Без вести пропавший, ч. 1 гл. 4. Прошло двадцать лет после единственной встречи

Выйдя из здания строительного управления, Юрий остановился около своей автомашина и посмотрел по сторонам.

Тускло светили уличные фонари, густо падающий снег скрывал их словно занавески, сильный ветер находил лазейки под меховой курткой, Юденко даже поёжился и быстро открыл водительскую дверку старенькой «Волги». На удивление, мотор завелся сразу, подождав, пока двигатель прогреется, Юрий выехал со стоянки на дорогу.

Обычно, припарковав машину у дома, он тридцать минут совершал прогулку, но в этот ветреный и стылый вечер никакого желания гулять не было. Он решил после ужина, начать изучение архива отца с его письма Виноградову.

«25 июня 1997 года, Владимир Николаевич, здравствуйте!

Прошу извинить за то, что не сдержал своего слова, но честное пионерское, обстоятельства сложились так, что я не смог этого сделать.

На обратном пути я сделал остановку в вашем городе, был часов двенадцать, стучал в разные квартиры на предмет телефона, чтобы позвонить Вам – не пускали, не разрешали, со служебных  телефонов тоже не разрешали, а мобильника у меня нет. Вертелся около вашего офиса, но не решился войти, не решился отнять у вас время, проболтавшись до вечера, уехал.

А теперь о другом: почему я решил с вами познакомиться. В декабре прошлого года дочь ездила к родственникам в Благовещенск и привезла альманах «Биробиджан» и книгу «Подари мне встречи миг».

Прочитал ваши биографические данные и увидел много общего: ваш отец – военный, мой – тоже; вы пишите стихи, я тоже. Вы пишите музыку – я тоже когда-то занимался вариациями на народные темы. А когда прочитал стихотворения ваши о местах неблизких, где я работал в дни туманной юности своей, решил, если удастся, познакомиться с вами. Так я нарисовался в вашем кабинете.

Когда вы подарили мне книги, то я очень удивился, за двенадцать лет вы выпустили двенадцать книг. Сравнивая со своими – никакого сравнения, мои одиннадцать по объёму не составят и половины вашего одного тома! Правда я пишу в основном для детей, а этому народу толстые книжки не нравятся, вот и выпускаю малоформатные - одиннадцать штук, но все Золушки (в некоторых нечёткая печать, мелкий шрифт, нет иллюстраций) и я позавидовал вам (честное октябрятское!)

У Вас большие возможности и чувствуется, что вашу работу поддерживают, и не только вашу, но и других, заинтересованные люди.

Подношу Вам библиотечку Золушек, правда это ксерокопии, (типографских у меня нет), но они читаемы, они востребованы и это радует меня. Здесь не хватает двух, самой первой - «Стихи для детей»,  и предпоследней – «И кое о чём другом, или о том, что я видел». Сниму ксерокопии – вышлю. В ней  я с рассказываю о местах далёких, где двенадцать месяцев зима, остальное лето, тех местах, где когда-то трудился в дни туманной юности.

В Конергино я проработал недолго, ещё бы работал, но тамошний врач Аэлита Коршикова дала мне пинка, и я вместе с моей избранницей – Верой Фёдоровной, вынужден был уехать в Нутэльмен.

Пятидесятые годы – это годы великих строек в тех местах, когда на чистом поле за два – четыре года вырастали посёлки. В то время в Конергино было двадцать пять одноквартирных домиков, а в Нутельмене всего пять (когда уезжал через три года на материк, было уже шестьдесят восемь домиков).

Надо сказать, что Нутельльмен был заложен в том месте, где стояло стойбище Алитета, который работал  у американа (чукотское произношение), а в Ванкареме в 1934 году жили челюскинцы, которые построили великолепную школу, ставшую в последствии Интернатом при ней и полярную станцию.

Исторические места (надо добавить Мыс Шмидта и Бибкаймит), о которых я читал в школярные годы, в которых волею судьбы начал свой трудовой путь, которые остались светлым воспоминанием о прошлом.

Посылаю вам четыре фотографии, не знаю, были Вы на мысе Шмидта, Ванкареме и Нутельмене или нет, во всяком случае они напомнят вам места далёкие, где существует правило: едешь на день – запас бери на неделю, едешь на неделю – запас бери на месяц и всегда помни: сто рублей не деньги, а сто километров не расстояние, кто научится выживать в тундре, тому ничего не страшно. Напомнят Вам о юности и о романтике.

Кроме фотографий посылаю рассказ «Перпетум мобиле» (или шарики ньютона из его кабинета)

Вот, вроде и всё, Владимир Николаевич».

Юрий, в который раз подумал о том, как трудно будет уговорить отца переехать к ним в Подмосковье. Отец так красиво рассказывал о красотах Амурской области. Он и раньше говорил о том, то до последних дней своей жизни, не покинет родной край. А ведь это и его, Юрия малая Родина!

Их Амурская область расположена на юго-востоке России. Расстояние от её административного центра, города Благовещенска до Москвы по железной дороге — 7982 километров, по воздуху - 6480 километров, разница с московским временем составляет шесть часов.

В области много гор, средние высоты хребтов - до тысячи метров. Из-за больших колебаний температуры воздуха здесь происходит интенсивное физическое выветривание. Массивные горные породы раскалываются на отдельные глыбы, образуя курумы. Средние январские температуры воздуха ниже тридцати градусов, июльские около двадцати, в горах ещё холоднее.

В области много быстро текущих рек, покрывающихся на зиму льдом. Несмотря на холода, лёд здесь тоньше, чем на южных реках. Это объясняется более мощным снежным покровом, предохраняющим реки от большого промерзания, и значительной скоростью течения.

На горном Севере имеются месторождения железа, золота, олова и других металлических ископаемых, а также уголь.

Леса богаты и нехожены, они источники древесины и пушнины. Горный Север очень слабо заселён и мало освоен. Большая часть населённых пунктов возникли как пункты добычи золота и геологической разведки, а также эвенкийские деревни, железнодорожные станции БАМа и Транссиба.

Во время последней встречи, Феликс Евгеньевич много говорил об отъезде людей с Дальнего Востока и всё злился, что СМИ постоянно  говорят об успехах в демографической сфере, росте рождаемости. Отца очень беспокоил тот факт, что с 1992 года население России сократилось на два миллиона человек.

Юрий после возвращения домой, нашёл другие данные: с 1992 по 2006 год население России сократилось на пять с половиной миллионной человек. Падение рождаемости остановилось в 1998 году, но рост был недолгим, в 2017 году рождаемость в стране опять снизилась.

От болезней кровообращения в год, в России умирает примерно один миллион триста тысяч человек.

В девяностые годы, после распада СССР в Россию приехали около восьми миллионов русскоязычных граждан из постсоветских республик. Только за полгода 2014 Россия приняла около трёх миллионов новых граждан России - украинских беженцев, которым выделяется жильё, деньги в месяц на проживание, новая одежда, их даже обеспечивают их Интернетом, выделяют больше, чем гражданам России.

Юрий очень переживал, что ВВП в России постоянно снижается, в 2008 году упал почти на восемь процентов. Это так страшно! Такого глубокого падения не было даже в дефолтном 1998 году, когда ВВП России упал на пять процентов.

Юрий много раз говорил с женой о сосредоточение большого количества денег в руках нескольких десятках граждан России.

Если в 1999–2000 годах в мировом списке миллиардеров журнала Forbes вообще не было ни одного россиянина, то в 2010 году, по версии журнала «Финанс», в России уже шестьдесят два человека с состоянием свыше одного миллиарда долларов.

В лидерах Роман Обрамович (4-е место - одиннадцать миллиардов долларов) и Олег Дериваска (5-е место - десять миллиардов долларов), так ещё ему на помощь были выделены огромные средства в ходе кризиса.

В этом списке миллиардеров Юрий нашел фамилии Тимчен, братьев Робенберги, Ковальчина, лиц весьма близких к власти имущим.

А ещё, Юрия настораживает то, что Министерство финансов России в прошлом году израсходовало последний триллион рублей из Резервного фонда, средства в иностранной валюте в объеме один триллион четыреста двадцать миллионов рублей пошли на покрытие бюджетного дефицита.

Юрий вышел из-за компьютерного стола и включил телевизор, слушал последние новости. Ведущий вёл с кем-то беседу спрашивал:

- Депутаты Государственной Думы предложили вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь, а также установить памятник Сталину в Москве.

Его собеседник, фамилию его Юрий не слышал, поддержал это предложение:

- Это редкое для нынешней Думы здравое предложение. Это нужно сделать без всяких разговоров: вернуть памятник Дзержинскому и поставить памятник Сталину. Подобный шаг – важный элемент соединения нашей истории в единое целое.

Если мы говорим о преемственности нашей государственности, если мы говорим о тысячелетней истории России, 1150 лет наше государство насчитывает,  то в ней не должно быть никаких разрывов, провалов и белых пятен.

Ибо в таком случае мы скатимся до утверждения о том, что наша государственность молодая, и насчитывает чуть больше двадцати лет, как один из российских политических деятелей утверждал не так давно.

Либералы вычеркнули из нашей истории весь советский период, создав исторический разрыв. Но всё это, идеологический взгляд. Надо отбросить его и посмотреть на нашу историю цельно.

Наша история – это и Рюрики, это и романовский период, это и советский период, это даже либеральный, ельцинский, чудовищный эксперимент, но всё равно это наша история, мы получили какие-то свободы, которыми пользуемся до сих пор, чуть не разрушив, правда, само государство.

И для того чтобы наша историческая целостность была соблюдена, нужно с одинаковым уважением относиться и к фигуре Николая Второго, и к фигуре Ленина, и к фигуре Сталина и даже к фигурам предателя Горбачёва, Ельцина - пьяницы и ликвидатора, который чуть не похоронил нас вместе с нашей 1000-летней историей.

Но всё равно даже ему мы ставим памятник и он стоит. Его надо, конечно, забить в землю, но пусть стоит пока, в назидание потомкам, чтобы помнили и не повторяли.

Поэтому всё должно быть восстановлено. Дзержинский должен стоять на своём месте. Это он создал саму эту контору, у офиса которой прежде стоял памятник Феликсу Дзержинскому. Она боролась с саботажем и контрреволюцией.

И здесь стоит напомнить, что когда министры Временного правительства были арестованы, то чиновники министерств устроили саботаж и просто не выходили на работу, из-за этого в стране наступил управленческий коллапс, рабочим не платили зарплаты.

Чиновники саботировали деятельность государства, и с этим саботажем боролся Дзержинский, создав Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Большевики получили страну уже разложенную Временным правительством и либеральным переворотом февраля 1917 года. После так называемой Февральской революции страна была дезинтегрирована, распалась на фрагменты, потеряла управляемость, и Феликс Дзержинский восстанавливал систему государственной власти, народное хозяйство, и поэтому совершенно справедливо получил памятник себе возле учреждения, которое он сам и создал, и которое функционирует до сих пор.

(Юрий вдруг подумал, наверно отца назвали Феликсом в честь Дзержинского)

Если мы говорим о преемственности наших российских специальный служб, то этот период не может быть вычеркнут из нашей истории. Иначе получается, что наши спецслужбы ведут свой отсчёт от ельцинской ФСК – Федеральной службы контрразведки, которую возглавлял Сергей Степашин.

И что тогда? Тогда вообще не о чем говорить, тогда это не спецслужба, а пародия. Так что Феликс Дзержинский должен стоять на месте, там, где и был изначально поставлен.

А памятник Сталину должен стоять на самом почётном месте. Мы до сих пор живём в сталинском государстве, доедаем его остатки, питаемся его запасом прочности, никак не доразворуем, не дорастащим это сталинское государство.

Нынешняя Россия, всё, что в ней есть ценного – индустрия, инфраструктура, сельское хозяйство, спецслужбы, армия, модель социального государства – всё это создано Сталиным за почти тридцать лет своего правления. И вот это сталинское государство мы сегодня проживаем, пытаясь эксплуатировать его, выжимая последнее.

Олигархи, которые получили свои активы и сделали на них состояние, не сами создали эти активы. Их создал Сталин. Он создал всю основу нынешнего промышленного потенциала. Россию Сталин принял с сохой, а оставил с космическими спутниками и полётом человека в космос, выиграв войну по ходу дела, которую никто не мог выиграть, потому что вся Европа была против нас.

А после - восстановил за пять лет всю экономику, потому что не давал красть чиновникам, в отличие от нынешних наших правителей.

В 1945 году мы победили, а в 1950 году была полностью отстроена страна, из руин, разрушенная самой кровопролитной в истории человечества войной.

А к 1954 году готовился Указ о бесплатном электричестве для всех граждан Советского Союза. Потому что к этому моменту было посчитано советскими экономистами, что всё окупилось – строительство гидроэлектростанций, сетей, и если всё, включая недра, принадлежит народу, то почему народ должен платить за электричество, которое есть достояние его же усилий.

Бесплатное электричество должно было быть в стране с 1954 года. Не успел он этого сделать.

Так что хулители Сталина пусть просто вокруг посмотрят, и если они, конечно, не в Лондоне находятся и не в Нью-Йорке, а в России, то они обнаружат сталинское государство, сталинскую экономику, индустрию, социальную модель и всё, что у нас есть.

Олигархи не создали ничего из того, чем они владеют. Всё это построил Сталин, а они присвоили себе и эксплуатируют. Вот пусть хотя бы на памятник Сталину скинутся для начала.

Если говорить об исторической справедливости и преемственности эпох, то памятник Сталину – это то, с чего следовало бы начать. Сталин – это лучшее, что было у нас в двадцатом веке.

Юрий вспомнил, что отец написал несколько рассказов, как богатела область после войны.

А когда Феликс Юденко после службы в армии работал на Чукотке, он сам стал участником массового трудового героизма нашего народа. В короткое время на Чукотке стали добывать драгоценные и редкоземельные металлы, строили посёлки, города, заводы. Едва не падая от усталости, отец вечером садился за стол, но писал о том, какую красоту он встречал на Севере.

Юрий открыл шкатулку и наугад достал одну из мини книжек, открыл её и стал читать: «В октябре 1958 года в Конергино вот что я видел. Однажды около полуночи, кончив с ребятами забивать «козла», я вышел на улицу, ночь темна, как сажа, мороз под минус тридцать. И вот над самой головой увидел белую полоску, напоминающую собой мазок кистью.

Эта полоса то темнела, то белела. Потом появилась другая, и затем их количество стало стремительно расти и распространяться по всему куполу неба, до самого горизонта, превратившись в сплошной белый свет.

Минут через двадцать весь небосвод светился, как будто было полнолуние. Звёзды исчезли – читать можно. Преобладал белый свет с различными оттенками жёлтого, зелёного, голубого – от самого светлого до самого тёмного.

Я стоял обалдело, потом влетел в общежитие и благим матом заорал: «Ребята! Чудеса на небесах»! они выскочили, посмотрели и спокойно вернулись. Я за ними, и уже в доме Николай Черняков спросил:

- Феликс, ты не того, а? – Он покрутил пальцев у виска.

А Николай Абрамов бросил:

- Да что возьмёшь с него, салаги. Он в этих местах впервые. Да будет тебе известно, Феликс, что это полярное сияние! 

В середине июня 1959 года я застрял в Ванкареме в ожидании транспорта. Было где-то около шести часов дня, когда с мотористом полярной станции  вернулся в посёлок из тундры. Всё небо было затянуто сплошными слоистыми облаками и светились ровным бледно-жёлтым цветом; иногда облака поблескивали, как снег под утренним солнцем, но этот блеск был откуда-то изнутри, а не сверху облаков.

- Посмотри, - сказал Николай Михайлович, показывая на запад, и стал считать, - одно, два, три, четыре…

Присмотревшись, я продолжаю:

- …пять, шесть, семь, восемь! Восемь солнц! О боже! Это что-то необыкновенное!

Пересчитали восемь солнц!

Все они находились на одном уровне, невысоко над горизонтом, все смотрелись расплывчатыми жёлтыми пятнами. Между нами довольно широкие перемычки в виде прямоугольников, вместе с солнцами напоминавшие разорванную цепь. Над каждым светилом  поднимался столб света, напоминавший луч прожектора, но не такой чёткий и не белого, а светло-жёлтого цвета с оттенком розового.

Как долго продолжалось это явление сказать не могу. Но вот столбы постепенно стали розоветь, растаяли, превратившись в сплошное зарево. Одновременно перемычки вместе с солнцами  стали розоветь, превращаясь в сплошную красную полосу, напоминающую собой раскалённый добела и остывающий железный прут.

Это было необыкновенное зрелище: на западе над горизонтом, красная полоса, постепенно розовеющая и светлеющая; над ней розовое зарево, тоже постепенно светлеющее, а выше сплошное жёлто-белое небо без солнца, покрытое слоистыми облаками, светящимися таким же жёлто-белого цвета светом.

- Я много лет работаю на Севере, - задумчиво произнёс Николай Михайлович, - разные чудеса видел, разные миражи видел, и два, и три солнца видел, но чтобы сразу увидеть восемь солнц?! Такого не приходилось видеть.

Красная полоса стала бледнеть, зарево над нею тоже и над этим миражом сквозь облака пробилось солнце и покатилось с запада на восток».

Юрий набрал в поисковике Яндекса «стихи и проза Виноградова Владимира Николаевича».

Открылось несколько сайтов, где были напечатаны произведения писателя. На сайте Проза.ру было их двадцать семь, а на сайте Стихи.ру можно было прочитать четыре тысячи семьдесят стихотворений.

Внимание Юденко привлекла повесть «Взводный» он стал читать главу «Начало»:

«Он проснулся от легкого прикосновения дневального. До подъема оставалось еще тридцать минут. Он открыл глаза, в казарме было тихо, только посапывали в своих кроватях вчерашние десятиклассники и бывшие студенты институтов.

Четыре года назад, он добровольно пошел в Красную Армию. Голодно тогда было, а здесь распорядок дня, форма, поёк. Через три года стал сержантом, а в июне 1940 года, его направили на курсы.

В свои двадцать четыре года, он считал себя опытным и старым солдатом, по сравнению с этими мальчишками. Однако он чувствовал и другое, очень большое от них отличие. Закончил до армии только семь классов, а они по памяти читали стихи, ссылались на какого-то Платона, Сенеку. Спрашивали его мнение о римских легионах, полководческом таланте Суллы. Он молча слушал их рассказы и как губка, впитывал все, что они рассказывали.

Сержант встал, быстро оделся, в умывальнике выбрился опасной бритвой, услышал:

-Рота, подъем!

Через минуту он, проверив курсантов, докладывал командиру роты:

- За время вашего отсутствия, происшествий не случилось, командир отделения сержант Виноградов.

Вечером, зачитали приказ о присвоении первого звания командира – младшего лейтенанта.

 Одинокий кубик, затерялся на петлицах высокого, широкоплечего, лобастого парня, с большими карими глазами. Виноградов посмотрел на себя в зеркало, вздохнул и неожиданно улыбнулся самому себе. Вот он и командир Красной Армии.

Их выпуск направили под Москву. Эшелон на подходе к Москве здорово бомбили, от их роты, осталось десятка два новоиспеченных взводных. Черный от копоти снег, вокруг горевших вагонов, покрылся белыми пятнами новеньких овчинных полушубков ребят, которые так и не доехали до передовой.

Когда собрали убитых и раненых, Виноградов построил в колонну оставшихся командиров и повел их к станции.

После недавнего воя авиабомб, визга осколков, треска горящих вагонов и крика раненых, было так тихо, что стало давить на уши. Потом Виноградов услышал скрип снега, дыхание своих товарищей.

Он посмотрел в их лица. Как заметно повзрослели они за прошедшие три часа. Это уже были мужчины, увидевшие смерть своих товарищей, узнавшие силу врага и ничего не противопоставившие тем, кто убил их друзей.

Что они могли, со своими наганами 1895 года выпуска? Как они поведут себя в бою? Сколько им отпущено жизни, день, час, вечность?

А вокруг, сияло снежное серебро. Деревья вдоль дороги стояли мохнатые, в пуховом одеянии, ветки низко склонялись к земле. Как будто шалаши стояли на их пути. На ветви, роняя снег, уселась стайка воробьев и подняла крик, решая какие-то свои, птичьи проблемы, потом стая вспорхнула и полетела в сторону леса. 

Мороз крепчал, потная гимнастерка прилипала к спине, Виноградов повел плечами, как бы стряхивая с себя усталость и тяжкие мысли о гибели товарищей, плотнее запахнул полушубок.

Виноградов не знал, что ожидает его под Москвой. Последние трое суток, он не слышал сводки информбюро.  Минутные информации, которые давал на остановках эшелона младший политрук, сопровождавший их в дивизию, не могли раскрыть полную картину происходящего.

Но то количество эшелонов, которые стояли на путях у станции, могли рассказать о многом. С открытых платформ, чуть слышно урча моторами, съезжали полуторки, которые тащили за собой маленькие пушки и пушки с длиннющими стволами.

Сорока пяти миллиметровые и зенитные, - узнал Виноградов.

 Из теплушек выходили и строились в ровные колонны солдаты, все как на подбор, одетые в полушубки и валенки, с винтовками, у которых, почему-то, были примкнуты штыки.

 Поднялась поземка, словно прячась в снежной завесе, колоны исчезали из глаз. А где-то там, на западе стал нарастать гул, который становился все гуще и гуще. Казалось, что он заполнил все пространство вокруг. Не было слышно отдельных взрывов, лишь этот гул в ушах и дрожь мерзлой земли под ногами.

Это напряжение, заполнило все пространство вокруг. Люди, на станции  прислушиваясь, стали двигаться быстрее, казалось, что показывают ускоренное кино.

Только был полный вагон, вон уже рядом строй солдат, а вот эшелон покатился на восток, и станция опустела.

Спрятала от любопытных глаз новые дивизии, орудия, а следы их быстро заметала разгулявшаяся вьюга».

Другие произведения автора:

Мундир отца, награды фронтовые

Неблаговидный что же за поступок

И еще много так хочу сказать я