Весенний призыв 1971 года. Ванино

Как на Дальнем, на Востоке,

Станция стояла Токи,*

Куда бросила армейская судьба.

Лишь вагон я  свой покинул,

Как в сугробе чуть не сгинул,

Началась за выживание борьба.

 

Потянулись дни, недели,

Как они мне надоели,

Полтора еще же года впереди.

Пусть спина моя не гнётся,

Пусть мне счастье улыбнётся,

Я прошу тебя любимая: - Ты жди!

 

Лишь пурга здесь забушует,

Как с казармы крышу сдует,

А в столовой низко стелется туман.

Каша к чашкам примерзает,

Как добыть её, кто знает,

Приём пищи превращается в обман.

 

Спать в казарме, холодина,

Вот же горькая судьбина,

Выполняем долг, святой, перед страной.

Перед тем, как спать ложиться,

Ищешь чем ещё б укрыться,

Залезая потом в нору с головой.

 

Тепла летом, не бывает,

Кто здесь был, он это знает,

У причалов стоят, стынут, корабли.

Сахалин едва лишь видно,

До чего порой обидно,

Здесь служить, на самом краешке земли.

 

Мы, солдаты желдорбата –

И оружие - лопата,

Но мы, также, все имеем автомат.

Мы всегда там, где нужнее,

Кстати, любим мы нежнее,

Можешь на слово поверить мне, мой, брат.

 

Мы тротилом рвём породу,

Наведём мосты на воду,

Чтоб бежали к Сахалину поезда.

Чтоб там лучше люди жили,

Их, в стране, мол, не забыли,

Чтобы край освоить этот навсегда.

 

И пути вторые тянем,

Не раз Господа помянем,

Подъездные пути к Ванино – порту.

Мы пришли в сей край икорный,

Перевал, минуя горный,

Подтверждая коммунизма правоту.

 

Годы службы пролетели,

Все невзгоды одолели,

Не ношу я на плечах уже погон.

Но дни службы вспоминаю,

Никогда не забываю,

Шестьдесят третий наш отдельный батальон.

 

 

 

Из Хабаровска до Комсомольска на Амуре поездом, прибытие рано утром. Сквозного движения поездов через Амур нет, ширина реки в этом месте восемь километров, мост ещё только строится. Летом через Амур  до станции Пивань на том берегу, ходит железнодорожный паром, зимой проблема. Когда лёд на Амуре достигнет определённой толщины, через реку начинают мостить настил из брёвен, которые вмораживают в лёд, в несколько рядов, а поверху укладывают шпально-рельсовую решётку и монтируется железнодорожный путь. По этому пути на небольшой скорости проходят только грузовые поезда. Пассажиры от Комсомольска до Пивани добираются по-разному: кто на машине, кто на вертолёте, а смелые и выносливые пешком. Поезд от Пивани до Советской Гавани отправляется вечером в семь часов. Вокзал в Пивани старый и деревянный, голландские печи в нём почти не обогревают помещение.

 

 Ещё во время путешествия по транссибирской железнодорожной магистрали обратили внимание на выпускника свердловского учебного полка младшего сержанта Николая Лаврентьева. Высокий под два метра ростом, широкий в кости, он старше многих в спецвагоне, ему 25 лет и уже горький пьяница. До армии окончил железнодорожный техникум, работал на железной дороге. Он, имея деньги всю дорогу пьянствовал, покупая алкоголь на станциях во время стоянки. Вот и в Пивани умудрился продать и пропить армейское имущество: бушлат, ботинки и парадные брюки. Ему всё пофиг. Он позже и в Токах так же пьянствовал. Обладая хорошей физической силой, знаниями и организаторскими способностями, на объектах строительства заменял не только командира взвода, но и роты. Узнав поставленную задачу, он говорил взводному без обиняков:

- Командир, ты иди, занимайся другими делами, а здесь я справлюсь лучше тебя и справлялся. Предупредил сразу всех солдат и молодых, и старослужащих:

- Работать должны все, независимо от срока службы. Кто станет отлынивать от работы – покалечу, особенно, если буду «под мухой». Я вас предупредил, потом не обижайтесь. Даже дембеля с ним связываться не стали и пахали, как миленькие. Рота производственный план постоянно выполняла и перевыполняла. Только ему присвоят очередное воинское звание, как он тут же напьётся так, что станет известно командованию части и Лаврентьев опять младший сержант. В денежном выражении по воинскому званию он, естественно, терял, но за сдачу в эксплуатацию очередных объектов железной дороге, выплачивалась денежная премия и ему, как хорошему специалисту денег не жалели. Так что он всегда был при деньгах, спуская их на алкоголь. 

Из Хабаровска выпускников учебных частей, человек пятнадцать, везёт толстячок среднего роста старший лейтенант Подиряков, замполит 1 роты 63 пмждб. В Комсомольске он договорился об их переброске через Амур с командиром вертолёта двумя рейсами, что и было проделано. Моста через Амур в то время не было. Ни автомобильного, ни железнодорожного. Летом железнодорожные составы в сторону Советской Гавани перевозил паром, пассажиров тоже. Когда заканчивалась навигация, паром вставал на зимний отстой и ремонт. Зимой на  Амуре наращивали водой лёд и укладывали рельсо-шпальную решётку, по которой с небольшой скоростью двигались грузовые поезда Комсомольск на Амуре-Пивань. Пассажирский поезд ходил только по маршруту Советская Гавань-Пивань и уже из Комсомольска на Хабаровск.

 Лёд на Амуре не набрал ещё прочности, довольно тонкий, а ширина реки 8 километров. Целый день они болтались по Пивани, ни поесть, ни попить. Суточные деньги на дорогу получил сопровождающий, но раздать бойцам, он видимо забыл. В магазин без денег не пойдёшь, а родственников в Пивани ни у кого нет, так сутки и терпели, испытывая голод, до прибытия к месту назначения на станцию Токи, близ порта Ванино. Поезд Пивань – Советская гавань на станцию Токи прибыл рано утром, а ночью на станции Высокогорная из окна вагона они с чувством ужаса наблюдали огоньки селений, там, далеко внизу.

Выйдя из вагона, они чуть не утонули в снегу, что за ночь намело. Так до части и шли, меся сапогами снег, а шинели насквозь продувал ветер со стороны Татарского пролива.

Вот, наконец, и военный городок, занесённый по крыши снегом. Дома офицерского состава, как и солдатские деревянные, щитовые, обложенные снаружи кирпичом, который прикрывает от ветра и облагораживает, а тепла не даёт.

Солдаты только этой осенью переселились из палаток в казармы, а до этого два года жили в палатках. Теплотрассы сделаны небрежно, слабо утеплены, поэтому происходит большая утечка тепла. Дополнительно казармы обогревают тепло-генераторы работающие на соляре, а когда нет света, то обходятся без них. Вечером после вечерней проверки и отбоя на нижнем ярусе двух сдвинутых вместе кроватей укладываются три бойца, укрываясь сверху третьим матрацем, покрывалом, тремя шинелями и тремя бушлатами. Так ночь и коротают. Те, кто спит один и встаёт ночью по нужде, вернувшись из туалета, могут не найти своего матраца и одеяла, а утроим им бережно всё это вернут без извинений.

В столовой холодина и гуляет ветер, особенно, когда в зал входят и выходят бойцы. Пока подразделения построились, прибыли в столовую и расселись по местам, пища уже основательно остыла. Ванино приравнено к отдалённым районам, поэтому здесь нормы питания усиленные. На завтрак кофе, масло дают по 30 грамм, вместо 20 грамм в центральных районах. Кофе остывший, масло ледяная доза, хлеб замерзающий.

В обед происходит тоже самое, от холода в зале стоит пар. Остывшее изрядно первое, замерзающая каша с мясом на второе и снежная шуга в компоте или киселе на третье. В посудомойке мойщики работают в овчинных полушубках, моют посуду в обычной эмалированной ванне. Кипяток в ней остывает при мытье посуды через десять минут и образуется снежная шуга. На грязные замёрзшие алюминиевые чашки намерзает лёд, так они потом идут на солдатские столы. Голодные солдаты на такую антисанитарию уже не обращают внимания. Чашка берётся пальцами за край, а потом ею ударяешь по столу, вся грязь вместе со льдом летит на пол. Антисанитарная обработка проведена, чашка блестит, поэтому можно приступать к трапезе. Наливаешь остывший борщ или суп в чашку, и он тут намерзает на стенки, остывшая каша примерзает ещё быстрее. И так три раза в день.

 На ужин часто бывает рыба солёная или пареная: кета, горбуша, окунь-терпуг или сельдь. Мясо, в основном свинина или баранина. Свинина с толстым слоем сала. Мусульмане, призванные на службу, в начальный период отказываются, есть свинину. А в армии принцип один – не нравится, не ешь. Служба в армии дело тяжёлое, а в железнодорожных войсках особенно. Кроме общевойсковой подготовки ещё и специальная, связанная со строительством или восстановлением железных дорог, мостов и сооружений. Поэтому мусульмане долго не выдерживают и через месяц уже едят всё, что им подают на стол, голод не тётка. Еды в принципе хватает, особенно летом, только сухой картофель в супах или картофельном пюре, в горло не лезет.

Связистов во взводе связи только одно отделение: рядовой  Абубакиров Женька из Омска, рядовой Бугаев Сашка иркутянин, ефрейтор Быковский (Бычок) Валерка ангарчанин, ефрейтор Дёмин Сергей из Баку почтальон части, ефрейтор Соколов Анатолий с Урала, рядовой Султангалиев Нурсейт из Казахстана и он Крымов начальник радиостанции. Султангалиев одного призыва с Крымовым. Он выпускник Свердловского учебного полка – телефонист. Они и приехали вместе. Остальные бойцы взвода связи осеннего призыва 1971 года, в основном сахалинские и из Приморья, один Заяц Володька с Овруча, Украина. Это музыканты духового оркестра части и художественной самодеятельности. Их командир части привлекает к работам на железной дороге, чистых связистов не трогают. Они же, связисты, дежурят на радиостанции и коммутаторе, обслуживают проводные линии связи между гарнизоном и Ванино, гарнизоном и лесозаводским посёлком Токи.

Сергею Дёмину 24 года, среднего роста и уже стремительно лысеет. Спереди, выше лба у него растёт пучок волос, большой длинны, которые он укладывает на голове спиралью, чтобы прикрыть голый череп, а поверх надевает пилотку или шапку, в зависимости от сезона. Друзья любят наблюдать за его стрижкой. Дёмин ставит перед собой зеркало и строго следит, чтобы от этого хвоста не отрезали лишнего волоска.

Сашка Бугаев хулиган со второго Иркутска, среднего роста, рыжеволосый и довольно конопатый. Изображая из себя блатного, поставил на один передний зуб фиксу, сделанную из эрондоля, металла используемого для изготовления стерилизаторов медицинских инструментов. Фикса за ночь во рту тускнеет и опять блестит, после чистки зубов пастой. У него спина и задница в шрамах. В битвах с Ново-Ленинскими отморозками получил заряд дроби «бекасины» из обреза, пока не зажило, спал на животе. Неплохо играет на гитаре и поёт блатные песни. По просьбе дружбанов поёт полюбившиеся песни «Садко»  и на стихи Баркова «Лука Мудищев», подразумевая под Лукой, командира взвода связи, двухгодичника лейтенанта Анатолия Лукина.

Как-то раз земляк Валера Быковский взял с коммутатора лежащую там записную книжку Крымова и с интересом стал её листать. Увидев фамилию Ольги Воронцовой с ангарским адресом, вскинулся и уставился глазами на Крымова:

- А ты откуда знаешь Ольгу Воронцову?

- Моя двоюродная тётка, хотя и младше меня на два года. Её отец младший брат моей бабушки. А ты её знаешь?

- Да кто не знает Ольгу Воронцову, рядом живём. Сейчас, обожди.

Втыкает вилку коммутатора в гнездо третьей роты:

- Дневальный позови Прокопчука! – когда тот взял трубку он его с ходу обрадовал: - Слушай зёма новость. Серёга Крымов оказывается племянник твоей бывшей подружки Ольги Воронцовой. Ну, да! Приходи в штаб к нам на узел связи. Вскоре пришёл Прокопчук и они ударились опять в воспоминания, кто, где и кого.

Ещё один земеля со второго Иркутска Володя Михайлов, был в первой роте. Через год службы на Дальнем Востоке потерял все зубы, а его рот блестит от железа, что ему поставили взамен. Гад имеет привычку своими железяками укусить зазевавшегося  друга за ухо, бывает, что до крови. А ему смешно, правда, иногда прикусывает свой язык, да так  ему и надо.

 в детстве услышанное слово Ванино, неожиданно ворвалось в жизнь Крымова на целых полтора года. Летом 1959 или 1960 года, когда Крымов с родителями жил в бараке на Ольхоне, вернулся из мест лишения свободы сосед Володя Щукин к своей жене Анне с двумя пацанами Русланом и Вовкой. Вернувшись на радостях запил, а пьяный садился на высокое крыльцо барака и под гитару пел лагерные песни, начиная обычно:

«Я помню тот Ванинский порт и вид пароходов угрюмый,

Как шли мы по трапу на борт, в холодные мрачные трюмы»…

Потом Щукин исчез, бросив жену с детьми и больше его никто не видел. Анна, наверное, знала, куда он уехал, потому что позже она сошлась с холостяком Семёном Гуралёвым и родила от него дочь. В бараке жил ещё один гитарист и певец Михаил Кульмаментьев, но у того были обычные советские песни тех лет, типа:

«Когда после вахты гитару возьмёшь

И тронешь струну за струной»…

Но Крымову больше запомнился Щукин с его песнями, были они какие-то жалостные. Освоившись в части на станции Токи, Крымов увидел и сам порт Ванино, вот тогда он и вспомнил вещую песню Щукина и самого Володю. Корабли у причалов стоящие на погрузке и выгрузке и правда выглядели мрачными и угрюмыми на фоне скудной природы побережья.

В пределах Ванино сохранились лагеря ИТК МВД СССР, из которых ещё недавно возвращались освободившиеся зека, получившие при Сталине 25 лет. И для осужденных воинов, тоже существовала зона в посёлке Заветы Ильича – дисциплинарный батальон. Другой такой же был в Забайкалье.

Борьба с нарушителями воинской дисциплины ведётся на всех уровнях. Командир части, тогда ещё майор Шахновский В.М., провёл эксперимент над кучкой самых злостных из них. Он договорился с командиром дисциплинарного батальона в посёлке «Заветы Ильича» и этих распиз..ев свозили на полдня туда на экскурсию. Впечатлений от увиденного было море, рассказов тоже, и желающих попасть дослуживать в дисбат не оказалось.

Жизнь там идёт строго по уставам ВС СССР. Воины Советской армии, осужденные к направлению для прохождения военной службы в дисциплинарный батальон, не имеют знаков различия и принадлежности к роду войск, в военном билете записано – рядовой переменного состава. При хорошем поведении имеют право на условное - досрочное освобождение  и направляются обратно в свою прежнюю воинскую часть для дослуживания срока военной службы или увольнения в запас. Нахождение в дисбате в срок службы не входит, но зато бывший осужденный имеет чистые документы на гражданке.

В дисбате основные дисциплины для изучения – это Уставы ВС СССР, строевая подготовка без оружия. В строевом отношении, дисбатовцы дадут фору любой роте Почётного караула. Обязательно выполняют трудоёмкие работы на гражданских предприятиях, на которые следуют под конвоем строевым шагом, ломы и лопаты на плече. Многие осужденные не выносят жизни строго по уставам и занимаются членовредительством, глотают гвозди, канцелярские кнопки, иголки, чтобы получив дополнительный срок убыли в обычный исправительный – трудовой лагерь МВД СССР. Но командование дисбата пошло по другому пути. Членовредителя оперировали и оставляли в дисбате, но уже покалеченного и членовредительство резко сократилось. Зачем калечить себя, если в результате 0. Даже тяжелобольного дисбатовца, лежащего на носилках, в госпиталь сопровождал конвой и оставлял на попечение врачей.

Где-то дам далеко, в прошлом, Байкал, Иркутск, жена Татьяна, а здесь на краю земли, суровый быт и медленно тянущиеся дни службы. В ясную погоду, когда видимость миллион на миллион, вдали на краю горизонта видны горы северного Сахалина.

 вух месяцев зимнего обучения в части, приёма молодого пополнения ведутся работы в рамках той же программы обучения -  на станциях Пивань, Высокогорная, по расширению сортировочных путей станций Токи, Дюанка, Монгохто, строительству подъездных путей к строящейся паромной переправе порт Ванино - Холмск.  Все работы трудоёмкие и тяжёлые – планировка, отсыпка грунта, балластировка, укладка пути и рихтовка. Щебень разбивает обувь, рвёт одежду, оставляет без сил. Летом креозот, которым пропитаны шпалы, на солнце испаряется, а испарения разъедают руки, лицо, ест глаза.  В казарму бойцы возвращаются усталые, чуть ли не с ног валятся. Но умылись, привели себя в порядок и вот уже где-то между кроватей звучит гитара и песня. Солдаты азербайджанцы, узбеки, таджики берут в руки гармонь, бубен, другие свои национальные инструменты и вот уже в сапогах или валенках танцуют в кругу земляков, своё неподражаемое восточное. Русские не танцуют и не пляшут, а единственный инструмент у них это гитара. Отпуск солдатам и сержантам только по семейным обстоятельствам или героям, по истине, каторжного труда воинов железнодорожников.

Крымову рассказывали земляки, что в части было много азербайджанцев и иркутян, между ними происходили постоянные стычки и драки. Поскольку казармы ещё строились, то солдаты жили в палатках и офицерам, уследить за порядком было трудно. Однажды после большой драки командование соединения приняло решение разбавить контингент солдат, разослав большую часть иркутян и азербайджанцев по другим частям и соединениям, 4-го железнодорожного корпуса, управление которого находилось в Свердловске. То есть солдаты попали в Тюмень и Серов, а вместо них приняли новое молодое пополнение. Страсти в части улеглись. Крымов тоже успел столкнуться с одним азербайджанцем из автороты, тому не понравился тон, которым ответил Крымов на коммутаторе. Азер прибежал в штаб и ввалился на узел связи:

- Ки то мине нагрубил по телефону, ти? - и тыкает пальцем в Крымова.

- Я! Ты хочешь, чтобы тебя вынесли отсюда или сам пойдёшь. Мы можем, встреться вечером с тобою, если есть желание. Не посмотрю, что ты старослужащий и по чайнику тебе настучу. Пошёл отсюда!

Земляки Крымова, того же призыва, что и азер, с интересом наблюдали за стычкой молодого сержанта со старослужащим и остались довольны. Азеру же посоветовали не кипишиться, потому что они тоже примут участие в разборках и неизвестно кто победит. А ехать дослуживать в Тюмень, где жрут комары, нет смысла. Так что кореш не заваривай новую кашу и дуй в свою роту.

Военный городок железнодорожного батальона стоит на возвышенности и открыт всем ветрам. Весной, летом и осенью ещё терпимо, хотя летом особенного тепла не бывает, и в ватном бушлате особо не вспотеешь. А вот зимой это да, когда валит снег и бушует пурга, снегу наметает по самое не могу. Бульдозер с отвалом едва справляется, не то, чтобы грести его обычной лопатой. С казармы второй роты срывает крышу и разбивает шифер и часто бывает, обрывает линии электропередач идущих с Ванино. Тогда для столовой запускают аварийный дизель-электростанцию, а к водонасосной станции, иначе говоря, скважине, подгоняют кран Ка-162 и используют его электросиловую установку.

Летом следующего 1972 года отремонтировали по нужной технологии теплотрассы, утеплили их, и казармах, стало заметно теплее, уже матрацами не укрывались, по трое не спали. Разве что иногда поверх одеяла накидывали шинель или бушлат, этого было вполне достаточно. Стены и потолки выкрасили белой и голубой эмалью, полы покрыли половой краской, и стало довольно уютно, по крайней мере, появилось желание вернуться в казарму отдохнуть, встретиться с друзьями.

Если уже пурга зимой и бушевала за стенами казармы, завывал ветер, а единственное освещение ночью лампочка возле дневального по роте, всё равно было уютно.

Все спят, кроме наряда, в глубине казармы звучит не выключенный транзисторный приёмник «Спидола» или «ВЭФ» и слышен завораживающий, дурманящий, сексапильно - мурлыкающий, с придыханием и стонами, голос японских певиц сестёр Диац, Jke Reiko, Мики Накансоне и других. Как щемило душу в ночной тишине казармы, так и рванул бы на свободу, к своей любимой.

Советские спецслужбы глушат эти станции, но покрутив ручки настройки можно их опять найти и даже «Голос Америки». Но слушать «Голос Америки» желания нет ни у кого. Во-первых, это наказуемо, а во-вторых, солдаты даже из глубинки СССР не лишены патриотизма. Транзисторный приёмник стоит тридцать рублей и по солдатским деньгам это много, но зато даёт ощущение не оторванности от своей страны, даже на краю государства.

В лесозаводском посёлке Токи среди молодёжи верховодит группа девиц, дочери руководящих работников лесозавода и администрации посёлка, которых в народе называют «банда Сандурских». Девицы все распущенные и творят, что хотят, а солдатам вешаются на шею. Но солдаты связываться с ними не хотят, лучше держаться от дерьма подальше, не так пахнет. Даже бывая в увольнении в Токах на танцах в клубе, приглашать их не хотят, а вот солдатам стройбата им всё равно, они сами порядочные «чуханы». Территория жилого городка строительного батальона находится не далеко от посёлка Токи. Военные строители заняты на лесоповале в тайге и задействованы в производственных циклах лесозавода. Продукция лесозавода поставляется не только для нужд народного хозяйства СССР, а так же поставляется в Японию. А из Японии завозятся товары народного потребления: - импортная одежда, вещи. Особенным спросом пользуются женские зонтики марки «Три слона». Зонтики настолько портативны, что сложив их, можно было спрятать в карман. А так же в большом почёте женские и мужские брюки из кримплена, мужская и женская обувь.

Прибыв из учебного полка в линейный батальон, Крымов быстро освоился. Дисциплина дисциплиной, но это уже не учебный образцово-показательный полк. Взвод связи и штабной взвод сначала жили в казарме третьей роты старшего лейтенанта Капинус. По внутреннему распорядку «штабные» вроде подчиняются ротному командованию, на самом деле на них никто не обращает внимания. По привычке, сложившейся за полгода в учебном полку, по команде «подъём» Крымов быстро поднялся, оделся и застыл в ожидании. Связисты и штабные, никто даже не пошевелился. Позже сами поднялись, оделись, привели себя в порядок и пристроились к роте, направлявшейся в столовую. Земляки, увидев, одетого Крымова в недоумении спрашивают: - Ты чего соскочил? Спи! Подъём нас не касается. Неделю, другую Крымов ещё спорил с совестью, а потом спал после команды «подъём», как и другие сослуживцы. Потом взвод связи и штабной взвод перевели в казарму 4-ой роты капитана Запрягаева. Командование роты не особенно были рады такому подарку, своих разгильдяев хватало, но с командиром части не спорили. В суточный наряд нас назначать не могли, привлекать на работы тоже. А вот с ротного командования спрашивали за всех подчинённых.

Тогда, только что новоиспечённый младший сержант, стал уже отходить от полковой муштры и позволял себе такую вольность, как расстёгнутый крючок воротника куртки х/б. Попался он начальнику штаба, тогда ещё капитану, возле его кабинета. Увидев борзеющего младшего сержанта, Евстигнеев пришёл в ярость:

- Ты кто?

- Младший сержант Крымов из взвода связи, начальник радиостанции!

- Почему допускаешь нарушение формы одежды, на губу захотел?

Крымов махом нашёл оправдание, даже сам потом удивился:

- Ни как нет, товарищ капитан! У меня горло оперировано!

Два года назад, учась в десятом классе, Крымов из кусочка рентгеновской плёнки, сделал свистульку. Плёнку вставлял, как мембрану между губ и зубов, вдыхая и выдыхая воздух, извлекал музыку. Неосторожно засмеявшись, вздохнул, и плёнка улетела в трахею. Оперировали, а большой шрам на горле ещё не рассосался и выглядел красным рубцом.

- Покажи!

Крымов расстегнул верхнюю пуговицу и показал. Широкий и ещё багровый шрам внушил НШ доверие, и он уже остывая, спокойно спросил:

- Болит?

- Так точно, крючок давит на него!

Евстигнеев постоял, подумал, потом милостиво объявил своё решение:

- Ладно, ходи с расстёгнутым крючком. На вопросы ответишь, что я разрешил. Понятно!

Крымов не выдавая радости, что легко отделался, с готовностью ответил:

- Так точно!

- Свободен, разгильдяй!

Вот с того дня Евстигнеев и звал его Серёгой все полтора года службы в Токах, где бы он ни встретил Крымова или не услышал голос по телефону на коммутаторе. Крымов доверием не злоупотреблял, но разрешением пользовался в наглую.

Обжившись в батальоне, Крымов отпустил пижонистые усы «щёточкой». В учебном полку обходился без них, а в батальоне он уже занял определённую ступень в армейской иерархии и служил уже не первый день. Начальник штаба части капитан Евстигнеев Г.Ю. разрешив Крымову не застегивать верхний крючок кителя, по умолчанию не стал придираться и к усам. Эта вольность выводила из себя командира взвода лейтенанта Анатолия Лукина, но против начальника штаба не попрёшь, поэтому он только словесно щипал своего сержанта. Капитан Запрягаев, командир 4-ой роты, в казарме которой жил взвод связи, тоже деланно не замечал сержанта связиста.

 За время срочной службы в Подмосковье  Крымов в увольнение не ходил.  Вдохнув глоток свободы потом возвращаться в клетку, было свыше его сил. А служа в Токах, не ходил официально в увольнение  из принципа. Нужно было обращаться к взводному Лукину, писать рапорт. Лукин офицер двухгодичник, одного с Крымовым весеннего призыва. У них сразу образовались натянутые отношения. Как позже Крымов узнал, на него «стучал» ефрейтор Соколов. Что он ему докладывал, известно только им. Но Лукин косился на своего сержанта, хотя претензий не предъявлял. По служебной необходимости, для ремонта телефонной линии Крымов бывал в посёлке Токи, Ванино, в «Заветах Ильича» и всё. Как официально, так и по установившейся простой схеме. Залезаешь по лестнице на крышу 3-ей роты, где установлена коробка всех входящих линий и отключаешь линию Ванино или Токи. Уже через несколько минут вызывает дежурный по части и требует немедленного восстановления связи, сам же пойдёт к начальнику штаба и выпишет увольнительную в Ванино, а в Токи можно прогуляться и так. Сделав свои дела, позвонил по другим каналам на коммутатор части и бойцы мигом вернут «исправленную» связь.

Столбы линий связи идущих из Ванино и посёлка Токи, были неизвестно когда установлены, они давно подгнили и когда ты на когтях по ним поднимешься, они раскачиваются из стороны в сторону, грозя рухнуть под твоим весом. Что они и делали периодически во время шторма или метели, обрывая наш полевой кабель ПХВ, закреплённый на столбах ниже проводов. Поваленные столбы и провода восстанавливали ремонтники связи, а армейские связисты свой кабель, в любую погоду. Однажды в грозу с дождём Крымов поднялся на столб, чтобы закрепить оборванный кабель и, монтируя, незаметно коснулся проводов головой. Всего-то 32 вольта постоянного тока, а через мокрые волосы шарахнуло так, что Крымов не удержался когтями и полетел вниз, скользя по столбу, благо застёгнут, был монтажный пояс. Но портрет свой сильно ободрал.

На дороге, ведущей в Ванино, на въезде стоит шлагбаум и домик КРП (контрольно-регулировочный пункт). На КРП в порядке очереди несут службу сержанты и солдаты частей Ванинского гарнизона, в том числе военные железнодорожники. Побережье Татарского пролива является пограничной зоной. Пограничники делают свою работу в Ванинском порту, в аэропорту Советской Гавани и в других местах.  А КРП следит за порядком на дорогах, отслеживают передвижение военного автотракторного транспорта.

Однажды возвращаясь из Ванино, Крымов с земляками купили водки и те затащили его в домик местной прошмандовки, буквально рядом с домами офицерского состава. Надька, молодая бабища, лет 30-35 по прозвищу «Мать», работала у них в воинской части прачкой и по доброй воле, а так же большущему желанию обслуживала страждущих солдатиков, предлагая безвозмездно свои телеса. Из её путаных рассказов, было трудно понять, каким образом она очутилась тут у «чёрта на куличках». Или срок отбывала в одной из ИТК МВД СССР и осталась здесь, или её, как шлюху выслали из западных районов страны. В то время такое практиковалось. Мать Надьки занимается воспитанием внучки, Надькиной дочери и ждёт, не дождётся приезда своей ненаглядной. Так Надька объясняла всем, крепко усугубив любого пойла. Но трезвая об этом забывала.

Солдаты азербайджанцы и таджики выстраивались  в очередь к телу Надьки. Этой бабище пропустить через себя толпу, как два пальца об асфальт, не почувствует. А им страдальцам всё равно, куда совать ослице дома или Надьке здесь.

Домик Надьки небольшой, она снимает угол у одинокого, спившегося старика. Куда делась его жена и дети, старик не рассказывает и всегда уходит от ответов. Возле входной двери на табурете стоит шасси какого-то неопределённого вида  лампового радиоприёмника. Надька, увидев гостей, закрутила задницей, подбежала к этому мастодонту и, хлопнув ладонью по лампам, оживила его, ламы засветились и дырявые динамики захрипели какую-то мелодию.

 От двери видно напротив две кровати, на одной из них у стенки печи спал хозяин домика, неухоженный и вонючий старик, дальше за печкой была отгорожена занавеской кровать Надьки. Надька, деланно хихикая, стала готовить немудрёную закуску и вскоре все уселись за стол. Проснулся и старик. Он видимо давно привык к посетителям клиентам Надька и, не дожидаясь особого приглашения, споро перебрался со своей кровати на свободный табурет. Хозяйка откровенно кокетничала, выжимая локтями из выреза платья, огромные дойки и нахваливала свою неутомимую труженицу между ног.

Старик, хлебнув водки, раскис и стал плакаться за свою жизнь, не преминув вспомнить, что он когда-то был грозным Ванинским прокурором, при этом его голос приобрёл стальные нотки. Да вот судьба злодейка и после ХХ съезда партии, когда развенчали культ личности  товарища Сталина, он оказался не удел, хорошо хоть не посадили. Он быстро опьянел и Надька его, как куль с картошкой, под мышкой, утащила и бросила на кровать, где он ещё долго скулил и подвывал. А сама хозяйка, не стесняясь гостей, отошла в угол, задрала подол, стянула с себя огромные трусы и быстро сполоснула рабочее место и обтёрлась тут же висящим полотенцем. Кинув призывный клич, прошла к себе за занавеску и заскрипела пружинами кровати. Земляки Крымова, хотя и городские, но без излишней брезгливости,  не раздеваясь и не снимая сапог, по очереди стали ходить за занавеску. Занавеска только название, её, куцую, уже давно отодвинули, и было прекрасно видно всё это скотство.

Друзья, заметив, что Крымов не участвует в оргии, попеняли ему:

- Ты чего сидишь, как кисейная барышня, присоединяйся!

Да и Надька, заметив его отсутствие, зовёт:

- Сержант, а ты что отстаёшь, не бойся, меня на всю вашу часть хватит!

Вот этого, как раз Крымову было и не нужно, в этом отношении он индивидуалист и, созерцая случку, едва сдерживался, чтобы его не вырвало:

- Спасибо! Вы уж без меня обойдитесь, я не настолько голоден.

Не хочешь, так и не надо, друзья иркутские и ангарские хулиганы, этому и рады – на одного человека в очереди будет меньше.

Надька позже звонила ему на коммутатор, приглашала к себе одного его в гости, но он отшутился: - Я не из тех героев, кто на танки бросается! От Надькиного соблазна решительно отказывается, меня не на помойке нашли. Лучше уж поллюцией во сне извергнуться, если жена приснится, чем нырять в эту развращённую, необъятную «чернильницу». Правда, это тоже мерзкое ощущение, когда утром обнаружишь мокрое пятно в трусах. Но физиологию не обманешь, она требует своё.

В нашей округе Надька не одна. Между станцией Токи и воинской частью вблизи отвода земель железной дороги стоит маленький, уже покосившийся домик. Всё, что попадало под снос, по проекту расширения сортировочного парка станции, уже снесли, а этот домик остался. В нём живёт многодетная мать-одиночка, нарожавшая детей от разных страждущих мужиков. О жизни она не задумывается и никому не отказывает. Подросшие дочери, глядя на маму, тоже очень рано начинают блудить. Клиентов у этой семейки много. В этот домик «ныряют» рабочие путейцы, воины стройбата и желдорбата, особенно азербайджанцы и узбеки. Несут водку, вино, не хитрую закусь и гудит «малина». Бойцы в части скалят зубы, обсуждая тему, добавляют ли в пищу препараты, снижающие половую возбудимость. Некоторые бойцы, при подвернувшейся возможности, спешат проверить, работает ли его «агрегат». Но таких возможностей немного, несколько местных шлюх и школьницы, желающие острых ощущений.

Дембеля в батальоне развлекались по-разному.

В октябре, когда уже было холодно, дули противные ветра, а в Татарском проливе у берега болтались льдины и шуга, почтальон Сергей Дёмин вызвал ангарчанина Валеру Быковского, в миру уличная кличка Бычок, на спор. Что он Бычок – Сибирячок не сможет простоять одну минуту в воде Татарского пролива, а он бы Дёмин поставил ему бутылку водки. Дёмин родом из Баку и мастер на подковырки, сам он не дурак и в ледяную воду не полезет. Бычок прост, как три копейки 1947 года и сразу зауросил:

- Это я-то не простою минуту в воде, да ты не на того напал. Ставь бутылку!

 Дёмин:

- Да без проблем, я её уже купил. Ну что по рукам, разбивайте.

Иркутяне хохмачи и задиры. Быстро натопили печь в вагончике, где стояла Крымовская радиостанция и, не откладывая на завтра, через дыру в заборе, ушли через железнодорожные пути на берег. Одежду Бычка спрятали себе под полушубки и стали наблюдать, как упрямый Бычок скользя босыми ногами по обледенелым камням вошёл по пояс в воду. Дёмин стал уговаривать, чтобы он не стоял минуту, он и так водку поставит, но Бычок с посиневшим лицом и трясущимися от холода губами, твёрдо выдержал отведённое ему время. Валерку быстро растёрли полотенцем, помогли одеться и бегом вернулись в часть. Убедившись, что никто не покушается на их внезапную пьянку, разлили водку по кружкам и выпили за здоровье «крещёного Бычка», закусив приготовленной снедью. Ничего, Бычок оказался крепким и обошёлся без насморка.

Другие, бойцы автороты, позже, когда лёд покрыл большую часть залива, на спор, выезжали на лёд на Кразе и, разогнавшись, тормозили, после чего машину начинало крутить на гололёде. Выигрывал тот, кто ближе всех окажется на машине у кромки льда. О том, что может произойти, никто не задумывался.

Прикалывались, как могли. В автомобильной роте старшего лейтенанта Крикливого однажды балдели над молодым «урюком», которого ротный назначил в истопники. Во всех ротах стояли тепло-генераторы, работающие на солярке, горячий воздух нагнетался в казарму. В задачу истопника входило при понижении температуры в казарме, запустить тепло-генератор и при достижении определённой температуры выключить. Дембеля додумались в термометр снизу снег набивать. В казарме бойцы вечером сдыхают от жары, сидят в трусах и майках и требуют выключить агрегат. Но «урюк» упёрся:

- Командир рота сказала отключать только эта метка! – тычет заскорузлым пальцем в термометр!

Даже угрозы отпинать его не подействовали, страх потерять зимой тёплое место, превыше всего. Кому охота выходить зимой на работы по балластировке пути на станции Токи, когда пронизывающий ветер с Татарского пролива, мгновенно задувает снегом. Вот и бьётся молодой солдат за место под солнцем.

Увидев, как снизу термометра капает вода, боец опешил, подумал, что термометр стал плавиться и начал дуть на него. И вдруг выпал кусочек льда, потом температура мгновенно прыгнула вверх под конец шкалы.  «Урюк» вытаращил глаза от изумления, а казарма в сто мальчиков плакала от смеха.

 Ротный Крикливый вообще был большой оригинал, вечно придумывал какие-нибудь казусы. Связисты замучились ремонтировать и менять телефон на КТП в автопарке. Увидев спящего дежурного или дневального за столом, не задумываясь, надевал телефон на голову спящему служивому. К командиру взвода связи лейтенанту Лукину, Крикливый не обращался, а на прямую к связистам, так ему проще. Связисты постоянно вечерами околачивались у друзей в автороте, поэтому вроде, как свои.  Потом мы нашли выход из положения. В Ванинском порту у связистов попросили судовой телефон в корпусе из дюралюминия и с такой же тяжёлой трубкой, а шнур от трубки к телефону был упакован в стальную спираль. Телефон на КТП повесили на стене, закрепив шурупами. Вот тогда стало спокойно. Телефон мгновенно со стены не сорвёшь и трубку не кинешь. Старший лейтенант Крикливый после смеялся в разговоре со связистами:

- Вот проходимцы эти связисты, нашли выход из положения.

Начальник склада химической службы сержант Саша Поляков говорил, смеясь, люблю, когда вспоминая меня люди всплакнут. Отправляя письма друзьям или подругам, сыпнёт в конверт несколько крупинок слезоточивого порошка «хлорпикрина». Получатель, встряхнув для чтения письмо, рассыпал перед собой слезоточивую пыль. Смех смехом, но вдруг бы особист части старший лейтенант Торопов захотел проверить его переписку и вскрыл письмо. Думаю, Санёк смехом бы не отделался.

Для борьбы с храпом связисты по схемам в журнале «Радио» изготовили преобразователь напряжения, повышающий ток от 4,5 вольт выше. Прибор портативный. Сами мотали обмотки катушек, скрупулёзно высчитывая витки. После отбоя, когда служивый люд засыпал после напряжённого дня, быстро находилась и «жертва» склонная к храпу. Подкравшись к храпящему, приподнимали одеяло и контакты на ногу бойцу. Храпящий боец, от тока дёргался и просыпался, озираясь в темноте и ничего не понимая. Дембеля ржут от восторга. День прошёл недаром! Никому не приходило в голову, что у «жертвы» могло и сердце остановиться.

Связисты занимались не только хулиганскими самоделками, но и работали над улучшением системы связи. Коммутатор и кросс к нему добыли списанный в какой-то организации, поэтому он требовал постоянного ухода и ремонта. В Ванинском порту достали через знакомых японское селекторное транзисторное переговорное устройство «Интерком», на десять абонентов, поставив их во всех кабинетах заместителей командира части и начальников служб.  Командир части подполковник Шахновсий В.М. был очень рад этому и с гордостью хвалился командиру бригады подполковнику Юдину:- Я теперь могу, подключить в общую сеть своих замов и начальников служб, чтобы он напрямую слушали ваши претензии и приказы.

Или индуктор от подрывной машинки проводами подсоединяли к бачку с борщом в столовой и к мокрой тряпке под ногами. Опоздавший хватает «разводягу» (черпак), чтобы налить себе борща в чашку, а в это время шутники крутят ручку. Ток хлещет бесподобно. Раз так пошутили над начальником штаба майором Евстигнеевым, правда, случайно, его писаря из строевой части. Так же мокрую тряпку положили перед дверью строевой части, а другой провод прикрепили к металлической ручке-кнопке на двери. По телефону вызывали кого-нибудь в строевую часть, и как только жертва бралась за ручку, крутили машинку. Эффект колоссальный, рёв за дверью тоже. Когда очередная вызванная жертва задержалась, а начальник штаба, услышав шум в коридоре, вышел разобраться, и надо было тому случиться, взялся за ручку двери строевой части. Увидев открывающуюся дверь его же подчинённые, крутанули ручку машинки. Евстигнеев чуть не поубивал своих писарей, но сжалился и оставил их служить у себя.

После ужина, коротая время до отбоя, смотрели всё, что передавали по «ящику», в смысле телевизору. Когда транслировали многосерийный фильм по книге Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень», к телевизору было не подойти. Сидели на табуретах, кроватях, стояли в проходах. Собирались все, кто был не задействован в нарядах. Штабные опять изощрились в самодеятельности. Приносили со склада учебную гранату Ф-1 с взрывателем и чтобы освободить место перед телевизором кидали под ноги впереди сидящих с криком: – «Ложись! Граната!».  Следовал хлопок и, как правило, места освобождались. Пока все придут в себя. После нашумевшего сериала в обиходе солдат, да и офицеров появилась присказка: - А то это, загремишь под фанфары!

Связисты взяв у друзей фотоаппарат, фотографировались в кабинете командира части в его отсутствии. Позже от смеха давились над фотографией Бычка, который сидя за командирским столом с умным видом, держал в руках брошюру Фридриха Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и капитала». Да Бычок последний раз обычную книжку держал в руках, учась в третьем классе, сказку А.С. Пушкина «О золотой рыбке». А позже, кроме сигареты и стакана с водкой в руках ничего не держал.

В конце марта 1972 года Крымов получил приказ взять троих солдат взвода и выехать в командировку на два месяца в Хабаровск в батальон связи, где будут проводиться сборы по усовершенствованию специалистов связи. Приказ есть приказ, и Крымов стал оформлять необходимые документы. Хабаровск чуть ближе к цивилизации, но всё ещё далёк от дома, а в мае будет год службы в армии. Вечером сели в поезд, а утром были уже в Пивани. Холодно дует противный ветер и метёт позёмка, а им ещё Амур переходить нужно по льду. За позёмкой другого берега не видать, ориентиров нет, в каком направлении идти не понятно.

Дежурный по станции посоветовал им переходить Амур параллельно железнодорожной ветке проложенной по льду, оставляя её с левой стороны. Путь будет длиннее, чем 8 километров, но зато надёжнее, с пути не собьётесь. Делать нечего, потопали славяне, карету нам не подадут. Шли долго, ветер со снегом хлестал в лицо, шинели без подкладки продувались насквозь. Уши у шапок завязали тесёмками на подбородках, а лицо приходилось прикрывать рукой в варежке. Дошли вдоль железки, по которой то в одну, то в другую сторону медленно ползли грузовые составы, а потом ещё по берегу топали до ближайшей трамвайной остановки. В городе ветер не меньше и рассматривать его нет желания, замёрзли до чёртиков, поэтому сев в трамвай поехали сразу на железнодорожный вокзал. В зале ожидания особого тепла нет, зато и ветра нет, но коротать время пришлось до позднего вечера, когда сели в поезд, где в тёплом вагоне наконец-то согрелись. Всё обошлось: ни у кого нет, ни насморка, ни кашля.

Казармы в батальоне связи пустые, личный состав убыл в Приморье на объекты работ, а это: станция Екатериновка–строительство подъездных железнодорожных путей к порту «Восточному» в Находке, станция Партизанск, станция Уссурийск. Командует сборами начальник связи бригады капитан Снопков. Программа сборов не обременительна, тем паче, что за спиной уже учебный полк и год службы. Кроме общевойсковой подготовки, радио и телеграфная связь. Опять работа на ключе, азбука Морзе всё уже хорошо знакомое. Из нового только изучение радиорелейной станции Р-305, развёртывание и сворачивание в походных условиях.

Никто им особо не докучает, разве, что начальник штаба батальона связи майор Акимов, который считает своим долгом поучать на утреннем разводе взвод сборов. Майор Акимов юморист и любитель «плоских шуток». Складывается впечатление, что его в детстве, в младенчестве роняли головой на пол, и это повлияло на его умственное развитие.

Один раз во время сборов связистов в Хабаровске их направили для работы на макаронную фабрику города. Вот уж где Крымов насмотрелся грязи в прямом и переносном смысле. Брезгливый не по - деревенски, он на долгое время отказался от приёма пищи, которая включает макароны и лапшу. В цехе жарко, женщины и девушки работают в коротких белых, вернее бывших белых халатах, они все замызганы. Что у них надето на тело под халатами знают не только они сами, но и окружающие. В ходе работы женщины нагибаются, освещая трусы и трусики, трясут подолами над ящиками с готовой продукцией, убирая рабочее место, мусор с макаронными изделиями бросают в ящик с продукцией. На фабрике в рабочий день много пьяных, в том числе и женщин.

Рядом с макаронной фабрикой завод по разливу вин и между двумя предприятиями существует натуральный обмен – баш на баш. Вино любой марки, как то вино «Волжское», портвейны 33, 777, «Агдам», «Деллер» в любых местах фабрики, в любой таре можно легко обнаружить. Пей, не хочу!

Завод разлива вин лихорадит, он не успевает освобождать железнодорожные цистерны. Поэтому заводу лучше, чтобы вино, любящие граждане, разворовывали, чем платить железной дороге огромные штрафы за простой цистерн.

Пьяных фабричных женщин и девиц свои и пришлые мужики, имеют в специально оборудованных местах. В штабелях мешков с мукой выбраны пустоты, в которые залазят страждущие, чтобы удовлетворить свою похоть. Мешки с мукой в пятнах, а из укромных мест в буквальном смысле воняет.

Никто из взвода Крымова не клюнул на перспективу поиметь женщину или девицу, как бы «голодны» они не были. Скотство оно и есть скотство, поэтому отработав, они с облегчением покинули  обитель грязи и разврата, хотя к портвейну приложиться успели.

Когда Крымов через два месяца вернулся в Токи, то в части получили разрешение на комплектацию радиостанции средней мощности и установку её на дежурство. Руководство порта Ванино выделило списанный, но рабочий судовой радиопередатчик Р-641 «Нептун», а из Хабаровска, начальник связи бригады капитан Снопков прислал два радиоприёмника Р-311 и Р-154. На свободном месте за казармами развернули антенну «Симметричный диполь», а всю радиоаппаратуру установили в обычном строительном вагончике. Недолго помучившись, установили надёжную двухстороннюю связь со штабом соединения. Теперь Крымов знал, где и кто дежурят все его земляки-радисты всех частей с позывными «Ольшина» и штаба соединения с позывным «Вышивальщик».

Вдоль береговой линии Татарского пролива, ещё со времён второй мировой войны от УРов остались железобетонные доты и бетонные орудийные дворики, траншеи, естественно, осыпались. Но когда-то были приложены большие силы к их сооружению, для прикрытия береговой линии границ СССР, от возможного вторжения Квантунской армии.  Бойцы желдорбата любят ходить к дотам, чтобы сфотографироваться рядом с ними на память. Два раза в год, весной и осенью, с мыса напротив части стреляет ракетами Московский округ ПВО. Ракеты привозят на железнодорожных платформах, с соблюдением маскировки, разгружают и они следуют своим ходом на мыс. Стреляют и ночью и днём, ночью даже красивее, когда производится пуск, и ракеты уходят в сторону северного Сахалина.

Детям офицеров и сверхсрочников заниматься в далёком гарнизоне абсолютно нечем. В школу и обратно их возит автобус части КАВЗ, а потом они предоставлены сами себе. Обычно мальчишки играют в войну или в своих родителей, в соответствии с их воинскими званиями. Младшие девчонки играют в куклы и «дом», а постарше заигрывают и примеряют на себе солдатиков.

Связисты всегда были в курсе развивающихся любовных отношений между холостыми офицерами части и замужними женщинами части, мужья которых находились долго в командировках. Бывали связи таких же жён с солдатами и сержантами части. Мерзко, конечно, мерзко, но были. Связисты части становятся невольными свидетелями этих интрижек, поскольку связь - это достижение цивилизации, проходящая через их уши,

Порядочных жён, естественно, большинство, а грех, как исключение. Греховодники причисляли связистов к соучастникам и заискивали перед ними, как мужики, так и женщины, задабривая сигаретами, конфетами и другим. Офицеры, заступая дежурными по части смотрели сквозь пальцы на проделки связистов: самовольные отлучки из части, даже употребление спиртных напитков, или появление в клубе посёлка Токи на вечернем киносеансе. Время от времени в домах офицерского состава возникают скандалы. Загулы жены становятся известны, наконец-то, и мужу. Начистит оскорблённый муж жене лицо, а та пожалуется замполиту части майору Галдину А.И. или потом капитану Гладких. Этого несчастного мужа-рогоносца пропесочат на собрании офицеров и партийной организации, так, что он окажется дважды униженным и оскорблённым. И так до следующего раза. Иногда флирты оборачивались трагедией, разводами, но чаще, как говорили: «замнём для ясности». А где он себе найдёт новую бабу на берегу Татарского пролива, какая ещё дура по доброй воле, поедет на край света. Патриотки 30-х годов давно закончились.

Замполит первой роты старший лейтенант Подиряков очевидно засиделся на своей должности. Судя по тучной комплекции, большому животу и лысине, у Подирякова возраст не юный. Он из вечных старших лейтенантов, каких у них в части три.

 У одного из них, начальника одной из служб штаба, огромное желание стать капитаном, но ни каких способностей и любитель «зелёного змия». То есть пьяница. Где-то от него избавились, отправив на формирование новой части. Должность он занял, потому что других офицеров нет. Он вечный объект шуток своих коллег офицеров. Возьмут и приделают ему на погон кителя четвёртую звезду, а он, не заметив подвоха, ходит по штабу, пока не наткнётся на командира части или начальника штаба майора Евстигнеева Г.Ю. Те и откроют ему глаза на «повышение в звании», со строгим внушением. Несчастный потом напрасно ищет шутника.

Вот и Подиряков, видимо, талантами не блещет, просто отбывает службу. У него есть дочь Лариска, рано заневестившаяся девчушка. Лариска та ещё штучка. Влюбилась в Крымова и всегда ищет с ним встречи. Заняться в Токах нечем, особенно вот в таком возрасте. Дом в военном городке – школа и опять дом. Армейский автобус увезёт школьников в посёлок и после школы привезёт обратно. Пойти не куда. Не далеко станция, железнодорожные пути и берег Татарского пролива. Между основным посёлком и военным городком стоит лес. Хоть и не тайга, а молодая поросль, но гутой лес. Вот подрастающие девчушки и влюбляются в солдат. Для девчонок любовь это всё, а для солдат это проблема с законом. Половые отношения с малолетними девушками строго караются. Припишут родители не изнасилование, так совращение малолетней девушки.  Всё равно срок светит по нехорошей статье. Только недоумки могут с ними связываться.

Лариска, всегда знает, когда Крымов будет на узле связи, поэтому звонит и просит связистов позвать его к телефону. Крымов берёт трубку и довольно грубо спрашивает:

- Что ты опять хочешь Лариска?

- Крымов, давай встретимся и поговорим.

- Лариска, ты спрашивала у папы разрешения звонить?

-- Чего это я буду спрашивать,  я не маленькая, мне четырнадцать лет, сама звоню!

- Ты ещё писаешь в штанишки и должна спрашивать разрешения у родителей. Успокойся и прижми жопу! – А чтобы не надоедала, затыкал на коммутаторе гнездо квартиры, заглушкой. Подиряков позже возмущался, а связисты объясняли, что у них дома трубка не лежала на телефоне. Лариска действовала не мытьём, так катаньем. В клубе части, когда демонстрировался кинофильм, находила Крымова среди зрителей, приходила и выгоняла соседа Крымова, а сама усаживалась на это место. Ухватив Крымова за рукав, прижималась к нему и начинала объясняться ему в любви. Крымову это надоедало, тем более что где-то в зале с личным составом её отец, и он мог нарваться на неприятности за совращение малолетки:

- Лариска,  тебе, что в трусики красного перца насыпали, крутишь задом! Вали отсюда!

- А ты засунь руку и посмотри, может, остудишь!

- Пусть тебя врач проверяет, а мне и на свободе хорошо. Сядь нормально и смотри кино, я тебе уже сто раз говорил, что я женат и жена нечета тебе, нормальная.

- А мне много и не надо, давай после кино погуляем.

Новые кинофильмы в части бывают редко, в основном нам показывают фильмы про войну и фильмы 50-х годов, а так же индийские фильмы. Тоска зелёная, как живут индусы: нищета, голод, война, разлука и на этом фоне любовь, зачастую несчастная. Иногда начальник клуба части старший лейтенант Шостак Иван Сергеевич выпрашивает новые фильмы в клубе посёлка Токи или в кинотеатре Ванино, с обязательным возвратом ночью владельцам фильма. Тогда появляется ощущение, что мы не одиноки во Вселенной, со всей страной приобщаемся к культуре.

Не только кино бывает в части. В праздничные дни, если повезёт, приглашают чью-либо художественную самодеятельность из разных трудовых коллективов, или организуем  концерт своими силами. Музыканты духового оркестра части, входящие в состав взвода связи, играют не только марши. В клубе свой ВИА и художественная самодеятельность. Командир батальона Шахновский денег на музыкальные инструменты для ВИА не жалеет - всё новое, всё современное. Особенно все тащатся от прекрасного саксофона. Художественный руководитель оркестра и ВИА, а так же виртуозный саксофонист рядовой Муслим Игнатьев. Он призван был из Южно-Сахалинска. Азиатские черты лица, возможно корейские. Но отличный музыкант и им командование и политработники довольны.

Крымов в художественной самодеятельности не участвовал, но для себя бренчал на гитаре и «мурлыкал» песни. У него в Иркутске остался песенник, подаренный ему сёстрами Татьяной и Людмилой Яцко, оформленный в виде альбома с рисунками и текстами песен, сделанные цветными тушью и чернилами зеками в зоне. Где когда-то у них «чалился» старший брат. В свободное время в части, он так же переписывал у друзей не известные ему песни, и к концу службы тетрадь в 96 листов была полностью исписана

В батальоне. Крымов  сам себя в обиду не давал, да и земляки всегда прикрывали. Однажды осенью 1972 года, незадолго, до увольнения в запас своих земляков, во время построения на батальонный развод дал по роже ефрейтору Соколову за то, что тот настучал на него командиру взвода. Соколов говнистый малый, его даже свой призыв не любил, но побаивались.

Это святотатство видели все дембеля взвода и строившейся рядом 3-ей роты старшего лейтенанта Капинуса, но никто даже не подумал заступиться за своего собрата дембеля. Только земляк Саня Бугаев, житель Иркутска II, пробурчал:- Ты обнаглел Крымов, дембелей бьёшь не стесняясь, вскормили тебя на свою голову.

- Саня, а чего ты хочешь? Я за вас сделал вашу работу, вы два года терпели это дерьмо, когда он на вас стучал. С каких пор иркутяне стали бздливыми?

Дембелям и иркутянам в частности связываться с Крымовым не с руки, ведь неизвестно, когда и кого отпустят на дембель и все сразу не уедут. Кто-то же поедет и в последнюю очередь. Поздняя осень, темнеет рано, до станции топать не меньше километра, да и там спрятаться негде. Можно отгрести по первое число и такие случаи у них в части бывали. Только дембель выходит с чемоданчиком к выходу из казармы, гаснет свет и в темноте летит загогулина. Включат свет, увидят, что мало, опять погасят и добавят. Так с красными соплями и синяками сядет в поезд.

Ефрейтор Соколов было пыркнулся, мол, я напишу рапорт, но Крымов резко оборвал его: - Заткнись, пока тебя сейчас не унесли в санчасть, ты ещё сука мало получил. Остальное получишь, уходя на станцию, не забудь! Я у пацанов в строевой части узнаю, когда тебе выпишут проездные документы.

Ещё в начале 1972 года у Крымова произошла стычка с бойцом 4 роты, в казарме которой жил взвод связи. Солдат роты, второго года службы, крепенький малый, попытался кинуться в умывальнике на Крымова с кулаками, они были там вдвоём. Уважения хотел к себе, но Крымов моментом схватил армейский табурет с прорезью для рук посредине:- Раскрою тебе башку, до дембеля не доживёшь!

- Ах, ты гусь, ты на кого руку поднимаешь!?

- Что плохо понимаешь? Табурет на голову надену, соображать будет нечем!

Чем бы стычка закончилась неизвестно, а тут открывается дверь и в умывальник вошли земляки Крымова Сашка Бугаев и Бычок.

Увидев солдата и Крымова в боевых стойках они удивлённо спрашивают того солдата одного с ними призыва:

- Ты что нашего общего земляка хочешь поучить?

- Он мне не земляк!

- Раньше ты, красноярский, считал иркутян земляками, а сейчас уже нет? Тогда и мы тебе не земляки, будешь иметь дело и с нами, хочешь?

- Да вы что мужики, мы же одного призыва!

- А мы с ним из одного города, так что уймись! Последний раз предупреждаем! Пошли земеля!

Так это было почти год назад, сколько воды утекло с тех пор. После отъезда дембелей Крымову служить останется полгода – зиму пережить и весну продержаться. Раньше никого не боялся, а сейчас тем паче.

Сколько Крымов себя помнил, он всегда смог постоять за себя и отстаивал свои права. Его, Крымова, никто никогда не жалел. Мать после развода с отцом была вечно в работе, хваталась за любую возможность подзаработать. После хрущёвского обмена денег в 1961 году, зарплаты были мизерными. Она никогда сына ни ласкала, ни хвалила, даже по голове не гладила. Лупила, это да! Как сидорову козу, за малейшую провинность. Лупила, чем придётся по жопе, по спине - палкой, прутом, верёвкой. Так, наверное, получала разрядку. Кроме телесного наказания дополнительно ставила в угол, чтобы острее прочувствовал наказание. Он стоял в углу, а мать курила у печки и ждала, чтобы он просил прощения. Но он прощения никогда не просил. В двенадцать часов ночи свет в посёлке выключали, работала дизель-электростанция и раздосадованная мать отправляла его спать.

Бабуля, хлебнувшая в жизни горя выше крыши, конечно, любила внуков, никогда их не ругала, даже голос не повышала, да у нее его и не было. Говорила негромко, никогда не сердилась или не показывала это. Даже, когда Крымов нечаянно задавил цыплёнка, наступив на него. Курица – наседка, вывившая цыплят, отвергла единственного «черножопенького», оставив только белых. Видимо оказалась расисткой. Бабушка выходила этого цыплёнка и он жил в доме у порога двери, свободно перемещался куда хотел.

Сорвавшись из дома на улицу к друзьям, Крымов не увидел в сумраке сеней, его чёрненького, сидящего на ступеньке. Бабушка не ругалась, но Крымов единственный раз в жизни горько рыдал, держа на руках мёртвого цыплёнка, так было жалко его. Но и она была лишена телячьих нежностей. Она накормит внуков, обогреет, спать уложит и то ладно. Он ей и за это благодарен. Да нет её уже на свете, умерла за год до его ухода на срочную службу.

Когда учился в Слюдянской школе-интернат №1 ВСЖД там тоже предоставлен был сам себе. Естественно под строгим контролем директора, завуча, учителей и воспитателей. Ученики, конечно, шкодили по мелочам, но не было ни мародёрства, ни рукоприкладства. Каралось строго, вплоть до исключения. Найди потом место для обучения. Хотя ухо приходилось держать востро, чтобы никто тебе не сел на шею, не понукал. С городской Слюдянской шпаной приходилось биться, не без этого. Если приходили в школу, то на улицу высыпали все пацаны воспитанники. Один за всех и все за одного. Это было святое. Если сегодня ты не пойдёшь, завтра тебе никто не поможет. Пытались городские ловить интернатских вечером на станции или в городе, тогда приходилось отбиваться, чем придётся. Обычно носили с собой в кармане кусок велосипедной цепи или изготовленную плеть. Бывало и попадало, не без этого, но обычно без особой жестокости.

Сам Крымов не шкодничал, слишком далеко до дома, да и учёба хоть и в небольшом городе, но не в деревне. В школе работали разные кружки, был школьный хор и шикарная библиотека. В школьной библиотеке Крымову открылся целый мир зарубежной классической литературы – Франции, Англии, Америки и других. Глаза разбегались от созерцания такого богатого собрания сочинений:  Александра Дюма, Виктора Гюго, Вальтера Скотта, Жюль Верна, Майн Рида, Жоржа Сименона, Канон Дойла, Фицджеральда, Оноре де Бальзака, Густова Флобера и других. Так, что было, куда потратить свободное время.

Крымов ловил себя на мысли, что у него есть дурацкая манера свысока, поглядывать на людей. Не только с высоты своего роста. Его тётушка шутила по этому поводу: - В нищете, но с подъе...м в смысле с подковыркой. Даже Татьяна, бывало, терялась при общении с ним. Есть устное предание в семье о дворянском происхождении рода матери, по материнской линии – Воронцовы. Но уточнением никто не занимался. Когда-то это было опасно, а позже ни к чему.

Между соседними воинскими частями одного гарнизона иногда происходят недоразумения и казусы и вот один из таких. Командир ракетной части в ожидании инспекторской проверки спрятал в тайге БАТ (большой артиллерийский тягач) и оставил там солдатика сторожить, так на всякий случай. Инспекторская проверка прошла, всё обошлось, но притащить тягач в часть всё было не досуг, да и про солдатика, видимо, в суете забыли. А тот от голода и от тоски пристроился у девчушки на станции Мангохто. По каким-то делам в тайге, в том самом месте оказались автомобилисты из роты старшего лейтенанта Крикливого и наткнулись на бесхозный тягач в полной комплектации, без регистрационных номеров. Вернувшись в часть, они доложили ротному о находке. Заиметь не учтённый мощный тягач в своём распоряжении, можно было только мечтать. Ротный не стал задумываться и с утра в тайгу отправил кран и трейлер под находку. К обеду тягач был уже в автопарке, и ремонтники приступили к его оживлению.

Охранник ракетчиков, хотя и жил на малине, но нюх не потерял. Он заметил транспортировку тягача на автомобилях железнодорожников и по телефону со станции позвонил своему командованию в часть. Полковник ракетчик приезжает к нашему командиру Шахновскому и делает ему предъяву, а тот ни сном, ни духом не знает о похищенном БАТе. Пошли, посмотрим по моей территории, сам убедись, что у нас чужого нет. Нашли, конечно, этот злополучный БАТ и отвезли его ракетчикам. Шахновский с ракетчиком откушали в кабинете командира коньяку, и инцидент был исчерпан. Ротный Крикливый, ещё долго сокрушался, что у него в подчинении не осталось мощного тягача. На чужой каравай рот не разевай.

Весной и осенью с мыса, позади периметра железнодорожного батальона, производит учебные пуски ракет Московский округ ПВО. Ракеты прибывают на станцию Токи ночью, выгружаются и следуют на боевую позицию. Пуски производятся как ночью, так и днём, красивое зрелище и нам железнодорожникам было интересно наблюдать за работой армейских коллег. Момент старта – ракета пошла, вот отделяется стартовая ступень и падает в воды Татарского пролива, а сама ракета исчезает в направлении северного Сахалина.

По всему побережью, в том числе и на мысе ещё сохранились остатки железобетонных укреплений – доты, открытые орудийные дворики, сооруженные в ожидании нападения Японии на наши берега. Сержанты и солдаты иногда прогуливаются там, уйдя из части, фотографируются на память.

63 пмждб выполняет обширные производственные задачи по строительству вторых железнодорожных путей, искусственных железобетонных сооружений, расширению сортировочного парка станций Пивань, Высокогорная, Дюанка, Монгохто, Токи, строительству подъездных путей к паромной переправе порт Ванино-Холмск. Короче, от Пивани до Совгавани батальону в летний период обучения, работы хватает, где солдаты живут в палаточных городках, а офицеры свои семьи не видят месяцами.

Огромной неприятностью таёжных мест являются лесные пожары, незнающие жалости. При благоприятных условиях сухая погода, ветер пожары выжигают тайгу, а то населённые пункты. Крымов ещё учась в школе принимал участие в тушении таёжного пожара в отрогах Приморского хребта на Байкале. Без применения специальной техники, тушение пожара может быть безрезультативным. Когда идёт пал, подгорают стволы вековых деревьев сосны, лиственницы, кедра. Ствол дерева падает на землю и из его ствола огонь пышет, как из огнемёта или сопла реактивного двигателя. К нему страшно подходить. А если дунул ветер, то огонь мгновенно по кронам деревьев уходит дальше, заблокировав пожарников в очаге огня. Пожарники с лопатами, топорами и ранцевыми огнетушителями самоотверженно борются с огнём. Сколько литров в этом пожарном ранце? Чтобы набрать воду  спускаешься вниз к речке или ручью, потом тащишь на спине этот ранец в гору по склону. Что сделает струйка воды с бушующим пламенем. Пискнула и вода кончилась. Начинай сначала. Но им повезло тогда, и пожар заглушили. Глубокой ночью возвращались на катере рыбозавода, домой на остров Ольхон.

  Летом 1972 года лесной пожар надвигался в сторону Ванино и Советской Гавани. По тревоге были подняты моряки КТОФ базировавшиеся в этом районе, а так же воинские части местного военного гарнизона. Естественно принимали участие в тушении пожара работники гражданских предприятий. С инструментом - лопатами, пилами, топорами выехали офицеры и солдаты железнодорожного батальона. Лопатами закидывали огонь землёй, копали для препятствия огню траншеи. Сизифов труд. В земле камни, корни и обломки деревьев. Вот и копни землю. Только пойдёт верховой огонь, сразу личный состав выводят из огня. Дышать нечем. Кто-то дал команду надеть противогазы. Противогазы фильтрующие, а не изолирующие, а дым он и есть дым. Быстрее задохнёшься. Противогазы сняли и больше ими не пользовались. Совместными усилиями лесной пожар был ликвидирован, а от одежды солдат ещё долго воняло дымом, хотя все постирались.

Позже, через четыре года, Крымов слышал, что тому району крепко досталось от лесного пожара. Стояла засушливая погода и лесной пожар начался вдоль нефтепровода через тайгу на Совгавань. Огонь оказался сильнее и шустрее. Сгорели стоящие среди леса военные базы: вещевая-продовольственная и база со складами боеприпасов. Говорили, что ПТУРСы летали, как пороховые ракеты. Не имея взрывателей, они летали, поджигая лес и деревянные строения. От них сгорел лесозаводской посёлок Токи и сам лесозавод. Люди спасались от огня и дыма на берегу Татарского пролива, иногда стоя в воде. Огненная стихия на Дальнем востоке не редкость.

За большой личный вклад в дело освоения Дальнего Востока командир 63 пмждб  майор Шахновский Владимир Моисеевич награждается орденом Трудового Красного Знамени, ему присваивается очередное воинское звание подполковник. В части проводится тожественное собрание, где приехавший на торжество командир 33 ждбр подполковник Юдин, вручил Шахновскому погоны подполковника и заслуженный орден. Мы гордимся за своего командира, и он знает об этом. Владимир Моисеевич большой либерал, выступая в ответной речи, Шахновсий благодарит весь личный состав части и семьи офицеров за терпение и выучку, благодаря которым стало возможным выполнение в срок, поставленных командованием задач. Признал что получение им ордена, это, прежде всего, вклад своих сил подчинённых ему сотен людей, в ущерб семьям, сну и отдыху. Естественно личному составу части приятно, что командир упоминает об этом.  Но командир не только словесно благодарит своих подчинённых. За сданные в эксплуатацию построенные объекты МПС СССР выплачивает премиальное вознаграждение, которое делится на личный состав батальона – каждому по заслугам. Деньги лишними не бывают, и солдаты тратят свои деньги на импортные вещи, которые можно купить у моряков в порту или с кораблей стоящих у пирсов вдоль береговой линии, транзисторные радиоприёмники и многое другое.

Раз летом 1972 года, Крымову пришлось выкручиваться из дурацкого положения, в которое попал не по своей вине. Командование части решило, что обыкновенный строительный вагончик, в котором находилась радиостанция, лучше установить на территории охраняемой, то есть там, где находятся все охраняемые склады. Перетащили. Во время учений радиостанцию включали и производили радиообмен не только со штабом соединения, но и работали в радиосети. В день, когда Крымов дежурил на коммутаторе, дембеля взвода устроили там небольшую пьянку. Приблатнённый корешок, санинструктор медчасти, отпущенный врачом, съездил домой, в Южно-Сахалинск  и привёз ящик спирта, красную икру и домашние деликатесы. Вот он и поделился с друзьями. Дембеля сгоняли молодых на кухню, набрали картошки, мяса и всё пожарили  на электроплитке, в вагончике радиостанции, вернее в её второй половине, где хранился ЗиП взвода связи.

Всё прошло шито-крыто, но влетели утром. Приехала группа офицеров штаба и политотдела  соединения, во главе с заместителем начальника политотдела майором Щербатюк Валентином Петровичем. Проверяли работу с личным составом, обеспечение, заодно и все кельдымы части, то есть закоулки, где непременно можно было найти непорядок. Добрались и до радиостанции, а она закрыта. Звонят с поста и вызывают Крымова на охраняемый объект. Пришлось шевелить ногами, знал бы, так лучше полз по-пластунски. Прибегает к вагончику, а там его уже дожидаются. Стоит майор Щербатюк Валентин Петрович, а с ним ещё три младших офицера управления штаба. Крымов представился и по требованию открыл дверь вагона. Показал левую половину, где установлена радиостанция, документацию. Открывает правую половину, а там …

Электроплитка, которой пользоваться солдатам запрещено, сковорода с остатками пищи, объедки, солдатские кружки, пустая бутылка из-под спирта.

Крупное лицо майора Щербатюк  и шея стали красными, глаза на лоб полезли:

- Что это такое сержант?

Молчит Крымов, откуда ему знать, что друзья тут гульнули. В казарме вечером и речи не было, дембеля ранёхонько спать завалились, молодые отмолчались, от греха подальше. Пауза затянулась, факты на лицо и как говорится, подставляй задницу:

- Виноват товарищ майор, не доглядел!

Щербатюк не ругался, не метал гром и молнии, а повернувшись уходить, сказал:

- Пусть Евстигнеев с вами разбирается, это по его части, а вагончик я опечатаю! – что он и сделал.

Крымов задохнулся от злости, вот суки друзья, а ещё земляки. Пришлось идти в роту, пока сыр-бор не разгорелся, что-то предпринять. Взял двух солдат взвода и назад к радиостанции, следы нужно убрать, а потом будь, что будет. Тут и решение пришло. Вспомнил, что форточка окна вагончика открывается довольно легко, нужно подцепить её широким тонким предметом и, отжав её открыть. Нашли лопату и быстро проделали этот финт, окно открыли. Изнутри на окнах положенные решётки, но это фикция. Вагончик изнутри поверх утеплителя оббит узорным прессованным узорным картоном, металлическую решётку вешать не на что. Она держится на гвоздях, вбитых в бруски косяка окна. Решётку сдёрнули, и боец быстро нырнул вглубь вагончика. Подал оттуда злосчастную электроплитку, сковороду, бутылку и всю лабуду, указывающую на пьянку, даже пол подтёрли мокрой тряпкой. Управились за пятнадцать минут. Решётки на окнах, входная дверь опечатана. Часовой свой человек, он ничего не видел. Теперь в роту и ждать второго пришествия. Ждать долго не пришлось, звонит командир взвода Лукин и приказывает прибыть на радиостанцию.

У двери вагончика начальник штаба части капитан Евстигнеев Геннадий Юрьевич, Лукин стоит, ни жив, ни мёртв и один из офицеров, бывших с зам. нач. ПО. Евстигнеев грозен:

- Что Серёга допрыгался?

- А чём дело товарищ капитан?

- Открывай дверь!

- Но там печать майора Щербатюк!

- Открывай умник!

- Крымов открыл дверь, пропустил вперёд офицеров и вошёл следом.

Кругом чистота и порядок, решётки на окнах, печать на двери была не нарушена.

Евстигнеев:

-Где?

- Что где, товарищ капитан?

- Следы пьянства!

-Какого?

С лица Евстигнеева сходит краснота, он удивлён, раздосадован, но видно по нему остался доволен, предъявить нечего:

- Проходимец ты Серёга, дождёшься у меня, посажу на гауптвахту!

- За что товарищ капитан?

- Найду причину! Закрывай свою богадельню и опечатывай и, повернувшись к офицеру штаба бригады, развёл руками. Тот видел, что там было при первом посещении, и что при втором, следов нет. Одним минусом в докладе командиру бригады и начальнику политотдела будет меньше. Прохвосты солдаты опередили и так ловко.

Лукин, посмотрев косо на Крымова, ушёл с начальником штаба. Чего ему бочку катить, если Евстигнеев махнул рукой.

 

Отдышавшись, Крымов двинулся в штаб, где на коммутаторе дежурил Бычок, а там и второй участник пьянки Саня Бугаев. Крымов к ним и, не стесняясь в выражениях:

- Мудаки! Вас что научить Родину любить!

Бугаев прячется за Бычка, а тот всегда ленивый в движениях, но не из пугливых, невозмутимо парирует Крымову:

- Земеля не делай этого, ну тебя на хрен! Нам ещё вместе в Иркутске жить!

- Что суки, за собой в лом было говно убрать, надорвались бы?

- Да мы сказали молодому убрать, а его часовой на пост не пропустил, поздно было уже.

А утром, почему не сказали?

- Думали, после обеда бойцы приборку сделают.

- Вот я и говорю, надорвались

- Да ладно земеля, всё же обошлось, отмазался!

- Ну, да, а на кичу за вас посадить меня Евстигнеев обещал.

-Он тебе уже давно обещает. Давай замнём для ясности, бутылка с нас и все дела.

- Бараны!

- Ага, иркутские и ты с нами. Ха-ха-ха!

Намного позже Крымов оценил пагубность пристрастия людей алкоголю и в армии особенно. Раньше он думал, как все, что если нельзя, но очень хочется то можно. А ведь солдаты и сержанты своим разгильдяйством и дурными привычками, приобретёнными на гражданке, создают себе и другим проблемы, совершают преступления, а иногда со своей гибелью или других людей.

С отъездом дембелей, особенно земляков, навалилась тоска. Чем меньше дней оставалось до дембеля, тем дни и недели тащились медленно. Вечерами дембеля по землякам или корешам собирались в какой-либо казарме, трепались ни о чём, тренькали гитарой. Веселей было у чучмеков. Те играли на гармошке свои национальные мелодии, били в бубен и плясали, даже в валенках.

Не жадный до еды, Крымов в последние полгода стал, есть ещё меньше.  Придёт в столовую, положит в тарелку немного еды и всё, зато молодым больше доставалось. Утром кофе, хлеб с маслом. Масло в Токах давали не 20 грамм, как в центральных районах, а 30 и не чай, а кофе. В обед ел только второе и за ужином тоже едва ковырял вилкой. Во вторую зиму в столовой было уже тепло, летом теплотрассы отремонтировали и тщательно утеплили. За исключением дней, когда бушевал штормовой ветер или мела метель.

Свежий картофель в столовой части, вернее на складе быстро заканчивается. Проблема не только в том, что картофель портится на складе. Его много уходит в отходы, когда дежурный взвод картофель чистит. Сорта картофеля для питания личного состава неровные, с глубоко сидящими глазками, с налипшей на картофелинах глиной. Чистить её трудно, поэтому электрическую картофелечистку гоняют до тех пор, пока картофель не станет с голубиное яйцо. Большая часть выписанного на кухню картофеля уходит в отходы и в котёл попадает минимум. Много картофеля и моркови замерзает и гниёт на складе. Так что свежие корнеплоды заканчиваются быстро и столовая переходит на сухие овощи. И это продолжается большее время года. Боже! Какая это гадость пюре из сухой картошки, заправленной таким же луком. Но есть хочется всегда, поэтому давимся, но едим.

 

Чтобы у личного состава не было авитаминоза выдают крупные жёлтые поливитамины, они в тарелках стоят на столе. В рационе солдат в основном свинина. Солдаты новобранцы из мусульман поначалу ссылаясь на Коран, свинину не едят, но другого им никто на предложит. Позже дурь проходит, когда работают на железной дороге, где требуется много сил. Махнув рукой на Коран, мол, под крышей столовой Всевышнему не видно, едят свинину и трескают свиное сало.

Много рыбы, как свежей, так и солёной. Из свежей  рыбы делают уху и жарят, а солёная крупная тихоокеанская сельдь, горбуша и кета подаётся с картофелем.

Кету и горбушу заготавливают по лицензии в самой части, когда красная рыба идёт на нерест. Рыба прёт даже в речку Мучку, что протекает за забором части. Командир своим приказом создаёт рыболовную бригаду и начинается вылов лососевых рыб, обработка и засолка в бочки. С умом и по правилам засоленная рыба может храниться долго.

Вышел осенний приказ 1972 года министра обороны СССР маршала Советского Союза А.А. Гречко об увольнении в запас воинов отслуживших свои положенные сроки в ВМФ и Сухопутных войска, а так же о призыве на военную службу молодого пополнения. У дембелей дембельское нетерпение, у Крымова преддембельское ожидание – зима, весна, ещё полгода и домой. Осталась четверть срока и всё!

 Начался отъезд демобилизованных воинов. Прячась от гнева и возмездия, уезжают стукачи и говнюки. Как бы тайно не делалось, фамилии, и день убытия дембелей в ротах знают. Единственный пассажирский поезд на Пивань убывает вечером, а станция и перрон, как на ладони. Так что, кто кару заслужил, он её получил. А с нормальными людьми и прощались по-человечески. Завидовали им, что они скоро будут дома и огорчались, что приходится расстаться.

Простились с иркутянами, а их в разных ротах десятка два человек, обещали на гражданке встречаться. Кто-то остался работать в Ваниском порту докерами, кто-то поехал на Сахалин на рыбные промыслы.

Едва земляки-иркутяне уволились в запас, как из учебных полков прибыло молодое пополнение, прослужившее уже полгода и получившие знание в объёме младших военных специалистов. В их числе из Свердловского учебного полка приехал Шестаков Васька, он из Шелихова, города-сателлита Иркутска. Парнишка крученый, слегка приблатнённый, но стойкий и верный. По уже установившейся традиции, Крымов своего, уже единственного земляка, в обиду никому не давал, но и борзеть не позволял.

Канун Нового 1973 года, в казарме тепло, тепло-генератор почти не включают. Летом казарму внутри выкрасили в бело-голубые тона, покрасили полы, и стало относительно светло и уютно. Правда зимой в тепле казармы сильно воняло креазотом, мазутом и соляркой. Рота техническая, работают солдаты с механизмами и верхняя одежда бушлаты, ватники и валенки источают зловоние, но сушить одежду нужно. Утром ведь опять на мороз и ветер.

Среди штабных бойцов небольшой скандал. Кто-то из хозяйственного взвода, не обременённый тяжкой работой, в личной переписке написал другу или родственнику, так же служившему в армии в западных областях СССР, что он, мол, живёт припеваючи, ничего не делает и бьёт балду. Это письмо, прежде чем попасть адресату, было вскрыто особистом части или ещё кем-то, потом попало к командиру. Возмущённый командир, написал письмо, подполковнику Шахновскому В.М.. Как так, мы выполняем боевые задачи, а у вас солдаты бьют баклуши? И хвалятся этим  на всю страну. На очередном батальонном построении командир части подполковник Шахновский В.М. приказал выйти из строя нерадивому солдату хозяйственного взвода, поставил его перед всеми и зачитал письмо возмущённого командира с запада. Пропесочил «свинаря» и приказал перевести в путевую роту на кирку и лопату. Внушение так же получил заместитель командира части по тылу майор Поденков А.

Зима с её морозами, снегом и пургой прошла и наступила долгожданная весна слякотная и ветреная. Чем нетерпеливее подгоняешь время, тем оно медленнее тянется.  Март прошёл, минул апрель и вот уже май. Вышел очередной приказ Министра обороны СССР маршала Советского Союза Гречко А.А. об увольнении в запас одних и призыве на военную службу других. Дембеля в казармах собираются кучками, загадывая, когда, наконец, начнётся демобилизация, кто поедет первым. Всё-таки май месяц, душа просится домой и сладостно ноет.

Сержант Сашка Поляков тоже дембель, начальник химического склада, за ужином в столовой вскользь упомянул, что в части есть разнарядка по отбору кандидатов на сдачу экзаменов экстерном за среднее военное училище ВОСО в Ленинграде, но желающих пока не нашли. Крымов машинально, без всякой задней мысли, его переспросил:

- Сань, а когда нужно было?

-Да вчера. Разнарядка пришла уже давно, а ты что поехал бы?

- Не знаю, не задумывался никогда, хотя в детстве и мечтал о военной службе

 Дембеля за столом рассмеялись:

- Давай Крымов, нас только здесь и не хватало!

Смех, смехом, а ночью после отбоя долго не спалось, и когда далеко за полночь Крымов принял решение, связать свою судьбу с армией, только тогда вырубился. Было много доводов за и против, как на это посмотрит его жена Татьяна, захочет ли ехать на Дальний Восток. Там у него тоже есть специальность дизелиста-электрика для работы на судах Байкала и Ангары. Но он мужик, в конце то концов и должен решать сам. Всё, армия и точка!

На следующее утро после завтрака и развода на производство работ, Крымов уловил минуту, когда в кабинете начальника штаба части никого не было, постучал в дверь и, получив разрешение, вошёл.

За столом начальника сидел его заместитель капитан Небылица, так как сам начальник штаба майор Евстигнеев Геннадий Юрьевич убыл куда-то на учёбу.

Капитан Небылица, работавший с документами, поднял голову и спросил:

- Тебе чего Крымов?

- Товарищ капитан, я слышал, что есть разнарядка на отбор кандидатов, для сдачи экзаменов экстерном за Ленинградское училище ВОСО.

- Да есть. А ты что загорелся желанием стать офицером, помнится мне, что ты не тяготел желанием к военной службе?

Сам ядовито улыбается и смотрит на Крымова.

 Крымову уже всё пофиг, неделя другая и на дембель:

- Не поверите товарищ капитан, как любовь с первого взгляда. Вот только услышал про экзамены экстерном, так любовь сразу и вспыхнула. Чем чёрт не шутит, может и взаимная.

Небылица рассмеялся, он не был злопамятным или вредным и уже деловито спросил:

- Что ты у нас оканчивал, Московский учебный полк?

- Так точно, радиошколу.

- Кем бы ты хотел быть?

- Связистом, коль есть уже военная специальность и желательно в батальон связи в Хабаровске.

- А чего так, у нас летом твой командир взвода лейтенант Лукин уходит на дембель? Как раз и займёшь его место.

- Я был на сборах в Хабаровске, когда их проводил начальник связи бригады капитан Снопков, мне там понравилось.

- Ладно, желание – великая вещь, в Хабаровск так в Хабаровск. Иди в строевую часть, пиши рапорт на имя командира части и начнём оформлять личное дело. Через день ты должен улететь в Ленинград, а я звоню в отдел кадров бригады.

Машина закрутилась со сказочной быстротой. Допуск Комитета госбезопасности СССР для работы с секретными материалами по форме №3 Крымову оформил ещё райвоенкомат, поставив отметку в военном билете, и особист части старший лейтенант Торопов об этом знал, поэтому оформлялось всё без задержки. Конечно подбор кадров, в первую очередь производят для себя, но выполнить разнарядку, спущенную сверху это тоже успех. Мы вам – вы нам.

Машина оформления документов закрутилась, последним об этом узнал командир взвода лейтенант Анатолий Лукин и не выразил ни удивления, ни сожаления. Крымов раньше него на два месяца, офицера двухгодичника, призвался в армию и иногда это не в строю с удовольствием подчёркивал. Лукин был женат, имел ребёнка, а службу в армии воспринимал, как суровую необходимость, поэтому с нетерпением ждал, когда вернётся на гражданку и начнёт работать по специальности, полученной в институте.

Крымов с «бегунком», то есть с обходным листком бегал по части, отыскивая начальников служб, чтобы поставить подпись, что ты никому, ничего не должен, а строевая часть оформляла документов. Он даже не помнил с кем из друзей и сослуживцев успел увидеться и проститься, всё было, как в тумане, но, как и было ему объявлено, через день улетел. На командирской машине, которая ехала за командиром части, добрался в Заветы Ильича, там пересел на городской автобус и довольно быстро оказался в аэропорту Советской Гавани. Чтобы не бегать с глупым видом в поисках необходимого, Крымов ещё в части расспросил офицеров обо всём пути следования до самого Ленинграда, даже о том, как купить проездной билет в метро и проехать на эскалаторе. Почти все офицеры оканчивали Ленинградское военное училище ВОСО и прекрасно знали Ленинград и Петергоф. 

Аэропорты Крымову знакомы с детства, поэтому он легко приобрёл транзитный билет на самолёт от Совгавани до Ленинграда через Хабаровск. Из Совгавани на АН-24, в Хабаровске пересел на Ту-104, взлёт-посадка, взлёт-посадка  и вот он уже аэропорту Пулково в Ленинграде. Простота деревенская посмотрел, как люди в метро проходят, оплатив, через турникет и с обезьяньей сноровкой проделал то же самое. К обеду Крымов был уже на территории Ленинградского железнодорожного полка в Петергофе, сдал документы в строевую часть, встал на все виды довольствия и получил койко-место в казарме, и даже попал в офицерскую столовую на обед. В казарме жилые комнаты на десять человек, благодать, это не казарма на 150 мальчиков, где дышать нечем, но зато в коридорах на полу паркет и его нужно натирать мастикой, а это курсачам в лом. В Ленинграде жара, духота и Белые ночи.

Буквально на следующий день утром Крымов нос к носу столкнулся со своим начальником штаба части майором Геннадием Юрьевичем Евстигнеевым.

Увидев Крымова, Евстигнеев опешил, его большая лысина приобрела багровый цвет:

- Серёга! Ты что тут делаешь?

Все полтора года, со дня прибытия из учебного полка в часть, Евстигнеев с первой их встречи, звал Крымова только так. Ни по званию, ни по фамилии, а так:

-Серёга!

Вот и сейчас, на вопрос:

Серёга! Ты, что тут делаешь?

Крымов принял стойку смирно и лихо отрапортовал:

- Приехал сдавать экстерном экзамены за военное училище!

- Какой мудак тебя сюда отправил?

- Ваш заместитель капитан Небылица!

Евстигнеев засмеялся:

- Да ты же расп..здяй!

Крымову терять нечего, в худшем случае поедет домой в свой родной военкомат:

- Можно подумать товарищ майор, что вы в юности были подарком для семьи и общества. Наверняка были хулиганом и имели приводы в милицию. Не были бы им, то и с должностью начальника штаба не справились бы.

Евстигнеев от души расхохотался:

- А ты не меняешься, зубастый!

Потом став серьёзным, деловым тоном спросил:

- На какую должность тебя наметили?

- В Хабаровск, на должность командира взвода отдельного батальона связи.

Почему это туда, у нас же лейтенант Лукин на дембель этим летом уходит?

- Да вы же меня терпеть не можете, товарищ майор, всё на губу стращали посадить.

- Если бы не мог, Серёга, тебя терпеть, то давно бы посадил. А ты вот со мной полтора года огрызаешься и ничего. Ладно, учись, может и правда будет толк. Если что будет нужно, обращайся, я здесь на 9 центральных офицерских курсах железнодорожных войск.

- Понял товарищ майор, спасибо!

На этом срочная служба закончилась и началась обычная, будничная армейская жизнь. Дома об этом узнали, получив письма из Ленинграда. С майором Евстигнеевым иногда встречались в столовой, в клубе на просмотре кинофильма или в увольнении в Петергофе. Уже в конце обучения Евстигнеев признался, что со стороны наблюдал за поведением Крымова, интересовался учёбой и со смехом похвалил: - Видимо толк из тебя будет, не зря я тебя никогда не наказывал!

 

 

 

Другие произведения автора:

Срочная телеграмма

Сыну Павлу двадцать семь

До деревни три версты