Исцели себя одиночеством - глава третья

20 июня 2018 — Надежда Опескина

Утро было хмурое. Казалось небо решило прилечь на землю. Бродить в такую погоду не захотелось и она решила навести порядок в доме, а потом истопить баньку и попариться всласть. Чемодан с вещами стоял сиротливо у стенки и ждал своего освобождения от вещей.

   - Постой, милок, ещё до вечера. Вот наведу везде порядок, шкаф протру и проветрю, вещички прежних жильцов пересмотрю, что в печку, а что простирать. Надо, дружок мой закадычный, избавиться от чужих запахов. Стыдно жить в беспорядке. А тебя зачехлю и поставлю в кладовке до лучших времён, - говорила Ирина, готовя себе завтрак.

   Начала приборку с горницы. Вещей в шкафу оказалось много. Выгрузила их на лавку у стены, с порошком обмыла стенки и дверцы, оставив их открытыми для просушки. Перебрала чужие вещи, многое уже было непригодным для носки, положила в печку и подожгла, открыв заслонку. Печка довольно загудела, радуясь оживлению в избе. Проглотила всё за час, оставив небольшую кучку пепла.

   - Хорошие вы у меня помощники, - обратилась она к печке. - Будем с тобой дружить. Подбелить бы тебя надо, но не знаю, найдётся ли мел или известь. У бабы Зины печка беленькая, аж сияет. Узнаю, милая, где она побелку берёт.

   Выбрав из печи пепел и закопав его во дворе, положила немного дров и растопила печку вновь. Надо было наварить щей с тушенкой, добавив немного перловки, привезённой с собой. Понравились ей щи у бабы Зины. Крапивы вокруг дома полно. Думала всю срубить, а она оказывается хорошим подспорьем в питании может стать.

   В вымытый чугунок сыпанула горсточку перловки, залила кипятком из чайника и поставила томиться в печь. Тем временем набрала крапивы, надев рукавицы старые, промыла её водой у колодца, посекла на кусочки ножом, открыла банку с тушенкой, всё добавила к перловке, накрыла чугунок крышкой и в печь, ближе к уголькам.

   Тучи разбежались, солнышко пригрело землю. Ирина вынесла на просушку матрасы и одеяла, разместив на заборе жердяном, предварительно обметя жерди веничком.

   Отмытые окна брызнули солнечным светом. Горница заблестела чистотой, но, без постельного на кроватях и занавесок на окнах, смотрелась пустой.

   Извлекла из чемодана свои вещи, разложила их по полкам в шкафу. Тёплые вещи повыше, летние платья на вешалках разместила. Освободившийся чемодан решила пока оставить в комнате, не посмотрела ещё как обстоят дела в кладовке.

   Дверь в кладовую была закрыта. Открыв её, сразу увидела у порога стиральную машинку, чему очень обрадовалась. Машинка была с ручной выжималкой, но послужить ещё как сможет. Затащила её в кухню, подключила к розетке и зажужжала старенькая. Нагрела кипятильником воды в чайнике, добавила чуток порошочка и пошла стирка. Полоскала у колодца. Нашлась в кладовке и верёвка бельевая с прищепками. На солнышке, при лёгком ветерке, всё сохло быстро.

   - Утюжок Алькин тебе принесла. Она мне его придарила, уезжая, а мой ещё трудится, не сгорел. Гляжу, ты чистоту взялась наводить, тряхомудье всякое жжёшь. Бог в помощь, - услышала Ирина голосок бабы Зины за спиной, вздрогнув от неожиданности.

   - Спасибо, баба Зина! Ага, порядок навожу. Негоже на давно не стиранном спать. Не привычно это мне. Пойдёмте в избу, испробуем теперь мои щи. Не знаю, получились или нет. Вместо картошки крупу добавила, - пригласила Ирина, неся копну высохшего белья в избу.

   Щи им понравились. Хлеб баба Зина отламывала маленькими кусочками, как какое-то лакомство, принюхиваясь к ароматному запаху.

   - Мука кончается, не пеку хлеб, хотя и дрожжи на хмелю имею. Для затирухи муку берегу, да вот вчера оладушек напекла, шибко по хлебу соскучилась, - посетовала баба Зина.

   - Это мы поправим! Я схожу на трассу и попрошу водителя автобуса привезти нам мешок муки и ещё чего. Человек он незлобивый, привезёт. Пока крупы есть, я привезла, поделюсь с вами, а к зиме надо припасти. У меня в городе хороший знакомый появился, в гости звал. Сама съезжу, Потапыча навещу...

   - Потапыч? А годков-то ему сколько? - тихо спросила баба Зина. - Может мой это муженёк?

   - Сказал восемьдесят, а жене семьдесят пять годков.

   - Тогда мой, точно, Михаил Потапыч. Давно мы с ним разбеглись, уж тридцать лет прошло. Как дети выросли и разлетелись, так и мы разъехались. Он тут свою зазнобу нашёл. Сестра она родная Матвеевны, потому мы и не ладили с соседкой. Приехала её младшенькая, вся из себя, платья городские, кудри на голове, вот его и потянуло. Пазгаться, то бишь драться, я с ними не стала. Она домой, а он следом. Чего было держать, коль душа его отвернулась от меня. Вот тридцать годков и не виделись. Ты не говори ему про меня, коли свидишься, чего старое бередить ему. Пусть живёт! - сказала баба Зина, скорбно поджав губы.

   Ирина продолжила уборку избы, а баба Зина сидела в горнице и гладила высохшее бельё.

   К вечеру матрасы и одеяла были выбиты, застелены кровати чистым постельным и повешены занавески на окна. Кухня тоже сверкала чистыми окнами, отскобленными чугунками, тарелки были красиво расставлены по полкам, надраен пол.

   Садилось солнышко, когда два одиночества отправились в баньку попарить косточки. Распаренные, причёсанные, в чистой одежде, сидели они за столом и чаёвничали. Баба Зина попробовала привезённые Ириной конфеты, признавшись, что никогда в жизни не пробовала шоколад. Она смеялась от души над своим признанием. Ирина проводила её до самой избы. Решили на ночь запирать двери на засовы, вспомнив про букет цветов.

   Вот и началась моя новая жизнь, - подумала Ирина, вдыхая нежный запах выстиранного постельного белья. - Поживу, увижу, чем всё это закончится, но пока на душе спокойно и не хочется отсюда никуда бежать.

   Уставшая, она спала крепким сном почти до самого рассвета, когда увидела во сне удивительный остров посреди большой воды и не остров вовсе, а малёхонький островок, на котором стояла одинокая сосна, отражаясь в водной глади. Наступал рассвет, редкий туман окружал ту сосёнку. У неё слегка защемило сердце, откликнувшись на одиночество сосны болью. Ей не хотелось просыпаться и оставлять эту красавицу в одиночестве, но загорланил петух бабы Зины, оповещая о приходе нового дня и зовя к пробуждению.

Продолжение следует: