Ухабы жизненного пути

31 мая 2015 — zinaida markina

Ухабы жизненного пути

Иришка листала семейный альбом. Его скомпоновала бабушка Дина. Старинные фотографии, слегка выцветшие и хорошо сохранившиеся, с вензелями, видимо, еще дореволюционные и довоенные. На них молодые и красивые люди, позируя, смотрели в объектив прямо, не улыбаясь.
Кто они? Многих Иришка не знала, вероятно, знакомые или дальние родственники.
- Бабушка, расскажи мне, кто на них изображен? Ой, какая красавица! Сейчас такую бы в фотомодели взяли.
- Это Геня, родная сестра твоей прабабушки Лизы. Правда, хороша?
- Ага. Расскажи мне, что знаешь о прабабушке и ее сестре.
- Обязательно, Ирочка, но не сейчас. Пообедаешь и поговорим.
- Хорошо. Только суп не буду. Ты же знаешь, что я супы терпеть не могу.
- Не знаете вы голода, молодежь. Когда-то черный хлеб со жмыхом пирожным казался. Суп я не варила нынче. Зато сегодня у нас голубцы по рецепту Лизы, никто не умел их так вкусно готовить. Секрет у нее особенный был.
- Какой, бабуля?
- Потом расскажу, а сейчас за стол.

Бабушка сдержала свое слово. Рассказ ее заинтересовал Иришку и удивил. Как трудно они жили! Зато как поддерживали друг друга и любили! Другое время, другие нравы…теперь родные люди частенько не знаются, писем не пишут…
Геня Ханина родилась в 18 году прошлого века в небольшом белорусском местечке, красивая она была! Очень! Высокая, стройная брюнетка с глазами цвета моря…никто мимо не проходил. Уже с 12 лет стали одолевать девчонку поклонники, но она не обращала на них внимания. Да и некогда ей было. Младшая, Лиза, полностью на ее руках. В семье было одиннадцать детей, первые девять – мальчики, потом на свет появилась Геня, через 5 лет Лиза. Сыновья выросли, женились и разбрелись по Советскому Союзу. С родителями остались только две девочки. Семья жила бедно, но никто и никогда не слышал от них жалоб. Девочки учились в школе, помогали по хозяйству, у Ханиных была старенькая коза и куры, это помогало выживать. Родители тяжело работали: мать ходила по домам стирать белье, а отец устроился на завод грузчиком. Что еще могли делать неграмотные?
Беда пришла нежданно. В тридцать пятом от скоротечного гриппа умерла мать, перед самой войной погиб на работе отец. С тех пор связи с братьями не стало.

Соседями Ханиных была дружная еврейская семья Соломоновых. Они считались по тем временам зажиточными, глава семьи дослужился до директора школы, а его супруга преподавала русский язык. Они не были многодетными: сын и дочь.
Геня дружила с Мэри, их дочерью, они учились в одном классе. Старший сын Давид оканчивал институт в Минске. В него и влюбилась юная красавица Геня. Он тоже не остался к девушке равнодушен. Они поженились летним днем ровно за два года до войны.

- Генечка, я тебя очень люблю. Может, я говорю сейчас банальное… Давай поклянемся друг другу, что бы с нами не произошло, будем всегда помнить, что нас на свете двое.
- Додик, зачем об этом говорить? Это и так ясно. Я хочу, чтобы у нас были дети, много детей.
- Нет, много не надо, я не хочу, чтобы ты уставала, но двоих или троих хочу.
- На том порешили. Троих обязуюсь тебе родить. Двух девочек и мальчика.
- Нет, лучше наоборот: двух пацанчиков и одну девочку, красивую, как ты.
- Мне рожать, я и буду решать, Додик.
Они рассмеялись.

Давид Соломонов был отправлен по распределению во Львов, где ему была предоставлена квартира с мебелью и даже с коврами, молодой инженер получил руководящую должность и хорошую зарплату. В Львов переехали втроем: супруги не оставили Лизу, которая превратилась в миловидную девушку, но не такую красивую, как старшая сестра. Геня, закончившая курсы медсестер, быстро нашла работу в больнице, а Лиза, любившая детишек, устроилась в детский сад-ясли. Жизнь налаживалась.

Перед самой войной Геня родила мальчика. Родители дали ему имя Аркадий в честь Аврама - отца Гени. Ребенок был крепкий, не болел. Решили отдать его в заводские ясли, когда исполнится год, а там за малышом присмотрит Лиза.

Геня, веселая и коммуникабельная, сразу подружилась с соседями. Частенько к ней заходил поболтать сосед – молодой и красивый ксендз Збышек. Он любил возиться с малышом и обсуждать все проблемы с хозяйкой дома. Если бы он не был католиком, Геня подумала бы, что он ходит ради Лизы, не предполагала молодая женщина, что он симпатизировал ей.
- Ты необыкновенная красавица, Генечка, если б ты знала, как я любуюсь тобой. Позволь мне делать это всегда.
- Любуйся, мне не жалко, но не больше.
- С тебя иконы писать надо. Так и скажи мужу.
- Болтун, - смутила молодая женщина.
За день до войны Збышек, как обычно, вечером зашел к Соломоновым:
- Не нравится мне то, что творится в мире, не нравится, - грустно сказал он.
- А я думаю, что на СССР немцы побоятся напасть, - улыбнулся Давид, - внимательней читай газеты, пан Збышек. Ты только религией увлекаешься, а дальше нее ничего не видишь.
- Не нравится, - повторил ксендз и ушел, ничего не сказав на прощание.
- Хороший парень, но, как все священнослужители, со странностями. Войны не будет, точно знаю, - Давид говорил уверенно, и молодые женщины верили ему, - Спать, красавицы, пора. Завтра дел полно.

Все решилось утром 22 июня, когда по радио услышали сообщение. Збышек появился рано утром, когда Давида уже не было: вызвали на работу.
- Геня, Лиза, не ждите, когда эвакуируют завод, срочно уходите, пока ходят поезда. С евреями немцы не церемонятся, учтите. Вы должны жить!
- А как Давид? Вряд ли он явится домой рано, занимается эвакуацией.
- Давид эвакуируется с заводом, узнайте, куда? Туда и постарайтесь попасть. Немцы уже на Украине. Поторопитесь, берите самое нужное для себя и для малыша.
Забежавший на минуту Давид согласился с ксендзом.

- У меня в Омской области живет приятель Пашка Огурцов, вместе в институте учились. Вот адрес. Езжайте, я найду вас, - Давид поцеловал жену и обнял Лизу.
- Я хочу сказать тебе, Давид…- начала Геня.
- Никаких разговоров, собирайтесь, даже машину за вами послать не смогу. Возьмите всё необходимое, и на станцию, срочно, - сказал Давид и ушел, ему уже несколько раз сигналил грузовик.

Лиза заплакала.
- Хватит лить слезы, сестренка, собирайся. Надо собрать все документы, вещи малыша. Ты знаешь, я не успела сказать Давиду, что я снова беременна.
- Беременна? Ты с ума сошла, сестренка! Не во время, Геня, бежать надо.
- Так случилось. Я кормила ребенка и не сразу поняла, что снова беременна.
- А еще медик. Но…что случилось, будем надеяться, что родится здоровый ребенок.
- Другого не остается. Ты поторапливайся, Лизонька, я собираю Аркашку.
Женщины собрали все что могли, благо, у малыша была коляска. Да не простая, самодельная, ее подарил им сосед Макарыч. Он уважал семью Давида и сотворил коляску для малыша своими умелыми руками. Теперь она так пригодилась!

Дорога была трудной и опасной. Такого натерпелись! То лил дождик, то наступала жара, хотелось пить. Шли пешком, а всюду шли люди, в основном, женщины, с детьми. Пили из колонок, речек, ручейков. Ели то, что взяли с собой, голодали. На станции сесть в поезд было невозможно. Их пожалела пожилая проводница и втолкнула в вагон, настолько переполненный, что даже стоять было негде. Но Геня и Лиза были довольны: они уезжали подальше от войны. Только мысли о Давиде тревожили, как он там? Гене приснилось, что он на фронте, и пишет ей письмо.

Началась бомбежка. Два соседних вагона разбомбили напрочь. Пахло гарью. Нечем было дышать. Крики, стоны, бегущие люди…Рядом догорал соседний поезд.
Лиза и Геня крепко держались за руки, чтобы не потеряться. Впереди них мчалась под откос одинокая детская коляска. Лиза попыталась ее поймать…в коляске лежал труп ребенка. Ее вырвало. Бомбежка продолжалась, а надо было идти. Многие погибали, не дойдя до цели. Валялись обгорелые трупы.
Сестрам повезло, они продвигались вперед, живые и невредимые. Наконец, все стихло. Плакал Аркашка, хотел кушать. Молока у Гени не было. Она жевала хлеб и кормила малыша. В одной из деревень удалось купить простоквашу. Сил идти не было, хотелось упасть и уснуть.
Сестры уселись под березой и стали думать, что делать дальше. А народ шел и шел: старики, старухи, женщины, дети, цыгане, изредка мужчины, немолодые и с физическими недостатками.
- Не добраться нам до Паши, - сказала Лиза.
- Пожалуй, да. Говорят, что скоро будет поезд на Урал. Будем держать курс туда, дойдем до станции и поедем, если удастся, - решила Геня.
Им с трудом, но удалось. На товарняке, голодные и измученные, в течение месяца добирались до Свердловска, а потом на телеге до небольшого городка, где их приютила добрая старушка баба Клава. Ее два сына ушли на фронт, она жила одна, а невестки и внуки не слишком баловали старуху вниманием.
Сестры вышли на работу: Геня в медпункт, а Лиза в ясли, Аркашу взяла с собой. Жизнь налаживалась. Сажали картошку, редис, капусту, свеклу, завели двух курочек и петушка. О Давиде ничего известно не было. Но думать об этом постоянно не было времени, нужно было работать и кормить семью. В городке открылся госпиталь, туда перешла работать Геня. Вскоре пришло время рожать. Она работала почти до родов, ужасно уставала, но успокаивала себя тем, что после войны жизнь наладится, а пока надо работать и приближать победу.
Родилась слабенькая девочка с большой отечной головой. Пришлось Гене уйти с работы и ухаживать за ребенком.
Вечером она ходила к пациентам и ставила уколы, за это ей давали еду или деньги.
Но, как сестры не старались ухаживать за малышкой, девочка умерла, не дожив месяца до двух лет.
- Сонечка, девочка моя, - плакала Геня, - Не сберегла я тебя, не сберегла. Давид будет меня ненавидеть всю жизнь, да и я себя ненавижу.
Баба Клава успокаивала, как могла, Геню:

- Может, Бог забрал ее потому, что не желает, чтобы твоя крошечка не мучилась долгие годы, поняла?
- Это невозможно понять, невозможно. И от Давида писем нет. Жив ли?
За Геней и Лизой пытались ухаживать местные парни, которых не взяли в армию, воины, которые вернулись домой по ранению. И Лиза сдалась. Внук бабы Клавы Сережа понравился ей. Парень не смог пойти на фронт из-за плохого зрения, он работал на заводе день и ночь, а в свободные минуты бежал к Лизоньке. Они расписались за день до Победы.
День Победы встретили радостно, омрачало одно: как найти Давида? Они написали во Львов и в Омскую область, но ото всюду приходили отрицательные отписки: Давида Соломонова не было нигде. Писали всем друзьям, знакомым… С завода, который теперь базировался в Свердловске, пришло письмо, что Соломонов ушел добровольцем на фронт и его местоположение неизвестно.
Женщины продолжали жить у бабы Клавы, а она была рада. Один из сыновей не вернулся с фронта, а второй вернулся нервным, злым…и, кроме мата, старуха от него ничего не слышала.

- Лиза, что делать? Уехать в родной город или во Львов? А могила Сонечки, кто будет за ней ухаживать? Я теперь ни вдова, ни мужняя жена, да и дома своего нет, - расстраивалась Геня.
Она очень похудела, но была такой же красивой.
Шел 1950 год. Три месяца назад у Лизы родилась я, твоя бабушка. Назвали меня Диной в честь Давида. Жизнь продолжалась. Баба Клава осунулась, стала часто болеть. Геня ставила ей уколы, поила лекарствами и поставила старуху на ноги. Считали ее своей бабушкой, любили, а она любила нас.
Вдруг сестры увидели, что издалека к их дому приближался военный. Они узнали его. Ура!!!! Это был Давид, целый и невредимый, только совсем седой.
- Я был там, откуда не мог писать, а потом меня контузило и ранило, ранение оказалось серьезным, но теперь все нормально. Узнал, что вы в Ревде. Приехал за вами.
За столом говорили наперебой. Геня рассказывала ему об умершей Сонечке, просила прощения, что не уберегла, Лиза о том, как они бежали из Львова, Сережа расспрашивал о фронте. Только баба Клава упорно молчала, в ее глазах стояли слезы.
- Бабушка, почему ты плачешь? – спросила Лиза.
- Уедете вы от меня, как мне, старой, жить?
- Мы тебя не бросим, - пообещала Геня,- Только нам некуда пока ехать. В родном городе всех евреев уничтожили. Давид, знай, Мэри жива, я ее нашла. Живет в Оренбурге, там и вышла замуж. У тебя уже племянник есть, ему 4 года. Данилка.
- Я знаю, уже знаю.
- Война всех разлучила, всех перелопатила, - сказал Сережа.
- Всё. Мы едем в Свердловск, мне дают жилье и работу на заводе. Согласны? А бабу Клаву возьмем с собой, поедите?
- А как мой дом? Разграбят.
В разговор вмешался Сережа:
- Моя сестра Катя выходит на днях замуж, пусть здесь живут.
Баба Клава улыбнулась:
- Я вас не стесню?
- Там три комнаты и кухня, всем места хватит, да и не привыкли мы по-королевски жить.
- А Сонечкина могила? – спросила Геня.
- Приезжать будем.
Вскоре перебрались в Свердловск.
Отметили восьмидесятилетие бабы Клавы в соседней столовой.
В этот же год у Гени родились близнецы: Нина и Лина.
- Я их знаю, была с папой у них в Питере. Вот бы к дяде Аркадию в Америку поехать.
- Съездишь еще, успеешь, видишь, какая большая у тебя родня. Целый мир!
- Почему Геня так рано умерла?
- Сердце болело. Никогда она Сонечку не забывала. А Давид следом за ней умер, любил ее слишком, да и ранение сказалось. Хорошие люди были, настоящие. Дольше всех Лиза, мама моя, прожила, а папа за год до нее умер – рак. Болезнь века.
- А баба Клава долго с вами жила?
- Ей 96 было. Она просила в родном городке похоронить.
- Ясно, почему ее могила рядом с Сониной.
- Катюшины дети ухаживают, там всегда порядок. А Катюша уже старенькая, слепая…жалко.
- Бабушка, ты не слышишь, что стучат?
- Теперь слышу, иду…. Это дед твой, опять ключи забыл, стучит, хочет, чтоб ты открыла. Миша, я сейчас. Входи, склерозник! Купил батарейки? И чего так долго?
- Сто вопросов и все сразу. Вот твои батарейки. Зашел еще на базар: виноград и арбузы купил. В коридоре стоят, сейчас занесу.
- Ура деду! – закричала Иришка.
Жуя виноградинку, сказала бабушке:
- Хочу всю нашу родню за одним столом собрать. Это возможно, как ты считаешь?
- Трудно это, все живут в разных краях.
- А я попробую.
- Пробуй, это было бы здорово. У Гени семь правнуков, у Лизы - трое, а что…кто сможет, приедет. Спасибо, Иришка, что тебя это интересует. Сейчас молодежи не до своих корней.
Ириша убежала к друзьям, а Дина думала, какая славная девчонка выросла. А, говорят, что молодежь нынче бессердечная, эгоистичная. Неправда всё это, неправда!
май 2015