Лесное молчание 15 глава

Спустя несколько дней к автовокзалу провинциального города, утопающего в набухших весенних почках, осторожно подобрался автобус ЛАЗ с полусгнившим кузовом и ободранной краской. Сильно громыхал старый мотор. Кряхтя, со стоном отворились двери. Из автобуса вышли люди. Немного погодя из этой массы выделилось четыре человека. Женщина с накинутым на голову платком, в зимней куртке-пуховике, юбке и высоких сапогах. Затем двое подростков – мальчик лет 14-ти и девочка лет 12-ти, - и мужчина с длинными, закрывающими уши волосами, длинными усами и бородой, одетый в чёрные брюки и чёрную тёплую куртку. Семья приехала в гости к родному сыну, который по воле случая оказался не в православной семинарии, а в театральном училище, затем и в институте. Теперь он стал не преподавателем в семинарии, как хотел отец, а профессиональным актёром.

 Их растерянные взгляды по сторонам и неуверенные жесты выдавали их испуг. Постояв немного возле автобуса, мужчина указал на лавочку, и вся семья дружно разместилась на ней.

Два молодых праздно слоняющихся, отдыхающих на рабочем месте милиционера, завидев «особо опасных преступников», поспешили проверить этих граждан на кредитоспособность. Но их настойчивость мгновенно улетучилась, когда они поняли, что рядом с ними находится «представитель Господа Бога», как подумал один из парней.

К лавочке подъехала серая «девятка», из неё выбрался молодой человек со стильной причёской. Он приветливо улыбался. Вся семья практически синхронно повернула головы и. узнав в нём своего сына и брата, рванулись к нему. Первой подбежала мама, обняла сына и поцеловала его в губы со своей искренней материнской любовью. По бокам, подняв руки, обняли братца его меньшие родственники. Следом прибежал отец и обнял их всех своими большими и крепкими руками. Из передней двери вышла девушка и, обойдя со стороны капота, подошла ближе. Сын представил родным свою девушку, и мать расцеловала невестку. После знакомства семья в полном составе уселась в машину. Они поехали на подаренную квартиру. Серый мрачный городишко проплывал за окнами автомобиля. Дети жадно глядели на незнакомые улицы и людей. Холодный ветер гнул голые ветви деревьев. Неловкое молчание затянулось на несколько секунд. Ира часто бросала взглядом в зеркало заднего вида и разглядывала родителей парня. Она стеснялась. В ней росло напряжение, оно сменялось тревогой, которая смывалась надеждою. Внезапно Ира сжала руки в кулаки и начала успокаиваться. Томное молчание родственников девушку заставляло быть неспокойной. Ира сидела и глубоко дышала. Она старалась думать о чем-то далеко просветленном, но эти мысли не помогали успокоиться.

Ира уступила отцу Толика переднее сиденье и села сзади, рядом со своей будущей свекровью.

- А куда, сынок, ты дел свою машину? – спросил отец.

- Продал. Она мне мешала. Придавала мне излишнюю известность… - мягко ответил сын. Его отец согласно кивнул головой, и взглянул на Иру, через зеркало заднево вида.

Об истинных мотивах Толик умолчал. Да родители и не пытались узнать их. Они всё время говорили  оего знакомых и родне.

Через 15 минут машина подъехала к подъезду, и все отправились в квартиру.

Поднимаясь по лестнице, мать ещё раз взяла сына за руку и уткнулась лицом в его локоть.

Ира отворила дверь и пропустила детей вперёд.

- Не обессудьте, но квартира только однокомнатная.

- Не переживай, дочка, всё в порядке. Теперь мы рядом, а это самое главное, - произнёс отец Толика.

«Боже, какой он спокойный. Неужели он никогда не выходит из себя?», - подумала Ира. Его голос был медиативным. Как атмосфера монастырского двора.

- Да, вы не против? А я переживала.

Мужчина подошёл к окну, до которого достигали верхушки трёх берёз. – А красиво здесь. Даже храм Господень виден. Надо завтра сходить, пообщаться с местным пастырем.

- Я, после того, как приехала сюда, на следующий день ходила ставить свечку да так и простояла всю службу. Представьте, первый раз добровольно осталась.

Ира взглянула в лицо мужчине, в котором отразилось успокоение и погасла некая тень непонимания. Он провёл рукой по своей густой бороде.

- У каждого свой путь к Богу.

«Да он - философ», - подумала Ира.

- …и каждый идёт своею дорогой, - сказала она вслух.

- Ну что, ты сходишь со мной завтра? – произнёс он тихим, бархатным голосом.

«Эх, такой голос… Трудно отказаться», - но вслух сказала: - Нет, завтра я буду дорабатывать сценарий. А то чувствую, что наш режиссёр потом будет занят. Нам нужно завершить все спорные моменты. Извините.

- Ну, на нет и суда нет.

«Да… Он производит ещё более яркое впечатление, чем его наивный сыночек. Интересно, Толик станет таким же самодостаточным?» - подумала Ира.

- Давайте с вами сходим послезавтра. Я буду свободна. Да и отдохнуть мне надо… А то я только сегодня и не пишу, а остальное время занята… Хотя, скажу вам откровенно, мне эта занятость нравится.

- А я знал твоего отца. Не знаю, следовало мне это говорить тебе или нет, но я уже сказал… - Он взглянул прямо в глаза девушке и глазами словно помог ей удержаться на тонкой нити под куполом мира.

Ира молчала, глядя в глаза Ивану Сергеевичу, не моргая, не дыша, не видя ничего, кроме глаз своего собеседника. Она стояла так около минуты, и казалось, что время для неё остановилось.  Секундная стрелка через, чур, медленно отстукивала свой ход. Словно застывающий парафин свечи время затягивало вокруг шеи петли. Уличный ветер застыл, словно его остановил гигантский невидимый плащ. Ира не знала, что ответить этому мужчине.  Она смотрела на него, отдавая себе отчет в том, что он может узнать ответы на все вопросы. Но спустя минуту, к ней вернулся ее дух. Мир вновь стал прежним, и ощущение заключения исчезло совсем.

 

- Да, у моего отца было много разных знакомых. Со многими он вёл переписку, и вообще был очень разносторонний человек, - произнесла она, словно не находя, что нужно говорить в таком случае.

- Прости, если я сказал то, о чём должен был бы умолчать… - он опять взглянул в её глаза, а в его отразились белые облака, проплывающие по небу. Словно воришка, он отступил на шаг назад и произнёс: - Я не хотел от тебя это скрывать… - он повернулся, отошёл к сыну и приобнял его.

Через пять минут мать Толика позвала Иру на кухню. Она послушно пришла и молча села на стул. Женщина присела рядом.

- Что тебе сказал Ваня? Отчего ты стала сама не своя?

- Он сказал, что знал моего отца.

- Да, мы были в Самаре какое-то время, и они там познакомились.

- Когда это было? – уныло спросила девушка.

- В 2001-2003 годах.

- Почему-то папа не говорил о вас.

- Но Ваня общался с ним не так тесно, просто твой папа был другом одного священника, и потому они виделись.

- Понятно… - Ира взглянула в глаза Марии Михайловны. И в её глазах плыли те же облака, что наполняли взгляд её мужа. Они же, что плыли по небу в этот вечерний час. Осененные небесной глубиной эти пернатые переливались то розовой, то пурпурной, то перламутровой красками.  Еле проницаемая плеяда тумана стелилась вдали. Небо кренилось к закату, и минорное солнце светило на ряды облачных гор снизу. Небесные ребра обливались лучами и успокаивали глядящих на них людей.

Лучи солнца озолотили помещение. Все предметы приняли жёлто-розовый оттенок. Мария Михайловна принялась готовить суп. Ира помогала чистить картофель.

Так прошло первое знакомство и первый вечер. Неловкие недомолвки переросли в жаркие интересные диалоги. Поздно вечером, когда Московские куранты били полуночный звон, Ира и Толик уехали домой.

В 9 часов утра в комнату вошёл режиссёр и, не успев толком поздороваться, включил компьютер и начал перечитывать сценарий, который был уже переписан полностью и ожидал прочтения. Режиссёр уселся на стул и стал вдумчиво вчитываться в текст, то и дело останавливаясь и восклицая: «Ого!», «Да-да!», «Ох, как ты!», «Х-х-х!». Для него всё вокруг исчезло, словно мир состоял из него, текста и глаз девушки.

Толик маялся, но не решался сказать Ире, что хочет к родителям. А девушка догадываясь о его желании и ожидала, что он первый об этом скажет ей. Но парня держало дома ещё одно чувство. Чувство, способное затмить собою все другие, испортив хорошие отношения и заменив их на ежедневный ад с бурными реками слёз и брани, с берегами непонимания и недоверия. Алчное и наивное чувство собственности, ведь рядом с его девушкой сидел потенциальный конкурент. И даже если знаешь, что она вокруг никого не замечает, порою одна эта мысль убивает вернее, чем вылетевшая из ствола прямо в висок пуля. Ревность – самое гнилое чувство, взращённое человеком.  Но так мы и не сможем освободиться от него.    

Парень несколько раз выходил покурить и, возвращаясь в комнату, замечал со стороны Иры и режиссёра лишь полное погружение в сценарий и не было ни малейшего намёка на влечение друг к другу.

Неожиданно парень вспомнил, что родители ждут его… Он подошёл к Ире и только хотел открыть рот, как что-то в кармане зажужжало и вновь запел «Падший». Толик увидел на дисплее имя Артёма.

- Алло?

- Толик, это ты?

- Да.

- Это Артём. Мы можем увидеться?

- Это срочно?

- Нет, но я тут неподалёку. Стою над этим кафе, где мы виделись в прошлый раз.

- Хорошо, я сейчас приеду. – Толик отключил телефон и, глядя на Иру, сказал:

- Я сейчас уеду, скоро буду… Если что – звони…

- А куда ты едешь? К родителям?

- Да… – почему-то в ег глазах возник тот весенний закат.

Ира повернулась к монитору, снова слушая доводы режиссёра.

Оживающая от зимнего сна природа радовалась предобеденному солнцу. Земля чуть зеленела, ветер играл подрастающей травой. Зелёные газоны и стройные городские аллеи с тесно посаженными деревьями молчаливо пропускали проснувшийся к обеду народ. Мамаши, везущие своих маленьких детей в колясках, бредущие за ними малыши в длинных шарфах и ещё зимней одежде шагали по тротуару. На другой стороне улицы молодая парочка выводила на поводках двух немецких овчарок. У центрального рынка, как и всегда по воскресеньям было  столпотворение машин и оживлённое движение пешеходов несло на себе хронометр жизни.  

Толик остановил машину возле входа в кафе. Вошёл внутрь. Взрослый мужчина, по-видимому – отец этой девушки-официантки, по старой, как сами горы Кавказа, традиции, усадил знаменитого гостя и заказал ему за счёт заведения шашлык и настоящее грузинское красное вино. Толик огляделся и за дальним столиком увидел знакомое лицо, а рядом – ещё одного молодого человека. Оба парня подняли руки и поздоровались. Попробовав шашлык, Толик еле отвязался от надоедливого хозяина заведения и, поблагодарив за щедрость, подошёл к ожидавшим парням.

- Привет, Артём.

- Привет. Это мой друг – Коля. А это – Толик, приятель. – Артём предложил сесть между ними.

Толик сел за стол и молча взглянул на Артёма, который явно ожидал, что подсевший актёр первый начнёт беседу. Но никто не начинал.

- Толик, о Жанне что-то слышно?

- Да, они все собрались скоро вернуться.

Толик взял на себя смелость и посмотрел по очереди в глаза мальчишкам. Но в них, кроме интереса к его ответу, ничего не прослеживалось. Он продолжил:

- Жанна ждёт ребёнка и уже не вернётся жить в Орловск. Да и родители её собираются перебраться в Екатеринбург. – И тут он заметил еле проглянувшую теплоту боли во взгляде Артёма. Он старался быть холодным и чёрствым, но всё, что закипело внутри, начинало вырываться наружу. Небрежным и сильно завышенным голосом он неожиданно предложил своему другу пойти на улицу покурить. После его ухода Артём взял себя в руки и тихим низким голосом сказал, глядя в глаза Толику:

- Да, после нашей с тобой встречи я понял, что люблю Жанну больше, чем кого-либо на свете. Я готов бороться за неё. И пусть мне придётся воспитывать чужого ребёнка и не отступлюсь от неё. – В его глазах появилось тепло и забота. Эти чувства придавали ему мужественности.

- Парень, Жанна и Саша любят друг друга и будут жить вместе. Они созданы друг для друга, и если ты действительно любишь Жанну, то смирись, и пусть она будет счастлива. А ты найдёшь себе другую девушку и тоже полюбишь. Тем более что Жанна не даёт второго шанса… по себе знаю… Она считает, что человек может добиться расположения другого только однажды…

Артём жадно слушал его, впитывая, как губка, каждое оброненное Толиком слово.

- Знаешь, Толик, что я решил? Я не буду тупо, как всё, что я раньше делал, надеяться и ждать. Я просто поговорю с Жанной, и её слово будет означать либо битву, либо отступление.

- Вот и славно. Ладно, я пойду. А то мне ещё нужно в одно место заехать. Толик хотел быстрее добраться до родителей.

- Подбросишь на вокзал? – спросил Артём.

- Поехали.

Парни вышли из кафе, сели в машину и доехали до вокзала. Артём с другом вышли, а Толик нажал на газ и уехал к родителям.

  Его сердце клокотало набатным перезвоном. Он чувствовал сейчас себя маленьким мальчиком, спешащим домой, после долгой, затяжной прогулки.

Третий час кряду парочка сидела у компьютера, обсуждая практически каждую мысль…

- Ира, я много думал об этом фильме. Вчера так и не уснул, всё думал и думал. А что если мы его слишком загрузим? Ведь большинство людей тогда его не поймёт! – мужчина пытался по выражению лица угадать ответ прежде, чем он прозвучит из уст девушки.

- Я считаю, что лучше пусть один человек будет полностью шокирован откровением сюжета и задумается о своём месте в жизни, чем будет сто зрителей, которые сегодня смотрят одно, завтра другое и ничего сквозь себя не пропуская…

- Я понял, что ты не любишь потребителей. Но ведь не будь их, мы бы не смогли снять фильм, у нас не было бы денег. Мы зарабатываем на тех, кто тратит свои деньги.  

- А вот поэтому этим фильмом и надо ломать все стереотипы, которые прячут жизнь за эмблемой фантика. Он будет более успешным, если будет честным.

- Эх, все бы так думали, как ты!.. Арт фильмы нынче не в почёте.

- А вы общайтесь с теми, кто думает по-настоящему, и мир покажется вам намного многограннее. А то в вашей компании и нет человека, более-менее способного связать пару-тройку предложений в единый рассказ. Все помешаны на гламуре и совсем позабыли, что есть настоящая жизнь. Что мы и хотим выразить и показать в этой картине. Ведь так? – ирыны слова отдались отголоском в мужской голове.

- Я тоже этого хочу, но… - он вдруг замолчал…

- Что – но? – в её глазах появилась боязнь потерять нить его мыслей.

- То, что меня обвинят в надуманности…

- Ой, мама… приехали… Не обижайтесь, но вы – дурак! Мне без разницы, я могу не переделывать. Оставляем всё как есть и дело с концом…

- Да я вырос из старого сценария… благодаря мыслям…

- А почему вы не хотите принимать честность?

- Меня не поймут, - на его лице отражалась хрупкость стёкол.

- Значит, кино о придурках из «Бригады» - это хорошо, а ваша картина о настоящей любви – это всего-навсего «меня не поймут»! Вот это да! Надо же. Представьте Александра Пушкина: он сидел писал «Евгения Онегина», а потом сказал: «А сожгу я его – меня не поймут». Он подходит к камину и бросает поэму в жерло пламени.

- Но пушкинский «Онегин» сделал почти революцию в русской литературе.

- А чем ваше кино-то хуже? Такое кино скоро будет востребовано вырасшими неформалами, но понимать его будет ещё меньше, так сказать «правильных, на всё согласных» людей. Вы думаете почему маленькие дети с замиранием в сердце слушают Баха?

- Нет. Никогда не задумывался… Хотя видел… И не раз…

- Да потому что он трогает их за струны души. Что вам мешает стать самим собой? – этот вопрос сбил мужчину с трона его фантазий.

- Гламур и современность, которая не хочет жертв…

- Выбросьте их на помойку. Человек может управлять своим временем, а не оно им. И грошь цена тем людям, кто живёт иначе. «Кто не понял заповедей Бога, у того навек в скитании обречена дорога». Вот и строфа из стихотворения. Вы поразмышляйте на досуге над её смыслом.

- Хорошо. Я хочу, чтобы ты сделала всё по-своему.

- А вы потом сделаете вид, что это не ваш фильм… Мол, все вопросы к сценаристу. Мужчины часто умывают руки, когда берутся за ответственную работу.

- Блин, тебя не обманешь – сказал, смеясь, он.

- И не стоит. Я честная девушка, посему всегда чувствую обман.

Ира встала из-за стола, прошла до двери, повернулась и, глядя на мужчину, спросила:

- А вам самому интересно то, что я делаю?

- Хороший вопрос… Ты мне напоминаешь мою девушку, она тоже часто интересовалась, что я думаю по поводу её взглядов. Правда сама всё время делала по-своему. А я голову ломал: зачем ей моё мнение, если она всё равно им не пользуется? А сейчас, наконец, дошло: вы только символически живёте в общепринятом мире, а сами на 90%  прибываете в своём внутреннем мирке.

- Во внутреннем мире, а не мирке. И стараемся не касаться общепринятого мирка.  Ибо нет в нём того, чего не можем сами добиться.

- Это слишком пафосно сказано… А что будет, если этот общепринятый мирок не станет делиться с вами знаниями, чувствами и так далее?

- Тот, кто носит свет внутри себя, не ищет его на стороне.

- О чём мы говорим? – усмехнувшись спросил режиссёр.

- О чепухе… Пойдёмте, по городу погуляем…

- Пошли – мужчина одобрительно кивнул головой.

Холодный ветер и яркое солнце обжигали ранней весной лица прохожих… Серые реставрированные в прошлом веке фасады блестели выгоревшей краской и штукатуркой. Холодные глаза окон безучастно глядели на город, и томное эхо разносило стук каблуков, гул машин, детские голоса – всё это сплелось в объятия «городской среды».

- Да, после Самары этот городок такой тихий – начала Ира…

- А представь, как это – попасть в такой после Москвы…

- Меня больше интересует, как чувствуют себя люди, попадая в столицу, из этого и таких же маленьких городков.

- Это стресс… Это очень большой стресс.

- Ещё какой!..    

Они шли, разговаривая о стрессе в мире искусства. Мир пропал из виду, растворившись в содержательной беседе. Режиссёр открылся, как настоящий зрелый мужчина, прошедший очень много ошибок и невзгод. Он смело говорил о своих неудачах позорных мыслишках, не утаивая пороки, а наоборот – в его голосе звучали ноты сожаления, что он не мог исправить свои ошибки. Только сейчас он осознал как соскучился за откровенными разговорами, с противоположным полом. Когда можно думать не о сексе, а по настоящему раскрыться и позабыть тревоги собственной жизни.

Внезапно из-за угла вырулила грозная компания из четырёх парней в полуспортивных коротких тёплых куртках, джинсах и «гриндерсах». Их коротко стриженые головы выдавали шакалов улицы.

- Давай зайдём в магазин, – сказала Ира, увидев националистов.

- Зачем? – режиссёр остановился и обернулся.

Но не успел он это сказать, как тяжёлый удар в висок огромным кулаком выключил его сознание. Дружно, словно табун лошадей, они заработали ногами, нанося удары по бокам и спине мужчины.

Из магазина выскочили двое охранников и принялись оттаскивать их от лежащего. Подскочила милицейская машина. Парней и девушку затащили в УАЗик, а санитары уложили Валерия Владимировича на носилки. Сильные милицейские руки шваркнули хрупкую девушку на сиденье машины. Ее шапка упала на пол, и Ира наклонилась за нею. Длинные светлые волосы накрыли лицо. Водитель нажал педаль газа, и девушку инерцией придавило к спинке сиденья.

Парни сидели молча, опустив головы. Лишь один сидел и улыбался.

- Э, пацаны… А как я его одним ударом свалил… Класс! Давно такого не было. Этот чурка явно забыл где находится. Хорошо мы его поставили на место.

Сердце девушки забилось сильнее, и она еле сдержала себя, чтобы не расцарапать его холёное лицо. Ей представились их радостные эмоции, полученные ими от человеческих увечий. Она смотрела с отвращением на говорящего молодого человека. Внезапно этот парень повернулся к ней и тошнотворным голосом сказал:

- Нашла, красавица, с кем ходить… Видишь, даже не смог тебя защитить. Номер телефона оставишь.

Ира сидела молча, глядя в окно. Из её глаз текли слёзы, размазывая тушь.

- Чё молчишь? – Он коснулся ладонью её предплечья. – Ну, дашь?

Внезапно машина остановилась, и двери открылись. Две немецкие овчарки, готовые сорваться с поводков, залаяли. Молодые милиционеры небрежно схватили Иру и толкнули её на землю, затем выволокли парней. Три парня подчинились и встали в ряд, а один резко вырвался и побежал в сторону автострады. Два выстрела, выпущенных в небо, лишь дали задёру собакам, а парень бежал всё быстрее и быстрее. Сержант наклонился, спустил овчарку с поводка, и она рванула вдогонку. Догнав его через полминуты, собака вцепилась ему в ногу и застыла на месте, поджидая своего хозяина. Из главных дверей выскочили милиционеры, поволокли пленников внутрь и швырнули их на стулья. Молодой офицер подошёл к Ире и взял её цепь, свисающую на правом боку.

- Что, шлюшка, хотели навариться на бедном мужике?

- Вообще-то… во-первых, я не шлюшка, а во-вторых, я шла с этим мужчиной. Это Валерий Владимирович Серовский, режиссёр, а я у него работаю. А эти шакалы напали на нас.

- А ты фантазёрка. И кем же ты могла в своей косухе работать? Проституткой? Врятле, даже они лучше выглядят – офицер выхватил из её рук телефон и сунул его во внутренний карман мундира.

- Отдайте мой телефон – Воскликнула девушка.

Милиционер толкнул её, и она упала на стул, больно ударившись о спинку. Офицер улыбнулся и пошагал вальяжно по коридору.

Обитые белым пластиком стены и выложенные тёмным кафелем полы, покрывал разбросанный мусор, состоящий из пивных банок, смятых листков бумаги. Это  красноречиво показывало порядок в правоохранительных органах. На стенах висели: график уборки, фотороботы преступников и кое-какие статьи из УК РФ. В воздухе пахло тревогой, ненавистью, и подстрекательством.

Из какой-то двери вышел полный мужчина с рыбьим взглядом и седыми волосами. Он остановился около задержанной молодёжи и, подойдя поближе к девушке, сказал:

- Да, а по виду и не скажешь, что способна организовать нападение.

- Я сценарист этого режиссёра, а эти уроды напали на нас с Валерием Владимировичем. Я девушка Анатолия Фомина.

- А я генсек ООН. – Он презрительно посмотрел на неё, отвернулся и пошёл прочь.

Один из парней повернулся к Ире.

- А чё, это вы снимаете здесь фильм?

- Да! – небрежно ответила Ира.

- Ну и влипли. А ты с нами – не твой день. – Он улыбнулся.

Внезапно вбежал Толик и, пробежав по коридору, присел рядом с Ирой. Они поцеловались, и Толик обнял девушку. Потом он встал и пошёл в кабинет к начальнику городской милиции. Громкие маты и бурная брань, которую Ира никогда не слышала от своего парня, раздались из-за двери. Через две минуты вышел тот же полный мужчина, подскочил к девушке, с извинениями отдал цепочку, телефон, помог ей встать. Он  проводил актёра и девушку до выхода из отделения, пожелал удачи и захлопнув дверцу автомобиля, удалился..

Лишь язвительные улыбки вызвали у парней эти нарекания. Ира и Толик сели в машину и отправились в городскую поликлинику. Всю дорогу они обсуждали этот случай. Толик успокаивал Иру, а она понимала, что парень сможет защитить её в любой ситуации.

Приторный запах лекарств и вкус хлорки, извёстка, и только свалившийся набекрень горшок с огромным листком облагораживал серое помещение примесью свежего воздуха. Скрипучие деревянные полы, покрытые сверху линолеумом, стонали под ногами посетителей, оккупировавших в воскресный день поликлинику.

Молодая, симпатичная медсестра с тонкой изящной фигурой указала палату, где лежал пострадавший режиссёр.

Протяжный вой открывающейся двери, показавшей убранство палаты: две койки, две тумбочки и стол, удалённый проходом двери на балкон. Мужчина с обвисшим лицом, тремя синяками и горящими ссадинами, лёжа глядел в потолок с задумчивым выражением лица.

- Чего грустишь, герой? – спросил Толик.

Он резко повернулся, и лицо его исказилось от боли.

- Ой, это вы? А я думал, опять эта медсестра. Она вечно тараторит о своих страхах перед улицей.

- Ну, как здоровье?

- Что, Толик, не видишь – прекрасно… Я даже не ожидал, что так быстро всё произойдёт… - сказал он смеясь, превозмогая острую боль в рёбрах. – Помню только, Ира просила зайти в магазин. А потом этот удар… Нет, ну правда, мужчина не смог защитить девушку, весело живётся, ребята! – Режиссёр отвернулся, посмотрел в окно и опять продолжил: - Да, Ира, а куда тебя дели? Неужели забрали с шайкой?

- Да! Они решили, что я это всё спланировала. Благодаря Толиковым матам всё уладилось. Гнилое общество только гнойные выделения и понимает.

Режиссёр беспокойно поглядел на неё и громко вздохнул:

- Ну, что поделаешь, всё иногда нужно вынести на своей шкуре. А что если снять следующий фильм о подростковой преступности?

- С акцентом на то, что так живут настоящие люди?

- Нет, Ира… что ты…

- Тогда зачем? – Ира презрительно взглянула на побитого.

- А действительно, зачем? Вы там без меня не скучайте, через недельку я к вам присоединюсь. А пока, видит Бог, нужно отдохнуть и спокойно подумать над нюансами дальнейшей работы. Не смею вас больше задерживать, да и вам нужно самим осмыслить ситуацию…

- Выздоравливайте, месье… - пошутила Ира.

Ира и Толик отправились к его родителям, а поздним вечером вернулись домой.

Через неделю съёмочная группа собиралась уезжать… Серый дождь тонкими струнами играл свою сонную балладу. Свинцовое небо печально, провожало съёмочную команду. Толпа, зевак из двадцати или чуть более человек. мирно оккупировала последнюю остановку пригородного маршрута.

Семья Толика и Ира решили ехать не со съёмочной компанией, а знакомиться с семьёй девушки. Поэтому молодёжь прощалась с командой очень трогательно и получая подарки на предстоящее сватовство.

Жизнь жизнью, а традиции всегда должны быть соблюдены. Мы ведь люди, а не животные, в конце концов. Люди чрезмерно брезгливо относятся к своему животному происхождению. Мы стесняемся запаха пота, гениталий, внутренней отрыжки, тела. Мы вечно прячемся за затворами ароматических препаратов, но часто мы выглядели гораздо приземленней тех же млекопитающих, окружающих нас. Человек потерял возможность по своим темным часам понимать изменения погоды, настроения, мира. Даже традиции стали вызывать лишь дурной смешок, среди глобализованного человечества…

А ведь мы – люди все разные и в этом и есть уникальность каждого человека.

По возвращении на квартиру, вся семья собралась на машине ехать в Самару. Толик завел мотор, подождал, пока все члены его семьи рассядутся, и они поехали.  Актер привык к этому городу и уезжая из него, оставлял здесь частичку своей души. Он вспоминал о Жанне, о их прогулках, о встречи с Ирой.    Сейчас он очень хотел поговорить об этом с девушкой наедине, но в присутствии родителей не желал начинать этот разговор. Ира тоже вспоминала этот период жизни, который поменял всю ее судьбу. Они часто ловили взгляд друг друга в зеркале заднего вида. Спустя несколько минут Ключевск остался позади, а вместе с ним и очередной отрезок жизни. Души ребят рвались от тоски, но они видели зарево новой жизни, отчего грусть не могла завладеть их сердцами.

 

Через несколько часов бескомпромиссного расстояния на горизонте ночного неба возник смог. Разноцветные флюиды лампочек и дорожного потока уносили тьму прочь, из суетности нынешней жизни. Бесчисленные сигналы и крики сплелись в объятия цивилизации и ни за что не желали отпускать их. Покружив немного по городским улицам, машина припарковалась возле подъезда, где так и не загорелась лампочка, закрученная в патроне.

Вечно радостная молодёжь упражнялась в «литрбол», и чемпионы уже были готовы применить свои навыки на прохожих.

В квартире ещё не ложились, ожидая приезда гостей. Высокий парень, одетый в красную майку и спортивные штаны, с приветливой улыбкой проводил всех в комнату. Все вошедшие несли сумки и заветные Иринины коробки. Женщины, перезнакомившись, побежали стелить кровати, а мужчины стали растаскивать сумки по разным углам. Иван Сергеевич вошёл в комнату Иры и принялся рассматривать стоящие на стеллажах книги…

- Ира! – громко позвал он её.

Через полминуты она вошла. Её сердце билось то ли от тревоги, то ли от страха.

- Здесь есть что-нибудь, что ты ещё не читала?

- Нет, я всё прочла. – Она взглянула на мужчину непонимающим взглядом. Она еле сдерживалась, ловя себя на мысли, что нашла человека с которым чувствуешь себя маленькой и защищённой.

- Сколько тут книг? – его очаровательный взгляд блуждал по полкам.

- Ровно 600 – тихо ответила Ира.

- А о чём они?

- Язычество, магия, fantasy, классика, мифы, философия… Да всего и не перечислишь…Кстати, пару книг Александра Меня имеется, из православия.

- Ты как-то сказала, что однажды добровольно отстояла службу во храме, после всего этого?..

- Да, я ведь дома не была после того…

Мужчина посмотрел на неё с уважением, потом поцеловал её в лоб.

- Пронеси свои мысли во благо ближним, - мужчина повернулся и вышел из комнаты. Ира проводила его взглядом и села за компьютер. Она долго рассматривала фотографии лесных друзей, потом пошла готовить ужин.

Наутро все решили пойти в церковь, причаститься и исповедаться, чтобы днём провести обряд сватовства. И уже вечером семья Толика села на поезд и отправилась домой. Вновь расставание затянулось долгими объятиями, слезами и тоскою…Возможно, подобные разлуки и нужны родным людям, чтобы почаще  вспоминать о своих чувствах к ним. Ведь, чтобы понять как дорог тебе человек, необходимо осознать, что он находится далеко от тебя. Толик в момент расставания походил на птицу, желающую вернуть ее домой из долгого путешествия. Парень понимал, что обратной дороги в детство не будет, но все же ничего с собой он поделать не мог. Ведь последующий день он ходил, гонимый тоскою.

- Ну у тебя и гитара… - Играя, Жорик хвалил её сестре. – Мы завтра будем записывать соло, можно я на твоей гитаре буду играть? – Он взглянул на неё жалобно.

 - Хорошо! Только репетируй сейчас, а то всё не так выйдет, как ты умеешь. Кстати, почему Оксана сидит у тебя в комнате и не выходит?

- Она написала Афродите из Новосибирска, а сегодня ответ получила.

- Нет, я её сейчас приведу. Потом ответит, а сейчас репетировать нужно.

Ира пошла и твёрдо заявила девушке о необходимости репетиций. Оксана отложила письмо, взяла скрипку и заиграла вместе с сидящим рядом Георгием. И протяжные звуки пронзали весенний воздух Самары.

Утро следующего дня началось задолго до того, как первый луч Солнца коснулся Земли. Молодой парень, стоя одетым в прихожей, громко подгонял двух девушек, одевающихся слишком медленно: по крайней мере, ему так казалось…

Жорик вышел на лестничную площадку с двумя гитарами и начал спускаться, следом побрели девушки, отставая на этаж.

Терпкий холодный, но уже не морозный воздух пробудил желание шевелить ногами быстрее, чтобы добраться до студии.

Всю дорогу до остановки девушки шли, смеясь и щебеча о чём-то вполголоса, а парень молча, немного исподлобья посматривая на них, словно взглядом подгоняя своих спутниц.

Маршрутных такси в столь ранний час не оказалось, но зато старенькие ЛАЗы стояли в ряд, поджидая пассажиров. Все трое уместились сзади, держа на коленях музыкальные инструменты. В автобус вошли две старухи и, глядя на молодого музыканта, выстроили план нападения: из-за его волос, небрежно касающихся плеч. Старушки затрещали, одна поддерживая другую, вспоминая молодость и бои на Курской дуге, Хрущёва и моральные ценности социалистического тоталитаризма.

Парень, потупив взгляд, начал всматриваться в окно. Автобус тронулся, и контролёр, подойдя к парню и девушкам, продала билеты и, отвернувшись, завела разговор с двумя пожилыми женщинами. Затем одна из них подошла поближе к Жорику и коснулась его ноги.

- Ты бы спрятал их под курткой, а то ходишь как девка. Эх, не твоя я бабушка, уже б подстригла. Антихрист нечистый ты.

Жорик повернулся и, смотря в глаза стоящей женщине, спросил:

- Вам завидно, потому что у вас на голове осталось по три волосины? – И он снова отвернулся. За окном маячили алеи и пешеходы.

Внезапный ответ ошарашил её, и, развернувшись, старушка уселась на место, где её поджидала подруга. Они заговорили о чём-то ином.

- Здорово ты её спровадил! – восхитилась Ира.

- Уже стаж есть – улыбнувшись, ответил паренёк..

В студии собрались все участники группы. Они давно отрепетировали все музыкальные ходы и решили записать DEMO из всех композиций живьём. Вокалист их группы Игорь недавно приехал из Москвы, где одна из record – компаний подписала контракт с молодой самарской группой. Ребята оказались добродушными и приветливо улыбающимися парнями, которые с радостью приняли сестру Жорика. К удивлению барабанщика – основателя группы, – она оказалась талантливой гитаристкой и клавишницей. После двух часов «разогрева» Ира уговорила ребят играть на двух синтезаторах одновременно – настроенных на фортепьяно и орган. Девушка сыграла так несколько песен «Белого Сокола» и «ARTENSION». После прослушивания ребята долго аплодировали, и даже звукорежиссёр удивился такой игре. Прорепетировав ещё немного, вся группа приступила к записи песен. Высокий и сильный вокал Игоря сразил всех музыкантов. Они слышали его каждый день на репетициях, но такой мощи и силы в нём даже не прослеживалось. А тут словно внутри тела проснулся вихрь, поднимая вокал от низких тонов баритона до меццо-сопрано и обратно. Пальцы гитаристов гнали по струнам «осьминогов» и «бабочек», словно загипнотизированные голосом. Ребята играли так, будто у них осталось ровно столько времени в жизни, сколько длится эта песня. Барабанщик ритмовал и задавал мастерские партии соло «по бочкам», минимально обходясь драм-машиной и вставляя её лишь там, где вокал брал самые высокие ноты, словно опуская его крик и звук скрипки в объятии с соло-гитарой. В едином порыве пролетели два с половиной часа, за которые были спеты все пятнадцать песен, из них три десятиминутные музыкальные композиции, на которых вокалист участвовал в роли саксофониста.

После окончания концерта ребята взяли себя в руки и решили полчаса отдохнуть и затем прослушать сотворённую музыку, а пока поделиться своими впечатлениями.

Все были удивлены голосом Игоря.

- Почему ты на репетициях так не пел? – спросил Жорик.

- А зачем все секреты выдавать? Ведь и вы так, как сейчас, не играли на них, - отдышавшись, сказал Игорь.

- Да, мы вот с Оксаной очень много репетировали переход от скрипки на гитару, и, насколько я расслышал, у нас ничего похожего на то, что было здесь, не выходило. А ты, сестрёнка?! Как ты смогла так играть? Я пока в восторге. Но что будет на записи?

- По-моему, - перебила Оксана, - здесь нужны будут женские голоса. Мне кажется, красивее будет всё это звучать.

Игорь повернулся и, усмехнувшись, сказал:

- Нам тогда нужен второй «соловей». Где мы её найдём?

- Думаю, мы с Ирой попробуем, правда?

- Давай, - глаза Иры засветились огнём.

Девушки встали рядом и громко расхохотались.

- И что это мы будем петь? – иронично заметил Игорь.

- Да нет, вы просто смотрите на нас, будто мы извиняемся за шалость.  

- А разве нет? – спросил Игорь.

- Ты боишься, что мы перепоём тебя?

- Нет, это вряд ли.

- Не забывай, я тоже хожу на вокальные курсы.

Девушки немного постояли молча и запели отрывок из «Царицы Зимы»:

Стоит за окном моим

Снежной пелены стена.

В город пришла царица снегов

И сердце моё свела с ума.

Очи её – заснувшие дали,

Ресницы – ели в снегу.

Платье её – белый саван.

Царицу всем сердцем я люблю.

Девушки закончили петь и словно спустились в другой мир. Парни сидели окаменевшие от удивления.

В дверь вбежал мужчина со вздохами и криками о том, что давно он не видел, чтобы во время записи из «средненькой» группы родилась профессиональная команда.

Он предложил девушкам спеть все припевы и выложиться по полной, потому что он уже прослушал две песни и остался, по его словам, более чем доволен.

Ира и Оксана надели наушники, в которых звучал голос Игоря и музыкальное сопровождение. Ребята встали около окна, поближе к ним. Девушки начали петь. Так прошёл день, за ним другой и третий, и никто ещё не слышал полные композиции, только на разных дорожках звенели инструменты. Вокалисты перепели заново все припевы и несколько куплетов, дописали саксофон и «третью» гитару. Через неделю воодушевлённый режиссёр протянул Игорю три диска с одними и теми же пятнадцатью песнями, но сыгранными и записанными по-разному. Запись на них оказалась выше по качеству исполнения и звучания, чем в среднем по России, и вполне сможет выдержать мировую конкуренцию. С этими дисками Игорь поехал в Байк-клуб, чтобы всем вместе прослушать все варианты. Он очень волновался.

Семь человек уселись на мягкие диваны. Игорь вставил в CD-проигрыватель диск с первым вариантом и застыл от качества, которого никак не ожидал. Первый вариант занимал два диска. Остальные - по столько же. Два часа промчались в оцепенении…

Первое прослушивание очень похоже на первое родившееся дитя. При этом испытываешь такие же чувства: что это твоё продолжение, оно вышло изнутри, но уже начало жить своей жизнью. Ребята были тронуты.

Обсуждение и обмен впечатлениями продолжались до поздней ночи. Прослушали ещё несколько раз. Около трёх часов ночи вся компания отключилась и проснулась утром, в 10 часов. Жорик, проснувшийся первым, сделал всем копии и предложил встретиться через неделю, когда все эти песни будут уже в голове. Согласившись на этом, ребята взяли диски и разъехались по домам.

В 15:43 Толик обнаружил в телефоне sms: «Privet, Tolik. Mi uje ushli is yaziheskogo poseleniya i napravlyaemsya v storonu blizjaishego sela. Iz nego napishem, htobi ti pereslal nam $ dlya biletov na dorogu domoi. Celuyu, Janna».

- Ира, Ира! Вот, смотри, - Толик показал девушке телефон. – Они скоро будут здесь.

Она прочла и взглянула на него. Он был бесконечно счастлив.

- Осталось дождаться их следующего сообщения. Они ведь, наверное, сначала в Екатеринбург захотят, а потом по домам, или как?

- Не знаю. Я пока обзвоню их родных, сообщу им.

Ира ушла в свою комнату, включила первый вариант записи, где просто добавили женские голоса на «живую запись» и погрузилась в музыку.

Парящие скрипичные увертюры и барабанная дробь, переплетённая с  порханием струн бас-гитары, уносились под «пробежку» гитарного рифа – кружа в мелодии с неподражаемым голосом, поднимающимся до высот облачной выси, а затем опускающимся до блюзовой хрипоты. Голос уносил слушательницу в те далёкие края истинной красоты и наготы души природы, гле бродили её лесные друзья...

Слёзы потекли у девушки от проникновенной баллады «Город снов» и её западающего в душу текста.

В город, где свет ночных фонарей

Радугой красок дырявит асфальт,

В мир детства хочу я вернуться скорей,

Но нет увы мне дороги назад.

Я брожу по ночным переулкам,

В поисках несбывшихся желаний,

Вижу влюблённых, в закоулках.

Вспоминаю свиток маминых преданий.

Где она нежным, мудрым словом

Говорила о проблемах взросления.

Нельзя победу взять измором,

Но можно необходимым прозреньем.

Припев

Город снов – возникает в душе,

И греет всё тот же напев,

Шёпотом автострады

Да парящим листопадом.

Я хочу вернуться в него,

Но, увы, уже не могу.

Только ночью приходит покой.

В снах я по этим дорогам брожу…

 

Ира задумалась о жизни, о своей малой родине и Толика. Она вспомнила, что отец считал свою маленькую деревушку в Ставропольском крае самым лучшим местом на планете, где жили весёлые и открытые люди. Вспомнила, как он всегда жалел, что покинул те края, где каждое утро он мог наслаждаться сиянием гор, растянутых от края до края горизонта, вечно копошащихся пастухов, с их стадами коров и овец. Он часто говорил о тоске, навевающейся от мелодии народного кавказского музыкального инструмента – зурна. «Зурна – это дудка, отражающая самую глубину кавказских гор и народа». В эту минуту Ира сказала себе, что в своей группе она обязательно исполнит мечту отца: сделать сольную партию для самого любимого отцовского, как он его называл, «кавказца» - Ахмеда Аладжева, который, по словам отца Иры, «может на зурне выдавить слёзы из любого человека на земле, потому что это музыкант от Аллаха. И когда он умрёт, он будет петь на рассвете утреннюю песнь в раю». Девушку вернул к музыке барабанный набат следующей песни, и она вдруг услышала себя: свой голос, вытекающий из динамиков.

Неожиданно Толик открыл дверь, вошёл и сел рядом. Глядя в глаза девушке, он молча рассматривал её и взглядом дарил всё своё тепло ей. Для девушки внезапно перестало существовать всё, кроме этих глаз и музыки, играющей откуда-то из глубины, И козалось, что она по ошибке попала не в сердце, а на компакт-диск и в динамики. Так промчалось словно несколько сотен вечностей или одно мгновение, но для глаз одного человека не было ничего, кроме пары глаз другого, сидящего напротив, живого существа.

- А как ты считаешь, минуту счастья можно продлить?

- Нет, её не стоит растягивать, ею нужно наслаждаться…

- Тихо… - палец коснулся губ другого человека. – Тогда давай наслаждаться, пока есть эта минута.

- Но эту минуту можно повторять множество раз, не опасаясь, что она успеет сбежать.

- Я знаю, - голос перешёл на медленный шёпот. – Но всякий раз хочется, чтобы ты не мог потерять то, что имеешь, а потерявши, хочешь вновь обрести всё обратно… Такими кругами мы зажаты. И, не зная цены горя, мы не узнаем счастья.

Оба умолкли, и вновь музыка поглотила в себя эту атмосферу подлинных чувств, эмоций и желаний. Красивый блюзовый мотив звенел электрическим звуком гитары. Хриплый голос чернокожего музыканта пел о грусти и утомленности в большом городе. Мелодия грустно кружила в миноре. Она пропахивалась горечью журавлиных клиньев, кличем кукушки и щебетанием луговых трав. Парень и девушка сидели напротив друг друга. Они молчали, но их диалог не прекращался.

Ира и Жорик поехали провожать Толика. В холле аэропорта, среди спешащих куда-то людей, парень и девушка прощались с актёром. Он поднял свою сумку, повесил на левое плечо, повернулся и пошёл, через три шага оглянулся, помахал своей большой рукой и скрылся в толпе. Доброе чувство тревоги обуяло Иру. Девушка прослезилась и уткнувшийсь носом в грудь брата, старалась успокоить сама себя. Перед глазами встал локомотив воспоминаний, уносящий с собой девичье сознание. Ей безумно хотелось дольше находиться с парнем, косаться его носа, живота, рук. Но упрямая работа разлучала их всякий раз.

Ира с братом постояли, пока самолёт не скрылся за пеленой редких облаков. Лишь тогда они покинули аэропорт.

Брат и сестра решили пройтись пешком. Тем более тёплый апрельский денёк дарил весеннее солнце. Они шли радуясь своим теплым родственным чувствам.

- Мне запись нашего CD, в принципе, понравилась, но есть небольшие неточности. Что касается моей сольной партии в сочетании со скрипкой – тут не подкопаешься, а вот бас и орган на полсекунды опаздывают.

- Ты бы играл левой рукой, я бы тоже тебе сделала акцент на этом. И потом, это первая DEMO-запись. Тем более, что перезаписывать всё равно придётся. Что ж ты хочешь – с первого альбома показать всё, на что способен, а после никакого роста?

- Нет, я хочу сыграть различную музыку, но в рамках «светлого металла».

- Тогда всё здорово. Конечно, недочёты есть, но ведь Игорь одной кассетой убедил всех, что «Белый Сокол» - перспективная группа.

- Да. Он и меня удивил. Никогда не думал, что у него такой голос, мощный и красивый.

- Он мне напомнил Дизи Купера из «Silent force». Да, тоже волшебный голос.

Через два часа ребята пошли домой, поднялись в квартиру, где их поджидала мама с горячим обедом. После которого дети занялись своими делами. Жорик ушёл в клуб, а Ира принялась продолжать изучение латинского языка, тяга к которому у неё появилась после встречи с одним молодым человеком, интересующимся римской культурой и медициной древней Европы.

В этот момент позвонил Толик и сказал, что Жанна прислала очередное сообщение. Ира начала готовиться морально к встрече с долгожданными покорителями леса.

Другие произведения автора:

Рассветная соната

Лесное молчание 21 глава

Каждый день - маленькая ступенька