Лесное молчание 12 глава

Высокий тенор вырывался из динамиков в аккомпанементе мелодичного Power – metal’а, изливая на слушателя все, что накоплено в душе. Образы одиночества в толпе, непохожесть на других, бездну звезд, огненную землю и полет, через галактики и миры заставлии слушателя задуматься над своим положением себя в мире. Тексты переполнены глубочайшим смыслом и переживанием, заполняют меланхолией и сочувствием одинокого, молодого слушателя, развалившегося на кровати с запрокинутыми руками под голову.

Опустевшая комната, потихоньку наполнилась маленькими и едкими обитателями, тянущими из сахарницы белые кристаллы. Плетущиеся паутины в углах при входе лоснились шёлковыми парусами.

Неубранный стол, не выметенный пол, хлебные крошки разбросанные после завтрака способствовали развитию этой живности.

Чья-то одинокая тень, промелькнула над окном. Толик повернул голову, но опоздал. Стук в дверь не заставил долго ждать и раздался с силой…

- Открыто – бесчувственно произнес Толик.

В двери вошел режиссер, одетый в кожаную куртку, теплые джинсы и белые кроссовки. Его гладко – выбритое лицо выражало язвительную и пафосную улыбку.

- Что, отдыхаем? – теми же нотками спросил он. А я думал, ты заболел и остался дома.

- Так сегодня у меня нет съемок.

- А посмотреть тебе не интересно? – он сел на первый попавшийся стул и огляделся – Да неказисто. Убирать не пробовал в комнате? Все-таки на дворе XXI век, да и роль в жизнь не стоит тянуть.

- А я тяну… - потянувшись, ответил Толик.

- Ну, как знаешь. Когда приедет Ира?

- Через две-три недели. Пусть побудет еще с родными.

- Ей там веселей, небось?..

- Там траур… - безжизненно ответил актёр.

- Да, потерять родителей действительно страшно…

- А может смерть – это лишь возвращение? – парень выключил ДВД плеер.

- Чего возвращение? – от удивления глаза мужчины раскрылись.

- Скорее, куда душа возвращается? Я тут подумал, душа до рождения и после смерти где-то находится. Одна религия опротестовывает реинркорнацию, та другая - отстаивает. Не получается, что они путают людей, дабы скрыть правду? И где её найти, кто поможет ищущему? На самом деле этот вопрос мучает меня долго.

- Да, правду знать нам не дано. По-крайней мере, не разобравшись сложно давать ответы на столь неоднозначные вопросы. Реинкорнация подразумевает переселение души из одного тела в другое. Это в принципе по-своему упрощает задачу объяснения возникновения я и угасание души, как тонкого тела. К этой гипотезе склонна вся или почти вся восточная философия теософия. Западное же мировоззрение прямых ответов вообще не даёт. Оно как я понимаю, свои корни подчистило, заменив их народными суевериями. Сейчас трудно отыскать истинно, скажем германский, или испанский ответ на этот вопрос. Что не стёрло Римское правительство, то сожгла инквизиция, потом всевозможные ортодоксальные политические режимы, вроде Гитлеровской Германии. Сейчас нужно просто освободиться от тягомотины людской глупости и самому суметь проанализировать этот факт, основываясь на существующие факты.

- А правда и есть свобода?

- Свобода…чего слов, мыслей, выражений?

- Свобода чувств, разума и эмоций, свобода к знанию сокровенного и тайного. Все тайны имеют смысл лишь когда появляется возможность узнать их

Режиссер скинул куртку, разулся и принял заинтригованный вид. Толик предложил ему кофе, тот согласился.

- Если честно, то я соскучился по таким вот отвлечённым темам… Было время, когда мы каждый день со своей девушкой целые вечера проводили в таких беседах. А что ты подразумеваешь под понятиями «свобода» и «возвращение»?

- Может, мы сами определяем после смерти, что нам дальше делать: продолжать жить или ждать своей участи? Отсюда и разный подход у верующих людей к смерти и реинкарнации.

- Или нас невольно отправляют в эту жизнь заново, поскольку человеку даётся определённая миссия. И если он не выполнил её, то ему даётся ещё один шанс… Но только условия усложняются, поскольку он получает то к чему стремился…

Лицо парня засияло блеском глаз, словно и не было до этого момента грусти в них. Мрачная гримаса, сменилась радостной улыбкой..

- Об этом я не подумал- Робко протянул сидящий актёр.

Толик встал с кровати, свесил ноги на пол, нагнулся надел носки и брюки. Застегивая молнию, он посмотрел на мужчину и слегка улыбнувшись заметил:

- От сюда можно понять почему люди оптимисты или пессимисты, меланхолики или флегматики. Ты прав, но откуда такие мысли?

- Да, точно… Мне Ира намекала об этом, но я не придавал этому значения… Я как-то всё больше склонялся к догматическому учению церкви, но со знакомством с ней. Переглядел свои мнения на многие темы.

- А твоя Ира, вроде с мечом занимается? – мужчина медленно попятился назад – Она, что еще и литературу читает?.. – поднимая взгляд на Толика, заметил режиссёр.

Тот подошел к шкафу и открыл дверцы, на полках лежали одни книги: Толкиен, Ремарк, Вальтер, Руссо, Бунин, Бердяев, Конфуций, Зильбер, Амонин и фамилии других авторов украшали полки.

- Чудо, а не женщина! У меня раньше тоже была девушка, интересующаяся философией и рок музыкой. – он достал пачку сигарет, вытащил одну, зажег и потянул на себя. Его лицо стало излучать внутреннюю заботу и любовь. Толик налил кофе обоим и стер хлебные крошки со стола, достал пирог и разрезал…

- Я - начал режиссер – в 1996 году учился на втором курсе, когда снимали первый любительский фильм, по моему сценарию. Я набрал коллектив актёров. Главные роли исполнял я и моя девушка Галя. По сюжету, мы встречаемся на свадьбе обоих знакомых. После влюбляемся и готовы пожениться. Но на утро мне сообщают, что мою девушку, идущую ко мне, дабы вместе подать заявление в ЗАГС, сбивает «тройка» (символ уходящего времени). Будто, не пуская начинать новую жизнь. Музыку предложила Галя, и она всем понравилась… Я защитил курсовую работу, с отличием, и мы пошли отмечать, всей группой… - мужчина запнулся, отхлебнул оставшийся кофе, провел рукою по волосу – Мы отмечали в кафе. После, я нес на плече магнитофон с включенной этой же песней группы «Ария» - «Возьми мое сердце» - мою Галю сбивает такая же бежевая «тройка», как и по сценарию…

Смятение перемешалось в толпе. Я забыл, что это явь… я смеялся… да, что я, мы все начали смеяться. Пока не пронзил пас мечом ее адский крик… Крик боли и скоропостижной смерти. Ей было 20. Она мечтала снять фильм, посвященный отречению… Когда я понял, что это произошло на самом деле, взглянул ей в глаза, с одной лишь мыслью: «Я потерял все…» Я думал, что умру от боли. И этот пронзительный голос Кипелова, все кричал из колонок, о боли, о кончине и о смерти. Потом смех во мгновение стих, и остался лишь Кипелов. Его стон заполнил все шумы внешнего мира. Складывалось впечатление, что в нём нет ничего, кроме этого голоса. Тонкой струной в аккомпонименте начала зиять чёрная бездна. Каждая нота в композиции звучала, словно острый коготь, ранящий душу. Всякое прикосновение пальцев к инструментам, всякий стон вокалиста были, пронзали кусок мира. Огромное мельтешение общество превратилось в подобие кукольного театра.  Бутафорские мечты тихой, почти не ощущаемой нитью судьбы проступали к мозгу. Воздух в легких становился колким, горячим и тонкое железное обмундирование городской суеты вскипали в организме. Голос вокалиста пронизывал душу своей болью, которая из динамиков проникало в умирающее тело, а после до нутра компании. Но после и Валерий умолк. На кассете песня была записана только одна. В тот момент мир остановился, затих и умер… Я медленно опустился и начал рыдать… После только однажды, во время кончины моей мамы – слезы накатом полились по щекам – Я понял, что одинок… - режиссер умолк и его сигарета погасла… - После я хотел снять об этом еще один фильм, о ней. Понимаешь?.. Но потом понял, что о смерти я не буду снимать кино никогда, но все мои кинофильмы будут вокруг ее боли…

- Поэтому и наша лента об этом…

- Пусть фильм будет «немым». После его мы озвучим, и он оживёт и станет чувствительным. Я хочу переписать его мысли и желания. Совсем недавно я понял это.

- Я могу предложить Иру. Думаю, она очень хорошо это может сейчас выложить в текст, на основе гибели ее отца.

- Я только хотел тебя об этом попросить… А разве она согласится? По-моему она вообще не интересуется всем тем, чем мы занимаемся – он умоляюще посмотрел в глаза Толика.

- Я поговорю с ней. Пока ничего не буду обещать. Вы сами понимаете, что она у меня непредсказуемая.

От услышанного режиссёр зацепил свою чашку, которая свалилась и разбилась.

- На счастье.

- Да. – оба улыбнулись и обменялись рукопожатием.

Гость поднялся и отправился домой…

Долгие зимние дни, и особенно вечера липкой лентой тянулись вперед. Городская набережная хоть и покрыта толстым слоем снега и бетона, издавала намеки, что весна уже не за горами… Её приход не заставит себя долго ждать.

Уличная температура показывала на градуснике -24⁰С, и прогулки по городу еще не безопасны. Мрачное серое небо, опрокинутое богами из огромного резервуара, давит на людей и грозилось упасть на голову белой, снежной пеленой.

Замерзшие ноги и слезные глаза, ведут девушку домой с почты. Впопыхах перебирая тяжелые ботинки и сумку, Ира добралась до своего подъезда. Раскрытая настишь дверь издалека показалась – оплотом тепла в чертогах вечной мерзлоты. Ира стащила с головы шапку и вошла, прикрыв за собой дверь. Звонкое эхо понесло наверх ее шаги. Сверху вышла молоденькая девочка, приняв боевой намаз. Ее осенняя курточка и короткая юбка, нежно обвивали талию и высокие ботфорты дописывали красоты ее молоденькой фигурке. Стан и величественная походка, более походила не на девятиклассницу, а на модель, нечаянно свернувшую с подиума на грешную самарскую землю. Она шагала по ступенькам, будто боясь испачкаться не понятной для нее какой-то жижей…

- Не слишком ли ты легко оделась? – спросила девушку Ира.

- Нет, Ира – презрительно ответила она, проводя пальцами по лакированной поверхности прически - Не все же такие мерзляки, как ты. Да там и не очень холодно. Выражение ее лица походило на великую мыслительницу, встретившую последнюю бездарность мира. Она гордо подняла голову и язвительно улыбнулась.

   Порою молодость так часто путает бахвальство с героизмом и тщеславие с подвигом. Немое оцепенение сковало Иру.  Она еле сдержала  свою улыбку и отвела взгляд от модели.

Ира остановилась между 2 и 3 этажами, стала у окна и увидела эту неземную богиню. Она скрутилась, словно жареный червяк, пошла, перебирая обмершими ногами по направлению к магистрали, где на обочине поджидала ее машина.

«Меня Толя убьёт, если я так выскочу на улицу»: подумала Ира. Она повернулась и поднялась к себе в квартиру.

Дома был брат, который привел первый раз свою девушку – студентку музыкального училища. Они репетировали на скрипке сольные партии к песням «Город снов», «Отчаянный герой» и «Отпусти…»

Ира вошла, оперлась на коробку двери и стала смотреть на девушку, которая кроме парня и смычка ничего не замечала вокруг. Звуки скрипки из душных стен квартиры, какими-то необычными птицами огня не знающими ни времени, ни пространства уносились прочь... Мелодичные пассажи сменялись набатным кличем, затем высокое «До» уносило вверх, где «жужжащею пилой гитары» - пропадало бесследно. Парень точно и четко подхватывал ноту и возвращал ее на землю. Звук наполнил зеленое поле в солнечный день, где мальчик играет летучим змеем, подхваченный ветром.

Девушка закончила играть, и неожиданно мир в ее глазах принял обычный вид. Она заметила Иру и покраснела от своей импровизации.

- Меня… меня зовут Оксана – словно оправдываясь сказала она.

- Я – Ира. Играйте, не стану вам мешать. Ты замечательно справляешься со скрипкой и тебе незачем меня стесняться.

От этих слов Оксана еще больше покрылась красной краской, промолвив:

- Хорошо…

В диалог вмешался брат, грозным взглядом, указал сестре, чтобы не мешала, а сам низким с хрипотцой голосом сказал:

- Сестра, сходи приготовь пообедать. А то мы очень голодны – повернулся к Оксане и поглядел ей в глаза – Ведь так? – уже нежнее спросил парень.

- Да. – тихо ответила она.

Ира повернулась, скинула куртку, разулась и побрела на кухню. Снова по квартире раздались скрипичные «визги» и гитарный пассаж.

Где-то, через час Ира подошла к окну и вновь увидела скрюченного червяка, перебирающего свои красивые ноги. Девушка вцепилась руками в локоть, провожающего молодого парня с красными от мороза ушами и лицом. Еще через минут 15 Ира приготовила обед. Вышла в гостиную, где так же звенела музыка, и волшебный ангельский взгляд бродил по тем прекрасным местам, где черпали вдохновение Бах и Рахманинов.

- Идемте обедать.

- Пошли – промолвил парень, выхватил скрипку и положил её на кровать. Все трое принялись есть суп.

- Оксана, чем ты занимаешься? – спросила Ира.

Краска вновь подступила к щекам, но немного спустя она справилась с ней. Ее зеленая кофта очень щла к лицу «дописывая» милости и привлекательности.

- Я серьезно занимаюсь музыкой. Сижу целыми днями слушаю разные жанры, а затем снимаю ноты на своей скрипке, так же много читаю…

- А что любишь читать?

- Ну, в основном «Романтизм», как говорит Жора, но я люблю русскую классику

- Кто любимый персонаж?

- Одинцова –

- Да… да ты что? Мне тоже она нравится. Правда не очень реалистичный персонаж. В этом и вся соль её. Мы, наверное, тоже не полностью раскрытые персонажи неумелого автора. А что ты слушаешь?

- Опять же классику. Любимый композитор  Klod Debussy. Еще обожаю трагизм Bach’a, романтизм Mozart’a, драматургию Рахманинова и List’a c Vagnor’ом. Люблю Sting’а Lui Armstrong’а, Андрея Макаревича, Юрия Шевчука и Михаила Шуфутинского.

- А почему ты так смущенно себя чувствуешь?

- Не знаю. Жора много говорил о тебе. Почему-то я решила, что ты этакая «фифочка», учащая всех как правильно жить.

  Ира немного опустила голову и открыла от удивления рот. Повернулась к брату.

- Ты что ей наговорил?

- Все как есть

- Да нет – вмешалась гостья – он все хорошо описывал. Это у меня фантазия играет быстро… вот и надумала не бог весть что… Я думала ты вся из себя из-за того, что твой парень такой известный актер.

- Знаешь, я не смотрела фильмы, в которых он снимался. Хотя… некоторые видела…

- Почему? Мне Жорик это говорил… но я этого не понимаю…

- Ты любишь наше российское кино?

- Нет.

- Вот и я по этому не смотрю. Сейчас он снимается тоже в ленте, которую я не буду глядеть. Там сценарист окончил лишь 3 класс и пошел с этим сочинением в кино.

- Мне нравятся советские мелодрамы, в них именно жизненные чувства.

- Но книги лучше – перебила Оксана.

- О, да! – глаза Иры разгорелись и ее милое лицо стало еще прекрасней. – В книге читатель сам себе режиссер и актер.

Ира убрала со стола посуду и поставила ее в раковину.

- Давайте я помою…

- Конечно, родная – иронично подметил парень.

- Нет, мыть будешь ты, братишка. А ты… не показывай слабости при мужчине. Пойдем в мою комнату поговорим.

Девушки вышли, оставив парня наедине с посудой.

По густой растительности и полусгнившим упавшим сучьям деревьев одиночка пробирался несколько суток к ряду. Он бежал от своих чувств, отчаянно сопротивляясь непроходимому лабиринту леса. Он смело шагал возле медвежьих берлог, волчьих станов, кабаньих троп. Парень шел, плененный мечтою. Она тянула его вперед, словно приманивая волшебной рукою. В свете солнца и в диске луны Петр видел воспоминание о девушке. Он бежал вперед, думая там вдалеке избавиться от своей любви. Герой понял, что тяжелее этой земной любви нет ничего на свете. Даже в смерти близких людей можно описать боль, поскольку она основана на утрате их, а любовь -  неподдающееся описанию чувство. Парень тщетно жаждал уговорить себя и найти консенсус со своим сердцем,  но не находил его. Боль рвала его душу. Отчего он свой бег не мог остановить. Лишь тогда он упал навзничь, когда в глазах потемнело и земля ушла из под ног. Одиночка отключился.

Он открыл глаза. Темное помещение  освещалось костром. На стенах висели кости животных, стрелы, высушенные грибы и листья неизвестных ему кустарников. При его первом шевелении залаяла собака. Парень разглядел одетого в фуфайку, валенки и ватники старика. Тот повернулся. В его руках был нож и ковш, из которого виднелось испарение. Небесный взгляд старца выражал заботу. Он сделал несколько шагов к парню и наклонился.  Длинные пряди седых волос и бороды блеснули янтарным сиянием.

- Кто вы? – эти слова, словно молот ударили в голову.

- О, голубчик отошел… я было думал ты уже помер, гляди, ожил… - старик подошел поближе. Он стал около топчана, сделанного из насыпанной земли и устланного сухой  травой. Старик громко сопел и бурчал что-то себе под нос. Казалось, что он сам не знает, что делает. Хотя молодым всегда кажется, что они умнее старшего поколения. Парень лежал и молча, наблюдал за ходящим стариком, но после нарушил тишину.

- Кто вы?- еле разглядывая расплывчатого старика. Спросил парень.

- Это ты потом узнаешь, а сейчас выпей этой воды и в миг станет легче- он протянул ковш и герой принял его в руки, сперва поднявшись. Терпкий запах мяты и ладона ударили в нос, вкус напоминал прокисший апельсиновый сок с плавающими листьями крыжовника и смородины.

- Пей, маленькими глотками, но чтоб был горяч.

- Все, стоп! Мотор – капут – повторил любимую фразу режиссер.

Толик подошел к рукомойнику и смысл свой грим.

- Вот сегодня ты молодчина, старик! Эта сцена мне больше всего по душе. И всего за I раз сняли, класс! – режиссер обрадовался как малый ребенок. Отвернулся и пошел снимать другую сцену. Через полчаса актёр решил уйти со съемочной площадки.

Толик вошел в свою комнату, переоделся и вышел на улицу. Студеный ветер огибал лицо, и слезами наполнились глаза. Холод и мороз пронизывали до костей. Молодой парень решил пройтись прогуляться и обнаружил в себе  еще не осознание – ненависти, но презрение к людям и к предстоящей прогулке, к виду одежды и взглядов прохожих. Вначале он удивился такому раскладу чувств. Парень шел обдумывая крапленые чувства и все время ловил себя на мысли, что козырем служит презрение к окружающим и ненависть. Они заплетали клубок вокруг сердца. Там, внутри он явственно ощущал, как два черных крыла затягивают его душу в презрение к окружающим. Толик искал в себе свет, так бережно вложенный в него родителями, но не находил…

Холодный день становился внутри его самого холодным сумрачным чертогом. Он шел, обдумывая, почему же ненависть и злоба обвиваются вокруг него. Он понимал, что рано или поздно сквозь это ощущение проходит каждый человек, но это и тяготило в душе актера. Толик хотел было вернуться домой и обдумать новое ощущение в одиночестве. Но все же не захотел возвращаться.

 Но из-за любопытства переборол себя и пошел.

Встретили первыми актёра глубокое небо и черные вороны. Птицы горланили, гоняя друг друга, словно черные дыры на небосводе. Навстречу шла девушка и при виде высокого молодого парня в дорогой одежде, она сменила походку на более развязную. Её глаза разгорелись любопытным огоньком. Голова Толика самопроизвольно опустилась вниз, и немного сжались брови, взгляд стал из-подо лба немного презрительный. Он поймал ее и «отпугнул»… Ему было чертовски приятно, что девушка не угадала в суровом прохожем актёра.

Толик прошел вдоль окраины городка по тротуару, где были частные дома, и теперь улица стала наполняться все большим количеством прохожих. Редкие машины разносили из-под колес раздавленные осколки льда, голые деревья гнулись под давлением ветра, легкий морозный воздух наполнился свежими выпечками. Толик зашел в кафе, где пекли пирожки и чебуреки. Он заказал кофе и выглянул в окно, где только что был сам. Молодая девушка, неизвестной актёру, кавказкой национальности подала ему заказ, мило улыбнулась, и узнав  актера попросила автограф и фото с ним. Толик согласился с условием, чтоб никто из присутствующих не узнал… Вернувшись с фотосъемки, он принялся за обед… Еще раз взглянул в окно и увидел молодого человека, лицо которого ему показалось знакомым. Толик присмотрелся и узнал в нем Артема, того самого друга Шкура из соседнего города. Толя постучал по стеклу, но он повернулся спиной к кафе и не отреагировал. Затем Толик встал из-за стола, подошел к входной двери и позвал парня к себе.

Зайдя, Артем, ошарашен был таким приемом, начал есть пирожки один за другим и запивать их горячим чаем.

- Что ты тут делаешь? Ты ведь в Орловске живешь?

- Да я приехал к знакомому и загулял тут на несколько дней.

У Толика сразу изменилось отношение к человеку, но на вид это он не показал.

- А теперь домой собираешься?

- Да, но вот в кармане только 20р. Даже на дорогу не хватает. Ты не дашь? – его взгляд стал умоляюще жалок…- Артём скользил красными глазами по лицу актёра.

- А ты не думал, о том, на что возвращаться придется?..

- Я думал у кого-нибудь отнять.

- Отнять?! А ты этому «кому-нибудь» давал эти деньги чтоб отнимать?

- Ты меня позвал, чтобы нравоучения давать? Лучше помоги материально – резко оскалившись отрепетировал парень и наровился встать. Его руки были все исцарапаны и запекшиеся раны от драк зияли на немытой коже. Он, пафосно взглянул на актера, затем на весь зал и шмыгнул носом. Его грязная одежда обвивала тело, промерзшее от холода.

- Знаешь, сколько мне пытались дать нравоучений, только еще ни одно не принесло ничего дельного мне. Мораль не кормит желудок и не дает сексуального удовлетворения. – Артем тщетно хотел походить на бывалого парня, который прошел и Крым и Рим. Его зэковские манеры выделялись на его ауре колючей проволокой.

Актер тихо смотрел на выросшего улицей парня и мысленно просил прощения у Бога за его невиданные дела. Оба молчали около минуты, не имея сойти с места, Затем Толик прервал тишину.

- Я тебя не за этим позвал – Толик успокаивающе посмотрел на парня.

- А зачем же?.. – его взгляд стал более сердитым, словно он устраивался на работу. У него явно раскалывалась голова, и Толик заказал ему пятьдесят грамм водки.

- Ты не знаешь ничего о Жанне?

- Ланцовой, что- ли? – Артём залпом выпил содержимое стакана и заел пироженным, стоящем на столе. В его глаза проснулся орган грусти.

- Да.

- Ну, как сказать… Она же в лес ушла со своими дружками. Тебе же лучше знать, ты с ней общался ближе, чем я… -  он опустил голову и как-то поник. Лишь пальцы нервно стучали по белой скатерти.

- А ты хотел бы стать ей ближе?

- Что ты имеешь в виду? – отводя в сторону взгляд, спросил Артём.

- Ну, стать ей другом не было желания?

- Чтоб меня Шкур убил? Да и нужен – ли я ей?..

- Так ты боишься за себя, за свою шкуру и хочешь жить своей жизнью, а не мыслями Шкура?

- Тебе хорошо судить со стороны. Он после того вечера, посвящённому дню этого города, превратился в монстра. Я боюсь, он и на убийство готов пойти, если что-то будет идти не по нем. В Шкуре проснулся зверь. Он зло во плоти.

- Его б энергию да в мирных целях. А что тебе мешает перестать, с ним общаться? – Толик чувствовал как в нём окрыляется чувство отца-наставника. Эта роль ему становилась поперёк горла.

- Если с ним не общаешься, значит, автоматически становишься ему врагом. У него такие понятия. Он недавно избил одного парня из нашей компании за то, что не понравилось, что тот на работе читает книги.

- Из-за чтения во время работы?

- Нет из-за чтения, вообще… - Он махнул рукой – Я сам после разговора с Жанной прочел пару предложенных ею книг и мир стал немного другим. Я стал раздумывать. Я сомневаюсь что смогу порвать общение со шпаной и со Шкуром лично.

- Думать, а не раздумывать..

- Ну, да… думать, что я делаю и зачем, мне это надо…- попытался умно ответить артём.

- А Жанна тебе нравится?

- Наверное… Я ее люблю… По-крайней мере мне это кажется. Потому что таких девушек, как она, я больше не встречал.

- Да, таких мало…

- Просто все чопорные, злые и глупые хохотушки.

- Нужно быть самому добрее – и сразу Толик понял, что сам себе врет: «Ты же сам стал озлобленней и критичней» – и мир будет лучше выглядеть.

- Ладно я пойду, дай мне рублей 50-70 мне хватит.

Толик дал ему 100 р.и поглядел ему вслед. Артем дошел до двери и вернулся.

- Возьми мой номер телефона позвони, пожалуйста, когда узнаешь что-нибудь о Жанне – в его глазах блестел солнечный январь слёз. Он повернулся и ушел.

Толик посидел еще минут 20 и вышел. Закурил. Клубы дыма заслонили серой пеленой его голову.

На улице, он заметил парочку идущую ему на встречу. Одетые в толстые пуховики и широкие штаны, небрежно играющие на ветру волнами. Они держались за руки. Парень и девушка мило улыбались, обсуждая какие-то свои влюбленные дела. Анатолий взглянул на них еще раз, и сердце его сжалось от наступившего на душу одиночества. Толик достал из кармана телефон и обнаружил, что он выключен, включил и набрал номер Иры…

В трубке раздался слегка взволнованный и звонкий голос.

- Алло?

- Привет, любимая моя.

- Здравствуй. Я тебе звоню, но ты постоянно вне зоны действия, и смс не доходят. Ты где находишься?

- Я сейчас был в кафе… Я так хочу к тебе, но, увы не могу. График не позволяет.

- Тогда я сама приеду, но только через несколько дней – ее голос сузился, будто от неиссякаемой тоски…

- Нет, я за тобой прилечу, я еще хочу увидеть твою семью…

- Ты из-за этого и позвонил?

- Я просто соскучился. А в горле ком повис, и ничего не могу сказать.

- Сейчас ты вообще перестанешь дышать…

Ира рассказала, что ей звонили ребята, объяснила как дела у них… Толик воспарил духом, и как-то согрелся изнутри.

Вернувшись, домой он убрал в вагончике и зажил в полную силу счастья.

Заполненный людьми аэровокзал, жужжал, словно пчелиный улей. Люди, тормоша сумками и чемоданами, спешили куда-то. Громкий речитатив сообщил о прибытии рейса. Цветные тени лампочек и фонарей вечернего города падали снежными хлопьями на асфальт. Синяя «шестерка» везла «заблудшего актера» домой к его девушке. Одинокие прохожие подставляли лица и ладони мирно падающему снегу, радуясь истинному природному счастью.  Под разным светом фонарей, казалось, что снег падает разноцветный: где-то желтый, где-то бирюзовый, где-то белый, а над подъездом, где жила Ира снег падал, ровно белыми хлопьями, потому что местная «правильная молодежь» своими варварскими взглядами выбила камнем фонарь, и двор погрузился во тьму.

Другие произведения автора:

Прощай!

Плачь совы

Слёзы ночи в россыпи глаз