иванович провел в полудреме, раскачиваясь вместе с вагоном на стыках рельс.
Около двенадцати он был в метро. Пожалуй в это время на метро получится быстрее и надежнее. Сонливость как-то отступила. По украинскому времени сейчас было одиннадцать утра, он забыл перевести наручные часы. Его либо уже хватились, либо вот-вот хватятся. Номер сдается до двенадцати часов. В оставленном им номере находится труп, если конечно человек умер. Следы он убрал, но зачем-то оставил ключ на видном месте. Если подельники трупа придут, они легко найдут ключ и без проблем войдут в номер. Тогда они могут догадаться, что курьер сбежал и один из вариантов будет – Москва. Тело наверное они попытаются спрятать. Если номер откроет хозяйка, то первое, что сделает – вызовет милицию. «Молоток! - как колокол ударило в голове Петра Ивановича. – Идиот! Я оставил там молоток со своими отпечатками! Он валяется где-то под диваном, наверное. Конечно, его сразу найдут… Правда на нем нет крови и отпечатки могли стереться, когда я летел через гостиную. Мог ли я оставить что-то еще? Да, вроде все убрал. По молотку меня не найти, на нем нет ценника, он ни разу не использовался. Его вообще мог принести нападавший. В любом случае, это мой косяк».
От Октябрьской до Профсоюзной он немного подремал, наверстывая две бессонные ночи. На поверхности оказалось безоблачно и жарко. Путь до дома занял двадцать минут. Теперь нужно стараться быть очень осторожным. Не исключена слежка за подъездом или даже за квартирой. Кто их знает на сколько они осведомлены и предусмотрительны. Петр Иванович сделал круг вокруг дома. По его мнению если кто-то и следит за подъездом, то из припаркованной машины. Незнакомых машин около парадного и в зоне видимости не было, и в машинах никто не сидел. Обстановка была спокойная. Трудолюбивые консьержи и консьержки, похожие на молдаван, как обычно сидели на лавочке и щелкали семечки. Они безразлично поприветствовали Петра Ивановича и не проводили его ни одним взглядом. Это указывало на их неосведомленность о каких бы то ни было поисках. Он поднялся на свой шестнадцатый этаж и осмотрел дверь предбанника. Следов взлома не было. На входной двери так же никаких повреждений. По периметру двери, там, где в фильмах приклеивают волосок или привод чеки гранаты – тоже ничего. Он открыл дверь и вошел в квартиру.
Воздух был спертый и очень жаркий. Перед отъездом он закрыл все окна. Он не был дома всего полтора дня, но все внутри казалось чужим и нежилым. Рассеянно Петр Иванович прошелся по комнатам, отмечая  по пути, что все вещи лежат строго на своих местах. В их семье было заведено - когда Петр Иванович возвращается с работы домой, Котенок обязательно встречает его у порога. В те редкие дни, когда ей не удавалось успеть домой раньше него, он старался задержаться на работе, или зайти в какой-нибудь магазин, лишь бы потянуть время. Если и это не помогало и все равно он приходил раньше нее, настроение его потом несколько дней было хуже не куда.
Теперь же, переступив порог, он замер на коврике, привычно ожидая веселого маленького человечка, который тянется к нему своими милыми губами и обвивает руками его шею. Ком подкатил к горлу и он с трудом удержал себя от слез. Не зажигая свет и не открывая окон, Петр Иванович принял душ, почистил зубы и побрился. Налил из кулера горячей воды и сделал себе крепкий кофе. Позавтракал творожным сырком и бутербродом. Потом он сменил нижнее белье и надел другие джинсы и рубашку. Достал из шкафчика в ванной контейнеры с контактными линзами и пластиковую бутылку со специальным раствором. Он редко надевал линзы, предпочитал очки, но сейчас линзы казались наиболее оптимальным вариантом. К сожалению, он так и не научился вставлять их. Обычно это делала Елена Викторовна. Она вставляла и она же снимала их, ему оставалось только пошире растянуть веки. Минут за двадцать, сопровождая процесс надевания ругательным разговором с линзами, Петр Иванович все-таки справился с непослушными чешуйками, поморгал несколько минут и вышел из кухни. Документы и ключи от Audi лежали на тумбочке в прихожей.
 В половине второго он вышел из подъезда и направился по Новочеремушкинской в сторону Газпрома. Ему нужно было еще раз убедиться, есть слежка или нет. Он углубился во дворы и сделал небольшой круг. Похоже, никто за ним не следил, тогда он подошел к припаркованной возле дома Audi с другой стороны. Вокруг было тихо и спокойно. Никакого особого движения он не заметил. Все машины, которые стояли поблизости были ему хорошо знакомы. Петр Иванович сел за руль и выехал со двора. Управление механической коробкой передач с непривычки доставляло некоторые неудобства. Он никак не мог устроиться в кресле низкой машины. Маршрут, которым, с его точки зрения, следовало добираться, лежал через третье кольцо, потом поворот на Нижегородскую, далее на Рязанский проспект, через Люберцы и Томилино на трассу А 102 мимо Жуковского до Кратова. «Яндекс» показывал уровень пробок 3 балла и дорога до места назначения должна была занять не более часа.

* * *

«Дальше тянуть резину бессмысленно, сейчас почти два, скоро приедет Люсый,  – решил Алексей. - И курьер и ребята пропали без вести, пора двигать отсюда». Он поднялся к себе, достал из-под кровати пистолет ТТ с самодельным глушителем, загнал патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. Ему нравился этот пистолет, разработанный Федором Васильевичем Токаревым и принятый на вооружение как «7,62 мм самозарядный пистолет обр. 1930 года». Его массовое производство было начато в 1933 году. Тогда пистолет получил наименование «7,62 мм самозарядный пистолет обр. 1933 года». Название ТТ  - аббревиатура от неофициального «Тульский Токарев». С нежностью погладив оружие, Алексей размышлял о своих действиях. Он засунул оружие сзади за ремень и поднялся. Несмотря на жаркую погоду, ему пришлось надеть куртку, иначе пистолет не спрятать. Филя напротив был в легких светлых джинсах и футболке с коротким рукавом.
 «Это хорошо, - отметил Алексей. - Ни нож ни пистолет не спрячешь».
- Пошли, Филя, за расчетом, – окликнул он вора и двинулся к машине. Труп Фили он планировал вывезти с участка в багажнике и выкинуть где-нибудь по дороге.
- Уже подогнали лавэ? А я и не заметил. Ты чего утеплился-то? Пар костей не ломит?
- Температура у меня, простудился, видать, вчера под кондиционером. Идешь?
- Бегу.
Алексею никогда раньше не доводилось убивать. За годы работы в криминальной сфере ему ни разу не поручали подобных дел. Он всегда гордился, что работает головой, а грязные дела достаются либо профессионалам, либо быкам. Когда он был еще студентом, они с женой провели месяц у ее родителей в деревне. Однажды отец жены решил забить кабана и попросил Алексея помочь. Требовалось только подержать и Леша согласился. Но когда дошло до дела, кабан орал как человек, замелькал специальной нож хитрой формы, он отказался наотрез. Пришлось приглашать соседа, сам он ушел подальше, чтобы не слышать этих криков, не видеть, как дергается в агонии животное, пока рачительные хозяева сливают в кастрюльку густую черную кровь. Ни мяса, ни колбасы тогда он есть не мог и удивлялся, как жена хватает сырое обугленное ухо и, посолив, с наслаждением хрустит.  Алексею было очень стыдно, но он запомнил тогда, что убивать не может и вида чужой крови не переносит. Сейчас конечно другая история. Пистолет не нож, нажал на курок и все. Как в компьютерной игре, тем более других вариантов он не видел.
По его плану Филя должен был взять пачку фальшивых денег и пойти с ней к дому за чемоданом. В тот момент, когда он повернется спиной, Алексей выстрелит ему под левую лопатку, потом в голову. Положит в багажник, пленку он уже купил на строительном рынке и застелил, и уедет с дачи. Если Филя будет сопротивляться, то Алексей, физически более сильный, скорее всего без труда с ним справится, тем более никакого оружия у Фили нет.
Они плечом к плечу подошли к машине и Алексей, открыв правую переднюю дверь, кивком пригласил напарника внутрь:
- В бардачке, забирай.
- Достань сам, – твердо ответил Николай. - Я по чужим машинам не шарю, не мой профиль.
Алексей повернулся к машине, кряхтя сел на сиденье, открыл крышку бардачка, запустил внутрь левую руку и вынул блок, кубической формы. Не выпуская куб из рук, он с усилием вылез из салона, резко выдернул из-за пояса пистолет и наставил Филе в лоб.
- Держи, вымогатель, - он механически протянул партнеру муляж. - Жадность фраера сгубила? Шантажировать меня вздумал, недоносок?
Филя неловко взял из руки Алексея деньги и, не удержав от страха, выронил ему под ноги. Старый вор медленно наклонился за ними, давая возможность говорившему закончить фразу.
- Сдулся, гангстер? – торжествуя, продолжал надгробную речь Алексей. - Руки не слу…
Филя еще до конца не выпрямился, когда блеснувший в выброшенной вперед левой руке длинный и тонкий нож ударил здоровяку в печень. Алексей округлил глаза, остатки недосказанной фразы захлебнулись у него где-то в гортани. Он прижал обе ладони к ручке торчащей из него пики и рухнул на колени и на бок. Убийца подобрал пистолет и, отойдя на два шага, выстрелил в висок. Тух! Тихий звук выстрела отразился эхом от ближайших сосен, далекий дятел на несколько секунд оторвался от своей работы, но тут же продолжил выбивать дробь. Филя посмотрел вокруг и раздельно сказал, обращаясь к бывшему товарищу:
- В другой раз сперва стреляй, потом говори, тут тебе не кино.
В то время, когда щуплый Николай Николаевич тащил к заброшенному клозету тело Алексея Михайлова, его жена Настя на Щербаковской улице, рядом с метро «Семеновская», собирала последние вещи в чемодан. Оленька спросила ее:
- Мама, а можно мне взять этого зайца?
- Которого тебе папа подарил на день рождения? – не оборачиваясь, уточнила мама, сжимая молчащий мобильный в кулаке.
- Да, этого, - девочка подняла высоко над головой смешного красно-желтого зайчика с морковкой в лапе. - Я без него не поеду.
- Господи! Ну, бери. Ты все готова взять. Как бы нас папа за это не заругал.
Тело Алексея с прострелянной головой и пробитой печенью тихо шлепнулось на дно выгребной ямы.
Закончив незатейливые похороны, Николай Николаевич вернулся в дом. Теперь предстояло вывезти пленницу и убираться отсюда. Время поджимало и он заметно нервничал.

* * *

Черный Hummer H2, разрисованный по бортам языками пламени и страшным оскалившимся тигром на капоте, ровно катился по Рязанскому проспекту. Эту машину не любил никто, кроме Анатолия Семеновича, ни жена, ни дочери, ни коллеги по офису. Да и сам он, начиная с сегодняшнего утра, когда обнаружилось вдруг, что кондиционер не работает, начал испытывать раздражение от постоянных поломок. Но это была его мечта с того момента, как он начал всерьез задумываться о собственном автомобиле для души. Свой H2 Толик получил одним из первых в России зимой 2003-го года, прямо с калиниградского завода «Автотор». Спроектированный на базе Chevrolet Tahoe и GMC Yukon внедорожник имел общего с настоящим боевым H1 только очертания кузова, но этого Анатолию было достаточно. Он сам выбрал эскиз аэрографии, обвес и небольшой тюнинг и ему нравилось быть заметным на дороге. К сожалению на деловые встречи на такой машине ездить было противопоказано и для представительских целей компания имела два больших седана Lexus.
Сегодня он ехал на деловую, хотя и неофициальную встречу и его любимец не вполне соответствовал формату. Однако, в последние несколько дней Горский перестал следить за форматами. Ощущение нависшей опасности и обреченности смыли с него пафосный лоск и сам себе он начал напоминать загнанного в угол волка, когда наличие или отсутствие бабочки уже не меняет расстановки сил. Он изо всех сил старался привести себя в бодрое и уверенное состояние, но хватало его ненадолго.
«Ладно, - решил он. – Еще ничего не потеряно. Курьеру проломили башку в Одессе и черт с ним, тем легче будет убедить Лену уехать из страны, а ложный след мы и без него оставим. Жаль, конечно, все неплохо получалось. Отметился везде, где можно. Разберемся… Надо Филю с Михаем потрясти, хотя скорее всего Чича разбираться не станет, устранит обоих для верности и все дела. Да, наплевать на них. В остальном все под контролем. Саня деньги взял, теперь, как говорится, вопрос техники. Ну, что? Еще повоюем?»
 Он приободрился и даже испытал, давно забытое вдохновение азарта. Ветер через открытые окна весело рылся в бардаке из журналов и пластиковых бутылок на заднем сиденье.

* * *

В итоге Басов потратил на дорогу около полутора часов. Небольшие затруднения оказались возле метро «Рязанский проспект» и в Люберцах. В самом поселке Петр Иванович решил начать поиски с платформы «Кратово». Он остановился на площади перед платформой и стал искать какого-нибудь местного, с которым можно не спеша разобраться в ситуации. Он поспрашивал у привокзальных торговок, но те были заняты или не хотели говорить. Подходящий человек подошел к нему сам.
- Послушай, друг, - обратился к Петру Ивановичу интеллигентного вида пожилой алкоголик в очках с толстыми стеклами. - Не выручишь десяткой?
- Почему не выручить хорошего человека, – обрадовался он незнакомцу. - А ты меня не выручишь? Я в гости приехал, а название улицы забыл. Помню только, что-то электрическое или радиотехническое.
Алкоголик задумался, снял очки и потер глаза.
- Закурить дай, - строго попросил он. – Радиотехническая говоришь? Да, вроде нету здесь такой улицы. И электротехнической вроде нету. А тебе какой поселок нужен-то?
- Кратово.
- Это Кратово.
- Ну, на эту тему есть что-то похожее?
- На эту тему похожее, - задумчиво повторил пожилой. – Это думать надо, это так сразу не скажешь. Если удвоишь гонорар, я слетаю тут к одному старожилу, он наверняка скажет.
- Лети, полтинник заплачу.
Человек быстрым шагом зашел за магазин и через три минуты вышел обратно.
- Высоковольтная подойдет? Других вариантов нет
- Подойдет, раз нет. А это где? - Петр Иванович протянул помощнику пятьдесят рублей.
- Это вот здесь налево по Молодцова, а там спросишь.
Через пять минут Петр Иванович проехал вдоль всей Высоковольтной улицы, но участка под номером сто сорок четыре не нашел. Похоже, это должен был быть участок номер сорок четыре. Он поставил машину на противоположной от ворот этого дома стороне между двумя соседними заборами, так, чтобы трудно было догадаться к кому именно приехала эта Audi. Ходить вдоль забора и заглядывать в щели было опасно. Оставалось только ждать до темноты.

* * *

До четырех еще было время, но лучше было бы не тянуть. Перфильев подошел к машине Алексея и сел за руль. «Подгоню машину к воротам и пойду за бабой, - подумал он. - Время три, она должна быть готова». Он потянул руку к замку зажигания, но ключа там не было. Не нашел он его и на сиденье и рядом с машиной. Николай точно помнил, как Михай открыл дверь – ключом он не воспользовался. Ключ либо у него в карманах, либо в доме. Выбираться из Кратова пешком в его планы не входило. Он быстро пошел в дом, поднялся в мансарду и начал перерывать там все. Вещи Алексея и его документы компактно лежали в одном месте, рядом с небольшой спортивной сумкой. Ключа нигде не было. Поиски продолжились внизу, но тоже без результата. Неужели придется спускаться за телом? От одной этой мысли становилось плохо. Ну, что, казалось, мешало проверить карманы сразу? От бессильной злобы хотелось выть. Николай снова бросился в комнату убитого и еще раз проверил каждый угол и каждый предмет. Ничего не оставалось делать, как только пешком идти до платформы, а там взять такси.
Перфильев вышел из мансарды и пошел по лестнице в гостиную. Сердце его сжалось от нехорошего предчувствия.
- Привет, Филя, чего вы тут все бросили? – неожиданно услышал он.
С обшарпанного кресла на него смотрел Лысый.
- Мы приехали, а тут никого. Где Михай? Что у вас тут происходит? – голос Лысого, как обычно не выражал ни гнева ни раздражения. В комнату заглянул еще один человек, которого Филя не знал. Он подбросил на ладони денежный куб и обратился к боссу:
- Смотри какая штука, - и переведя взгляд на Николая, продолжил. - Твой чемоданчик? Твой. Куда собрался-то? Денег назапасал…
В дом вошел еще один бандит и остановился в дверях.
- Садись, Филя, разговор есть, – миролюбиво предложил Лысый. – Дела-то видишь какие? Надо разбираться. Скажешь что-нибудь?
Николай лихорадочно соображал, что говорить. В принципе, к нему претензий, кроме этих денег и чемодана, пока нет. Стоящий наготове чемодан, сам по себе еще ничего не доказывает, а деньги, вообще легко обосновать. Он расслаблено сел на стул, лицом к Лысому и уверенным голосом начал объяснять:
- Алексей пропал. Как ушел пару часов назад, так его и нет. Не возвращался. Я осматривал его вещи наверху, вроде все на месте, даже документы. Ты велел готовиться к отправке бабы, так, что свои вещи я собрал. Эту пачку я у Лехи в вещах нашел. По-моему он дернул. Может вину за собой какую-то знает. Я ничего такого за ним не замечал.
- Ты говорил с ним сегодня?
- Сразу после твоего звонка. Он сказал мне, что бы я никуда сегодня не отлучался и вещи чтобы собрал. Мне, что? Он говорит – я делаю.
- Это верно. У вас кофе есть? Сделаешь?
Пока Филя собирал на стол, к компании присоединился еще один человек. Люди Лысого ушли из комнаты и за столом осталось три человека. Вновь пришедший поздоровался, но не представился. Они молча ели колбасу, пили кофе и курили, пока не приехала третья машина и не вошел последний гость. Филе он был известен под кличкой «Чича» и они когда-то очень давно вместе кентовались на пересылке. Вор в законе, очень авторитетный и влиятельный в преступном мире человек теперь гордо именовался «Лева Черный». По Москве он считался одним из пяти самых серьезных людей. Черный кивком головы поздоровался с Филей и за руку со всеми остальными. Лысый обратился к Филе, который уже понял, что он тут лишний:
- Николай, съездите с Саней. Надо ямку девочке отрыть. Мы с ней потолкуем немного и потом будем ее хоронить. Хорошо? Поможешь? – и, повысив голос, крикнул в сторону веранды. – Сань, поезжайте с Филей, – и снова Филе. – Покури пока снаружи, нам поговорить надо.
Николай поднялся и, обойдя по кругу стол, вышел на веранду. На улице сидели два мордоворота и о чем-то беседовали. Один из них махнул рукой, приглашая Николая в свою компанию. Николай подошел.
- Поехали? – спросил он обоих.
- Погоди, как скажут, так и поедем. – отозвался тот, которого наверное и звали Саша. - Посиди, покури, хочешь Richmond Cherry? Хорошо тут у вас. Воздух, сосны, тишина. Живут же люди. Вот выйду на пенсию, куплю себе тут дом и заживу тихо.
- Тогда лучше сейчас покупай, цены-то вон как растут, – поддержал разговор второй громила. – Давай, может действительно, купим рядом участки?
- Будем в гости друг к другу ходить?
Они продолжали ничего не значащий треп. По интонациям говорящих казалось, что беседуют два пенсионера на лавочке возле дома. У Сани зазвонил мобильный телефон, он отошел в сторону и поднес трубку к уху, потом ни слова не ответив звонившему, выключил телефон, зевнул и сказал Филе:
- Поехали, говорят пора уже, чего ждете. Сами не знают, что хотят.
Большой Chevrolet с открытой дверью давно уже ждал их. Филя понял, его везут убивать.

* * *

Около половины четвертого вечера ситуация оживилась. С интервалом в пятнадцать-двадцать минут в ворота дома номер сорок четыре въехали три автомобиля. Первым был Toyota Land Cruiser серебристого цвета, за ним прибыл Hammer H2, с языками пламени по бокам, последним явился Chevrolet Tahoe черного цвета с черными стеклами. Не было никаких сомнений, что разрисованный Hammer принадлежит Толику. Петр Иванович достал телефон и набрал его номер, но не дожидаясь вызова, отменил. Что он мог, собственно, прояснить этим звонком? Да, ничего, а вот вопросов в связи с его исчезновением могло возникнуть много. Смысл вопросов понятен: Куда пропал? Что случилось? Не зная заранее ответов, звонить было не только бессмысленно, но и опасно. Около часа он ждал, всматриваясь в ворота и, размышляя о том, что теперь делать и как использовать возможность позвонить, когда черный Tahoe медленно вывалился из ворот и поехал на восток. Audi Петра Ивановича стояла кармой к тупиковому концу улицы и он медленно, не включая фар тронулся следом.
Через несколько поворотов, Chevrolet выехал из поселка и направился в сторону Егорьевского шоссе. Теперь преследовать их стало проще, попутные и встречные машины создавали некоторое прикрывающее движение. Через километра три-четыре джип съехал с шоссе и по еле заметной тропинке углубился в лес. Тут Петр Иванович понял, что на А4 ехать за ними по сильно пересеченной местности он не сможет. Пришлось оставить машину на обочине метрах в двадцати и продолжать преследование пешком, благо Chevrolet ехал осторожно и медленно.

* * *

Следы на мокром грунте, поросшем молодой травой хорошо отпечатались и догонять машину было не сложно. Вскоре он увидел впереди заднюю дверь Chevrolet. Стараясь не наступить на ветки и не вызвать хруста, Петр Иванович медленно подкрался к черной громаде, передняя водительская дверь которой была распахнута настежь. Он осторожно выглянул из-за машины и увидел освещенную солнцем лужайку, на которой, метрах в пятнадцати, два человека копали лопатами яму. Этих людей он раньше никогда не видел. Петр Иванович подкрался к открытой двери и заглянул внутрь машины, надеясь найти там Елену Викторовну. В огромном  пространстве первого и второго рядов кроме пакетов и пустых бутылок на полу, ничего не было. Он вернулся за машину и присел около левого заднего колеса.
Копатели работали слаженно и быстро, но корни, видимо мешали продуктивной работе.
- Перекур, - громко сказал один из мужчин, вытер ладонью лоб и закашлялся. - Я больше не могу, надо передохнуть.
- Можно и покурить, - согласился другой, который выглядел помоложе.
Он подошел не спеша к машине и, перегнувшись сунул голову в салон. В этот момент Петр Иванович под курткой разглядел пистолет. Молодой вынырнул с пачкой сигарет в руке.
- Ты, что куришь, Филя? – Спросил он пожилого.
- Золотую Яву, - ответил Филя. - А ты что, угостить хочешь?
- Могу угостить. Парламент устроит?
- Давай, давай. Парламент это лучше, чем когда его нет. Слушай, а чего это решили девчонку грохнуть?
- Это я не знаю, и тебе интересоваться не советую. Ты же бывалый человек, сам знаешь, лишние вопросы укорачивают жизнь.
- Ну, это понятно, - усмехнулся Филя. - Я к тому, что девчонку с собой и нужно было брать сразу. Зачем ездить взад-вперед. Согласен?
- Мне… нам сказали могилку подготовить, будем готовить, - отрезал молодой. - Скажут сажать в ямки деревья – будем сажать деревья. Ладно покурили, надо продолжать.
Филя взялся за лопату и принялся копать дальше. Молодой присоединился к нему.
- Как думаешь, - продолжать допытываться Филя через пару минут. - Сегодня ее кончать будут или завтра?
- Говори тише, а то весь лес соберется тут. Я сейчас, отолью…
Молодой вылез из ямы и оглядевшись встал на ее краю спиной к напарнику. Филя прекратил копать, привалился к стенке и слегка поднял штык лопаты над кромкой могилы. Дальше все произошло стремительно. Молодой повернулся и выхватил пистолет с глушителем из-за спины и в тот же момент Филя, выскакивая из могилы, острием лопаты, как копьем ударил его в колено. Молодой потерял равновесие и медленно падая выстрелил Филе в грудь. Того отбросило, как будто он натолкнулся на невидимую стену. Следующая пуля угодила в глаз, выбила из затылка большой кусок кости, и  вонзилась в ствол ели позади убитого. Филя сполз по стенке в им самим вырытую могилу. Молодой медленно шагнул на край ямы, произвел еще один выстрел и не спеша обвел взглядом край поляны. Петр Иванович успел спрятаться за заднее колесо. Все произошедшее говорило о том, что это была казнь и, что Елена Викторовна все еще находится в доме. Он наклонился под машину стал смотреть за происходящим из-под колес джипа. Оставшийся в живых задрал штанину и ощупывал кровоточащую рану на колене. При этом он говорил негромко сам с собой с применением исключительно ненормативной лексики. Выпрямившись он заговорил громче, видимо в телефон:
- Я все сделал… Ну, как сказать, он меня, гад, лопатой зацепил по колену. Сильно, опухает уже. Да, я и так осторожно, он заметил что-то наверное, я не знаю. Доеду, конечно. Да, нет, приеду тогда помажу… посмотрю. Ага, давай.
Петр Иванович вооружился брючным ремнем и ждал приближения молодого глядя под днище. Тот кряхтя и ругаясь подошел к открытой двери своей машины, поднял с земли сучок и начал счищать глину с ботинок. Он не торопился и не замолкал. Брань нескончаемым зловонным потоком выливалась из него. Когда он повернулся лицом к поляне и спиной к Басову, то есть туда повернулись его ступни, Петр Иванович тихо поднялся и накинул сзади петлю ремня на ему шею. Натянув концы, Петр Иванович присел, резко повернулся спиной к молодому и, изогнув спину мостиком, попытался взвалить соперника себе плечи, как рюкзак. Этот прием он видел когда-то давно в фильме про шпионов. Вероятно ремень не слишком подходил для этого дела, или прием сам по себе был не эффективен, потому что молодой зацепился за петлю пальцами и пытался вырваться, мощно дергая ногами в разные стороны. Петр Иванович встал на колено и натянул ремень вниз. Прямо перед ним лежал камень размером с буханку хлеба. Он с трудом встал с колена и тронул камень ногой. Камень покачнулся. Его соперник продолжал сопротивляться и, освободив правую руку тянулся за спину, видимо за пистолетом. Борьба утомила обоих, но сдаваться никто не собирался. Петр Иванович сделал еще один оборот вокруг себя и сильнее сдавил горло молодого. Тот зарычал и на секунду расслабился. В этот момент Петр Иванович отпустил концы ремня и взяв камень в руку, ударил упавшего от неожиданности врага по голове. Потом еще и еще раз.
Ему было трудно дышать и от усталости не слушались руки и ноги. Поверженный враг лежал на животе, лицом зарывшись в траву. Петр Иванович качаясь достал у него из-за спины пистолет, снял его с предохранителя и сел рядом на поваленное дерево. Он достал сигарету и закурил, разглядывая лежащее рядом тело. Человек зашевелился, подтянул к себе руки и привстал на локти. Петр Иванович безразлично следил за ним. Тот поднял голову и их взгляды встретились. Раненый долгим взглядом уперся в Петра Ивановича, как будто оценивая свои шансы на спасение и, видимо, поняв, что шансов практически нет, тихо завыл. Он положил окровавленную голову на грязные кулаки и рыдания стали сотрясать все его тело. Отдышавшись, Петр Иванович встал, сделал шаг в сторону лежащего и выстрелил тому дважды в область сердца. Потом бросил оружие на переднее сиденье и оттащил тело к яме, где уже лежал несчастный Филя.
Через двадцать минут на засыпанной братской могиле уже лежал свежевырезанный дерн, а пистолет, телефон и документы бывшего молодого человека валялись на пассажирском месте. Мокрый от пота, в грязных ботинках Петр Иванович возвращался на дачу под номером 44. Он решил оставить свою Audi там, где она стояла, на обочине шоссе, и ехал сейчас на Chevrolet. В очередной раз он похвалил себя за контактные линзы. Сражаться в очках было бы крайне неудобно.
В салоне незнакомого автомобиля оказалось темно и просторно. Сильная тонировка всех по кругу стекол в совокупности с черным лаком кузова и черным кожаным салоном  создавала джипу угрожающий вид. На торпеде, в решетке дефлектора были за дужки прицеплены черные солнцезащитные очки. Петр Иванович надел их из соображений конспирации. «Наверное у бандитов не бывает плохого зрения, - подумал он. - Книг они не читают, занимаются спортом. Хотя наверняка они любят играть в компьютерные игры и смотреть все части «Крестного отца» и «Бригаду» по DVD, но зрение от этого у них все равно не портится. Парадокс... В пистолете осталось всего два патрона, не густо, - перескочили его мысли на текущие дела, - но лучше, чем ничего. Скорее всего я погибну через несколько минут. Подъеду сейчас к дому, меня узнают и расстреляют, или нет, протараню ворота, начну стрелять из окна и меня сразу завалят. Стрелять-то я хорошо не умею. Может быть притворятся, что ничего не замечают, дадут выйти и потом застрелят. Вариантов много – исход один». Петр Иванович чуть приспустил переднее стекло и выключил в салоне музыку.

* * *

Черный страшный джип, больше похожий на грузовик съехал с дороги, повернул, остановился у ворот дома номер сорок четыре по Высоковольтной улице и дважды коротко просигналил. Водитель левой рукой держал руль, а правой взведенный и снятый с предохранителя пистолет ПМ с глушителем. Он сидел в черных очках откинувшись на спинку и выглядел спокойным, хотя на самом деле сердце его бешено колотилось. Прошла минута, потом вторая – ворота никто не думал открывать, Петр Иванович снова посигналил и, зачем-то сдал на метр назад. Через пару минут послышался металлический скрежет отодвигаемого засова и правая створка ворот резко отлетела до упора внутрь, левую створку не торопясь отводил полноватый человек с голым торсом, в серых бриджах и резиновых сланцах. Он мельком взглянул на водителя и, сделав широкий приглашающий жест в сторону открытого гаража, который находился в глубине двора, пропустил машину во двор. Лицо мужчины показалось Петру Ивановичу знакомым, но где он мог его видеть вспоминать было некогда. Во дворе, в тени сосен, справа от въезда бок о бок стояли Toyota Land Cruiser и Hummer.
 Гараж, к которому его направили представлял собой белую кирпичную пристройку примыкавшую к деревянному зданию двухэтажной дачи, построенной видимо в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века. Архитектура таких дач отличалась просторной застекленной верандой на втором этаже. Дом выглядел ухоженным и, видимо оставался в хорошем состоянии. Стены покрашены светло-коричневой краской, рамы отливали свежей белизной, а крыша, на которой торчала спутниковая антенна, красовалась оцинкованным железом. На въездные ворота дом смотрел только окнами, парадный вход, к которому вела лестница, находился видимо в противоположном от гаража торце.
Петр Иванович медленно въехал в открытый гараж и остановил машину, глядя в зеркало заднего вида, как человек в бриджах закрывает на засов ворота, потом проходит через двор и закрывает снаружи гараж. Машина погрузилась во мрак и только солнечные лучи из щелей над воротами пробивались внутрь. Возмущенная приездом Петра Ивановича пыль, отчетливо завихрялась в этих лучах.
Он включил кнопкой в салоне свет, осмотрел гараж и увидел дверь, которая находилась почти напротив правого переднего колеса автомобиля. С пистолетом в руке Петр Иванович обошел спереди машину, остановился у двери, затаил дыхание и прислушался. Казалось во всем доме была гробовая тишина. Он плавно толкнул дверь и та бесшумно приоткрылась. Сразу за дверью он увидел короткий коридор в конце которого виднелась лестница наверх. «Это лестница, наверное, на веранду второго этажа, - сообразил Петр Иванович, высунув голову за дверь. - Допустим. Так. Это проход на первый этаж, а это лестница куда-то вниз».
Он аккуратно проскользнул к лестнице на второй этаж и услышал приглушенные голоса. Выставив пистолет вперед, он стал подниматься, опираясь ногами на ступени в местах крепления их к продольным балкам каркаса. Старинная лестница, высотой метра три, была сделана когда-то на совесть. Ни одна досточка не скрипнула под весом в девяносто с лишним килограммов. Петр Иванович остановился, когда стал различать слова разговора.

* * *

Спокойный мужской голос с ноткой раздражения говорил:
- Деньги, я понимаю, пока у тебя?
- Да. Где-то треть я раздал уже, остальные у меня, – ответил второй.
- Понятно. Учти Толян, если сорвешь дело - не рассчитаешься. Я вас всех сразу предупреждал. Товар уже у людей, завтра вечером будет на точках. Сбоев быть не должно.
- Не волнуйся, сбоев не будет. Не все, конечно идет гладко, но проблем я не вижу. Лысый, что там случилось-то, расскажи? – голос Толяна Петр Иванович сразу узнал. Это был участливый сосед по району.
- Филя врезал Саньку лопатой по ноге. Похоже врезал сильно, – объяснил Лысый.
- Санек приехал уже?
- Да, приехал только что. Говорит рана не смертельная. Пусть отдохнет. Филю он заделал все-таки. Верткий, гад, оказался. Кто бы ожидал.
- Филя старый вор был, царствие ему небесное, - прозвучал голос неназванного. - Я его давно знаю. Когда-то его раскороновали, лет десять-пятнадцать назад, по собственному желанию, типа актировали. В деле он остался, но авторитет потерял. Так бывает. Заслуженный человек, косяков за ним не было, братва пошла навстречу.
- Боевой был мужик, - проговорил Лысый. - Ну да ладно. Сам виноват. Вот курьер пропал, это плохо. Не смертельно, но плохо… Разберемся.
- Толик, ты-то что молчишь? Ты все обеспечивал, ты гарантировал. Что значит «разберемся»? Что собираешься делать теперь? – неопознанный повысил голос. - Курьер это может быть и не важно, но куда ты теперь собираешься ментов уводить? Наши лаборатории подставляешь. Они тут в Москве искать будут, а не в Одессе. Это понятно тебе? Или я мало денег дал? Я дал столько сколько ты обосновал мне. Где работа? Объясни мне, что произошло и что ты собираешься делать. До начала остались всего сутки.
- С курьером поначалу все было гладко, - начал рассказывать Толик. - Бабу его мы технично взяли, самого направили по маршруту. В оговоренных местах он перекладывал пустые пакеты, мои люди его контролировали в точках. Отзванивался мне. Проблем не было. Засветился в Белоруссии на границе, засветился на границе Украины. Проехал Киев и в Одессе выложил сумку. Пакет со стиральным порошком его в холодильнике ожидал. Вроде поздно вечером спать лег. Все шло хорошо. А утром номер сдавать, а он не открывает. Хозяйка нашла ключ, открыла дверь, а он там лежит холодный уже с разбитой головой. Она милицию сразу вызвала. У нас в местной прокуратуре человечек есть. При нем ни документов ничего не было, ни телефона. Кого нашли убитым менты не знают и думаю не скоро узнают. Я говорил с ним когда он проехал Киев. Он сказал, что за ним кто-то по ходу следит на синей Camry. Получалось, что Леха с Филей свою партию играют. С Филей все понятно, а Леха пропал. Слинял без документов и деньги, которые у Фили нашли, оказались куклой. Странно. Одним словом рванул в чем мать родила. Но мы его достанем, у него жена с детьми живут на  Щербаковской, к ним поехали уже. В любом случае, курьера в Одессе нашли или нет неважно. У него вторая машина есть, мы туда зелья подложим и ментам сдадим. Пусть сами его ищут. На границах он был, значит с Украины парашек.
- Ну, посмотрим, как это у тебя получится, – резюмировал успокоившись неизвестный. – Постарайся Толик, косяков больше быть не должно. С журналистом решили, что делать?
- Он мусорам стучит, журнал выйдет и порешим, делать нечего. Отвечаю, все будет нормально.
- Дай-то Бог. Дай-то Бог, – говоривший задумался на минуту и снова заговорил. – Лысый, в какие точки из моего списка удалось ходы найти?
- Ты дал семь клубов. В пяти завтра отрава точно будет. В остальных двух под вопросом.
- В каких точно?
- «Мопассан», «Крокодил», «Урал», «Петля» и «Алмаз».
- Хорошо. Ты предупредил людей, что бы сами не жрали?
- Своих предупредил, остальные пусть дохнут. Синяки, не жалко, да и подозрительно будет, если продают, а сами не принимают.
- Ну, смотри.
- А где пострадавший-то, - спросил Толик. - Не помер еще? Саня где?
- Да, трубку не берет. Сейчас найдем, куда он денется-то? – Лысый отвечал спокойно. - Приехал же как-то. Может спать прилег. Разберемся.
- Ну, давай, разбирайся, - заговорил неназванный. - Это мелочи. Разъезжаться будем, господа бандиты. Саня и этот… в коротких штанах?
- Тоже Саня.
- Ага. Значит Сани уберут женщину… Справятся, Лысый? Значит справятся. И пусть тело спрячут. Если Алексей появится, берите его тихо и везите ко мне. Tahoe оставь пацанам, Лысый, я тебя отвезу на себе.
- Ну ладно тебе. Погоди… - он говорил по телефону. - Сань, где пострадавший?..  С нами нет... Ну, ясно. Мы через минуту поедем, закопаете бабу. Да, прямо сейчас! Леха если придет, возьмите его и позвони мне сразу. Пусть в подвале побудет до выяснения. Оставляю вам мою машину. Да. Иди, открывай пока ворота.
- Ну давайте, за успехи и разбежались. Повторяю пацаны…
Петр Иванович не стал дослушивать тост до конца, он тихо сполз по лестнице и скользнул обратно в гараж. Судя по всему лестница вниз вела в подвал, где взаперти томилась Елена Викторовна. «Значит она жива. Ну, слава Богу, – предчувствие скорого конца страданиям  окрылили Петра Ивановича. - С оружием я с одним точно справлюсь». Другого пути, как только мимо гаража в подвал не было. Он приоткрыл на сантиметр дверь и затих в ожидании.
Ждать пришлось минут десять. Петр Иванович дважды порывался выйти и сменить позицию, но всякий раз уговаривал себя остаться. Послышались шаги – кто-то приближался к засаде. Петр Иванович перестал дышать. Он все правильно рассчитал. Убийца пройдет мимо двери и он выстрелит ему в спину или в голову. Неважно куда. И все! Они спокойно сядут в машину и уедут. Человек был уже совсем близко. Тук-тук-тук стучали то ли его шаги, то ли сердце Петра Ивановича. Он взялся за пистолет левой рукой, чуть согнул ноги в коленях и  направил оружие в щель на уровень головы. Палец начал плавно надавливать на курок. Вот сейчас!
Дверь у него перед носом тихо закрылась и кто-то снаружи задвинул засов.

* * *

Около семи часов шум в доме прекратился. Наступила полная, звенящая тишина. Лена долила текилу водой и приготовила бутылку к драке. Снаряд получился достаточно тяжелым. Теперь она решила никуда вообще не ездить. Настоящие планы того, кто обещал ее спасти, ей не известны. Время, назначенное для побега, давно прошло и вообще, она не собирается нарушать данное слово. Изменились обстоятельства и ее действия должны измениться.
Послышались приближающиеся шаги, идущий явно направлялся к ней твердой походкой. «Так беглецы не ходят, - успела подумать она. - Значит я все правильно решила». Кукла на том месте, где спала Елена Викторовна была давно готова и даже ее красные туфли аккуратно стояли так, как если бы она их только что сняла, а сама она встала за дверь и занесла пустую бутылку. В непосредственной близости от двери шаги прекратились, послышалась короткая возня, потом кто-то грохнулся всем телом под дверь. Засов тихо скрипнул и дверь приоткрылась.
 
* * *

Человек, не сбавляя шаг, прошел дальше. Больше ничего слышно не было. Петр Иванович потрогал холодный стальной лист, мягко толкнул его, дверь даже не пошевелилась. Это конец! Убийца прошел к его любимому Котеноку, который совершенно беспомощный, беззащитный. Боссы, судя по всему, разъехались, и в доме осталось только три человека. Это Леночка, он сам и убийца по имени Саня, который сейчас находится в одной комнате вместе с его женой. Его сердце сжалось от предчувствия неминуемой беды. Даже страшно представить картину происходящего там. Петр Иванович в бессильной злобе стал ощупывать и царапать петли двери, подбежал к воротам гаража и толкнул их. Выхода нет. Он попробовал с разбега нажать на стальную дверь, но места для разбега не было и дверь устояла не шелохнувшись. Петр Иванович поискал выключатель света на стенах гаража. Наверное свет включался только где-то снаружи. Он зажег все плафоны в салоне автомобиля и стал рассматривать замочную скважину и большие гайки, которыми, вероятно, крепится засов с другой стороны. «Можно попробовать отвернуть гайки, - лихорадочно думал Петр Иванович. – В гараже должен быть инструмент, - он повернулся к машине и вдруг сообразил. – Я могу просто выбить машиной ворота, разгонюсь и врежу. Не с первого раза, так со второго вынесу. Нет. Стоп. Он не будет скорее всего убивать ее в доме. Как и того мужика, он вывезет ее в лес и захочет убить там. Он придет с ней к машине. Обманом выведет или свяжет, но обязательно придет сюда».

* * *

От страха в глазах у маленькой женщины потемнело. Казалось еще секунда и она лишиться чувств. Сил не было, наступил полный ступор. Ужас парализовал ее. Лена прислонилась к стене спиной и медленно сползла на корточки. Сейчас было совершенно не понятно, как она собиралась кого-то ударить и ехать с кем-то домой. За приоткрытой дверью было тихо, только где-то в глубине дома слышалось несмелое царапанье.
Она медленно выглянула в щель двери и увидела в полоске света мужчину лежащего головой вниз на лестнице. Лена и подумать не могла, что убитый шел ее освобождать по приказу Горского, впрочем, теперь это уже было неважно. Возле его правой руки лежал выпавший пистолет, а голова казалась неестественно вывернутой, как будто он хотел перед падением увидеть что-то за спиной. Нужно было выбираться. Лена взяла у лежащего из руки пистолет, выставила его перед собой и, переступая через тело, поднялась по лестнице. Она дошла до площадки и через несколько шагов оказалась перед металлической дверью, закрытой на засов. Отодвинула засов и, сдерживая дыхание, толкнула перед собой дверь в темное помещение.

* * *

Вдруг он услышал осторожные легкие шаги за дверью и замер. Шаги прекратились. Петр Иванович погасил свет в салоне машины, поднял оружие наизготовку и встал в углу. Скрипнул отодвигаемый засов, и в просвете он увидел силуэт своей жены. За ее спиной никого не было видно. Со вздохом облегчения и радости он опустил пистолет и шагнул из темноты ей навстречу. «Котенок!» только и успел произнести он, когда увидел вспышку и услышал оглушительный звук выстрела. Пуля обожгла его левое плечо и отбросила, закрутив к противоположной стене.

* * *

 Ее палец плясал на курке. Раньше, чем Леночка услышала голос мужа, она нажала на курок, направив дуло пистолета куда-то в сторону бросившегося на нее человека. «Это Петя, - успела подумать она, но было уже поздно. – Господи! Я убила его!» Она бросила оружие, подбежала к телу мужа и наклонилась над ним. Петр Иванович повернулся на полу и сказал, сдерживая стон и тяжело дыша:
- Котеночек, со мной все в порядке. Там за дверью должен быть выключатель. Включи пожалуйста освещение.
Маленькая Леночка как будто перелетела через капот большого Chevrolet и через секунду помещение осветилось.
- А ты хорошо стреляешь, не знал, - превозмогая боль, улыбнулся он. - Зачет.
Его немного вело, кровь обильно проступала через пальцы правой руки, которыми он зажимал рану, и стекала на пол.
- Мы в доме одни. Можно успеть перевязать меня и уехать. Пойдем наверх, поищем чем перевязать, тут должна быть кухня. Ты цела? Они что-то с тобой сделали?
- Ничего, Любимый, они со мной не сделали, – щебетала Леночка. - Я цела и здорова. Только очень напугалась. Откуда ты взялся? Я думала уже, что мне конец. Мне было очень страшно. Они держали меня одну в подвале. Они хотели убить меня, но тот, кто шел это сделать наверное оступился на лестнице и упал без сознания, а я выскочила. Я многое поняла здесь и постоянно молилась, что бы все закончилось хорошо, что бы мы опять жили вместе как раньше. Он услышал мои молитвы! Я не хотела тебя ранить, я не знала, что это ты. Господи! Я ведь могла тебя убить! Ты получал мои сигналы по смс? Ты разгадал их? Тебе плохо?
Казалось, Леночку прорвало после долгого одиночества. Она не понимала, как выразить свою радость, да что там радость, свое счастье от того, что муж опять с ней и она теперь не одна, они снова вместе. Петр Иванович поднимался по лестнице на веранду и на секунду потерял сознание. Накопившаяся усталость и потеря крови сделали свое дело. Он пошатнулся и начал заваливаться назад. Маленькая женщина напружинилась и удержала вес вдвое с лишним превышающий ее собственный. Шаг за шагом они поднялись на веранду и Петр Иванович рухнул в кресло. Леночка побежала вниз, нашла кухню, но никаких медикаментов в ящиках не оказалось. Тогда она спустилась в гараж и принесла оттуда автомобильную аптечку. В качестве промывочного средства подошла найденная на кухне текила.
Тем временем Петр Иванович снял футболку и осмотрел рану. Пуля прошла насквозь через мышцу плеча.
- Любимая, - привычно окликнул он жену. - Ты закрыла комнату, где этот, который с лестницы упал, остался?
- Он перед входом в комнату лежал на лестнице. Думаешь надо его запереть? Сильно болит? Я одна не втащу его, он здоровый.
- Он может очнуться… Пуля прошла насквозь. Почти не болит, только дергает слегка, терпимо. Давай промоем рану и перевяжем, нужно уезжать от сюда. Пока мы одни, но кто знает, как будет дальше.
- Давай, давай, конечно. Я тебе пиццу в микроволновку поставила греть, тебе нужно что-то съесть.
Они достали из аптечки ножницы, перевязочный пакет, жгут, бинты и перевязали рану.
- Пора, Котенок, пиццу в машине съем. Где твои вещи? Что это за костюм на тебе?
- Вещи остались в подвале, - Леночка растерянно посмотрела на мужа. - Я не подумала.
- Пошли, заберем, заодно посмотрим, как там пострадавший и отпечатки лучше стереть. Пойдем.
- Я боюсь. Вдруг он… Это из его пистолета я тебя… Он безоружен.
- Замечательно. Не бойся, я все сделаю правильно.
Они спустились в подвал и Петр Иванович увидел на площадке перед дверью лежащего на боку мужчину с головой до предела повернутой влево. Руки его были беспорядочно раскинуты, а ноги согнуты в коленях. Осторожно переступив через него, они толкнули дверь и вошли.
- Собирай свои вещи и сотри тряпкой отпечатки пальцев с предметов, к которым прикасалась, а я пока втащу его внутрь. Постарайся побыстрее, пожалуйста, – тихо сказал он, присев возле лежащего. – Мертв. Не понимаю, как можно скатиться с лестницы и так изувечиться? Наркоман, что ли или пьяный.
Она рассеяно кивнула и осторожно проходя мимо бандита начала собираться. Петр Иванович, преодолевая боль в плече, перетащил труп к кровати и при свете внимательно рассмотрел его. На лбу покойного горела крупная ссадина из которой выступила кровь, образовав маленькое пятно перед дверью от которого несколько капель обозначили траекторию передвижения тела. Они заканчивались на полу вокруг головы. Через несколько минут Леночка была готова и рукой показала, что можно уходить. Они покинули комнату и закрыли дверь на засов.
- Пойду открою ворота, а ты заводи машину. Тебе придется вести. Хорошо? Забери пистолет, который я выронил в гараже и свой.
- Конечно, Любимый.
Петр Иванович прошел по коридору через кухню на улицу. Поселок жил своей привычной жизнью. Высоченные прямые сосны, растущие прямо на участках дачников раскачиваясь, уходили далеко в  ярко синее небо. Подняв глаза вверх, он ощутил головокружение от картины движущихся в вышине крон и медленно плывущих облаков. Целебный хвойный воздух настраивал на отдых. Он оступился и чуть не упал, но устояв, подошел медленно к воротам и отодвинул засов. Леночка вывела джип на лужайку. Петр Иванович закрыл за ней гараж и затем выпустил машину с участка.
- Надо забрать твою Audi, она недалеко тут стоит. Я покажу дорогу.
- Расскажи мне что произошло, как ты тут появился…
- Потом, все потом, Любимая. Все расскажу и ты мне все расскажешь. Я не очень себя хорошо чувствую. Слушай. Ты поведешь Audi, а я поеду на этой. Нужно добраться до Москвы и где-то оставить Chevrolet. Лучше поближе к дому. Пусть у «Тбилиси» стоит на площадке. Потом мне нужно заехать в одно место. Это очень срочно. Вопрос жизни и смерти. Ты слышала про такие клубы «Урал», «Крокодил», «Мопассан» и… забыл остальные. Еще два.
- «Мопассан» на третьем кольце я знаю где, на Автозавдской в промзоне. Туда Ольга ходит, она как-то меня звала, но я отказалась. Мы с тобой тогда уже начали встречаться, а она хотела пригласить меня одну и, естественно, я отказалась…
- Я помню, ты мне рассказывала. Сможешь отвезти нас туда?
- Отвезу, конечно. А, что такое-то? Хоть пару слов скажи.
- Объясню все до приезда в клуб. Обещаю. Тут налево…
Петр Иванович жевал пиццу, запивал минеральной водой, найденной в машине и указывал куда ехать. Он не мог себе объяснить зачем нужно перегонять Chevrolet в Москву и почему нельзя бросить машину здесь. Подсознательно он понимал, что на освобождении Елены Викторовны из плена история не закончится и, возможно, лишняя машина может и пригодится. Леночка вела корабль не резко. Она берегла своего подстреленного мужа и хотела дать ему возможность отдохнуть и подкрепиться. Ей было несколько не по себе. Что-то непоправимое произошло с мужем за это время. Он остался тем же и говорил с ней, как и прежде, но властные и жесткие интонации в его речи настораживали. Она списывала это за счет его ранения и слабости. Они не говорили о произошедшем с ними за эти три дня, как будто боялись сглазить.
  Audi, не тронутая чужими, стояла на обочине. Супруги договорились, что Елена Викторовна поедет впереди до своего дома, где они оставят чужую машину, а Петр Иванович будет ехать следом. Поедут они не быстро поскольку документы на машину есть только у Лены, а мобильный только у Петра Ивановича. Если гаишники остановят, то придется бросать Chevrolet, а если все будет нормально, то они оставят ее у метро и дальше поедут на Audi в клуб. Вскоре караван из двух машин выехал на Рязанское шоссе в направлении Москвы.
«Ну, слава Богу! Самое главное Леночка жива и здорова, – внимательно глядя на дорогу, рассуждал Петр Иванович. – Теперь главное не ошибиться. В Кратово скоро приедут, это несомненно. Боевики на связь со своим руководством выходить больше не могут и их навестят. Там они найдут упавшего с лестницы и обнаружат пропажу машины. Вряд ли они станут заявлять в милицию об исчезновении Лены. Что дальше? Они не знают обо мне и о том сколько известно Лене. Думаю, они уверены, что Лена ничего не знает. Просто она взяла пистолет, перешагнула через тело и сбежала. Ей, таким образом, известен только тот, кого она видела со свернутой головой и адрес дачи. То есть она может привести туда милицию. Они будут ее искать! Про меня они знают много: примерно дом, где я живу, машину на которой я поехал в Одессу. Пока они точно не знают жив я или нет, и об убийстве двух их человек, но и это вопрос времени. То, что я подслушивал их разговор им тоже неизвестно. Одним словом, чем быстрее мы напустим на них милицию, тем больше шансов выжить».
Машины беспрепятственно проехали МКАД, Рязанский проспект и Третье кольцо. Потом был Севастопольский проспект и Новочеремушкинская улица. Леночка повернула направо к давно не работающему и запущенному кинотеатру «Тбилиси». Там за большой площадкой, на которой в выходные размещался рынок, возле сауны они припарковали Chevrolet и пересели в Audi. Теперь надо было опять возвращаться на Третье кольцо. Леночка вела машину и приготовилась слушать о приключениях мужа, но вместо этого получила новые инструкции:
- Котеночек, теперь тебе нужно сделать для меня очень важное дело. Не хочу тебя пугать, однако от этого я думаю, зависит наша жизнь. Мы скоро приедем в этот клуб и я хочу попросить тебя организовать мне встречу с директором или управляющим. С самым крупным руководителем, которого можно будет застать.
- Начальник службы безопасности подойдет?
- Конечно. Может быть это самый лучший вариант. Вряд ли тебя сразу к нему пустят и ты…
- Ну, это ты уж предоставь мне. Я знаю, как с ними разговаривать…
- И все таки, если возникнут проблемы, скажи им, что знаешь о готовящемся на завтра теракте в их клубе и ряде других заведений, что подробности, мол, сообщит муж. Если и это не сработает, то назови кличку «Лысый».
- Ты не хочешь мне первой рассказать?
- Честно говоря, у меня уже нет сил дважды повторять одно и тоже. Давай я расскажу им и ты все услышишь. Меня мутит слегка, я посплю. Разбуди меня, когда приедем. Хорошо?
- Хорошо, поспи.
Лена въезжала на Третье кольцо в сторону Автозаводской. Она терялась в догадках. Что это за дело? Как все будет дальше? Тон разговора Петра Ивановича изменился с их последней встречи. Теперь он стал авторитарным и безапелляционным. Еще три дня назад она чувствовала, как он боится обидеть ее. Он советовался по любому вопросу и старался понять ее отношение к проблеме. Испортит ей это настроение или нет. Подчас ее злило, когда он не принимал решения без ее одобрения, а она не знала, как правильно и ждала от мужа решений, снимающих с нее ответственность. Хорошо это или плохо, но в этом Леночка чувствовала его уважение и заботу. Принимая решение, он всегда объяснял причины его принятия. Ей оставалось только одобрить. Иногда она отвечала ему: «Любимый, ты можешь что-то сам решить?» Это обижало его, и некоторое время он делал вид, как будто решает сам, а ее только ставит в известность. Но через не долгое время все возвращалось на круги своя. Теперь же он все решал самостоятельно и подключал ее только если нуждался в помощи. Какая-то вторая жизнь появилась у мужа за эти дни. Жизнь, которая похоже отодвигала ее на второй план. Не исключено появление какой-то женщины. «Где он пропадал в самом деле столько времени? Почему наотрез отказывается говорить об этом? Еще не придумал алиби? – Лена неприязненно посмотрела на спящего рядом Петра Ивановича и почувствовала, как у нее закладывает нос и чешутся глаза. – Нельзя плакать! Он ранен. Я его ранила. Если у него есть женщина, то это может стать удобным поводом расстаться со мной. И как тогда я буду? Я знаю – больше я никогда не полюблю и ни один мужчина не появится в моей жизни. Данька через несколько лет будет жить своей жизнью, а я останусь одна. Наверное, я сама в этом виновата. Может быть! Слишком много у меня было секретов, да и слишком я его баловала. Просто я растворилась в нем и вот, благодарность за все! Но измен среди моих секретов не было и быть не могло. Я всегда была ему верна и, по большому счету мне не в чем себя упрекнуть. И вот плата. Вот она благодарность! Нет, я не заслуживаю такого отношения к себе». Петр Иванович открыл глаза и посмотрел на плачущую жену.
- Не плачь любимая, все позади. Теперь никто нас не разлучит. Поверь мне. Котенок, далеко еще?
- Вот-вот приедем.
- Нам нужно придумать где пересидеть пару дней. Домой идти нельзя. Это опасно. Ольга может нас поселить?
- Какая Ольга? Мне обязательно нужно попасть в квартиру! Ты не понимаешь, мне переодеться нужно…
- Это исключено. Я думаю они знают где мы живем и захотят убить тебя. За что уж я не знаю… Хотя бы за то, что ты знаешь адрес их дачи. Этого достаточно. Извини, придется прятаться, но я решу эту проблему за день два. Не сердись на меня. Я очень тебя люблю. Но так надо.
От этого признания у Елены потеплело на сердце и ей стало стыдно за недавние глупые мысли.  
 Около одиннадцати вечера Audi остановилась недалеко от клуба «Мопассан». Ближе поставить машину было невозможно. Несмотря на будний день парковка клуба оказалась забита и, расцвеченное огнями парадное осаждала толпа молодых парней и девушек. Два крупных охранника в костюмах сдерживали давление публики и пропускали внутрь по два-три человека.
Со свойственным ей напором, маленькая Елена Викторовна прорезала насквозь кучки ожидавших. Было видно, как иногда она что-то говорила, но чаще молча раздвигала людей и быстро продвигалась к охранникам. Подойдя к ближайшему, она нетерпеливо помахала ему рукой и, когда он приблизился и наклонился к ней, она несколькими словами заставила его поднять голову и посмотреть в сторону Audi. Потом он поднес ко рту рацию.
Через несколько минут Петр Иванович, Елена Викторовна и начальник службы безопасности клуба уже сидели в маленьком кабинете. На столе стоял компьютер, а по стенам были установлены мониторы, передававшие картинки с разных камер внутри и снаружи клуба. По манере говорить, в нем можно было безошибочно угадать бывшего военного или сотрудника спецслужб. Он откинулся в кресле и с недоверием уставился на гостей.
- Я вас слушаю, – терпеливо начал он, обращаясь к Петру Ивановичу. – Что за теракт такой? Рассказывайте. Меня зовут Игорь.
- Меня зовут Петр Иванович Басов. Я главный редактор журнала «Время». У меня есть важная информация, а именно - завтра вечером в вашем клубе будут распространяться наркотики, которые, как я понимаю, смертельно опасны. Скорее всего, они отравлены. Такая операция планируется не только в вашем клубе. Есть список клубов, но назвать я смогу только пять. Это, помимо вашего, еще «Крокодил», «Урал», «Петля», «Алмаз». Есть еще два клуба, в которых эта акция под вопросом. Их названий я не знаю. Сразу скажу, цель этого теракта, а по другому его назвать я не могу, мне не известна. Это главное… Вы лучше спрашивайте, я не очень хорошо себя чувствую. Так мне будет проще.
- Откуда вам это известно?
- Я подслушал разговор троих человек. Это какие-то крупные авторитеты.
- Можете их назвать?
- Более-менее. Одного зовут, вернее они звали, «Лысый». Имени я не слышал.
- Угу, – поднял брови бывший офицер. – Интересно.
- Другого, видимо самого главного среди них, они не называли. Я подслушивал только, подглядывать мне не удалось. Но был еще и третий по имени Анатолий, Толик. С этим человеком я встречался раньше, но при других обстоятельствах. Он живет на Профсоюзке и водит джип Hummer H2, расписанный огнями и с тигриной мордой на капоте. Номера состоят, если я не ошибаюсь из семерок или девяток.
- Семерок, -  вдруг вступила в разговор Лена. - Семь семь семь, сто семьдесят семь. Можно кофе нам? Покрепче.
Начальник службы безопасности перестал записывать в блокнот и сказал в рацию «Три крепких кофе, сахар и сливки». От недоверия не осталось и следа. Елена Викторовна вся вытянулась в направлении мужа, отказываясь верить своим ушам. Теперь ей стали понятны его серьезность и немногословность.
- Что еще?
- Еще с ними были два человека, наверное охранники, их звали Саша, обоих, но в разговоре они не участвовали.
- Где происходил разговор?
- На даче в Кратове.
- Дача ваша?
- Не моя, там они держали в заложниках мою жену.
- Каким образом вы там оказались?
- Приехал ее навестить.
- Можете показать где это? Я сейчас открою карту в интернете.
- У меня есть адрес. Высоковольтная, сорок четыре.
- Откуда у вас адрес и что произошло на этой даче?
- Это долгая история и я готов передать ее в подробностях позднее. Думаю, к делу она не относится. Они там кажется попереубивали друг друга и нам удалось сбежать. Хотя… Они, эти люди, хотели использовать меня в качестве курьера для перевозки воздуха.
- Как это понимать?
- Точно не скажу, но уверен, они собирались распространить наркотики в ваших клубах, а перевозчиком наркотиков сделать меня. Для этого меня прогнали из Москвы в Одессу и обратно с пустыми пакетами. Вернее в пакетах что-то было, но, как я понял из того же подслушанного разговора, не деньги и не наркотики. Хотя это только мои предположения. Сам я пакеты не открывал и не проверял. Потом они собирались подбросить мне образцы в машину и сдать ментам. Милиции. Полиции то есть.
- А цель?
- Цель понятна. Защитить от чистки местные производства.
- Ясно, ясно, - раздумчиво проговорил Игорь. - Непонятно только, зачем вообще это все планируется. Их цель меня интересует.
В кабинет, постучав, вошла девушка и поставила на стол поднос с кофе, сливками, сахаром и двумя вазочками с шоколадными конфетами и печеньем.
- Этого я не знаю, Игорь, – Петр Иванович дождался пока девушка выйдет. - Нужно акцию как-то предотвратить, а основных взять, допросить и посадить, тогда и цель станет ясна. Иначе они нас убьют.
- Вы уверены в этом?
- Совершенно.
- А где вы живете?
Петр Иванович назвал адрес. Игорь записал все в свой блокнот, нажал кнопку на сотовом телефоне и, посмотрев на гостей извиняющимся взглядом, шепотом произнес:
- Я вас оставлю на минуту, мне нужно срочно позвонить. Пейте пока кофе. Я скоро.
Он вышел и запер за собой дверь.

* * *

Елена Викторовна посмотрела на мужа и спросила:
- Как думаешь, он с ними не заодно?
- Не знаю, думаю нет, у нас все равно нет выбора. Я очень соскучился по тебе, Любимая. Я очень рад, что с тобой не случилось ничего страшного. Не случилось?
- В физическом плане ничего со мной не случилось. Я сидела в комнате и даже никого не видела. Они общались со мной через дверь. Я придумывала, как сообщить тебе где я. Но мне все время было очень страшно. Ты не представляешь как. Кажется я уже никогда не избавлюсь от этого страха. Я буду теперь везде ходить с тобой. И на работу и в туалет. Везде. Так мне будет легче.
- Я и сам тебя не отпущу никуда. Поверь мне, через день-два это все закончится и мы заживем как прежде. Положись на меня.
- Как ты меня нашел? Я не верила, что смогу тебе сообщить где я, или ты сам адрес достал?
- Нет, это все твои сообщения. Вернее их сообщения с твоими вкраплениями. Они направили меня в Одессу с помощью смсок якобы от тебя. Ты слышала зачем. А я разгадал по пути твои шифры и прилетел в Москву. Mitsubishi осталась в Киеве, нужно будет потом забрать ее. В принципе все. Пока я ползал по даче в поисках тебя, я подслушал этот разговор.
- Милый мой. Ты уверен, что мы уйдем отсюда на своих ногах? Мне теперь кажется, нас все хотят убить. Напрасно ты выбросил пистолеты, хотя нас металлоискатель не пропустил бы с оружием. Почему ты сидишь? Они сейчас ворвутся и убьют нас.
- Я не просто сижу, я наблюдаю за обстановкой в клубе и во дворе. Смотри на мониторы. Никто не подъезжает и в кабинет не бежит. Игорь вот возвращается.
Дверь открылась и, действительно, начальник безопасности вошел в кабинет и сел на свое место. Он отпил из чашки кофе и, вздохнув, сказал, почему-то глядя на Леночку:
- То, что вы сказали очень важно. Не могу вам всего рассказать. Пока, по крайней мере. В двух словах. У нескольких клубов, в том числе и нашего, есть проблемы с местными наркоторговцами. Мы отрезали им доступ и прекратили, давно уже, продажу в клубе любых запрещенных препаратов. Они захотели нас крупно подставить перед федералами. Понимаете? Мы ждали чего-то подобного, но не знали кто готовит, где будут проводить и, главное, когда. Если ваша информация верна, завтра вечером мы, совместно с полицией их возьмем с поличным.
- Рада за вас, - грозно посмотрела Леночка на радостного начальника. - А нам-то что делать? Бежать из страны?
- Извините, я должен был с этого начать. Вас будут охранять все это время, – Лена победоносно посмотрела на мужа. – Около подъезда и около квартиры будет охрана. Если кто-то сунется мы его арестуем. Таким образом, поскольку, как я понял, вам нечего добавить к сказанному, можете ехать спокойно домой. Вас сопроводят до дома.
Петр Иванович задумчиво сидел в кресле. Игорь вопросительно посмотрел на него.
- Я думаю, - очнулся Петр Иванович. - Все я рассказал важное или что-то забыл?
На несколько минут повисла томительная тишина. Было видно, как события проносятся в его голове, а он тщательно проверяет каждый эпизод.
- Они должны подложить отраву в нашу машину, – заговорил Петр Иванович. - Кто-то может это предотвратить? И еще, мне не хотелось бы связываться с милицией. Я готов все рассказать, мне нечего скрывать, но выступать на суде, засветиться в прессе, в интернете  и кто его знает, где еще – опасно. Вы должны это понимать. Наркотики это люди. Причем, как влиятельные, так и отморозки. А у меня жена, дети. Я не хочу рисковать их жизнями.
- Конечно, я сделаю все, от меня зависящее, и расскажу сотрудникам о вашей просьбе. Что касается машины: вы поставите ее перед подъездом и наши люди присмотрят за ней.
- Перед нашим подъездом не так-то просто поставить машину в будний день вечером, - опять вступила Лена в разговор. - Практически невозможно.
- Мы позаботимся об этом. Поставите. Петр, у меня к вам огромная просьба - никуда не выходите до моего звонка. Кстати, запишите мне свои сотовые телефоны. Вот моя визитка. Если вам нужны больничные листы или другие оправдательные документы на работу, я все сделаю. Главное оставайтесь дома, до моего звонка. По дороге купите продукты, ребята вас прикроют. Если вопросов больше нет, разрешите откланяться. Если вопросы появятся – звоните в любое время.
Он поднялся, давая понять, что встреча закончена, протянул Петру Ивановичу руку, кивнул Елене Викторовне и, молча подойдя к выходу, открыл перед ними дверь. В коридоре на банкетке сидел молодой крепкий парень в костюме.
- Мы будем вас сопровождать. Ни о чем не беспокойтесь.
- Хорошо у вас дело поставлено, - одобрила Лена. - Надеюсь, нам действительно не о чем будет беспокоиться.
По дороге они заехали в магазин «Копейка» на Новочеремушкинской и закупили продуктов на несколько дней. Петр Иванович с сомнением посмотрел на большой пакет.
- Оставьте его у нас, - предупредил тот же парень. - Попозже я подниму его вам.
Прибытие Audi к подъезду удачно совпало с отъездом от него синего Focus и машина оказалась припаркованной именно там, где нужно.
- Это они? – Спросила Елена Викторовна.
- Думаю, да. Слаженно работают. Профессионалы.


 

Часть VII. Дома. Среда
«При столкновении с противником вплотную, при захвате разведчика противником, когда действия винтовкой или автоматом затруднены, удар наносить: правой рукой, выхватывая нож - наотмашь по лицу, или удар сверху в грудь, или снизу в бок, так же наносить удар справа по лицу и повторный - в грудь; левой рукой (когда действия правой рукой затруднены), выхватывая нож, удар наносить по лицу, сверху в грудь или снизу в живот. Во всех случаях при столкновении вплотную, пока разведчик не успел выхватить нож, наносить сильный удар головой в лицо противника и бить ногами».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Квартира опять казалась родной. Лена носилась из комнаты в комнату, как будто они приехали из длительного отпуска. Она поливала цветы, протирала какую-то невидимую пыль, деловито сортировала грязные вещи и забрасывала белое в стиральную машину. Петр Иванович не торопясь перекладывал продукты в холодильник. Все было буднично и спокойно.
- Любимый, ты пошел бы в душ, пока я тут бегаю.
- С удовольствием, только вытащи из меня линзы сперва, контейнеры и жидкость в моей сумке.
- Садись, я мою руки и иду. А очки твои где? - Елена Викторовна вышла из прихожей с пустой сумкой в одной руке и очками в желтой оправе в другой. – В машине остались?
- Очки я раздавил нечаянно. Хожу пока в старых. Ты расстроилась?
- А что мне расстраиваться. Я давно хотела поменять тебе очки. Вот теперь ты уже не открутишься.
Поврежденное плечо Петра Ивановича болело с каждым часом все сильнее. Симптомы походили на нагноение, следствием которого могла стать гангрена. Завтра, точнее уже сегодня, обязательно нужно было попасть в травмпункт. Вообще-то это нужно было сделать не медля, но Петр Иванович наотрез отказался куда бы то ни было заезжать, а спорить с ним было бессмысленно.
Они приняли душ и переоделись. Леночка сделала бутерброды, достала из холодильника маслины и бутылку красного сухого вина «Шабо», которую они привезли недавно из Украины. После всего произошедшего хотелось отключиться от всех переживаний и, как раньше, сесть на кухне, попить вина и поболтать под сериал «Обмани меня (Lie to me)» с Тимом Ротом, который они смотрели каждый вечер на протяжении уже двух недель. Будь что будет, но сегодня нужно просто отдохнуть. Все могло закончится гораздо хуже. Они живы, вместе и все будет хорошо!
- Любимый, - привычно обратилась к мужу Лена. - А ты меня любишь?
- Очень, Котенок.
Они сидели на балконе и курили. Только полторы недели назад они обустроили балкон - купили в «Икее» два высоких барных стула и круглый синий коврик.  На подоконнике стояли их бокалы с вином. За окном балкона слева шумел освещенный Нахимовский проспект, впереди за домами мелькали машины, проносящиеся по Севастопольскому проспекту. В чистом небе звезд почти не было видно, только огоньки самолетов слева направо и наоборот крутились около Домодедова. По сравнению с нагревшейся квартирой, балкон казался оазисом комфорта.
- Ты потом все расскажешь? – продолжала тихо она. – Только правду.
- Я всю правду тебе расскажу, Малыш, – бодро ответил Петр Иванович и сразу соврал. Он уже принял решение не рассказывать Лене об убийствах. Какая разница, как пропали те люди. Лучше, чтобы никто не знал, что это его рук дело. Так спокойнее. – Ничего не утаю.
- Клянешься? – упорно настаивала жена.
- Что тебя беспокоит, Любимая? – решил пока не клясться Петр Иванович. – Можно конкретнее?
- Нет, ты поклянись.
- Клянусь, – с сомнением выговорил Петр Иванович. Все-таки она заставила его поклясться, и ему от этого было не по себе. «Не может она знать про убийства, - рассматривал он жену. - Неоткуда ей узнать об этом». – Почему ты думаешь, что я могу тебе соврать? Котенок, поделись своими подозрениями.
 - У тебя никого нет? В смысле женщина не появилась? Лучше скажи мне правду, я пойму, – слышно было, как комок подкатил к ее горлу.
- Поймешь? – засмеялся с облегчением он. – Никого у меня нет, клянусь всем самым дорогим. Мне никто кроме Котенка не нужен. Сладенькая, хватит фантазировать. Ты моя единственная девочка и точка.
Увлажнившиеся, было, глаза Леночки обсохли и она облегченно улыбнулась. «Как женщины верят словам, - подумал Петр Иванович. - Главное подобрать правильный текст и интонацию. Странная зависимость от слов. Их обманывают, а они верят снова и снова. Очень похожи на детей. Вечные маленькие дети, даже обращаться к ним можно в третьем лице. Беззащитные и доверчивые. Создал же их Бог такими с какой-то целью?»
- Это точно?
- Это точно. Клянусь! Расскажи лучше, что было с тобой в эти дни?
- Это ужас, я такое пережила, врагу не пожелаешь…
- Извини, завтра нужно будет обзвонить твоих подруг и родственников и сообщить, что ты нашлась. Сейчас уже час ночи. Поздновато звонить.
- А они знают о моем исчезновении?
- Я обзванивал всех, кого мог в субботу. А что мне оставалось делать? Придумай какую-нибудь историю. Список тех кому я дозвонился в блокноте на кухне. Хорошо?
- Позвоню обязательно. Вот только не знаю, какую версию им сообщить.
- Маленькая моя, а куда ты пропала из ресторана в субботу? С этого все и началось.
- Ты пошел в туалет и когда тебя не было я получила от тебя сообщение, типа, выходи на стоянку машин тебя ждет сюрприз, я, мол, в Hummer жду тебя или что-то в этом роде. Как это может быть?
- Это один из тех, кто сидел за соседним столиком, пока ты отвлеклась, взял мой телефон и с него тебе написал. Я нашел потом свой телефон на столе.
- Ничего себе! Ну, я, такая, иду «вся в Дольче-Габбана», улыбаюсь, подхожу к этому Hummer. Разрисованный такой. Тут откуда-то на меня налетают, душат и делают инъекцию, - она показала место укола на руке. - И все. Очнулась я в этом подвале…
Они посидели за вином еще около часа. Елена Викторовна подробно, до мельчайших деталей пересказала, как провела воскресенье, понедельник и вторник вплоть до ее выстрела в гараже. Как она выяснила адрес места, где ее держали и, как придумала зашифровать его. Под конец рассказа Петр Иванович уже еле сидел на стуле и они решили идти спать. Как только его голова коснулась подушки, действительность перестала существовать. Лена еще долго и задумчиво смотрела на спящего мужа, вспоминая все пережитое и передуманное. Вышла на балкон покурить, потом погасила свет и еще около часа лежала в темноте, тихонько вытирая слезы.
Теперь, когда они снова были вместе и, кажется все самое страшное осталось позади, пришло желание как-то собраться с мыслями. Ощущение тревоги и непонимания изменений, произошедших с ними, требовали осмысления. Ей вспомнилось, как пару лет назад они впервые вместе навестили Ивана Ивановича, папу Пети. До того момента сын уже несколько лет не видел отца. Они общались изредка и только по телефону. Елена Викторовна считала своим долгом примирить сына с отцом и они начали встречаться не реже раза в месяц, чему видимо оба были рады. Лена не сразу добилась от мужа причин такого отношения к отцу. И однажды Петр Иванович сообщил Елене Викторовне, что намерен съездить на Николо-Архангельское кладбище навестить маму. В одну из суббот весны прошлого года они поехали туда и в пути он рассказал, как умерла его мать.
 Они - мама, папа, Петр Иванович и его брат Илья жили в Ивановском, когда отец объявил, что уходит из семьи к другой женщине. Надо ли говорить, какой шок испытали все, но Иван Иванович был непреклонен. Мать в течение полугода пыталась справиться с навалившимся горем, ждала мужа обратно, ходила в церковь, даже ворожила, но все оказалось напрасным. Иван Иванович за это время развелся с ней через суд и женился на своей избраннице. Когда мать узнала об этом, она наглоталась снотворного и попыталась уйти из жизни. К счастью дети вовремя обнаружили уже невменяемую маму, сидящую перед столом на котором кучей лежали пустые упаковки от лекарства и вызвали скорую помощь. Неотложка увезла маму в институт имени Склифосовского откуда ее направили в психиатрическую лечебницу. В эту больницу, которая находится в Подмосковном селе Авдотьино, на территории Николо-Бирлюковского монастыря, Лена и Петр Иванович однажды съездили прошлым летом. Так вот, там и находилась Петина мама в течение нескольких месяцев. В тот момент, когда врачи готовы были выписать ее из больницы, поскольку опасности рецидива, по их мнению, уже не было. Она вскрыла себе вены и умерла.
С того момента Петр Иванович возненавидел отца и прервал с ним все отношения.
Елена Викторовна неспроста вспомнила эту историю. Она всегда опасалась, не является ли психическое заболевание матери наследственным и не склонен ли Петр Иванович к суициду или другому какому-нибудь отклонению. Другими словами, не сойдет ли он однажды с ума на почве чего-нибудь экстраординарного? Определенно, Петя изменился за прошедшие несколько дней, но безумием это назвать нельзя. Лена всматривалась в свете луны в лицо мужа и мучилась догадками, как может дальше сложиться их жизнь. Женская интуиция подсказывала ей, что дальше может быть будет хуже. Будет плохо.
Она беззвучно плакала от собственного бессилия и обиды на судьбу.

* * *

Не успел отзвучать первый гудок вызова, как трубку на другом конце подняли.
- Слушаю, Витя. Что случилось, – доброжелательно ответил генерал.
- Валентин Алексеевич, я еду к вам. У меня есть новости. Буду через двадцать-тридцать минут. Вы дома?
- Дома, приезжай.
Генерал жил в квартире своей второй жены в Первом Коптельском переулке, в доме номер двадцать шесть. Ковтун хорошо знал этот дом, поскольку часто бывал в гостях у Валентина Алексеевича и Марии Иосифовны. Они жили вдвоем в трехкомнатной квартире, окнами выходящей на институт имени Склифосовского, где Мария Иосифовна работала заместителем главного врача. Это была интеллигентная, гостеприимная женщина. Поженились они всего несколько лет назад, после перевода Валентина Алексеевича в Москву. Их дети от предыдущих браков были взрослыми, имели семьи и давно уже существовали самостоятельно.
Те, кто впервые попадал в эту квартиру всегда обращали внимание на более чем скромную меблировку комнат. Общий стиль квартиры напоминал семидесятые годы. Это были полированные поверхности с острыми углами гарнитуров из ДСП светло-коричневого цвета - мечта инженера. Ковры на стенах и хрусталь в сервантах. Торшеры и журнальные столики в стиле «Модерн» шестидесятых и плазменный телевизор Philips с колонками и собвуфером дополняли этот эклектический винегрет. Казалось, что генерал живет скромно, но достойно. Простой российский генерал не афишировал трешку на Патриарших и двушку рядом с Ударником, купленные за годы службы. Ему нравилась репутация непритязательного и безупречного служаки.
Генерал открыл дверь одетый в странные шорты, показавшиеся Ковтуну просто семейными трусами, и обутый в смешные лохматые, голубого цвета, шлепанцы.
- Привет, - прошептал хозяин дома. – Проходи тихо, Маша спит. У нее была сложная операция сегодня.
- Привет, - прошептал в ответ Ковтун. – Я тебя не разбудил?
По сложившейся традиции они всегда были на «вы» на работе и по телефону. Дома же спокойно разговаривали на «ты», не переходя, в прочем границ субординации.
- Нет, нет, давай на кухню. Там поговорим. Разувайся, мой руки, если надо, я пойду, приготовлю дополнительный прибор.
Ковтун скользнул в ванную и вскоре появился на кухне умытый и посвежевший.
- Тут можно говорить громче?
- Да, говори нормально. Будешь?
Валентин Алексеевич кивнул на полупустую бутылку коньяка в своей правой руке. На столе стояли две рюмки, одна полная, другая, возле гостя, пустая, нарезанный лимон, несколько кусков белого хлеба на тарелке, масленка и баночка с красной икрой. Дополнительный прибор похоже состоял из еще одной рюмки.
- Нет, я за рулем.
- Я в курсе. Одну рюмку-то выпей, я же не предлагаю тебе всю бутылку. А если и всю, то можешь заночевать у меня.
- Ты моей жене позвонишь?
- Конечно. Если скажешь - позвоню. У тебя курить есть?
- Естественно, - Ковтун выложил на стол непочатую пачку Парламента.
- Молоток, - генерал с аппетитом посмотрел на сигареты.
Его розовое лицо свидетельствовало о том, что недостающая половина бутылки находится сейчас внутри него. К своему сожалению Виктор стал замечать появившуюся опять тягу друга к спиртному. Похоже, каждый вечер он выпивал, хотя и приезжал на работу всегда безукоризненно трезвый. Мария Иосифовна никогда не говорила об этом, впрочем, она, в принципе, никогда ничего плохого о муже не говорила, как и он о ней. Это была интеллигентная семья, а в таких семьях не принято посвящать кого бы то ни было в интимные дела и, тем более, жаловаться на супруга. Даже ближайшим родственникам и проверенным настоящим друзьям.
Генерал намазывал маслом и икрой бутерброды и выкладывал их цветочком на тарелке.
- Пока хватит, - он поднялся, открыл пошире окно и закурил. – Давай! И потом о деле.
С улицы потянуло ночной прохладой. Шумовой фон от Садового кольца усилился. Они выпили, синхронно положили по дольке лимона в рот, потом впились зубами в бутерброды.
- Хорошо! – сказал генерал и глубоко затянулся сигаретой. – Начинай!
- Чуть больше двух часов назад мне позвонил Игорь, начальник безопасности из «Мопассана»…
- Это ночной клуб?
- Да, на Автозаводской.
- Знаю, - глаза Валентина Алексеевича смотрели совершенно трезво и внимательно. Наличие в крови алкоголя выдавал только какой-то жесткий, даже жестокий стальной блеск, покрасневшая кожа лица и поджатые губы.
- Так вот, к ним приехал какой-то чудак с женой и стал рассказывать интересные вещи…
Виктор Сергеевич подробно пересказал свой телефонный разговор с Игорем. Генерал слушал не перебивая. За время рассказа он успел дважды наполнить себе рюмку и выкурил несколько сигарет подряд. Когда Ковтун закончил, он спросил:
- Ты смог что-то проверить?
- Не много. Проверили один адрес, дачу в Кратово, все подтвердилось. Два трупа, один, как он и рассказал на лестнице, другой в уличном сортире на дне выгребной ямы. О нем он не сказал. Тот который на дне ямы – Алексей Михайлов, крупная фигура из группировки Лысого, даже документы при нем были и ключи от машины.
- Как чудака зовут? Кто он?
- Это тоже интересно. Его зовут Петр Басов, он главный редактор журнала «Время».
- Который разбомбил «БГ Билдинг»?
- Именно так.
- Думаешь он причастен?
- Уверен - нет, но будем проверять, конечно. Сейчас они с женой поехали домой. Наши ребята за ними присмотрят.
- Понятно. Тогда слушай мою команду! Начало операции назначаю на завтра в двадцать три часа. До десяти часов вечера никого не оповещай. Просто включим вариант…
- «Б».
- Вот именно. Оперативное командование и координацию с коллегами беру на себя. Вздрогнули?
Валентин Алексеевич жевал бутерброд и умиротворенно смотрел в темное окно. Виктор молча наблюдал за ним, не решаясь прерывать ход мыслей начальника.
«Он очень похож на счастливого человека, - отвлекся Виктор от грядущей операции. – Спокоен, любим женой, умной и деликатной женщиной. Дети устроены… До генерала дослужился…»
- Ты счастлив? – решил прервать молчание Ковтун.
Валентин Алексеевич присел на край подоконника лицом к другу и просто ответил:
- Думаю – да… Даже уверен, что Да.
- А коньяк?
- А что коньяк? Ты имеешь в виду ежевечернее выпивание пары-тройки рюмок? Это не то, что ты думаешь. Это не депрессия и не «с горя», просто мы так отдыхаем с Машей. Коньяк иногда не противоречит счастью и не заменяет его.
- Понятно, но откуда ты знаешь, что счастлив? Можешь объяснить мне почему я, на пример, не чувствую себя счастливым, хотя я моложе, а ты чувствуешь?
- Могу попробовать объяснить…
- Помню себя счастливым только в детстве, - Ковтун заметно нервничал, похоже этот вопрос давно был предметом его размышления. – А потом сплошные проблемы. Даже когда добиваешься того, чего очень хотел, ощущение счастья оказывается скоротечным и буквально через несколько минут, я уже не могу радоваться, а наоборот, начинаю переживать по поводу следующих планов. Вот, помню, очень хотел я получить мастера. Тренировался, соревновался. Совершенствовался. Все шло не быстро, были поражения, разочарования и даже небольшие предательства. Но я много и упорно трудился, двигался к своей цели, и однажды стал Мастером спорта. Выхожу я через десять минут, после вручения значка и удостоверения, на улицу и… Ничего не поменялось. Народ же не знает, что я теперь со значком. Никто не кланяется, не аплодирует. Я столько преодолел и пережил ради этого, а мир не перевернулся, даже не колыхнулся в ответ и, что самое ужасное, я сам не стал ни лучше, ни счастливее. Когда-то я читал, что счастье не в достижении цели, а именно в движении к цели. Само движение, осознанное стремление души, энергии тела, амбиций и так далее и приносит наслаждение. Почему же это оказалось недоступно мне? Не было счастья ни в пути ни на финише. Я ехал тогда домой с чувством, будто меня обманули. И таких примеров у меня много…
- Интересная тема. Древняя и не решенная до конца философами. Что такое счастье и как стать счастливым, - генерал прикурил очередную сигарету и протяжно посмотрел на собеседника, ожидая попытки перебить, но тот молчал. – Я совсем недавно приблизился к пониманию этого состояния, но не уверен, что моя точка зрения подойдет другому. Послушаешь?
- С огромным вниманием.
- Хорошо, тогда еще по одной, - Валентин Алексеевич достал вторую точно такую же бутылку. – Сейчас я позвоню твоей жене и отпрошу тебя на ночь. Мы на операции.
- Ага, а я пока умоюсь, невыносимо жарко.
Через несколько минут они продолжили разговор.
- Я думаю так, - генерал говорил с полуулыбкой, медленно, обдумывая каждую фразу. – Счастье человека, это его внутренняя гармония, равновесие, покой. Это не сумма достижений, или там… денег, почестей. Дело не во внешних атрибутах, вернее не во внешних проявлениях… счастье не идет в человека снаружи вовнутрь, оно идет изнутри наружу. Понятно говорю?
- Пока не очень. Но покой, по-моему это бездействие и неподвижность. Какое тут может быть счастье?
- Так я и думал! Это же не покой, как неподвижность, а как равновесие. Ну ладно, смотри вот, следи за процессом. В детстве ты был счастлив и понятно почему. Твои запросы практически всегда совпадали с твоими возможностями. Захотел игрушку – получил. Пусть не сразу, но быстро. Захотел вкусного – покушал, захотел спать – спишь. В силу возрастной ограниченности ты практически всегда имел то, что хотел. Амбиции? Тоже скромные. Капризничаешь – любящие родители во всем потакают. Получается равновесие между потребностями, возможностями и амбициями. Получается счастье. Но человек взрослеет и равновесие нарушается. Школа, институт, работа. Возможности отстают от потребностей и человек теряет покой.  Хочу машину, но не могу на нее заработать, хочу квартиру – не могу купить. Нужно красиво одеваться, иногда худеть или качаться, хочется нравиться. Друзья уже многого достигли в бизнесе, а я отстаю. Нет таланта, нет способностей и удача не на моей стороне. Девушка, которая нравится, не воспринимает меня всерьез. Появляется лысина и живот. Баланс потерян и вместе с ним потеряно и счастье. Нет покоя душе. Сплошные проблемы. Решаешь одну, наваливаются пять и нет этому конца. Чем дальше, тем хуже…
- Как же ты умудряешься быть счастливым?
- В каком-то смысле я опять приближаюсь к состоянию детства. Потребности мои уменьшаются, а накопленные возможности уже практически покрывают их. С возрастом приходит мудрость. Человек уже более адекватно оценивает свои способности, уже не ждет слишком много от жизни. Амбиции проходят, а вместо них приходит жизненная опытность, что позволяет легче справляться с проблемами, не впадать в депрессию, не пугаться трудностей, и многое вообще воспринимается с юмором. Достижения друзей больше не ранят, зависти нет. Приходит в душу гармония. То самое равновесие. Критическая точка перехода, как я считаю, это сорок-пятьдесят лет. В этот период человек ощущает себя наиболее несчастным. Силы еще есть, но время упущено. То, чего тебе хочется, нужно было начинать раньше, а хочется еще очень многого. Это для многих просто катастрофа. Возможности максимально отдаляются от потребностей. Амбициозные планы теперь, совершенно очевидно, не исполняться никогда. Великая книга не написана, картина не создана. Ничего стоящего в жизни не сделано. Возможно с этим связан и «кризис среднего возраста». Но преодолев этот рубеж, человек неизбежно становится с каждым прожитым годом счастливее. Амбиции и потребности снижаются, а возможности еще есть. Человек приближается к равновесному состоянию и в нем снова поселяется счастье.
Валентин Алексеевич был светел и прост. Он стоял возле подоконника, как древнегреческий философ Эпикур перед своими учениками. Его единственный ученик хмурился и подливал себе коньяк.
- Получается – счастья мне пока не видать.
- Не факт. Это зависит от того, способен ли ты создать внутри себя гармоничную систему, наполнить ее карьерой, мечтами, искусством, семьей, амбициями и всем, что считаешь важным. Работать в каждом из этих направлений, но сохранять при этом спокойствие духа, понимание своих целей. Критический возраст, который я назвал, зависит от особенности человека. Очень амбициозный человек позже обретет счастье или вовсе никогда, менее амбициозный раньше станет счастливым. В любом случае, надо стремиться к гармонии и равновесию. Убежден, что такое возможно… Уже светает. Пойдем спать, я тебе в кабинете постелю…


* * *

Начиная с девяти утра Леня Козловский звонил по единственному телефону, связывающему его с заказчиками статьи, которые и должны были передать для нее материалы. Сегодня среда и до отправки номера в печать оставались считанные часы. Еще вчера вечером ответственный секретарь журнала Юля Петровская долго говорила с ним, объясняя, что так дела не делаются. Никто не обязан из-за его разгильдяйства до полуночи вычитывать потом верстать и делать сверку. Неговоря уже о согласовании сверстанного материала, а потом проверки главным редактором. По нормальному, тексты и фото должны были попасть в редакцию самое позднее в понедельник. Она горячилась и проклинала тот день, когда Козловский появился в их издательстве. Леня не возражал. Несмотря на облик несобранного человека, он очень серьезно относился к своему слову и к репутации журнала. Ему было небезразлично, что думают о нем коллеги и он страдал в душе от их негативного отношения. Но что он мог сделать. Пузырь, это передаточное звено, молчал, трубку не брал, на емейлы не реагировал. В принципе, резервная статья была уже готова, но Леня просил пока ее не верстать, надеясь на свою сенсацию.
Он решил дождаться двенадцати и ехать верстать резерв. В конце концов они сами будут виноваты, если в этом номере не выйдет их идиотская статья. Он сделал все возможное.
Леонид вернулся в пастель и взял в руки книгу. Сегодня «Слушай песню ветра» Харуки Мураками не читалась. Он не мог сконцентрироваться на буквах и постоянно возвращался мыслями к Снежане. Она его интересовала больше.
Последние два-три месяца они очень сблизились. Раньше Снежка редко оставалась у него на ночь, а теперь почти через день. Как она говорила, - «Чтобы родители меня не забыли». Ему это нравилось. Ему вообще все в ней нравилось. Они гуляли вечерами, посещали выставки фотографии, которой увлекался Леня. Недавно он сделал ей фотосессию на квартире у своих друзей. Ему разрешили пользоваться импульсными светильниками, отражателями и оставили одних. Через несколько дней, которые потребовались на обработку фотографий в Photoshop они появились на его страничке на www.photosight.ru. Конечно это были далеко не шедевры Хельмута Ньютона, но ему просто нравилось фотографировать и он знал, что когда-нибудь обязательно станет художником. Классические альбомы по фотографии занимали в его шкафу целую полку.
Леня еще раз позвонил Пузырю и стал одеваться. Ехать не хотелось, но подводить коллег он не собирался. Он набрал номер своей девушки.
- Снежок, ты не спишь?
- Прикалываешься? – услышал он приглушенный, но веселый и звонкий голос своей подруги. – Я на лекции. Что хотел? Давай быстрей, или позвони через час.
- Хотел сказать, что буду работать сегодня, наверное, допоздна. Сможешь ко мне приехать домой вечером? Да? Нет? Сама откроешь дверь и подождешь меня.
- Это можно. Я где-то в девять вечера буду у тебя. Купить что-нибудь?
- Ничего не надо, я сам все привезу. Я завтра в отгуле, номер сегодня сдаем. Хотел с тобой побыть подольше.
- Мне завтра к третьей паре.
- Хорошо, пусть будет третья. Вот еще что. Мне приглашение пришло в Питер. Там турнир по ClanWar будет проводиться. Поехали в вместе?
- Когда турнир?
- В субботу и воскресенье.
- Можно, наверное. Не знаю. Погода вроде хорошая. Давай завтра решим? Все, пока, до вечера.
- Целую, - сказал Леня в трубку из которой уже доносились короткие гудки.
«Похоже я люблю ее, - подумал он. – Мама говорит мне пора жениться. Может правда жениться на Снежке? Интересно на нее посмотреть, если я ей сделаю предложение. На коленях с кольцом, все как в кино. Обхохочешься небось. Рот откроет, глаза выкатит, типа я жених, а она невеста». Он улыбнулся, представив эту комичную картину.

* * *

Петр Иванович проснулся от ощущения дергающей боли в прострелянном плече. Ко всему прочему, похоже, у него поднялась температура. Он посмотрел слева от себя – жены в пастели не было. С кухни тянуло свежим кофе. Нужно было вставать и завтракать. Медленно поднявшись, он прошел на кухню и увидел Елену Викторовну, которая сидела за столом с чашкой кофе и читала книгу в iPad.
- Доброе утро, Любимый, - подняла она голову и улыбнулась вымученной улыбкой. - Выспался уже? Давай завтракать. Кофе сварился минуту назад. Ты будешь бутерброд?
- Привет, Котеночек! Ого, уже пять! Неплохо это я поспал. Да, умоюсь и будем завтракать. Бутерброд и яйцо, если не жалко. Давно не спишь? Что читаешь? – он отправился в ванную.
- «Доктор Живаго», как ты мне советовал, - крикнула она вслед. - Что-то не идет пока, вообще героев запомнить невозможно. Я проснулась пару часов назад. Постирала пока все, развесила. Кофе не пила – тебя ждала.
Когда они сидели за столом и завтракали Лена сообщила:
- К нам Ольга должна вечером после смены заехать.
- Это туроператор? Путевки будем покупать?
- Это доктор. Я уговорила ее приехать и посмотреть твое плечо. Сказала ей, ты на проволоку упал на даче. Какой даче? У нас и дачи-то сроду не было. Ну да ладно. Она не хотела, говорит, поезжайте в тавмпункт. Но потом согласилась.
- В поликлинику мне нельзя, они должны в милицию заявлять об огнестрелах.
- Я понимаю, это же я тебя подстрелила.
- Разве? Надо предупредить нашу охрану, если она есть, а то захватят ее.
- Уже решила. Позвонила Игорю – он не против.
- Точно, мне же надо в редакцию позвонить!
Петр Иванович созвонился с учредителем журнала и отпросился до конца недели, потом позвонил Петровской и попросил ее ставить резервный материал о нелегальных таксистах взамен статьи Козловского. На всякий случай спросив, как в редакции дела, предупредил ее о своей болезни и попросил все материалы этого номера, PDFы сверстанных полос и обложки прислать ему на домашнюю почту. Он всегда прочитывал и правил все до единого тексты журнала, но в этот раз решил ограничиться просмотром. Облегченно он повернулся к жене.
- Телевизор включай. Надо узнать, что в мире происходит.
Около восьми вечера пришла Ольга. Она отругала обоих супругов за легкомыслие, промыла рану и перевязала плечо. Петр Иванович принял какие-то таблетки и ушел в комнату смотреть телевизор. Женщины остались на кухне и Леночка почти ничего не скрывая, рассказала подруге обо всем произошедшем. Под удивленные возгласы и, почему-то смех, Петр Иванович снова уснул.

* * *

«Это – конец, - думал Горский, сидя в своей секретной квартире на Профсоюзке и пытаясь через интернет заказать билет на самолет из Минска во Франкфурт. - В течение часа были арестованы практически все дилеры и распространители, взяли самого Лысого, но его, скорее всего, скоро отпустят. Самое главное взяли товар и через пару дней экспертиза покажет, что фентанил содержит смертельно опасный компонент, который должен был стать причиной смерти сотен молодых людей. В этом случае дело переквалифицируют в диверсию и заниматься им будут уже другие, но не менее компетентные органы. А ведь действительно, красиво было придумано: наркоманы умирают в тех клубах, которые воюют, курьер привез отравленную партию из Одессы, пожалуйста - подтверждения его маршрута и следы препарата в машине, появляется статья про непрофессионализм и коррумпированность службы по контролю за наркотиками по Москве, руководство управления убирают, дела разваливают, открывая зеленый свет масштабному трафику. Кроме того, связь компании и наркомафии представляется уже клеветой. А про заказные убийства и говорить не приходится. В итоге вероятность получения заказа на НПЗ многократно увеличивается. Все могло быть по другому… Черный или его люди постоянно звонят… Скорее всего пока они не знают - арестовали меня или нет, но это вопрос нескольких часов, потом меня будут искать все, и синие и красные и рано или поздно найдут. Завтра к утру они очухаются и перекроют вокзалы и аэропорты. Об этой квартире знает, кроме меня, только Ольга, но про саму Ольгу не знает никто. Правда, тут было несколько проституток. Да, ладно, у страха глаза велики».
Документы, внутренний и заграничный паспорт на другое имя с шенгенской визой, были готовы. Большая сумма денег была сперва обналичена и потом положена на несколько карточек. Оставалась только часть наличных, которые ему передал Лева, но что с ними делать он еще не решил. Деньги были в долларах и евро и наверное их придется пока положить в банковскую ячейку в Минске. Не выбрасывать же в самом деле? В Белоруссию он поедет на строй машине, купленной по доверенности пару месяцев назад. Все необходимые бумаги и другая информация поместилась сейчас на табуретке, и содержалась в тонкой папке для бумаг и ноутбуке.
К сожалению, он предусмотрел не все. Он не успел инсценировать собственную смерть, которая должна была оградить его семью от лишних неприятностей. Теперь будет много вопросов к жене, но она сама должна быть уверена, что он пропал и возможно погиб. Потом, когда страсти улягутся он объявится и все уладит, а пока ей придется потерпеть.
«Об этом буду думать, когда сам унесу ноги, - решил он. – А теперь нужно поспать. Завтра, как проснусь – поеду. Обязательно выспаться».

* * *

Виктор Ковтун старался не пропускать вечерние пробежки. Конечно, это удавалось не всегда, но минимум трижды в неделю, вечерами в парке «Коломенское» можно было видеть высокого отлета в костюме Bosco и кроссовках Adidas сорок шестого размера. На голове его всегда сидели наушники. Обычно пробежка занимала минимум час, и маршруты он всегда выбирал, в пределах парка, по возможности разные. Сегодня он пробегал мимо домика, где в далеком 1970-м году не долго жил герой фильма режиссера Витторио Де Сика «Подсолнухи», которого сыграл Марчелло Мастроянни. Ковтуна всегда смешило, что когда потерявшая Марчелло жена, сыгранная Софи Лорен, нашла его уже женатого в Москве - он мирно работал на заводе «Серп и Молот».
Мастроянни, работающий на заводе «Серп и Молот».
Зимой Ковтун старался кататься на лыжах, но это было сложно, нужно куда-то уезжать за город, зато летом, весной и осенью он бегал. Закрывшись от мира наушниками, в которых сегодня гремели WASP, Виктор погружался в размышления. Это была единственная возможность для него побыть одному. Вечно улыбающийся и компанейский парень, на самом деле, был одиночкой, и ему никто, в принципе, был не нужен. Вообще он занимался не своим делом и жил не своей жизнью. Как это часто бывает он мечтал не о том, в чем добился успеха. Так он считал.
Ему очень нравилось рисовать. Виктор сам овладел техникой масляной живописи, покупал себе холсты, кисти и краски и с удовольствием рисовал. Любимыми его темами были портреты и натюрморты, которые в большом количестве развешивались на даче у родителей. Серьезным художником его никто не считал, даже жена и только мама и папа сами покупали рамы для картин и всегда находили место, куда повесить очередное творение сына. Его работы отличал удивительный подбор цветов. Это всегда были самые яркие краски, в которых преобладали оранжевые и салатовые цвета. Полотна выходили на редкость пестрые и ни на что не похожие. Тоже можно сказать и о портретах, в которых модели не могли себя узнать. Любовь к аляповатым сочетаниям цветов выразилась и в спортивной экипировке, которую он подбирал сам и которой гордился.
Последние несколько лет Ковтун каждый день представлял себя свободным художником, творящим в деревенском домике. Без начальства, устава, преступников и планов. Без всего того, что было чуждо его мировосприятию. После каждого, удачно завершенного дела, он решал закончить карьеру. Работа давно уже не приносила ему удовлетворения, а руководящая должность и возможность командовать совершенно не грели.
Когда-то он считал себя прирожденным лидером и мучился от невозможности применить это свое качество. Однажды, проходя службу в Советской Армии, он услышал от старшины - прапорщика Ивасика, - «Бодливой корове Бог рогов не дает». Это замечание относилось к желанию Виктора командовать. Неважно где и кем, но жажда власти, казалось, была сильнее него и все это замечали. Однако лычки раздавали кому угодно, только не Ковтуну. Сержантами становились совершенно не пригодные для командирских должностей люди, а он не дослужился даже до ефрейтора. Вот такая ирония судьбы. Теперь в его прямом подчинении находились полсотни офицеров, а в непрямом и того больше, но радости уже не было. Ему уже не нравилось командовать и брать на себя ответственность за других, а помыкать людьми было противно его натуре.
«Надо уходить на пенсию», - говорил он себе и продолжал служить, хотя спокойно мог уже писать рапорт. Пенсию, включая службу в армии и учебу, Виктор давно выслужил, и ничто его не держало, кроме собственной инертности и нерешительности перед другим миром, в который ему предстояло выйти без оружия и удостоверения. Жить без этих атрибутов власти Виктор совершенно разучился.
Он размеренно бежал по асфальтированной дорожке, ощущая здоровую мощь своего организма. Его мысли двигались от неминуемой пенсии, к идеям новых картин. От картин к предстоящему пятничному свиданию с любовницей, прикрытому легендой о засаде, и незаметно уткнулись в воспоминания о Козловском, с которым он виделся в субботу вечером.
«Странный он все-таки человек, - вытирая лоб белым махровым напульсником, думал подполковник. – Внешне, ну посмотреть не на что, но читает по-английски. Увлекается фотографией и девушка у него хорошенькая. Статьи пишет, материалы собирает. Странное сочетание не сочетаемого, хотя таких, с крашеными головами, дредами и тоннелями, сейчас очень много. Нельзя же их всех считать тупыми. Скорее всего, это я устарел, а они и есть новое лицо России. Непривычное лицо, но слава Богу уже непохожее на мое, постоянно настороженное, угрюмое. Лицо человека готового к нападению каждую секунду. Генетическая память от поколения к поколению слабеет, страх войн и репрессий неизвестен новым людям, они становятся европейцами по ощущению страны и самой жизни».
Часы показывали начало десятого. «Пора поворачивать домой, а то жена злиться будет, - забеспокоился «непризнанный Малевич», продолжая думать о Козловском. – Смешной он и жалкий. Ввязался в жестокую рубку, а как уберечься не думает. Надо ему помочь, объяснить. Если они его тронут, тут и моя вина будет – я его подсадил на эту тему. Жалко мне Леньку, у меня таких ребят десятка полтора, а по-настоящему я беспокоюсь только о нем… Да, в пятницу к Ирке, отдохну от семейных забот, задолбало все. Напишу ее ню-портрет по пояс. У Ирки есть, что рисовать, не то что у этой». Он представил рядом жену и любовницу, по всем статьям выигрывала любовница, а образ Леонида тем временем превратился в дым и исчез.

 


Часть VIII. Погоня. Четверг.
«Умение разведчика использовать в рукопашной схватке лопату, гранату, палку, камень нередко может обеспечить разведчику успех в борьбе с противником.
Удары малой лопаткой наносить с размаха, с полной силой, коротким и резким движением правой руки справа или слева, по лицу или по шее противника. При необходимости можно с помощью лопаты произвести захват оружия противника или отбить оружие противника; после этого немедленно нанести удар лопатой».
Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

 Его разбудила среди ночи Елена Викторовна.
- Десять минут не могу тебя дозваться, – сердито заявила она. – Спишь, как убитый. Тут такие новости!
- Который час?
- Два уже. Игорь звонил тебе, а я не смогла тебя поднять. Короче, их всех арестовали. Несколько человек из управления по наркотикам, каких-то авторитетов, Лысого твоего и кучу мелких продавцов. По новостям уже передавали. В интернете пишут во всю.
На кухне зазвучала мелодия ночных новостей второго канала. Лена включила телевизор в спальне.
- Вот смотри.
Строгая ведущая новостей с нахмуренными бровями и жесткой складкой у рта сообщила:
- Экстренная новость. Сегодня в Москве, около часа ночи, в результате срецоперации была обезврежена крупная банда торговцев наркотиками, - на экране замелькали кадры задержания. – Группировка включала в себя сотрудников федеральной службы по контролю за наркотиками, криминальных авторитетов, - на экране мелькнула физиономия Лысого, которого ни Петр Иванович, ни Лена никогда не видели. - А так же распространителей. Злоумышленники пытались сбыть в нескольких московских ночных клубах крупную партию «Фентанила», синтетического препарата схожего по эффекту с героином, на сумму более одного миллиона долларов. В настоящее время задержанные дают показания. Задержание явилось следствием крупномасштабной операции в течение последних месяцев разрабатываемой совместно ФСКН и ФСБ России. Теперь о других новостях…
- Ты понял? – сияла Лена. – Игорь сказал, что охрана нам больше не нужна. Живите, говорит, как жили и ничего не бойтесь. Поблагодарил и пообещал не беспокоить.
- Ордена нам не обещал или премию?
- Этого не было, врать не буду. Любимый, все закончилось! Я мечтала только о том, чтобы все закончилось и мы снова были вместе. Я так тебя люблю. У меня есть бутылка шампанского и плесневый сыр. Не знаю, как это сочетается, но давай отметим наше избавление. Мы перенесли страдания и сохранили нашу любовь, а это главное. Как ты себя чувствуешь?
- Много лучше. Температуры нет и плечо болит меньше. А Ольга где?
- Она ушла часов в одиннадцать. Будем отмечать?
- Обязательно, Любимая.
- А завтра пойдем гулять. Я хочу просто пройтись с тобой и ощутить покой и свободу. Мы такие же, как и все. Никто нас не крадет и никого мы не ищем. Хочу ходить медленно и говорить, как раньше, о литературе, о старых советских фильмах. Пить на ходу пиво и плевать шелуху от семечек на асфальт. Шутка.
- Бутылки придется бросать мимо урны прямо возле лавочек.
- Это детали. Пойдем гулять завтра?
- Уже сегодня. Пойдем, Любимая, я еще не совсем хорошо себя чувствую, поэтому не могу также бурно радоваться, как и ты. Но поверь мне, я счастлив не меньше тебя и в первую очередь от того, что ты невредима и снова со мной. 

* * *

Сегодня Леня проснулся в восемь утра и уже совершил пробежку, принял душ и готовил завтрак – овсяную кашу и творог. Накануне все материалы очередного номера ушли в печать, зарезервированное место спешно заполнили заготовленной заранее запасной статьей, а планируемую сенсационную статью перенесли на следующий номер. Торопиться в офис было бессмысленно. Он планировал подъехать туда часам к двум, вместе со своей девушкой, которая эту ночь провела в его квартире.
Кофеварка пробормотала что-то нечленораздельное, докладывая о выполненной работе, и пора было будить Снежану, когда его телефон зазвонил.
- Леня, привет, - бодро пробасил знакомый голос. – Статья готова я могу завести тебе домой. Ты дома?
- Дома, а почтой нельзя? Все равно в этот номер мы уже не успели. Теперь спешки нет. Давай по электронке?
- Не получится, есть фотки для сканирования. Я тут в Новогиреево, сейчас подскачу. Окей? Ты выйдешь?
- Давай. Позвони снизу, я выйду на лестницу.
Он решил повременить с побудкой подружки до передачи материалов. Ни к чему ей видеть кого не надо.
Буквально через двадцать минут зазвонил и оборвался вызов обозначенный в записной книжке телефона «Пузырь». Леня надел штаны и тапки, вышел из квартиры с голым торсом и остановился напротив лифта. Дверцы открылись и Пузырь улыбаясь шагнул на лестничную площадку.
- Привет! – услышал Козловский и сразу получил удар ножом снизу под ребра.
Следующий удар пришелся точно в сердце. Леня сделал шаг назад и, оступившись упал на лестницу ведущую вниз. Голова ударилась о бетон ступеней и издала глухой стук, который эхом разнесся по лестничному стояку. Пузырь прислушался, соседи не откликнулись на шум, все было тихо. Он наклонился к телу и за ноги втянул его в квартиру. Слетевшие с ног убитого тапки мягко шлепнулись на ковролин прихожей. Пузырь тихо закрыл входную дверь и снова прислушался. Из комнаты послышался скрип кровати и капризный женский голос промурлыкал:
- Лёнчик, я проснулась! Иди сюда!
Убийца не ожидал встретить в квартире еще одного человека, выдернул из тела нож, быстро прошел на кухню и осмотрел ее, потом вернулся в прихожую и на секунду задумался возле закрытой комнатной двери. Его цель была – компьютеры, накопители, диски, тетради и прочие носители информации. Относительно девушки разговора не было и ему не хотелось ее убивать, но как тогда обыскать квартиру? «Пропади оно все пропадом, - подумал Пузырь. – Всегда так».
Дверь резко распахнулась и на пороге появилась заспанная и улыбающаяся девчонка в одних трусиках. Она открыла рот, желая возмутиться присутствием постороннего мужчины, но не успела. На вдохе ее сердце пробил нож треугольного сечения, больше похожий на штык. Снежка рухнула на руки своему убийце и он уложил ее рядом с Леней.
Через пятнадцать минут у дверей многоэтажного дома появился молодой круглолицый парень с большой сумкой в руках и спокойной твердой походкой направился к машине, оставленной рядом с магазином «1000 мелочей» на улице Победы. В его облике не было ничего примечательного, кроме здорового румянца на обе щеки.

* * *

Когда утром они вышли из подъезда, температура у Петра Ивановича уже соответствовала норме. Плечо побаливало, но больше не гноилась. Он посмотрел на солнце, зажмурил глаза и глубоко вдохнул, подняв плечи. Жизнь опять казалась прекрасной. О пережитом напоминало ранение и большой складной швейцарский перочинный нож, который оттопыривал задний карман джинсов Петра Ивановича. Ему самому это казалось глупым, он никогда в жизни не носил ни ножей, ни другого оружия, но сейчас с ножом ему было спокойней. «Деформация психики, - поставил он себе диагноз. - Скоро пройдет… Наверное».
- Куда пойдем, Котенок?
- Очки тебе покупать новые. Пошли в «Черемушки» там оптика рядом есть. Пойдем медленно. Это прогулка.
- Ну идем, – он еще раз глубоко вздохнул и обнял жену. – Я очень тебя люблю и хочу сделать счастливой.
Они взялись за руки, как пионеры. Так они ходили всегда, он держал ее за маленькие пальчики словно ребенка.
- Странно, – задумчива проговорил Петр Иванович. – Кажется, что все это было во сне. Похоже на один из твоих удивительных снов. Вот мы проснулись и ничего нет. Ни преступников, ни стрельбы и погонь. Скорее всего, у меня это сотрется из памяти через пару недель. Словно мы с тобой играли по сети в одну из Данькиних компьютерных игр. Выключили компьютер и все закончилось. И ни следа не осталось. Только шрам.
Супруги миновали свой дом и проходили через двор соседнего.
- Но ведь все было, – продолжал Петр Иванович. – И твой плен и мое дурацкое путешествие и…
- Смотри! – Лена остановила мужа жестким рывком и втащила его за дерево. – Это тот Hummer и мужик какой-то в нем копается.
Действительно из багажника разрисованного автомобиля торчал круп гражданина, обтянутый спортивными брюками.
- Давай посмотрим, Котеночек, кто это там рыщет. Вообще это машина Анатолия, помнишь я рассказывал тебе…
- Тот, который сидел с нами в ресторане, подружился с тобой и потом на даче совещался.
- Точно. Его должны были арестовать. Кто же это там орудует?
В этот момент человек вынул из Hummer сумку и переложил ее в припаркованный рядом легковой автомобиль.
- Это Толик! Они его не арестовали или выпустили уже. Вот зараза! Он знает, где мы живем.
- Я бы его не узнала.
- Конечно, он здорово преобразился. Похож на дачника с доходом ниже среднего. И машина у него теперь… Кажется старенькая Almera. Любимая, гони домой, принеси ключи от Chevrolet. Думаю, надо последить за ним. Мне кажется он собирается уезжать. Он бежит и бросает свой Hummer даже не запертым. 
Толик хлопнул крышкой багажника Almera, и, на ходу включив охранную сигнализацию, быстро вошел в подъезд.
Леночка пулей бросилась домой. Они договорились, что она подведет джип к закутку их двора. Скорее всего, если Толик поедет на машине, то проследует непременно через это место. Другая дорога была гораздо длиннее, и часто по ней было не разъехаться со встречным автомобилем. Лена перегнала Tahoe, а Толика все еще не было.
- Любимая, я думаю тебе следует остаться дома, – попросил Петр Иванович, когда они уже курили в машине. – Одному мне проще.
- А, что ты собираешься делать?
- Я хочу проследить за ним и сдать его милиции, – соврал Петр Иванович, который на самом деле понял маневр соперника. Тот хотел скрыться и это было объяснимо. С одной стороны у него были основания опасаться ареста, а с другой, как понял Петр Иванович из разговора на веранде, бандиты поручили ему дело с наркотиками и даже заплатили. Дело Толик провалил. Ему ничего не оставалось, как немедленно скрыться, исчезнуть навсегда. Снять где-то квартиру и тихо отсидеться там пару месяцев. Но однажды он мог вернуться… Петр Иванович собирался как-то избавиться от него по дороге или в любом другом месте. Он решил это спокойно и твердо и Лене совершенно необязательно было участвовать в очередном преступлении. – Останься, пожалуйста.
- Нет, я поеду с тобой. Без документов лучше если в салоне женщина. Меньше поводов для гаишников,  – она решительно посмотрела на мужа и слегка заерзала на сиденье, как бы ввинчиваясь в него покрепче. – Больше я одна не останусь.
- Любимая, это не шутки. Ты должна сейчас выйти из машины и идти домой…
- Я сказала, нет! Смотри он выходит.
Действительно, Толик спокойно вышел из подъезда с двумя длинными досками и чемоданом. Чемодан он бросил на задний диван, а доски принялся прикручивать к багажнику на крыше.
- Нормальный такой дачник, - осторожно посмотрела Лена на разозлившегося мужа. - Красные тряпочки к концам доски привязывает. Ты поведешь?
- Да, пересаживаемся.
Они поменялись местами и тронулись за машиной с флажками. Больше Лена не говорила, не хотела нарываться на жесткое противодействие ее поездке. Высадит еще.
- Он едет, смотри в оба куда он будет поворачивать. Нам нельзя его упустить. Ну, Котенок, я тебе это припомню.
Лена упорно молчала. Almera с досками на крыше превратилась из незаметной в очень заметную и неповоротливую машину Толик свернул с Нахимовского проспекта направо после заправки BP.
- Он движется в сторону МКАДа, - предположила Лена. - Если на МКАД, то там пробка скорее всего.
Дорога была, относительно, свободна и, действительно скоро они оказались на МКАДе. Беглец повернул в сторону Рублевки и сразу они встали в пробке.
- В Москве полдень – везде пробки, – не выдержала Елена Владимировна. – Как это достало уже.
- Вот поэтому я и не хотел тебя брать. Сейчас будешь нервничать, потом в туалет проситься. Потом пить, потом спать.
- В туалет проситься не буду. Машина большая, углов свободных много. Отомщу врагам за вероломство. Пусть потом химчистку делают. Любимый, держись меня, - вдруг развеселилась Лена, поняв, что ее уже не высадят. - Со мной не пропадешь.
Петр Иванович посмотрел на искрящуюся озорным задором улыбку Леночки и отметил, как всегда, ее неповторимую красоту. Такому человечку можно все простить, наверное. Посмотришь на нее и душе приятно.
- Погоди радоваться, - притворяясь хмурым, ответил он. - Следи за клиентом.
- Слушаюсь, мой генерал. Давай музыку включим.
Она нашла радиостанцию «Такси», которую слушала последнее время.
- Вот теперь порядочек. Можно жить и работать.
Медленно-медленно они дотошнили до Сколковского шоссе.
- Не удивлюсь, если он собрался на Минку. Было бы логично. Приезжает в Минск и улетает оттуда куда угодно. Его братва тут ищет по всем вокзалам и аэропортам, а он из Минска отчаливает. Красавец! Пограничного контроля никакого, даже если в розыске, то можно спокойно проскочить. Пока они там раскачаются приметы и фотографии разослать на границы. Если мы его упустим, он уйдет и исчезнет.
- А если мы его догоним?
- Сдадим ментам. Погрузим в машину и оставим ее у ворот Петровки. Пусть принимают подарок.
- А если они его не ловят?
- Пояснительную записку на лобовое стекло прикрепим, метод Юрия Деточкина. Не убивать же его, в самом деле.
- Можно подумать ты способен убить.
- Я – нет. А ты?
- А, правда, ты мог бы убить человека? Ну, если он будет реально угрожать тебе или мне.
- Я не думал об этом. Не знаю… Скорее всего я не смогу убить. Нет, не смогу.
- Слава Богу! – с облегчением вздохнула Леночка. – Мне это было очень важно знать. Понимаешь, я думала об этом, когда сидела в плену на даче. У меня было время подумать. Я молила Бога, что бы он опять соединил нас в мире и покое. И самое главное, я просила его избавить нас от необходимости убивать своих врагов. Когда я увидела того человека в подвале, я испугалась. Ведь я собиралась врезать ему бутылкой по голове и сбежать, а он сам как-то навернулся. А если бы я его убила? Бутылкой можно убить?
- Такого кабана практически невозможно. Учитывая твою весовую категорию - вероятность ноль процентов.
- Это очень хорошо. Мы должны прожить жизнь не испачкав руки в крови. Мне всегда очень нравилась твоя интеллигентность и способность думать. Твоя совестливость. Я не утомила тебя?
- Нисколько. Говори.
- Я счастлива, что встретила такого человека, как ты. И это для меня очень важно. Стало важно, когда я думала об этом в подвале. Бог дал человеку жизнь и только Бог может ее отнять. Это хрестоматийная формула, но она не становится от этого спорной. Для верующего человека, это аксиома. И если каждый человек будет следовать этому принципу, жизнь станет счастливее.
- А, как же на войне? Церковь даже в старину благословляла войско на защиту веры и отечества. Александр Пересвет, вообще был монахом, иноком Троице-Сергиевского монастыря, участвовал в Куликовской битве и убил татарского богатыря Челубея. Как защититься от врага, если только не убивая его? Уговаривать и молиться пока он будет убивать?
- Не знаю, но чувствую, между богом и церковью есть какая-то разница. Водораздел какой-то. Христос согласился погибнуть на кресте, но не защищался. Хотя мог. Заповедь «не убий» для меня не содержит исключений. Может быть лучше самому погибнуть, но не замарать руки кровью. Наших детей воспитывают фильмы и компьютерные игры в которых убийство представлено, как геройство. Убийца это крутой парень, а вопросы совести и морали для него не существуют. Это насаждается в головы людей. Отсутствие угрызений совести становится отличительное чертой современного человека. Ладно, убийц наверное не так много, но сам принцип отсутствия угрызений совести оказывает влияние на все аспекты человеческой деятельности. Единственный сдерживающий фактор побежден и можно убивать, насиловать, бросать детей, красть … Можно все! Религия не действует в нашем обществе, а совесть отменена. Помнишь, ты как-то говорил, что не знаешь кто мы на самом деле? Что боишься узнать себя настоящего? Если бы с одним из нас случилось такое, убить человека, мы уже никогда бы не смогли жить вместе. Вообще бы не смогли бы жить… Смотри, он поворачивает на Минское шоссе. Как ты и предполагал.
- Это плохо. Сейчас движение в область не очень плотное. Он может нас вычислить.
Выступление жены потрясло Петра Ивановича. Он казался себе лжецом и подлецом. Но почему? Он дрался за жизнь и честь своей семьи. Своей жены. Собственная жизнь не была ему особенно дорога. Он же сделал все правильно, но она никогда бы не смогла ему простить этого. «Лучше было бы не бороться? – спрашивал он сам себя. – Тогда Котенка изнасиловали бы и убили, а сотни или тысячи наркоманов сегодня уже были бы мертвы. Или наркоманов не жалко? Меня тоже уже закопали бы. Данька остается сиротой. Мы и сотни других неповинных людей сейчас живы именно потому, что мне пришлось убить двух мерзавцев. Бандитов. Но за это меня не только никто не поблагодарит, мне нет оправданий и нет прощения. В том числе и потому, что у меня не было решения суда, признавшего их преступниками и приговорившего к смерти. Я убил людей, отнял у них жизнь по собственному разумению. Я возомнил себя Богом? Я просто защищался, даже не превышая пределов самообороны. Почему полицейскому законом разрешено убивать? Государству плевать на заповеди или оно выше Бога? Нет уж, Котенок, я сделал то, что должен делать мужчина и мне не о чем жалеть. Но ради твоего спокойствия я не скажу об этом никому. Можно подумать, что фундаментом нашего семейного счастья становится ложь. А можно вообще об этом не думать. Удивительное существо – человек, в рассуждениях святой, а в поступках дьявол. Наверное, по-другому в этом мире нельзя. Невозможно быть совершенным в несовершенном мире. Я люблю ее и это главное, а все остальное неважно. Произошедшее со мной скоро забудется».

* * *

Беглец разогнался до восьмидесяти километров в час, занял правую полосу и спокойно двигался в направлении государственной границы. Справа проплывал огромный торговый центр «Город». По обе стороны шоссе дорогу разворотили ремонтники. Поток становился плотнее и вскоре они встали в пробке.
- Что будем делать, Милый?
- Ехать за ним, пока он не попросится в туалет, у него не кончится бензин или не проснется голод. Мы подъедем к нему и я его попробую скрутить.
- У нас у самих скоро кончится бензин. Эта громила – бочка с дыркой. Ты думаешь он не заметил большой черный внедорожник терпеливо едущий сзади? Как только мы свернем на заправку, он оторвется. Может даже бросить машину.
- Ты права. Нужно держаться от него дальше. Смотри внимательно, мы не должны его упустить. Думаю, он не заметил хвост. Если бы заметил начал бы ускоряться или замедляться, проверяя, а он едет ровно. Бензина у нас, наверное, хватит еще на сто километров. Будем надеяться у него меньше.
- Ты стал какой-то другой.
- Какой?
- Мне трудно объяснить. Жесткий какой-то. Любимый, я не хочу, что бы ты менялся. Останься таким, как раньше.
- Я тот же. Просто мне надоела уже эта история и ее придется закончить. Если он не остановится в ближайшие двадцать минут, я не знаю. Извини, Любимая, я должен придумать какой-то ход. Мы не можем его упустить, от этого зависит наша безопасность.
Внезапно на перекрестке со светофором и навесным пешеходным переходом пробка кончилась. По неровной, кое-как заплатанной дороге они продолжали преследование.
«Я не узнаю его, - Леночка вспомнила свой последний киношный сон, и посмотрела искоса на крепко сжатые, тонкие, как нитка губы любимого человека. - Как в том дурацком сне. Может быть, мне это кажется? Но как узнать? Только жизнь покажет. Как не хочется оказаться правой. Неужели опять? Нет, это я как обычно сама себя накручиваю. Поселится в голове такой вирус и начинается. Все. Прочь глупые страхи. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо! Главное себя убедить в этом и мысли материализуются».
После восьмидесятого километра FM радио «Такси» стало хрипеть и прерываться. Петр Иванович вставил диск баллад «Gans'n'Roses» и сделал потише. Леночка не переносила тяжелую иностранную музыку.
Часы показывали 14-20, то есть уже два часа прошло с того момента, как они покинули пределы Москвы. Неторопливая Almera монотонно ехала, снижая скорость до шестидесяти в населенных пунктах и, разгоняясь до восмидесяти-девяноста вне их. Казалось, за рулем сидит робот-автопилот, не делающий ошибок. Супруги, уставившись в смазанный расстоянием силуэт машины с досками на крыше, молчали, каждый погрузился в свои мысли. Внешне можно было подумать, будто они слушают музыку. Отдельные реплики, касающиеся пейзажа за окном, иногда разряжали гнетущую атмосферу. Топливо неумолимо иссякало, а идей не было.
«Перегнать Толика и на посту ГАИ,  - прикидывал Петр Иванович, проезжая как раз пост на сто двадцать седьмом километре от МКАД. - Попросить инспекторов остановить его и проверить. Нельзя. Как потом останешься в тени? Придется давать объяснения, а если полиция что-то найдет, то и протоколы подписывать. Не вариант. Приказать ему остановиться, поморгав фарами или прижав к обочине, вряд ли получится. Во-первых, он просто не остановится, а устраивать погоню, это опять привлечь к себе внимание властей, во-вторых, он может быть вооружен. Тяжелая партия, - размышлял Петр Иванович, сравнивая ситуацию с шахматами. - Сложный соперник. Всегда тяжело играть, когда оппонент не атакует и не рискует. Что же делать? Можно в какой-нибудь деревне толкнуть его в зад. Не остановится. Или забежать вперед и проголосовать? Он нас узнает. Можно попробовать кого-то случайного попросить. Даже если он остановится, в деревне, где люди, с ним сделать ничего нельзя. Котенок здорово связывает мне руки, – он взглянул на жену».
- Что, Любимый? – перехватила она его взгляд.
- Смотрю, какая ты красивая.
- Ты еще меня любишь?
- И очень сильно!
«Мне бы твои проблемы, - опять задумался он. - Нужно заправляться, а клиент спокойно прет по прямой. Потеряем его – жизни спокойной больше не будет никогда».
- Пора заправляться, - напомнила Леночка. - Догоним его быстро потом. А там посмотрим. Мне в туалет нужно.
«Действительно, - обрадовался Петр Иванович. - Если он нас не видит, то мы его сразу и догоним. А если не догоним, то вернемся и найдем. И мне в туалет хочется».
- Будем Лукойл искать?
- Естественно.
Очереди на заправке и в туалете не было. Вся процедура заняла не больше десяти минут. С чувством облегчения они продолжили погоню на скорости сто двадцать, и минут через десять-пятнадцать они должны были настигнуть беглеца.
- Любимая, смотри по сторонам, - попросил Петр Иванович. - Я смотрю вперед, а ты в стороны. Он может куда-то съехать по мелкой или большой нужде, например. Ничто человеческое негодяям не чуждо. Сейчас мы тебя догоним Толик, ты за все нам ответишь. Так, Котенок?
Дорога была хорошо размечена и имела по две полосы в каждую сторону. Пронесся мимо указатель «Мальцево».
- Стой! – выкрикнула Леночка. - По-моему только что мы проехали какую-то серебристую машину справа.
- Где ты ее видела? – Петр Иванович плавно затормозил.
- Вправо грунтовая дорога уходила. Там между деревьями в поле. Как здесь, только еще дорога.
Они стали сдавать задним ходом с включенными аварийками. Петр Иванович гладя назад через правое плечо неумело старался держаться одним колесом на обочине. Это был сто сорок четвертый километр минского шоссе.
- Я понял. Странно, конечно, ехал себе, ни о чем не беспокоился и тут решил одновременно с нами отдохнуть. Странно…
- Да, я не уверена, что это он! Ты сам просил смотреть я и смотрела, – разозлилась Лена и с ненавистью посмотрела на мужа. – Если это будет не он, то я виновата, что ли, окажусь?
- Не шуми, никто не будет виноват, – не среагировал на выпад он. - Следи лучше, далеко еще?
- Подъезжаем. Вот, смотри сам, я не знаю.
В этом месте к шоссе примыкали справа и слева две дороги. Та, что уходила вправо имела асфальтированный участок метров двадцать пять переходящий в светло-коричневое покрытие из гравия и глины. Между двумя невысокими деревьями, метрах в семидесяти стоял Nissan Almera. По обе стороны от него простиралось поле. Вокруг было солнечно и безветренно.
- Похоже на него. Я проеду чуть назад, ты выйди подожди меня тут, около дороги. Тебе нечего там делать. Давай, быстро. Котенок, пожалуйста, некогда спорить.
Лена вышла из машины и, сев на корточки, закурила. Волны воздуха от поносящихся мимо машин пытались ее опрокинуть и теребили волосы.

* * *

С выключенными фарами, большой черный внедорожник медленно съехал с шоссе. Петр Иванович остановился в десяти метрах он Nissan.  Машина было очень похожа, номера московские, и, даже багажник присутствовал на крыше. Доски лежали рядом, сброшенные кое-как. Это был Толик. Понять, есть кто-то за рулем или нет было невозможно. Заднее стекло чернело сильной тонировкой. Петр Иванович сидел неподвижно и раздумывая всматривался в деревья, окружавшие Almera. Он вспомнил, как в Белоруссии его застал врасплох боевик с узкими глазами. Больше так рисковать он не хотел. Вдруг двигатель Nissan запустился. Толик был внутри! Он собирался уезжать. Вперед? Назад ему путь был отрезан, значит только вперед. Нельзя его отпускать, сколько можно гоняться?
Петр Иванович пристегнул ремень безопасности, перенес ногу с педали тормоза на педаль газа и до упора утопил ее в пол. Chevrolet тронулся, долю секунды подумал и с пробуксовкой, как камень, выпущенный из пращи, прыгнул вперед. Перед глазами Петра Ивановича вспыхнули стоп-сигналы с огромной скоростью набегавшие на него. Потом тяжелый удар. Звук сминаемого металла и звон разлетевшегося стекла, гулко, как в барабане наполнил салон автомобиля, ремень больно ударил в грудь. «Подушки безопасности не сработали, - отметил он. - И хорошо». Подобно грейдеру, огромный джип тащил впереди себя маленькую машинку. Петр Иванович затормозил и, помедлив минуту, как будто не веря в дело рук своих, перевел селектор в положение «Р». Almera проползла на метр вперед и остановилась. Ее багажник приоткрылся и замер, показав небольшую щель. Петр Иванович вышел из машины и огляделся вокруг. Легковые и грузовые автомобили по-прежнему с шумом проносились по шоссе в обоих направлениях без задержки, Лена медленно с вытаращенными глазами и, как показалось ему, с обескровленным лицом тихо шла к месту аварии.
Открывая на ходу свой большой швейцарский нож с кучей разнообразных лезвий и инструментов, который давным-давно подарили коллеги, он подбежал к левой передней двери Nissan и заглянул внутрь. Толик сидел за рулем прямо, но казалось ничего не понимал. Он держался двумя руками за шею сзади. Подголовники были коротковаты и, наверное от удара повредился позвоночник в области шеи. Петр Иванович дернул дверь правой рукой, она стукнула, но не открылось. «Заклинило, вот зараза, не вовремя, - промелькнуло у него в голове. - Ну давай же, давай!» Он дернул еще раз сильнее. Дверь поддалась, но за что-то зацепилась деталями механизма замка. Петр Иванович видел, как Толик приходит в себя, наклоняется вперед и запускает руку под сиденье. «Пистолет? Это конец! Ну, откройся ты, ну, что тебе стоит?» – комок лихорадочных мыслей казалось жил своей жизнью. Дверь, видимо? решив, что сопротивление бесполезно, вдруг легко открылась настежь.
От неожиданности Петр Иванович потерял равновесие, отлетел на метр назад и завалился на спину. Толик, качаясь, как в замедленном кино, изящно выплыл из дверного проема, поднял правую руку и выстрелил. Пуля угодила Петру Ивановичу в правое бедро, которым он интуитивно пытался закрыться. Он громко закричал. В этом крике соединились боль, отчаяние, досада. Он закрыл глаза и, обхватив руками страдающую ногу, приготовился к смерти. Он слышал приближающиеся шаги Толика. Потом - звук удара. Кто-то охнул и завалился рядом. Петр Иванович открыл глаза и увидел расплывающийся образ жены. Она наклонилась к его ноге и пробовала закрыть ладонью рану.
- Я потерял очки, - растерянно проговорил Петр Иванович. – И нож куда-то отлетел.
- Вот очки, - Леночка наклонилась в сторону, подняла и протянула их ему. - Целые вроде, более-менее. Ножа не вижу. А, вот и нож. Держи.
- Привет, Котенок, что ты сделала?
- Оглушила его дубиной по башке, – она кивнула на увесистую палку под ее ногами.
- Вовремя, спасибо, с меня причитается, - Петр Иванович сквозь заляпанные стекла смотрел на жену осмысленными глазами. - Прости, кажется меня снова подстрелили. Нужно перевязать как-то.
Аптечка из Chevrolet осталась в Кратове и Лена заглянула в багажник Nissan. Там, находились чемодан на колесиках и небольшая сумка спортивного вида. В глубине лежала и аптечка, причем старого образца. Петр Иванович опустил штаны. Они обработали рану йодом, перетянули жгутом выше отверстия и наложили повязку. Кривясь от боли, Петр Иванович поднялся на ноги и сделал шаг.
- Ходить можно, – установил он. – Пошли отсюда.
Они очень медленно пошли к шоссе. Лена попробовала подставить ему плечо, но он мягко отстранил ее.
- Я сам, не надо, – извиняющимся голосом попросил Петр Иванович и остановился. – Любимая, думаю нужно сделать так: ты перейди трассу и попытайся остановить попутку. Лучше если это будет дальнобойщик - вопросов меньше. Скажи, мол, мы местные поехали гулять и твой муж, то есть я, поскользнулся, упал и сильно повредил ногу. Вести машину не может. Пусть довезет нас до ближайшего города. Мы заплатим, сколько скажет. До Кубинки доедем и  там возьмем такси до Москвы. Хорошо? Ты ступай, а я вернусь приберу следы в машине и захвачу наши документы. Не стоит их там оставлять. Хорошо?
Елена Викторовна больше не собиралась спорить с мужем. Она кивнула и, не оглядываясь, поплелась к шоссе одна.
Петр Иванович вернулся к месту ДТП и первым делом подошел к Толику, который начал приходить в сознание.
- Как же ты мог, Толик? Друг называется, - бормотал тихо Петр Иванович. - Я тебе поверил, а ты что же? Ну, поворачивайся.
Он помог лечь Толику на спину, подтянул к себе ту самую дубинку и оглянулся на шоссе. Елены Викторовны уже не было видно.
- И что теперь прикажешь с тобой делать? – продолжал он. – Наказать? Я тебя строго накажу.
- Я хотел спасти твою жену… Я не думал, все должно было… - начал лепетать Горский, но Петр Иванович только разозлился от упоминания Леночки этим бандитом.
Он нешироко взял палку, которой Елена Викторовна только что свалила Толика, двумя руками и сильно надавил врагу на горло. Тот весь подобрался, встал на мостик и схватился за палку, но это было бесполезно. Петр Иванович навалился всем телом на руки и почти девяносто килограмм вбили кадык, лежащего, в позвонки. Толик покраснел, как помидор, захрипел, конвульсивно задергал руками, целяясь за кулаки, запястья и предплечья соперника. Глаза его вылезли из орбит, на губах показалась пена. Он очень хотел сделать жим лежа в узком хвате, но достаточных сил у него уже не было. Через несколько секунд он сдался и прекратил сопротивление.
- Надо было раньше тренироваться, брат, теперь уже поздно. Моя взяла, – не унимался озверевший победитель. – Только никому не говори, что это я сделал. Хорошо? Вот так! А теперь поехали, вставай.
Он подтащил труп к Chevrolet, взгромоздил его за руль и прикрепил к креслу ремнем безопасности. Потом торопясь прихромал к Almera и проверил содержимое багажника. В чемодане оказались тряпки. В спортивной сумке документы и ноутбук Apple. Это ему не нужно. В салоне было интересней. Маленький кожаный чемодан оказался достаточно увесистым. Кодовые замки не поддались, и Петр Иванович просто разрезал крышку своим ножом. Чемодан до верху был набит деньгами. В щель прорези смотрели доллары и евро.
- Ого! – сердце Петра Ивановича выскакивало от счастья из груди. – Это компенсация. Сколько же там? Целое состояние! На квартиру точно хватит. Спасибо, Господи! Ленка обрадуется… Пора уходить. Потом порадуюсь.

* * *

Дрожащими от зашкаливавшего адреналина руками он вынул из Tahoe сумку Лены с документами. Других вещей они с собой не брали. Двигаясь быстро, боль в ноге он уже практически не замечал, Петр Иванович выбросил ноутбук и документы из сумки на дно багажника, переложил в сумку деньги из чемодана и собрался уже протирать отпечатки пальцев, когда его осенило.
- Предать огню! – произнес он, как заклинание и полез за зажигалкой. Найдя ее, он повернулся к, висящему грудью на ремне, Толику и закончил. – Не говорите мне прощай.
Что-то дьявольское горело в его глазах.
Он собрал документы в багажнике Almera и, скомкав, бросил их в ее салон. Туда же он положил и дубинку, которой Лена защитила его и свой нож. Салон осветился изменчивым пламенем. В Chevrolet газет было достаточно и вскоре две машины уже разгорались, облизывая краями пламени свои крыши.
Петр Иванович вышел на обочину дороги с двумя сумками. Леночкина сумка была в его левой руке, а спортивная сумка висела за спиной, по диагонали пересекая лямкой грудь. На противоположной обочине, в двадцати метрах по направлению к Москве, красовалась красная Scania, из окна которой выглядывал молодой парень. Елена Викторовна стояла возле бампера тягача, мрачно курила и всматривалась в Петра Ивановича. Он помахал ей рукой и, оглянувшись налево и направо, хромая пересек дорогу.
- Кто инвалид? - поприветствовал водитель Петра Ивановича. – Ты инвалид? Залезешь сам?
- Я инвалид, - заулыбался тот в ответ. - Спасибо вам. Пропали бы тут и все дела. Молодец, Любимая, - повернулся он к Леночке. - Давно ждете?
- Что это за сумка у тебя, - тихо спросила она его. - Почему так долго?
- Поехали скорее, потом объясню. Помоги мне.
Лена подтолкнула мужа снизу и он, сгрузив сумки на колени, разместился на диване рядом с дальнобойщиком. Затем протянул руку жене и помог ей забраться в высокую кабину тягача.
- Довезете нас до этого… до Кубинки?
Они договорились о цене и водитель, равнодушно глядя на дорогу, надел наушники.
- Смотри только чехлы мне не заляпай, а то не рассчитаетесь, – громко прокричал он, не снимая наушников.
- Не боись, – тихо ответил Петр Иванович и улыбнулся.
- Что это в сумке? – Лена шептала ему на самое ухо.
- Котенок, мы богатые люди. Там деньги. Доллары и евро. Много. Теперь нам хватит на квартиру.
- Зачем ты их взял? Теперь этот…
- Толик?
- Да, не отстанет от нас. Они никогда не успокоятся, пока не найдут свои деньги. Ты же знаешь, кто за этим стоит. Это люди, которые пойдут по трупам.
Парень за рулем не переставая кивал в такт неслышной супругам музыке.
- Толик без сознания, он не видел, кто взял деньги. Едва ли он вспомнит в кого стрелял, он качался как пьяный, к тому же я связал его и позвонил с его телефона ноль два. Объяснил, мол, грибник, тут авария, человек лежит, две машины разбитые. Приезжайте скорее. Где толком авария я объяснить не смог, пусть ищут, у них работа такая. Рано ли поздно найдут, но мы уже будем далеко. У него в сумке был ноутбук и куча финансовых документов. Теперь ему не отвертеться, – Петр Иванович вдохновенно врал, придумывая на ходу все новые детали. – Большую часть денег я оставил в машине – лишний повод к его задержанию. В том чемодане лежали, полный чемодан был. Менты деньги опишут и все. Никто их искать не будет, а то, что сумма не вся, так это они сами и взяли. А скорее всего они все деньги себе оставят. Согласись, глупо им оставлять баксы, когда они зарплату в рублях получают. Сопьются же, жлобы, а виноват я окажусь…
Лена смотрела на мужа и не верила своим ушам. Ей хотелось крикнуть в его, перекошенное от жадности лицо, сколько валюты на самом деле у нее на карточке. Этих денег хватит, на квартиру и машину. Чужих им не надо, не будет от них счастья, но она не могла ему признаться. «Он не знал о моих накоплениях, - с ужасом думала она. - Он делал все для нашего блага. Работал и подрабатывал. И эти криминальные деньги он взял только потому, что я не сказала ему о своих сбережениях. Петенька ни за что не взял бы чужое для себя, я знаю его. Ему самому вообще почти ничего не нужно. Но и на мои деньги он не согласился бы жить. Носки себе не хочет покупать, а мне серьги с бриллиантами не раздумывая дарит. Мне надо было сразу ему рассказать о своей карте. Чего я боялась? Почему не доверяла? Что же теперь делать? – она стало беззвучно плакать, отвернувшись к окну. – Я своими руками разрушила свой дом. Какая же я дура! Лучше бы я тогда умерла! Нет мне счастья».
- Ты не бойся, любимая! Нас никто искать больше не будет, – заметив, слезки на глазах любимого Котенка, расстроился Петр Иванович. - Мы купим квартиру и просто исчезнем. Если в мешке действительно много, а там немерено, то лучше всего уехать из страны. Поселимся себе где-нибудь в Италии или Австралии на берегу моря, там дома стоят дешевле, чем двушка в Москве, положим остаток в банк и будем жить на проценты. Море, отдых… И Даньке на учебу хватит. Все будет хорошо! Мы скоро будем счастливы, как никто и никогда!

* * *

«Совсем хозяйство разваливается, - размышлял Игорь Савельевич Гущин, управляя своим автомобилем ВАЗ шестой модели. – Да и кому оно нужно теперь. Мы с бабкой только и остались. Дети разъехались кто куда. Василий в Москве, Катька в Вязьму замуж вышла. Сдохнем, туда нам и дорога».
Сегодня Игорь Савельевич был срочно вызван на квартиру дочери, которая за неделю до предполагаемых родов легла в роддом на сохранение. Ее муж работал, а с годовалой внучкой нужно было сидеть, и поэтому было решено вызвать на подмогу дедушку. Дом остался без хозяев и приглядеть за ним было некому.
Действительно, за последние лет десять деревня Величково практически осталась без молодежи, а старики умирали каждый год. Народ разъехался кто куда. Наверное лет через двадцать этой деревни уже не будет на карте. Еще совсем недавно, рассматривая атлас России, Гущин подумал, что населенные пункты, разбросанные по полю карты напоминают ему звезды на небе. Наверное, при определенном знании астрономии можно было бы представить даже созвездия и галактики. Каждый год на этом небе гаснут звезды, а новые не появляются. Гаснет история страны и судьбы людей, ничего не оставляя после себя. Становилось грустно, хотя он сам всегда убеждал своих детей бежать отсюда и чем раньше, тем дальше. На сегодня убежали почти все, кто имел возможность бегать. Остальные ползали не удаляясь от своих гнезд.
Он всю жизнь проработал в колхозе, потом вышел на пенсию и работал кочегаром при больнице. Не спился и не сидел, и мог честно смотреть людям в глаза, но так не получалось. Мешала зависть к богатству, которое пришло некоторым удачливым ни с того ни с сего. В этом трудно было разобраться механизатору без высшего образования, но в душе он ощущал несправедливость произошедшего с ним и с другими. Как могло так случиться, что он едет помочь любимой дочери и ему не на что купить ей подарок к рождению сына? И бабке его не на что, хотя дочь живет с мужем хорошо и ни в чем не нуждается. Тем более, коляска и кроватка перейдут от старшего ребенка к младшему.
«И все-таки, - продолжал внутренний спор Игорь Савельевич. – Вот я работал-работал. В колхозе работал, собирал картошку и свеклу, на подсобном своем участке работал, выращивал свиней и птицу, по шесть коров держал, а с чем остался? Сбережения мои благодаря реформе пропали в 1991 году, - он подавил головокружение от подступившей слабости. Да было от чего закружиться голове. В 1991 году, в период с 23 по 25 января, со среды по пятницу, прикрываясь выводом из обращения фальшивых денег, председатель правительства Павлов ограбил страну. Президентом СССР в этот момент был Горбачев, который никогда публично не каялся за это преступление перед своим народом. Дело было так: 22 января Горбачевым был подписан Указ об изъятии из обращения 50 и 100 рублевых купюр и обмена их на более мелкие. На человека полагалось обменять по 1000 рублей, а через сбербанк не более 500 рублей. На все отводилось три дня. После поднявшейся паники наступил шок для многих бережливых и рачительных хозяев. Их снова раскулачили. За что боролись на то и напоролись. – За свой труд я собрал восемнадцать тысяч рублей, сдавал коров и свиней государству, сдавал молоко в колхоз. Думал, будут детям дома и машины, а потом раз, и ничего не осталось. Это как это так? Попробуй держать шесть коров».
Он не спился и не удавился. Проматерившись около месяца, подтянул пояс и снова взялся за работу. Нужно было все наживать по новой. И он наживал. Работал еще упорнее и тяжелее. Тем временем в результате приватизации в стране появились миллионеры и миллиардеры, окружавшие себя роскошью на глазах ограбленных людей.
И  он, человек родившийся в 1939 году, в самый пик репрессий, переживший ребенком войну, всю жизнь честно работавший на свою Родину, бережливый и рачительный хозяин возненавидел страну в которой ему приходилось доживать остаток дней.

* * *

На обочине, привлеченные пожаром, остановились несколько автомобилей. Их пассажиры, жители окрестных деревень, опасливо толпились на проселочной дороге, не приближаясь к очагу. Все ожидали взрыва бензобаков, но взрыва не было. Они понимали, что ничем помочь не смогут, да и не сильно-то хотелось тушить огромный черный джип, который, скорее всего, принадлежал городскому мафиози и пострадал вследствие разборок. То, что внутри могут быть люди, также никого не интересовало. Такой человек сразу себе купит новый джип, еще дороже. А если он там сгорел, то туда ему и дорога. Огонь начинал стихать и один из зевак, пожилой мужчина, осторожно подошел к пожару. Он обнаружил, что за джипом догорает еще одна иномарка. «На эти деньги я смог бы купить, наверное, десять «Жигулей», как у меня, - с ненавистью прикинул он. - Ничего не жалеют, гады. Легко пришло, легко ушло». Он стал обходить слева автомобили и вдруг увидел, как что-то блеснуло в траве. Он наклонился и поднял предмет похожий на часы. «Золотые часы, неплохо, - дед оглянулся и сделал вид, будто что-то выбросил. - Начнут спрашивать потом, что, да почему». Обошел вокруг места происшествия и, незаметно сунув вещицу в карман, вернулся к остальным.
- Там две машины, оказывается, сгорели. Надо милицию вызывать. Есть у кого-нибудь мобильный?
С чувством выполненного гражданского долга Игорь Савельевич сел в свою шестерку и достал из кармана находку. «Это не часы, это брелок. Нет, браслет. Похоже на золото. Конечно золото! Ты их машины видел? – спросил он неизвестно кого. – Лучше бы, конечно, это были часы, но нас, как обычно не спросили. Так, тут что-то написано мелко, не разберешь. Это я сошлифую и подарю Катьке. А что? Хорошая вещь, дорогая, пусть носит, может вспомнит меня, когда помру. Напишу бормашиной «Катеньке с рождением сына». Вот и мне от их богатства кусочек отломился. Будем считать, поделились счастьем». Он включил двигатель и продолжил путешествие в Вязьму.

* * *

На часах в кабинете генерала стрелки расположились в одну линию вертикально, когда раздался вызов от секретаря. Валентин Алексеевич нажал кнопку селектора:
- Да?
- Товарищ генерал, вам Ковтун звонит. Соединить?
- Соединяй… Что хотел Виктор Сергеевич в конце трудового дня?
- Пришли первые результаты экспертизы с дачи в Кратове. Есть кое что интересное, даже удивительное. Разрешите зайти доложить?
- Давай.
Как всегда подтянутый и пахнущий дорогой туалетной водой Ковтун постучав, сразу вошел в просторный кабинет руководителя. Тот рукой пригласил его сесть на стул справа от своего кресла.
- Ну, что там?
- Эксперты проанализировали отпечатки пальцев в доме. Оказывается там перебывала куча народу, кое-кто есть в центральной картотеке.
- Кто бы сомневался, что за народ?
- Народ все больше известный. Самое главное, это Лев Черниченко.
- Ого, это серьезно.
- Да, потом, Анатолий Горский, учредитель «БГ Билдинг Ко».
- Ничего себе замес. Кто-то еще?
- Известный вам Лысый. Отпечатки всех троих нашли на кофейных чашках. Судя по всему, они собирались там и что-то обсуждали потому, что больше ни на чем они не наследили. Или чашки кто-то подкинул туда. Разбираемся. Но это еще не все. Есть еще пальчики рецидивиста Перфильева, разыскиваемого по обвинению в убийстве своей сожительницы. Вот его отпечаточки везде. Правда его самого след простыл.
- И это не все?
- С остальным более-менее понятно. Алексей Михайлов найден застреленным с ножом в печени в недрах уличного туалета. Остальные пальчики пока не идентифицированы.
- Давай теперь про удивительное.
- Есть момент, который выбивается из всей картины. В подвале, за закрытой снаружи дверью, найден труп боевика. Данные его пока не выяснены, но вот что удивительно. Он погиб от перелома шейных позвонков. Ему свернули башку, причем так профессионально, как умеют, только специально обученные диверсанты. Никто, кроме Горского, обладающего такими навыками, на этой даче не засветился, да и вообще таких ребят мало и они все наперечет. Похоже на действия Горского, он в прошлом служил в спецназе, был в горячих точках. Непонятно, правда, зачем ему убивать своего человека. Хотя, кто их разберет?
- Или кто-то действовал с третьей стороны.
- Я, честно говоря, уверен в этом, но фактами версия не подтверждается, да и как его искать, этого третьего не представляю. Конечно, это теперь не наше дело, мы свою работу закончили, но интересно, что это за фрукт.
- Согласен. Слушай, Виктор Сергеевич. Ты верно сказал, мы свою работу выполнили, дело передали куда следует. Давай отключайся от него, не ровен час и нам кто-то умелый что-нибудь открутит профессионально. Хорошо? Ты меня понял? Это приказ. А папочки оставь у меня и ступай домой к жене. Привет ей от меня.
- Обязательно передам. Валентин Алексеевич, я собираюсь рапорт писать. Хочу на пенсию.
- Я помню, ты давно уже собираешься. Давай позже поговорим об этом.
Ковтун козырнул и вышел из кабинета. Для него это дело было уже закрыто. Пора опять думать о счастливой пенсии, красках, кистях, холстах и вообще о счастье.

* * *

Пневмосиденья грузовика раскачивались на неровностях дороги и усыпляли. Елена Викторовна повернулась к мужу и долго смотрела на его исцарапанные руки. Потом опять отвернулась к окну и, глядя в даль на ломаный абрис леса на горизонте, на проносящиеся мимо деревни, прислонилась лбом к прохладному оконному стеклу. Добродушный молодой дальнобойщик на своем трейлере не спеша увозил их от старого счастья к новому.

 
23 июня – 4 сентября 2011 г.