Врачебная ошибка.

   Было это весной. В частном секторе. В том самом, где прошли мои молодые годы. Хорошее время, надо сказать вам. Да и народ того времени не чета нынешнему. Просто никакого сравнения. 

   Но не об этом я. 

   Тот день выдался тёплым. Я и мои товарищи стояли у забора, греясь на солнышке. Приятно было скинув утеплённую одежду так надоевшую за зиму наслаждаться прелестями погожего дня. На небе ни облачка. Лето, да и только. Хотя, всё-таки, нет-нет, а свеженький ветерок появлялся, напоминая тем, что ещё не оно. 

   Мы стояли, дурачились., когда к нам подошла соседка тётя Марина. 

   - Коля, - обратилась она к одному из нас (он был немного постарше). - Коля, милый, помоги, - женщина страдальчески, вымученно глядела поверх нас на него. 

   Мы затихли. 

   - Что случилось, тётя Марина? Генка поди... 

   - Ну конечно, Коля. Выручай, милый. Иди посиди с ним. Успокой его. С самого утра выступает. Пойду я "Скорую" вызову. Замучил он меня. 

   Здесь я должен вам кое-что объяснить. 

   Я знаю о чём вы подумали и напрасно - не пил он вовсе. Геннадий, её сын, был болен. В народе болезнь эта получила название - "тихое помешательство". Состоял он на психиатрическом учёте. При обострение его забирали в больницу, подлечивали. Проходило обострение, отпускали. Месяца три, четыре, а то и больше никаких побочных явлений. Непосвящённый и не подумает, что человек подвержен такому недугу. 

   Вид женщины в помощи отказать не позволял. 

   - Где он? 

   - Да там, дома. 

   - Хорошо, то только, тётя Марина, давай побыстрее. 

   - Я быстро, Коля. Вот спасибо тебе. Вот спасибо. А чтоб я делала? И "Скорую" надо и за ним присматривать. А он ведь меня не подпускает. Гонит. 

   Они стали быстро от нас удаляться. Но мы же молодые, любознательные. Мы поспешили в след - на незначительном отдаление. 

   Геннадий сидел на крыльце тупо уставившись в землю. Когда наш друг с тётей Мариной приблизился к ограде, то скрип калитки заставил его вздрогнуть и перевести взгляд на них. При виде матери больной моментально возбудился. Он соскочил с крыльца и что-то сумбурно припоминая кинулся с кулаками на неё. Вытаращенные его глаза рушили всякую надежду на примирение.

   - Вот видишь, - шепнула тётя Марина Николаю, спрятавшись за него. - Я побежала. Я быстро.

   И действительно, вскоре в начале переулка показалась машина "Скорой помощи".

   По наивности мы думали, что в ней сидит и тётя Марина. Но её там не оказалось и это привело к тому, что...

   Но давайте по порядку.

   Соскочившего с крыльца и кинувшегося на мать Геннадия с трудом, но Колька остановил. Нашей помощи не потребовалось. Высказывая угрозы в адрес тёти Марины, больной долго не мог успокоиться. Но толи убеждения Николая подействовали, толи объект раздражения скрылся из вида, однако постепенно Геннадий стал успокаиваться.

   Колька слабым оттеснением принудил его вернуться к крыльцу. Усадив там, наш товарищ темпераментно жестикулируя руками и стоя против, стал что-то ему объяснять, чем умиротворил основательно.

   Вот в это время и подъехала "Скорая". С неё вышли два санитара и врач. Быстро оценив обстановку, они направились к ним. Они подошли к Николаю, темпераментно жестикулирующему и профессионально заломили руки. Наш друг выгнулся и попытался высвободиться. Не тут-то было. Санитары развернули его, упирающегося, и повели к калитке. Николай стал сопротивляться активнее. Ну где там!

   - Успокойся, успокойся, - стали увещевали его санитары. - Мы сейчас тебя прокатим, дадим таблеточек и привезём обратно. Мама-то твоя где? Дома она?

   - Какая мама? Какие таблетки? - возмутился Николай.

   - Обыкновенные, - тактично пояснили ему, преодолевая его законное сопротивление.

   - Вы что делаете?

   - Это не мы делаем, это ты делаешь, - стойкое нежелание Николая подчиниться, начинало выводить из себя санитаров.

   - Да вы понимаете хоть кого ведёте? - вопросил безнадежно Колька.

   - Конечно понимаем - не менее, как Наполеона, а то и ещё хлеще. Всяких доводилось, - разрядились смехом мужики. 

   Дело принимало курьёзный оборот. А мы, наблюдая, как нашего друга раскрасневшегося пытаются отправить в психушку, покатывались со смеху.

   - Да поезжай ты, - орал Мишка, - тебе давно пора туда.

   - Мужики, - внёс лепту и я, - не обращайте на его сопротивления внимания. Тащите.

   И его тащили, правда, до калитки лишь сумели. Здесь, исчерпав все доводы, Колька, повиснув на руках санитаров и упёршись растопыренными ногами в столбики калитки, истерически заорал.

   - Вы что? За мной приехали или за дураком?

   Санитары опешили.

   - А разве не ты дурак?

   - Он, он, - кричали мы развеселённые случившимся.

   - Вон дурак, на крыльце, - мужики, недоверчиво переглянувшись, Кольку отпустили.

   - Врёт он, зря отпускаете, - прикалывались мы. - Ведь пожалеете. Сейчас кинется в бега. Придётся всем аулом ловить.

   Медработники настолько были ошарашены этим недоразумением, что даже не извинились перед Колькой. Они вернулись к Геннадию, с интересом наблюдавшему за происходящем, и без всякого труда увели на "Скорую", оставив нам зубоскальство.

   - Да-а, Колька, надо было не сопротивляться. Ведь даже посторонние заметили у тебя умственные отклонения, да такие сильные - куда там Гена. А они специалисты! Полечили бы - медицина у нас сильная. Случай не смертельный. Глядишь и человеком бы стал, а так...

   На что наш друг зло бросил.

   - Это вам надо лечиться, а не мне.