Творческие иллюзии

Если пройти, шаг за шагом, туда, где однажды появились строчки, словно раздетые звёзды, можно легко увидеть тонкую полоску немого очертания прожитого дня. Остаться. Нет, не услышать, как ночь тихо вплетается в абсолютную тупость, безрассудство и нелепость чьих-то правдивых строк, практически невозможно. Сколько раз мир пытался попросту закрыть глаза на откровения чужого искусства... Не получалось. И не получится ... никогда. 

...Вот и сейчас, словно тысячи стрел, попадают в цель мои слова, и я знаю, что эта цель – Ваше сердце. 

Если кто-то боится обжечься об жестокую нелепость и холодный смысл моих слов, если кто-то боится нечаянно порезаться об бесконечно ровные края этой словесной материи, то я прошу не испытывать на себе себя... Поэтому, отпустите без сожалений то, что я называю слабостью минут в огромную корзину с мусором и забудьте про огонь. А если... Впрочем, каждый волен поступать так, как знает. И не нужно жертв, в том мире, о котором я хочу всем поведать, их в несколько раз больше.

... Сколько раз я печально ловила себя на мысли, что всё, что сотворено руками человека, есть жизнь и неважно как это на самом деле оно называется. Осколки чистой небесной зари, небрежно всплывшие вдруг в глубине моего сознания Обречены превратиться теперь в стремительный поток той материи, что Вы сейчас видите, именно видите, потому, что слова не могут оставаться бессознательными.

Что...??? Растопить сейчас все мои мысли в чашке горячего шоколада и выплеснуть весь этот «коктейль» на бумагу, где ещё остаются свежими мои вчерашние сочинения? Но ведь снова получится полный бред, который Вы, я знаю, всё равно, читать не будите... Как и я.   

Сколько, таких вот неровных дорог, по пути к неизбежности, до этого момента пришлось мне пройти... А, знаете, сколько осталось!? Небеса никогда не были на стороне мира, именно поэтому прочитанная Вами, материя духа ещё никогда и никому не была нужна по-настоящему. А жаль... 

Сквозь душевный покой ещё незабытых воспоминаний, я чувствую, как важной поступью бредёт в откровенье отравленная жизнь по солёным слезам всех, кто хоть раз попробовал тот горячий шоколад с вечно-мнимым безрассудством, оставшемся на краю осени. Пустота.  

... И что же значит тот оторванный от неба, жест слепого дождя, сквозь вечные строки, строфы, строчки, листы, осколки, обрывки, путаницу, паутину моих ненужных дней? Если всё равно, на холсте чужих пройденных ошибок, через несколько лет, кто-то вновь будет стремиться выразить своё отношение к миру вот так же, как я Вам сейчас. И не важно, наверное, что это буду снова я, только в образе другого, может быть уже не человека... Конечно, зачем хранить всё это, правда? Ведь будет (и есть) ещё сотни таких же, как и я одержимых... А за отсутствием меня, меня же не увидят... К чему тогда так привычно брать в руки тетрадь и ри-совать жёлтые осенние листья на бумаге в косую линейку, если всё равно ни в эту тетрадь, ни в эти листья, ни в эту осень не верить? Просто иллюзия... Да?!

... Знаю, что сейчас касаюсь своими словами не только воображения тех, кто всю эту ерунду читает, но и (самое главное) сердца. Я чувствую, что впереди не будет ни зелёной травы, ни чистого-чистого неба. Конечно, Вы угадали, поэзия живет от зимы до осени, постепенно вживаясь в мягкие лоскутки то серого, то лазурного неба. И, в это мгновение, хочется никогда-никогда не уставать творить то, что без наличия сердца, никто не сможет оценить. 

Тишина... Я всегда пыталась сравнить свою, именно свою поэзию, с маленьким, мягким (словно сделанным из ткани), красным кругом. Кругом, потому, что уже так трудно, попавшись однажды, убежать; или потому, что мчаться по этой стезе приходится всегда по кругу и выбраться отсюда можно лишь только тогда, когда «посчастливиться» умереть...

...Я  ненавижу красный цвет, но именно он в моей жизни, в форме поэзии, принёс одинаково много горя и радости. Красный круг поэзии. ...Маленьким, мягким??? Сама не знаю, даже сама не знаю почему. Образ такой. Яркий. 

Послесловие

Когда на землю, словно в огонь, падают сухие осенние листья, смешиваясь по пути с осколками чьих-то невольных бумажных откровений, мне становится грустно. Раньше, я даже не могла и подумать, что прощание с пустотой будет таким ошибочным. Нет, сейчас на оконном стекле нет ни одной знакомой капли дождя, которая могла бы сравниться с солёной слезой опавших листьев. Только привычная, монотонная осенняя тишина скрывает в себе что-то не досказанное, забытое, печальное, далёкое.

Мне бы сейчас немного боли, той боли, которую я не испытываю уже тысячу лет...

Или много-много карандашей чёрного цвета, вперемешку с жёлтыми, красными, зелёными, коричневыми, розовыми. Чёрные я, конечно, отдам Вам... Зачем? Скажу позже. Просто отдам, а Вы, как и множество тех, кто уже прочитал все мои откровения, будите рисовать, только... после меня.

...Я обещаю, что нарисую что-то похожее на то, что Вы увидели сегодня на холсте моей прозаичной материи: ярко красный круг, тот самый, который мягкий и который единственный. Буду рисовать жёлтые листья, словно огонь из тысячи солнц. 

Я нарисую огромное небо, в котором, конечно же, сможет уместиться целый мир. И, с удовольствием, нарисую разноцветный закат, далёкий оранжевый рассвет на фоне шелковистой зелёной травы и ушедшего лета... Пусть всё это живёт.

...Да, конечно, я не сказала самого главного, я, конечно же, не покажу никому то, что я нарисовала и попрошу всех тех, у кого ещё остались чёрные карандаши немного украсить мой недавний рисунок. Вы не станете его украшать, потому, что украсить цветное чёрным невозможно. Своим чёрным карандашом Вы навсегда зачеркнёте мою счастливую нарисованную картину.

...Безусловно, поэзия – это тоже картина, только чуть-чуть иной материи, и, если взять в руки «чёрный карандаш» и попытаться разукрасить, таким образом, рождённую материю духа, то можно обжечься собственным ветром нахлынувших иллюзий. 

 Я не считаю, что это неправильно, но считаю, что можно войти в чей-то (до боли знакомый) мир, но порой, трудно оказаться в нём нелишним...

...Когда в знакомой полутьме, сквозь ночную пустоту обычно задёрнутых штор, настолько быстро возникает родная материя света, которая, мгновенье спустя, становится новым произведением, я всегда начинаю бояться. Себя. И других за себя.