Выбирая свободу

ВЫБИРАЯ  СВОБОДУ

Шарик не спал  всю ночь. Он надежно охранял хозяйский дом. На приближающие мимо двора чьи-то шаги он отвечал грозным рычанием. Если шаги казались ему подозрительными, он начинал громко лаять. И лаял, пока шаги не затихали во тьме. Только на рассвете он позволил себе немного поспать. Но спал он чутко. Он лежал в будке, высунув голову наружу. Уши у него всегда были настороже и вздрагивали от малейшего шороха. Утром от своего хозяина он получит полную миску вкусного борща, возможно, с кусочками мяса. А если у хозяина будет хорошее настроение, то можно заполучить  большой кусок мяса или жирную кость. О, какое же это наслаждение грызть  жирную кость! У Шарика даже в  дрёме потекли слюнки. Но и не жирная кость тоже вкусная. Любая вкусная. Даже сухая. Только бы поскорее наступило утро.

Утром из дома вышел хозяин. Шарик радостно приподнял голову. Но почему-то в руках у хозяина не было для него еды.  Более того, он как-то хмуро на него посмотрел. Что это с ним? Может, не выспался? Хозяин подошел к машине. Открыл заднюю дверцу и направился к нему. Шарик быстро вылез из будки и завилял хвостом. Он догадался: они вместе куда-то поедут. Может, на охоту? У Шарика от этой мысли радостно застучало  сердце. Хозяин снял с него ошейник и приказал ему прыгать в машину. Но ему не надо было  приказывать. Он хозяина понимает без слов! Шарик моментально запрыгнул в салон на свое любимое заднее сидение.

Хозяин сел за руль. Но почему-то он не взял с собой ружья. Неужели, забыл? Шарик негромко залаял, чтобы  напомнить хозяину о ружье. Но тот прикрикнул на него, и он замолчал. Ладно, он поудобнее уселся  на сидении, хозяину виднее. Только пусть потом на него не сердится, что он не напомнил ему. Эх, прокатимся! Шарик любил кататься на машине. Смотреть в окно было таким удовольствием!

Шарик довольно смотрел в окно на бегущие мимо поля, рощи, лесопосадки. Но было немножко тревожно: хозяин уж слишком быстро гнал машину. Так можно не только не получить вкуснейший заячий бульон и вкуснейшие же заячьи  кости с кусочками оставшегося на нем мяса, но сложить кости свои! Другим на съедение!

Ехали они долго, очень долго, то и дело куда-то сворачивая, преодолевая какие-то овраги и минуя разные селения людей.  Так далеко они еще никогда не заезжали. Может, хозяину  стало известно о каких-то новых охотничьих местах? Вообще-то, на старых местах охота частенько была уже неудачной.  И хозяин все чаще сердито поглядывал на него. Но причем здесь он, если кругом не было  ни одного зайца! Но на новом месте он себя покажет! Наверное, хозяин специально не взял с собой ружье, чтобы послушать его голос? Он покажет ему свой голос, покажет.

Наконец, они свернули в лес.  Лес был большой, такого он еще не видел. Они ехали по нему уже очень долго, а конца все не было. Шарик внимательно смотрел в окно, надеясь засечь какую-нибудь вкусную живность. И, кажется, в глубине леса что-то промелькнуло между стволов. Пора остановиться! Он тихо, но грозно залаял, подав хозяину знак.

Ну, наконец-то! Машина остановилась, хозяин, не выходя из нее, открыл ему дверцу:

- Выходи! – сказал он каким-то глухим голосом.

Шарик с радостью выскочил из душного салона на свежий воздух, так приятно пахнущий свежестью осеннего леса.  Громко залаял. Пусть все прячутся в норы, покуда живы! Но не спрячутся! Он достанет зайца из любой норы!

И вдруг Шарик замер. Он не поверил своим глазам. Машину развернулась и на бешеной скорости стала удаляться от него. Что это?! Он бросился за ней. Бежал так быстро, что даже не мог лаять. Остановись, хозяин! Ты забыл про меня! Но машина только становилась все дальше и дальше. Вот она уже превратилась в точку и через минуту исчезла совсем. Шарик, запыхавшись,  с бешено колотящимся сердцем  остановился, поняв всю безнадежность погони. Неужели хозяин про него забыл? Но чем дольше он смотрел вдаль, где скрылась машина, тем яснее начинал  понимать суть произошедшего события. С холодеющим сердцем  он стал догадываться, что хозяин специально завез его в такую даль, чтобы оставить его здесь.  От этой жуткой догадки он сначала тихонько, а потом, не в силах сдержать  свою рвущуюся тоску,  заскулил и все сильнее и сильнее, пока его голос не перешел в  самый настоящий вой, будто насмерть режущий его на куски.

И все же оставалась надежда, что машина  вернется. Шарик  побежал ей навстречу.  Добежал  до самой дороги, откуда они свернули в лес. Но их машины не было. Шарик остановился. Нет, не забыл хозяин про него, не забыл. Он бросил его. Бросил специально. Предательски. Подло. Шарик вышел на трассу. Наверное, при желании он бы смог найти дорогу домой. Но зачем? Чтобы хозяин вновь его сюда завез? Домой добираться теперь нет смысла. Шарик огляделся. Кругом  до самых горизонтов ни одной живой души. Только редкие машины проезжали мимо. Но их водителям не было до него ни малейшего дела. А один даже чуть сбил его, если б он не увернулся, от него  на асфальте осталось бы одно мокрое место. А сзади лес, который становился все темнее и  темнее.  Наступал вечер.

Шарик побежал обратно в лес. Нужно было найти где-то место для ночлега. Нашел в каком-то овражке, куда намело много листвы. Спал он плохо. А если и засыпал, то лишь на короткое время, чтобы опять, проснувшись,  почувствовать острую боль в  душе. Лучше бы не просыпаться. А еще лучше, пусть бы его тогда сбила машина. Чтоб не мучиться.

Утром листья побелели от инея. Но холода он не чувствовал. Голода тоже. Первый раз утром он не захотел есть.  Ему было очень грустно. Он положил голову на лапы и смотрел безучастно перед собой. В глазах зарябило, но он не обращал на это внимания.  Он знал, что это из его глаз бегут слезы.

Наверное, прошло много времени, прежде чем он решил подняться и выйти из своего убежища. Выйти, чтобы начать новую жизнь. Он уже чувствовал, что хочет сильно  есть и чувствовал  приближение холодов. Хоть у него  была толстая шкура и густая теплая шерсть,  все же ему становилось прохладно. Накрапывал холодный дождь вместе с ледяной крупой.  Да, зима не за горами. Пройдет совсем немного времени, и этот овражек заметет снегом.

Есть хотелось все сильнее, он бежал, принюхиваясь к разным следам. Какое было бы счастье напасть сейчас на след зайца! Он бы его не упустил. Подумал о хозяине. Тому теперь  мясо зайца не достанется. Он сам все съест! А тот пусть грызет теперь кости. Или ногти. Лучшей собаки, чем он, Шарик, тот  всё равно не найдет!

Но, как назло, на след зайца он так и напал. Зато он вышел из леса на какую-то дорогу, откуда был вдалеке виден дымок, поднимающийся в небо. Там люди, остановившись, думал Шарик. Надо идти к ним. Может, кто-то из них  бросит ему кусок хлеба.

И Шарик побежал к людям. Но не только голод и холод были причиной его желания быть поближе к человеку. Ведь он  к людям привык. Вообще-то, они хорошие. Это он на них лаял только ночью, охраняя хозяйский дом. А когда хозяин отпускал его с цепи погулять, он даже ни разу ни на кого не зарычал. Кто-то его гладил и давал что-нибудь вкусненькое, кроме, конечно, конфет. Конфеты он не любил. Но чтоб не обидеть человека, ел и их. А в следующий раз этот же человек доставал из кармана сухарик или пряник и угощал его со своих рук. Он очень осторожно брал с ладони угощение, чтобы случайно не задеть клыком добрую руку. А клыки у него крепкие. Однажды  одному вору, забравшемуся через забор в их двор, он чуть штаны не спустил. Жалко, цепка была короткая. Но следы от его зубов у вора останутся на всю жизнь.

Чем ближе было селение, тем все аппетитнее доносился оттуда приятный запах еды. Вот и первые дома. Их здесь было  много, деревня была большая. Шарик бежал по улицам, поглядывая по сторонам. Запах становился все сильнее. Ноги сами несли его навстречу запаху, который привел его к большому дому, возле которого стояли машины. Такой дом был Шарику известен. Это  место, где люди едят. Шарик обежал этот дом и осмотрелся. Невдалеке он увидел забор, к которому были прислонены связки сухих подсолнухов. Он побежал туда. Найдя лазейку, он пробрался между подсолнухов к забору. Здесь было очень удобное место.  Подсолнухи стояли так, что ветер не продувал  между ними и забором,  было даже тепло.  И здесь  было отличное место для наблюдения за домом, где много еды.

Он лежал на животе и внимательно наблюдал. Вот из дверей вышла женщина с ведром и направилась к огромному чану, стоявшему невдалеке. Приподняла ведро,  перевернула его в этот чан. Шарик потянул носом и уловил такой вкусный запах, что у него чуть ли не ручьем потекли  слюнки. Едва женщина скрылась за дверью, как он тут же бросился к чану. Запрыгнул в него и сразу же наткнулся на горячую  жирную кость с остатками на ней мяса. Схватив кость зубами, он выскочил из чана и тут же принялся ее грызть. О, какое же это было наслаждение. Такой вкуснятины он еще не ел никогда. Да и всякой другой еды в чане, небось, навалом!

Ночевал он здесь же, в подсолнухах. Было и тепло, и сытно. Жить было можно. И он жил. Жил в этих подсолнухах, питался остатками еды, которой в обед или вечером всегда в чане было полным полно. Днем он много гулял. Деревню изучил вдоль и поперек. Многие люди его уже знали. Приветствовали его, говорили: дай лапу. И он давал. Он ко всем ластился. Ведь у него была надежда, что кто-нибудь сжалится над ним и возьмет к себе жить. И не только из жалости. Ведь он был очень красив – с белой грудью и черной спиной, словно был одет в черную куртку без рукавов. Уши почти всегда торчком.  Но сколько в нем было силы! Он был красивый рослый пес! Но люди, казалось, этого не замечают. В подсолнух спать уже было ночью холодно. Всё чаще и чаще с неба падали хлопья снега. Бывало, утром его лапы тонули в снегу.  И хотя днем снег таял,  все же зима, настоящая зима была все ближе и ближе. Но пока его никто к себе не брал. Но он не терял надежды. Некоторые люди ему нравились, он кого-нибудь из них встречал по утрам и провожал на работу. И дожидался их возвращения. Они к нему хорошо относились, гладили, говорили ему ласковые слова, кормили домашней едой, но взять его к себе во двор почему-то не спешили. О, как бы он верно служил! Даже вернее, чем прежнему хозяину.

Несмотря на то, что его предали, предал собственный хозяин, Шарик все равно верил людям. Люди ведь умные. Они все видят и все понимают. Даже когда ударили крепкие морозы, он продолжал верить людям, что рано или поздно они его не оставят в беде. Часто мороз не давал ему уснуть. Он поднимался, вылезал из подсолнухов и куда-нибудь бежал, все равно куда, лишь бы согреться. И продолжал надеяться на людей. Но среди них попадались и злые люди. Ему от таких частенько доставалось. То кто-то ударит ногой или палкой, то бросит в него камень, то хотят вообще задушить. Несколько раз на его шею уже накидывали веревку. Поначалу он думал, что его хотят взять к себе, и сам с радость подставлял голову. Но, поняв, что угодил в удушающую петлю, которая яростно затягивалась  вокруг шеи все туже и туже, с большим трудом освобождался из нее, сумев в последний момент ее перегрызть. Несколько раз петля обрывалась сама, что спасало ему жизнь.  И все же было больше добрых людей. Потому он им и верил.

Дни летели быстро. Длинными были только ночи. А днем в деревне было некогда скучать. Тем более, у него появились друзья и подруги. Их хозяева отпускали их погулять. Шарику понравилась Пальма. Он ухаживал за ней, следуя за ней повсюду, оберегал ее. Однажды, когда он нечаянно где-то отстал,   на нее напал один толстый пес, откормленный, как боров. Укусил Пальму за шею. Ох, он и задал перцу этому «борову»! Тот еле ноги унес. Трус и негодяй! Не видевший   ничего в жизни, кроме вкусной еды и теплой будки.  Шарика уважали.  И не только за его силу и справедливость. И Мухтар, и Тузик, и Белка, и та же Пальма, да и другие собаки понимали, как ему несладко живется, что он рискует каждый день остаться не только без еды и своего жалкого жилища, но и самой жизни. И еще все  видели в нем отважного бродягу, который не пожалеет своей жизни за любого из них. Они его считали своим вожаком. Да он и был им.

Наступила весна. Солнце становилось вся ярче, все звонче пели птицы. По овражкам бурно текли ручьи.  Своих собак хозяева отпускали гулять каждый день.  Было очень  весело, хотя они и дрались ежедневно, причем иногда до крови. Доставалось и ему. Но эта боль была ничто с приходом долгожданной весны, с радостью самой жизни.

Но самой большой радостью для Шарика была  бы его исполнившаяся мечта. Он по-прежнему день и ночь хотел обрести своего хозяина, чтобы иметь свой дом. И однажды его мечта  осуществилась. Один  знакомый добрый человек, подозвал его и, надев ему на шею красивый ошейник, повел за собой. Шарик шел и, не чувствуя под собою ног, радостно вилял хвостом. Ему казалось, что он плывет по воздуху. Такого счастья он не испытывал еще никогда.  Шел он важно, гордо подняв голову. Теперь-то уж его никто не обидит. Ведь у него теперь есть хозяин, который в обиду его не даст.

Пришли  к нему домой. Хозяин, новый его хозяин, подвел его к большой будке и к ошейнику пристегнул цепку. Принес ему огромную миску борща, вкус которого он почти уже и забыл. В борще плавали кусочки мяса. Как же он ел!  Какая же это была вкуснятина! Он  урчал от наслаждения. Вылизав миску, он сладко потянулся и полез в свою уже будку. В будке была постелена солома. Он растянулся на ней и истомно прикрыл глаза. Наконец-то, его мечта сбылась. Наконец-то, он обрел свой дом. Шарик задремал. И вдруг до его слуха  донесся далекий лай, в котором он угадал голос не только Мухтара и Белки, но и голос  Пальмы!  Ну да пусть! Он свое отгулял. Теперь ему так хорошо. Но в  этом лае было столько радости и буйства, что в груди у Шарика  все же что-то ёкнуло.  Отдаленный лай не утихал, он переместился  в сторону, где был сад. В том саду Шарик бывал часто, скоро в нем расцветут деревья, будет так кругом красиво. Шарик пытался уснуть, но почему-то это ему не удавалось. Он не понимал, отчего  у него становится все тревожнее и тревожнее на душе. Ведь все должно быть наоборот! Но тревога не только не проходила, она нарастала.  И нарастала все больше и больше. Шарик понял, что он уже  не уснет и вылез из будки, прислушиваясь к веселому лаю. Он напряженно ловил каждый звук, каждый запах, ежесекундно вздрагивая от этих близких и родных ему запахов и звуков. Невольно из его груди вырывалось какое-то жалкое скуление, которое он пытался в себе подавить. А оно, это скуление, не только не прекращалось, но, напротив, становилось все громче и громче.  И вдруг он отчетливо понял, что он потерял. Он потерял свободу. Гав! Гав! – Шарик не смог сдержаться и начал лаять.  И лаять все громче и громче. Он уже не владел собой. Его лай перемежался с таким жалобным скулением, что оно то и дело переходило в какой-то тягостный вой.

Вышел хозяин и прикрикнул на него. Но это еще больше подстегнуло его. Да как он смеет! У него, Шарика, уже был хозяин! Хватит! Не нужна ему вкусная пища и теплая будка. Ему нужна свобода! Гав! Гав! Человек смотрел на него долго, ничего не предпринимая. Но потом вдруг быстро подошел к нему и снял с него ошейник. Шарик ощутил такую  безумную радость, что захотелось прыгать.  Такой радости он еще не испытывал никогда в своей жизни. Настоящей радости. Радости свободы!

Хозяин открыл калитку, и он ринулся к своим друзьям, своей Пальме.  Навстречу солнцу и весне. Он бежал навстречу свободе.

Но вскоре Шарика убили. Его застрелили из охотничьего ружья. И все же, истекая кровью и умирая, он ни на секунду не пожалел, что выбрал все-таки свободу.

Другие произведения автора:

Забудь

РОДНЫЕ ЗВЕЗДЫ

Девятый день хмельного мая