Волки

25 января 2016 — Александр Гребенкин

Волки

или рассказ о желтом шарике

Случай с элементами мистики

Посвящается Светлане Громовой, подавшей идею рассказа

«С желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста. »

Михаил Афанасьевич Булгаков. Мастер и Маргарита

1. Заблудилась

Валя была вся вне себя. Ну и денек! Такого не было давно! Мало того, что своих домашних хлопот хоть отбавляй, так еще и с начальницей повздорила! И эта противная ее коллега, эта расфуфыренная Антонина просто измучила Валю своими насмешками и подколками!

Вся взвинченная и издерганная, Валя ехала в автобусе мимо уснувших под снегом полей и лесов, нервно постукивая по замороженному, украшенному узорами стеклу, выцарапывая пальчиком резкие и прямые линии.

Она ехала к матери без обычного предупреждения, ехала неожиданно для самой себя. Впереди была суббота, время блаженного отдыха, а оставаться одной в этот день очень не хотелось.

И вдруг, когда автобус притормозил возле одного из дорожных зигзагов, готовясь выпустить пассажира, Валя увидела в снегу желтый воздушный шарик. Он так чудесно, совсем сказочно смотрелся на украшенной облаком снега обочине, что Вале, показалось, что кто-то, наделенный высшим искусством, плеснул яркий солнечный свет в груду небесно-белого снежного облака.

Валя тут же поднялась и поспешила к выходу, опасаясь, что дверь сейчас захлопнется, а этого так не хотелось. Ехать к маме она передумала. Оставалось перейти на противоположную сторону дороги, и возле заснеженного поля, пересесть на автобус, идущий в город.

Но вместо этого она подошла ближе к желтому круглому чуду и потрогала его. И вдруг шарик от ее прикосновения легко подпрыгнул, взмыл вверх и медленно поплыл в синем воздухе в сторону растущих за обочиной деревьев.

Валя усмехнулась, по-детски взвизгнув, потянулась за ним, но только она дотронулась до него, как он вновь полетел, все быстрее, несясь над тропинкой, протоптанной среди деревьев.

Валя легко побежала по дорожке, озоруя, радуясь, что это приключение помогает ей забыть сегодняшние невзгоды.

Шарик блистал золотом; он то поднимался, зависая, то легко опускался вниз, но когда Валя готова уже было схватить его за тоненькую, свисающую хвостиком нить, новый порыв легкого ветра подхватывал непослушное летящее солнце, и Валя была вынуждена вновь усилить шаг, а затем и вовсе перейти на бег.

Между тем время быстро катилось, и тропинка по которой шла Валя, пытаясь догнать шарик, все уменьшалась.

Девушка то и дело увязала в снегу и, очнувшись, поняла, что нужно возвращаться.

Погрозив пальчиком улетающему ввысь, поднимающемуся над деревьями воздушному предмету, Валя зашагала меж черных елей обратно, досадуя на то, что из-за минутной блажи, она зашла достаточно далеко. Сухо трещали ветки в околдованном зимой лесу, гортанно покрикивали черные птицы, да хрустело под ногами.

Между тем быстро темнело. Начал клубиться, танцуя, а затем пошел прямыми полосами холодный голубоватый снег. Волны ветра подхватывали снежинки, нося их туда – сюда, они серебрились и блистали золотом на вырывающихся из-под серых туч холодных лунных струях, и Валя, пробираясь по быстро исчезающей под снегом дорожке, вспомнила и Пушкина, и Толстого, с их описаниями метели, и даже песню группы «Nautilus Pompilius», в которой грохотали по крышам бесы.

И ей казалось, что в зябнущем зимнем лесу, где она очутилась, среди вышедшего внезапно лунного света, в вихрях вьющейся юлой метели, действительно танцуют бесы, разъезжая на летящих санях, выдувая из своих ртов новые полосы веселого снега.

Идти становилось все трудней, и Валя вдруг сообразила, что идет совсем в другую сторону. Она остановилась, прислушиваясь, пытаясь уловить характерный шум автотрассы, но, кроме сиплых завываний ветра, и мрачного скрипа деревьев, отягощенных снежным одеянием, ничего не могла услышать.

«Ну я и забрела!» - подумала девушка. – «Действительно сегодня какой-то неудачный день!»

Она пыталась менять направление, совсем уже не различая никакой тропинки, но, кроме елей и сугробов, ничего не видела.

Она начала шарить в карманах отяжелевшего пальто, но перчатки как сквозь землю провалились! Видно она их выронила при входе в лес, когда бежала за шариком! Руки закоченели. Валя, ругаясь на чем свет стоит, бросилась к чему-то темному, видневшемуся за деревьями на белом снегу и уже было различила, что это была лишь груда веток, покрываемых снегом, как тут же ее ноги утратили опору, и она куда-то провалилась, оказавшись по пояс в снегу и холодных подгнивших листьев.

- Эй, помогите! – закричала она, пытаясь, тем не менее, самостоятельно выбраться из ямы.

Она карабкалась изо всех сил по откосу, набивая снег в середину пальто и сапожек, но сползла назад. В отчаянии, еще раз крикнув, она потянула на себя какую-то длинную жердь и опираясь на нее, чуть ли не на коленях, с большими усилиями, выбралась из своей ловушки.

Упала на снег, рыдая.

«Я тут замерзну», - подумала она, вспомнив читанный в детстве рассказ Михаила Коцюбинского о мальчике, заблудившемся в страшном лесу. Тут же заставила себя подняться и побрела наугад, поглядывая на нарисовавшийся из-за сизых туч кусочек бледной луны.

2. Свет в окошке

Она шла так еще около получаса, утопая в снегу, выбиваясь из сил, когда заметила огонек за деревьями!

«Эээ!» - вырвалось у нее, и она, побрела далее, погружаясь по колено в сугробы колючего снега.

Наконец-то бесконечный лес начал расступаться, Валя вышла к крашеному деревянному забору.

Она увидела темные очертания дома в два этажа, в окружении величественных высоких деревьев, похожих на белых сказочных чудовищ. И горящее на первом этаже окошко.

Валя отворила калитку и услышала глухое рычание. Сквозь снежную пелену на пороге виднелась восточноевропейская овчарка. В темноте горели ореховые глаза пса, снежинки падали на теплую спину.

Отчаяние и желание наконец-то обрести хоть какой-то приют сделали Валю бесстрашной. Она сделала несколько шагов вперед, чувствуя холод в пятках и сказала:

- Вот ты рычишь, а не знаешь, что я заблудилась! Я вся измучилась, замерзла… Пусти меня, дай пройти вперед! Ну будь же благородной и умной собакой!

Валя сделала несколько шагов. Пес зарычал, а потом отряхнул шерсть от снега. Валя восприняла это как приглашение пройти и сделала несколько шагов. Овчарка гавкнула, но нападать явно не собиралась.

Валя сначала несмело, а затем уже из всех сил постучала в тёмно-зелёную с царапинами дверь, над которой желтым шаром колыхалась лампа. Никто не отвечал…Заметив кнопку звонка, она несколько раз, без успеха, нажимала на него. Звонок тихо щелкал, но сигнала не издавал.

Тогда, не обращая внимания на явное неудовольствие ворчащей овчарки, Валя постучала в окно, из которого лился на снег лимонно-зеленый свет.

- Эй, хозяева! – звонко крикнула Валя.

В окне появилась всколоченная голова.

- Какого черта? – послышался грубый голос. – Кто еще там бродит! Убирайся, а то натравлю собаку!

- Послушайте! - громко сказала Валя. – Помогите! Я заблудилась в лесу. Мне нужна помощь…

В окне кто-то выругался и исчез. Через какое-то время, скрипнула дверь на крыльце и в проеме двери кто-то стал. Это был крепкий бородатый человек, в коричневом свитере и суконных брюках. Его широкие, немного покатые плечи, чуть сутулились. Светлые волосы были зачесаны назад, совсем по моде сороковых годов. Синие глаза смотрели на Валю с нескрываемой враждебностью!

- Чего тебе надо?! – грубо спросил он. – Ты зачем приперлась?

Валя просто была ошарашена таким обращением.

- Извините, что я … нарушила ваш покой. Но я заблудилась! Не могли бы вы впустить меня … внутрь? Я вся промокла, озябла, мне нужно подсушиться…

- Еще чего! – последовал ответ.

- Кого там еще принесло? - спросил чей-то с хрипотцой голос из глубины дома.

Бородатый человек сдвинул клочковатые брови.

- Да впусти ее, Иван! Пусть проходит, - вновь послышался голос из глубины дома.

Бородатый обернулся:

- На хрен она тут нужна? Не до нее сейчас!

Его собеседник ответил:

- Ну, а куда же она пойдет на ночь глядя? Отсюда не выйти, ты же знаешь...

У Вали сжалось сердце.

- А почему я, по – вашему, не выйду отсюда?

Но вместо ответа, бородатый, которого назвали Иваном, молча повернулся громадным медвежьим телом и пошел в глубину дома.

Валя стояла нерешительно.

- Заходи. Не напускай холода, - сказал кто-то твердо и спокойно.

Валя вошла, по ходу отряхиваясь от снега.

Она была в хорошо убранной прихожей.

Перед нею стоял высокий худощавый человек, со слегка рыжеватыми, тоже зачёсанными назад волосами и небольшой, слегка пробивающейся бородкой.

Его льдистые глаза несколько удивленно смотрели на Валю.

«Видно, брат, того, что открывал мне дверь. Слегка на артиста Стриженова похож», - пронеслось в голове у Вали.

Взгляд его почему-то придал Вале храбрости, и она решила идти напролом.

- Хорошо же вы встречаете гостей, - заявила Валя, тут же заметив в прихожей табурет и без спроса усаживаясь на него.

- Непрошенных гостей, – заметил худощавый блондин, похожий на Стриженова. - Меня Петром зовут.

- Валентина, - буркнула Валя.

Он кивнул, а Валя тут же принялась снимать свои сапожки.

- Извините, но они полны снега…

- Я понял, но не здесь же, - нервно заметил блондин. – Хотя бы там надо было!

Он указал на угол прихожей.

- Да ладно уж, потерпите, - с досадой сказала Валя, вытряхивая содержимое прямо на пол и снимая носок…

Возле нее образовалась горка потемневшего, словно соль, снега.

- Я подмету, - заявила она, подметив взгляд недовольного Петра. – И не беспокойтесь. Я чуть подсушусь и сразу уйду. Вы не подскажете, где здесь трасса, как на нее выйти?

Ее собеседник усмехнулся.

- Слушай, девочка, какая трасса? До нее часа три пехом добираться надо! Если не больше!

Валя опешила.

- Как часа три? А как же я сюда забралась?

- Это я у тебя должен спросить… Что ты вообще здесь делаешь?

Валя опустила глаза.

- По лесу, в такой снегопад ты не пройдешь!

Петр заметил растерянное состояние поникшей Вали.

- Ладно, собирай свою одежу, и - сушиться в зал! Там камин. Иначе простудишься, помрешь, отвечай еще за тебя.

- А помрет – закопаем в лесу и точка! Кто искать будет, - сказал вошедший в прихожую Иван.

- Ну, у вас и шутки, - сказала Валя, обжигая взглядом безжалостного Ивана.

Уютный комнатный мирок с оленьими рогами на стене, коврами и камином расслабил ее. Перед камином черной тушей лежала медвежья шкура.

Валя разделась и разложила свою одежду, оставшись в свитере и в джинсах. Ей хотелось выйти по надобности, но она не решалась пройти в комнату и спросить кого-то из тех двух мужчин, что были в доме и упорно молчали.

Мягко шли на стене часы, потрескивали, шипя, смолистые дрова в камине, кувыркалось веселое пламя, да постукивал в стекло снежный ветер…

Наконец, не выдержав, она пошла наугад по коридору, туда, куда вела ее ковровая дорожка, и наткнулась на Ивана.

Тот сверкнул на нее глазами люто и злобно, словно Валя шла его грабить.

- Простите, но мне нужно… - сказала Валя.

Он, схватив ее своей железной рукой за локоть, потащил за собой и почти втолкнул в маленькое помещение. Вспыхнул свет и тут же скрипнула дверца и прямо в руки полетело махровое полотенце.

Иван хлопнул дверью и вышел.

Валю аж затрясло от страха.

Но спустя время она успокоилась, хотя дрожь не унималась.

Валя открыла один из кранов, вода побежала холодная, а потом стала нагреваться.

«Специально для меня газовую горелку, что ли, включили? А почему бы мне не принять ванну?»

Она сидела, дрожа, на краешке ванны и смотрела как набирается вода. Потом подошла к двери, осторожно выглянула в коридор и никого не увидев, заперла дверь на защелку.

Раздевшись, она дрожа, наблюдая, как пупырышками покрывается ее кожа, ступила ногой в воду, а потом постепенно погрузилась в нее.

3. На ножах

Закутанная в длинный мужской шелковый халат, укрытая двумя одеялами, Валя постепенно засыпала. Последние полчаса перед отходом ко сну она пыталась пробиться к телефону, чтобы позвонить хотя бы маме. Конечно, ее не хватятся, ведь живет она одна, но, все же, мама могла бы ей помочь, прислать сюда такси.

Хорошо, что она натолкнулась на более сговорчивого Петра. Но все попытки позвонить в город, заканчивались короткими гудками.

Петр, не спуская с нее насмешливых глаз, пока она звонила, заметил:

- Дозвониться отсюда в город в такую погоду... Дело практически безнадежное! Да кто за тобой приедет в такую даль!

Валя в отчаянии, бросив трубку, развела руками:

- Ну, так что же делать? Вы видите, который час?

Петр спокойно ответил:

- У нас в гараже стоит «Победа». Старинная такая. Моего отца. Но завести ее сейчас – напрасное дело! Так что придется тебе остаться здесь!

Валя укоризненно смотрела на Петра блестящими темными глазами.

- Отправляйся спать, - сказал Петр. – Утро вечера мудренее.

И он почему - то подмигнул Вале и ей стало легче.

Она погрузилась в липкий, сбивчивый сон. Ей виделись снега, сугробы, шарики, привязанные к елям, чьи-то узловатые страшные руки в перчатках, утаскивающие ее на дно глубоких ям. В конце концов, в одной из таких ям она попала в царство каких – то снежных людей, которые с визгом, металлическим лязгом и звоном набросились на нее.

Валя подскочила, вся в липком поту. Ей казалось, что в комнате с камином стало невыносимо жарко. Стучало сердце, в ответ ему вторили мерные часы, маятник раскачивался, отмеряя секунды жизни…

Откуда-то снизу, из кухни, слышались то приглушенные, то громкие и звонкие, то хрипловатые голоса. Крики, гортанные, звучные, переходили в ругательства.

Валя аккуратно выскользнула из постели и подошла к перилам лестницы.

Теперь голоса были слышны отчетливо и вдруг все перебил неистовый крик:

- Так почему все должно быть у тебя?! На батю и на его предсмертный бред, который ты называешь завещанием, мне плевать! Для меня – это бумажка, она ни хрена не стоит, скомкать и выбросить!

В ответ Ивану слышался голос Петра:

- Тебя задевает, что отец ничего тебе не оставил! А все потому, что ты предал отца, ты предал его дело, ты подло поступил! Ты предатель и поэтому в семье изгой!

- Но ты же братец мой, и братец - меньшой, и должон понимать, что все мне должно перейти по наследству – старший –то я!

Голос Петра зазвенел металлом:

- Ничего ты не получишь, убирайся!

- Ах, так!

На кухне послышался звон разбитой посуды, крики, что – то звякнуло и расплекалось, а потом зазвучали жесткие металлические удары под возгласы: - Ах ты, так! Меня, брательника своего! Так на тебе, получай!

Крики и металлические удары участились, перевернулся стул, что-то еще разбилось…

«Боже мой! Они же дерутся!» - подумала Валя. – «Что же делать? Они же поубивают друг друга!»

Валя скатилась вниз по лестнице и буквально ворвалась на кухню.

Петр стоял возле кухонного окна, худой, прямой, как тополь, держа в вытянутой руке нож. Глаза его горели неистовым огнем, в них как-бы растопился вечерний лед. Рукав его рубашки у предплечья был распорот, на белой ткани увеличивалось красное пятно.

На него наступал грозный, как гора, неумолимый Иван, в тельняшке, со всколоченной прической. Волосы рассыпались на лоб, синие глаза сверкали безуминкой. Лицо его было в крови, рассечены были ухо и щека. Виднелись порезы и на руке. Иван наступал чуть согнувшись, выставив вперед острый и длинный, окровавленный нож. Один бросок Ивана, зазвенели ножи, холодно блистая белой сталью. Петр отразил удар и сам сделал выпад в сторону Ивана. Иван ловко увернулся, но нож Петра все же описал дугу у его груди, и тельняшка Ивана стала багроветь. В ответ разозленный Иван двинул вооруженной рукой в направлении сердца Петра, и тут же, на огромной спине Ивана с визгом повисла Валя. Одним махом могучего тела Иван сбросил с себя Валю. Она всем телом упала на стол, опрокинула его и оказалась, в результате на полу, вместе с упавшей посудой.

- Уходи, - закричал Петр Вале, - не вмешивайся!

И тут же вовремя лязгнул своим ножом по ножу Ивана, которым защищался, и лезвие последнего сломалось.

Петр подставил нож к горлу Ивана.

- Тебе, мерзавец, остались жить секунды… На кого руку поднял, на меня, на брата своего, как тогда и на отца. Молись в последний раз, ублюдок!

Иван лихорадочно смотрел на него:

- Ну, чего медлишь, вонзай свой нож! Ну! Боишься? Трус!

Петр еще плотнее сжал горло Ивана и процедил:

- Нет, не боюсь, братоубийцей быть не хочу. Забирай свои манатки и убирайся из отцова дома! Чтобы духу твоего здесь не было! Понятно?!

- Я вижу у тебя защитница появилась, - сказал с кривой ухмылкой Иван, вытирая кровь, показывая на охающую Валю, встающую с пола.

Петр помог ей встать и сказал:

- Иди в комнату, здесь тебе нельзя быть.

Набросивший свитер, полушубок и шапку, Иван, ругаясь, пошёл к выходу. За ним красными бусинками по полу тянулись капли крови.

У двери он обернулся и сказал:

- Ладно, брат, мы еще встретимся! И тогда увидим, кто из нас прав.

И исчез в темно-синем зимнем мире.

Петр, опустошенно и потерянно пошел у комнату с камином, подошел к дивану, на котором сжалась Валя, и сказал:

- Ну, что пришла в себя!

Валя, испуганно смотревшая на него сказала:

- У вас кровь течет. Вас нужно перевязать.

- Знаю, - прохрипел Петр и тут же, сильно напугав Валю, упал лицом вниз.

4. Петр Волков

Вале очень хотелось покинуть этот негостеприимный дом, но она не могла бросить раненого человека. А за окном прямой стеной валил снег, заметая дороги, отрезая пути к внешнему миру.

Уже второй день Петр лежал на широком диване в зале с камином, укрытый теплыми одеялами.

Огромных трудов стоило Вале поднять его с пола, перетащить и удобно устроить на самом ближайшем ложе, обработать, промыть и перевязать его раны. У него оказалось несколько легких порезов, но и серьезное ранение в правом боку. С легкими ранами было значительно проще. Валя на кухне нашла лед, прикладывала его к ранам, и кровотечение постепенно остановилось. Потом, обработав раны йодом, Валя их забинтовала.

Гораздо сложнее было остановить кровотечение из глубокой раны в правом боку. Сделав подушечку из марли, Валя приложила его к ране и закрыла как могла.

Очнувшись, Петр стал сильно страдать от болей. Вызывать доктора, он категорически запретил уверяя, что в такую даль никто не приедет.

Своим слегка надтреснутым голосом он сказал:

- Пойдешь на кухню, найдешь там кетанол или какие-то жаропонижающие. Все это растолчешь в белый порошок. Выполняй!

После этого он принял, поморщившись, всю эту смесь, и велел найти суровую нить.

- Прокипятишь и бросишь в раствор спирта. Лучше минут на пятнадцать. И еще. Там в шкафу есть шкатулка… Да не там, в нижнем ящике. Видишь? Выбери иглу сантиметра три. Ну, вот эта пойдет. Давай, дезинфицируй и зашивать будем.

- Мне страшно, - сказала Валя, глядя на него широко открытыми глазами. – А ты выдержишь?

- Попробую, - сказал Петр, глядя в потолок помутневшим взором.

Он выпил воды и сказал хрипло:

- Нужно загнуть иглу… Ну типа рыболовного крючка… Ай, давай мне плоскогубцы, я сам! Ты пока порежь нить на куски, ну… Сантиметров по пятнадцать, вот так… Вдевай в иглу. Теперь отступишь от края раны на пять миллиметров. Проколи с внутреннего края. Осторожно, мясо не зацепи.

Он зашипел от боли.

- Стягивай концы нити… Завязывай. В узел….

И потерял сознание.

***

Постепенно Валя освоилась в большом двухэтажном доме. То, что здесь жил человек, занимающийся какой-то научной деятельностью, выдавали стоящие вокруг приборы, назначение которых Вале не совсем было понятно, небольшой медный телескоп, библиотека на втором этаже, состоящая более всего из научных трудов в области физики и механики.

Несмотря, на то, что Валя уже чувствовала себя в новом доме уверенно, ей очень хотелось вернуться домой. Ведь ее могли хватиться родные, да и журнальное начальство недоумевать о ее странном отсутствии.

Но она не могла оставить раненого человека. Кроме того, сильный снегопад настолько замел дороги, что Валя боялась, что без посторонней помощи она не дойдет. Какая-то сила, необычайная, могучая, перенесла ее в глубину леса, и теперь она боялась потеряться и вообще погибнуть!

Она заметила исчезновение пса, встретившего ее в тот вечер, когда она подошла к этому дому. Его нигде не было – наверное его забрал с собою Иван.

Валя надеялась на выздоровление Петра, возле постели которого, она находилась, долгие часы, наблюдая, как он мечется в горячке, разметав светлые, слипшиеся от пота волосы по подушке. Временами Петр смотрел на нее мутно - светлыми, невидящими глазами, поднимался, что-то шептал, а когда Валя, просила его лечь, он падал и забывался жарким сном.

Ночью он был в бреду, что-то шептал и выкрикивал. Валя спала тревожно, вскакивая через час, подходя к постели больного, прикладывая руку к горячему лбу. Затем меряла градусником температуру, качала головой, спускалась вниз к аптечке, находила нужные лекарства.

Но вот они стали подходить к концу, и она, в отчаянии, сказала об этом Петру, когда он, в очередной раз его сознание прояснилось.

- Заканчиваются продукты. В коробке осталось лишь пара спичек… Почти вышла вся соль, нет сахара, хлеба… Да и лекарства нужно бы подкупить. Как быть? Ведь телефон не работает.

- Телефон? – сипло ответил Петр, - Нашла на что надеяться! Я же говорил, что сюда, в эту глушь никто не приедет….

Он замолк, крякая, глотая слюну.

- Да, здорово меня пробрало… Надо выкарабкаться, встать на ноги!

Валя вздохнула.

- Может есть какой выход? Я бы помогла…

- Вот, что, - сказал Петр, покашливая, с трудом проговаривая слова. – Как там тебя? Валя? Так вот. Валя, сходишь к Михалычу. Это около десяти километров отсюда, но ты должна справиться. Часа за два дойдешь!

- Десять километров? – ужаснулась Валя. – По лесу? Я же не знаю дороги!

- Да погоди ты ныть, - с досадой сказал Петр. – Я тебе все нарисую. Схему. По зарубкам пойдешь, по приметам. Тут прямых дорог нет. Вместо спичек пока возьмешь мою зажигалку. А остальное надо купить! Деньги дам, не проблема. Возьмешь тушенку, консервов, хлеба, спичек, соли, патронов. Лекарства прихватишь. Михалыч все организует, я напишу. Он сани даст. На них и привезешь, иначе не донесешь. Да, еще… У нас тут серые гости могут быть. Ружье я заряжу. Возьмешь с собой…

- Да куда мне, - испугалась Валя. – Я в руках оружия сроду не держала.

- Возьмешь, ничего. В крайнем случае пальнешь, припугнуть сможешь…

- Нет!

- Ты хочешь, чтобы в лесу нашли твои кости?

Валю вдруг пронзила острая волна ужаса.

Петр заметил это.

- Да не боись, думаю до такого не дойдет. Да, подай мне вот ту кожаную сумку.

Валя подала ему сумку, лежащую на столе.

Он вынул из нее маленький, сделанный в виде рыбки серебряный ножик в ножнах на цепочке.

- Вот тебе. На память. Подарок. Пусть будет с тобой. На всякий случай. Повесь на шею. И не снимай.

Он вдруг глянул на нее в упор и прикрикнул:

- Ты слышала? Не снимай! Ни в коем случае!

- Я поняла. Спасибо.

- А теперь разыщи мне бумагу и ручку! В кабинете наверху, в рабочем столе все есть!

Через десять минут он отдал ей письмо, написанное дрожащими, корявыми буквами и схему.

- Держи. Вот по этим зарубками будешь идти. Придешь к Михалычу - от Петра Волкова скажешь. Да не дрожи ты! Сразу и отправляйся. Лыжи в сарае найдешь!

Валя испугалась.

- Лыжи? Господи, да я в жизни всего – то два раза на них ездила! Друг давал в детстве с горки покататься!

- А ты думала по снегу ковылять десять километров?! Хочешь, чтобы тебя по пути снегом замело? Пойдешь на лыжах! Бери их и вперед!

И он тяжело откинулся на подушки, обессиленный.

5. Запах зимнего леса

Лес, тесно обступавший тропу, стоял прямой и торжественный, в белых меховых шубах. Висела удивительная звенящая тишина, время от времени нарушаемая озорным, разбойничьим посвистыванием синиц, а также сухим шорохом опадавшего с елей снега. Тогда в неподвижном воздухе щедро рассыпались хрупкие, блистающие синим и золотым цветом снежинки. Белое солнце танцевало и кувыркалось в зените, среди пара, в море серебряного блеска снежного наста.

Валя, скрипя лыжами, двигалась по снежному насту просеки, стараясь поглядывать на необходимые приметы. Иногда тропу пересекали маленькие ямки.

«Следы белки. Или лисицы», - думала Валя.

Поначалу Валя едва передвигала ноги, но постепенно овладела искусством езды на лыжах, лихо отпихиваясь от наста, прорезая, белопенные сугробы.

Только через два часа показался деревянный дом с флюгером на башенке – особая примета.

Михалыч оказался добродушным, вежливым, хотя и не больно разговорчивым человеком.

«И как он здесь живет?» – подумывала Валя, оглядывая его большое хозяйство с птицами, хлевом, большим складом каких-то вещей.

- Петя Волков прислал, – только и сказал он. – Что-то я раньше тебя здесь не видел. Ты кто? Родственница?

- Дальняя родственница, - махнула головой Валя. – А он еще и приболел… Ему тут лекарства нужны.

- Я понял, - сказал Михалыч. – Все будет.

Он повел в дом Валю, где ее покормила веселая круглолицая хозяйка.

Закончив загрузку, Михалыч, блестя хитроватыми глазами, сказал:

- Я там шприцы, ампулы все аккуратно сложил. Уколы - то умеешь делать?

Валя тяжко вздохнула.

- Когда-то училась…

- Ну и прекрасно… И вот эту настоечку… пусть попринимает. Громобойная вещь, я тебе скажу! Но прочистит весь организм. И на ноги быстро поставит.

Валя кивнула и спрятала флакон во внутренний карман кожуха.

Михалыч помог довести сани, до покрытого глубоким снегом оврага.

- Дальше машина не пройдет. Ну, давай, родственница, сама…

Валя бесстрашно впряглась в тяжелую ношу и потащила ее по снегу, тяжело дыша, выдыхая арбузный запах свежего снега.

Она торопилась, волнуясь за Петра.

Лишь вечером показался бело-серый знакомый силуэт дома, окруженный величавым, в зимней красоте, садом.

***

Наверное, флакончик с неизвестным лекарством от Михалыча и впрямь оказался чудодейственным препаратом. Или быть может это обычные медицинские средства помогли. Но, к вечеру второго дня, Петр уже начал постепенно оживать. Он давал много советов по дому, и освоившаяся на кухне Валя, четко выполняла его указания.

Он начал потихоньку вставать, но еще кружилась голова, и Петр, походив по дому, ложился.

Говорил он немного. Но иногда, когда ему становилось лучше, на него нападало красноречие и словоохотливость.

Он подолгу рассказывал ей о лесе, об охоте, о повадках зверей, о красивых местах.

- Я ведь физический закончил. Как и отец. Но работал по специальности мало, больше занимался лесным хозяйством. А отец мой знаменитый физик, изобретатель Федор Волков. Может слыхала?

И Петр пронзал ее своими голубыми глазами.

Валя отвечала что-то неопределенное.

Этим вечером она, выполнив все указания, подошла к постели, чтобы померить температуру и сделать Петру укол.

Когда она сделала свое дело, он вдруг сказал:

- Не уходи! Сядь, посиди, мне скучно одному. Ты кто?

Валя дернула плечами. Она уже привыкла к его неожиданным и прямым вопросам.

- Человек…

И девушка слегка улыбнулась.

Но Петр смотрел на нее сурово.

- Кто по профессии, спрашиваю?

- Журналист, - ответила Валя.

- Как же ты, журналист, оказалась в нашей глуши?

- Ох, сама не знаю, - признавалась Валя. – Гуляла по лесу и заблудилась…

- Далеко же ты гуляла, - сказал Петр и, наверное, впервые за все время улыбнулся. - Ну, не волнуйся. Вот стану на ноги. Выведу из гаража старенькую «Победу» и отвезу тебя домой.

Валя кивнула, вдруг внезапно почувствовав что-то в сердце. Что-то необычное в нем.

Она встала и вдруг заметила, что Петр смотрит на нее ласковым и нежным взглядом, каким дотоле никогда не смотрел.

- Подойди ко мне. Ближе, - полушепотом велел он.

Она подошла и вдруг он попросил:

- Сними футболку.

- Зачем? – удивилась она.

- Ну, снимай тебе говорят, - сказал он громче и жестче, а потом добавил:

- Пожалуйста.

Она сделала как он попросил, оставшись в вечерней полутьме, при дрожащем свете свечи и камина лишь в лифчике.

Он махнул рукой, шепнув что-то беззвучно, как будто велев ей освободиться и от этого препятствия.

- Садись.

И она села рядом к нему на постель.

Он мягко дотронулся до ее упругих грудей, и они задрожали, встрепенулись, как две всполошенные птицы. Он легко обвел полукружия и стал дотрагиваться до светло-коричневых почек сосков, добиваясь их расцвета и весенней твердости, как будто готовности выпустить из себя листочки. И когда груди Вали встрепенулись и напряглись, он наклонил ее голову к себе и сильно поцеловал во влажные губы…

***

В сером полумраке комнаты, в нагретом густом воздухе лилейно светились тела.

В синем сумраке за окном легко укутывал дом мерцающий снег. Где-то далеко раздался трубный глас, повыл и затих, и его ноты взлетели и растворились в шорохе снега и мерном отстукивании часов.

Валя так и не смогла заснуть, чувствуя рядом теплое и гибкое тело Петра. Ей было тихо, хорошо и надежно.

Он вдруг потянулся, в его руке вспыхнул багровый огонек спички, и поднялась лепестком кверху прямая, как стрела, свеча.

Валя приподнялась и обняв его сзади за плечи, пружинистыми мячиками грудей прижалась к его тонкой, но крепкой спине.

Он обернулся. При льющемся свете свечи его мятного оттенка морские глаза смотрели на нее с любопытством.

- Тебе хорошо здесь?

- Хорошо, - просто ответила Валя, изо всех сил сдерживая свои чувства, зная, что он этого не любит.

- Ты уже больше не мечтаешь попасть домой?

Валя вздохнула.

- Знаешь, меня могут хватиться. Разыскивать. Мне надо дать о себе знать.

Петр вдруг весь как-то переменился и сказал резко:

- Помню. Все-таки удрать хочешь? А мне каково здесь?

Валя расширила глаза. Ее сердце от волнения готово было прыгнуть наружу.

- Не беспокойся, пока ты болеешь, я отсюда не уйду. Я не привыкла бросать человека в беде.

Он вздохнул. Пригладил волосы.

- Ладно. Отремонтирую машину на днях. Поедем. Завтра капканы пойдем проверим. Я уже лучше себя чувствую. А затем опять к Михалычу пойдешь. Купишь кое-что из продуктов и для машины. Я напишу…

Он лег, повернувшись к ней спиной, и немая тоска вдруг охватила Валю.

Она легонько дотронулась до него.

- Слушай, а кто ты?

- Лесовод. Занимался некоторыми научными изысканиями. Только кому они теперь нужны, эти изыскания?

Он лег на спину и глядел на едва видимое легкое мелькание теней на потолке.

Валя помолчала.

- Слушай, я давно у тебя хотела спросить. Почему у вас с братом…

- Что?

- Ну… это… ссора произошла.

Он ответил резко:

- Тебе зачем это знать… Ну было… А вообще – нет у меня теперь брата! Он отца предал! Когда я в северных лесах был, он бросил тут старика одного помирать. А когда тот уже на последнем издыхании был - заявился, забрал ценные рукописи и продал их. Нажиться решил, сволочь… Старик проклял Ивана! Все свое имущество он завещал мне. Там есть много ценных вещей. И телескоп, и книги…А тут этот Иуда прибежал за наследством. Говорит, что, мол, в трудное положение попал. Деньги нужны позарез! Какая-то там побочная связь у него была…

Валя дотронулась до его руки:

- Слушай, а может…

Он сбросил ее руку.

- Что?

- Вам поделиться! Он брат твой, все-таки… Отдай ему половину!

- Ничего он не получит! Даже не говори!

***

Ранним утром, собравшись с силами, натянув на себя фуфайку и унты, взяв ружье, Петр собрался пойти проверить капканы. Валю он просил сопровождать его, да и она была не против, радуясь, что может выйти из поднадоевшего ей дома.

Шли на лыжах по снегу молча, хрустя в тонком и ломком воздухе. Зима шевелила снежными хвойными лапами. Дул холодный ветер, леденил руки и щеки. Снег был покрыт хрупкой коркой.

В одном из капканов нашли куницу. На веревочке привязан пучок тетеревиных перьев. Как объяснил Петр, покачиваясь на ветру они приманивают зверя, «помогают» издалека заметить кунице место установки капкана. Дальше вступает в дело приманка...

В другом нашли рыжую гостью, плутовку – лисицу.

- Здесь зимой лиса любит метить территорию, поэтому для лучшей охоты надо ставить капкан именно в этом месте, - заметил Петр.

Вообще он с большим запалом делился с Валей премудростями охоты.

- Капканы подготовить надо заранее. Обрати внимание… Они не должны иметь человеческого запаха! Для этого их нужно прочистить, как следует прокипятить и хранить в мешке. Класть в него ничего не нужно и брать следует только в специальных перчатках… Если снег глубокий, есть возможность поставить капкан под след лисицы. Чтобы это сделать, надо вынуть часть снега со следом, поставить капкан, а после положить снег со следом обратно. А вот человеческие следы нужно тщательно убирать! Лиса берет корм не сразу, сначала она его осторожно осматривает… В это время она и «хлоп» - может угодить в капкан!

При возвращении назад они устроили настоящую вихревую гонку на лыжах. Но Вале было трудно угнаться за Петром!

Приехали в дом разгоряченные, мокрые и счастливые.

Весь этот вечер они провели у теплого, полыхающего, потрескивающего камина.

Петр стал как-то мягче и добрее. Он вдруг захотел почитать Вале любимые страницы из романов. Читал неловко, перескакивая, заикаясь, а потом, увлекаясь, просто пересказывал книгу. Глаза его горели магнетическим огнем, и Вале было одновременно страшно и интересно!

Вдруг он делал жест, как бы приманивая ее к себе. И когда Валя подошла к его креслу, он шершавой и тонкой ладонью гладил ее каштановые волосы, в общем вел себя с нею, как со зверьком.

А потом, после чтения очередного отрывка, он вдруг подхватил ее на руки и опустил на пахнущую зверем шкуру и начал целовать, сильно, страстно, покрывая все тело огоньками своих горячих губ.

6. Иван Волков

Преодолевая снежные пласты, утопая в сугробных завалах, родившиеся прошлой ночью, Валя шла на лыжах к Михалычу. Теперь она шла уже привычной тропой.

Зима рассыпалась по елям во всей своей белоснежной красе. Временами Валя останавливалась, чтобы полюбоваться зимним убором, и послушать голоса зимних птиц. Когда-то она увлекалась птицами, и кое-что читала о них. Почувствовав хорошую погоду ожили снегири, грустные монотонные посвисты которых были слышны по лесу. Только сердитое тарахтенье больших синиц, не поладивших между собой, создавали разлад всей этой картине. Стряхивая снег с веток, шмыгали юркие клесты. Темно-красный самец клест, распевающий на ели в косых лучах неяркого зимнего солнца, был необыкновенно красив. Звонкая, переливчатая, состоящая из многочисленных округлых рулад, перемежающихся сухим цоканьем, задорная и оптимистичная его песня придавала неповторимое очарование застывшему на морозе лесу.

Валя, постояла, опираясь на лыжные палки, улыбаясь. А затем зашагала дальше.

Встряхнув снежный порошок с ветки, из-за дерева вышел человек.

У Вали екнуло сердце. Перед нею с ружьем наперевес стоял Иван. Рядом с ним черным пятном на снегу виднелся пес.

Иван перегородил ей дорогу.

- Ты еще здесь? Что, братец, за харчем послал? Постой, красавица, не спеши.

Валю пронзило холодом с головы до ног!

- Здравствуйте! - пролепетала Валя. - Слушайте, дайте мне пройти… Мне очень нужно…

Вместо ответа, Иван, забросил ружье на плечо, сделал какое-то странное движение. Тут же паутинная, гибкая, тонкая лапа охватила тело Вали, больно рванула, и она, как подкошенная, упала на снег.

***

Уже полчаса Иван тянул за собой Валю на тонком ремешке. Слезы уже застывали на ее лице льдинками, но похититель был безжалостен, молчалив, ни на какие уговоры не поддавался.

И вдруг Иван остановился и застыл, как мертвый. Напротив, него стоял выбежавший из чащи волк. Мрачная острая морда с круглыми блестящими глазами наводила страх. Сильное гибкое тело было напряжено. Рычание волка передалось псу Разбою. И он приготовился к борьбе с опасным хищником.

Иван осторожно отступил назад.

- Ну, что серый гость? - громко сказал он. – На охоту вышел?

Валя, почувствовав, что ослабла веревка, вскрикнула, и побежала, погружаясь в глубокий хрустящий снег.

Волк пригнул голову, а затем кинулся за нею. Крик Ивана и рычание Разбоя слились для Вали в единую какофонию. Она на мгновение оглянулась. Желтые от ярости глаза волков и собаки, острые оскаленные, грызущиеся пасти – все спелось в единый комок. За спиной Вали шла борьба, грохнул выстрел, а она бежала, смахивая колючий снежный водопад с веток, падая, застревая в сугробах, пока не выбилась из сил…

Она видела посеревшее небо, с которого начал сыпаться мелкий снег. Лежала на снегу, пока не услышала скрип лыж. Кто-то поднял ее за воротник, вынув из снежной лавины. Это был Иван. Его руки были окровавлены, одежда изорвана, глаза дико вращались…

- Пойдешь со мной, - сказал он. – Надо похоронить Разбоя.

…На снегу лежали истерзанные тела и дымилась кровь.

***

Иван притащил Валю с собой в старую покосившуюся избушку, с черным задымленным потолком и темными углами. Большую часть домика занимала огромная печь. На столе была рассыпана черная картошка и темно-золотистый лук…

Валя, не сдерживаясь, рыдала. Слезы мелким янтарным горошком сыпались из глаз, но она все же обработала раны Ивана – рваные, жесткие, резкие.

Он немного успокоился, сидел с забинтованными руками в теплом коричневом свитере и черной телогрейке, прислонившись спиною к печке, и, казалось дремал, или просто мужественно переживал боль.

Валя сказала тонким голосом:

- Я прошу вас, отпустите меня. Зачем я нужна вам? Все, что нужно - для вас я сделала. Ваш брат будет искать меня.

Иван, слушавший всю эту тираду с закрытыми глазами, сказал, слегка постанывая:

- Будет. Именно это мне и нужно. Сегодня ты никуда не пойдешь…

- Почему?

- А потому, что… не дойдешь. Пути ты не знаешь. Дорогу припорошило снегом. А завтра я тебя отпущу. Более того - самолично отведу! В обмен на батино наследство!

- Да, что вы все ухватились за это наследство! – воскликнула Валя сквозь слезы. - Как можно так ненавидеть друг друга! Вы же люди, вы - братья! Как можно так много выплескивать в мир ненависти!

Иван резко подхватился, схватил Валю за шиворот и притянул к себе. Острожная Валя уже была на чеку! Она мгновенно отпрянула, вырвавшись из рук опешившего Ивана. В руке у нее блеснул серебряной рыбкой ножик.

- Не подходи! – решительно крикнула она.

Иван удивленно распахнул глаза.

- Я смотрю мой братец кое-чему научил тебя! Яблоко от яблони! Узнаю эту штуку. А ну покажь!

- Убью! - закричала не своим голосом Валя, держа перед собою ножик.

- О, это мне нравится! Ну давай, разрежь мне горло этой штукой! Ну? Что, силенок маловато! А, знаешь, что если меня убьешь, то отсюда не выйдешь. Подохнешь здесь с голоду! А ну, дай сюда нож!

Он вдруг блестяще перехватил ее руку. Рванул вбок. Валя закричала от резкой боли. Сильный удар – и она оказалась на полу, а ножик - в руках у Ивана.

Когда она открыла глаза, то увидела его стоявшего, пошатываясь, на месте с помутневшим взором. Он швырнул ножик на грубый деревянный стол, на котором была рассыпана картошка. Тяжело опустился на взвизгнувший стул, закрыл лицо руками.

Валя осторожно подошла к столу, забрала ножик и спрятала его, не спуская глаз с Ивана.

- Что-то мне плохо, круги в глазах, - прохрипел он. – Видимо я плохо кончу… Холодно. Подбрось-ка дров в печку! Поставь чайник, вон там…

Валя, все еще всхлипывая и дрожа, выполнила его приказание.

Выпив чаю из зверобоя, Иван лежал на кушетке, укрытый двумя одеялами, а Валя глядела на то, как за окном ветер порывами нес редкий снег.

Слышно было, как Иван откупорил бутылку и начал пить жадно из горлышка коричневатую жидкость…

- Вам бы спиртное сейчас не пить, - хмуро буркнула Валя.

Иван, отставил бутылку, вытер рукавом рот.

- Знаю. Жизнь так сложилась. Так хоть какое-то забытье!

Валя сказала веско:

- Сами вы так сложили вашу жизнь! Подумайте, как вы жили. Вас разъедают алчность и ненависть!

Иван откинулся назад, захохотал:

- До чего дошел! Девчонка учит меня жизни! Ха-ха-ха!

Он посмотрел на нее сурово.

- Да что ты знаешь о моей жизни! Ты, девчонка сопливая! Думаешь, я кто? Грубиян неотесанный? Лесной волк? Да я наукой занимался и был в ней не из последних! На научные симпозиумы ездил! А (он махнул рукой)! Что тебе до этого! Тебе не понять!

Он взял бутылку и вновь, захлебываясь, долго пил из нее.

- А на одном из симпозиумов я и познакомился с нею. Она была прекрасна и очень страстная в постели. У нее имя удивительное – Гизела! Она мне и сказала, что для моей научной карьеры в Германии нужны научные труды моего отца.

- И вы обокрали своего отца?

- Да он уже дышал на ладан! Ему это к чему? А я хотел жизни, понимаешь, настоящей жизни, яркой и свободной, а не прозябания в этой скучной, вечно запертой вонючей конуре!

Он помолчал и добавил тихо:

- Но все получилось по-другому!

И грохнул бутылку о стену так, что она разлетелась с тяжелым звоном.

Валя вскочила.

Иван смотрел на нее пьяными глазами.

- Что испугалась? Пойди ко мне!

Валя на всякий случай отошла в сторону.

Он встал, сделал шаг, взмахнул забинтованными руками и вновь тяжело опустился на постель.

7. Дуэль

Весь вечер его бросало то в жар, то в холод. На лбу высыпали бисеринки пота. Ивана лихорадило.

Но утром, когда прикорнувшая на старом топчане Валя проснулась, он уже был на ногах и трезв.

Увидев, что она смотрит на него большими от страха глазами, Иван промолвил:

- Собирайся! Сюда ты уже не вернешься.

Они шли по лесу, который, казалось, собрался на бал. Шли молча, вдыхая мороженый еловый запах. Никому громко говорить не хотелось, чтобы не вспугнуть красоту.

Деревья набрали столько пушистого снега, что кажется не выдержат мелкие ветки, и вниз сорвется белый водопад. И снегири совсем на это не обращают внимания, им приятно перелетать с ветки на ветку и стряхивать снег. Белки тоже выскакивают на прогулку, чтобы развеселить себя и окружающих птиц, которые сразу взлетают, если где-то тяжело осыплется снег. Постепенно лес наполнился редкими звуками, такими нежными и неповторимыми, будто что-то шептала сама природа. Где-то птичка отзовется, где-то прошелестит снег, который сыпется к подножию деревьев. Так приятно стоять и слушать лес.

Когда они пересекали широкую поляну, выходившую на просеку, то вдруг услышали громкое: «Стоять!»

На противоположной стороне поляны стоял вышедший из-за дерева Петр.

Иван и Валя, медленно бредущие по снегу, остановились как вкопанные.

- А вот и мой брательник пожаловал, - злобно сказал Иван. - На ловца и зверь бежит!

Он медленно снял с плеча ружье.

Петр щелкнул затвором.

- Отпусти девушку! – приказал он.

На Ивана смотрело черное дуло ружья.

- Отпущу! Но только взамен на наследство отца! – ответил Иван, быстро направив ствол своего ружья на Валю.

- Ты мерзавец! Ты вломился в мою жизнь и все в ней испоганил! Ты погубил отца! А сейчас хочешь погубить невинного человека! – громко прокричал Петр, и голос его разлетелся эхом в ломком морозном воздухе.

- Что за оскорбления я слышу! Ты ответишь за них! – грозно ответил Иван.

- Прекрасно! Я вызываю тебя! – решительно сказал Петр.

- На поединок? Ха, ха! Боже, какая древность! Впрочем, почему нет? Стреляемся? С пятнадцати шагов? – спросил Иван.

- Пойдет! Давай, размечай.

Валя была в ужасе.

- Прекратите! Что вы делаете?! Вы же братья родные!

Но события уже независимо от ее воли пошли своим ходом. Искажались рты, сверкали глаза, руки лихорадочно готовили оружие.

И вот уже было размечено и палками на синем снегу четко установлено расстояние.

Петр подбросил монетку – стрелять первому пришлось Ивану.

Валя отошла обессиленная, не знающая, чем она может помочь в данной ситуации.

Петр стоял возле высокой красной сосны. Для удобства он сбросил полушубок, и, несмотря на мороз, остался в вязаной безрукавке, под которой виднелась белая рубаха. Он стоял совершенно спокойный, как будто был уверен, что победа будет на его стороне.

Иван стоял шатаясь, капельки пота выступили на его лбу.

Он поднял ружье. Не спеша прицелился и нажал на спуск. Эхо взметнулось между деревьями заснеженного леса, пробежалось и затихло, спугнув птиц.

Валя взглянула на Петра.

Тот пошатнулся, но остался стоять, весь бледный и худой, как будто беззащитный.

Но вот его уста поморщила улыбка.

Он быстро вскинул ружье и не целясь выстрелил. Снег осыпался вниз с ближайшей ветки. Стоявшего у ветки Ивана не было. Он лежал, распластавшись, как птица на снегу. Петр и Валя быстро подбежали к нему.

8. Просьба Ивана

Иван глядел на припорошенную снегом ветку за окном, на котором сидела черная длинноклювая птица. Вот очертания птицы расплылись и улетели, и все запеленал сизый липкий туман.

Он лежал в постели в отцовском доме. Бред не покидал его уже второй день, не помогали и уколы. Огнестрельная рана оказалась не слишком серьезной, но, какая-то совершенно другая хворь вгнездилась в него и ломала его могучее тело.

Его трясло в тяжелой лихорадке.

Как-то ему после укола стало лучше, и он подозвал к себе Петра:

- Ты победил, брат… Может я виновен и нагрешил много в этой жизни. Я умираю… Волк меня драл еще месяц назад...Теперь пожинаю плоды… У меня в детдоме дочь осталась. Она от Катерины, ты знаешь ее. Для дочки хотел наследство… Ее обеспечить… Я тебя прошу, не помни зла… Не помни… А лучше хоть немного позаботься о ней…Ее Надюшей зовут. Надя Волкова…

Петр присел на стул около его постели. В его суровых льдистых глазах блеснула проталинка.

- Прости, брат. Конечно я позабочусь о ней! Обещаю!

Иван мутным взором оглядел комнату и узнал Валю.

- Ты прости меня девчонка…За все, прости…

Валя вытерла платочком глаза…

Когда его хоронили – зима отступила, и март вошел в свои права.

Рыжеватое солнце сияло, и деревья отбрасывали лиловые тени на еще на ослабевшие и слегка потемневшие ноздреватые сугробы. Пахло хвоей, корой и молоком.

Могилу вырыли за домом.

Когда Ивана похоронили, молчаливый Михалыч установил на могиле деревянный крест.

Ночью возле нее послышался вой.

В окно можно было увидеть огоньки глаз большого волка.

***

Михалыч помог починить «Победу», и Петр отвез Валю в город. В последние дни отношения их стали более серьезными и сухими. Валя старалась не тормошить Петра, понимая, как ему тяжело после смерти брата.

Свое длительное отсутствие на работе Валя объясняла тем, что срочно надо было ехать к родственникам по экстренным делам.

Ее уволили, и когда Валя пришла забирать вещи, Антонина сказала:

- А, наша лягушка – путешественница? Переезжаем на новое место? Надеюсь хоть там кто-нибудь сожжет твою лягушечью шкурку.

Побелевшая Валя ответила:

- А чего её жечь? Я её тебе подарю. Тебе к лицу будет. Твой фасончик!

Эпилог

Уже полгода работала Валя преподавательницей литературы в школе. Постепенно привыкла и ее ожесточение прошло. По школьным коридорам носилась неугомонная детвора в школьной форме, в раскрытое окно слышны были звуки отдаленной начинающейся грозы, а Вале казалось в этом звуке далекое ворчание лесного зверя.

Валя часто вспоминала свое пребывание в лесу у братьев как яркое и значительное событие в своей жизни. Оно изменило ее, сделало более стойкой и решительной. Но и уступчивой, в меру мягкой. Особенно эти качества пригодились на новой работе.

В один из воскресных дней Валя села на тот самый автобус. Она ехала по дороге. Неистово шарила глазами в поисках того самого места, где когда-то она вышла… Но тщетно. Ни в первое, ни во второе свое путешествие Валя не преуспела в поисках. Но ни на какой остановке она не узнавала того самого места, где она когда-то вышла и попала в лес…

Выходила в разных местах, но все это были совсем другие дороги, с маленькими лесопосадками, в которых и заблудиться – то казалось невозможным!

Как-то она решила поехать к сестре за город, в село, где та проживала.

Стоял ноябрь, но уже немного припорашивало.

Валя ехала, слушая музыку из динамиков. И вдруг что-то знакомое мелькнуло у обочины дороги. На серо - коричневой листве лежал желтый шарик.

Валя тут же вскочила, чуть не сбив с ног стоявшую тетку.

- Ты куда! Сумасшедшая!

Когда она дотронулась до шарика, он поплыл над землей, блистая цветами радуги. Он летел все быстрее, как будто торопился в одно ему только знакомое, сказочное место.

Валя со всех ног, не переводя духа, мчалась за ним.

***

Когда она вошла в дом, у камина сидел Петр. Рядом с ним стояла девочка в платочке на голове и с куклой в руках.

Они словно ждали ее.

Февраль-март 2015